Маринина А. Б.
Настя Каменская
Реквием

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Глава 6

- И что будем делать дальше? - спросил Юра Коротков, переводя взгляд
с Насти на Дюжина.
- Выяснять, откуда у Леры кольцо, - вздохнула Настя.
- Интересное кино! - возмутился он. - А как ты собираешься это де-
лать, хотел бы я знать? Дедушку трогать нельзя, внученьку трогать тоже
нельзя, потому что она может рассказать дедушке о наглых вопросах плохих
дяденек из милиции.
- Ребята, - вступил в обсуждение Дюжин, - а может, вы переборщили?
Лера чудесная девушка, я не верю, что она может быть в курсе уголовных
дел своего деда. И потом, у нее такое горе и она так переживает...
- Какое это, интересно, у нее горе? - нахмурилась Настя.
- Сначала родителей убили, потом жениха. Она без слез не может даже
говорить об этом.
Коротков хмыкнул, а Настя ехидно рассмеялась, не сдержавшись.
- Паша, ты тоже попался. Родителей ее убили десять лет назад, любой
нормальный человек от этой травмы давно уже оправится и перестанет пла-
кать. А что касается убитого жениха, то это вранье чистой воды.
- А что, его не убили? - несказанно удивился капитан. - Неужели нав-
рала? Зачем?
- Убили, убили, - сказал весело Коротков. - Только не жених это был,
а просто поклонник, которого изредка, вероятно, допускали до тела. Она
даже на похороны не соизволила явиться, а в разговоре с Аськой заявила,
что и в качестве поклонника не воспринимала юношу всерьез.
- Зачем же тогда... - недоуменно повторил Дюжин. - И слезы были такие
натуральные.
- Паша, эта девочка привыкла всю жизнь спекулировать на своей траге-
дии. Ах, вы не понимаете, как это ужасно - потерять родителей, да еще от
руки собственного деда, да еще теперь с этим противным дедом жить под
одной крышей. Ах, никто меня не понимает, такую необыкновенную, никто
меня не ценит, такую особенную, куда вам всем до меня, вы же не пережили
такого горя, как я. Вот так примерно, - спокойно объяснила Настя. - Лера
Немчинова хорошая девочка, с этим никто не спорит, вполне вероятно, она
добрая и не подлая, но при всем том она привычная спекулянтка. И она не
хочет понимать, что прошло уже десять лет и ее попытки казаться убитой
горем просто смешны. Она тщательно культивирует из себя трагическую и
непонятую фигуру. А тут еще смерть Барсукова подвернулась, как удачно,
можно и на этом поиграть, можно сказать, что погиб жених, и пустить
светлую девичью слезу.
Дюжин с осуждением посмотрел на нее.
- Слушай, Каменская, ты потрясающе цинична. Не может быть, чтобы все
было так, как ты говоришь. Почему ты во всех людях видишь только плохое?
Почему ты сразу начинаешь подозревать их в неискренности?
Настя с интересом глянула на коллегу. Вот уж в ком она не предполага-
ла такой трепетности, так это в Павле, который казался ей простым и не-
затейливым, как пряник.
- Знаешь, Пашенька, лучше изначально думать о людях плохо и потом ра-
доваться, что они оказались лучше, чем ты думал, нежели сразу доверять
им и потом локти кусать, - примирительно произнес Коротков. - Считай это
проявлением нашей сыщицкой профессиональной деформации. А на Аську ты
напрасно бочку покатил, она не циничная, а рациональная. Значит, так,
сердечные мои, пока вы тут копошитесь в сомнениях, я вношу предложение и
прошу его не обсуждать.
- Какое? - тут же спросил Дюжин.
Коротков не ответил, а Настя задумчиво сказала:
- Пожалуй, ты прав, Юра. Другого выхода у нас пока все равно нет,
коль мы приняли решение проявлять максимальную осторожность в отношении
деда Немчинова.
- Какое предложение-то? - нетерпеливо повторил капитан. - Вы о чем
говорите?
Коротков театрально развел руками и скорчил клоунскую рожицу.
- О предложении. Я же сказал, что оно вносится, но не обсуждается.
Так что вопрос закрыт.
- Ноя...
- Иди, Паша, - негромко сказала Настя, - это уже не наше с тобой де-
ло. Мы преступлений не раскрываем. Мы с тобой теперь бумажные крысы. Юра
знает, что делает.
Дюжин ушел, обиженно насупившись. Насте было неловко, ситуация, на ее
взгляд, сложилась не очень-то красивая. Когда Павел был нужен - привлек-
ли его к делу, послали выполнять задание, а теперь темнят, отстраняют от
обсуждения. Любой бы на его месте обиделся.
- Ну что ты так смотришь? - взорвался Коротков. - Пашеньку твоего
обидели? Подумаешь, нежный какой.
Да он девушке Лере через пять минут обо всех наших сомнениях расска-
жет, и что мы будем делать тогда?
- Почему ты думаешь, что расскажет?
- Да потому, что он втюрился в нее по уши, это же невооруженным гла-
зом видно! И она для него теперь свет в окошке и кладезь всех мыслимых и
немыслимых добродетелей. Между прочим, он женат?
- Не знаю, - пожала плечами Настя. - Это имеет значение?
- Вполне возможно. Если он влюбился...
- Да с чего ты это взял?! Коротков пододвинул стул к ее столу, взял
Настины руки в свои, поцеловал ее пальцы.
- Дорогая моя, я всегда знал, что обожаю тебя, но никогда не мог по-
нять почему. И вот только теперь наконец понял.
Она смягчилась и тепло улыбнулась ему.
- И почему же?
- Потому что ты - святая. В самом прямом смысле этого слова. Ты в лю-
бом человеке всегда видишь в первую очередь личность, ум и характер, а о
том, что этот человек имеет еще и половые признаки, ты вспоминаешь, ког-
да выясняется, в какой туалет он ходит, в мужской или женский. Это прек-
расное качество, и я тебя за это искренне люблю. Ты не умеешь флиртовать
и не понимаешь, когда это делают другие. И именно поэтому ты не умеешь
видеть признаки влюбленности, которые человеку опытному просто в глаза
бросаются.
- А человек опытный - это, конечно, ты? - поддела его Настя.
- И я в том числе, и подавляющее большинство населения нашей планеты.
Дюжин влюбился в Леру Немчинову, и если ты этого не заметила, то просто
поверь мне на слово.
- Хорошо, - согласилась она, - поверю. И в ответ на твою небывалую
искренность скажу, что флиртовать я умею будь здоров как, а тот факт,
что ты об этом так и не узнал до сих пор, свидетельствует только о том,
что я умею это очень хорошо скрывать.
