Маринина А. Б.
Настя Каменская
За все надо платить

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

ГЛАВА 20

К десяти часам вечера Николай Саприн занял позицию неподалеку от дома
Оборина и стал терпеливо ждать. Еще тогда, когда Дусик-Шоринов назвал
адрес, Саприну почудилось нечто знакомое. Теперь же, подойдя к дому и
даже поднявшись на третий этаж, чтобы посмотреть расположение квартиры и
определить, куда выходят окна, он был совершенно точно уверен: это та
самая квартира, где он однажды уже побывал и где живет парень, забравший
машину Тамары. Вот это номер! Он ведь имени этого парня не знал, а после
встречи в аэропорту с матерью Тамары просто назвал Шоринову координаты
людей, которые могут вывести на Тамару и на него самого - двух девочек
из "Лиры", Танечку и Ларису, Карину Мискарьянц из "Лозанны", а также мо-
лодого человека, адрес назвал и тут же забыл о нем, в голове и без того
проблем навалом. Тогда по крайней мере понятно, откуда Дусику известно
местонахождение Оборина. Конечно, известно, он ведь должен был им зани-
маться. "Совершенно случайно известно!" Как же, жди.
Но Дусик крутит что-то. Уж больно здорово все у него получалось:
деньги огромные и дармовые прямо с неба готовы упасть, а он при этом бо-
ится проколоться и собирается даже делиться этими деньгами. Что-то не
так. Непохоже на него. Хотя, впрочем, можно понять, если он хочет отку-
питься от него, чтобы Николай Катю не трогал. Тьфу, бред какой-то, зло
подумал Саприн.
Однако где же Оборин? Дусик пообещал, что вскоре после десяти вечера
парень явится домой. Уже половина двенадцатого, и если до полуночи бога-
тенький знакомый Дусика не получит возможности связаться с Обориным по
телефону, размер гонорара плавно сползет с семидесяти тысяч баксов до
шестидесяти. Соответственно доля самого Саприна будет уже не тридцать
пять тысяч, а только тридцать.
Без десяти двенадцать Николай зашел в будку телефона-автомата.
- Михаил Владимирович, как я должен это понимать? Оборина до сих пор
нет дома.
- Как нет? - не на шутку испугался Шоринов. - Ты уверен?
- Я не больной, - сердито отозвался Саприн. - Если я говорю, что его
нет, значит, его нет. В подъезд он не входил, и окна темные. Он не мог
появиться раньше, а потом уйти куда-нибудь?
- Нет-нет, - Торопливо заговорил Шоринов. - В десять часов он еще
был... Ну, впрочем, неважно где, но не дома. Это совершенно точно.
- И сколько я должен ждать? Вы, Михаил Владимирович, от жадности за-
теяли черт знает что, а в итоге вся ваша комбинация может прогореть. Че-
рез десять минут мы с вами обеднеем на пять тысяч, вы этого не забыли?
Может быть, вы все-таки скажете мне, где Оборин, и я попробую связаться
с ним, пока двенадцати еще нет. Надо спасать положение.
- Подожди... Перезвони мне через пять минут.
- Михаил Владимирович, мы теряем время. А вместе с ним и деньги. Пе-
рестаньте крутить и вилять наконец.
- Через пять минут, - сказал Шоринов и бросил трубку.
Саприн почувствовал, как закипает от ярости. Вот всегда с этим греба-
ным Дусиком что-то не так.
Всегда в последний момент что-то происходит, как это было с Вероникой
Штайнек. Планировали, рассчитывали, готовились, а потом в одну секунду
Шоринов все изменил, и они до сих пор из этого дерьма выпутаться не мо-
гут. Пять минут. Что ему эти пять минут? Небось опять что-то комбиниру-
ет, выкручивает... Сволочь волосатая.
Он снова набрал номер. Дусик схватил трубку сразу, еще первый сигнал
не прозвенел до конца.
- Ну и что вы мне скажете?
- Коля, там какая-то накладка вышла... Надо ждать.
- Значит, так, уважаемый Михаил Владимирович. Я буду ждать столько,
сколько нужно, но имейте в виду: вы мне должны тридцать пять тысяч. И ни
копейкой меньше.
- Но, Коля...
- Я сказал. В том, что я до сих пор не нашел Оборина, виноваты только
вы. Вы сами мне вчера сказали, что знаете, где он. Вот и нужно было его
там достать. Чего вы темнили? Чего выдуривались? За все надо платить,
Михаил Владимирович. Вот вы мне и заплатите. Я буду ждать Оборина до се-
ми утра. Если он не появится, я приеду к Кате и буду сидеть у нее до тех
пор, пока вы не придете и не отдадите мне мои деньги. Где и как вы потом
будете искать этого парня, меня не интересует. И имейте в виду, если вы
опять начнете крутить, я просто расскажу Кате, чем вы занимаетесь вместе
со своими чудесными врачами. И про Австрию расскажу. Мне терять нечего,
Катя все равно мне отказала, вы же знаете. Но после моего рассказа она и
вас пошлет в неведомые дали, это уж будьте уверены. Она нищая и зависи-
мая, это верно, но она далеко не дура.
- Ты что, угрожаешь мне?
- А как же. Вы ж по-другому не понимаете. Так не забудьте, я жду Обо-
рина только до семи утра. Потом ищите его сами.
Саприн вышел из телефонной будки и вернулся в подъезд, из которого
наблюдал за домом, где живет Оборин. Но он почему-то был совершенно уве-
рен, что тот не появится. Если бы все шло так, как задумывал Дусик, па-
рень бы уже был дома. Значит, сорвалось. Что-то не связалось, как заду-
мал Штирлиц, злорадно ухмыльнулся про себя Николай. Теперь ясно, что Ду-
сик Оборина потерял. Ну и дурак. Все равно он свои деньги из Дусика выт-
рясет. Но до семи утра он, конечно, подождет, как и обещал.
Представления о чести, хоть и весьма своеобразные, у Николая Саприна
были. Раз обещал - сделает. И если бы его спросили, почему он не сбежал
после убийства Вероники вместе с деньгами, он бы совершенно искренне от-
ветил, что ему это и в голову не пришло.
А Юрий Оборин сидел в маленькой комнатушке - служебном помещении Раи-
сы Васильевны, пил сладкий чай и понемногу приходил в себя. Раисе он
сказал, что его жена выгнала из дома, и этого оказалось достаточно, что-
бы пробудить в ней безграничное сочувствие. Убивать надо этих стерв, ко-
торые заводят себе любовников и не ценят таких славных мужиков, как
Юрий. Ну как можно на ночь глядя выгонять человека из дома, если у него
сердце больное? Души у нее нет.
Раиса Васильевна потихоньку привела врача из метрополитеновского мед-
пункта, и та сделала Оборину какой-то укол, от которого ему стало значи-
тельно лучше. В комнатке у Раисы он чувствовал себя в безопасности, ему
стало спокойно, и голова снова заработала в полную мощь. Уже через нес-
колько минут Юрий пришел к выводу, что если Ольга и ее компания озабоче-
ны поисками Тамары Коченовой, то в этом должен быть какой-то криминал. А
коль есть криминал, то в милиции непременно есть человек, который в кур-
се проблемы. Задача Оборина - как можно быстрее этого человека найти.
- Где ж ты ночевать-то будешь? - спрашивала его Раиса. - Если ехать
куда надумаешь, так надо прямо сейчас, через две минуты последний поезд
пойдет, потом уж не уедешь.
- Не знаю, - вздохнул Юрий. - Родители в отпуске, а ключей от их
квартиры у меня нет.
- Хочешь, переночуй у меня, - предложила женщина. - Я с дочкой живу,
но она девочка добрая, возражать не будет. А то, глядишь, она тебе и
понравится, бросишь свою шлюху. Дочка у меня хорошая.
- Сколько лет? - с улыбкой поинтересовался он.
- Девятнадцать. Двадцать скоро стукнет.
- Рано вы ее сватаете, пусть погуляет еще. Замуж всегда успеет.
- Да ты не бойся, - засмеялась Раиса Васильевна, - я пошутила насчет
дочки. Но насчет ночевки я серьезно. Вот сейчас последний поезд провожу,
порядок наведу на платформе, и домой. Я здесь недалеко живу, пешком ми-
нут двадцать. Может, жене твоей тебя и не жалко, а мне вот, дуре старой,
жалко. Как же ты ночью-то?
- Спасибо, - внезапно решился Оборин. - Если вы меня приютите на
ночь, я буду вам очень благодарен.
Через час он уже был в крохотной однокомнатной квартирке Раисы Ва-
сильевны. Постелили ему на полу, между диваном, на котором спала сама
Раиса, и раскладным креслом, на котором лежала ее дочка. Девушка уже
крепко спала, когда они пришли, и спросонок даже не поняла, когда мать
принялась объяснять ей про неожиданного гостя.
- Да-да, - сонно пробормотала она, поворачиваясь на другой бок, уку-
тываясь потеплее и снова засыпая.
Спать Оборин не мог. Он лежал на полу на мягком матрасе, закинув руки
за голову, и напряженно размышлял, куда идти утром, что делать и как
найти того единственного сотрудника милиции или прокуратуры, который мог
бы ему помочь.
Арсен в эту ночь тоже мучился бессонницей. Ах, Виктор, Виктор! Какой
же он дурак! Надо же, как он испугался конкуренции. Теперь понятно, по-
чему он твердит, что Каменская чиста, что на нее ничего нет.
Глупости это, всегда что-нибудь есть. Но Виктор боится, он не хочет
давать Арсену в руки оружие против девчонки. Что ж, понять его можно, но
простить - нет. Арсен выпестовал его, вскормил, привел в контору, кото-
рая дает Виктору зарабатывать такие деньги, какие ему и в самых сладких
снах не снились. А он? Действует за спиной и во вред. Кусает руку кормя-
щего. То, что в работе ошибается, стерпеть можно. Молодой, научится,
опыта наберется, заматереет. А вот то, что с гнильцой оказался, вот это
уже плохо. Врет, интригует. На кого же тогда полагаться, если самые
близкие, самые доверенные оказываются предателями, готовыми всадить нож
в спину?
Арсен прожил жизнь достаточно долгую и сложную, чтобы научиться смот-
реть на ситуацию со стороны. Да, свою организацию он создавал из любви к
искусству. О деньгах он тогда не думал, зарплата офицера КГБ позволяла
вести вполне достойную по советско-застойным меркам жизнь, а потребности
у него всегда были умеренными. Но высшее наслаждение он получал только
тогда, когда мог манипулировать людьми. Дергать за невидимые ниточки,
проводить хитроумные комбинации и с затаенной улыбкой смотреть, как люди
совершают поступки, будучи уверенными, что это они сами так решили, и не
догадываясь, что кто-то за их спиной все уже давно за них предрешил и на
много дней вперед распланировал.
Если существуют люди, совершающие преступления, то существуют и те,
кто их раскрывает. Примитивно. Можно помогать одним и мешать другим.
Можно идти работать в правоохранительную систему и мешать преступникам
уклоняться от правосудия. Но можно ведь и наоборот. Можно мешать право-
охранительной системе и помогать преступникам.
Какая, в сущности, разница? Зато удовольствия - море. Видеть, как сы-
щики и следователи пыхтят, стараются, ночей не спят в попытках найти ви-
новного, а преступление не раскрывается. Ну никак. Что ж тут поделаешь?
Жизнь, ее нормальное течение. Даже в государстве с самой совершенной и
квалифицированной полицией всегда остаются нераскрытые преступления.
Где-то больше, где-то меньше, но они есть всегда. Никогда так не было,
чтобы их не было, каламбурил про себя Арсен. Ему было неинтересно ви-
деть, как преступление "замазывалось", а виновный "отмазывался" по звон-
ку из руководящего кабинета. Он считал, что это грубо, неинтеллигентно,
а главное - всегда есть опасность, что вскроется. Высший пилотаж - сде-
лать так, чтобы все искренне думали: это преступление мы раскрыть не мо-
жем, мы сделали все, что в наших силах, кто сумеет лучше - пусть сдела-
ет.
Но за все надо платить, это Арсен понимал четко. Создавая хорошо за-
конспирированную организацию, он сознательно шел на то, что информация
будет проходить с задержками. И был готов к тому, что ограничение личных
контактов неизбежно приведет к снижению контроля за людьми. Когда не мо-
жешь лично следить за всем и всеми, готовься к тому, что начнется халту-
ра и безалаберщина. Вот оно и случилось. Что ж, организация просущество-
вала достаточно долго, чтобы принести Арсену на старости лет чувство
глубокого удовлетворения, незабываемые минуты тихого восторга от удачно
проведенной комбинации, прекрасные мгновения от ощущения своей незримой
всесильности. Ну и достаточно. Чемпион должен уйти с арены раньше, чем
его потеснят более молодые и сильные. Стыдно уходить вторым после того,
как ты был первым. Все в жизни нужно делать вовремя.
Но прежде чем он уйдет, он доведет до конца начатое дело. Он сломает
строптивую гордячку Каменскую и этим поставит красивую жирную точку на
своей многолетней деятельности.
Суточная смена в дежурной части ГУВД Москвы близилась к концу, шел
девятый час утра, и усталость, казалось, висела в операционном зале, как
табачный дым. От нее было трудно дышать. В десять утра заступит новая
смена, придут бодрые выспавшиеся люди, и какое-то время в воздухе будет
незримо витать исходящая от них энергия. Но это только через два часа...
Одна из девушек, работавших в службе "02", сняла наушники и подошла к
дежурному по городу подполковнику Кудину.
- Василий Петрович, у нас Тамара Коченова в розыске числится?
Кудин молча открыл сейф и достал толстенную папку, в которую были
подшиты все ориентировки о розыске пропавших или скрывшихся. Полистав ее
несколько минут, с шумом захлопнул.
- Нет такой. А зачем тебе?
- Только что был звонок по 02. Лиц, интересующихся местопребыванием
Коченовой Тамары Михайловны, просят позвонить. Номер продиктовали.
Девушка протянула Кудину бумажку с номером телефона.
- Давай! - Кудин сладко зевнул и потянулся. - Разберемся. Иди на мес-
то, не отлынивай.
Но до конца смены разбираться ему было некогда.
Начало рабочего дня - самое время для того, чтобы обнаружить, что
ночью угнали машину, или ограбили магазин, или в кустах лежит человек,
кажется, мертвый, или кто-то вечером ушел и до утра не вернулся. Кудин
сунул бумажку в карман кителя и до конца работы о ней не вспоминал.
Сдав в десять часов город новому дежурному, он переоделся в гражданс-
кое и не спеша двинулся через внутренний двор к воротам, когда навстречу
ему попался Игорь Лесников.
- Привет! - бросил на ходу Игорь. - Как сутки?
- Обычно, - вяло отмахнулся Кудин. - Всех убили, никого не посадили.
Сами живы - и слава Богу! Тебе счастливо день отработать.
- Спасибо! - крикнул Игорь уже на бегу.
- Эй, погоди! - вдруг спохватился Кудин. - А Анастасия будет сегодня?
- Нет. Она же отстранена, ты забыл?
- Забыл. Ну ладно, тогда потом.
После, спустя несколько часов Игорь Лесников уже не вспомнит, почему
он не побежал дальше к подъезду, а остановился. Это не было ни озарени-
ем, ни голосом интуиции, ни подсказкой свыше. Просто капитан Лесников
был очень серьезным человеком. И кроме того, он дважды испытал на
собственной шкуре, что такое служебное расследование, поэтому переживал
за Каменскую больше всех. После полковника Гордеева, разумеется.
- Вася, - окликнул он Кудина, - а что Каменская? Зачем она тебе?
- Да звонок с утра был какой-то странный. Я хотел ей сказать, она же
у вас обожает всякие загадки разгадывать. Может, ей для умственной гим-
настики пригодилось бы.
- Что за звонок?
- Да ерунда, Игорь.
- Что за звонок, Вася?
- Мол, если кто интересуется Тамарой Коченовой, чтоб позвонили. Теле-
фончик оставили...
Юрий Оборин сидел в квартире Раисы Васильевны и учил ее девятнадцати-
летнюю дочку Светлану карточной игре под названием "джокер".
- А что мне сносить? - огорченно спрашивала девушка. - Мне все карты
нужны, ненужной ни одной нет.
- Нужно уметь жертвовать, - смеялся Юрий. - В этом вся хитрость игры.
Отдавать ничего не хочется, но нужно обязательно. Твоя задача - снести
такую карту, при которой жертва будет минимальна.
- Так я какую ни положу - ты сразу заберешь и выложишь свою комбина-
цию. Хитрый какой!
- А ты рискуй. Если боишься, что я заберу, постарайся всунуть мне как
можно больше лишних карт. Тогда я выложу комбинацию, которая пойдет мне
в плюс, а на руках останется балласт, который пойдет в минус. Думай,
рассчитывай. Карты - это не игра, карты - это жизнь. Поэтому в них так
полезно играть.
Он не успел закончить свою нравоучительную сентенцию, как зазвонил
телефон. Светлана сняла трубку, потом протянула ее Оборину.
- Кажется, это тебя.
- Алло, - произнес Оборин сразу севшим от волнения голосом.
- