Маринина А. Б.
Настя Каменская
Реквием

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Глава 10

Зотов терпеливо ждал, когда Лера наконец успокоится и перестанет пла-
кать.
- Пойдем в комнату, - сердито сказал он. - Надо сесть и все тщательно
обсудить. И запомни, деточка моя, если хочешь помочь Игорю, то слушаться
ты должна не его, а меня. Ты думаешь, я не понимаю, как ты ко мне отно-
сишься? Для тебя один свет в окошке - Игорек твой ненаглядный, а все,
что мешает тебе быть рядом с ним, тебя раздражает. Так вот, имей в виду:
Игорьсущество совершенно беспомощное и безмозглое, и, хотя тебе неприят-
но это слышать, ты должна об этом помнить. Он сам себе помочь не может,
и, если ты хочешь быть ему полезной, тебе придется прислушиваться к то-
му, что говорю я. Я, а не он. Ты поняла?
Лера молча кивнула, вытирая слезы надушенным платочком. Тщательно на-
ложенный в салоне красоты макияж, конечно, приказал долго жить, но какое
это теперь имеет значение, когда все так обернулось!
Игорь валялся на диване в гостиной, выражение несколько помятого лица
у него было малоосмысленное. Увидев девушку, он даже не поднялся, только
вяло махнул рукой.
- Привет.
- Встань, урод, - резко сказал Зотов. - Женщина в комнату вошла.
Сколько тебя можно учить?
- Так это ж Лерка, - удивленно-простодушно возразил Игорь. - Она ж
своя.
- Встань, я сказал, - повторил Вячеслав Олегович. - Пойди умойся и
возвращайся сюда.
Певец послушно сполз с дивана, запахнул халат, в котором так и ходил
с самого утра, и поплелся в ванную. Вернулся он несколько посвежевшим.
- Значит, так, - начал Зотов, обращаясь к Лере, - насколько я понял
из слов Игоря, речь идет о каких-то кассетах, которые якобы были на даче
твоих родителей. Ты совсем не представляешь, о чем может идти речь?
- Нет, - покачала головой Лера, - понятия не имею.
- Знаешь, - задумчиво продолжал Вячеслав Олегович, - я целый день ду-
мал о том, что мне рассказал Игорек, и мне пришло в голову вот что. Сре-
ди друзей твоего папы были иностранные журналисты, двое или трое, я сей-
час уже точно не вспомню. Вы оба тогда еще были слишком малы, так что не
понимали, что происходило в стране. После смерти Брежнева... Вы хоть
знаете, кто такой Брежнев?
- Конечно, - ответила Лера.
Игорь только кивнул, не очень, впрочем, уверенно.
- Так вот, после смерти Брежнева началась полоса разоблачений, снача-
ла очень аккуратных, потом, после смерти двух следующих генсеков, все
более и более активных. И иностранные журналисты, а особенно зарубежная
разведка, очень этим делом интересовались. Все кинулись искать компрма-
териалы, причем не только на высокопоставленных чиновников, которые были
на виду, но вообще на всех подряд. Я не исключаю, что твои, Лерочка, ро-
дители помогали своим друзьям-журналистам. Они, конечно, не собирали ин-
формацию, они этого и не умели, и интереса такого у них не было, они бы-
ли людьми творческими. Но они вполне могли предоставить свой дом за го-
родом для разных встреч и для хранения таких материалов, если между жур-
налистами, разведчиками и контрразведчиками начиналась мышиная возня. Ты
понимаешь, о чем я говорю?
Лера обратила внимание, что обращается Зотов только к ней, Игорь в
разговоре как бы и не участвует, хотя сидит тут же, рядом. И обращается
Вячеслав Олегович к ней ласково, словно и не устраивал ей выволочку нес-
колько минут назад на кухне. Конечно, она понимала, о чем говорит дядя
Слава. Лера Немчинова была девушкой начитанной, а про подобные конфликты
книжек написано немало.
- Если у твоих родителей хранились кассеты с такими материалами, то
вполне понятно, что кому-то они понадобились. Прошло десять лет, но ин-
терес к информации не утрачен. Но я подумал еще вот о чем: твой дедушка
убил твоих родителей. Я понимаю, для тебя, Лерочка, это огромная траге-
дия, и ты не можешь простить деда. А ты когда-нибудь думала о том, что
дедушка убил не только твоего папу? Он ведь убил собственного сына. И
для этого нужны очень веские основания. Я бы посоветовал тебе над этим
задуматься.
- Не было у него никаких оснований, - оборвала Зотова Лера. - Просто
напился пьяный и схватился за ружье. Подонок, сволочь! Ненавижу его!
Зотов поднял руку, словно хотел остановить ее.
- Не все так просто, девочка моя. Я не верю в то, что твой дед мог
банально напиться и перестрелять собутыльников. Эта сказка хорошо прохо-
дит в милиции, но не среди близких людей, которые хорошо знали семью.
Твой дед был человеком спокойным и уравновешенным, в нем совсем не было
агрессивности. Он очень любил твоего папу. И, между прочим, почти не
пил. Что же такое могло случиться, чтобы он сделал то, что сделал? Разве
ты сама его никогда не спрашивала?
- Нет. Чего спрашивать? Он убил моих родителей, оставил меня сиротой
в восемь лет. Так что толку разговаривать об этом? Родителей все равно
не вернешь, - с горечью ответила Лера.
