 |
|
 |
ГЛАВА 3
Рот уже который день Ира видела в ресторане этого типа. Не то чтобы
он пялился на нее, но поглядывал часто и с явным интересом.
Ресторанчик "Глория" был крошечным и самым обычным, крутая мафия в
нем не собиралась и разборок не устраивала. Просто приходил сборщик раз
в месяц, хозяин отстегивал ему энную сумму, и все спали спокойно. Днем
"Глория" работала как кафе, с восьми до одиннадцати - как ресторан, и
было здесь всегда тихо и уютно. Посетителей было мало, в основном одни и
те же люди, предпочитающие вкусно и недорого поесть рядом с домом, чем
возиться с ужином на ночь глядя. И гардеробщик дядя Коля, и официантки,
и буфетчицы почти всех клиентов знали по именам и пристрастиям в еде, и
Ире нравилась та атмосфера семейности, которая здесь царила. К ней отно-
сились хорошо, подкармливали, обращались ласково. Особенно любил ее дядя
Коля, который жил в аккурат в той самой шестнадцатиэтажке, где Ира мыла
лестницы, и видел ее ежедневно сначала с метлой в руках на улице, когда
выгуливал пса, потом с тряпками и ведрами - в подъезде, а вечером - в
"Глории".
- Уморишь ты себя, - вздыхал он. - Виданное ли дело - так надрываться
на трех работах с утра до ночи.
Он еще не знал про вещевой рынок...
Сегодня незнакомый молодой мужик опять пришел один, сел в уголок, за-
казал, как и раньше, шашлык из осетрины, а из выпивки - джин с тоником.
Но привычный распорядок оказался нарушенным. Ира драила противни, на ко-
торых днем жарились фирменные пирожки с капустой, когда почувствовала,
что за спиной кто-то стоит. Она обернулась и увидела того посетителя,
который так странно поглядывал на нее.
- Чего надо? - нелюбезно, но, впрочем, беззлобно спросила она.
- Ничего. Поговорить хочу, - ответил мужик.
- Ну, говори.
- Тебя как зовут?
- Ира.
- А я - Олег. Можно просто Алик. Вот и познакомились.
- Ну, познакомились. Так чего надо-то?
- Ничего мне не надо. Хотел спросить, что у тебя с лицом. Болеешь?
- Я с детства такая. Обмен неправильный. А тебе что за дело?
- Просто спросил. У тебя, наверное, жизнь тяжелая, да? Я смотрю, ты
здесь каждый вечер как пчелка моешь-драишьубираешь.
- Какая надо, такая и жизнь. Чего ты привязываешься? Она разговарива-
ла, стоя спиной к незнакомцу, исступленно оттирая жирную поверхность
противней.
- Ты до которого часа работаешь?
- Пока всю работу не сделаю. Как получится.
- Живешь далеко отсюда?
- Рядом.
- Не страшно ночью возвращаться?
- Страшно, - она позволила себе слегка улыбнуться. - Но выхода-то
нет. Мне работу на дом не принесут.
- Хочешь, я тебя провожу сегодня? - неожиданно спросил посетитель.
- Зачем? Чего тебе от меня надо?
- Ничего мне не надо, - снова повторил Олег. - Так как насчет прово-
дить?
- Ну проводи, - она равнодушно пожала плечами. - Домой я тебя все
равно не приглашу.
- А я домой и не напрашиваюсь.
Он вернулся в зал и снова принялся за свой джин с тоником. Через пять
минут Ира про него забыла. Вспомнила только тогда, когда после одиннад-
цати вышла в зал мыть полы. Его столик был пуст. "Тоже еще, провожалы-
цик, - мысленно усмехнулась она. - Сбежал. Небось лежит под боком у ка-
койнибудь..." Додумать мысль до конца она не успела, потому что со сто-
роны гардероба послышался голос дяди Коли. Гардеробщик с кем-то разгова-
ривал. Ира прислушалась. Голос второго собеседника показался ей знако-
мым. Похоже, это был настырный Олег.
Она заставила себя преодолеть любопытство и спокойно домыть зал,
прежде чем приступать к холлу и туалету. Выходя с ведром и шваброй из
зала, она отчетливо понимала, что выглядит не лучшим образом: старые
спортивные брюки, застиранная поблекшая майка, растрепанные волосы, ус-
талое лицо. Ну и пусть. Ей работать надо. А ему не нравится - пусть ка-
тится куда подальше.
Олег не обратил на нее ни малейшего внимания, увлеченно обсуждая с
дядей Колей что-то спортивное, не то футбол, не то хоккей. На минуту ей
показалось, что он вовсе и не ждет ее, просто поговорит сейчас с гарде-
робщиком, помашет насмешливо ручкой - и гуд бай, королева поломоек. Или,
что тоже приятно, ждет он вовсе не ее, а официантку или буфетчицу. Она
сразу пошла мыть туалет, втайне надеясь на то, что если Олег и уйдет, то
сделает это по крайней мере не у нее на глазах. Однако он не ушел. В
первом часу ночи Ира закончила работу, сложила ведро и тряпки в подсобку
и направилась к выходу. Дядя Коля тут же загремел ключами - в его обя-
занности входило закрывать "Глорию" и по утрам открывать ее.
Ира вышла на улицу, демонстративно сделав вид, что не замечает Олега,
а если и замечает, то совершенно не понимает, чего он тут торчит. Она
слышала его шаги сзади, но, к ее большому удивлению, он не стал ее дого-
нять. Просто шел следом. Борясь с нарастающей тревогой и с трудом прео-
долевая желание обернуться, она дошла до своего дома.