- Серьезно?
- Абсолютно. Между прочим, как с моей просьбой?
- Нашел я тебе твоего дяденьку. - Коротков полез в бумажник и достал
оттуда квадратный зеленый листочек. - Держи, здесь имя, адрес и телефо-
ны. А что мне за это будет?
- Кофе с венскими булочками, бескорыстный мой. Устроит?
- Более чем.
Вячеслав Олегович Зотов собирался на деловой ужин. Разговор не сулил
ничего особо приятного, и Зотов откладывал его вот уже две недели, отка-
зываясь от встречи под разными благовидными предлогами. Он бы и дальше
отказывался, если бы не Левченко. Припер его к стенке, и придется теперь
форсировать события.
Встречаться ему предстояло с женщиной, и Зотов, добираясь до назна-
ченного места, пытался заранее составить схему разговора и определить,
следует ли ему быть очаровательным, сексапильным или, наоборот, строгим
и жестким. "Ладно, - подумал он, въезжая на охраняемую стоянку, - приму
решение по ходу дела".
Одного взгляда на Ингу оказалось достаточно, чтобы он понял: жест-
кость и строгость сегодня не пройдут. Дама, с которой Зотову предстояло
поужинать, была одета в длинное вечернее платье с глубоким декольте и
источала аромат дорогих духов. Она еще не успела сказать ни одного сло-
ва, а он уже услышал: ну будь душкой, давай договоримся, ты же понима-
ешь, что это к обоюдной выгоде. Ну что ж, душкой так душкой, будем дого-
вариваться.
Инга протянула ему холеную руку для поцелуя, и Зотов отметил превос-
ходные изумруды, украшающие браслет и перстень. Не бедствует Ингуша, мо-
лодец, сама себя сделала. Интересно, как бы жизнь сложилась, если бы Зо-
тов в свое время женился на ней? А ведь все к тому шло...
- Здравствуй, милый, - произнесла она глубоким красивым голосом, за
которым угадывалась певица. - Наконец-то мы встретились. Мне даже стало
казаться, что ты меня избегаешь.
Он прильнул губами к нежной руке и вдохнул давно знакомый запах ее
кожи. Господи, как он ее любил когда-то! И куда, интересно, все девает-
ся? Чувства уходят, память уходит, даже желания пропадают. А ведь как
мучился, страдал, ночей не спал.
- Ты выглядишь потрясающе, - искренне сказал Зотов. - И если бы я те-
бя не избегал, дорогая, то наделал бы кучу глупостей и испортил тебе всю
карьеру и семейную жизнь. Какой у тебя нынче муж по счету? Четвертый?
- Пятый. - Она рассмеялась чуть хрипловато и элегантно села на стул,
придвинутый предупредительным официантом. - Ты не следишь за событиями.
- Хочешь побить рекорд Лиз Тейлор?
- Что ты, куда мне до нее! Мои мужья никогда не будут моложе меня, у
меня нет тяги к мальчикам. А ты, насколько мне известно, после второго
развода так и не женился?
- Увы, - он шутливо вздохнул, - я даже еще и не развелся. Мы просто
разошлись, но развод не оформляли.
- Что так?
- Необходимости нет. Нужно будет - оформим. Я занят, жена все время в
разъездах, первое время было трудно собраться вместе и дойти до загса, а
теперь уж и привыкли как-то.
- Это не есть правильно, как сказали бы англичане. - Юридическая сто-
рона любого вопроса - дело первейшее и наиважнейшее. Который час? - вне-
запно спросила Инга.
Зотов бросил взгляд на часы, удивляясь вопросу.
Может быть, она кого-то еще ждет к ужину? Плохо, что не сказала зара-
нее, значит, не рассчитывает на легкую победу и готовит тяжелую артилле-
рию.
- Без двадцати восемь. Ты кого-то ждешь?
- Никого. - Инга улыбнулась, демонстрируя отличные зубы. - В восемь
здесь начинается то. Что они называют живой музыкой. Это будет безвкусно
и оглушительно, но позволит поговорить на деликатные темы. А пока расс-
кажи мне о себе.
До восьми они непринужденно болтали, вспоминая общих знакомых и свою
молодость. Ровно в восемь часов на подиум вышли музыканты и с деловым
видом принялись готовиться, а в две минуты девятого грянула музыка столь
оглушительная, что Зотов не слышал не только Ингу, но и самого себя. На-
роду в ресторане было много, столы стояли довольно близко друг к другу,
и разговаривать на деликатные темы, повышая голос, было бы глупо и неос-
мотрительно. Вячеслав Олегович встал и протянул руку Инге. Они пошли
танцевать.
Инга сразу приступила к делу. Положив красивые руки на плечи партнера
и почти прижавшись щекой к его щеке, она сказала:
- Слава, мне поручено предложить тебе договор.
- Кем поручено? Кого ты сегодня представляешь? - спросил он, заранее
зная ответ.
- Ох, милый, сегодня я представляю многих, как и каждый день. Ты же
знаешь, это моя специальность - вести переговоры на деликатные темы от
имени людей, которые такие переговоры вести не могут. Ежедневно я рабо-
таю на двух-трех доверителей. Но во время нашего с тобой романтического
ужина я выступаю от имени Стеллы. Тебе понятно, о чем пойдет речь?
- Эта старая грымза хочет получить молодого мужа? - полуутвердительно
спросил Зотов.
- Ты догадлив, милый. С одной небольшой поправкой: она не старая. Ей
еще нет пятидесяти, а выглядит она просто роскошно, больше сорока двух
никто не дает.
- Какая разница, сколько ей дают, если вся страна знает, сколько ей
на самом деле. Поколение тридцатилетних прекрасно помнит, что она пела,
когда они еще в колыбели лежали, и это значит, что ей не может быть
двадцать пять.
- И не надо, - тихо рассмеялась Инга, прижимаясь к Зотову. - Пусть
все знают, что ей пятьдесят, и точно так же все будут знать, что в свои
пятьдесят она настолько хороша, умна, красива, сексуальна и талантлива,
что в нее без памяти влюбился двадцатипятилетний красавец певец. Это
пробудит интерес к ней, она ведь уже почти два года не выступает.
- Да, - согласился Зотов, - Стелла безумно талантливая баба, с этим
трудно спорить. Но она всем уже надоела. За тридцать-то лет беспрерывных
выступлений...
