Маринина А. Б.
Настя Каменская
Шестерки умирают первыми

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Глава двенадцатая

Старушки в этом подъезде оказались как на подбор словоохотливы. То ли
дети и внуки их навещали редко, то ли характер у всех них был открытый,
дружелюбный и любознательный, но так или иначе о своих соседях по
подъезду они знали много и рассказывали о них охотно.
Особенно долго пришлось просидеть у семидесятишестилетней Марии Федо-
ровны Казаковой, живущей на первом этаже.
- Ой, бедная девочка! - причитала старушка, взмахивая руками, но не
забывая при этом подливать гостье чаю и подкладывать в розетки варенье.
- Растет ведь без материнского пригляду. Отец-то у нее хороший, достой-
ный, да только он на работе круглые сутки. А Верка - не мать, а ехидна.
Что ни день - то пьяная. Как она девочку-то до сих пор не угробила - не
пойму. Чудом разве что.
- А что же она не лечится? - спросила Настя, с удовольствием слизывая
с ложки сироп от абрикосового варенья.
- Так не хочет, - вздохнула Мария Федоровна.
- Может, им лучше развестись? - предположила Настя.
- Да куда им! - безнадежно махнула рукой старушка. - Уж мы сколько
раз ему говорили: забирай, мол, дочку, да подавай в суд на жену, чтобы
развели и родительских прав лишили.
- А он что?
- Ничего. Головой качает. Не могу, говорит, такому позору жену преда-
вать. И дочку жалко. В школе-то сразу узнают, что у нее мать - алкого-
личка, лишенная родительских прав. Знаете, дети ведь жестоки, затравят
они ее. Да и учителя в нынешнеето время не особо умные, не то что не за-
щитят ее от других детей, а еще и сами добавят масла в огонь. Нет, он
правильно делает, благородно. Сам себе жену выбирал - сам свой крест и
неси, на других не перекладывай.
- Да ведь ребенок же растет, - возразила Настя. - Девочке-то каково?
Она же себе мать не выбирала, почему она должна страдать из-за ее
пьянства?
- Вот и получается палка о двух концах, - согласно кивнула Казакова.
- И дочку жалко, и жену жалко, и против своей совести идти не хочется. А
совесть ему велит жену из дома не гнать.
- Да? - хмыкнула Настя. - А совесть ему не велит создать ребенку нор-
мальные условия для жизни?
- Ой, дочка, путано все это. И так нехорошо, и эдак. Пусть уж он сам
разбирается, не нам с тобой его судить.
- Ну что вы, Мария Федоровна, я же не для того, чтобы его судить, к
вам пришла. Я участковому помогаю, у меня что-то вроде практики. Вот он
меня попросил пройтись по участку, с людьми поговорить, может, у кого
соседи беспокойные, или дети неблагополучные растут, скандалы в семье и
все такое. Благодаря вам я теперь знаю, что за девочкой надо пригляды-
вать, чтобы от рук не отбилась, в плохую компанию не попала. А осуждать
ее отца за то, что с женой справиться не может, - не наше дело, это вы
правильно сказали.
- Он ведь и голос на Верку никогда не повысит, видно, любит ее
все-таки, - заметила Казакова.
- Так-таки и не повышал никогда? - усомнилась Настя. - Не поверю. Так
не бывает. Может, вам не слышно?
- Ну как это мне не слышно! - обиделась Мария Федоровна. - Дом-то
блочный, семидесятых годов постройка, у нас каждый шепот слышен, не то
что крик. А если ты, дочка, думаешь, что я глухая к старости стала, так
это верно, поэтому шепота я, конечно, не слышу. Но если голос чуть-чуть
повысить - так каждое их слово пересказать могу.
Она пожевала губами, сделала несколько глотков из чашки, всем своим
видом показывая, что не верить человеку в ее почтенном возрасте - грех
непростительный. Если она сказала, что муж на Верку-пьяницу голос не по-
вышал, значит, так оно и было. Потом смущенно перевела взгляд с гостьи
на окно и откашлялась.
- Вообще-то ты права, дочка, один раз было. Кричал он на нее сильно.
Но только один раз. Это точно.
- И по какому поводу?
- Утверждать не берусь, но похоже было, что он ее на мужике поймал.
Очень гневался. Я даже бояться стала, чтоб он ее не прибил.
- Да что вы, Мария Федоровна, не похоже, - снова поддела старушку
Настя. - Если, как вы говорите, она пьет давно, много и каждый день, то
поймать ее на мужике можно по меньшей мере три раза в неделю. Вы мне по-
верьте, я точно знаю. Все женщины-алкоголички одинаковые. Не может тако-
го быть, чтобы муж ее поймал на этом деле только один раз. А если это
случалось неоднократно, то не стал бы он так уж сильно гневаться еще
из-за кого-то. Подумаешь, одним меньше - одним больше. Если он терпит ее
запои, то и это стерпит. Нет, Мария Федоровна, там что-то не то было.