- Это верно, - согласился Зотов, - но верно лишь отчасти. Лерочка,
твоих родителей нет в живых, дедушка - единственный твой близкий
родственник на этом свете. Ты живешь с ним бок о бок, под одной крышей.
Так неужели тебе не хочется хотя бы понять, что тогда произошло? Я знаю,
ты плохо относишься к деду, ненавидишь его всей душой, но, деточка, так
жить нельзя. Нельзя ненавидеть человека за поступок, не понимая, почему
он его совершил. Я уж не говорю о том, что нужно уметь прощать людей.
- Да разве можно простить такое? - закричала Лера. - Вам легко гово-
рить, ваших родителей не убивали! Давайте я завтра их убью, а потом пос-
мотрю, как вы будете меня прощать. Как у вас язык поворачивается...
- Хватит, - прервал ее Зотов. - Прекрати истерику.
Убийству оправдания нет, но это не означает, что мы не должны пы-
таться понять правду. Ты, между прочим, дорогая моя, до сегодняшнего дня
вынашивала планы избавиться от шантажиста. Ты что же, на курорт его по-
сылать собиралась, чтобы он не звонил больше нашему чудесному Игорьку?
Ты его убить хотела.
- Сравнили тоже! - фыркнула она. - Я хотела убить шантажиста, а дед
собственного сына убил, меня сиротой оставил.
- А если у вашего шантажиста пятеро детей? Вы ведь их тоже сиротами
оставили бы. Ловко у вас получается, голубки! Вам, значит, убивать мож-
но, а больше никому нельзя. Это как называется? Двойная мораль? Не прос-
то двойная - преступная!
- Он - шантажист, он сам преступник, - не отступала Лера. - А мои ро-
дители никого не шантажировали.
- А ты откуда знаешь? - прищурился Зотов.
- Если бы они сделали что-то нехорошее и дед их убил за это, он бы на
суде так и сказал, чтобы оправдать себя. Он же не сказал? Не сказал.
Значит, сказать было нечего. Напился и застрелил, подонок. Вот так!
Лера окинула Зотова победным взглядом. Пусть попробует возразить про-
тив ее железной логики. А то сравнивать надумал ее папу с мамой и како-
го-то мерзкого шантажиста. Она старалась говорить как можно громче и
увереннее, чтобы заглушить невесть откуда взявшийся голосок, который на-
чал ей что-то нашептывать... Что-то такое неприятное, опасное, вызываю-
щее страх.
- И снова ты права, - отчего-то мирно согласился Зотов. - Твой дед ни
на следствии, ни на суде ничего такого не сказал. Но ты не забывай, что
речь шла о его сыне. О его единственном сыне, об отце его единственной
внучки. Сына больше нет, но остается его репутация, и, между прочим, ос-
тается жить маленькая девочка. Каково этой девочке придется в дальней-
шем, если все, в том числе и она сама, будут знать, что ее отец совершил
нечто преступное? Твой дед мог знать какую-то ужасную правду про твоих
родителей, но он скрыл ее, взял вину полностью на себя, чтобы облегчить
жизнь тебе же, Лера. Он о тебе заботился. Он о тебе думал, потому и по-
шел в тюрьму не на три года, а на все девять лет. Он принес себя в жерт-
ву всей твоей будущей жизни. Ты не хотела бы об этом подумать, а потом и
поговорить со своим дедом?
- Да почему вы так уверены, что это правда? Придумали себе какую-то
байку дурацкую и сами же в нее поверили! - возмутилась она. - Всего, что
вы тут наговорили, просто не может быть. Не такой он человек, чтобы при-
носить себя в жертву. И вообще, это все ужасно глупо. Если бы он забо-
тился обо мне и моей жизни, то не оставил бы сиротой. Вот и все. И нече-
го об этом больше рассуждать. Выдумали тоже!
Появившийся внутри голосок, однако, становился все громче. Действи-
тельно, Лера никогда не думала о своей трагедии так, как сейчас препод-
носил ее дядя Слава. Но этого же не может быть! Не может! Ее родители
самые лучшие, самые талантливые, самые добрые и красивые, они просто не
могли сделать ничего такого, за что их можно было убить да еще бояться
за репутацию. Все этот Зотов противный выдумывает.
Лера искоса посмотрела на Игоря, ожидая, что он включится в разговор
и скажет что-нибудь такое, что заставит Зотова перестать измываться над
памятью ее папы и мамы. Почему он ее не защищает? Почему не поможет ей в
трудную минуту? Ведь она всегда бросается ему на помощь по первому зову.
Но Игорь молчал и не смотрел на нее. Он сосредоточенно разглядывал
ногти на руках, и Лере показалось, что он избегает встречаться с ней
глазами.
- А хочешь, я скажу, о чем ты сейчас думаешь? - прервал молчание Зо-
тов. - Ты думаешь о том, что твои родители были лучше всех на свете. Я
угадал?
Лере стало неприятно оттого, что малосимпатичный ей человек так легко
прочитал ее мысли.
- Ну и что? - с вызовом сказала она. - И что с того?
- А то, что я, вполне вероятно, прав. Твой дедушка как раз и хотел,
чтобы твои родители навсегда остались в твоей памяти самыми лучшими, са-
мыми добрыми и прекрасными. Поэтому он и скрыл какую-то правду.
Девушка помотала головой, словно стряхивая с себя наваждение. Ей не
хотелось прислушиваться ни к словам дяди Славы, ни к собственному внут-
реннему голосу. Эти слова и этот голос ей мешали, они разрушали тот мир,
который она с таким трудом создавала все эти десять лет, который выстро-
ила и тщательно оберегала.