- Ну, проводил? - зло спросила Ира, останавливаясь перед дверью
подъезда.
- Проводил, - спокойно ответил Олег.
Возле подъезда горел яркий фонарь, и теперь Ира смогла как следует
рассмотреть его. Среднего роста, но, конечно, повыше ее самой, и лицо
симпатичное, открытое. Одет дорого, хотя и просто. Джинсы с виду самые
обычные, да и майка с курткой тоже, но Ира, целыми днями крутившаяся
среди шмоток, хорошо знала, сколько это "обычное" стоит.
- Так чего же тебе все-таки надо, провожатый?
- Хочу убедиться, что ты дошла спокойно, ничего с тобой не случилось.
- И с чего вдруг такая забота? Время девать некуда?
- Есть куда. Забот полно, - неожиданно улыбнулся он. - Ладно, я по-
шел. Счастливо.
Он повернулся и не спеша пошел обратно в сторону "Глории". Ира снача-
ла удивилась, потому что к метро нужно идти совсем в другую сторону, по-
том подумала, что Олег, наверное, живет где-то рядом, недаром же ходит
почти каждый день ужинать в "Глорию".
В квартире было тихо и чисто. Новый жилец, Ильяс, как въехал - так
через три дня умотал куда-то по делам, сказал, дней на десять. Георгий
Сергеевич уже спал, свет в его комнате не горел. Ира поставила чайник на
огонь и юркнула в ванную, где висело большое зеркало.
И чего этот тип к ней привязался? Рожа-то и в самом деле могла бы
быть получше. Ира сказала ему правду, она с детства такая, поэтому при-
выкла к виду нездоровой кожи, покрытой противными розовыми прыщами, но с
непривычки, наверное, смотреть неприятно. Волосы неухоженные, висят как
пакля. Нет, ну действительно, чего он привязался? Чайник на плите начал
тихонько посвистывать, и Ира метнулась в кухню, торопясь выключить газ"
пока свист не стал громким и пронзительным. Ей не хотелось беспокоить
Георгия Сергеевича. Открыв холодильник, она с грустью убедилась, что,
кроме маргарина и двух сосисок, там ничего нет. "Дура! - мысленно обру-
гала она себя. - Тебе же Аня оставила пакет с едой, а ты его забыла
взять. Все из-за этого Олега дурацкого". Буфетчица Аня действительно ос-
тавляла ей пакет, Ира помнила, что в нем были два пирожка с капустой и
кусочек колбасы. Она так разнервничалась из-за Олега, что забыла про па-
кет. Сморщенные, усталые от собственной невкусности сосиски как-то не
вдохновляли. Но и маргарин намазывать было не на что, купить хлеб она
сегодня не успела, потому что сразу же после работы на рынке помчалась к
сестрам в больницу и застряла там надолго, а когда возвращалась, магази-
ны уже были закрыты. Конечно, для нормальных людей купить хлеб не проб-
лема в любое время суток. Часов до десяти вечера в метро стоят бабки со
свежими батонами, но у них намного дороже, чем в магазине. Она не имеет
права на такие траты. У нее есть цель, и к этой цели она движется плано-
мерно, подчинив ей все до самой мелкой мелочи. И даже лишняя тысяча руб-
лей, которую нужно было переплатить за хлеб, отдаляла тот миг, когда Ира
сможет наконец заплатить за лечение братика.
На холодильнике стояла красивая деревянная хлебница, которую Ира от-
дала в пользование жильцам, а сама свой хлеб хранила в холодильнике в
полиэтиленовом пакете. В холодильнике он не плесневел, а ей нужно быть
экономной. Воровато оглянувшись, Ира открыла хлебницу. Там лежал большой
кусок лаваша и половинка "сокольнического". Отрезать кусочек, что ли?
Нет. Она решительно опустила деревянную крышку и отдернула руку, буд-
то обожглась. Сроду не брала чужого, даже в интернате. И сейчас не бу-
дет. Да, она грубая необразованная нищая дворничиха, она же уборщица,
она же посудомойка. Но не воровка.
Ира налила себе крепкого чаю, бросила в чашку побольше сахару и усе-
лась на табуретке возле стола. В квартире стояла тишина, и, как всегда,
в этой тишине снова пришли мысли, которые она не любила и старалась
гнать от себя. Почему она так живет? Кто в этом виноват? Мать? Да, имен-
но так она думала все эти годы после того, что случилось. Но в последнее
время в голову стали приходить и другие соображения. Почему мать внезап-
но "умом тронулась"? Что случилось? Что так сильно подействовало на нее?
Если бы у нее сохранилась память... Иногда, когда она очень уставала,
Ира начинала жалеть о том, что в ту страшную ночь успела убежать и спря-
таться у соседей. Позволила бы матери и ее из окна вытолкнуть, может, не
мучилась бы, как сейчас. Лежала бы себе в больничной койке на полном го-
сударственном обеспечении и горя не знала бы. Уж во всяком случае, кор-
мили бы ее точно лучше, чем она сама себя кормит, пытаясь сэкономить
жалкие крохи А если бы очень повезло, то вообще убилась бы насмерть. И
никаких проблем.
Дом инвалидов находился довольно далеко, добираться туда нужно было
на электричке. Настя Каменская знала, что мать Иры Терехиной потеряла
память после падения с высоты, и ни на что в общем-то не рассчитывала,
собираясь навестить Галину. Поехала больше для порядка.