Вы, наверное, ошиблись.
- Да нет же, не ошиблась я, - стала горячиться старушка. - Я же каж-
дое слово слышала. Она с другом его... Вот из-за этого он и разозлился.
Он прямо так и сказал, мол, когда ты с пьяных глаз с такой же швалью,
как ты сама, валяешься, так это черт с тобой, это твое личное дело. Я
тебя давно не трогаю, поэтому если ты на себе заразу какую-нибудь таска-
ешь, меня не волнует. Но его, дескать, ты не имела права за собой та-
щить, он мужик слабый, поддался тебе, ну и так далее.
- А она что же? Что-нибудь отвечала?
- Ой, вы знаете, она, наверное, сильно пьяная была. Потому что нача-
лось-то все не с того, что он ее поймал, а она сама ему рассказала.
- Как это?
- Да вот так. Он ей замечание сделал какое-то безобидное, а она заве-
лась с пол-оборота, ну ее и понесло. Мол, ты сам только своей работой
живешь, ничего тебя в жизни не интересует, хоть бы ты по бабам шлялся,
так хоть на нормального мужика был бы похож, а так - ни рыба ни мясо, ни
педик, ни импотент. Вот Димка твой - он настоящий мужик, сразу видит,
чего женщина хочет, и умеет сделать так, чтобы она была довольна. Вот
тут он и начал кричать. Честное слово, первый раз за все годы я слышала,
как он кричит. Вот те крест. А Верка его слушает и отвечает невпопад
как-то, не про то, я потому и говорю, что она, наверное, совсем не в се-
бе была. Он ей про друга, а она ему про сестру чью-то, не то про его, не
то про свою. Он ей говорит, что она могла его друга, Димку-то этого, за-
разить чемнибудь, а она ему отвечает, что, мол, конечно, сестра чихнет -
а для него уже мировая катастрофа. Видать, совсем мозги-то пропила, уже
не понимает ничего.
- Может быть, - согласилась Настя, только чтобы что-нибудь сказать.
Значит, Дмитрий Платонов переспал с женой Сергея Русанова, шлюхой и
алкоголичкой. И Сергей, ни в малейшей степени не покоробленный невер-
ностью жены и недостойным поведением друга, рассердился только из-за од-
ного: он боялся, что Дмитрий заразился какой-нибудь гадостью от его жены
и принесет потом (если уже не принес) эту гадость его горячо любимой
сестре Елене. Похоже, привязанность брата к сестре была и в самом деле
такой сильной, как говорил сам Русанов. Настолько сильной, что перекрыла
эмоции, связанные с поступком жены и друга. Настолько сильной, что могла
заставить ненавидеть Платонова, который предал Елену, опустившись до ми-
молетной связи со спившейся женой друга. В глазах Русанова Дмитрий сразу
свалился на две ступеньки ниже. Подонок, потому что прикоснулся с жене
друга, близкого и давнего друга. И дурак, потому что спутался со шлюхой,
спавшей Бог весть с кем. И вдвойне дурак, потому что одно дело, когда ты
спишь со шлюхой и на этом останавливаешься, и совсем другое - когда ты
после этого идешь к прелестной юной девушке, которая тебя любит и тебе
доверяет.
Русанов мог начать ненавидеть Дмитрия. А это уже многое меняло...
Дмитрий так болезненно ощущал, что время идет, а он так ничего и не
придумал, что ему казалось, будто с каждой прошедшей минутой из него
уходит частица жизни. Каждая прошедшая минута приближала возвращение Ки-
ры, и что ему делать, он не знал. Единственная верная линия поведения -
делать вид, что ничего не случилось. Только так можно попытаться спас-
тись. Но это лишь в том случае, если Кира - не сумасшедшая. Тогда ее по-
ведение можно хоть как-то прогнозировать, рассчитывать, предвидеть. А
если нет? Если она буйнопомешанная маньячка, в голову которой в любую
секунду может прийти все, что угодно?
"Я должен это сделать, - твердил себе Платонов, растерянно мечась по
квартире, - я должен собраться с силами и сделать это. Тем более вчера
утром я на это намекал. Нужно продолжать свою линию, словно ничего не
случилось, словно я ничего не знаю, не видел никакого револьвера и ни о
чем не догадываюсь. Теперь я понимаю, почему не мог нормально восприни-
мать ее, как всегда воспринимал женщин, особенно красивых. Потому что
она не такая, как они. Господи, как же мне это сделать? Где набраться
мужества? Где взять мужскую силу? А вдруг у меня ничего не получится?
Тогда она сразу догадается, что я все понял. Нормальный мужик не может
заниматься любовью с женщиной-убийцей. И если я не смогу, если у меня не
получится, сразу станет понятно, из-за чего".
Он не понимал, почему Кира задерживается, и нервничал, оттого что не
мог точно прикинуть, когда она придет и есть ли у него в запасе еще ка-
кое-то время. Наконец ему удалось взять себя в руки и мысленно составить
примерную схему той пьесы, которую ему придется разыгрывать, когда вер-
нется хозяйка квартиры.