- Вот именно, милый, - проворковала Инга. - Имидж нужно освежить. И
для этого ей необходим молодой муж, существенно моложе ее. Но не просто
какойнибудь юный Ромео, а личность популярная и известная. Стелла не хо-
чет давать повод говорить о том, что молодой проходимец женился на ста-
реющей звезде, чтобы получить ее деньги. Молодой красавец тоже должен
быть звездой. Конечно, не такой величины, как сама моя доверительница.
- Почему же? - спросил Зотов, притворяясь наивным.
Схема была ему хорошо знакома, ее использовали, насколько он знал,
неоднократно в Голливуде, да и здесь, в Москве, уже было несколько слу-
чаев. Отдать Игоря этой ненасытной щуке! Еще два дня назад он резко от-
ветил бы: "Ни за что!" Но то было два дня назад, а сегодня...
- Потому что Стелле нужно иметь резерв для своей деятельности. Зачем
ей звезда, которую уже не надо раскручивать?
- Тогда скажи точнее: зачем твоя Стелла певцу, которого не надо раск-
ручивать? Что она может дать ему, если у него и так все есть?
- Умница ты моя, - губы Инги легко коснулись мочки его уха, - как
приятно иметь с тобой дело. Ну так что, перейдем к финансовой стороне
договора?
Танец закончился, и Зотов проводил даму к столику. Сейчас они немного
выпьют, что-нибудь съедят, а потом снова выйдут на площадку перед эстра-
дой. Нужно обсудить еще массу вопросов.
Веселье было в разгаре. Как обычно, Игорь ввалился в квартиру вместе
со всей компанией около десяти вечера, и по громким голосам Лера безоши-
бочно определила, что все они где-то уже выпили, причем выпили прилично.
К их приходу она привела квартиру в идеальный порядок, приготовила за-
куски и напитки и терпеливо ждала, втайне надеясь, что хотя бы на этот
раз Игорь пригласит ее поучаствовать в общем веселье. Это означало бы,
что он перед друзьями признает ее своей девушкой. Пока что этого ни разу
не произошло, но может быть... когда-нибудь...
Она сидела в гостиной, причесанная, с ярким макияжем, в обтягивающих
кожаных брючках и вызывающей алой кофточке, и ждала. Но чуда и на этот
раз не произошло. Едва переступив порог квартиры, Игорь заорал:
- Лерка, ты тут?
Она пулей вылетела в прихожую и постаралась улыбнуться гостям как
можно лучезарнее. Она всегда надеялась на то, что кто-нибудь из молодых
людей скажет:
- Какая красавица у тебя, Игорек! Почему ты прячешь от нас такое сок-
ровище?
И Игорь ответит:
- Это моя Лера, знакомьтесь. Лера, принимай гостей, будь хозяйкой.
Но этого все не случалось и не случалось. Лера выбегала навстречу и
улыбалась, и Игорь отдавал ей принесенные с собой бутылки, вот и все.
Мужчины, оказавшиеся здесь впервые, обычно замечали красивую девушку и
окидывали ее оценивающим взглядом, на что Игорь бросал:
- Не пялься, она еще маленькая. По хозяйству мне помогает.
Со второго раза ее переставали замечать. Маленькая так маленькая,
взрослых мало, что ли?
- На, держи, - Игорь протянул ей сумку с бутылками, - брось пока в
холодильник. Валечка, кошечка моя, раздевайся.
Лера поняла, что Игорь привел свою очередную пассию, и исподлобья
бросила быстрый взгляд на соперницу. Красивая, конечно, но разве она,
Лера, хуже? И лицо у нее глупое какое-то, и вообще она противная. Ну
когда же это кончится? Когда же он образумится и поймет, что лучше Леры
нет никого на свете?
Взяв бутылки, она поплелась на кухню. И вдруг почувствовала, как ус-
тала. Сначала носилась по магазинам, потом тащилась через весь город с
неподъемными сумками, потом вылизывала до стерильного блеска эту огром-
ную бестолковую квартиру. Теперь нужно обслуживать гостей допоздна, а
завтра чуть свет подниматься и бежать в институт.
Засунув бутылки в холодильник, она принялась составлять на поднос уже
приготовленные тарелки с закусками, но внезапно поставила поднос обратно
на стол, села на табуретку и расплакалась.
- Лерка! - раздался голос Игоря. - Подавай!
Она заплакала сильнее. Годами копившиеся обида и горечь, которые Лера
не просто терпела, а гнала от себя, старалась не замечать, вдруг выплес-
нулись слезами, да еще в самый неподходящий момент, когда у Игоря гости.
- Эй! - снова послышался его голос. - Ну в чем дело? Народ проголо-
дался! Давай неси!
Лера торопливо вскочила и кинулась к раковине.
С макияжем придется распроститься. Ну что она за дура такая! Нашла
время реветь. Она должна быть очаровательной и любезной, только тогда
она имеет право надеяться на благосклонность своего божества. Все эмоции
- дома, только дома, там можно плакать, отчаиваться, сердиться, бить по-
суду. Ее отношениям с дедом это только на пользу пойдет. А здесь она
должна держать себя в руках, иначе рискует потерять Игоря навсегда.
- Это еще что? Она испуганно обернулась и увидела Игоря. За шумом во-
ды она не услышала, как он вошел в кухню.
- Извини, - забормотала Лера виновато, - мне чтото в глаз попало,
слезы потекли. Я сейчас, одну минуточку. Сейчас лицо вытру и все прине-
су.
- Давай побыстрее, неудобно, люди ждут. Накрывай на стол и уматывай,
поздно уже.
- Еще только десять часов, - слабо запротестовала она, прекрасно
зная, что это бесполезно. Так было всегда: купи, сделай уборку, подай на
стол и выметайся, завтра придешь посуду помыть и убрать квартиру после
гостей. Он каждый раз отправлял ее домой, ни разу не предложил остаться
на ночь. И Лера понимала, что на ночь с ним остается кто-то другой. Точ-
нее, другая.
- Уже поздно, - холодно повторил Игорь, - тебе еще добираться целый
час. Молодая девушка не должна в позднее время ходить одна.
Ни разу он не вызвал ей такси, и не потому, что был скупым, а оттого
лишь, что это не приходило ему в голову. С какой это стати? Пусть вообще
будет довольна, что ей разрешают приезжать. А не нравится поздно возвра-
щаться, так пусть и не приходит сюда, Игорь и без нее обойдется.
Ну уж нет, хватит. Пока она нуждалась в нем, она была покорной и вы-
полняла все его приказы. Теперь же он сам нуждается в ней, и больше она
не будет беспрекословно подчиняться.
- Мне бы хотелось остаться и поговорить с тобой, - решительно сказала
Лера, отбрасывая со лба прядь густых вьющихся волос.
- О чем говорить-то? Ты достала?..