- Если бы он их не убил, то и скрывать ничего не пришлось бы. Вы сами
себе противоречите.
- Нисколько. Он мог убить их в тот момент, когда то нехорошее, что
они сделали, грозило вот-вот выплыть наружу. Был бы скандал, твоих роди-
телей посадили бы в тюрьму, и тогда пострадала бы и их репутация, и твоя
жизнь. Согласись, куда удобнее быть сиротой, родители которой оказались
невинными жертвами, чем дочерью преступников.
Этого Лера вынести уже не могла. Да как он смеет так с ней разговари-
вать? Как смеет говорить такие чудовищные вещи про ее любимых родителей?
Негодяй, мерзавец! Циничный мерзавец! "Удобнее быть сиротой". Знал бы
он, что такое остаться сиротой в восемь лет.
- Замолчите немедленно! - закричала она в полный голос, вскакивая с
места. - Вы не смеете так говорить! И думать так не имеете права! Почему
вы деда выгораживаете? Кто вам позволил поливать грязью моих родителей?
Она повернулась к Игорю и схватила его за руку.
- Игорь, ну что ты молчишь? Этот... говорит такие вещи, а ты молчишь,
как будто ничего не происходит. Ты что, согласен с ним? Ты тоже думаешь,
что мои родители были преступниками, а дед - ангел с крылышками? Ну ска-
жи же хоть что-нибудь!
Вильданов нехотя поднял голову, оторвавшись от созерцания своих рук.
- Ну Лерка... ну я не знаю... черт его знает, как там все было... Мо-
жет, Слава и прав.
- Ах, вот как! Отлично! Значит, пусть все смешивают меня с грязью,
это ничего.
- Ну чего ты, в самом деле... - вяло засопротивлялся Игорь. - Кто
все-то? И никто тебя с грязью не смешивает, речь же не о тебе, а о твоих
родителях. И вообще, Слава - это еще не все.
- Да? А то, что вся Москва говорит, будто у тебя есть малолетняя дом-
работница, страшненькая и глупенькая, которая работает на тебя не за
деньги, а за ласки, это как? Это же ты всем своим приятелям и девкам
представляешь меня как прислугу, это с твоей подачи по городу ходят та-
кие разговоры. А мне каково об этом узнавать? Вот найми себе прислугу и
вели ей искать для тебя наемных убийц и шантажистов всяких, и кассеты
какието идиотские! Найми, найми, а я посмотрю, что у тебя получится. И
денег ей за это не плати.
Вся обида, копившаяся в ней, вдруг выплеснулась наружу, и Лера в за-
пале стала говорить даже то, чего говорить не собиралась. Игорь снова
уставился на свои ногти, а Зотов переводил удивленный и недовольный
взгляд с нее на подопечного.
- О чем речь, Игорь? - строго спросил он. - Лера правду говорит?
- Да ладно вам, ну чего вы прицепились. У нас важная проблема, а вы
ерундой занимаетесь, - неохотно откликнулся Вильданов.
- Он прав, - твердо сказал Зотов. - Он прав, Лерочка. Оставим в сто-
роне наши личные обиды и амбиции, с ними разберемся позже. Сейчас мы
должны решить вопрос с кассетами, которые требует шантажист, а все ос-
тальное оставим на потом. До концерта осталось две недели, я договорился
в нескольких изданиях, в ближайшие два дня Игорю придется давать ин-
тервью, чтобы напомнить о себе и подогреть интерес перед выступлением.
Концерт состоится, его нельзя отменять, это будет неправильно. И Игорь
должен выйти на сцену спокойно и без всяких опасений. В оставшиеся две
недели он должен хорошо подготовиться, много репетировать и по крайней
мере перестать пить. Значит, наша с тобой, Лерочка, задача все это ему
обеспечить. Вот в этом будет наша реальная помощь, а не в поисках шанта-
жистов и киллеров. Ты меня поняла, девочка? Ты должна взять себя в руки
и поговорить с дедом. На вашей даче находились какие-то кассеты, и впол-
не возможно, дед знает, что это за кассеты и где они сейчас. Тебе следу-
ет посмотреть правде в глаза и понять, что разговор с дедом неизбежен,
если ты хочешь помочь и Игорю, и себе самой.
- Я не нуждаюсь в помощи, - презрительно бросила Лера. - Хотя для
Игоря, конечно, сделаю все, что в моих силах.
- Не обманывай себя, Лерочка, - голос Зотова из твердого превратился
в ласковый, - ты же разумная девушка, у тебя хорошие мозги, не то что у
этого кретина. Ты не могла не думать о том, что я тебе сегодня говорил.
Я никогда не поверю, чтобы такой умный человек, как ты, не мог сообра-
зить такой простой вещи. Ты наверняка все это обдумывала, и не раз, и в
твоей душе давно поселились сомнения. Другое дело, что ты гнала их от
себя, потому что они были неприятны и тебе проще считать деда одного ви-
новатым во всех твоих несчастьях. Я не настаиваю на своей правоте, я
ведь тоже высказывал только догадки. Но всегда, когда человек в чем-то
сомневается, он должен идти до конца и выяснять правду, иначе он не смо-
жет сам себя уважать.