Когда она вернется, он сделает вид, что спит. Полежит тихонько, пос-
лушает, что она будет делать, потом "проснется", позовет ее, попросит
присесть рядом с ним на диван и...
Нет, наверное, не так. Он будет сидеть на кухне, изображая глубокую
задумчивость. Не встанет ей навстречу, не выйдет в прихожую, а будет си-
деть и ждать, пока она сама подойдет к нему. Начнет трагическим голосом
говорить что-нибудь душещипательное, всем своим видом показывая, как он
страдает. Будет бить на жалость, рассказывать, как ему тяжело от того,
что все так получилось, что он не может показать себя настоящим мужиком,
ухаживать за ней так, как положено ухаживать за красивыми женщинами, по-
тому что заперт в ее квартире кознями недоброжелателей...
А можно встать в прихожей как истукан, молча смотреть на нее грустны-
ми глазами, а потом чуть слышно, но выразительно произнести: "Господи,
Кира, дорогая моя, мне было так страшно, я вдруг испугался, что ты не
придешь, и понял, как много ты для меня значишь..."
Перебирая в уме возможные варианты быстрого сближения, Дмитрий так ни
на чем конкретном и не остановился, решив в конце концов положиться на
случай. Как пойдет.
Воскресенье незаметно катилось к вечеру, и Насте казалось, что оно
тянется уже трое суток. То ли оттого, что проснулась она в четыре утра,
в восемь уже разгуливала по парку с генералом Заточным, а в одиннадцать
начала обход квартир в доме, где жил Сергей Русанов, то ли оттого, что
мысли ее за это время много раз меняли направление и предлагали ей для
обдумывания несколько разных и так не похожих друг на друга схем, но к
пяти часам она почувствовала себя разбитой и больной. Ночные заморозки к
полудню сменились дождем, а сейчас из-за быстро гонимых ветром облаков
уже проглядывало солнце, и резкая смена давления отзывалась в ней непри-
ятными ощущениями и слабостью. Руки начали дрожать, голова кружилась, и
больше всего на свете ей хотелось завернуться в теплое одеяло и уснуть.
Вернувшись домой после разговора со словоохотливыми пенсионерками,
она созвонилась с Игорем Лесниковым, уселась за компьютер и, чтобы убить
время, стала снова и снова разглядывать карту Московской области с обоз-
наченными на ней местами убийств, совершенных неизвестным снайпером. То-
чек на карте было уже шесть, и Настя пристально вглядывалась в них, ста-
раясь уловить хоть какую-нибудь закономерность в их расположении.
Позвонил Леша Чистяков, она поболтала с ним минут пятнадцать, порой
отвечая невпопад и продолжая думать о снайпере, убившем внука самого ве-
ликого Трофима.
- Ася, очнись! - окликнул ее Лешка. - Ты где витаешь? Я тебя спраши-
ваю, сколько еще ты будешь сидеть за компьютером.
- От забора и до обеда, - отшутилась она, припомнив старый анекдот об
армейском старшине, которому удалось соединить пространство и время.
- Если я приеду сегодня, ты меня пустишь за машину на часок? Ты не-
бось опять голодная сидишь, привезу тебе продукты, накормлю, но мне нуж-
но будет немного поработать.
- Что? - рассеянно переспросила она и вдруг выпалила: - Лешик, ты -
гений. Приезжай. Я тебя люблю.
- Ты - чокнутая, - пробурчал Чистяков, но Настя была уверена, что он
улыбается. - У тебя хлеб-то есть?
- Нету. У меня пусто. Все, Лешенька, целую тебя, приезжай.
Она бросила трубку и метнулась к компьютеру. Соединить пространство и
время. Ну конечно! Господи, как просто!
Настя снова вскочила и подлетела к телефону.
- Андрюша, - возбужденно заговорила она, услышав в трубке голос Анд-
рея Чернышева, - срочно найди расписание пригородных электричек всех
московских вокзалов и бегом ко мне.
- Зачем?
- Надо. Пожалуйста, Андрюшенька, не спрашивай ничего, не теряй время.
Хорошо?
- Ладно. У меня вообще-то Кирилл не кормленый, и погулять с ним на-
до...
- Чернышев, ты хочешь, чтобы у меня сделался инсульт?! - закричала
она в трубку. - У тебя шесть трупов висит, а ты о чем думаешь? Сажай Ки-
рилла в машину, бери с собой еду и поезжай. Здесь покормишь его и погу-
ляешь.
- Ты - маленький белобрысый тиран, - проворчал Андрей больше для про-
формы, потому что хорошо знал: если у Анастасии Каменской "пожар", зна-
чит, дело серьезное. А уж если она повышает голос, стало быть, пожар по-
лыхает вовсю.
