Глава 16

   Настя никогда не боялась одиночества. Она не скучала и не  тосковала,
когда находилась одна, ей всегда было о чем подумать. Однако сейчас  она
почувствовала себя совершенно растерявшейся. Лешки нет, да и вряд ли она
рассказала бы ему об отчиме. Сам Леонид Петрович в качестве советчика  и
утешителя, естественно, отпадает. Еще два месяца назад она не  задумыва-
ясь пошла бы со своей бедой с Гордееву, но теперь ей было неловко к нему
обращаться. Человек на новом месте, у него новые заботы и другое окруже-
ние, а она будет лезть к нему со всякими глупостями,  как  будто  других
дел у него нет. Оглядываясь на прошедшие дни, она призналась себе, что и
к Заточному-то напросилась в гости в надежде на возможность поговорить о
том, что не дает ей покоя. Если бы он отнесся к ней по-другому,  она  бы
рассказала ему все.
   Ивану Алексеевичу она доверяла почти как самому Гордееву. Но Заточный
ее надежд не оправдал, был холоден и резок, и ей показалось, что ее глу-
пые разговоры раздражают генерала, кажутся ему детскими  и  неумными,  и
вообще она своим приходом и просьбой взять к себе на работу  его  сильно
разочаровала.
   Никогда еще Анастасия Каменская не оказывалась в ситуации, когда  под
словом "одиночество" нужно понимать "не с кем  посоветоваться".  Друзья,
такие, как, например. Юра Коротков или тот же Стасов, в  счет  не  идут.
Проблема настолько серьезна, что ей нужно не дружеское участие,  а  про-
фессиональный опыт и та мудрость, которая приходит с годами, а не дается
развитым интеллектом.
   Она настолько погрузилась в свои переживания, что почти полностью ут-
ратила интерес к работе. И даже очередное проявление начальственного не-
доверия со стороны Мельника ее не задело и не расстроило. Хотя Мишу  До-
ценко это возмутило до крайности.
   - Вы подумайте, Анастасия Павловна, Мельник вдогонку объявлению Лаза-
ревой в розыск ориентировку направил и указал в ней,  что  разыскиваемая
Анна Лазарева является особо опасной преступницей,  страдает  серьезными
расстройствами психики и может оказать сопротивление при задержании.  Он
что, совсем тронулся? Какие расстройства психики?
   - Вы сами говорили, что она психопатизированная особа, - вяло  напом-
нила ему Настя. Анна Лазарева была ей совершенно неинтересна, как и  во-
обще было неинтересно все, что не касалось непосредственно ее личной бе-
ды.
   - Да, говорил,  -  продолжал  горячиться  Михаил,  -  но  это  не  те
расстройства, о которых пишут в ориентировках.
   - Откуда вы знаете, те или не те. Вы же не врач.
   - Мельник тоже не врач. Я, по крайней мере, был знаком с  Анной,  об-
щался с ней, а он ее даже в глаза не видел. С чего он взял, что она  мо-
жет оказать сопротивлении при задержании?
   - Она спортсменка, хорошо физически развита, рослая.
   Ее голыми руками не возьмешь. Пустое это все, Мишенька. Не забывайте.
Мельник искренне считает ее преступницей, и с этой точки зрения все, что
он сделал, он сделал абсолютно правильно и  грамотно.  Вы  же  прекрасно
знаете, что без такой ориентировки никто ее искать не будет,  Ольшанский
в постановлении о розыске указал Лазареву как свидетеля, а ради свидете-
ля у нас не надрываются, и других забот хватает. Да, нам с вами не  уда-
лось доказать Мельнику, что она ни при чем, но это уже наша беда,  а  не
его. И потом, она действительно пропала. Куда? Где она находится и поче-
му не живет дома и не выходит на работу? Мы  не  можем  вот  так  просто
взять и закрыть глаза на это.
   Настя  вымучивала  слова,  стараясь  успокоить  Михаила  и  оправдать
действия начальника, чтобы не показать, до какой степени ей все это без-
различно. Никакая Лазарева не убийца. Единственное, чем  она  интересна,
так это своим походом в редакцию и поисками Валентина Баглюка.  Но  пос-
кольку она с Баглюком совершенно точно не знакома, раз поначалу  обозна-
лась и приняла Короткова за журналиста, то вряд ли она  замешана  в  той
истории со статьей. В истории, к которой имеет отношение  Настин  отчим.
Только это имеет сейчас для нее значение. Только это.  А  все  остальное
пусть идет прахом. Вечером в начале одиннадцатого Анна начала одеваться.
   У нее дрожали руки, и Парыгин видел, что она волнуется и боится.
   - Анюта, ничего не бойся, я буду рядом, - успокаивал он  девушку,  но
сам с трудом справлялся с невероятным напряжением, охватившим его.
   - Ты не сможешь быть рядом, Петр Михайлович сказал,  что  сверху  все
просматривается. Если я буду не одна, он не отдаст деньги. "Ей он  их  и
так не отдаст, - подумал Парыгин. - Главное, чтобы он принес  деньги,  а
уж отобрать их я сумею".
   - Ну, мы-то с тобой не глупее уважаемого Петра Михайловича, мы специ-
ально приедем пораньше и осмотримся на месте. Я поднимусь на площадку  и
сам определю, какие места просматриваются, а какие - нет. Ты же  понима-
ешь, Анечка, он исходит из того, что ты там никогда раньше не была, поэ-
тому сама не знаешь местности. Он блефует, уверяю тебя. Полный обзор бы-
вает только с вышки, стоящей в чистом поле, а в условиях городской заст-
ройки это практически невозможно.
   Она немного успокоилась, подошла к окну, посмотрела задумчиво на  со-
седние дома и примыкающие улицы. Евгений понял, что  она  проверяет  его
слова.
   - Да, пожалуй, ты прав. Пошли, Женя, я готова. Только поцелуй меня на
дорожку.
   Он поцеловал ее крепко и нежно и снова подумал, что это, наверное, их
последний поцелуй.
   До Северного Бутова ехали на машине, поймали частника. Всю дорогу они
сидели на заднем сиденье, взявшись за руки и не обменявшись  ни  словом.
Примерно за квартал до нужного места отпустили  машину  и  дальше  пошли
пешком.
   - А вдруг он тоже приехал раньше и теперь за нами наблюдает? - забес-
покоилась Анна.
   - Откуда у него столько времени? Ему же деньги нужно собрать. Ты  ду-
маешь, это так просто - собрать сорок тысяч долларов?
   - Не знаю, - тихонько вздохнула она. - Для меня и одна тысяча - проб-
лема, я ее по знакомым неделю собирала бы.
   - Ну вот видишь. Еще прождем его не меньше  часа  после  назначенного
времени, вот посмотришь.
