Маринина А. Б.
Настя Каменская
За все надо платить

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

ГЛАВА 16

- Ничего не понимаю, - с досадой произнес Александр Иннокентьевич Бо-
роданков, откладывая в сторону журнал, в который заносились результаты
наблюдений за находящимися в отделении людьми и сведения об их само-
чувствии. - Мы опять зашли в тупик, но теперь я уже не понимаю, как из
него выбираться.
Ольга Решина обеспокоенно взглянула на мужа. Нельзя, чтобы у него
опустились руки, ведь на самом деле он давно уже нашел то наилучшее со-
четание и оптимальные характеристики компонентов, которые делают лакреол
высокоэффективным и абсолютно безвредным. Но пока он не должен этого
знать. До тех пор, пока в отделении находится Оборин, до тех пор, пока
он жив, муж не должен узнать о своей удаче. О сорок четвертом варианте
лакреола. Иначе как он сможет объяснить смерть Оборина?
- Тебе надо отдохнуть, Сашенька, - ласково сказала она. - Ты просто
переутомился. Мы с тобой занимаемся лакреолом полгода, но я-то хоть даю
себе передышку, а ты работаешь как вол. Нельзя так, милый. Ты же прек-
расно знаешь, что для успешного решения задачи нужно умение взглянуть на
проблему под иным углом зрения. А для этого необходимо делать перерывы,
временно отвлекаться, отключаться. Это же твоя собственная методика, ты
забыл? А согласно другой твоей методике, нужно полностью погружаться в
решение задачи, отгораживаться от всего, что мешает работе. Но ты и это-
му не следуешь. Саша, я уверена, что, если ты отдохнешь хотя бы три-че-
тыре дня, выспишься, будешь много гулять пешком, этого будет достаточно,
чтобы взглянуть на наши трудности свежим глазом. А я буду тебя кормить
на убой, приготовлю что-нибудь экзотическое и изысканное и стану пода-
вать тебе еду прямо в постель.
Они сидели в кабинете Бороданкова. Сумерки сгустились, но верхний
свет не был включен, горела только настольная лампа. Ольга подумала, что
если кто и зашел в тупик, то это она сама. С самого начала она не проду-
мала всю комбинацию, с самого начала не предусмотрела, чем может все это
обернуться. Ей казалось, что все так просто! Оборин добровольно ляжет в
отделение, она, прикидываясь страстной любовницей, быстренько вытрясет
из него всю информацию о Тамаре, а спустя некоторое, весьма непродолжи-
тельное время Оборин тихо скончается от инфаркта или инсульта. А что
вышло? Оборин ничего не рассказывает о Тамаре, складывается впечатление,
что он либо вообще о ней забыл, либо что-то подозревает и молчит о своей
приятельнице умышленно. И, как назло, именно сейчас у Саши получился оп-
тимальный состав бальзама. Но если Бороданков об этом узнает, то тихую
смерть одного из пациентов трудно будет объяснить. Стало быть, пока Обо-
рин не умрет, Саша не должен ничего узнать. А когда он наконец умрет,
что тогда делать? Признаться мужу, что скрыла от него успех, потому что
должна была довести до смерти одного из пациентов? Ни в коем случае! Са-
ша должен быть уверен, что архив честно куплен у вдовы. Тогда как же
быть? Как после смерти Оборина заставить Сашу заново изобрести этот
проклятый сорок четвертый состав, будь он неладен? И что делать, если
Оборин умрет, так Ничего и не рассказав? Жить в вечном страхе, что
где-то есть люди, которые знают об убийстве двух женщин и маленького
мальчика и о том, кто и зачем эти убийства организовал и выполнил?
Вся надежда только на Сережу, но и здесь не все так гладко, как хоте-
лось бы. Разумеется, всей правды мальчик не знает, этого еще не хватало!
А потому и стараться будет, наверное, вполсилы. Вот это уже плохо. Сере-
жа - студент, которого Ольга высмотрела на занятиях студенческого науч-
ного общества. У нее было необыкновенное чутье на таких, как он - жадных
до денег и умеющих не интересоваться, откуда эти деньги берутся. Такой
же была и Тамара Коченова, не зря же Ольга положила глаз на нее с первой
же встречи. Оба они, и взрослая Тамара, и юный сосунок Сережа, умели не
быть любопытными и с удовольствием позволяли обманывать себя, если это
сулило хороший заработок. Таких, как они, Ольга Решина про себя называла
"профессиональными слепцами". Люди умеют не видеть очевидного, чем и за-
рабатывают себе на жизнь. Тоже работа, и не хуже других, между прочим.
Сереже она напела какую-то ерунду, объясняя, почему нужно срочно и
под большим секретом узнать кое-что у Оборина, но по глазам мальчишки
видела, что он ей не верит. Ни одному слову не верит. Она и сама
чувствовала, что получилось у нее не очень-то убедительно, не гладко.