Частный особняк на окраине Москвы был обнесен чугунной решеткой,
сквозь которую любому желающему было видно все, что необходимо увидеть,
чтобы раз и навсегда потерять желание проникнуть за ограду. Дом охранял-
ся по всем правилам, что отнюдь не способствовало проявлению излишнего
любопытства.
Виталий Васильевич Сайнес не любил бывать здесь, ибо в этом доме осо-
бенно остро чувствовал свою ничтожность. Хозяин обращался с ним с хорошо
скрытым пренебрежением, но чем тщательнее скрывалось истинное отношение,
тем явственнее оно ощущалось. Сайнес зависел от хозяина дома, поэтому
терпел.
- Наши зарубежные партнеры крайне недовольны тем, что и вторую фирму
пришлось ликвидировать. Они не любят задержек и тем более им не нравит-
ся, когда так часто возникают сложности. Пора предпринять что-нибудь ра-
дикальное, - произнес хозяин особняка, отпивая маленькими глоточками ми-
неральную воду из высокого запотевшего стакана.
- Но на самом деле все не так уж плохо, - нерешительно возразил Сай-
нес. - В курсе наших дел были только три человека. Двое из них мертвы,
третий в ближайшие дни тоже уйдет. Документы по приборам и по золотосо-
держащим отходам у нас. Я полагаю, мы можем больше ни о чем не беспоко-
иться.
- Вы забыли о том, что Платонов посвятил в свои дела женщину. О ней
вы позаботились?
- Конечно. Она уйдет вместе с ним, одновременно.
- И вы полагаете, что всего этого достаточно, чтобы спокойно работать
дальше? - раздраженно спросил хозяин. - Вы, Виталий Васильевич, видимо,
совершенно забыли о том, что в курсе событий еще один человек. И ориги-
налы документов находятся именно у него, а у нас с вами - только копии.
На каком основании вы сбрасываете его со счетов?
- Но это же наш человек, - искренне удивился Сайнес. - Он же работает
в нашу пользу, а не против нас.
- Это вам так кажется, - зло усмехнулся хозяин. - Ни в ком нельзя
быть уверенным. Человек, продавшийся единожды, может сделать это еще
раз. Этот человек слишком легко меняет направление и сдает позиции, он
ненадежен.
- Почему вы так думаете?
- А вы вспомните, с чего все началось. Он пошел по следу Платонова,
чтобы выяснить, каким делом он занимается в Уральске. Вы задумывались
когда-нибудь, зачем он это сделал? Нет? Так я вам скажу. Он хотел разва-
лить это дело и подставить Платонова под статью нашего горячо любимого
уголовного кодекса. Вы что же, полагаете, он делал это из любви к нам?
Или за деньги, которые мы ему платим? Увы, любезный Виталий Васильевич,
все совсем не так. У него личные счеты с Платоновым. Наш друг Русанов
хотел его свалить и упрятать за решетку или хотя бы создать ему миллион
неприятностей. Только поэтому он и пошел следом за ним по уральским до-
кументам. А к нам он попал только потом, когда наши люди из Уральска со-
общили, что первым идет Платонов, прорабатывая сигнал этого придурка
Сыпко, и за ним по пятам двигается некто Русанов. Вот тогда мы этим Ру-
сановым и заинтересовались, пригласили к себе, побеседовали и договори-
лись, к обоюдному удовольствию. Мы сами заинтересованы в том, чтобы де-
ло, которое ведет Платонов, рухнуло, как карточный домик. И нас вполне
устраивало, что эту неприятную обязанность взял на себя квалифицирован-
ный специалист, к тому же имеющий здесь личный интерес. Мы ему платим, и
он сочетает приятное с полезным. Но, дорогой Виталий Васильевич, вы
должны согласиться, что одно дело - личные мотивы, и совсем другое -
сознательное сотрудничество с людьми, совершающими экономические прес-
тупления. Это, как говорится, две большие разницы и одна маленькая. Ру-
санов продался нам, и нет никаких гарантий, что он не станет работать
против нас. Мало ли чего ему в голову вступит! А теперь подумайте: это
человек, который знает все и у которого на руках находятся подлинники
документов. В такой ситуации вы можете позволить себе планировать свой
завтрашний день? Вспомните-ка Берлиоза на Патриарших прудах.
- Вы хотите сказать, что... - нерешительно начал Сайнес.
- Именно, уважаемый Виталий Васильевич, именно. Это необходимо сде-
лать, и как можно быстрее. Только после этого мы сможем чувствовать себя
относительно спокойно.
- Но мне больше не к кому обратиться, у человека, который мне помог,
большое горе, у него погиб единственный внук, я не могу сейчас его тро-
гать.
- Сантименты! - жестко оборвал его хозяин особняка. - Сопли на глюко-
зе. Внук внуком, а дело есть дело. Вы сегодня пожалеете его, а завтра
кто пожалеет вас? Уж не он, это я вам гарантирую. В этой стае законы
волчьи. Все, Виталий Васильевич, разговор окончен. Действуйте. И не тя-
ните.
Наконец Кира нашла в себе силы подняться со скамейки. Она даже не за-
метила, как просидела на бульваре почти три часа. "Как быстро проходит
день, - тоскливо подумала она. - Вот и утро среды наступит - оглянуться
не успею. Надо что-то делать. Но что?"
Она хотела позвонить либо Каменской, либо генералу Заточному. Они
могли ей помочь, они наверняка знают, как это сделать, как ей выпутаться
из того капкана, в который она сама себя загнала. Но почти сразу Кира
сообразила, что такой серьезный и опасный разговор вести по телефону
нельзя, а встречаться с ними - рискованно. Оставался Русанов, единствен-
ный человек, встречаться с которым она не опасалась, потому что он был
другом Дмитрия и, следовательно, ничего страшного не произойдет, даже
если он выследит ее после встречи и узнает, где скрывается Платонов. Да,
решила она, нужно позвонить Сергею. Остается только он.
Она медленно побрела вдоль бульвара, мысленно составляя начало разго-
вора. На ее пути то и дело попадались телефонные будки, но она проходила
мимо. Кира помнила, что в двух кварталах отсюда, возле кинотеатра, нахо-
дится телефон-автомат, с которого она уже однажды звонила Русанову. Это
показалось ей обнадеживающей приметой. Она позвонит именно с этого теле-
фона, пусть он снова принесет ей удачу.
Войдя в телефонную будку, она достала из сумки кошелек и принялась
искать жетон для автомата. Окинула взглядом исписанную номерами телефо-
нов стену, улыбнулась про себя, снова прочитав выполненную затейливой
вязью фразу: "Лена, я умираю без тебя, почему ты не подходишь к телефо-
ну?" В прошлый раз она тоже смотрела на эту фразу и улыбалась. Чуть вы-
ше, она помнила, должен быть записан телефон какой-то дамы с экзотичес-
ким именем. Да, так оно и есть, синим фломастером на светлом пластике
выведено: Сауле Мухамедияровна, 214-10-30...
Острая боль пронзила Киру, словно ей в горло воткнули тонкий раска-
ленный железный прут и протолкнули до самых бедер. Она вспомнила. И по-
няла, почему после того звонка Русанову чувствовала себя неуютно, испы-
тывала какое-то смутное беспокойство, которое даже Дима не смог не заме-
тить. Она тогда сказала Платонову, что ей кажется, будто она сделала
что-то не так, а он ее успокаивал, говорил, что это нормальное ощущение
человека, который впервые делает непривычное для него дело.
Тогда она должна была сказать Русанову: "Вы должны не забыть три раза
по тридцать плюс десять". Начав фразу, она уперлась взглядом в записан-
ный синим фломастером телефон 214-10-30 и машинально сказала: "Вы должны
не забыть три раза по десять плюс тридцать". Ей казалось, что она и сей-
час слышит свой голос, произносящий неправильные цифры. Но ведь смысл
сказанного состоял в том, что документы лежат не в двадцать седьмой, а в
сто двадцать седьмой ячейке. А три раза по десять плюс тридцать - это не
сто, а только шестьдесят. Значит, Русанов должен был искать документы в
ячейке номер 87. Как же получилось, что он их нашел там, куда Кира их
положила? Ведь в тот же день вечером он подтвердил, что забрал документы
в камере хранения.
Выходит, он с самого начала знал, где они. Потому что после первого
ее звонка послал на вокзал людей, которые ее выследили и видели, куда
она положила документы. Она могла бы сказать ему какие угодно цифры, она
могла бы даже перепутать вокзал, но он все равно получил бы конверт с
бумагами. Потому что они ему нужны. И потому, что он вовсе не играет в
одной команде с Дмитрием. Он ему не доверяет. Они не друзья, а противни-
ки. А Дима так верит ему...
Кира быстро вышла из будки и зашагала к метро. Ей нужно домой. Ей
нужно увидеть Диму, сказать ему обо всем, сказать, что он ошибся в своем
друге, что тот предал его. Что все гораздо хуже, чем они предполагали,
потому что Киру скорее всего выследили уже тогда, неделю назад, и теперь
в их квартиру хотят подослать наемного убийцу...
Нет, этого говорить нельзя. Про убийцу она знать не может. Но все
равно, про Русанова она скажет обязательно.
Впервые за много лет ее захлестнула волна сочувствия и нежности. Кира
Левченко никогда никого не любила, кроме своего бывшего мужа, она была
для этого слишком холодна и невозмутима. Она испытывала интерес к неко-
торым мужчинам, позволяла им ухаживать за собой, спала с ними, с трудом
сдерживая откровенную скуку, но никто из них не будил в ней теплых
чувств, никто не заставлял тосковать по себе и с нетерпением ждать сле-
дующего свидания. А сегодня, поняв, что не может убить Платонова, она
внезапно поняла, что успела привязаться к нему, что он ей не безразли-
чен, что она заигралась в придуманную ею же игру, сделав Дмитрия источ-
ником необычных острых ощущений, подпитывающим ее азарт, а в результате
оказалась в роли матери, опекающей и оберегающей своего ребенка, помога-
ющей ему выбраться из сложной и опасной ситуации.
Она шла все быстрее и быстрее, и под конец чуть не бежала по эскала-
тору. Если она не придумает, как спастись самой и спасти Дмитрия, если
она ничего не придумает до утра среды, к вечеру их обоих все равно
убьют. Их фамилии и адрес известен, ничего сложного. Жить им обоим оста-
лось двое с половиной суток. Жить. Жить...
Андрей Чернышев появился, ведя на поводке огромного Кирилла - свою
любимую овчарку, в родословной у которой было записано длинное и труд-
нопроизносимое имя, имеющее, однако, буквы "к" и "р", что и позволило ее
хозяину поступиться правилами и назвать собаку человеческим именем.
- Ты мне пса загубишь, - начал он прямо с порога. - Хорошая собака
должна есть только у себя дома и только из своей миски. Миску я привез с
собой.
- А расписания ты привез? - спросила Настя, ласково поглаживая Кирил-
ла по шее. Пес вообще-то не был особо приветливым, но Настю к себе под-
пускал на правах старой знакомой. Во-первых, однажды, уводя ее с линии
огня при задержании опасного преступника, Кирилл заставил ее со всего
размаху ударить плечом в незапертую железную дверь, в результате чего
Настя упала, разбила коленку и сломала каблук, а пес еще долго чувство-
вал себя виноватым. Во-вторых, когда полтора года назад преступники за-
пугивали Настю тем, что у них есть ключи от ее квартиры, Кирилл провел с
ней целую ночь, не только охраняя, но и успокаивая. А рано утром Андрей
Чернышев сменил замок в ее двери и увез собаку.
- Привез. На, держи, - Андрей протянул ей девять тоненьких книжечек.
- Может, объяснишь, что у тебя за пожар?
- Угу, - промычала Настя невнятно, усаживаясь за компьютер. - Иди сю-
да. Вот, смотри, места, где были найдены застреленные снайпером люди.
Мы-то с тобой исходили из того, что человек привычно уезжает на одно и
то же расстояние, и, отталкиваясь от этого, пытались определить пример-
ный район его жительства. А может быть, все дело не в расстоянии, а во
времени? Он убивает там, куда может доехать, к примеру, за два часа. Он
тоже привык, но не к километрам, а к часам и минутам. Чувствуешь разни-
цу?
- Ну, более или менее, - неопределенно кивнул Андрей. - Давай попод-
робнее.
- А если поподробнее, то все зависит от того, как далеко от вокзалов
он живет. Поезда со всех вокзалов идут с одинаковой скоростью, но до од-
ного вокзала ему добираться пять минут, а до другого - час. Поэтому по
одной дороге он уезжает аж за сто километров, а по другой - убивает в
двадцати километрах от города. Сейчас мы с тобой откроем расписания и
будем считать, сколько минут идут электрички до тех станций, где совер-
шены убийства. Будем считать, что самая дальняя станция связана с тем
вокзалом, ближе всего к которому живет стрелок. Ну и так далее. Идея яс-
на?
- Ясна. Только как ее выполнять - не понятно.
- Чего тебе не понятно? - начала злиться Настя, которая терпеть не
могла, когда ее останавливали "на всем скаку".
- Как минуты посчитать, это я понял. А вот как дальше-то?
- Андрюша, не забивай ты себе этим голову, - махнула она рукой. - Я
сама это сделаю, если ты не знаешь как. Ты только помогай.
- Ладно, - вздохнул Чернышев. - Вечно ты меня унижаешь, Анастасия.
Показываешь интеллектуальные фокусы и балдеешь, видя мой разинутый рот,
вместо того чтобы сесть и терпеливо объяснить товарищу, как ты это дела-
ешь.
- Как не стыдно! - рассмеялась она. - Такой большой мальчик - и такие
комплексы. Вот я, например, много чего не умею, не бегаю, не стреляю,
никаких данов и поясов у меня нет, а ты все это делаешь на пять с плю-
сом. Так что мне теперь, повеситься из-за этого? Ненавидеть тебя? Ты
умеешь одно, я - другое, ну и слава Богу. Будем дружить. И не смей на
меня дуться.
Они открыли книжечки, вооружились карандашами и начали считать. Потом
Настя составила какую-то одной ей понятную таблицу, вывела на экран кар-
ту города со схемой метро и торжествующе ткнула пальцем в район Северно-
го округа.
- Вот, смотри. Здесь есть территория, с которой можно за пять минут
попасть на платформу Дмитровская Рижского направления, за восемь минут -
на Савеловскую дорогу, и за десять - на Ленинградскую, на платформу Пет-
ровско-Разумовская. И именно на этих направлениях убийства совершены
дальше всего от города. Почти два часа пути. Теперь гляди сюда. По Ки-
евскому направлению он ехал всего сорок четыре минуты, по Ярославскому и
Казанскому направлениям - вообще до смешного. И там и там по пятьдесят
восемь минут. То есть совершенно очевидно, что путь от дома до места
убийства укладывается примерно в одно и то же время. Если смотреть по
километрам, то у нас с тобой получался Западный округ, который постепен-
но смещался в сторону Центрального. А если смотреть по времени, то полу-
чается Северный. И не весь, а именно та часть, которая расположена близ-
ко к Ленинградской, Савеловской и Рижской дорогам.
- Я не понял, почему ты считаешь, что он живет именно близко от этих
платформ? То, что примерно на одинаковом расстоянии, это я согласен, но
почему ты считаешь, что это расстояние непременно маленькое? Ты думаешь,
что он живет вот здесь, а ведь он вполне может жить и здесь, - он пока-
зал на Северо-Восток, в район проспекта Мира. - Рижский вокзал, недалеко
- Каланчевская Ленинградской дороги, а прямо по Сущевскому валу можно
быстренько доехать до Савеловского вокзала. Почему ты исключила такой
вариант?
- Потому что я умею считать до пяти, дорогой мой. То место, которое
ты показал, - это совсем другая ветка метро, и по этой ветке расстояние
до Киевского вокзала и до Комсомольской площади, где у нас расположены
Ярославский и Казанский вокзалы, сильно различается. А если наша гипоте-
за верна и все дело не в километрах, а во времени, то для стрелка дорога
от дома до этих вокзалов должна занимать одно и то же время. Поэтому он
должен жить на территории вдоль Серпуховской линии метро. По этой линии
с любого места дорога до "Киевской" будет ровно на две минуты дольше,
чем дорога до "Комсомольской". И еще одно: не забывай, что на Комсо-
мольской площади находится и Ленинградский вокзал. А по этой дороге он
вон аж куда укатил. Значит, по Ярославскому и Казанскому направлениях он
уезжал с вокзала, затратив предварительно около часа на дорогу, а по Ле-
нинградской - с платформы, неподалеку от которой живет.
Чернышев поднялся с низкого кресла, которое пришлось придвинуть к
письменному столу, чтобы был виден экран монитора, размял затекшую спи-
ну, с хрустом потянулся. Потом лукаво посмотрел на Настю и состроил ей
страшную физиономию.
- А все равно я лучше тебя стреляю.
Она собралась было сказать в ответ что-нибудь смешное, но в эту се-
кунду раздался звонок в дверь.
- Вот, - торжествующе произнес Андрей, - это пришел Чистяков, принес
мясо. Сейчас мы с ним вместе приготовим такую еду, какую тебе вовек не
изобразить, чтобы ты не зазнавалась и не считала себя самой умной. Мужи-
ки рядом с тобой делаются интеллектуальными импотентами от страха перед
твоими мозгами.
Но Андрей ошибся. На пороге стоял не будущий Настин муж, а Игорь Лес-
ников, который молча протянул ей нотную тетрадь, изъятую полчаса назад у
Елены Русановой. У одной из страниц сбоку ножницами была отрезана полос-
ка.
Услышав звук вставляемого в замок ключа, Платонов внезапно испугался.
Да, он знал, что этот момент рано или поздно настанет, потому что так
или иначе Кира все равно должна будет вернуться домой. Но только теперь
он понял, что в глубине души надеялся, что как-нибудь обойдется. Причем
он даже не пытался себе представить, что это значит - обойдется. Кира
попадет под машину? Ее арестуют? На Москву спустится корабль с при-
шельцами? Что может случиться такого, благодаря чему ему не придется ос-
таваться один на один в квартире с хладнокровной убийцей, вполне вероят-
но, сумасшедшей? Вот уж воистину, надежда умирает последней.
Открылась входная дверь, а Платонов так и не решил, что ему делать,
как вести себя, как заставить тело сделать то, что нужно сделать для
спасения своей жизни? Он молча стоял, опираясь спиной на косяк кухонной
двери, и смотрел на входящую в квартиру женщину. Ему сразу бросилась в
глаза ее бледность.
- Дима, - позвала она неожиданно охрипшим голосом.
От него не укрылась ни эта внезапная хрипота, ни дрожащие губы, ни ее
страх. Он настороженно молчал, пытаясь быстро найти объяснение ее нер-
возности.
- Дима, - повторила она, протягивая к нему руки, и он услышал в ее
голосе не только страх, но и желание.
Их бросило друг к другу без всяких слов и прелюдий. Платонов рванул
"молнию" на куртке и стащил ее с Киры, не отрываясь от упругих губ, по-
том нащупал застежку на ее джинсах. Через две минуты, убрав все помехи,
он овладел ею стоя здесь же, в прихожей, не произнеся ни слова, не издав
ни звука. Слышно было только их тяжелое дыхание и скрип стула, на кото-
рый Кира опиралась руками.
Дмитрий очень хотел, чтобы все прошло хорошо. Потому что он боялся
вызвать подозрение. В первый раз в жизни он не занимался любовью с жен-
щиной, а совокуплялся с ней, спасая себя. Ему казалось, что все происхо-
дит мучительно долго, что это никогда не кончится, что отныне он обречен
вот так стоять вечно, держа за бедра обнаженную женщину и совершая все
нужные телодвижения, ибо как только он остановится, ему придется уме-
реть. Женщина его убьет. И единственный способ не дать ей себя убить -
постоянно совокупляться с ней. Кошмарное видение было мгновенным, но та-
ким ярким, что Платонова бросило в жар и ему показалось, что его сила
иссякает. К счастью, в этот момент Кира глухо застонала, и он немного
расслабился, поняв, что смог, справился, не выдал себя.
Свет в прихожей был выключен, Кира не успела его включить, когда
пришла. Молча, не глядя друг на друга, они собрали свою валяющуюся на
полу одежду. Платонов ушел в комнату, Кира - в ванную. В квартире повис-
ла напряженная недобрая тишина.
Он быстро оделся, провел расческой по волосам, включил телевизор и
уселся в кресло возле низенького журнального столика. Ему было слышно,
как Кира принимала душ, потом открылась дверь ванной, и он обратил вни-
мание, что в этот раз не услышал щелканья задвижки. В первый раз за все
время Кира, уйдя принимать душ, не закрыла изнутри дверь.
"Идиот, - мысленно выругал себя Платонов, - я же должен пойти с ней
вместе, как это делают все приличные любовники. Совершенно очевидно, она
этого ждала. А я повел себя как последняя свинья, справил нужду и, не
говоря ни слова, уселся перед телевизором. Но мне нельзя было идти в
ванную вместе с ней, потому что я хороший сыщик, но плохой актер, я могу
не справиться с собой и начать непроизвольно поглядывать на шкафчик, где
лежит револьвер".
Кира так и не зашла в комнату и начала на кухне возиться с обедом.
Платонов понял, что надо что-то предпринимать, иначе ситуация зайдет в
тупик, из которого потом будет уже не выбраться. Он глубоко вдохнул,
резко выдохнул воздух и пошел к Кире извиняться.
Та стояла у окна и смотрела куда-то в пространство.
- Я тебя обидел? - начал Платонов без предисловий. - Прости, родная,
я знаю, что повел себя грубо и несдержанно, мне не следовало... Прости
меня, Кира. Я в первый же день предупредил тебя, что ты мне очень нра-
вишься, правда, я обещал держать себя в руках, пока ты сама не захочешь
нашей близости, но я же не железный. Я очень хотел тебя. Прости еще раз.
Кира повернулась к нему и как-то странно улыбнулась.
- Хотел? А теперь больше не хочешь? - спокойно спросила она.
- А теперь хочу еще больше, - пошутил он, случайно скаламбурив. - Чем
я могу загладить свою вину?
- Ты должен убить Русанова, - сказала она примерно таким же тоном,
каким могла бы сказать: "Ты должен прибить полку и погладить белье".
"Боже мой, значит, она все-таки сумасшедшая", - в отчаянии подумал
Дмитрий. Если так, то ему, пожалуй, не спастись, если только он немед-
ленно не сбежит отсюда, из этой веселенькой квартирки. Но бежать было
некуда.
- Я плохо расслышал, - произнес он как можно безразличнее. - Что я
должен сделать?
- Ты должен убить своего друга Сергея Русанова. Потому что твой друг
Сергей Русанов не верит тебе и хочет тебе навредить. Ты прости меня, Ди-
ма, я совершила ошибку, но эта ошибка сегодня позволила мне понять, кто
является твоим настоящим врагом.
- Ну что ты говоришь, Кира, - сказал Дмитрий с мягкой укоризной, - не
может этого быть. Сережа мой друг вот уже много лет, зачем ему мне вре-
дить...
Он машинально продолжал говорить какие-то ненужные слова, стараясь
убедить Киру в том, что она ошибается, но в голове у него с каждой се-
кундой крепла мысль: может быть, это может быть. "Может быть. Потому
что, если это так, тогда все сразу становится понятным. Серега мог вы-
числить Тарасова, потому что он, во-первых, опытный оперативник, во-вто-
рых, слишком хорошо знает мой характер. Серега мог убить Агаева, потому
что я ни от кого не скрывал факт нашей со Славиком встречи и телетайпог-
рамму посылал из нашей дежурной части, и вышел вместе с ним из минис-
терства. И тогда становится понятным самоликвидация фирмы "Вариант".
Я-то думал, что Русанов где-то неосторожно сработал, и удивлялся, что
такой опытный и квалифицированный специалист мог допустить такую оплош-
ность. А если это не оплошность? Но почему? Боже мой, почему он это сде-
лал? Зачем?"