- Пока нет, но нужно кое-что обсудить.
В глазах Игоря мелькнул недобрый огонек. Кажется, она зря надеялась,
ничего у нее не получится. Он не так прост, чтобы можно было обмануть
его при помощи такой примитивной приманки.
- Посиди здесь пока, я сам отнесу, - сказал он, решительно взял со
стола уставленный тарелками поднос с закусками и вышел.
Вернулся он минут через десять, и Лера сразу поняла, что он успел еще
выпить. Глаза его блестели, на лице сияла улыбка.
- Пойдем-ка.
Игорь взял ее за руку и повел в спальню. Спальня у Вильданова была
просторной, с огромной кроватью, накрытой красивым покрывалом. Каждый
раз, когда Лера делала уборку, она подолгу сидела на этой кровати, гла-
дила покрывало и подушки и мечтала о том, что будет засыпать здесь и
просыпаться, будет лежать, прижавшись к плечу своего обожаемого кумира,
своего принца из детских снов. Как ни странно, несмотря на то что Игорь
спал с ней вот уже год, они ни разу не занимались любовью в спальне. Где
угодно - в гостиной, на полу, на кресле, на кожаных диванах, в ванной, в
комнате, которую Игорь называл кабинетом, но в которой на самом деле
стояли зеркала и кабинетный рояль и в которой он репетировал, даже в
кухне. Но никогда в спальне. А ей так этого хотелось! Лере казалось, что
любовь на кровати в спальне - это уже почти супружество, во всяком слу-
чае, признак и символ чего-то официального и долговечного. Но Игорь, ко-
торый, по всей видимости, чувствовал, что она думает именно так, секса в
спальне избегал...
Заведя девушку в спальню, Игорь плотно притворил дверь и оперся на
нее спиной.
- Ну, говори, чего ты там хотела.
Лера торопливо вытащила из кармана листок, который днем дал ей слу-
чайный знакомый.
- Возьми, это должно помочь.
- Что это? Игорь развернул сложенный вчетверо листок из блокнота и
недоуменно поглядел на узор из прямых перпендикулярных друг другу линий.
- Что за ерунда? Откуда ты это притащила? От знахарки?
- Ты не понимаешь, - горячо заговорила Лера, - это древнегреческий
меандр. Если такой рисунок нанести на стены, он будет защищать от вред-
ного излучения.
- И что из этого?
- Ну как что... - растерялась она. - Все должно быть хорошо. Тебе бу-
дет легче петь, неприятностей не будет...
- Да пошла ты! - вспылил он. - Как это не будет неприятностей, когда
они уже есть! А ты, вместо того чтобы мне помогать, носишься со всякой
дурью. Ты что-нибудь полезное сделала для меня? Ну скажи, сделала? Нет,
ничего ты не сделала. Вот и не выступай. Давай вали домой, меня гости
ждут.
Лера не ожидала такой вспышки. Почему он так с ней разговаривает?
Разве Игорь не видит, не понимает, что она старается изо всех сил? И
разве она виновата, что у нее ничего пока не выходит? На глаза снова на-
вернулись слезы, она судорожно сглотнула и сделала глубокий вдох. Игорь
не любит, когда она плачет, ему нравится, когда его подружка веселая и
беззаботная.
- Игорь, почему ты не хочешь поговорить с дядей Славой? Мне кажется,
ты напрасно упрямишься. Дядя Слава умный, у него есть связи, и вообще...
Он бы чтонибудь придумал. Мне кажется...
- Кажется ей! - снова вспыхнул Вильданов. - Крестись, когда кажется.
Слава и так за каждым моим шагом смотрит, всю жизнь мной руководит, как
будто я слепой котенок. Хватит, надоело! Если я буду бегать к нему за
советом по каждому поводу, он вообще возомнит о себе черт знает что,
тогда я уже в уборную без его разрешения сходить не смогу, поняла? Он
только и ждет, чтобы вцепиться мне в глотку и сесть на шею. Ножки свесит
и начнет понукать. Ты этого хочешь?
Лера не знала, хочет ли она этого, но ей, по большому счету, было все
равно, руководит дядя Слава Зотов Игорем или нет. Для нее важным было
только одно: чтобы Игорь был с ней, любил ее и проводил с ней как можно
больше времени. Все остальное интересовало девушку постольку поскольку.
Она не понимала глупого упрямства Игоря, который наотрез отказывался по-
советоваться со своим учителем, с человеком, который, в сущности, заме-
нил ему отца и мать одновременно, приютил, кормил, поил, воспитывал,
учил. Лера догадывалась, что Игорь пытается бороться за свою самостоя-
тельность и доказать, что может решать свои проблемы без помощи вездесу-
щего Зотова, но полагала, вполне, впрочем, разумно, что за самостоя-
тельность можно и нужно бороться не в ущерб всему остальному и уж конеч-
но не тогда, когда в угоду самолюбию на карту ставится карьера и репута-
ция.
- Конечно, если ты не хочешь... - тихо сказала она. - Я буду ста-
раться, Игорек, честное слово, но я не знаю как. Я не знаю, что мне де-
лать. Ты же видел, я делала, что могла, Сашку тебе привела, но я же не
виновата, что его убили.
- Другого Сашку найди, - раздраженно ответил певец, - или сама давай
уж как-нибудь. Старайся, Киска, старайся, помни, что это и в твоих инте-
ресах. Если я не буду выступать, тебе папочкины авторские капать не бу-
дут, и на что тогда ты станешь жить? На стипендию? Так ты давно уже за-
была, как живут на стипендию. Или ты рассчитываешь, что я буду тебя со-
держать?
- Ну что ты, - испуганно отозвалась девушка, - мне не нужны твои
деньги, ты не волнуйся, я не буду тебе обузой.
- Ладно, - Вильданов успокоился и вновь обрел хорошее расположение
духа, - я не буду волноваться, но тогда уж волнуйся ты, Киска. Шевелись,
делай что-нибудь, потому что пока эта гадость не рассосется, я выступать
не смогу, ты поняла? Его надо найти и заткнуть навечно, чтоб пасть не
разевал.
Он дежурно поцеловал Леру, но она была счастлива и этим, хотя знала,
что, когда уйдет, Игорь будет развлекаться с хорошенькой куколкой Валеч-
кой.
Вагон метро был полупустым, Лера уселась в уголке, прикрыла глаза и
снова углубилась в горестные мысли о том, как же помочь Игорю.
Проходя по коридору мимо кабинета Заточного, Настя на мгновение оста-
новилась, нерешительно покосилась на дверную ручку, но все-таки прошла
мимо. Однако на обратном пути решилась и зашла.