Директор дома инвалидов ничего интересного Насте не рассказала, а вот
сестра Марфа оказалась полезным собеседником. Полная, добродушная, лет
пятидесяти, сестра Марфа в миру носила имя Раиса, но несколько лет назад
ушла в монастырь, который был здесь же, неподалеку, и бескорыстно ухажи-
вала за одинокими больными людьми. Галине Терехиной она уделяла особое
внимание, ибо ей сказали, что Галина до несчастья была очень набожной.
- Навещает ее только дочь, - сказала Насте монахиня. - И есть еще
один человек, который интересуется Галиной, но к ней никогда не заходит.
- Какой человек? - насторожилась Настя.
- Мужчина, очень интересный. Появляется примерно раз в три-четыре ме-
сяца, обязательно находит меня и спрашивает о Галине.
- Кто он такой? Он как-нибудь объяснил свой интерес к ней? Родствен-
ник, друг семьи?
- Не могу сказать, - мягко улыбнулась сестра Марфа. - Какое я имею
право спрашивать его? Он сказал, что хорошо знал покойного мужа Галины,
и мне приходится ему верить. Но у меня такое впечатление, что он - врач.
- Почему вы так подумали?
- По вопросам, которые он задает. Его интересует, какие лекарства да-
ют Галине, чем она болеет. И знаете, что странно? Он никогда ничего не
приносил для нее, ни гостинцев, ни подарков. Просто находил меня и зада-
вал свои вопросы.
- И все? - Настя пристально посмотрела на круглолицую добродушную мо-
нахиню.
- Нет.
Сестра Марфа твердо и спокойно встретила Настин взгляд, ничуть не
смутившись.
- Что еще?
- Он просил, чтобы я никому не рассказывала о его визитах. И платил
мне за это деньги. На них я покупала разные мелочи для Галины - зубную
пасту, мыло, конфеты, белье. На себя ни копейки не потратила, можете не
сомневаться.
- Вы даже ее дочери не сказали об этом?
- Разумеется, нет. Я же дала слово. В конце концов, это тайна самой
Галины, и я обязана ее сохранить. Но она этого человека не помнит. Она
вообще ничего не помнит из того, что было до несчастья.
- Откуда вы знаете, что она его не помнит? Вы все-таки рассказали ей
о нем?
- Нет, что вы, как можно. Он сам хотел убедиться в том, что у нее
полная амнезия, и несколько раз прошел мимо нее, когда я вывезла Галину
в парк на прогулку. Она не обратила на него никакого внимания.
- Может быть, они не были раньше знакомы? - предположила Настя.
- Возможно, - согласилась сестра Марфа.
- Очень любопытно. Давно этот человек был здесь в последний раз?
- Недели три назад.
- Значит, теперь он появится не скоро. Что ж, придется ждать. Сестра
Марфа, я могу попросить вас об одолжении?
- Смотря о каком, - осторожно откликнулась монахиня.
- Я оставлю вам свой телефон. Если этот человек появится, позвоните
мне сразу же. Только именно сразу же, а не тогда, когда он уже уйдет.
Хорошо?
- Я постараюсь, - кивнула та.
Результаты посещения детской больницы, где лежали младшие дети Тере-
хиных - Наташа, Оля и Павлик, - оказались такими же неожиданными. Неиз-
вестный мужчина приходил и сюда, и тоже очень интересовался здоровьем
детей. Последствия падения с высоты были у всех троих разными, общим бы-
ло только одно - двигаться без посторонней помощи они не могли. Тринад-
цатилетняя Оля, например, остановилась в развитии, и сейчас ее интеллект
был на уровне все той же семилетней девочки, какой она была, когда мать
вышвырнула ее из окна. Переломанные кости никак не хотели срастаться,
без конца возникали какие-то осложнения и воспалительные процессы в опе-
рационных швах, и девочка до сих пор должна была находиться в гипсе.
Семнадцатилетняя Наташа, напротив, осталась интеллектуально сохранной и
поражала врачей своей целеустремленностью, самостоятельно осваивая по
учебникам школьную программу. Учебники ей приносила Ира. Несколько раз
ее пытались перевести в специальный интернат для детейинвалидов, где
есть учителя, но врачей останавливало то, что девочка постоянно чем-ни-
будь болела и нуждалась в медицинской помощи. От малейшего сквозняка у
нее поднималась температура чуть ли не до сорока и держалась по нес-
кольку дней. Кроме того, недели не проходило без сердечного приступа.
Главная трудность состояла в том, что и Оля, и Наташа страдали аллергия-
ми на множество лекарств, и за то время, что они находились в больнице,
весь персонал уже наизусть знал, что можно им давать, а чего нельзя. Ал-
лергические реакции были у девочек настолько сильными, что малейшее про-
медление грозило ураганным отеком гортани и смертью от удушья. В такой
ситуации отдавать детей в другое учреждение было опасным. Недоглядят
еще, чего доброго. Загубят девчонок. В отличие от визитов в дом инвали-
дов, где неизвестный мужчина ограничивался только беседами с сестрой-мо-
нахиней, приходя в больницу, он навещал девочек и маленького Павлика.
Поэтому Настя сразу же попросила проводить ее к Наташе Терехиной. Ната-
ша, красивая, но болезненно бледная девушка, закованная в специальный
корсет, сидела на кровати, обложившись книгами. Кроме нее, в палате ле-
жали еще пять подростков, и пять пар любопытных детских глаз тут же ус-
тавились на Настю.
Наташа Терехина была совсем не похожа на свою старшую сестру ни внеш-
не, ни манерой поведения. Несмотря на тяжелую болезнь, она улыбалась и
разговаривала с Настей с той старательной вежливостью, которую, бывает,
демонстрируют люди, изо всех сил стремящиеся произвести хорошее впечат-
ление. Настя невольно вспомнила свою единственную встречу с Ирой: та,
судя по всему, нисколько не беспокоилась о впечатлении, которое она про-
изводит на окружающих.