Видно, не привыкла Ольга к таким нервным перегрузкам, целый месяц голова
занята убийствами, трупами, ложью, деньгами. Сдавать стала. Короче, не
поверил ей мальчик Сережа, но надо отдать ему должное, вопросов не зада-
вал, на явных неувязках не заострялся, и Ольга поняла, что он, хоть и не
верит ей, но и правду знать не хочет. Не нужна ему правда. Ему деньги
нужны. И поди знай, как лучше... Может, если бы знал все как есть, то и
старался бы больше.
То, что еще несколько дней назад казалось Ольге Решиной простым и по-
нятным, с каждым часом представало все более сложным и почти безвыход-
ным. Тупик.
Надо во что бы то ни стало уговорить мужа отдохнуть хотя бы несколько
дней. Лакреол никуда не убежит, он уже готов. Нужно убрать Александра из
отделения. Тогда Ольга посмотрит его бумаги, наведет в них "порядок",
кое-что уберет, кое-что добавит - одним словом, сделает так, что выспав-
шийся и отдохнувший доктор Бороданков, придя в клинику, сразу увидит, в
чем он ошибался, и во второй раз получит сорок четвертый вариант лакрео-
ла. За эти несколько дней Оборин должен умереть. И до того, как умрет,
он должен рассказать Сереже все, что узнал от Тамары о событиях в
Австрии, а главное - назвать людей, которым он об этом говорил. Вот та-
кая триединая задача. И если она, Ольга Решина, ее не выполнит, не жить
ей на собственной вилле и не быть миллиардершей. Вся ее последующая
жизнь до глубокой старости зависит от ближайших нескольких дней.
Настроение у осени резко изменилось. Ей надоело делать вид, что лето
еще хозяйничает в городе, а она - так, на минутку в гости зашла. Еще
вчера над московскими улицами сияло солнце, уже прохладное, но все еще
яркое, и желто-красные цвета деревьев и кустов вызывали ощущение празд-
ника, а уже сегодня налетел невесть откуда взявшийся шквальный ветер,
нагнал облаков, словно задернул занавес перед сценой, на которой горде-
ливо красовалось уходящее лето. Ветер за одну ночь покончил с веселыми
красками, оборвав все листья и свалив их на землю грязно-коричневым пок-
рывалом.
Настя обычно мало обращала внимания на погоду, потому что одевалась
всегда одинаково, предпочитая куртки с капюшоном, джинсы, свитера и
кроссовки, за исключением особо торжественных случаев, а на ее настрое-
ние погода не влияла. Иногда она могла даже не заметить, что идет снег
или дождь, потому что, идя по улице, полностью погружалась в свои мысли
и приходила в себя только тогда, когда в обуви неизвестно почему оказы-
валась вода или талый снег.
Направляясь в Южный округ к Славе Дружинину, она пересаживалась из
троллейбуса в метро, с линии на линию, но делала это автоматически. Го-
лова ее была занята информацией, которую сообщили Коротков и Игорь Лес-
ников.
Итак, Николай Саприн, разведен, образование высшее, закончил Высшую
школу КГБ, работал в центральном аппарате. Имеет мать и сводную единоут-
робную сестру Ирину. Первую ненавидит, вторую обожает. Сестра находится
в США с мужем, ждет ребенка и испытывает значительные материальные труд-
ности. Мать нагло обманула ее, присвоила московскую квартиру дочери и ее
мужа, денег не отдает, живет с молодым мужем, третьим по счету. Муж, по-
хоже, изо всех сил тянет деньги из стареющей супруги. Николай предприни-
мал попытки заставить мать отдать Ирине деньги за квартиру, но безуспеш-
но.
А Короткову позвонил какой-то участковый и сообщил, что в кооператив-
ном гараже по такому-то адресу в боксе номер 6, хозяином которого явля-
ется некто Оборин Юрий Анатольевич, стоит машина, которая по инициативе
Короткова попала в неофициальный список разыскиваемых автомобилей. Та
самая машина, которая была зарегистрирована на имя Тамары Михайловны Ко-
ченовой, стояла перед ее домом, а потом неизвестно куда исчезла, хотя
сама Тамара из командировки не возвращалась. Коротков пообещал немедлен-
но заняться этим Обориным, разыскать его и все выяснить.
Но это было вчера поздно вечером, а сегодня к полудню стало понятно,
что Оборин пропал. То есть не совсем пропал, но найти его крайне сложно.
Его никто не искал, никто не обеспокоился его отсутствием, потому что,
как оказалось, он всех предупредил о своем "уходе в подполье" для работы
над очередным разделом диссертации. Правда, где именно он собирается
осесть, Оборин никому не сказал, но это было вполне понятно. Какой же
смысл обнародовать свое убежище, если хочешь, чтобы тебя никто не нашел
и не вызвал на кафедру?
Как и где искать Оборина, было совершенно непонятно. Его легко можно
было пристегнуть к делу об убийстве Карины Мискарьянц как человека, в
квартире которого пряталась Тамара Коченова, но легче от этого никому не
становилось. Да, есть все основания объявлять розыск Оборина, а ис-
кать-то его кто будет? Коротков с Лесниковым? У них работы выше головы.