   Они свернули за угол и сразу увидели строящееся здание. Справа и сле-
ва от него стояли уже законченные дома, причем в одном из них даже неко-
торые окна горели, а во втором все окна были темными, видно, дом еще  не
сдан и жильцы не заселяются. Район был совсем необжитым,  фонарей  вдоль
дороги нет, темень - хоть глаз коли. Блефует дражайший Петр  Михайлович,
на испуг берет шантажистку, в таких условиях  с  высоты  восьмого  этажа
хрен что увидишь, можно и не проверять. Расчет был на то, что дамочка не
знает про отсутствие освещения, поэтому поверит ему и побоится  брать  с
собой кого-нибудь еще.
   - Иди, Анюта, - Парыгин легонько подтолкнул ее. -
   Поднимись наверх, осмотрись, привыкни, почувствуй поле. У актеров это
называется "примериться к сцене". Так тебе будет легче с ним  разговари-
вать. А я пока поищу позицию для наблюдения за вами. Иди, девочка.
   Она молча взяла его руку, прижала к своей щеке,  постояла  неподвижно
несколько секунд и медленно пошла к строящемуся  зданию.  Евгений  Ильич
какое-то время смотрел ей вслед, потом, не сводя глаз с едва  различимой
в темноте фигуры, направился к стоящему рядом дому. Тому, в котором све-
тились несколько окон. Разумеется, он предпочел бы другой дом, в котором
совершено точно никого не было, но, к сожалению,  будущий  конференц-зал
был расположен не с той стороны и из незаселенного дома не просматривал-
ся. Дом был длинным, на десять подъездов, и Парыгин выбрал самый удобный
для обзора. Расстегнув  висящую  на  плече  сумку,  он  достал  бинокль,
сконструированный для ночного наблюдения, и поднес к глазам. Фигура рос-
лой девушки была видна хорошо, четко. Анна медленно поднималась по лест-
нице между третьим и четвертым этажами. Постояла на  площадке,  пощупала
рукой стену, подошла к краю горизонтального перекрытия, еще немного пос-
тояла и снова двинулась наверх, на следующий этаж. Евгений  повесил  би-
нокль на шею и достал камеру. В свое время он заплатил  за  нее  бешеные
деньги, но она того стоила. Снимала не только в темноте, но и с  большим
увеличением. Если Петр Михайлович начнет позволять себе лишнее, это  бу-
дет записано на пленку, и тогда уж ему не отвертеться. Одно дело  -  го-
лые, ничем не подкрепленные слова, и  совсем  другое  -  зафиксированные
факты. За слова, сотрясающие воздух, он платить не захочет, это и понят-
но, а вот за факты ему заплатить придется.
   Анна дошла до широкой лестницы конференц-зала и остановилась. Парыгин
глянул на светящийся циферблат наручных часов.  Двадцать  три  двадцать.
Еще не меньше десяти минут, но он не  сомневался,  что  Петр  Михайлович
заставит себя ждать. Камеру можно пока оставить в покое, достаточно  од-
ного бинокля. Теперь Анна медленно, очень медленно поднималась по  широ-
кой лестнице. Вот она уже на площадке. Идет вниз, на этот раз уже  быст-
рее. Опять наверх - и снова вниз, перепрыгивая  через  ступени.  Парыгин
понял, что она пытается привыкнуть к  этой  лестнице,  чтобы  в  темноте
иметь возможность быстро передвигаться. Умница, девочка. Все делает пра-
вильно. Хотя как знать, пригодится ли ей это. Скорее всего нет.
   Когда на улице показался человек, Анна уже снова стояла на  площадке,
там, где велел Петр. Стояла неподвижно, вжавшись  в  вертикальную  опору
между перекрытиями. В этом месте стены не было. Человек со знакомой  Па-
рыгину походкой подошел к строящемуся зданию и начал подниматься наверх.
Евгений Ильич на несколько мгновений расслабил мускулы,  чтобы  дать  им
отдохнуть, и вскинул камеру на плечо, пока не включая ее, а лишь  наблю-
дая в глазок видоискателя. Анну и Петра Михайловича разделяло три этажа,
потом два, один... Теперь уже два десятка метров... Все. Петр на площад-
ке. Стоит, оглядывается. Анна выходит из укрытия, приближается  к  нему.
Парыгину не слышно, о чем они разговаривают, но по  жестам  и  позам  он
чувствует, что идет обмен  настороженными  репликами.  Анна  нервничает,
спина напряжена, руки в карманах. Петр, напротив, активно жестикулирует.
Нет, Парыгина этим не обманешь, он слишком опытен, чтобы не понять.  Сам
так делал. Строил из себя человека, привыкшего размахивать руками, и со-
беседник расслаблялся, не видя опасности. А опасность была. Потому что в
один прекрасный момент из  беспорядочных  и  ставших  привычными  жестов
вдруг вырывается одно движение, одноединственное, и  тебя  достает  нож.
Или пуля. Или удар по горлу.
   Евгений Ильич включил камеру. Пора. Наметанным глазом он сразу увидел
то самое движение, которое должно было достать Анну. Но она,  обладающая
хорошей реакцией спортсменка, успела отскочить. Петр пытался схватить ее
одной рукой за длинные волосы, другой - за горло. Значит,  не  будет  ни
выстрелов, ни ножа. Планируется падение с высоты. Нормально, подумал Па-
рыгин. Для строящегося многоэтажного здания - вполне нормально. Анна уже
бежала вниз по широкой лестнице будущего амфитеатра, перепрыгивая  через
две ступеньки, Петр отставал совсем чуть-чуть, он двигался легко и  уве-
ренно, видно, бывал здесь раньше.
   И тут Анна совершила ошибку, побежав не вниз, а почему-то наверх,  на
девятый этаж. Растерялась.
   Внезапно в голову Парыгину пришла мысль о том, что он, вероятно,  не-
дооценивает Анну. Почему обязательно растерялась? А если нет?  Если  она
умышленно заманивает Петра на высоту и собирается сделать с ним то,  что
на самом деле хотел сделать с ней он? И с чего это  Парыгин  решил,  что
Аня - существо нежное и безобидное. Разве забыл он, как чуть не дрался с
ней в тот первый вечер, когда она впала в неконтролируемую ярость, и как
буквально под его руками ее  мускулы  наливались  нечеловеческой  силой?
Нет, не забыл. Она далеко не дура и уже должна  была  понять,  что  Петр
платить не хочет и собирается просто-напросто избавиться от шантажистки.
И если в ней снова вспыхнула та самая бешеная злоба, то Петру,  пожалуй,
уже можно начать сочувствовать, живым Анна его не выпустит.
   Это нельзя допускать. Если Петр не  принес  с  собой  денег,  то  его
смерть не решит проблем Парыгина. А если принес? Тогда придется  обыски-
вать мертвое тело, что тоже ничего приятного  не  сулит.  Так  все-таки,
принес он деньги или нет? Во время первых минут  разговора  на  площадке
конференцзала он расстегивал куртку и  что-то  доставал  из  внутреннего
кармана, показывал Анне, потом  снова  убрал.  Вполне  возможно,  что  и
деньги, ведь первый вопрос вымогателя в этой ситуации всегда бывает  та-
ким: "Принесли? Показывайте".
   Петр продемонстрировал пачки долларов, убрал и стал требовать  гаран-
тий. Это тоже нормально, без гарантий никто денег не  дает.  Можно  счи-
тать, что какая-то сумма у него всетаки есть, пусть и  не  вся,  но  уже
что-то. Опять же если это не "кукла".
   Две фигуры показались между одиннадцатым и двенадцатым этажами.  Петр
достал Анну. Они стояли, вцепившись друг в друга, на маленькой площадке,
и издалека казалось, что двое влюбленных слились в объятиях. Это длилось
всего три-четыре секунды, но для Парыгина это была вечность.
   Фигуры отпрянули друг от друга, и та, которая была выше, снова  поле-
тела наверх. Достигнув двенадцатого этажа, Анна не стала  больше  подни-
маться, а отбежала на середину широкой площадки горизонтального перекры-
тия. Теперь между ней и преследователем было чуть  больше  двух  метров,
Петр стоял напротив нее и примеривался, с какой стороны  удобнее  зайти,
чтобы подтолкнуть Анну к краю площадки. Камера едва слышно жужжала рядом
с ухом Парыгина, а он не отводил глаз от двух фигур, бесшумно двигающих-
ся в темноте. Петр Михайлович начал медленные, осторожные, едва заметные
шаги в сторону своей жертвы, Анна так же медленно отступала, четко  сох-
раняя удобную ей безопасную дистанцию, слишком большую для  того,  чтобы
мужчина мог достать ее руками, но вполне достаточную, чтобы видеть  каж-
дое его движение. Парыгин не сомневался, что глазомер у бывшей баскетбо-
листки отличный.
   Анна все отступала и отступала, и Евгений Ильич  с  ужасом  увидел  в
нескольких десятках сантиметров от ее затылка горизонтально  укрепленную
балку. Балка была рассчитана на людей с нормальным ростом, но Аня непре-
менно заденет ее головой, если не пригнется. Девушка неотвратимо прибли-
жалась к проклятой балке, и Парыгин готов был  заорать  во  весь  голос,
чтобы предупредить ее, но тут же одергивал себя: зачем?  Все  идет  так,
как и должно идти. Петр хочет убить шантажистку, не ведая, что тем самым
дает повод для еще более серьезного шантажа. Если ему удастся справиться
с Анной, то придется платить. Если верх одержит девушка, то придется до-
вольствоваться той суммой, которая у Петра есть с собой, а это уже хуже.
   Парыгин искренне хотел, чтобы Анна осталась жива. Но пои этом достать
деньги для Долиты он хотел еще больше. А  в  сложившейся  ситуации  осу-
ществление одного желания исключало выполнение другого. И  ему  приходи-
лось выбирать.
   До балки осталось всего несколько сантиметров. Парыгин замер,  напря-
гая глаза. Вот Анна сделала еще один шаг  назад,  совсем  маленький  ша-
жок... Она двигалась медленно и аккуратно, поэтому не  ударилась  затыл-
ком, а всего лишь задела балку головой, но этого было достаточно,  чтобы
заставить ее переключить внимание и обернуться на неведомо откуда  взяв-
шуюся преграду. Петр момента не упустил, мгновенный бросок  вперед  -  и
вот уже они оба катаются по бетонному перекрытию. Край  площадки  совсем
близко от них, и может быть, уже совсем скоро все кончится...
   Но нет, гибкая и сильная, Анна сумела вырваться и вскочить  на  ноги.
Она уже не убегала от мужчины, а пыталась напасть сама. Сейчас она  мало
напоминала играющую спортсменку, а больше походила на разъяренную огром-
ную кошку, которая доверчиво приблизилась к чьей-то  ласково  протянутой
руке, но, получив болезненный удар, готовится выцарапать  глаза  и  вце-
питься когтями в лицо или загривок. Одно обманное движение, второе  -  и
вот ей удалось схватить Петра сзади за волосы, а предплечьем другой руки
зажать ему шею в "замок". Весил Петр Михайлович,  надо  думать,  немало,
килограммов восемьдесят, но Парыгин хорошо помнил, какая  нечеловеческая
сила просыпается в Анне, когда девушка в ярости. Петр упирался изо  всех
сил, но тем не менее постепенно оказывался все  ближе  к  краю.  Евгению
Ильичу было видно, что он пытается вцепиться ногтями в кожу рук Анны,  и
мысленно усмехнулся. Какие там у мужиков ногти, одно наименование. А да-
же если бы и были, Аня сейчас почти не чувствует боли, это уже проверено
опытом. Эмоции сменялись в душе Парыгина с калейдоскопической быстротой.
Ему нужны деньги. Но ему так жалко Аню.
   Она, похоже, одерживает верх, сейчас она сбросит Петра с двенадцатого
этажа. А как же деньги? Нет, кажется, Петру удается отстоять свои  пози-
ции, они снова двигаются к центру площадки. Неужели Аня  слабеет?  Может
быть, вызванного яростью прилива сил хватает ненадолго? Если так, то еще
немного - и Петр с ней справится. Тогда деньги точно будут.  Но  уже  не
будет Ани...
   Внезапно Евгений услышал шум машин,  который  заставил  его  насторо-
житься. Вообще автомобили по этой улице проезжали, хотя и  не  много  их
было, но за то время, что Парыгин тут находится, штук десять прошелесте-
ло шинами.
   А эти новые машины и не думали проезжать мимо. Они тормозили. И  было
их, судя по звукам, никак не меньше трех. Дальше  события  стали  разви-
ваться стремительно, и Парыгин уже не то что не мог  контролировать  их,
но даже не успевал осознавать. Он не мог видеть ни сами машины,  ни  то,
что происходит около них, потому что не мог отвести камеру от двух фигур
на двенадцатом этаже недостроенного дома. В любое мгновение могло  прои-
зойти то главное, ради чего он, Евгений Ильич, стоит здесь, в этом  тем-
ном подъезде незаселенного дома, так что для оценки ситуации приходилось
полагаться только на слух. Захлопали дверцы, послышались мужские голоса.
   - Где она?
   - Должна быть наверху. С ней какой-то мужчина.
   - Что они там делают?
   - А я почем знаю? Темень-то здесь... Я только видел, как она пошла на
стройку, а потом туда еще клиент прибыл, вот и все. Обратно не выходили.
   - Трахаются, что ли?
   - Все может быть. Но уж точно, что не водку пьют. Голосов  вообще  не
слышно.
   - Но это точно она?
   - Да точно, точно! Рост под два метра, ее ж за версту видно, она всех
на голову выше. И лицо как на фотографии, нос  длинный,  прическа  такая
же.
   - Как же ты лицо разглядел в такой темноте?
   - Так я ее засек, когда она из машины выходила, это было прямо  возле
магазина, там света много. С ней, кстати, мужик был.
   - А на стройку одна пошла?
   - Одна. Он, видно, где-то поблизости ее ждет. Сообщник, что ли?
   - Наверное. Найдем, если ждет, никуда не денется. Ну что там, ребята,
готово?