- Иван Алексеевич, у меня появилась гипотеза, которую я бы хотела
проверить в первом приближении.
Генерал коротко взглянул на нее, с явной неохотой отрываясь от доку-
ментов, над которыми работал.
- В чем проблема?
- Мне нужно еще раз поговорить с вашим сыном.
- Анастасия, вам для этого не нужно мое разрешение. Перестаньте быть
маленькой и работайте.
- Так я могу с ним встретиться?
- Разумеется. Вы хотите зайти к нам домой?
- Как скажете.
Иван Алексеевич отложил ручку, которой что-то подчеркивал в бумагах,
и рассмеялся.
- Вы неисправимы. Почему вы постоянно спрашиваете моего разрешения?
Вы что, не в состоянии принимать решения самостоятельно?
- Вы - начальник, - лаконично ответила она. - Как скажете - так и бу-
дет.
- И что, даже если я не прав, вы сделаете, как я скажу? - иронично
поинтересовался он.
- Конечно. Вы же начальник, я обязана выполнять ваши приказы.
Заточный встал и прошелся по кабинету, потом подошел к Насте и ле-
гонько коснулся ее плеча.
- Сядьте, Анастасия. Между людьми не должно быть недомолвок, если они
хотят сохранить уважение друг к другу. Что случилось?
- Ничего. - Она послушно села на стул возле стола для совещаний. -
Пока еще ничего. Вот я и не хочу, чтобы случилось. Вы меня просили быть
максимально осторожной и деликатной, потому что дело может коснуться ва-
шего сына, поэтому я сочла, что лучше спросить разрешения на беседу с
ним.
- Перестраховщица, - усмехнулся генерал. - Впрочем, я знаю вас доста-
точно давно, чтобы не удивляться этому. Осторожность никогда не помешает
и никогда не бывает излишней. Ваша беда в другом. Почему вы никак не
повзрослеете, а? Вам уже тридцать семь лет, а вы ведете себя как стажер,
который пришел прямо из института и боится показаться глупым. У вас за
плечами приличный стаж, через три месяца вы, Бог даст, станете подпол-
ковником, о вас по министерству ходят легенды, а вы все еще боитесь сде-
лать что-то не так и вызвать недовольство начальства. Когда это кончит-
ся?
Настя вздохнула и посмотрела на свои руки. "Пора маникюр делать, -
вдруг совершенно некстати мелькнула мысль, - лак уже облез, хожу как по-
зорище".
- Наверное, никогда, - ответила она. - Характер такой. Вот вы говори-
те, что про меня легенды ходят, а я не верю. То есть я знаю, что они
действительно ходят, и мне их даже пересказывали, но я никак не могу по-
верить, что это про меня. Не могу поверить, что это про меня говорят,
будто и в самом деле я что-то там гениально придумала или фантастически
угадала. Это про когото другого. Я все время помню, сколько раз ошиба-
лась.
- Вы должны помнить не об этом, а о том, сколько раз вас пытались пе-
реманить из отдела Гордеева. Кто будет переманивать сотрудника, от кото-
рого мало толку, а? Почему вы считаете других глупее себя?
- Я не считаю, - улыбнулась Настя. - Совсем наоборот, я считаю их ум-
нее. Поэтому и боюсь показаться дурой.
Заточный осуждающе покачал головой, и его солнечная улыбка не могла
обмануть Настю. Она ясно видела, что начальник недоволен.
- Вам это не нравится, я понимаю, - удрученно сказала она. - Но я та-
кая, какая есть, и вы прекрасно это знали, когда приглашали меня к себе
работать. Жалеете?
- Никогда. Буду вас перевоспитывать.
- Не надо, - взмолилась Настя, - я уже старенькая для педагогических
экспериментов.
- Вот видите, вспомнили о возрасте. То вы маленькая, то старенькая.
Ладно, скажите лучше, что вы там придумали.
Настя с облегчением перевела дух. Ну вот, воспитательные меры позади,
а о деле говорить куда приятнее.
- Понимаете, - начала она, - засылать в наши вузы своих мальчиков и
девочек - дело рискованное. Ведь абитуриент, даже если он уже в эти годы
сволочь отъявленная, совсем не обязательно останется таким же через че-
тыре года, когда его будут выпускать на практическую работу. Четыре года
в юном возрасте - это ужасно много, человек может стать совсем другим.
Где гарантия, что за эти четыре года он не переменится? Поэтому, я ду-
маю, если раннее внедрение и имеет место, то лишь в крайне редких случа-
ях. Есть другой путь, более эффективный и верный.
- Какой? Иван Алексеевич отошел от Насти и снова сел на свое место.
Правильно, лирика закончилась, началось дело.
- Нужно вербовать мальчиков примерно курса со второго или старше, вы-
искивать тех, кто падок до легких денег и не особенно расчетлив, и под-
саживать на компре. Понимаете?
Заточный погладил длинными сухими пальцами виски, кивнул.
- Продолжайте, я вас слушаю внимательно.
- Идем дальше. Кто может лучше других знать, какие мальчики для этого
дела годятся? Кто пользуется у слушателей доверием? Кто может сделать
так, что мальчик в учебное время будет заниматься неизвестно чем? Ответ
примитивно прост: курсовые офицеры. Я специально выясняла, откуда их бе-
рут, и оказалось, что огромное их число - это не милиционеры, а армейс-
кие. Сокращенные, оставшиеся без жилья, обиженные на армию" которая от-
няла у них лучшие годы молодости и взамен ничего не дала. Им катастрофи-
чески нужны деньги, потому что пенсия, если она вообще есть, мала, а они
еще достаточно молоды, чтобы удовольствоваться сидением на печке. Курсо-
вые офицеры, особенно пришедшие из армии, - это самое слабое звено. Сна-
чала подсаживают их, а потом они в свою очередь вовлекают слушателей. И
тогда слушатель, даже если к моменту выпуска из института он опомнится и
решит жить честно, уже никуда не денется, на нем соучастие, и не одно,
пусть в мелочах, но зато много. Я знаю, как это все проверить на уровне
статистики, но, чтобы не тратить попусту время, мне хотелось бы погово-
рить с вашим сыном, чтобы уточнить гипотезу.
- Вы полагаете, он может об этом знать?
- Не знаю. Но я не собираюсь его об этом спрашивать. Если не знает -
так и не знает, а если знает, то мои вопросы поставят его в сложное по-
ложение. Товарищей закладывать, знаете ли... Малоприятно.
Заточный помолчал немного, потом снова кивнул.
- Хорошо, Анастасия, приходите к нам сегодня часов в восемь, заодно и
поужинаем. У вас все?