- Дядя Саша - папин друг, - охотно стала объяснять Наташа, когда Нас-
тя задала вопрос о человеке, который навещает Терехиных-младших в
больнице.
- А фамилия у дяди Саши есть? - поинтересовалась Настя.
- Николаев. Александр Иванович Николаев.
Из разговора с Наташей выяснилось, что "дядя Саша", он же некто Нико-
лаев, навещает их примерно раз в месяц, но ничего детям не приносит,
кроме книг для Наташи. Откуда взялся этот человек, они не знали, во вся-
ком случае, при жизни отца никогда его не видели и имени его не слышали.
Он очень добрый и внимательный, следит за успехами Наташи в учебе и даже
проверяет, как она решает задачки по физике и математике. Не жалея вре-
мени, объясняет ей те разделы школьной программы, которые она плохо по-
няла.
Медсестры тоже знали о "дяде Саше", однако отметили, что Олей и Пав-
ликом он почти не интересуется, большую часть времени проводит с Ната-
шей, а с младшими посидит минут десять, не больше. Правда, об их здо-
ровье выспрашивает каждый раз очень подробно. Как выглядит? Лет пятиде-
сяти, приятное лицо, волосы темные, с проседью, особых примет нет.
- Мы, знаете, даже подумываем, что Наташа - его дочь, - по секрету
сообщила Насте одна из медсестер. - Наверное, у него был роман с их ма-
терью. Поэтому он другими детьми меньше интересуется, так только, для
виду, чтобы в глаза не бросалось, что он одну Наташу выделяет.
Похоже, она была недалека от истины. Во всяком случае, предположение
это выглядело вполне логичным. И если именно с ним когда-то встречалась
Галина Терехина на квартире у Екатерины Бенедиктовны, то можно с чистой
совестью эту линию оставить. С убийством Анисковец это никак не связано.
Но все-таки что-то мешало Насте окончательно отказаться от проверки
семьи Терехиных. Это "что-то" было настойчивым интересом таинственного
дяди Саши к здоровью Галины Терехиной и ее троих детей. Только троих,
хотя всего детей было четверо. Старшая, Ира, почему-то его не интересо-
вала. Или все-таки интересовала?
Все жильцы подъезда, в котором находилась квартира покойной Аниско-
вец, уже знали Мишу Доценко в лицо и по имени. Не осталось ни одного че-
ловека, которого он не опросил бы самым подробным образом. Доценко твер-
до знал, что между "видел" и "обратил внимание" - дистанция не так уж
велика, как думают многие. Человеческий мозг фиксирует все, что видят
глаза и слышат уши, и складывает в хранилище, к которому нужно уметь по-
добрать ключ. Идущего по улице человека видят десятки и сотни людей, и
совершенно неправильно впоследствии заявлять, что "его никто не видел".
Трудолюбию и упорству молодого оперативника можно было позавидовать. В
итоге он все-таки сумел выяснить, что незадолго до убийства в доме появ-
лялся человек, которого раньше там не видели. Точнее, не видели те, кто
жил в доме недавно, правда, таких было все-таки большинство. Мужчина лет
пятидесяти, приятной наружности, волосы темные, седоватые. Никто особен-
но в его лицо не всматривался, так что никаких особых примет названо не
было. Правильные черты, нос с небольшой горбинкой.
Доценко еще раз обошел "старожилов" - тех, кто жил в доме больше шес-
ти-семи лет, то есть до случившегося в семье Терехиных несчастья. Стара-
ния его были вознаграждены: один из жильцов припомнил, что мужчину с та-
кими приметами он видел неоднократно, но много лет назад.
Таким образом, появилась новая рабочая версия: некий мужчина, встре-
чавшийся на квартире у Екатерины Бенедиктовны с Галиной Терехиной, пе-
рестал сюда приходить после того, как Галина и трое ее детей оказались в
больницах. С тех пор прошло шесть лет Все эти шесть лет тот же мужчина
постоянно появлялся возле Галины и ее детей и интересовался их здо-
ровьем, а совсем недавно его вновь видели в доме, где жила Анисковец,
после чего саму Анисковец находят убитой. Миленькая история, ничего не
скажешь.
- Версия, прямо скажем, дохленькая, - заметил Юра Коротков, когда
Настя описала ему свои поездки в дом инвалидов и в больницу.
Кто может лучше - пусть сделает, - пожала она плечами.
- Но здесь же дыра на дыре, - возмутился Юра. - Неужели ты сама не
видишь?
- Вижу, - невозмутимо согласилась Настя. - Но лучше латать дыры, чем
сидеть сложа руки и охать по поводу безвременной кончины Екатерины Бене-
диктовны. Самое главное - установить идентичность четырех мужчин: первый
встречался с Терехиной, второй приходил в дом инвалидов и задавал массу
вопросов монахине сестре Марфе, третий навещает в больнице детей Галины,
уделяя при этом особое внимание Наташе, а четвертый появился на горизон-
те незадолго до убийства Анисковец. Описание внешности такое расплывча-
тое, что под него подойдут сотни мужчин соответствующего возраста. И из
моей, как ты изволил выразиться, дохленькой версии моментом вырастают
еще несколько в зависимости от того, сколько этих мужчин на самом деле -
один, двое, трое или четверо. Ловишь идею?
- Твою идею поймаешь, как же, дожидайся, - проворчал Коротков. - Слу-
шай, пусти переночевать, а?
Переход был таким резким, что Настя чуть не поперхнулась глотком ко-
фе.
- Тебя что, из дома выгнали?
- Не то чтобы выгнали, но лучше мне там пару дней не появляться. Я бы
к Коляну напросился, как раньше, но теперь неудобно, у него Валентина
живет.
Да, после того, как Коля Селуянов познакомился с Валентиной, проблема
"конфликтных" ночевок встала для Юры Короткова особенно остро. Раньше
он, бывало, без малейшего смущения отправлялся ночевать к товарищу, пос-
кольку после развода Селуянов жил один в большой квартире. Теперь же
присутствие очаровательной Валечки сильно осложнило ситуацию. Дело было
не в тесноте - в трех селуяновских комнатах они все разместились бы сво-
бодно, - а в деликатности, которая не позволяла Юре нарушать уединение
влюбленных друг в друга людей. При этом на Настину однокомнатную кварти-
ру эта деликатность почему-то не распространялась. Юре вполне достаточно
было знать, что Настин муж в данный момент в отъезде, чтобы попросить
приютить себя.
- Поехали, - кивнула Настя. - Постелю тебе на раскладушке. Только у
меня еды нет.
- Ничего, купим по дороге, - оживился Юра. - Заодно и порепетируем
душераздирающую сцену завтрашней оперативки. Я прямо вижу, как Колобок
будет нас с тобой мордой об стол возить за дело Анисковец.
- И будет прав, - мрачно добавила она. - Столько дней прошло, а мы
топчемся на месте.
- Ну ты, мать, не права, - развел руками Коротков. - Мы же попытку
ограбления отрабатывали, все каналы сбыта проверяли. Между прочим, могу
тебе похвастаться, я соседям здорово помог. Заказчиков на коллекцию
Анисковец я не нашел, что верно - то верно, зато обнаружил следы заказа
на кражу у крупного антиквара. Ребята там профилактические мероприятия
развернули по всему фронту, ждут воров с распростертыми объятиями. А
представь себе, если эти воры готовы пойти на убийство хозяев? Тогда я,
умный сыщик Коротков, еще и от трупа нас избавил. А ты меня даже не пох-
валишь, только ругаешься и ворчишь.
- Да что я, - Настя рассмеялась и ласково взъерошила ему волосы, -
вот Колобок завтра будет ругаться - мало не покажется. Я вообще ангел
рядом с ним.
Они сели в старенькую Юрину машину, давно уже дышащую на ладан, и по-
ехали на Щелковское шоссе, где жила Настя. Дома они на скорую руку при-
готовили ужин из полуфабрикатов, при этом Коротков не переставал ныть по
поводу Настиной нехозяйственности.
- Сюда нужно добавить чеснок и какую-нибудь приправу.
- Чеснока нет. А приправы, наверное, есть, но я не знаю, куда Лешка
их кладет.
- Но майонез у тебя хотя бы есть?
- Кажется, нет. Надо в холодильнике посмотреть.
- Ну ты даешь! Даже не знаешь, что у тебя есть, а чего нет. Он открыл
дверцу холодильника и присел перед ним на корточки.
- Мать честная! У тебя ж тут кастрюля с супом стоит!
- Да? - искренне удивилась Настя. - Ну надо же, а я и не знала. А что
там еще есть интересного?
- Остатки жаркого, кажется, из баранины. Сыр в огромных количествах.
Ты когда сюда заглядывала в последний раз?
- Да ну тебя, Коротков, отстань, - отмахнулась Настя. - Я хватаю ку-
сок, который лежит поближе, быстро его съедаю и заваливаюсь спать.
- Вот кикимора, - Юра осуждающе покачал головой. - Лешка старался,
готовил тебе еду, чтобы ты с голоду не померла, пока он в командировке,
а ты ведешь себя кое-как.
- Не обзывайся, а то не дам раскладушку, будешь на полу спать. Ладно,
вытаскивай суп, его и в самом деле надо съесть, а то Лешка обидится.
Ужин оказался неожиданно обильным и сытным, и Настя с Юрой, с голоду-
хи разом впихнувшие в себя такое количество продуктов, уже не могли по-
шевелиться.
- Слушай, - с ужасом сказала Настя, - я, кажется, даже встать не мо-
гу. Обжорство - большой грех.
- Ну посидим еще за столом, куда спешить-то? - флегматично откликнул-
ся Коротков. - Когда Лешка возвращается?
- Через три дня.
- Скучаешь?
- Я? - от такого предположения Настя даже сигарету из пальцев вырони-
ла.
- Ну не я же. Чистяков - твой муж, а не мой.
- Нет, не скучаю. Ты же знаешь, Юрик, я никогда не скучаю.
- Ни по кому? - недоверчиво переспросил он.
- Ни по кому. Я до противного самодостаточна. Иногда мне кажется, что
мне вообще никто не нужен. Кошка, гуляющая сама по себе.
- Ася, а тебе не бывает страшно от твоей самодостаточности?
- Бывает, - усмехнулась она, - регулярно. Но я с этим борюсь.
- Каким образом?
- Уговариваю себя, что всему виной моя работа, которая отнимает
столько времени и сил, что уже нет желания ни с кем общаться. И потом, у
меня есть Лешка, который заменяет мне подруг, друзей и любовников, вмес-
те взятых. Кстати, о друзьях. Мы с тобой забыли Стасову позвонить.
- Точно! - спохватился Коротков. - Растяпы мы. Сейчас уже поздно, на-
верное, неудобно беспокоить.
- Поздно? А который час?
- Половина первого.
- Тьфу ты, Юрка, вот вечно ты со своими философскими идеями голову
мне морочишь. Ладно, утром позвоним. Пошли укладываться.
Она постелила Короткову на раскладушке и по законам гостеприимства
предоставила ему право первому идти в душ. Забравшись в постель, Настя
свернулась калачиком и устало прикрыла глаза, но сна не было. Мысли ее
то и дело возвращались к Ире Терехиной, которая по воле злой судьбы ос-
талась на всем белом свете совсем одна, хотя ее вины в этом не было.
- Нет, я не понимаю, - внезапно произнесла она вслух.
- Чего ты не понимаешь? - сонно отозвался Коротков, который уже успел
задремать.
- Ничего не понимаю. Девчонка колотится изо всех сил, надрывается на
четырех работах, и ни один человек не хочет ей помочь. Ведь были же у ее
родителей друзья, так где они сейчас? Неужели время так сильно людей из-
менило? Я не понимаю, Юрик, куда делось сострадание, сочувствие да обык-
новенная жалость, наконец! Ну почему ни у кого сердце не дрогнуло? Я хо-
рошо помню, как мы жили, когда мне было четырнадцать лет. И если бы, не
дай Бог, с моей семьей что-нибудь случилось, нашлось бы как минимум се-
мей десять, которые помогли бы мне, поддержали. Я бы совершенно точно
одна не осталась. И в интернат меня не позволили бы забрать. А сейчас
что происходит?
- А то и происходит, что ты видишь на живом примере Терехиной. Деньги
отравляют людей, Асенька. Весь цивилизованный мир живет с врожденным по-
ниманием того, что у одних людей денег много и даже очень много, а у
других их мало или совсем нет. Это нормальное течение жизни, и не надо
по этому поводу психовать. А наши сограждане выросли с мыслью, что денег
у всех должно быть одинаково мало. Поэтому когда вдруг привычное течение
жизни у нас нарушилось, да еще так резко, психология не успевает перест-
роиться. Виданное ли дело, когда у человека пенсия размером со стоимость
единого проездного билета на городском транспорте. А у соседа три машины
и два загородных дома, и за один поход в супермаркет этот сосед тратит
на продукты три старушкиных пенсии. Что это может вызвать, кроме злобы,
зависти, равнодушия к чужой беде и неоправданной жадности?
- Да, наверное, ты прав, - задумчиво сказала Настя. - Плюс ко всему
отсутствие уверенности в том, что завтра все не отберут. Поэтому даже
состоятельные люди не занимаются благотворительностью. Боятся, что завт-
ра власть переменится, источник дохода прикроют, и стараются подкопить
побольше, чтобы потом до конца жизни прилично существовать. И при всем
этом ходит по городу некий человек, который живо интересуется матерью,
сестрами и братом Иры Терехиной. Зачем, Юра? Откуда у него этот интерес?
И почему он совершенно не интересуется самой Ирой?
- Слушай, ты меня замучила, - жалобно сказал Коротков. - У тебя всег-
да вопросы так интенсивно рождаются, когда спать надо? Найдем мы этого
Николаева и все у него спросим. Потерпи.
- Извини, - виновато сказала Настя. - Спокойной ночи. Она уже сейчас
была уверена, что никакого Александра Ивановича Николаева они не найдут.
Спасибо, конечно, что не Иванов Иван Петрович, но разница, в сущности,
невелика.
Зоя была полной противоположностью Верочке. Неяркая, забитая, до
тридцати семи лет просидевшая в старых девах, она беременность свою
воспринимала как Божий дар, а на него смотрела как на высшее существо -
с немым обожанием и восторгом. И несмотря на то, что он был отцом ее бу-
дущего ребенка, называла на "вы". О законном браке она в отличие от
энергичной и предприимчивой Веры даже не заикалась. В работе с Зоей ме-
тодика была другой, ей нужно было приходить на процедуры каждую неделю.
Он строго следил за тем, чтобы обе женщины не столкнулись в его кабине-
те.
- Вы столько со мной возитесь, - робко сказала Зоя, одеваясь после
процедуры. - Даже не знаю, как я смогу вас отблагодарить.
- Не говори глупости, - раздраженно буркнул он. - Это же наш общий
ребенок, я должен заботиться и о тебе, и о нем. Как ты себя чувствуешь?
- Спасибо, хорошо. Только страшно немножко. Говорят, в таком возрасте
рожать в первый раз опасно. Как вы считаете, все обойдется?
- Естественно. Выбрось это из головы. Ты - нормальная здоровая женщи-
на, все должно пройти без осложнений. Я же не зря проверяю тебя каждую
неделю.
Зоя была на четвертом месяце, но на нее он возлагал самые большие на-
дежды. Двадцать лет упорного труда, бессонных ночей, связей с нелюбимыми
женщинами должны были наконец принести долгожданный результат. И если
Зоя оправдает его надежды, он, пожалуй, женится на ней. В виде благодар-
ности судьбе. Отношения с Зоей - тот капитал, на ренту от которого можно
будет существовать до конца дней. Она будет счастлива стать его женой. А
стало быть, будет все ему прощать и преданно за ним ухаживать всю остав-
шуюся жизнь.
Но вообще-то она права, первые роды в тридцать семь лет - штука рис-
кованная. Разумеется, он следит за состоянием ее здоровья, но нужно бу-
дет в роддоме подстраховаться, пусть пригласят хорошего кардиолога, да и
хирург не помешает, если Зоя не сможет родить сама и придется делать ке-
сарево. Нельзя рисковать ни самой Зоей, ни тем более ребенком. Малыш
должен быть вскормлен материнским молоком, иначе все бессмысленно.
- У вас скоро день рождения. Вы не рассердитесь, если я сделаю вам
подарок?
Господи, ну до чего трогательное существо! Почему он должен рассер-
диться? Совсем наоборот.
- Зоенька, детка, конечно, мне очень приятно, что ты помнишь о дне
моего рождения, - тепло сказал он. - Но ты не должна тратить деньги на
меня. К сожалению, я не могу тебе помогать так, как должен и как хотел
бы, я сам зарабатываю не очень много, а ведь у меня семья, жена, дети,
ты же знаешь. И мне самому будет неловко, если ты будешь покупать мне
подарки.
- Что вы, - залепетала Зоя, глядя на него как на икону, - как вы мо-
жете так говорить, вы ничего мне не должны, ни помогать, ни денег да-
вать. Мне ничего не нужно, у меня все есть. Так вы не рассердитесь? Он
слегка обнял ее и поцеловал в приятно пахнущие шампунем волосы. На каж-
дую встречу с ним Зоя собиралась, как на первое свидание, мыла голову,
надевала хорошее белье, делала маникюр, хотя в последнее время все их
встречи проходили, за редким исключением, в его кабинете и в лаборато-
рии. Став беременной, она не требовала плотских утех, как ненасытная,
жадная до удовольствий Вера, молодая и полная сил красавица. Она вообще
ничего не требовала, кроме права тихо и беззаветно любить его.
- Иди, милая, - ласково сказал он, - у меня много работы.
Он не лгал, работы было действительно много. За ним по плану числи-
лись две статьи в толстые научные журналы, к написанию которых он еще не
приступал, даже эмпирический материал собрал не полностью. Кроме того,
на столе с прошлой недели лежит толстая рукопись чьей-то монографии,
присланной на рецензирование, а он ее пока не открывал.
А ведь есть еще его собственная работа, та, которая для него интерес-
нее и важнее всего. Она ничего не принесет ему, ни мировой славы, ни де-
нег, ни признания людей, ибо о ней никто никогда не узнает. Кроме него
самого, разумеется. Двадцать лет он работает над своей идеей, и вот те-
перь, кажется, близок к завершению. Только успех принесет ему успокое-
ние. Пусть даже никто об этом успехе и знать не будет. Ему вполне доста-
точно, если он сможет сказать сам себе: "Я сделал это. Я доказал, что я
прав. Теперь я могу делать то, чего не может больше никто во всем мире".
После этого можно будет спокойно доживать свой век рядом с какой-ни-
будь тихой, непритязательной, вечно благодарной Зоей. И грехи, совершен-
ные во имя идеи, не будут беспокоить его совесть.
Опасения Насти и Короткова не были напрасными. На утреннем оператив-
ном совещании полковник Гордеев по прозвищу Колобок еще раз проде-
монстрировал всему отделу по борьбе с тяжкими насильственными преступле-
ниями, что любимчиков у него нет. Отсутствие результатов по раскрытию
убийства Екатерины Бенедиктовны Анисковец получило должную оценку, и
оценку эту при всем желании нельзя было назвать даже удовлетворительной.
- Очень плохо, - подвел неутешительный итог Гордеев. - Все свободны.
Анастасия, останься.
Настя вжалась в спинку стула, ожидая разноса. Она знала, что Виктор
Алексеевич никого не обижает прилюдно, самые резкие слова приберегая для
разговора один на один, поэтому приготовилась к худшему. Правда, удивля-
ло то, что полковник не оставил Юру Короткова, да и Мишу Доценке отпус-
тил. Не в его правилах было искать стрелочников и спускать собак на
"крайнего".
Когда они остались в кабинете одни. Колобок уселся за стол для сове-
щаний рядом с Настей, снял очки и привычно сунул пластмассовую дужку в
рот.
- Ну, рассказывай, - вполне миролюбиво произнес он.
- О чем рассказывать?
- О деле Анисковец. Моя вина, я запустил это дело, ослабил контроль,
уверен был, что все крутится вокруг коллекции и бриллиантов. Мне давно
нужно было поговорить с тобой. Что тебя гложет, Стасенька? Что не так с
этим делом?
- Да все не так! - в отчаянии вырвалось у нее. - Я вообще ничего в
нем не понимаю.
- Ну, это не редкий случай, - усмехнулся полковник. - Такие слова я
слышу от тебя по меньшей мере раз в месяц на протяжении десяти лет.
- Виктор Алексеевич, у меня версии абсолютно бредовые, и пути их про-
верки тоже не лучше. Но я сама не справлюсь, мне рожки быстро обломают.
- Вот это уже лучше, - кивнул полковник. - По крайней мере похоже на
деловой разговор. Хотя насчет бредовых версий я от тебя тоже что-то слы-
шал. И было это, если память мне не изменяет, раз двести за все время
нашего знакомства. Так что не старайся меня напугать и тем более уди-
вить. Что там такое?
- По свидетельствам людей, близко знавших Анисковец, она была храни-
тельницей множества сердечных тайн, у нее дома устраивались свидания,
участниками которых были известные люди. Беда вся в том, что тайны эти
она действительно хранила. Во всяком случае, никто из тех, с кем мне до-
велось поговорить, не смог назвать ни одного персонажа этих амурных ис-
торий.
- Не смог или не захотел назвать? - уточнил Гордеев.
- Не знаю, - призналась Настя. - Но факт тот, что не назвали. И среди
этих участников есть человек, который ведет себя более чем странно. У
меня есть веские основания полагать, что он как-то причастен к убийству.
Но как его найти - ума не приложу.
Она подробно рассказала начальнику о таинственном мужчине с приятным
лицом.
- Поэтому действовать нужно поэтапно. Сначала следует по возможности
убедиться, что речь идет об одном и том же человеке. А потом постараться
его найти. Тут есть два пути, один гарантированно принесет успех, но он
совершенно тупой...
- Кто тупой? - не понял Гордеев. - Успех или мужчина с приятным ли-
цом?
- Путь тупой. В смысле - примитивный и нетворческий, а главное - тре-
бующий отрыва от работы большого числа людей и на неопределенное, но на-
верняка длительное время. Я имею в виду, что можно устроить засады в до-
ме инвалидов и в больнице и тупо ждать, когда он там появится.
- А второй путь?
- Попытаться найти его через тех людей, которые были Знакомы с Анис-
ковец. Тут есть нюанс, Виктор Алексеевич. С теми, чьи тайны она не хра-
нила, Анисковец и не была особенно откровенна. Трое самых близких ей лю-
дей - бывший муж Петр Васильевич Анисковец, друг детства коллекционер
Бышов Иван Елизарович и задушевная подруга Марта Генриховна Шульц - ус-
лугами гостеприимной квартиры не пользовались. Но если найти людей, ко-
торые устраивали там свидания, то вполне может оказаться, что как раз
эти-то люди знают, кто еще, кроме них, бывал у Анисковец по своим амур-
ным делам. Я почти уверена, что с ними она не была так сдержанна.
- Откуда такая уверенность? - вздернул брови Колобок.
- Это не уверенность, - покачала головой Настя. - Это надежда на то,
что с точки зрения психологии Анисковец была Нормальной женщиной. Пот-
ребность поделиться секретом - вещь совершенно естественная независимо
от того, чей это секрет, твой собственный или чужой. И эта потребность
реализуется обычно в двух формах: человек либо ведет дневник, либо сек-
рет разглашает. Скажу вам честно, когда выяснилось, что у Анисковец цен-
ности не похищены, я сразу подумала о дневнике. Но все трое самых близ-
ких друзей Екатерины Бенедиктовны в один голос заверили меня, что при-
вычки вести дневник она не имела никогда. Я допускаю, что Бышов и Шульц
могли этого не знать, хотя это и маловероятно, но муж, с которым она
прожила много лет, не знать об этом не мог. Значит, она с кем-то дели-
лась. В противном случае мне придется признать, что Екатерина Бенедик-
товна Анисковец была резидентом иностранной разведки и в свое время
прошла соответствующую психологическую подготовку в специальном учебном
центре.
- А что? - оживился Гордеев. - Старушка шпионка - в этом что-то есть.
Свежая идейка. Ладно, смех - смехом, но ты, пожалуй, права, Стасенька.
Судя по рассказам знакомых, Анисковец была нормальной жизнерадостной
дружелюбной теткой, стало быть, и психология у нее должна быть нор-
мальной. Перечень выдающихся деятелей эпохи застоя, которые водили к ней
своих любовниц, у тебя есть?
- В том-то и дело, что нет. Но это люди из ее круга, это ее знакомые,
с которыми она встречалась на светских мероприятиях, премьерах, юбилеях
и банкетах. Надо в первую очередь составить как можно более полный пере-
чень таких людей, а потом осторожненько выбрать из них тех, кто изменял
супругам, прикрываясь широкой спиной Екатерины Бенедиктовны. Среди этих
легкомысленных любовников должен быть хотя бы один человек, который зна-
ет, кто такой мужчина с приятным лицом, встречавшийся с Галиной Терехи-
ной. А может быть, нам повезет, и этот мужчина окажется в списке знако-
мых.
- Понял. И в чем проблемы?
- Да в том, что они разговаривать со мной не станут. Ну представьте
себе, Виктор Алексеевич, приду я к какому-нибудь бывшему министру и нач-
ну расспрашивать про хозяйку квартиры, где он баб, извините за грубость,
трахал. Бывший министр быстренько мне объяснит, что у меня больное вооб-
ражение, и выставит за дверь с позором. Вы много видели на своем веку
людей, которые во имя раскрытия какого-то убийства пойдут на разглашение
собственных секретов себе же во вред?
- Мало, - согласился Гордеев. - То есть так мало, что навскидку и не
вспомню, было ли такое вообще. И что ты предлагаешь?
- Не знаю. Я только вижу, в чем трудность, а как ее преодолеть - не
знаю. Одна надежда, что после составления списка знакомых Анисковец фи-
гурант сам на глаза попадется. Есть предположение, что он врач.
- А если не попадется?
- Тогда буду думать. Но до этого еще далеко, Виктор Алексеевич. Надо
пока что с внешностью определиться.
- Тогда не тяни. Я сегодня Мише Доценко рапорт на отпуск подписал.
- Как на отпуск? - в ужасе охнула Настя. - С какого числа?
- С десятого июля. Не уложитесь - пеняй на себя. Вернувшись к себе,
Настя стала обзванивать близких знакомых Екатерины Бенедиктовны Аниско-
вец и договариваться с ними о встречах.
Не говорила ли Екатерина Бенедиктовна незадолго до гибели, что
объявился какой-то старый знакомый, с которым она несколько лет не
встречалась?
Не помнят ли они среди ее знакомых темноволосого седоватого мужчину с
приятным лицом?
Не было ли в кругу знакомых Анисковец людей, близких к медицине?
И еще множество других вопросов нужно было задать. И не было никакой
уверенности в том, что ответы прольют хоть какой-нибудь свет на тайну
убийства пожилой женщины.
