Сальвадор Дали
Дневник гения

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Так, много лет назад на свет родилось нечто под названием 
А.Е.А.Р. У Кревеля появился настораживающе нездоровый 
взгляд. Ему казалось, что у него никогда в жизни не будет 
ничего лучше, чем Конгресс революционных писателей и 
художников, для удовлетворения всех его чувственных и прочих 
изнурительных устремлений, его идеологических терзаний и 
противоречий. Как сюрреалист, он искренне верил, что не 
пойдя ни на какие уступки, мы с коммунистами потерпим 
поражение. Но задолго до открытия Конгресса вокруг нас 
начались подлые интриги, нацеленные на незамедлительную 
ликвидацию идеологической платформы, на которую опиралась 
наша группа. Кревель метался между коммунистами и 
сюрреалистами, между мучительными сомнениями и отчаянными 
попытками примирения, постоянно умирая и возрождаясь. Каждое 
утро приносило разочарование и надежду. Но самый тяжелый 
кризис был связан с окончательным разрывом с Бретоном. 
Кревель пришел рассказать мне об этом весь в слезах. Он не 
получил у меня поддержки в отношении коммунистов. Следуя 
обычной своей тактике, я занялся выявлением во всех этих 
ситуациях всех неразрешимых противоречий, дабы из всего 
этого нагромождения случайностей извлечь их иррациональную 
сущность. Как раз в это время моя навязчивая идея "Вильгельм 
Телль - фортепиано - Ленин" уступала место другой - 
"великому съедобному параноику" (я имею в виду Адольфа 
Гитлера). На рыдания Кревеля я ответил, что из деятельности 
Конгресса А.Е.А.Р. можно сделать лишь один практический 
вывод - покончить с ним, усвоив движение, представленное в 
лице и пухлом заде Гитлера, наделенного притягательным
романтическим даром, наличие которого не только не мешает 
борьбе с ним на политическом уровне, но скорее наоборот. В 
это самое время я поделился с Кревелем своими соображениями 
о каноне Поликлета и заключил их тем, что, по моему 
убеждению, Поликлет был типичный фашист. Кревель ушел 
совершено подавленный. Ведь он больше других моих друзей 
верил, что во всех моих самых абсурдных вымыслах всегда 
присутствуют, по словам Рэмю, элементы высшей истины.

Прошла неделя, а меня мучило острое чувство вины. Я понимал, 
что нужно позвонить Кревелю, иначе он решит, что я солидарен 
с Бретоном, хотя последний, впрочем как и весь Конгресс, не 
разделял моего романтического восприятия фигуры Гитлера. За 
эту неделю закулисные интриги в Конгрессе привели к тому, 
что Бретону запретили даже прочесть доклад сюрреалистической 
группы. Вместо этого Полю Элюару разрешили представить его 
сокращенный, обескровленный вариант. После этого Кревель 
начал метаться между долгом перед партией и претензиями 
сюрреалистов. Когда я наконец решил ему позвонить, на другом 
конце странный голос с олимпийским спокойствием сказал: 
"Если вы друг Кревеля, берите такси и срочно приезжайте. Он 
умирает. Он пытался покончить с собой."

Я схватил такси. Когда же мы добрались до улицы, где он жил, 
я был поражен зрелищем, которое являла собой собравшаяся 
толпа. Напротив его дома стояла пожарная машина. До меня не 
доходило, какая может быть связь между пожарным 
департаментом и самоубийством, и, подчиняясь чисто 
далиниевскому ходу мыслей, я полагал, что и пожар, и 
самоубийство должны были случиться в одном и том же доме. Я 
вошел в комнату Кревеля, заполненную пожарными. С жадностью 
ребенка Рене глотал кислород. Я не встречал никого, кто бы 
был так привязан к жизни. Отравившись парижским газом, он 
пытался заново родиться с помощью портльигатского кислорода. 
Перед тем, как убить себя, он прикрепил к левой манжете 
записку, на которой четкими заглавными буквами написал: РЕНЕ 
КРЕВЕЛЬ. Не соображая в тот момент, что можно позвонить по 
телефону, я побежал к виконту и к виконтессе де Ноэль, 
большим друзьям Кревеля, которым соответствующим 
обстоятельствам тоном и с предельно возможным тактом сообщил 
новость, взбудоражившую весь Париж. В гостиной, сверкающей 
позолоченной бронзой, обрамляющей темные оливково-зеленые 
фоны Гойи, Мари-Лаура произнесла о Кревеле какие-то 
высокопарные слова, которые тут же и забыла. Жан-Мишеля 
Франка, который немного времени спустя тоже покончил с 
собой, эта смерть потрясла, и в последующие дни с ним 
случались нервные припадки. Вечером в день смерти Кревеля мы 
вышли побродить по бульвару и посмотреть фильм о 
Франкенштейне. Как все виденные мною фильмы укладывались в 
рамки моей параноико-критической системы, так и он наглядно 
проиллюстрировал все до мельчайшей детали признаки 
некрофилии в крэвелевской навязчивой идее о смерти. 
Франкенштейновский монстр даже физически напоминал его. 
Более того, весь сценарий основывался на мысли о смерти и 
возрождении - псевдонаучном предвосхищении новой науки 
фениксологии. 

Война поглотила все идеологические метания. Кревель походил 
на завитки папортника, которые могли распускаться лишь у 
края прозрачного, завихряющегося леонардовского водоворота 
идеологического моря. После Кревеля никто уже всерьез не 
говорил о диалектическом или механистическом материализме 
или о чем-либо другом в этом роде. Но Дали утверждает, что 
наступят дни, когда человеческий разум снова откроет их 
стройную красоту, слова же "монархия", "мистицизм", 
"морфология" и "атомистическая фениксология" вновь будут 
управлять миром.

Рене Кревель, я взываю к тебе: "Кревель, вернись!" А ты на 
кастильском ответь мне: "Я жив!"

Когда-то много лет тому назад было на свете такое сообщество 
под именем А.Е.А.Р.!..

1953

Май

Порт Льигат.

1 мая

Я провел зиму в Нью-Йорке, как обычно, наслаждаясь огромным 
успехом, которым венчалось все, что я делал. Мы пробыли в 
Порт Льигате месяц, и сегодня, в тот же день, что и ровно 
год назад, я решил обратиться к своему дневнику. Май был 
ознаменован прежде всего неустанным трудом, ибо меня 
принуждали к тому сладкие муки творчества. Мои усы никогда 
не были так длинны: все тело скрыто одеждой, видны же только 
усы.

Думается, самая желанная свобода на Земле заключается для 
человека в возможности жить,- если так хочется - не 
испытывая нужды в заработке.

Я работаю от зари до зари: шесть математически выверенных 
лик ангелов такой волнующей красоты, что она пьянит меня. 
Отправляясь спать, я вспомнил сравнение Леонардо смерти, 
пресекающей полноту жизни, со сном, сменяющим долгий, 
наполненный трудом день.

3 мая

Во время работы у меня возникали смутные мысли о 
фениксологии. Я возродился к жизни третий раз, услышав по 
радио сообщение о новом изобретении с Лепеновского 
конгресса. Кажется, найдено средство окрашивать волосы, не 
умерщвляя их при этом. Мельчайшие частицы порошка заряжаются 
током со знаком, противоположным заряду волос, благодаря 
чему они должны изменить свой цвет. Значит, если 
понадобится, я смогу сохранить свои волосы по-прежнему 
совершенно черными в ожидании осуществления 
фениксологической утопии. Эта уверенность пробуждает во мне 
живейшую ребяческую радость, особенно нынешней весной, когда 
я чувствую себя во всех отношениях обновленным.

4 мая

По дороге в Кадаке Гала увидела ягненка. Ей захотелось взять 
его с собой, и она договорилась с пастухом о покупке.

5 мая

В качестве эпиграфа к моей книге о мастерстве *("50 секретов 
магического мастерства Сальвадора Дали". Нью-Йорк, 1948. "50 
secrets of magic craftsmanship" by Salvador Dali, N.Y. 1948) 
я написал следующее: "Ван Гог отрезал себе ухо; перед тем 
как отрезать свое, прочти эту книгу". Прочтите этот дневник!

6 мая

Все можно делать либо плохо, либо хорошо. То же можно 
сказать и о моем творчестве.

7 мая

Да будет вам известно, что обладая художественным даром 
Леонардо или Вермеера, можно изобразить самое фантастическое 
видение, которое только способно породить воображение.

8 мая

Художник, ты оратор! Так что работай и храни молчание!

9 мая

Если ты отказываешься изучать анатомию, искусство рисунка и 
перспективы, математические основы эстетики и науку о цвете, 
то, должен сказать, что это скорее признак лени, чем 
гениальности.

10 мая

Да будут прокляты ленивые шедевры!

11 мая

Работай, как старые мастера! Если все будет сделано на 
совесть, ты всегда будешь почитаем.

12 мая

Зависть других художников всегда была мерилом моего успеха.

13 мая

Мастера! Богатым быть лучше, чем бедным! А раз так, следуйте 
моему совету!

14 мая

Работайте честно, по совести!