- Все.
- Тогда идите. Нет, минутку. - Он поднял руку, словно желая остано-
вить Настю. - Еще один вопрос. Что там с убийством слушателя? У ваших
друзей чтонибудь двигается?
Настя отрицательно покачала головой.
- Ничего. Ни с места. Но есть возможность подобраться к деду Немчино-
ву, мы это сейчас отрабатываем.
- Почему так долго? Он в бегах?
- Да что вы, никуда не делся. Но я его боюсь.
- Вот даже как? Отчего же?
- Не знаю. - Настя легко рассмеялась и пошла к двери. - Он мне внуша-
ет какой-то священный ужас. Боюсь его спугнуть и Юру Короткова этим
страхом заразила.
- И Дюжина тоже, - усмехнулся генерал. - Нехорошо, Анастасия.
- Ай-яй-яй, - протянула она саркастически, - Павел Михайлович уже ус-
пел стукнуть? Тоже нехорошо.
- Согласен. Вы можете не спрашивать у меня разрешения, но докладывать
все-таки надо. Договорились?
- Извините, - пробормотала Настя и выскользнула из кабинета.
Ну Дюжин, ну гад! Речевое недержание у него, что ли? Конечно, ничего
запрещенного Настя не сделала, отправив его познакомиться с Лерой Немчи-
новой. Это была дружеская просьба, а не приказ, уговаривать Павла не
пришлось, он с удовольствием взялся выполнить поручение, ему и самому
было любопытно попробовать, как это бывает. А потом вернулся и прямиком
отправился к начальству.
Первым побуждением Насти было тут же зайти к Дюжину и высказать ему
все, что она думает. Идя по коридору, она уже почти дошла до кабинета,
где сидел капитан, и вдруг опомнилась. Зачем? Что она ему скажет? Что он
поступил неправильно? А почему, собственно, неправильно? Кто сказал, что
он не должен был так делать? Павел поступил так, как считал нужным, то
есть с его точки зрения он поступил совершенно правильно, и что по этому
поводу думает его наставник Каменская, ровно никакого значения не имеет.
У него такой характер, у нее другой, так какой смысл высказывать претен-
зии? У Дюжина не меньше оснований упрекать ее в том, что она сама не до-
ложила Заточному.
Поймав себя на этих мыслях, Настя расхохоталась и почти вприпрыжку
помчалась к себе. Нет, поистине мысль о том, что все люди разные, прино-
сит массу веселых минут. Особенно когда самого себя ловишь на привычке
мерить других по собственным меркам. Очень полезная мысль. Крайне, можно
сказать, плодотворная.
Домой в этот вечер Настя возвращалась поздно, ужин у Заточного затя-
нулся, и теперь ей предстояло пройти несколько сотен метров от автобус-
ной остановки до дома по неосвещенным пустынным дворам. Этого участка
пути она всегда боялась, особенно после того, как однажды ее здесь чуть
не убили. Можно было бы из метро позвонить Лешке и попросить встретить,
но ей не хотелось беспокоить мужа. "Экая я, однако, стала стесни-
тельная", - подумала она с усмешкой.
Весь вечер Настя расспрашивала Максима Заточного о существующих в
институте порядках, о том, какую роль выполняют курсовые офицеры и что
нужно, чтобы без уважительной причины пропускать занятия. Она не задала
парню ни одного каверзного вопроса, отвечая на который ему пришлось бы
"закладывать" своих однокурсников или курсовое начальство, но и без того
по его свободному рассказу было видно, что он ничего не знает. Это в оп-
ределенном смысле подтверждало выстроенную ею гипотезу: отличников не
трогают, потому что отличники видят перед собой цель и планомерно к ней
идут, мало шансов сбить их с пути истинного. Отличник, особенно если он
и в школе хорошо учился, хочет чего-то добиться, например, остаться пос-
ле получения диплома в институте и писать диссертацию, а потом зани-
маться преподавательской работой. Или, как вариант, получить хорошие
знания в области экономики, гражданского и финансового права, потом нем-
ножко поработать в милиции, пока призывной возраст не истечет, и поки-
нуть милицейские ряды, чтобы стать юристом в большой фирме, где платят
по сравнению с милицией просто миллионы. Или же, как еще один вариант,
специализироваться в международном праве и иностранных языках и после
выпуска получить престижную работу в Бюро Интерпола или в Управлении
международных связей министерства. Причины для отличной учебы могут быть
и другими, но в любом случае понятно: слушатель видит цель и идет к ней,
и размениваться на глупости вряд ли станет. Быть отличником в вузе дале-
ко не просто, дисциплин много, и они настолько разные, что невозможно
получать пятерки по всем предметам, не прилагая никаких усилий и выезжая
исключительно на общей сообразительности и эрудиции. Надо много зани-
маться, порой отказывая себе в таких приятных вещах, как дискотеки,
встречи с друзьями и девушками и даже простой отдых. И если человек уме-
ет на протяжении длительного времени себе в этом отказывать, то бессмыс-
ленно соваться к нему в попытках толкнуть на глупые поступки, которые
его самого потом же и свяжут по рукам и ногам, и все усилия, которые он
прилагал, чтобы быть отличником, пойдут насмарку. Пустая трата времени,
ничего не выйдет.
А вот троечники - совсем другая песня. Особенно те из них, кто пошел
учиться в милицейский вуз не по призванию, а исходя из других соображе-
ний. Убежать от армии, например. Некоторым вообще все равно, где
учиться, они и учатся там, куда родители сумели пристроить. Немало и та-
ких, кто выбирает вуз поближе к дому, чтобы не тратить время на дорогу с
утра пораньше. Обучение бесплатное, стипендия в пять раз выше, чем в
гражданском вузе, - поди-ка плохо! И учиться не пять лет надо, а всего
четыре. А диплом в итоге выдают такой же, как в университете.
И кто же лучше других знает слушателей? Конечно, курсовой офицер. Он
для них и надзиратель, и контролер, и отец родной. Может отпустить с за-
нятий. Может разрешить пропустить утреннее построение. Может не заметить
опоздания. А может и не отпустить, не разрешить, не закрыть глаза на
проступок, пусть и мельчайший. Все слушатели находятся в зависимости от
курсовых. И курсовые этим пользуются, причем некоторые - совершенно без-
застенчиво, а про некоторых вообще известно, что без бутылки к нему ни с
одним рапортом, ни с одной просьбой не подходи, даже если просьба твоя
совсем незначительная, а в рапорте ты просишь отпустить тебя с занятий
на один день по причине более чем уважительной.