Лера поняла, что Зотов загнал ее в угол. Он назвал ее умным человеком
с хорошими мозгами, и сейчас заявить, что никогда подобные мысли ей в
голову не приходили и никакие сомнения ее не грызли, значило бы распи-
саться в собственной глупости. Но сомнений действительно не было! Не бы-
ло их, ни на одну даже самую коротенькую секундочку не закрадывались по-
добные соображения в ее хорошенькую головку. Однако же дядя Слава счита-
ет, что они обязательно должны быть, и говорит так убедительно... И хотя
Лера была твердо уверена, что он не прав, придется с ним согласиться,
иначе он тут же выставит ее полной дурой перед Игорем. Но согласиться с
одним означает пойти дальше и соглашаться с другим. С тем, что она долж-
на поговорить с дедом. А говорить с ненавистным дедом ей совсем не хо-
чется. Да она даже и не представляет себе, как могла бы это сделать, как
переступить ту черту, которую она провела между ним и собой.
- Да, правда, Киска, поговори к дедком-то, - наконец подал голос
Игорь по собственной инициативе. - Спроси его насчет кассет. Поговоришь?
- Она поговорит, - уверенно сказал Зотов. - Наша Лера не такая дура,
как ты, козел, и понимает, что этого не избежать. И не нужно этого избе-
гать, это нужно было сделать давным-давно. Отношения между людьми, даже
самые сложные и запутанные, следует выяснять сразу, а не затягивать и не
откладывать на долгие годы. Правда, Лерочка?
- Хорошо, - тихо сказала она, - я поговорю.
- Обещаешь? - обрадованно встрепенулся Вильданов. - Точно поговоришь?
Когда? Давай прямо сегодня, как домой вернешься. Глядишь, мы завтра уже
все и узнаем. А, Киска?
- Закройся, - ледяным тоном оборвал его Вячеслав Олегович, окинув ис-
пепеляющим взглядом. - Быстрый ты за чужой счет. Думаешь, это так просто
- управлять своими чувствами? Надо собраться с мыслями, найти в себе мо-
ральные силы. Надо дождаться подходящего момента для такого непростого
разговора. Но ведь ты справишься, Лерочка, правда? Ты справишься, я уве-
рен. Ты необыкновенно стойкий и сильный человек, я таких, как ты, не
встречал даже среди взрослых, битых жизнью мужчин. Тебе предстоит сде-
лать самый трудный в психологическом плане шаг, но я твердо уверен, что
ты его сделаешь.
- Сделаю, - пообещала Лера таким тихим голосом, что сама себя не ус-
лышала.
Когда за ней закрылась дверь квартиры, Зотов быстрым шагом подошел к
Игорю и сильным толчком опрокинул его на диван.
- Вот что, ублюдок недоделанный, - произнес он с яростью в голосе. -
С завтрашнего дня ты пылинки с нее сдувать будешь, понял? И прекрати во-
дить сюда своих вонючих шлюх и полупьяных дружков. Пока ситуация не рас-
сосется, Лера должна быть единственным человеком, которого я буду видеть
рядом с тобой. Будь нежным, ласковым, обещай ей золотые горы вплоть до
женитьбы, но добейся, чтобы она ради тебя землю рыла. Потому что искать
шантажиста и нанимать убийцу - это полный бред, который не стоит даже
обсуждения. Единственный путь - это ее дед, а поговорить с дедом может
только она. Только ей этот старый хрыч скажет правду, а всех остальных
он просто пошлет куда подальше и скажет, что ничего не знает ни про ка-
кие кассеты.
- А вдруг он ей тоже не скажет? - робко спросил Игорь, неловко пово-
рачиваясь на диване и пытаясь принять более подходящую позу.
- Ей - скажет, - твердо сказал Зотов. - Ему с ней жить, и ему небез-
различно, как она к нему относится. Если у него есть хоть малейшая воз-
можность оправдаться перед единственной внучкой, он ее обязательно ис-
пользует. Она даст ему понять, что готова принять страшную правду про
своих родителей и готова простить деда, и он ей все расскажет.
- А вдруг он и в самом деле ничего не знает ни про какие кассеты? Что
тогда делать?
- Вот когда выяснится, что не знает, тогда и думать будем. Но я уве-
рен, что он знает. Не просто так он застрелил сына и невестку. Была ка-
кая-то причина, и причина серьезная.
- Откуда ты знаешь?
- Умею считать до двух. Я был близким другом Гены и Светы Немчиновых,
часто встречался с ними. Однако про кассеты никогда ничего не слышал.
Значит, у них была от меня тайна. Ладно, допустим. Допустим теперь, что
старик убил их не из-за кассет, а из-за какого-то семейного конфликта.
Но конфликты, из-за которых один человек поднимает руку на другого, и не
просто на другого, а на родного сына, так вот, такие конфликты не возни-
кают вдруг, из ничего, за две минуты. Не бывает такого, Игорек, ты уж
мне поверь. Значит, конфликт был давний, затяжной. Но и об этом я никог-
да ничего не слышал ни от Генки, ни от его жены. Получается, у близкого
друга было целых два секрета, которые он тщательно хранил даже от меня.
В это как-то слабо верится. Одна тайна еще проходит, две - уже маловеро-
ятно, учитывая тесноту наших отношений. Значит, тайна была все-таки од-
на, одна-единственная. Были какие-то кассеты, и именно из-за них старый
Немчинов совершил убийство. Впрочем, для тебя это слишком сложно, у тебя
мозгов не хватит понять такие рассуждения. Лучше ложись спать.
- Почему ты меня всегда унижаешь? - жалобно заныл Игорь. - Вечно ты
меня обзываешь по-всякому...