А больше некому, даже если ориентировки о розыске Оборина будут лежать в
каждом отделении милиции. Потому как у милиционеров, работающих в отде-
лениях, тоже забот и хлопот - мало не покажется, а любви и уважения к
сыщикам с Петровки давно уж нет.
Дойдя до нужного ей отделения в Южном округе, Настя с огорчением уз-
нала, что Славы Дружинина на месте нет, хотя он и обещал быть в это вре-
мя у себя. По крайней мере так он сам сказал, когда Настя позвонила ему
перед выездом.
- Что поделаешь, - развел руками дежурный по отделению. - Срочный вы-
зов. Вы ж знаете, мы себе не хозяева.
- Это точно, - вздохнула Настя. - Ладно, если Слава появится, пере-
дайте ему, что я приезжала. Попробую завтра его поймать.
- Передам обязательно, - пообещал дежурный.
Настя вышла из отделения милиции и грустно побрела в сторону метро.
Порывы ветра швыряли ей в лицо мелкие капли дождя, которые противно и
больно кололи щеки и лоб. Настя никак не могла привыкнуть к новой сумке,
ей все казалось, что она вот-вот соскользнет с плеча и упадет прямо на
тротуар. Сумку она придерживала рукой, и из-за этого идти ей было неу-
добно. Почему-то в этот момент все соединилось воедино: и пережитый не-
давно страх от нового столкновения с конторой, и обида на тех, кто не
верит Гордееву и ей и затевает по первому же сигналу служебное расследо-
вание, и злость по поводу зря потраченного времени на поездку в Южный
округ, и досада на неудобную сумку. Все слилось в один комок, который
вдруг встал в горле и заставил слезы выступить на глазах. Настя по-
чувствовала, что теряет самообладание и сейчас расплачется прямо на ули-
це, на виду у прохожих.
Она сморгнула слезы, стиснула зубы и огляделась в поисках подходящей
скамеечки, на которой можно было бы отсидеться. Такая скамеечка нашлась
метрах в пятидесяти, возле одного из подъездов многоквартирного дома.
Почти ничего не видя от застилавших глаза слез, она добралась до спаси-
тельного места, достала платок, закрыла лицо и несколько раз судорожно
всхлипнула. Настя знала, что это поможет мышцам горла разжаться, она
начнет нормально дышать и успокоится. Так и получилось, все-таки опыт
борьбы со слезами у Насти Каменской был солидным.
Почувствовав, что губы уже не сведены судорогой, она сделала глубокий
вдох, задержала дыхание, медленно выдохнула, снова вдохнула, и так нес-
колько раз. Слезы высохли, и Настя полезла за сигаретами. Только сейчас
она поняла, что скамейка была мокрой от мелкого моросящего дождя, а сле-
довательно, и джинсы Настины теперь тоже будут мокрыми. Но принимать ме-
ры предосторожности и подкладывать полиэтиленовый пакет было уже поздно,
поэтому она решила оставить все как есть. Закурила и углубилась в мысли
о Николае Саприне.
Несомненно, ему очень нужны деньги для сестры. Его мать сказала, что
он где-то их находит и отправляет Ирине. Но вот любопытная деталь: убив
Веронику Штайнек-Лебедеву, Саприн остался на территории Австрии, имея на
руках документы, позволяющие лично ему получить в нескольких банках ог-
ромные суммы наличными. Он мог бы получить эти деньги и решить одним ма-
хом все проблемы, в том числе и проблемы своей сестры. Но он этого не
сделал. Он вернулся в Москву, а через неделю люди Денисова в Австрии и
Нидерландах сообщили, что им вернули наличные на всю сумму, обозначенную
в платежных документах, плюс оговоренные проценты. Это означало, что
Саприн снимал деньги со счетов, как и должно было быть, если бы он чест-
но расплачивался с Вероникой за архив ее покойного мужа, и оставлял эти
деньги людям Шоринова там, на месте. Эти люди через неделю деньги верну-
ли с процентами, создав у Денисова полную иллюзию честно проведенной
операции. Разумеется, нельзя было вернуть Денисову документы, у него
сразу возникла бы масса вопросов о том, почему не понадобились наличные,
если архив все-таки приобретен. Но почему Саприн, сняв со счетов деньги,
не положил их в собственный карман? Почему? Его связывают с Шориновым
теплые доверительные отношения и он просто не мог кинуть ему такую под-
лянку? Или Саприн почему-то боится Шоринова и не смеет проделывать по-
добные фокусы, потому что знает: Михаил Владимирович все равно достанет
его, где бы он ни был. Или в России есть женщина, которая слишком много
значит для Саприна. Он не мог украсть деньги и скрыться в неизвестном
направлении, ибо прекрасно понимал, что Шоринов в первую очередь
возьмется именно за эту женщину, чтобы попытаться найти вора. Или...
Настя не успела додумать до конца полный перечень причин, по которым
убийца Николай Саприн мог проявить честность и порядочность, потому что
на противоположной стороне улицы увидела Славу Дружинина, который не
спеша двигался в сторону отделения милиции. Она обрадованио вскочила,
подхватила на плечо длинный ремень новой сумки и пошла следом за ним.