   В ту же минуту черноту строящегося здания прорезал луч  света.  Прие-
хавшие включили мощный прожектор. Луч  бестолково  метался  по  открытым
этажам, пока наконец не выхватил из  темноты  две  сцепившиеся  в  смер-
тельном объятии фигуры. Парыгин моментально спрятал камеру и  бинокль  в
сумку. Сердце его колотилось как бешеное, он не понимал, что происходит.
Как здесь оказалась милиция? Почему? Кто ее вызвал? Почему кто-то  узнал
Анну? О какой фотографии идет речь?
   - Лазарева! - раздался усиленный микрофоном голос. -  Анна  Лазарева!
Немедленно спускайтесь вниз!
   В ярком свете прожектора Евгению были видны две фигуры,  слившиеся  в
одну на самом краю площадки.
   - Спускайтесь, Лазарева! Район оцеплен, вы отсюда все равно не выйде-
те!
   Фигуры на краю двенадцатого этажа чуть шевельнулись и стали еще ближе
к краю.
   - Поправь прожектор, - послышался голос совсем рядом с подъездом, где
стоял Евгений Ильич, - на них тень падает, плохо видно.
   Луч прожектора переместился, совсем чуть-чуть переместился, но  этого
оказалось достаточным, чтобы нарушить  хрупкое  равновесие,  позволявшее
Анне и Петру балансировать на краю пропасти. Парыгин не мог видеть,  кто
из них сделал то самое последнее движение. Он наблюдал, как два человека
падают с высоты, и в те короткие мгновения их последнего полета перестал
ощущать себя, перестал думать и существовать. Только когда  тела  сопри-
коснулись с землей и перестали жить, он очнулся.
   И в эту секунду где-то наверху хлопнула дверь, послышались шаги и го-
лоса, женский и детский.
   - Лиля, смотри под ноги, не оступись. Давай сюда  пакет,  неси  лучше
мою сумку. И передай своему папе, что если он по-мужски не  поговорит  с
этим идиотом-лифтером, я найму бандитов, чтобы они ему ноги оторвали.
   - Кому, папе или лифтеру?
   - Лифтеру. И электрикам заодно. Почему на лестнице нет света? Не хва-
тало еще нам с тобой тут ноги переломать. Так и будем валяться, пока нас
кто-нибудь не найдет.
   - Тетя Ира, а скоро вы будете переезжать?
   - Месяца через два, я думаю. Ты же видела, сколько еще работы в квар-
тире. А если вместо того, чтобы работать, бригада будет по полдня  доски
на своих хребтах таскать на седьмой этаж,  потому  что  лифтер  выключил
лифт и неизвестно куда делся, так и все четыре месяца пройдут, пока мож-
но будет вселяться. Лиля, тебе не тяжело? Давай мне мою сумку, я ее сама
понесу.
   - Все в порядке, тетя Ира, мне совсем не тяжело. Только страшно  нем-
ножко.
   - Темноты боишься? Не бойся, здесь, кроме нас с тобой, дурочек добро-
совестных, никого нет.
   - А крысы?
   - Какие крысы, солнышко мое! - звонко и мелодично рассмеялась  женщи-
на. - Крысы появляются только там, где есть еда. А здесь  вообще  ничего
нет, только три семьи въехали.
   Женщина и девочка умолкли, теперь до Парыгина  доносились  только  их
осторожные шаги и звук дыхания.  Дышали  обе  прерывисто,  видно,  несли
что-то тяжелое.
   У него оставались считанные секунды на принятие решения. Аня погибла.
Петр тоже. Забрать у него деньги, если они и  есть,  невозможно,  кругом
полно милиции. Более того, какой-то ушлый мент видел Аню вместе с  Пары-
гиным, принял его за сообщника (что, в общем-то,  правильно),  и  теперь
Парыгина тоже ищут. Таким образом, первоочередная задача - выбраться от-
сюда. Решив эту проблему, можно будет подумать о деньгах  для  Лолы.  Но
сначала выбраться.
   Он сделал несколько нарочито громких шагов вверх по лестнице и  вклю-
чил фонарик.
   - Девушки, вам посветить? Как бы вы не упали в такой темноте-то.
   - Кто это? - испуганно откликнулась женщина.
   - Это я. Сейчас поднимусь, сами увидите.
   Не выключая фонарик, он быстро поднимался по лестнице, пока не встре-
тил их, женщину с мелодичным голосом и крупную полную девочку лет  деся-
ти. В обеих руках женщина несла большие бумажные мешки с мусором, а  де-
вочка прижимала к груди объемистую сумку со множеством отделений.
   - Давайте-ка ваши мешки, они вам  под  ноги  смотреть  мешают,  а  вы
возьмите у меня фонарик. - Евгений ловко подхватил мешки. - Господи, как
же вы тащили такую тяжесть?
   - С трудом, - весело ответила женщина. - Видишь, Лиля, как нам повез-
ло, а ты боялась. Давай мне сумку, держись покрепче за перила и под ноги
смотри.
   Они спустились вниз - впереди женщина по имени Ира с фонариком в  ру-
ке, готовая в любой момент подхватить девочку, если та споткнется, а за-
мыкал шествие Парыгин с мешками, наполненными доверху строительным мусо-
ром.
   Света от фонарика в руках у Иры ему вполне хватало,  чтобы  не  осту-
питься.
   - Что-то вы припозднились, - заметил он как бы между прочим, -  здесь
район необжитый, с транспортом проблемы. Или вы живете поблизости?
   - Нет, - беззаботно откликнулась Ира, - живем мы далеко,  в  Черемуш-
ках. Из-за лифтера пришлось задержаться. Вы, наверное, на нижних  этажах
живете, да? Поэтому когда лифт не работает, для вас это не бог весть ка-
кая проблема. А мы на седьмом. И как только этот дегенерат лифт выключит
и уйдет, у нас тут же начинаются проблемы с рабочими. Вот сегодня,  нап-
ример, привезли доски, из которых рабочие будут делать книжные  полки  и
кое-какую мебель. Доски длиной три с половиной метра, толщина - три сан-
тиметра, ширина - шестьдесят. Ну вы можете себе представить, сколько од-
на такая доска весит? Это же уму непостижимо. Всего двадцать четыре дос-
ки. И вот рабочие по двое их заносили снизу на седьмой этаж. Я  приехала
к семи часам, чтобы проконтролировать доставку, смотрю - доски на  улице
лежат, один рабочий их караулит, другой носится в поисках лифтера. Когда
к половине девятого мы этого кретина так и не  нашли,  рабочие  сказали,
что придется таскать доски на себе, потому что оставлять их на улице  до
утра нельзя, украдут. Но рабочих-то всего двое, они таскают, а кто-то же
должен стоять на улице, чтобы доски не утащили. Вот мы с Лилей и  стояли
как сторожевые псы. Потом поднялись в квартиру, покормили  ребят,  потом
еще прибирались какое-то время...
   Уф, слава Богу, лестница кончилась. Вы не будете так любезны, не  по-
можете дотащить мешки до общей свалки? Это через два подъезда, недалеко.
   - Конечно, конечно, - с готовностью согласился Парыгин.
   - А вы уже переехали или тоже ремонтируетесь? - спросила Ира,  распа-
хивая дверь на улицу и придерживая ее перед Евгением.
   Он не успел ответить, потому что от припаркованной  неподалеку  мили-
цейской машины к ним рванул молодой парень.
   - Одну минуточку, граждане. Вам придется задержаться.
   - А в чем дело? - совершенно спокойно спросила Ира.
   По ее тону Парыгин понял, что милиции она не боится ни в данном конк-
ретном случае, ни вообще. Это хорошо, значит, не будет  дразнить  ментов
своей нервозностью
   - Документы предъявите, пожалуйста, - вежливо потребовал  милиционер,
освещая фонариком их лица.
   - У меня нет документов, - весело сообщила Ира. - Я их с собой не во-
жу, но вы можете позвонить туда, где я живу, вам все  данные  скажут  по
телефону.
   - Это ваш ребенок?
   - Почти.
   - Что значит "почти"? - насторожился парнишка.
   - Тетя Ира - родственница тети Тани, а тетя Таня - жена моего папы, -
сообщила девочка Лиля.
   Милиционер кинул на нее изумленный взгляд, но тут же переключился  на
Парыгина.
   - Этот мужчина с вами?
   Ира на мгновение замялась, но Парыгин взял инициативу на себя.  Подх-
ватив поудобнее тяжелые мешки с мусором, он слегка развел согнутые  руки
в стороны, открывая доступ к "молнии" на куртке.
   - У меня руки заняты, достаньте мои документы, будьте добры,  они  во
внутреннем кармане, - сказал он как можно теплее и доброжелательнее.
   Евгений вполне мог бы поставить мешки на землю и достать паспорт  са-
мостоятельно, но умышленно не стал этого делать.  Ему  скрывать  нечего,
пожалуйста, господа хорошие, хоть всего обыщите. Он знал, что в его кар-
манах нет ни одной сомнительной вещицы, и документы у него  в  идеальном
порядке. Пусть мальчик делом займется, может, забудет вопросы  задавать.
Главное же было в том, что за объемными мешками не видна была сумка, ви-
севшая через плечо. Если освободить руки от этих  замечательных  мешков,
сумка сразу бросится в глаза, и молоденький шустрый мальчонка очень даже
может захотеть проверить ее содержимое. Парыгин узнал его голос и  свое-
образную манеру произносить фрикативное "г", это был тот самый  мальчик,
который рассказывал, что видел Лазареву выходящей  из  машины  вместе  с
мужчиной. Оставалось надеяться, что мужчину этого он в лицо  не  разгля-
дел, он же, по идее, должен был на Ане глаз остановить  и  рассматривать
ее особо пристально. А мужчину просто зафиксировал как факт.
   Милицейский парнишка помедлил, потом решительно протянул руку к "мол-
нии" на куртке Евгения Ильича, расстегнул ее и полез в карман.  "Парыгин
между тем огляделся по сторонам. В том месте, куда  буквально  несколько
минут назад упали два тела, сновали люди, устанавливали освещение, изда-
лека послышалась сирена "скорой помощи". "Как быстро все меняется в жиз-
ни, - мелькнуло в голове у Парыгина. - Еще несколько часов назад я зани-
мался любовью с Аней, час назад я разговаривал с ней, десять минут назад
наблюдал, как она двигается, бегает, и думал о  том,  как  сохранить  ей
жизнь и при этом получить деньги. Всего десять  минут  назад  я  пытался
свести в единую комбинацию Анину жизнь и эти проклятые деньги для  Доли-
ты, и мне казалось, что задача может оказаться выполнимой, если повезет.
Всего десять минут прошло... И вот я стою  перед  милиционером,  который
проверяет мои документы, потому что ищет меня, и думаю только о том, как
мне унести ноги отсюда. А Ани уже нет. И денег для Лолы нет.  Но  деньги
я, может быть, еще как-нибудь достану,  а  Анюту  не  вернуть.  Как  все
странно бывает..."
   - Попрошу пройти в машину и подождать, - строго заявил парнишка, зак-
рывая паспорт Парыгина, который тщательно изучал.
   Евгений Ильич ожидал, что Ира начнет возмущаться и просить, чтобы  ее
отпустили, потому что уже поздно и ребенку пора спать. Но, к собственно-
му удивлению, ошибся. Ира молча и не переставая улыбаться взяла за  руку
девочку и послушно прошла к машине, даже не обернувшись на человека, ко-
торый только что помогал ей спускаться по темной  лестнице  и  тащил  ее
мешки с мусором. Парыгин последовал за ней.
   - Что в мешках? - спросил паренек.
   - Мусор. Строительный мусор. В квартире идет ремонт, -  бросил  через
плечо Евгений.
   - Оставьте мешки, дайте их сюда, а сами садитесь в машину.
   Парыгин с видимым облегчением сунул тяжелые мешки в руки милиционеру,
одновременно локтем продвигая висящую через плечо сумку подальше за спи-
ну, чтобы не бросалась в глаза. Пусть проверяет  содержимое,  это  вооб-
ще-то правильно, если совершено преступление, никого нельзя выпускать  с
оцепленной территории без проверки и досмотра. Они втроем втиснулись  на
заднее сиденье "Жигулей" под хмурым взглядом еще одного милиционера, си-
девшего за рулем. Первый мальчонка, передав кому-то мешки, наклонился  к
ним с блокнотом в руке.
   - Назовите ваше имя, адрес и телефон, а также имя и адрес ребенка,  -
обратился он к Ире.
   - Милованова Ирина Павловна. Адрес и телефон я назову,  но  имейте  в
виду, я в Москве не прописана.
   - У кого проживаете?
   - У родственников. Позвоните им, они подтвердят.
   - Ребенок тоже не прописан?
   - Нет, Лиля коренная москвичка. Я живу в квартире ее отца и его жены.
   - Что вы делали здесь в такой час?
   - Я же вам сказала, мы будем переезжать в этот дом, мы  купили  здесь
квартиру, но сейчас в ней идет ремонт. Нам  пришлось  задержаться  из-за
того, что лифтер выключил лифт, а нам привезли доски, которые мы заказы-
вали, и рабочие поднимали их сами. Если вы  думаете,  что  это  делается
легко и быстро, то можете проверить, сколько времени это занимает.
   Парыгина поразило, что она продолжала говорить весело и даже вроде бы
шутила, во всяком случае, отвечала на вопросы милиционера без  малейшего
раздражения и весьма подробно.
   - Вам придется посидеть здесь и подождать, пока мы проверим вашу лич-
ность.
   - Конечно, - ответила она и снова улыбнулась.
   - Что здесь случилось-то? - как можно равнодушнее спросил  Парыгин  у
водителя. - Из-за чего сыр-бор?
   - Женщина и мужчина разбились, с высоты упали, -  лаконично  произнес
водитель. - И вообще все вопросы не ко мне.
   Он явно не был расположен к беседе, но Парыгину обязательно нужно бы-
ло понять, что произошло и почему Аню кто-то узнал по какой-то  фотогра-
фии. Она что, в розыске была? Но почему? За что?
   - Ну, не к вам - так не к вам, - благодушно откликнулся он. -  А  что
ваши коллеги тут в мегафон кричали? Звали какую-то Ларионову или Лазаре-
ву, велели спускаться, угрожали, что район оцеплен.
   - Так это она и разбилась. Убийца-маньячка, сумасшедшая в доску,  де-
сять человек задушила, от следствия сбежала, вот ее и искали.
   - Неужели десять человек? - удивленно охнула Ира.
   - Ну, - подтвердил водитель. - Этот одиннадцатый был.
   - Который - этот? - не поняла она.
   - Да с которым она вместе упала с высоты. Она ж его душила, мы  прямо
чуть-чуть не успели. Приехали бы на три минуты раньше - жив бы остался.
   Парыгин с трудом сдерживался, чтобы не закричать на него.  Да  как  у
него язык повернулся назвать Аню сумасшедшей маньячкой?  Десять  человек
задушила! Этот - одиннадцатый. Чушь, бред! "Спокойно, Женя, спокойно,  -
одернул он себя, - не возмущайся, откуда ему знать правду, мудиле этому,
не сердись на него. И сам молчи, сиди тихонечко, и тебе правду знать не-
откуда. Ты же не знаком с той женщиной, что разбилась, упав с... С како-
го там этажа она упала? С двенадцатого? Нет, Женечка, не с двенадцатого,
ты вообще не знаешь, с какого этажа она упала, ты  же  этого  не  видел,
верно? И мальчик милицейский тебе не сказал. Он сказал: "Женщина и  муж-
чина с высоты упали". А ты за него не домысливай, а не то домыслишь неп-
риятностей на свою голову".
   Внезапно ожила и захрипела рация.
   - Машина восемь два семь, машина восемь два семь, ответьте Третьему.
   - Восемь два семь, слушаю тебя, Третий.
   - Мужчину, женщину и ребенка доставить сюда. Как понял?
   - Понял тебя, Третий, мужчину, женщину и ребенка, находящихся в маши-
не восемь два семь, доставить на базу.
   Водитель несколько раз резко нажал на кнопку, машина нетерпеливо  за-
гудела, и почти сразу подбежал давешний парнишка.
   - Что?
   - База велела этих, - он неопределенно мотнул  головой,  указывая  на
заднее сиденье, - привезти. Садись, поехали.
   - Куда вы нас повезете? - осведомилась Ира по-прежнему миролюбиво.  И
снова Парыгин удивился ее спокойствию, а еще тому, что маленькая девочка
по имени Лиля не выказывала ни малейшего страха  или  беспокойства,  как
будто ежедневно возвращалась домой за полночь и примерно  через  день  с
ней случались инциденты вроде сегодняшнего.
   - В отделение проедем, - коротко ответил паренек, усаживаясь впереди.
   Опыт борьбы с душевной смутой и тоской был у Насти Каменской богатым,
другое дело, что она бывала зачастую слишком ленива и не хотела предпри-
нимать активных действий по выведению себя из этого  противного  состоя-
ния, надеясь на то, что "само пройдет, если лишний раз не трогать".  Са-
мо, однако, в этот раз не проходило, более того, болезнь явно прогресси-
ровала, и хотя Настя стала чувствовать, что привыкает к ней и уже  гото-
вится жить с этим до конца дней своих, она не могла не отметить, что  на
самом деле все идет хуже и хуже. Безразличие к работе переросло  в  апа-
тию, когда не хотелось не только двигаться (это-то как раз было для  ле-
нивой Насти совершенно нормальным), но и разговаривать, а  затем  и  ду-
мать, что было уж совсем необычно. Все попытки выдерживать ровный  голос
и мирные интонации при телефонных разговорах с мужем и матерью  заканчи-
вались тем, что она, положив трубку, шла в ванную замазывать йодом следы
от собственных ногтей, которыми впивалась во время этих бесед то в ладо-
ни, то в предплечья, то в ноги.
   Сегодня вечером, придя с работы, она посмотрела на себя в  зеркало  и
ужаснулась. Из стеклянной глубины на нее смотрела жуткая  старая  бабка,
прожившая на свете сто двадцать четыре года и полностью утратившая инте-
рес к жизни и способность получать удовольствие от чего бы то  ни  было.
Такая безразличная бабка, дотягивающая с трудом и плохо скрываемым разд-
ражением от всего надоевшего свой долгий и скучный век.  "Это  не  я,  -
ошеломленно прошептала Настя. - Какой кошмар. Не может быть,  чтобы  это
была я". Она так расстроилась, что опрометью бросилась в комнату, где не
было ни одного зеркала, упала на диван, зажмурившись и закрыв лицо ладо-
нями, и замерла в неподвижности. Но через пятнадцать минут открыла  гла-
за, встала и громко сказала:
   - С этим надо что-то делать.
   Звук собственного голоса показался ей отвратительным, а произнесенные
вслух слова - глупыми и никчемными. Досадливо поморщившись, Настя стяну-
ла через голову свитер и футболку, осталась в одних джинсах и  принялась
быстро ходить от окна к двери и обратно, чтобы не замерзнуть. В квартире
было холодно, особенно сильно тянуло сырым морозным воздухом из щелей  в
балконной двери, которые они с Лешкой опять поленились привести в  поря-
док. Уже который год они оба клянут на все лады и самих себя, и эти чер-
товы щели, но все время то забывают, то не успевают, то ленятся их заде-
лывать.
   Через несколько минут интенсивной ходьбы она согрелась,  несмотря  на
то, что была полуголой. Теперь можно и джинсы снять. Еще несколько минут
быстрого движения в холодной комнате в одних узеньких трусиках-бикини, и
Настя рискнула вернуться в ванную к зеркалу. Ну  вот,  начало  положено,
кожа если и не порозовела, то,  по  крайней  мере,  утратила  чудовищный
бледно-землистый оттенок, какой бывает у людей, подолгу не выходящих  на
свежий воздух.
   Наклонившись над раковиной, она выдавила на ладонь полоску крема  для
умывания и тщательно вымыла лицо ледяной водой. Пальцы рук заломило,  но
зато щеки окрасились неким подобием румянца. Хорошо, теперь волосы. Отк-
рыв шкафчик, она быстро оглядела коробки с краской. Во что  покраситься?
В рыжую? Да ну ее, сколько раз было, надоело. В  яркую  блондинку?  Тоже
надоело, у самой Насти волосы от природы пепельные, сколько можно  смот-
реть на это отсутствие цвета. В брюнетку? Да, это подойдет лучше  всего.
Брюнетка должна быть энергичной, активной,  страстной,  и,  может  быть,
этот облик выведет Настю из состояния вялости и апатии.
   Вымыв голову, она нанесла краску на волосы, наложила  на  лицо  маску
интенсивного действия и уселась на кухне с  сигаретой.  Докурив,  нервно
вскочила. Нет уж, нечего рассиживаться, раз решение  принято,  его  надо
выполнять, а не ждать, пока придет добрый дядя и все за тебя сделает. Не
придет и не сделает, потому что твои проблемы - это только твои  пробле-
мы, а твоя боль - это только твоя боль, и больше ничья, и ни у  кого  не
будет болеть голова о том, что ты страдаешь и тебе нужно помочь. И никто
тебе не поможет. Потому что ты никому не нужна...
   Стоп! Ты что, с ума сошла? Кто тебе разрешил так думать?
   Вот, пожалуйста, уже и слезы выступили от жалости к себе самой, нико-
му не нужной. Брошенная тряпичная кукла с оторванными ногами. Давай, да-
вай, накручивай себя, говори, какая ты несчастная и никому до тебя  дела
нет. Все, хватит. Тебя любит Лешка, ты нужна ему, а он нужен тебе, прос-
то его сейчас нет рядом, но это не потому, что он  безразличен  к  твоей
боли, а потому, что уехал деньги зарабатывать. Для тебя же,  между  про-
чим. Тебя любит твоя мама, и, как бы она ни доставала тебя разговорами о
правильном образе жизни, ты прекрасно знаешь, что она все отдаст  и  все
сделает, даже в ущерб себе и Леониду Петровичу,  только  чтобы  ты  была
счастлива. И если она все еще моложава, элегантна и привлекательна, мно-
го работает, в том числе и за границей, и ведет  светский  образ  жизни,
это вовсе не означает, что мама тебя не любит и за тебя не  беспокоится.
Папа... Все, проехали, не будем об этом, не будем, его нет, его нет, его
нет! Зато есть брат Саня, его чудесная жена Дашенька и их  полуторагодо-
валый сынишка. Вот уж они-то точно любят
   Настю и будут любить, что бы ни случилось. Кстати, о  Сане.  Он  ведь
тоже в банке работает, и в крупном. Может быть, поговорить с ним о прог-
рамме? А вдруг он что-то знает, потому что как раз их банк входит в чис-
ло спонсоров программы, точно так же, как структуры Денисова?  И  почему
она сразу о брате не подумала, дурочка! Вероятно, это неискоренимый  сы-
щицкий страх: как бы не втянуть кого-нибудь из близких. Она даже не  за-
метила, как начала разговаривать сама с собой  шепотом,  и  спохватилась
только тогда, когда обнаружила, что не только разговаривает,  но  еще  и
моет плиту. Босая, в узеньких кружевных трусиках,  с  мокрыми  волосами,
покрытыми черной крем-краской и сколотыми высоко на затылке, и с серова-
то-зеленой маской на лице, Настя Каменская, ожесточенно оттирающая кера-
мическую поверхность плиты и при этом бормочущая что-то себе под нос,  в
этот момент представляла собой зрелище по меньшей мере  устрашающее,  но
она была слишком поглощена собственными переживаниями, чтобы суметь пос-
мотреть на себя со стороны. Если бы ей это удалось,  она  бы,  наверное,
долго и от души хохотала.
   Когда миновали положенные по инструкции двадцать  минут,  она  встала
под душ, смыла краску с волос и лечебный состав с лица. Вытерлась, ожес-
точенно растирая тело жестким махровым полотенцем, и включила фен. Тяже-
лые густые длинные волосы сохли долго, но Настя снова погрузилась в свои
невеселые мысли и не заметила, сколько  времени  прошло.  Справедливости
ради надо, правда, отметить, что и фен был хорошим, мощным.
   Теперь из зеркала на нее смотрела белокожая  брюнетка.  Конечно,  эта
брюнетка была какой-то как бы "недоделанной", потому что у женщин, имею-
щих от природы черные волосы, не бывает совершенно бесцветных  бровей  и
ресниц, как у Насти. Такое ощущение, что она парик надела. Но это попра-
вимо.
   Настя тщательно расчесала щеткой волосы и собрала их в  гладкую  при-
ческу с тяжелым узлом на шее. Достав большой макияжный  набор,  занялась
лицом. Сначала жидкая основа, потом тональная пудра, надо и честь знать,
не бывают настоящие брюнетки такими серо-бледнолицыми, кожа должна  быть
если уж не смуглой, то хотя бы насыщенного  телесного  цвета.  Мелькнула
мысль о том, что делать такой сложный макияж  в  одиннадцать  вечера  по
меньшей мере глупо, он будет закончен дай Бог в двенадцать,  после  чего
придется сразу же все смывать и ложиться в постель. Но она все равно бу-
дет делать. Если нужно, спать не ляжет, просидит на кухне или  прослоня-
ется по квартире всю ночь, чтобы сохранить до утра и закрепить в себе то
внутреннее ощущение, которое должно появиться в ней с новым  обликом.  А
вдруг не появится? Нет, должно появиться, должно, она будет работать над
своей внешностью до тех пор, пока не почувствует, что вялая,  апатичная,
разбитая и раздавленная переживаниями Анастасия Каменская осталась поза-
ди.
   Вот наконец нужный эффект достигнут, кожа  словно  светится  изнутри.
Нежный овал лица, под высокими скулами легкие тени. Теперь  контур  губ.
Помягче сделать или, наоборот, пожестче? Пожалуй,  помягче,  она  же  не
женщину-вамп лепит. Брови сделать темными и подчеркнуть линию.  Глаза...
Самое главное в этом макияже - глаза. Если губы делаем мягкими и  сочны-
ми, то с глазами самое главное - не переборщить, а  то  получится  очень
вульгарно. Жесткие, твердо очерченные губы хорошо  сочетаются  с  сильно
накрашенными глазами, а вот когда губы мягкие и  чуть  пухлые,  тогда  к
глазам нужен особый подход. Они должны быть очень яркими и большими,  но
в то же время как бы ненакрашенными.
   Времени такая работа занимает уйму. Как сделать яркими глаза, которые
на самом деле бледно-серые? Можно, конечно, вставить контактные линзы, и
глаза станут карими или даже черными, но эти цветные линзы плохо пропус-
кают кислород, и от них очень скоро начнет болеть голова. И  потом,  она
же решила, что рисует не женщину-вамп. А брюнетка со светлыми глазами  -
это очень даже ничего... Эффектно.
   Когда Настя около полуночи закончила возиться с глазами, она чувство-
вала себя уже намного лучше. В какой-то момент она  настолько  перестала
узнавать свое лицо в зеркале, что ей показалось, будто она делает макияж
посторонней женщине. Ну вот и все, работа завершена, она уже почти стала
другим человеком. Почти - потому что одно лицо мало что дает, нужна  еще
соответствующая одежда, а потом и мимика, моторика, голос, манеры. Чело-
век - это целый комплекс различных составляющих, и лицо - лишь  одно  из
них. Что же надеть? К такому стилю хорошо подойдет длинное черное платье
с высокими разрезами до бедер, которое Леша подарил ей в позапрошлом го-
ду. Она его и надевала-то всего два или три раза, потому что к нему нуж-
ны туфли на высоких каблуках, а для Насти это - сущее мучение.  Надо  бы
что-нибудь попроще поискать. Вот, например, узкие-преузкие черные  брюч-
ки, которые привезла мама откуда-то из Южной Америки. Настя их вообще ни
разу еще не надевала. А куда их носить? На  работу?  Во-первых,  слишком
вызывающие, они больше подходят какой-нибудь путане, чем государственной
служащей. Во-вторых, неудобно. Смотрятся они, конечно,  классно,  что  и
говорить, но сидеть в них невозможно. Тянет, режет, давит,  впивается...
Но если не сидеть и не думать о заминающихся поперечных складках, то они
вполне подойдут.
   Натянув брючки, Настя испуганно охнула. Да, в прошлом-то году,  когда
мама их привезла, они и тянули, и давили, и впивались.  А  сейчас  между
поясом брюк и талией можно было свободно засунуть толстую  книгу.  Выхо-
дит, не прошли даром последние дни. Морщин вокруг  глаз  прибавилось,  а
нескольких килограммов как не бывало. Ну что ж,  тем  лучше,  во  всяком
случае, у узеньких черных брюк появился шанс быть извлеченными  из  недр
шкафа и подышать воздухом.
   Теперь майка. Или блузка? А может быть, свитер? Между прочим, февраль
начался, не лето, чай, какая ж тут майка. Но свитер,  пожалуй,  грубоват
для такого нежного изысканного лица, какое она себе сделала. Узкие брюч-
ки и свободный свитер хороши, когда лицо свежее, умытое, волосы распуще-
ны. Настя вспомнила, что у нее есть плотная трикотажная майка с длинными
рукавами, но с открытыми плечами.  Пожалуй,  в  ней  она  не  замерзнет.
Только вот где ее искать? В шкафу майки  не  оказалось,  и  ей  пришлось
вставать на табуретку и  лезть  на  антресоли,  где  лежали  чемоданы  и
большие дорожные сумки. Естественно, по  закону  невезения,  вожделенная
майка с длинными рукавами оказалась в самом нижнем чемодане. Но Настя ее
все-таки нашла. С чем и поздравила мысленно  сама  себя.  "Глупость  ка-
кая-то, - думала она, натягивая майку и заправляя ее в брюки, -  полночи
искать по всем сумкам и чемоданам какую-то  идиотскую  майку,  и  только
лишь для того, чтобы десять минут походить в ней дома. Совсем ты  с  ума
сошла, Каменская, заняться тебе нечем, вот и маешься дурью".
   - Конечно, мне совершенно нечем заняться, - громко ответила она себе.
- Я - праздная бездельница, живущая без забот и хлопот, у меня все хоро-
шо, все просто отлично, и поскольку времени у меня вагон, я могу  позво-
лить себе повалять дурака перед зеркалом и поискать имидж для  выхода  в
свет или доя поездки на курорт. И вообще...
   Она не успела рассказать себе, что у нее "вообще", потому что  зазво-
нил телефон. Бросив удивленный взгляд на часы, она сняла трубку и  услы-
шала знакомый тенорок следователя Ольшанского.
   - Каменская, ты опять меня во что-то втравила. Твою Лазареву нашли.
   - Ну и слава Богу. Вы чем-то недовольны? - осторожно спросила она, не
понимая, почему об этом надо было сообщать в половине первого  ночи,  да
еще таким недовольным тоном.
   - Я всем недоволен. Во-первых, Лазарева погибла.
   - Как погибла?!
   - Так и погибла. Упала с высоты и разбилась.
   - Ее не задерживали?
   - Пытались. Но дальше я тебе скажу самое неприятное.
   Ее пытались задержать в тот момент, когда она  на  двенадцатом  этаже
недостроенного здания душила какого-то мужчину. Вот вместе с ним  она  и
разбилась. Оба насмерть. Так что насчет ее непричастности к семи  трупам
ты, пожалуй, погорячилась. Теперь другое. Ребята из муниципального отде-
ла опознали Лазареву, когда она шла на стройку в сопровождении  мужчины.
Но не того, которого она пыталась задушить, а другого. Поэтому  при  за-
держании оцепили большую территорию, поскольку полагали, что  это  может
быть сообщник, который ее страхует. И выудили некоего мужчину и  женщину
с ребенком. Их доставили в отделение и просят нашей  команды:  оставлять
их или отпускать. Тебе имя Парыгина Евгения Ильича ни о чем не  говорит?
В деле о семи задушенных он нигде никаким боком не мелькал?
   - Нет, не было такого.
   - А Милованова Ирина Павловна?
   - Милованова?! А ребенка как зовут? Лиля? Девочка лет десяти?
   - Точно, - удивленно протянул Ольшанский. - Знакомые имена? Фигуриро-
вали в деле?
   - Да нет же,  Константин  Михайлович,  Иру  Милованову  я  знаю.  Это
родственница моих друзей. А Лиля - их дочка. Где все это произошло?
   - В Северном Бутове.
   - Точно. Они там купили квартиру и сейчас делаю г  ремонт.  Ира  туда
каждый день ездит, и почти всегда берет с собой Лилю, я  знаю,  они  мне
сами рассказывали.
   - Короче, твоя знакомая сидит сейчас вместе с ребенком в отделении  и
ждет, пока проверят ее личность и убедятся в ее непричастности. Так  что
если тебе интересно, поезжай туда, а то они ее до утра  продержат,  если
не дольше. А про Парыгина ты уверена? Точно он в деле не мелькал?
   - Точно, Константин Михайлович. Уверена.
   - Ладно, завтра с утречка подъезжай ко мне, будем разбираться с вашей
Лазаревой.
   Настя бросила трубку и кинулась в прихожую за кроссовками. Как  хоро-
шо, что она так и не собралась отогнать Лешкину  машину  в  Жуковский  и
поставить в гараж. Вот и пригодилась. Она уже застегивала куртку,  когда
сообразила, что надо позвонить Стасову. А вдруг он не знает, где  Ира  и
девочка, с ума сходит, волнуется? Она быстро набрала номер.
   - Да? - почти сразу же послышался напряженный голос Владислава.
   - Это я, Владик. Ты не спишь?
   - Я в машине, еду туда. Минут через десять буду на месте.  Тебе  тоже
позвонили?
   - Конечно.
   - Зачем? Ирку проверяли?
   - Ну что ты. Мне звонил следователь. Он по моей  просьбе  объявлял  в
розыск человека, вот при задержании твоих девочек и прихватили. Они  там
поблизости оказались. Я тоже еду.
   - Ладно, Настюха, увидимся. Пока.
   Настя выскочила из квартиры, зажав в одной руке  сумку,  в  другой  -
ключи от машины мужа. В этот момент она совсем забыла, как одета  и  как
выглядит.