- А что я должен делать? Восхищаться тобой, придурок? Петь тебе дифи-
рамбы, расхваливать твою неземную красоту и небесный талант? У тебя для
этого поклонники есть. А я тебе всегда говорил правду и буду ее гово-
рить, как бы ты ни артачился. Если бы ты мне сразу сказал о том, что те-
бе звонит шантажист, я бы в тот же день поговорил с Лерой и сейчас все
уже стояло бы на своих местах. Ты бы спокойно готовился к концерту, мы
бы занимались организацией твоего бракосочетания со Стеллой. А ты поста-
вил все под угрозу срыва, козел! Я с таким трудом пытался поддержать ин-
терес к тебе со стороны журналистов, постоянно запускал информацию о
том, что ты готовишься выйти к публике с новым имиджем и новым репертуа-
ром, искал для тебя композиторов и хорошие тексты, репетировал с тобой
днями и ночами, а что в результате? Ты боишься выйти на сцену, потому
что проблема до сих пор не разрешена, а шантажист тебя запугивает тем,
что прилюдно ославит. Я голову сломал над тем, как продвигать дальше
твою карьеру, и нашел для тебя беспроигрышный вариант со Стеллой, хотя
один Бог знает, чего мне это стоило. И что в итоге? Ты не можешь на ней
жениться, потому что пока проблема не решена, ты не имеешь права риско-
вать. Так вот, пока ты будешь ждать, чем дело кончится, Стелла тебя до-
жидаться не будет. Она другого мужа себе подыщет и начнет его раскручи-
вать, тоже молодого, красивого и не без вокальных способностей, только в
отличие от тебя у него будут человеческие мозги. Человеческие, а не коз-
линые. Так что не ной и не жалуйся, от меня ты получаешь только то, что
заслуживаешь.
Зотов резко повернулся и вышел из комнаты. Через пару минут он снова
заглянул, на этот раз полностью одетый.
- Ложись спать. И не вздумай пить. Завтра приду рано, начнем зани-
маться. Будешь не в форме - убью.
Следователь городской прокуратуры Константин Михайлович Ольшанский
был одним из тех, кто искренне сожалел об уходе Насти Каменской из уго-
ловного розыска. Когда-то отношения у них были, мягко говоря, напряжен-
ными, Ольшанский просто не замечал женщину-оперативника и привычно хамил
ей, как хамил огромному количеству людей. Настя же, не переносившая ни-
какого хамства, следователя избегала, а если это не удавалось, пыталась
в ответ на хамство огрызаться и сама же себя за это не любила. Со време-
нем все утряслось, Константин Михайлович открыто признал в Насте острый
ум и сообразительность и объяснил ей, что он не хамит, а так своеобразно
говорит комплименты. Это было формой извинений, которые Настя с радостью
и безоговорочно приняла, так как знала, что Ольшанский - профессионал
высочайшего класса. С тех пор совместная работа превратилась для них в
обоюдное удовольствие, которого оба они лишились в связи с переходом
Насти на аналитическую работу. Поэтому, увидев Каменскую в своем кабине-
те, следователь не мог сдержать радости.
- О, какие люди! - весело закричал он, когда она вошла в кабинет. -
Неужто вернулась, Каменская?
- К вам - всегда, - улыбнулась она в ответ. - Лично от вас я никогда
не уйду, я ваша до гробовой доски. У вас опять новые очки. Не устали в
погоне за модой?
Ольшанский снял очки в модной красивой оправе, недоуменно осмотрел
их, помаргивая ставшими вдруг беспомощными глазами, и водрузил на место.
- Какая мода, побойся Бога. - Он виновато махнул рукой. - Соседка в
гости приходила, трехлетнего малыша с собой привела, а я в этот пе-
чальный момент в ванной отмокал после суточного дежурства. Очки-то я на
диване оставил, вместе с газеткой, которую перед тем читал. Ну вот, я в
ванной кайф ловлю, а ребеночек тоже свой кайф ловит, мои очки ломаючи.
Жена с соседкой языками зацепились и радуются, что пацан не плачет. А
чего ему, сердешному, плакать, когда в руках такая игрушка замеча-
тельная, да еще со стеклышками, через которые весь мир по-другому смот-
рится. Короче, пришлось мне в тот день в старой оправе дохаживать, ну в
той, помнишь, которая вся клеенная-переклеенная. Нина моя посмотрела на
меня, головой покачала и поехала куда-то. Вернулась вот с этой. А что,
она правда модная?
- Супер, - заверила его Настя. - Самый писк. Моднее не бывает. Чаю-то
нальете по старой памяти?
- Эк, матушка, заворачиваешь, - укоризненно покачал головой Констан-
тин Михайлович, - ежели по старой памяти, так я помню, что ты кофий
пьешь, а вовсе не чай. Проверять меня вздумала? И не гляди на меня не-
винными глазками-то, не обманешь. Я и так знаю, зачем ты явилась. Не от
любви непреходящей ко мне, а от любви к искусству. Колечком интересу-
ешься?
- Интересуюсь. Но вами - больше.
Ольшанский рассмеялся, сверкая ровными белыми зубами, а Настя, в ко-
торый уже раз, подивилась тому, как такой объективно привлекательный
мужчина ухитряется выглядеть неухоженным недотепой.
- Не купишь, Каменская, не купишь, я на такие фокусы не податливый.
Ты мне скажи лучше, чем тебе колечко это глянулось. И не вздумай мне
врать, я тебя еще, помнится, лет эдак пять назад предупреждал, что скры-
вать от следователя информацию нельзя.
- Во-первых, не пять, а четыре, - поправила его Настя, - а во-вторых,
это оперативнику нельзя скрывать от вас информацию, а я уже не оператив-
ник. Я так, лицо неопределенного должностного статуса, правда, без прав,
но зато и без обязанностей. Так что не стращайте.
- Неужели четыре года только? - удивился он. - А мне казалось, пять.
- Убийство Вики Ереминой, девяносто третий год, - напомнила Настя. -
Мы тогда с вами впервые вместе работали, меня вместо Володи Ларцева в
группу включили, а вы жутко сопротивлялись и меня страсть как не хотели.
- А, ну да, ну да. Точно. Так что с колечком-то? Ты давай говори
быстрее, у меня девочка эта, Немчинова, на одиннадцать тридцать вызвана,
а на двенадцать тридцать - Соловьев, муж той убитой женщины, у которой
кольцо было похищено. Опознание будем проводить. - Он посмотрел на часы.
- Даю тебе на откровения двадцать минут. Уложишься?
Настя, стараясь быть лаконичной, рассказала о своих подозрениях по
поводу Василия Петровича Немчинова и его причастности к истории с
кольцом.
- Понимаете, Константин Михайлович, Лера утверждает, что кольцо ей
подарил Барсуков, и если это правда, то встает вопрос: а где он его
взял? Кольцо дорогущее, проходит по убийству, оно долгое время стоит на
учете как похищенное, но нигде не всплывает, ни в золотоскупках, ни в
ломбардах, ни у барыг. Ну нигде. Как в воду кануло. И вдруг объявляется
у парнишки, который находится в контакте с недавно освободившимся из
мест лишения свободы человеком. Вы разделяете мои подозрения?
- Вполне, - согласился следователь. - И что ты хочешь, чтобы я сделал
лично для тебя?
- Поспрашивать Леру Немчинову поподробнее об отношениях Барсукова с
ее дедом. Мне кажется, она чего-то недоговаривает. Их контакты должны
быть более тесными, чем она нам пытается преподнести. Потрясите ее как
следует, а?
- Она меня еще учить будет! Ольшанский театрально воздел руки к по-
толку, словно призывая небесные силы в свидетели такого непочтительного
отношения к своей особе. Рукав пиджака при этом немного съехал, обнажая
белоснежный манжет рубашки, на котором рядом с запонкой красовалось све-
жее пятнышко от синей шариковой ручки. Это было неизбывно, Константин
Михайлович умудрялся моментально мять и заляпывать одежду, тщательно
отстирываемую и любовно отглаживаемую чуть ли не ежедневно его женой Ни-
ной.
- Нет, вы только посмотрите на эту нахалку! - продолжал он. - Ты что
о себе возомнила, Каменская? Ты думаешь, я хуже тебя знаю, что и как на-
до делать? Я тебя спрашиваю, что я могу сделать лично для тебя. А что
нужно делать для пользы уголовного дела, которое я расследую, мне из-
вестно в сто раз лучше, чем тебе.
Это было, правда в сильно смягченной форме, все то же хамство, кото-
рого так боялась когда-то Настя, но теперь грубоватые слова не могли ее
задеть. Теперь-то она понимала, что Ольшанский просто шутит, может быть,
несколько неуклюже и своеобразно, но без злого сердца.
- А вы меня не запугивайте, я все равно знаю, что вы меня любите, -
сказала она весело. - Лично для меня вы можете сделать только одно: по-
делиться со мной результатами беседы с Лерой Немчиновой. Поделитесь?
- Ну да, - проворчал он, улыбаясь, - тебя кто запугает - тот дня не
проживет.
- Одному удалось, - заметила она, - и даже два раза. Помните трога-
тельного филателиста Арсена, который на меня два раза наезжал? Первый
раз, кстати, именно по делу Вики Ереминой, когда мы с вами впервые
встретились.
- А чем кончилось? У тебя же на руках и умер, бедолага.
- Вообще-то верно. Так как, Константин Михайлович? Поделитесь впечат-
лениями? Соглашайтесь быстрее, через пять минут Немчинова придет, а мне
нельзя с ней встречаться, я же с ней беседовала под видом сотрудника
института.
- Подумаешь, большое дело. Разведя не могу вызвать к себе сотрудника
института, где учился человек, убийство которого я расследую? Что-то ты,
матушка моя, оперативную смекалку потеряла.
Сердце у Насти радостно екнуло, ей показалось, что следователь пред-
лагает ей остаться и поприсутствовать при допросе Леры. Конечно, вмеши-
ваться в ход допроса и задавать вопросы, которые хочется, она не сможет,
но у нее появится возможность своими ушами все услышать и своими глазами
понаблюдать за реакцией девушки на те или иные повороты в ходе беседы. А
это тоже немаловажно.
- Имя-то у меня другое совсем, Александрой Васильевной меня зовут. Не
забудете?
Ольшанский вдруг замолчал и уставился глазами в окно, будто и забыл о
Настином присутствии.
- Не забудете? - настойчиво повторила она, боясь, что он сейчас пере-
думает.
- А? - Ольшанский очнулся и с недоумением посмотрел на Настю, словно
не мог вспомнить, кто она и зачем здесь находится. - Где сейчас Корот-
ков?
- Не знаю, - удивилась Настя. - Можно позвонить и узнать.
Следователь снова посмотрел на часы. Лицо его стало собранным и дело-
вым.
- Немедленно разыщи его, - распорядился он, как будто Настя все еще
была оперативником и работала в бригаде под его руководством. - Пусть
бегом бежит к деду Немчинову и спросит у него насчет кольца. О результа-
тах сразу же доложит мне. Быстро, быстро, мне нужен ответ деда, пока
внучка будет в моем кабинете. Да шевелись же, Каменская!
- А потом мне можно вернуться?
- Можно. Давай, скоренько.
Настя выскочила из кабинета и пулей помчалась к секретарю следствен-
ного отдела, которая хорошо к ней относилась и всегда разрешала вос-
пользоваться телефоном.
Новое неожиданное задание Ольшанского Юра Коротков получил как раз в
тот момент, когда личный состав отдела по борьбе с тяжкими насильствен-
ными преступлениями в полном составе занимался важным и ответственным
делом. Графики суточных дежурств составлялись заранее, и уже давно было
известно, что в новогоднюю ночь это великое счастье привалило Игорю Лес-
никову. Однако сегодня утром пришло невеселое сообщение о том, что Лес-
ников, находившийся в командировке, ранен и до Нового года из больницы
точно не выйдет. Необходимо было ставить замену, а поскольку до праздни-
ка оставалось совсем немного, у всех уже были свои планы и семейные обя-
зательства, так что добровольцев как-то не нашлось. В таких случаях по-
лагалось тянуть жребий, чем, собственно говоря, оперативники в данный
момент и занимались. Бумажки в необходимом количестве были заготовлены,
на одной из них карандашиком проставили аккуратный крестик, но процедура
оказалась сорвана предательским поведением Коли Селуянова, который пе-
рестал бы сам себя уважать, если бы не использовал случай подурачиться.
Он потихоньку ухитрился заменить бумажку с крестиком другой, точно такой
же с виду, но совершенно чистой. Все быстро и по-деловому вытащили из
чьей-то форменной фуражки жребии, развернули и радостно завздыхали. И
только спустя минуту обнаружилось, что радостно вздыхают все без исклю-
чения. А такого быть не могло. Начался допрос с пристрастием и с требо-
ванием к каждому предъявить свою бумажку. Все и предъявили. По-честному.
- Колян, опять твои штучки? - грозно спросил Коротков. - Признавайся,
паршивец.
- А чего, я и не скрываю, - тут же сознался Селуянов. - Надо же пилю-
лю подсластить, а то так и будете весь день ходить серьезные. Ладно, да-
вайте снова тянуть.
Бумажки заново пересчитали и сложили в фуражку. В этот момент и раз-
дался звонок от Каменской.
- Я тяну без очереди, - закричал Короткой, - у меня производственная
необходимость!
Он схватил первую попавшуюся бумажку, которая оказалась, на его
счастье, пустой, радостно выкрикнул "Мимо!" и, схватив куртку и шапку,
метнулся к двери. В эту секунду над головами пронесся негодующий рев:
- Селуянов, ты что, подлец, сотворил? Оказалось, что неугомонный Ни-
колай, несмотря на тщательный надзор, все-таки сумел нашкодить и подсу-
нуть целых три бумажки, помеченные аккуратными крестиками. Предстояло
все проделать заново, но Коротков уже не мог ждать, время поджимало.
- Колька, вытащи за меня, - попросил он, убегая. - Если мне выпадет -
я без претензий.
Ему повезло, напуганные вчерашней внезапной гололедицей автолюбители
сегодня предпочли передвигаться на метро, машин на дорогах было не так
уж много, и ему удалось добраться до дома Немчиновых очень быстро.
Василий Петрович встретил его спокойно, даже дружелюбно. Времени на
долгие разговоры не было, и Коротков начал с места в карьер.
- Василий Петрович, у нас открылись неожиданные обстоятельства. Ока-
зывается, Саша Барсуков подарил вашей внучке очень дорогое кольцо. Вы не
припомните, когда и в связи с чем? Может быть, это был подарок на день
рождения или на Восьмое марта?
Ответ Немчинова был неожиданным. Коротков готов был услышать что
угодно, только не это.
- Вы говорите о кольце с бриллиантом?
- Да, о нем.
- В форме цветка с листочками? - зачем-то уточнил Немчинов.
- Да-да, именно об этом кольце я и спрашиваю, - нетерпеливо ответил
Коротков.
- Саша его не дарил.
- То есть как?
- Очень просто. Его подарил кто-то другой. Я не знаю кто, но точно не
Саша.
- Почему вы уверены?
- Саша стал к нам ходить меньше двух месяцев назад. А кольцо Лерочка
носит почти год. Вот как я вернулся в Москву, так оно и появилось.
- Вот даже как...
Юра посмотрел на часы. Одиннадцать ноль пять. Аська назвала ему край-
ний срок - половина двенадцатого. До половины двенадцатого он кровь из
носу должен отзвониться Ольшанскому и сообщить, что сказал по поводу
кольца дед Леры. Время еще есть, можно не торопиться.
- Вы позволите мне присесть? - вежливо осведомился он.
- Конечно, конечно. Может, чаю?
- С удовольствием.
Немчинов вышел из комнаты, а Юра осмотрелся и выбрал место поближе к
двери, но спиной к стене. Черт его знает, деда этого, а вдруг Аська пра-
ва и он по-настоящему опасен? Лучше не рисковать, мало ли что старик вы-
кинет.
Ожидая обещанный чай, майор Коротков пытался сосредоточиться на
предстоящем разговоре. Вот так всегда бывает: подбираешься к фигуранту,
боишься спугнуть, тщательно готовишь комбинацию, которая позволила бы
подступить к опасному объекту, ничем не выдавая своих подозрений, тра-
тишь уйму времени и сил, а потом возникает "производственная необходи-
мость" - и ты мчишься к нему сломя голову, забыв о заранее заготовленных
фразах и даже не успевая во время короткого разговора присмотреться к
человеку. Ладно, раз уж так случилось, надо постараться разглядеть этого
деда как можно внимательнее.
Первое впечатление было на удивление невыразительным. Крепкий статный
мужчина, возраст виден только в морщинах и седине, а осанка и легкость
движений - иным молодым на зависть. Мало кому после девяти лет на зоне
удавалось сохранить такую форму, это Коротков знал точно. Глаза у Немчи-
нова не бегают, смотрит открыто и прямо, но ведь это может быть доказа-
тельством не честности, а высокого актерского мастерства, которым бывают
наделены многие преступные авторитеты. От разговора не уклоняется, не
ссылается на спешку, чтобы выпроводить побыстрее настырного опера, нао-
борот, даже чаю предложил. Что это? Отсутствие злых помыслов или прек-
расное владение собой и уверенность в своих силах? Надо разбираться. А
для этого надо сидеть здесь, пока хозяин не выгонит, и разговаривать с
ним разные душевные разговоры. Ольшанскому бы только не забыть вовремя
звякнуть.
Немчинов принес чай, сахар и коробку конфет.
- Угощайтесь.
Он сел за стол напротив гостя, налил ему чаю в красивую фарфоровую
чашку.
- Вы знаете, мне сразу не понравилось, что кто-то подарил Лерочке та-
кую дорогую вещь, - сказал он, - Ей было только семнадцать лет. Я же не
вчера родился, я понимаю, что просто так такие подарки не делают. Меня
это покоробило.
- И вы сказали ей об этом?
- Я пытался, - Немчинов горько усмехнулся. - Но разве она станет со
мной разговаривать? Вам же, наверное, известна наша история, так что вы
должны понимать.
- Я понимаю, - кивнул Коротков. - А вы не спрашивали, откуда у нее
кольцо?
- Спрашивал. Буркнула, что поклонник подарил и что вообще это не мое
дело. Она не очень-то разговорчива со мной. А я не имею права настаи-
вать.
- Василий Петрович, а почему вы все-таки уверены, что кольцо подарил
не Барсуков? Да, он начал приходить к вам в дом недавно, но они же могли
быть знакомы очень давно.
- Простите, ваше имя-отчество?.. Юрий Викторович, я мало разговариваю
с Лерочкой, но у меня есть уши. Она - моя единственная внучка, она -
все, что у меня есть на этой земле, и я не могу быть равнодушным к тому,
что с ней происходит. Да, она ничего мне не рассказывает. И мне прихо-
дится подслушивать. Мне стыдно говорить вам об этом, да и подслушивать
стыдно, и рыться в ее вещах и книгах тоже стыдно, но я делаю это, потому
что боюсь упустить момент, после которого ничего поправить уже нельзя
будет. Так вот, однажды, когда Саша был у нас, я услышал, как они ссори-
лись. Саша хотел, чтобы Лерочка пришла к нему в гости, а она отказыва-
лась. И он сказал: "Мы с тобой вместе уже месяц, я у тебя бываю почти
каждый день, мои родители хотят познакомиться с девушкой, которую я люб-
лю". Было это совсем недавно, незадолго до того, как его убили. И еще я
слышал, как они обсуждали свое первое знакомство. Они, оказывается, поз-
накомились в конце августа, и Саша пытался ухаживать за Лерочкой, но она
его отвергала. И только спустя какое-то время приняла его ухаживания. Вы
понимаете? Они только в августе этого года познакомились, а кольцо она
носила с осени прошлого года. Меня это очень беспокоило. Но что я могу?
- Он развел руками. - Только подслушивать и подсматривать.
Коротков подивился правильному, почти литературному языку, на котором
изъяснялся недавний заключенный. А ведь и Аська что-то насчет этого го-
ворила... И правда, странный дед. Юру насторожило, что он так открывает-
ся перед незнакомым человеком, рассказывает даже о том, чего сам стыдит-
ся. Спектакль, рассчитанный на то, чтобы вызвать сочувствие? Вполне воз-
можно. Значит, он не только прекрасно владеет собой и уверен в своих си-
лах, не только превосходный актер, но и хороший психолог. Такой действи-
тельно может оказаться опасным, и весьма.
Ему вдруг стало неуютно.
- Вы позволите мне позвонить?
- Пожалуйста.
Немчинов кивком головы указал на телефонный аппарат и деликатно вышел
из комнаты. Набирая номер, Коротков ждал, что в трубке раздастся шум,
свидетельствующий о том, что сняли трубку параллельного телефона. Но ни-
какого шума не было. Из кухни доносился звук льющейся воды, позвякивали
крышки кастрюль или сковородок. Василий Петрович не проявлял к телефон-
ному разговору своего гостя видимого интереса.
- Константин Михайлович, это Коротков, - произнес Юра вполголоса,
когда трубку снял Ольшанский. - Я не опоздал с сообщением?
- Говори.
- Дед уверен, что кольцо подарил не Барсуков. С Барсуковым Лера была
знакома с августа этого года, а кольцо она носит с прошлого сентября.
Так, по крайней мере, утверждает Немчинов.
- Подробности есть?
- Пока нет.
Ольшанский положил трубку, не попрощавшись и не поблагодарив, что,
впрочем, было для него делом обычным.