Сперва она хотела было догнать его и окликнуть, но почему-то не сделала
этого, хотя и сама не смогла бы объяснить почему.
Через несколько минут Дружинин скрылся за стеклянной дверью, а бук-
вально следом за ним в отделение вошла Настя. Она снова была погружена в
свои мысли, поэтому не посмотрела в сторону дежурного. Если бы она по-
вернула голову чуть вправо, то увидела бы, что лицо дежурного внезапно
перекосилось и побледнело, и это, несомненно, навело бы ее на некоторые
мысли. Но она этого не увидела, и потому уверенно пошла по лестнице на
второй этаж, где находился кабинет Славы Дружинина, не подозревая, что
совершает чудовищную ошибку.
Едва Дружинин вошел в кабинет, где, кроме него, сидели еще двое опе-
ративников, как зазвенел внутренний телефон.
- Слав, она идет, - послышался недоумевающий голос дежурного. - Прямо
следом за тобой.
- Вот блин! - прошипел Дружинин и тут же бросил трубку, услышав, как
открывается дверь. - О, Анастасия, а я боялся, что опоздал и тебя под-
вел. Пришлось срочно отлучиться, но я постарался побыстрее управиться,
чтобы к твоему приходу успеть. Только что вошел.
- Я знаю, - кивнула Настя. - Я уже приходила, мне дежурный сказал,
что тебя срочно вызвали. Слава, я тебя долго не задержу. Мне опять нужны
материалы по тем трем изнасилованиям, помнишь? Ну те материалы, которые
я у тебя брала, когда вы Жору Стукалкина обмывали.
- А в чем дело? - насторожился он. - Зачем они тебе?
- У меня кое-что не сходится, - объяснила Настя. - Хочу проверить.
- Что у тебя не сходится? - продолжал допытываться он.
Этот визит ему не нравился. Каменскую он знал давно, она часто брала
в отделении всякие материалы, всегда отдавала их в целости и сохранности
и в точно оговоренный срок. Поэтому, когда она утром позвонила и сказа-
ла, что хочет к нему подъехать, он был уверен, что она снова собирается
просить какието материалы по убийствам и изнасилованиям. Но внутренний
голос подсказывал ему, что лучше бы им не встречаться. В конце концов,
если ей нужны материалы, которые есть у любого сыщика или у дежурного,
то она их и возьмет, не у Дружинина, так у другого опера. А вот если ей
нужен конкретно Дружинин, то это может быть связано только с ТЕМ делом,
и говорить о нем с Каменской Славе Дружинину ну ни капельки не хотелось.
Поэтому он, пообещав ей по телефону быть на месте, тут же спустился на
первый этаж и предупредил своего давнего дружка Генку, работавшего де-
журным по отделению.
- Я пойду к Светке, чайку попью. Как только Каменская отвалит отсюда,
позвони, вот телефон. Светка была любовницей Дружинина, и главное ее
достоинство состояло в том, что жила она в десяти минутах ходьбы от от-
деления, поэтому к ней так удобно было заскакивать перекусить, выпить
чаю, а также и за другими надобностями.
Света была на работе, и Дружинин, открыв дверь своим ключом, с удо-
вольствием выпил горячего чаю, намазывая черносмородиновый джем на толс-
тые ломти свежего белого хлеба. Полежал полчасика на диване, подремывая,
потом включил телевизор и посмотрел середину какого-то фильма, но так и
не понял, в чем там суть. Наконец позвонил Гена.
- Она ушла, - сообщил он. - Я сказал, что тебя срочно вызвали и, ког-
да ты вернешься - неизвестно. Она просила передать, что завтра снова бу-
дет тебе звонить, попробует договориться о встрече еще раз.
После этого сообщения Слава успокоился. Раз собирается звонить завт-
ра, значит, сегодня ждать его не будет и можно спокойно возвращаться. И
надо же - такой прокол! А ведь он специально выждал двадцать минут после
Генкиного звонка, не выходил из дому, чтобы случайно не встретиться с
Каменской. От отделения до метро - минут семь пешком, ну от силы десять,
если идти медленно. Он взял время с запасом, ждал двадцать минут, выходя
из подъезда был уверен, что Каменская уже едет в поезде метро в сторону
центра, а она... Ну надо ж так неудачно!
- Так что у тебя не сходится-то? - спросил он.
- Количество людей, которых вы опрашивали, когда выехали на место
происшествия. Достань, пожалуйста, свои записи, давай быстренько еще раз
проверим, и я поеду.
"Так и есть, - мелькнуло в голове у Дружинина. - Она что-то почуяла.
Но что? Какой я молодец, что свои материалы все заново переписал! Пусть
смотрит".
Он открыл сейф и достал тонкие папки.
- Что конкретно ты хочешь?
- Меня интересует изнасилование девочки в строящемся доме.
Он протянул ей одну из папок.
- На, смотри. Что там может не сходиться?
- У тебя в списке выявленных свидетелей было девять человек, а я по-
чему-то внесла в компьютер данные только о восьми, а девятого забыла, -
сказала она, листая материалы. - Вот он, этот список. Странно.