Слушатели ведь не слепые, они прекрасно видят, что для одних пропуск
занятий или иное какое нарушение моментально оборачивается взысканием, а
другие нарушают дисциплину и распорядок систематически и долгое время -
и ничего не происходит. В некоторых случаях списывают это на влиятельных
родителей нерадивого слушака, а в некоторых... Догадываются, что их пок-
рывает курсовой офицер.
Максиму повезло, он на своих курсовых не жаловался, но справедливости
ради надо бы заметить, что он и повода им не дает к себе придираться.
Отличник по всем предметам, дисциплинированный, подтянутый, вежливый.
Поэтому в долгом разговоре с Настей он не дал ей в руки ни одного факта,
он о них просто не знал, зато рассказал много такого, что сделало для
нее понятным, какую информацию нужно искать, где искать и кого об этом
имеет смысл спрашивать. Цель ее беседы с сыном генерала состояла именно
в этом.
Заново мысленно прокручивая все только что услышанное, Настя и не за-
метила, как добрела до своего подъезда.
После темной тихой улицы квартира обрушилась на нее обилием света и
водопадом звуков и запахов. Она всегда поражалась способности своего му-
жа работать при включенном на полную громкость телевизоре, сама Настя не
выносила ни малейшего шума и моментально раздражалась, когда над ухом
что-нибудь жужжит. Чистяков же невозмутимо сидел спиной к двери и рабо-
тал на компьютере, одновременно слушая полуночный выпуск новостей по
НТВ. Мир мог перевернуться, но новостные программы профессор математики
смотрел (или слушал, это уж как придется) все и по всем каналам. Одно
время Настя пыталась понять, зачем ему это нужно, но потом бросила сие
пустое занятие. О вкусах, в конце концов, не спорят, и информационные
потребности у всех людей разные. Вот она же вообще никакие новости не
слушает, и ничего. С одной стороны, пока жива и никакой катастрофы не
случилось, а с другой - Лешка ведь не пытается понять, почему она не ин-
тересуется новостями.
- Леш! - крикнула она во весь голос из прихожей, стараясь перекрыть
голос телеведущего. - Можно дверь взломать и вынести всю квартиру вместе
с тобой, а ты и не услышишь. Сделай потише, будь добр!
Звук телевизора тут же уменьшился, а через мгновение в прихожую вышел
Алексей. Глядя на его усталое лицо и рано поседевшие волосы, Настя вдруг
вспомнила слова Заточного: "Вы все еще считаете себя маленькой". Гене-
рал, конечно, почти прав, ей давно пора перестать считать себя моло-
деньким малоопытным милиционером. Через три года исполнится сорок, а
когда исполняется сорок - это уже называется "пятый десяток". Они ровес-
ники с Чистяковым, когда-то за одной партой сидели, а ведь Лешка уже на-
половину седой и с недавнего времени носит очки. У него начала разви-
ваться дальнозоркость, а это, как известно, признак возраста.
- Ты ужинал? - спросила она, снимая сапоги.
- Ну я же не ты, - усмехнулся муж. - Это ты у нас не можешь есть,
когда находишься дома одна. Но могу и тебя накормить, если хочешь.
- Нет, спасибо, меня покормили. Какие новости?
- Какие могут быть новости у скромных профессоров? Конец года, науч-
ные отчеты, все как обычно. Это у вас, борцов с организованной преступ-
ностью, каждый день свежие трупы и свежие новости.
- Издеваешься, да? Настя прошла в комнату, уселась на диван и с нас-
лаждением вытянула ноги. Господи, как хорошо дома! Конечно, давно пора
сделать в квартире ремонт, хотя бы минимальный, косметический, раньше на
это денег не было, теперь Лешка стал хорошо зарабатывать, но руки все
равно не доходят. Оба целыми днями работают, в выходные, как правило,
тоже. Но все равно маленькая однокомнатная квартирка на окраине Москвы
была и есть для Анастасии Каменской самым теплым и радостным местом.
- Леш, - неожиданно спросила она, - как ты думаешь, мы с тобой старые
или молодые?
Чистяков снял очки и расхохотался.
- Тебе полезно ходить в гости к генералам, Асенька! В твоей чудесной
головке рождаются философские вопросы. С чего вдруг?
- Нет, ты скажи, - упрямо повторила она, - мы с тобой старые или мо-
лодые?
- Не провоцируй меня на комплимент. Женщина всегда остается молодой,
если таковой себя ощущает. Ты это хочешь услышать?
- Да нет же, Лешик, я хочу объективную оценку. Вот я смотрю на тебя и
вижу твою седину, морщинки, вспоминаю, сколько учебников ты написал и
сколько твоих учеников защитили диссертации, и понимаю, что ты, навер-
ное, мужчина в зрелом возрасте. Но я же твоя ровесница, всего на полгода
моложе тебя, а чувствую себя на службе как первоклашка. Все время боюсь
сделать что-то не так, боюсь, что начальство ругать будет, и даже когда
уверена, что знаю о чем-то лучше, чем кто бы то ни было, все равно не
могу отстаивать свое мнение, потому что они вроде как старше и опытнее.
У меня пиетет перед чужим возрастом, стажем и регалиями. Мне и Колобок
всегда говорил, что пора становиться большой девочкой, и Иван сегодня
повторил это. Они же не могут оба ошибаться, правда? Значит, я действи-
тельно веду себя как-то неадекватно, по их представлениям. А мне кажет-
ся, что все нормально, что я и в самом деле еще молодой специалист и
должна слушаться старших.
- Понятно, - кивнул Алексей. - И какова моя задача в этой ситуации?
От меня-то ты чего хочешь?
- Как всегда, - вздохнула она с улыбкой, - я хочу, чтобы ты поставил
мне мозги на место. Ты - единственный авторитет для меня, тебя я слуша-
юсь, как покорная овца, признавая безусловное превосходство твоего могу-
чего интеллекта над моими хилыми женскими мозгами.
- Тогда пойдем пить чай.
Чистяков протянул руку, помогая ей подняться. Настя резко встала,
обхватила мужа за шею и прижалась щекой к его плечу.
- Леш, когда я в последний раз говорила, что люблю тебя?
Он ласково погладил ее по спине и по волосам.
- Не помню. Наверное, давно, а может, и никогда. У тебя приступ неж-
ности?
- Угу.
- Очень любопытно. Я со своей математической точностью давно заметил,
что особенно нежной ты бываешь после неформальных встреч со своим люби-
мым генералом. И если бы я был патологически ревнив, то сделал бы неуте-
шительный вывод, что ты мне изменяешь и каждый раз после свиданий тобой
овладевает комплекс вины.
Настя подняла голову и поцеловала его в щеку.
- А ты ревнив не патологически?
- Нет, в пределах нормы.
- Норма - это сколько? - лукаво поинтересовалась она.
- Норма означает, что мне будет, безусловно, неприятно, если я заста-
ну тебя в постели с другим мужчиной. Этот вопиющий факт, наглядно свиде-
тельствующий о твоей неверности, не оставит меня равнодушным. Но до тех
пор, пока этого не случилось, у меня нет оснований предполагать, что это
может иметь место. Как формулирую, а? Пошли, пошли, чаю хочется.
Алексей заварил свежий чай, и Настя с удовольствием сделала большой
глоток горячего ароматного напитка.
- Если ты ревнив в пределах нормы, то я, так и быть, скажу тебе прав-
ду. Иван - просто невероятный мужик. Умница редкостная. Улыбка - с ума
сойти можно. Умеет быть вкрадчивым, обаятельным и сексуальным. И каждый
раз, когда я сталкиваюсь со всем этим джентльменским набором, поданным в
одной посуде, я думаю о том, что, если бы в моей жизни не было тебя, я
влюбилась бы в Заточного по уши и пронесла бы это светлое чувство через
всю свою непутевую жизнь.
- А я, стало быть, тебе мешаю?
- Конечно. - Она рассмеялась. - Ты же за двадцать два года нашего
знакомства заставил меня полюбить тебя так прочно, что никакому другому
чувству к другому мужчине просто втиснуться некуда. Вся моя душа пол-
ностью занята тобой, ни одного свободного уголка не осталось. А если
серьезно, то каждый раз, когда я ловлю себя на том, что восхищаюсь Ива-
ном, я начинаю невольно вас сравнивать и тут же понимаю, что ты все рав-
но лучше. Он великолепен, а ты все-таки лучше, понимаешь? И эта мысль
так меня радует, я так отчетливо начинаю понимать, какой классный у меня
муж и какая я дура, что периодически забываю об этом, что меня охватыва-
ет приступ любви к тебе. И никакой это не комплекс вины, а просто бурное
проявление задавленных работой эмоций. А я как формулирую?
- Замечательно. Видна моя школа. Еще чаю налить?
- Ни в коем случае. Ты хочешь, чтобы утром я была отечная, как с пох-
мелья?
- Подумаешь, большое дело. Или у тебя утром ответственная встреча? -
спросил Чистяков, подливая себе чай.
- Ну, может, и не очень ответственная, но встреча. Надо выглядеть
прилично.
- И кто счастливец?
- Какой-то воротила шоу-бизнеса. Ты в современной эстраде разбира-
ешься?
- Не больше, чем ты. Но поскольку телевизор я всетаки смотрю чаще, то
кое о чем осведомлен.
- Певца Игоря Вильданова знаешь?
- Конечно. Он один из немногих, кого еще можно слушать в моем возрас-
те. Не дрыгается, не трясет длинными лохмами, не вопит и не бормочет се-
бе под нос. У него хоть голос есть, в отличие от многих других, и вкус
безупречный.
- Вкус? - удивилась Настя. - Это в чем же выражается?
- В репертуаре. Песни у него мелодичные, красивые, и в них, опять-та-
ки в отличие от подавляющего большинства песен, есть нормальные челове-
ческие слова, скомпонованные во вполне приличные рифмы. Ты собираешься
его озарить светом своего сыщицкого внимания?
- Да ну ты что! - Настя всплеснула руками. - Зачем он мне? Меня инте-
ресует его администратор.
- О, наконец-то управление по организованной преступности добралось
до шоу-бизнеса, - удовлетворенно заметил профессор математики, размеши-
вая ложечкой сахар. - Вам что, заняться больше нечем? Лучше бы раскручи-
вали тех, кто пускает в оборот бюджетные средства, вместо того чтобы
этими деньгами платить зарплату шахтерам и учителям. Настоящую опасность
для государства представляют голодные бунты, а не разбогатевшие адми-
нистраторы, неужели это не понятно? Ася, я вообще не понимаю, зачем ты
сменила работу. В уголовном розыске ты хотя бы точно знала, что и зачем
делаешь. Есть труп, и нужно обязательно найти убийцу, кто бы он ни был,
потому что лишать людей жизни нельзя никому. В такой постановке мне за-
дача понятна. А вот чем твоя новая контора занимается, не понимаю не
только я один. Этого не понимает никто, в том числе и ты сама. Я прав?
- Почти прав. Организованная преступность как таковая на самом деле
состоит из множества отдельных действий, которыми с успехом может зани-

маться и уголовный розыск, и наши коллеги-экономисты, и налоговая поли-
ция, и таможенники. Те, кто занимается борьбой с организованной преступ-
ностью, все время вынуждены делить горшки с розыском и другими службами,
потому что совершенно непонятно, кто чем должен заниматься. И мы посто-
янно путаемся друг у друга под ногами и только мешаем. Но это не к ночи
будет сказано, Леш, уже спать пора, а проблема сложная и разговор длин-
ный.
- Согласен, - Чистяков залпом допил чай и поставил чашку на блюдце, -
выходит, что я прав. А почему "почти"?
- Да потому, что шоу-бизнесом мы не занимаемся. Мне нужен конкретный
человек, который много лет назад был вхож в одну семью, он совершенно
случайно оказался администратором известного певца, а мог бы быть слеса-
рем или военным.
Алексей, собиравшийся было уже идти в комнату, при ее последних сло-
вах снова сел за стол. Он внимательно посмотрел на жену и нахмурился.
- Минуточку, я что-то не понял, что происходит. Ты меня уверяла, что
ушла к Заточному, чтобы заниматься своей любимой аналитической работой и
в качестве бесплатного приложения к этому удовольствию еще и получить
звание подполковника. Работа у тебя бумажная, а не оперативная. Я ничего
не путаю?
- Пока ничего. А что тебя смущает?
- Так почему же ты вдруг интересуешься некоей семьей, в которую много
дет назад был вхож какой-то там музыкальный деятель?
- Ребятам помогаю, - Настя пожала плечами и улыбнулась. - Самое обыч-
ное дело, У них есть труп и есть подозреваемый, но подозреваемый нас-
только туманный и непонятный, что хорошо бы узнать, каким он был много
лет назад, и администратор Вильданова, вполне возможно, сумеет меня на
эту тему просветить. Вот и все. Чего ты испугался, Лешик? Я тебе кля-
нусь, не будет никакой стрельбы и вообще ни малейшего риска для жизни.
- Крутишь ты, как всегда, - проворчал Алексей. - Ладно, пошли спать,
от тебя все равно правды не добьешься.