15 мая

Генри Мур - это истинный англичанин!

16 мая

Брак...Это всегда напоминает мне взаимоотношения Вольтера 
и Господа Бога: мы киваем друг на друга, но один не признает 
другого.

17 мая

Матисс: торжество буржуазного вкуса и непритязательности.

18 мая

Пьеро делла Франческа: торжество абсолютной монархии и 
целомудрия.

19 мая

Бретон: столько непреклонности из-за столь незначительного 
прегрешения!

20 мая

Арагон: столько усилий ради столь ничтожного результата.

21 мая

Элюар: столько суеты ради того, чтобы остаться вне 
подозрений.

22 мая

Рене Кревель: со своим бонапартистским троцкизмом он загубит 
(se crever) себя.

23 мая

Кандинский? Никакого бегства: он никогда не был бы русским 
художником. Он мог бы сделать чудесную головку-клюазонне для 
трости вроде той, что была подарена мне к рождеству Гала.

24 мая

Поллок: "Марсельеза" абстрактного. Романтик праздников и 
фейерверков, как первый ташист-сенсуалист Монтичелли. Он не 
так плох, как Тернер. Ведь он еще большее ничто.

25 мая

Популярность африканского, лапландского, бретонского, 
латышского, майорского или критского искусства - это 
выражение современного кретинизма. Есть еще китайское 
искусство, но, ведает Бог, я не люблю его.

26 мая

С самого раннего детства для меня был свойствен заскок: я 
считал, что отличаюсь от прочих смертных. И в этом 
заблуждении я весьма укрепился.

27 мая

Во-первых: Гала и Дали.

Во-вторых: Дали.

В-третьих: все остальные, включая опять-таки нас обоих.

28 мая

29 мая

30 мая

Самое дурное время для Мейссонье миновало.

Июнь

1 июня

Неделю назад я обнаружил, что все в моей жизни, включая 
фильмы, отстает на двенадцать лет. Например, одиннадцать лет 
назад я собирался сделать фильм, который был бы стопроцентно 
гипердалиниевским. По моим расчетам, он в конце концов
будет снят в следующем году.

Я полная противоположность героя лафонтеновской басни 
"Волк и пастух". Ибо в своей жизни, еще в молодости, я 
совершил множество сенсационных открытий. И нынче, чтобы я 
не замышлял, скажем, представление литургического боя быков, 
в котором отчаянные попы отплясывают перед разъяренным 
быком, который после боя возносится на вертолете в небеса, - 
все, кроме меня, верят в этот проект, который, что самое 
удивительное, реализуется.

В возрасте 27 лет, когда я приехал в Париж, вместе с Луисом 
Бюнюэлем я сделал два фильма, которые вошли в историю кино, 
- "Андалузский пес" и "Золотой век". С тех пор Бюнюэль 
работал один, сделал другие фильмы, сослужив, однако, мне 
неоценимую службу тем, что публично заявил о том, кто на 
самом деле был причиной гениальности, а кто собственно 
отвечал за первоначальный замысел "Андалузского пса" и 
"Золотого века".

Когда я снимаю фильм, я должен быть уверен, что с начала до 
самого конца он будет цепью откровений, ибо кинозрелища 
теряют смысл, если они лишены сенсационности. Самую 
многочисленную публику, самую большую удачу мне принес 
фильм, который окрестили "Avida Dollars". Но чтобы фильм 
вызывал восхищение, первое необходимое условие заключается в 
том, чтобы публика верила в показываемые ей чудеса. Следует, 
во-первых, отказаться от сегодняшнего кинематографического 
ритма, от традиционного характера движения кинокамеры. Во-
вторых, кто поверит даже в самую банальную мелодраму, где 
камера повсюду следует за убийцей, перемещаясь за ним даже в 
ванную, где он смывает следы крови. Вот почему Сальвадор 
Дали перед тем, как начать съемку, тщательно устанавливает 
камеру, прибивая ее к полу, как Христа к кресту. Скверно, 
если действие выходит за пределы кадра! Публика должна 
ждать, негодуя, тяжело дыша, топая в экстазе ногами или, еще 
лучше, изнывая от тоски, требуя, чтобы изображение вернулось 
на экран. Истинный смысл далиниевской камеры - быть рабыней 
моего безудержного воображения.