Она подняла глаза на Дружинина, и он невольно поежился, хотя точно
знал, что уличить его не в чем.
- У тебя тоже восемь. А где же девятый?
- Их и было восемь. - Он изо всех сил постарался взять себя в руки и
даже сумел пожать плечами и удивленно улыбнуться. - Почему ты решила,
что их должно быть девять?
- Потому что я, прежде чем вносить фамилии и адреса в компьютер, от-
мечала эти адреса на карте Москвы. И по изнасилованию девочки в строя-
щемся доме у меня значится девять точек, а это означает, что в списке
было девять очевидцев.
- Откуда же взялся девятый? Может, ты его выдумала? У меня записаны
только восемь.
- Вот и у меня записаны только восемь, а точек девять. Ума не прило-
жу, откуда она взялась. Я так надеялась, что это результат моей рассеян-
ности, что у тебя в списке девять человек, просто я кого-то не записала.
Значит, это скорее всего адрес очевидца по какому-то другому делу и я,
когда отмечала его на карте, неправильно поставила номер. Вот растяпа!
Теперь у самой головная боль, и у тебя время отняла.
Дружинин почувствовал огромное облегчение оттого, что все так легко
обошлось. Он вспомнил фильм "Семнадцать мгновений весны", когда Штирлиц
голосом Ефима Копеляна думал вслух о том, что лучше всего запоминается
последняя тема, затронутая в разговоре. Нужно перевести беседу с Каменс-
кой в другое русло, чтобы в случае чего честно отвечать, мол, разговари-
вали о том-то и о том-то, а вовсе не о том, что она одного свидетеля по-
теряла.
- Слушай, а как ты с этой информацией в компьютере работаешь? - спро-
сил Дружинин, сделав заинтересованное лицо. - Адреса, фамилии... Ну за-
писала ты их, а дальше что?
- А что хочешь. Вот, например, тебя интересует, сколько раз выявля-
лись и опрашивались свидетели из числа лиц, работающих в универмаге
"Москва" на Ленинском проспекте. Включаешь контекстный поиск, записыва-
ешь слово "Ленинский", и компьютер тебе по очереди предъявит всех, кто в
твоем списке работает на Ленинском. Можно еще проще, если списки адресов
и фамилий сделаны отдельно и в алфавитном порядке.
- Это как? Вручную расставлять, что ли? Тогда какой смысл возиться?
Вручную и карточки можно расставить, зачем компьютер для этого покупать?
- Ну почему вручную? - удивилась Настя. - При помощи рабочего слова-
ря. Элементарно.
- Не понял.
Он действительно не понял, при чем тут рабочий словарь, поэтому брови
приподнялись вполне естественно и в голосе недоумения было в самый раз,
без перебора.
Каменская кивнула на стоящий в углу компьютер.
- Твой? - спросила она.
- Наш общий. Из дежурной части забрали. Когда им новое оборудование
поставили, мы этот стянули. У нас же писанины до чертовой матери, сама
знаешь. Когда на машинке стучишь, другие работать не могут. А на
компьютере тихонько набиваешь, никому не мешаешь, текст получается чис-
тый, без опечаток и перебивок. Да и переделать в случае чего несложно.
Вот и пользуемся.
- Так вы что, такой дорогой машиной пользуетесь как пишущей машинкой?
И все? - неподдельно изумилась Каменская.
- Ну почему... - смутился Дружинин.
- Понятно, значит, еще и в игры на нем играете. Включай свой агрегат,
покажу тебе, как рабочим словарем пользоваться, чтобы делать алфавитные
списки.
Дружинин включил компьютер, по темному полю экрана побежали строчки и
символы, потом на голубом поле засветились две панели с каталогами.
- Вы бы хоть версию поновее поставили, - вздохнула Каменская. - Бить
вас некому.
- А эта что, старая?
- Конечно.
- Откуда ты знаешь? Здесь же нигде не написано, - пытался поддеть ее
Дружинин, который уже совсем расслабился, уведя разговор далеко от про-
павшего девятого свидетеля.
- У тебя на обеих панелях корневые каталоги. В более новых версиях
корневой каталог остается только на правой панели, а на левой - файлы из
текущего каталога. Ты разве не знал?
- Нет, - честно признался он. - А чем отличается корневой каталог от
текущего?
- Батюшки! - ахнула Каменская. - Вот позорище-то! Тебе компьютер ну-
жен только для того, чтобы в игрушки играть? Как же ты можешь пользо-
ваться техникой и не знать о ней элементарных вещей? Ты хоть учебник ка-
кой-нибудь прочел? Хотя бы книжку Фигурнова, она совсем просто написана,
для начинающих.
- Некогда мне читать, - огрызнулся Дружинин, раздосадованный таким
оборотом дела. - Все вы там, на Петровке, больно грамотные, а мы уж так,
мы академиев не кончали.
Каменская подняла на него глаза, и он впервые заметил, какие они
светлые и прозрачные. Или раньше они такими не были? Ему показалось, что
на ее лице мелькнуло какое-то странное выражение, но оно исчезло прежде,
чем Дружинин успел это осознать.
- Не ерничай, пожалуйста, - спокойно ответила она. - Если я тебя
раздражаю, то я могу уйти. Так будешь учиться работать с рабочим слова-
рем?
- Буду, - буркнул он. - Давай показывай.
Когда минут через пятнадцать Каменская наконец ушла, Слава Дружинин с
удивлением обнаружил, что рубашка под мышками потемнела от пота. А он и
не подозревал, что так нервничает и напрягается.
Мать Юрия Оборина, Татьяна Алексеевна, приятная женщина с умело зак-
рашенной сединой и гладким, почти лишенным морщин лицом, не скрывала
своего испуга, когда к ней пришли из милиции насчет сына.
- Он сделал что-нибудь противозаконное? - с ужасом спросила она.
- Нет, Татьяна Алексеевна, - поспешил успокоить ее Коротков. - Просто
он нам очень нужен как свидетель, а разыскать его мы никак не можем. Он
куда-то уехал, а куда - никто не знает.
- Уверяю вас, недалеко, - облегченно рассмеялась Оборина. - Он так
делал уже два раза, когда готовился к кандидатским экзаменам и когда пи-
сал первую главу. Вы знаете, это совершенно необходимая мера. У них на
кафедре к аспирантам относятся как к дармовой рабочей силе. Никто не хо-
чет напрячься лишний раз, все самое трудное спихивают на аспирантов, по-
тому что те - безмолвные, безотказные, зависимые. Им же свою диссертацию
на кафедре нужно будет обсуждать, так что ссориться ни с кем нельзя, а
то на защиту никогда не выйдешь. Сейчас Юра собирался заняться второй
главой диссертации, специально приезжал к нам, предупреждал, чтобы не
беспокоились, что он недели на две-три исчезнет. Сказал, к приятелю на
дачу поедет, пока еще не очень холодно. И представьте себе, за то время,
что он уехал, дня не проходит, чтобы кто-нибудь с его кафедры не попы-
тался найти Юру у нас. То у них профессор какой-то в санаторий уехал и
нужно, чтобы Юра провел семинарское занятие вместо доцента, который, в
свою очередь, пойдет читать лекцию вместо профессора. То у них начинает-
ся инвентаризация и они хотят включить Юру в комиссию, чтобы он ходил по
кабинетам, занавески измерял и стулья считал. То еще что-нибудь. Нет, он
делает совершенно правильно, что скрывается на какое-то время, иначе он
диссертацию не напишет.
- Татьяна Алексеевна, у вас есть ключи от квартиры сына? - спросил
Коротков.
- Конечно. Вы хотите их взять?
- Я хочу вас попросить, чтобы вы пошли туда вместе со мной. Вы хорошо
знаете своего сына, его вещи, его привычки. Может быть, посмотрев, каких
вещей не хватает, то есть определив, что именно он взял с собой, нам с
вами удастся хотя бы приблизительно понять, как далеко и как надолго он
уехал.
- Пожалуйста, - с готовностью согласилась Оборина.
К сожалению, визит в квартиру Юрия Оборина ничего нового не добавил.
По вещам, которых в квартире не оказалось, можно было предположить, что
уехал Юрий действительно ненадолго и предполагал вернуться до наступле-
ния холодов, потому что все теплые вещи были на месте. Кроме того, было
очевидно, что уехал он не на дачу и вообще не за город: коробка с недав-
но купленными кожаными ботинками была пуста, а две пары кроссовок мирно
стояли на полке для обуви под вешалкой. Более того, уезжал он не поспеш-
но, без нервов и суеты, потому что взял с собой любимую ложечку и люби-
мого стеклянного мышонка. Если верить Татьяне Алексеевне, Юрий всегда
брал их с собой, когда уезжал больше чем на два-три дня. Человек, кото-
рый впопыхах бросает вещи в чемодан, потому что ему в затылок дышит беда
и он хочет побыстрее скрыться, вряд ли окажется настолько предусмотри-
тельным, что не забудет о двух любимых сувенирах. Одним словом, похоже,
что аспирант кафедры уголовного права Юрий Оборин ни от кого не убегал,
никакая опасность ему не угрожала, никто его не похищал. Сидит себе в
тихой норке и научный труд пописывает. А ведь найти его надо обяза-
тельно. Потому что он может знать, где Тамара. Потому что там, где Тама-
ра, - там и Саприн, который может убить ее в любую минуту. Просто удиви-
тельно, почему он до сих пор этого не сделал? Или уже сделал?
Арсен с грустью смотрел на оплывшее лицо Натика Расулова, своего мно-
голетнего помощника по кадрам. Когда-то, лет пятнадцать назад, когда
контора только становилась на ноги, Натик был тридцатипятилетним крепким
мужиком, пронырливым, оборотистым, подозрительным. Он умел выискивать
нужных Арсену людей, проводил предварительную проверку их характера и
образа жизни, вовремя узнавал о разных интересных событиях и фактах,
шантажируя которыми можно было вербовать людей в свои ряды. Все это было
пятнадцать лет назад.
А теперь Расулов отяжелел, обрюзг, у него есть все, о чем он мечтал,
когда ему было тридцать пять, а новых мечтаний с годами у него не приба-
вилось. С фантазией у Натика всегда было трудновато, Арсен это знал. И
вот сейчас Расулову уже ничего не нужно, кроме одного: чтобы не отняли
то, что нажито. Неужели придется его менять на кого-нибудь помоложе?
Жаль, человек преданный, проверенный, это точно. Но инициативу стал те-
рять, хватки прежней нет, вербовщики его совсем от рук отбились, тянут
на работу Бог знает кого, им же процент идет от каждого завербованного.
Ну надо же, с усмешкой подумал Арсен, социалистическое хозяйствование
привило нам всем такое мышление, от которого мы уже до самой смерти не
избавимся. Гнать количество в ущерб качеству. Обманывать руководителя,
выхватывая из чужого рта жалкие гроши и совершенно не думая о том, что,
когда обман раскроется, заплатить придется куда дороже. В таких случаях
будущая упущенная выгода намного больше того, что наворовано мелкими
порциями сегодня.
Да, нужно срочно убирать Натика и переводить всю работу с кадрами на
новые рельсы. Тщательно вычистить весь механизм, проверить каждого, бук-
вально под микроскопом посмотреть и рентгеном просветить, сделать так,
чтобы те, кто уже нанят, работали как следует. Взять их в ежовые рукави-
цы, да покрепче. К каждому найти индивидуальный ключ. У Арсена не госу-
дарственное предприятие, откуда плохого работника могут просто выгнать.
Арсен своих людей не выгоняет, он знает: обижать людей нельзя, от обиды
они всегда становятся мстительными и болтливыми. Если человек работает
плохо, нужно суметь заставить его работать хорошо, в этом искусство быть
руководителем. А выгнать всякий дурак сумеет, много ума не нужно. К со-
жалению, иногда случалось так, что заставить человека работать хорошо не
было никакой возможности, хоть и компры на него - ковшом выгребай, а ума
Бог не дал. Таких приходилось убирать совсем. Но не зря же контора, ко-
торую создал Арсен, существовала как раз для того, чтобы кое-какие прес-
тупления невозможно было раскрыть.
Надо пощупать, как настроен Расулов, готов ли он без боя сдать пост и
уйти на заслуженный отдых. Если готов, то и хорошо. Если же нет, если
упираться начнет, тогда...
- У нас в последнее время идут постоянные накладки, - осторожно начал
Арсен, не сводя глаз с Расулова. - Похоже, где-то мы ослабили контроль.
Где-то у нас идет прорыв. Или в людях, или в информации. Ты сам как ду-
маешь?
- О каких накладках идет речь? - нахмурился Натик. - Я ничего не
знаю.
- Недавно люди, которых ты подбирал для наружного наблюдения, пропус-
тили важную встречу объекта. И не только пропустили, но и не признались
в этом вовремя, обманули нас, выдав ложную информацию. Это никуда не го-
дится, Натик. Как такие люди могли оказаться в наших рядах? Кто их нани-
мал?
- Я выясню, кто их нанимал, - пообещал Расулов. - Но я говорю тебе,
Арсен: этого не может быть. Они не могли пропустить передвижения объекта
и не могли солгать. Я в это не верю.
- И тем не менее это факт, - вздохнул Арсен. - Я сам не поверил, ког-
да узнал.
- Может быть, тебя обманули? - рискнул предположить Расулов.
Бровки Арсена, редкие и седенькие, взлетели вверх.
- Кто? Кто и зачем мог это сделать?
- Тоже верно, - согласился Натик. - Некому и незачем тебя обманывать.
Какие еще проколы были?
- Те, кого ты набираешь в группу устрашения, тоже оставляют желать
много лучшего. Они считают себя такими умными и опытными, что позволяют
себе действовать без команды. Не спорю, действуют они вполне грамотно, у
меня в этом плане претензий нет. Но без команды! А кому как не тебе, На-
тик, знать, как опасен в нашем деле человек, позволяющий себе действо-
вать без команды. Он одним фактом своего существования ставит под угрозу
весь наш механизм.
- Что конкретно сделали эти люди?
- Один раз они имитировали покушение на кражу, разрезали сумку у на-
шего объекта. Объект испугался, что едва не лишился денег и служебного
удостоверения. Конечно, испуг был нам на руку. Но самовольные действия!
В другой раз твои люди залезли в квартиру объекта и сделали так, что
объект об этом узнал. Тоже грамотно, но ведь их никто не посылал. Натик,
мне больно говорить об этом, но похоже, что с годами ты утратил чутье,
ты перестал руководить своим аппаратом. Может быть, ты устал? Может
быть, ты нуждаешься в отдыхе?
Расулов помолчал, покрутил в пальцах малахитовые четки, с которыми
никогда не расставался.
- Я ценю твою заботу о моем здоровье, Арсен, - наконец произнес он, -
и ценю твою деликатность. Ты прав, мне пора на покой. Приводи того, кто
меня заменит, я передам ему все дела. У тебя есть человек на примете?
- Виктор, - ответил Арсен, тщательно скрывая охватившую его радость
от столь удачного разрешения трудной проблемы. - Витя Тришкан.
- Что ж, - Натик пожевал губами, что-то прикидывая и словно пробуя
собственные мысли на вкус, - неплохой выбор. Он молод, энергичен, предан
делу. Но я хочу, чтобы ты понял, Арсен: если у меня случаются проколы с
кадрами, то только лишь потому, что у Виктора случаются проколы с инфор-
мацией. Моя задача - определить круг вопросов, ответы на которые я хочу
получить, прежде чем приму решение о вербовке. На основании ответов на
поставленные мной вопросы я составляю мнение о характере человека, о его
способностях и склонностях. Но ответы на мои вопросы мне приносит Вик-
тор, поскольку именно он отвечает у нас за информацию. И если я принял
неверное решение, значит, информация, поступившая от Виктора, оказалась
некачественной. Это я говорю не для того, чтобы оправдаться, и не для
того, чтобы разжалобить тебя. Я ухожу от дела, это решено. Но вряд ли
Виктор окажется лучше меня. И потом, если он сядет на кадры, кто займет-
ся информацией?
- А вот об этом я хотел как раз попросить тебя, - улыбнулся Арсен. -
Считай, что это твое последнее задание. Найди мне человека, который за-
менит Виктора, и тогда я уйду на заслуженный отдых следом за тобой.
- Ты? - вытаращил глаза Расулов. - Ты оставишь дело? Но оно же погиб-
нет без тебя.
- Не погибнет, - усмехнулся Арсен. - Не погибнет, если во главе его
будет стоять тот, кого я хочу на это место поставить. Человек жесткий,
четкий, обладающий ясным умом, аналитическими способностями и превосход-
ной памятью, человек, который никогда не забывает причиненного ему зла и
не умеет прощать. Майор милиции, образование университетское, юрист.
Тринадцать лет практической работы, в том числе оперативной.
Расулов долго смотрел в окно, а пальцы его, мерно перебиравшие четки,
словно жили своей отдельной жизнью. Наконец он перевел глаза на Арсена.
- Каменская, - сказал он, и в голосе его не было слышно вопроси-
тельных интонаций. - Что ж, это хорошее решение. Но невыполнимое.
- А это мы еще посмотрим, - холодно улыбнулся Арсен, помолчал и пов-
торил совсем тихо: - Еще посмотрим.
Несмотря на усиливающуюся слабость и непонятное недомогание, проснул-
ся Юрий Оборин в превосходном настроении. Ночью ему приснилось, что идет
заседание совета, на котором он, Оборин, защищает свою кандидатскую дис-
сертацию. Во сне Юрий полностью произнес десятиминутное вступительное
слово, в котором изложил актуальность постановки проблемы, цели и задачи
исследования, основные результаты и выводы, а также положения, выносимые
на защиту. Проснувшись, он понял, что все формулировки, над которыми он
ломал голову столько дней, наконец отточились и выкристаллизовались, об-
щая схема работы стала понятной, логичной и стройной и отныне можно
просто садиться и писать текст, практически не останавливаясь и ни над
чем не задумываясь.
Когда Сережа принес в девять часов завтрак, Юрий с отвращением пос-
мотрел на тарелку. Там лежали хрустящие поджаренные гренки из белого
хлеба, которые еще вчера он с таким удовольствием намазывал маслом и
джемом. Сегодня вид горячего хлеба положительных эмоций у него не вызы-
вал. Вяло поковырявшись своей любимой привезенной с Кипра ложечкой в ба-
ночке с йогуртом, он залпом выпил микстуру и попросил принести чай вмес-
то кофе.
- У меня сильная тахикардия, - объяснил он Сереже. - Не хочу провоци-
ровать.
Позавтракав, Оборин уселся за работу и так увлекся, что страшно уди-
вился, когда услышал, как щелкнул замок. Оказывается, уже три часа, и
медсестра Юля принесла обед. Она была такая цветущая и сияющая, что Юрий
невольно залюбовался ею.
- Наверное, ваш муж доволен, что вы теперь по ночам не дежурите, -
заметил он, глядя, как Юля расставляет на столике тарелки и приборы. -
Вы и выглядите совсем по-другому.
- Надо думать, - откликнулась медсестра. - Ночные дежурства замужним
женщинам противопоказаны, особенно если у них ревнивые мужья. Бессонная
ночь - просто детский лепет по сравнению с тем, что приходится выдержи-
вать дома. Слава Богу, с моим мужем в этом плане проблем нет.
- Вам повезло, не то что Ольге.
- Ольге? - обернулась к нему Юля. - Ну что вы, Александр Инно-
кентьевич - милейший человек. Насколько я знаю, он ни разу за всю супру-
жескую жизнь не устроил Оле ни одной сцены. Неужели она вам жаловалась
на мужа?
- Нет, - ответил Оборин внезапно пересохшими губами. - Я имел в виду
не медсестру Решину, а одну свою знакомую. Ее тоже зовут Ольгой.