Мой будущий фильм будет прямой противоположностью 
экспериментальным авангардистским фильмам, отрицая то, что 
сейчас называют "творческим кино", являющим собой не более 
чем рабское собрание общих мест нашего несчастного 
современного искусства. Я расскажу реальную историю о 
женщине-параноике, влюбленной в коляску, которая обретает в 
ее воображении все атрибуты любовника, мертвое тело которого 
служило транспортным средством. В конце фильма коляска 
перевоплощается и оживает. Поэтому картина будет названа 
"Живая коляска". Утонченная, искушенная или, наоборот, 
непритязательная, любая публика стремится принять участие в 
таком фетишистском бреду, ибо это абсолютно достоверный факт 
и преподнесен он будет так детально и убедительно, как это 
не сделал бы ни один документальный фильм. Несмотря на 
последовательный реализм, в картине будет несколько весьма 
любопытных эпизодов, и я не могу удержаться, чтобы не 
рассказать о них моим читателям заранее. Зрители увидят 
пятерых белых лебедей, поочередно взрывающихся в воздухе в 
поминутно сменяющихся кадрах, которые выстраиваются с 
божественной ритмичностью. Лебеди клюют настоящие гранаты, 
начиненные взрывчаткой, так что можно до мельчайших 
подробностей лицезреть разлетающиеся птичьи внутренности и 
веерообразный взрыв гранатовых зерен, который взметает 
облако перьев, подобно сталкивающимся частицам света. В моем 
эксперименте зерна граната - это все тот же мантеньевской 
реализм, а перья - некая туманность, которую изображал Эжен 
Каррьер *(Французский живописец (1849-1906), известный под 
именем Ларус. Родился в Гурне. Его картины характерны тем, 
что человеческие фигуры он изображал на туманном фоне.).
В фильме будет эпизод с фонтаном Треви в Риме. Окна домов, 
окружающих площадь, открыты, и шесть носорогов друг за 
другом падают в воду. При падении каждого из них со дна 
фонтана поднимается и раскрывается черный парашют.

В другом эпизоде Площадь Согласия на рассвете медленно в
разных направлениях пересекают на велосипедах две тысячи
священников, держащих в руках плакаты с расплывчатым, но
узнаваемым изображением Маленкова. Затем в определенный
момент я показываю толпу испанских цыган, на одной из
мадридских улиц убивающих и кромсающих слона. Они оставляют
от него только голый скелет, перемещаясь затем в эпизод в
Африке, о котором я где-то читал. Как только обнажились ребра
животного, двое из толпы, несмотря на все это варварское
безумие, ни на минуту не переставая петь фламенко,
пробираются внутрь туши, чтобы вырвать свежие потроха,
сердце, почки и пр. Между ними завязывается драка. В это же
время те, кто оставался в стороне, продолжают резать слона на
кусочки, случайно задевая дерущихся внутри туши, с ужасающим
сладострастием копошась во внутренностях животного,
превращающегося теперь в огромную кровавую ловушку.

Впечатляюще будет выглядеть эпизод, в котором Ницше, Фрейд, 
Людвиг II Баварский и Карл Маркс с необычайной виртуозностью 
поют свои доктрины на музыку Бизе. Эта сцена разворачивается 
на берегу озера Вилабертран, в середине которого, дрожа от 
холода и стоя по пояс в воде, глубокая старуха в костюме 
торреро пытается удержать на лысой голове омлет с 
великолепными овощами. Омлет все время соскальзывает в воду, 
и старая португалка заменяет его новым.

В конце картины появляется шар, то раздувающийся, то 
съеживающийся. Он расцвечивается узорами, исчезает, 
возникает вновь, оплывает, твердеет и т.д. Почти год я 
размышлял о политической истории материалистического 
гуманизма, символизируемого морфологическими трансформациями 
водоросли, простой и узнаваемой в очертаниях шара. Результат 
долгого и углубленного исследования занимает в фильме ровно 
минуту и походит на галлюцинацию человека, спящего на ярком 
солнце, прижав прикрытые веки ладонями.

Все это я сделал один, будучи неповторимым, ибо я уникален в 
сочетании с Гала, владеющей секретом, благодаря которому я 
могу делать фильмы, ничего в них не вырезая и не монтируя. 
Именно благодаря этому секрету у дверей кинотеатров, где 
демонстрируются мои фильмы, выстраиваются бесконечные 
очереди. Поэтому вопреки расхожим представлениям фильм 
"Живая коляска" - это не только произведение гения, но и 
коммерческая картина, поскольку в ней присутствует главное, 
что всегда привлекает внимание, - чудо.

Август

1 августа

Я посадил себе на колени чудовище, и оно тотчас вызвало во 
мне отвращение.

2 августа

Все мы истосковались по конкретным образам. Абстрактное 
искусство хорошо для одного - для возвращения чистоты 
искусству фигуративному.

3 августа

Я мечтаю о методе, исцеляющем все болезни,- во всяком случае 
связанные с человеческой психикой.

6 августа

Лето пролетает незаметно и разжимает мои стиснутые челюсти, 
ка если бы у меня был столбняк. Уже шестое августа. Я 
опасаюсь браться за что-нибудь, так совершенна живопись 
моего "Corpus hypercubicus" *("Христос на кресте", 
переданный Честер Дейлом Метрополитен-музею в Нью-Йорке.). 
Мне в голову пришла абсолютно далиниевская идея: боязнь 
отсутствия фидиевых гениталий.

Я продолжаю работать над двумя очень разными и в то же время 
тесно связанными вещами: первая - это мошонка на торсе 
Фидия, вторая - пупок на этом же торсе. Я почти потерял 
страх! Браво, Дали, браво!

7 августа

Приезд "Гавьоты" - яхты Артуро Лопеза с Алексисом и его 
друзьями на борту. Я встал поздно и долго плавал в море, 
которое переливалось, словно оливковая роща. Закрыв глаза, я 
представил себе, что плаваю в жидкой оливковой листве. 
Прошедшей ночью, зная, что придет яхта, я грезил о море, 
покрытом разноцветными акварельными пятнами.

С помощью радара, который я изобрел сам, я устроил для 
гостей великолепное зрелище из "радарной" живописи. Я 
наслаждался какой минутой этого дня, думая, что я - тот 
самый застенчивый юноша, что не отважился даже пройти через 
террасу родительского дома. Я смущался и заливался румянцем, 
когда видел женщин или мужчин, казавшихся мне до такой 
степени элегантными, что это доводило меня до 
полуобморочного состояния. Сегодня мы фотографировались в 
маскарадных костюмах. Артуро в персидском одеянии с 
бриллиантовым ожерельем и эмблемой яхты. Я, последовательный 
ультраревизионист, надел турецкие шаровары и 
архиепископскую митру. В таком виде я уселся в легком кресле 
- копии оригинала, принадлежащему Луи XIV, с черепаховой 
спинкой и золотым полумесяцем. Этот наряд объяснялся 
атмосферой ориентальности, царившей в доме, - в духе "тысячи и 
одной ночи", пронизывающем самое существо Гала, в 
каталонских цветах, в нашем ложе, мебели из Олота *(Городок 
близ Фигераса, где Гала приобрела целый гарнитур мебели для 
дома в Порт Льигате.), в редчайшем самоваре. Каталонская 
экспедиция на Восток триумфально завершилась в нашем доме, 
куда прибыл мудрейший Артуро Лопез. Наш ленч проходил в 
определенном радаром центре гавани под лучшее августовское 
шампанское, среди бриллиантов и золота. Роскошное кольцо 
барона Рэде было сделано Артуро. Оно уже пригрезилось мне 
однажды.

Спустя полчаса после отъезда Артуро скалы Кадаке начали 
переливаться всеми вермееровскими красками. Когда-нибудь 
каталонцы вернутся на восток. И я представил себе 
путешествие на "Гавьоте" в Россию. После последних 
политических событий *(Смерть Сталина.) толпа девушек 
возрадуется, увидев меня, спускающегося на берег по трапу 
яхты. Я появлюсь под взрыв аплодисментов.

8 августа

Я перевариваю вчерашний завтрак и мысленно готовлюсь к 
понедельнику, который наступит послезавтра, чтобы приняться 
за нетронутую часть картины с таким незамутненным чувством, 
как если бы это было впервые в жизни. Никогда я так не 
наслаждался работой. Мы отправились купаться в Юнкет, и вода 
приносила мне бесконечное наслаждение. То, что я плаваю, - 
доказательство того, что мое техническое мастерство связано 
с правым полушарием, а для философа плавание равносильно 
убийству преемника. Поэтому всякий раз, когда я плаваю, я 
идентифицирую себя с Вильгельмом Теллем. Как было бы отрадно 
видеть сотню философов, плывущих по течению, биение их 
сердец ложилось бы на музыку россиниевского "Вильгельма 
Телля".

Воскресенье прорывает тропу к совершенству. Все будет 
хорошо! Этим летом мы виделись с Лопезом дважды. Мой Христос 
прекрасен. Я чувствую себя окрепшим. Мои усы импозантны. Мы 
с Гала любим друг друга все сильнее. Все будет хорошо! С 
каждым часом мне становится легче, сквозь стиснутые зубы я 
ощущаю свое совершенство. Я - Дали! Я - Дали! Мои мечты 
полнятся нежными и прекрасными образами, дающими пищу для 
раздумий на целый день.

Многие лета, Дали и Гала!

Суждено ли мне сотворить чудо?

Да, да, да, да и еще раз да!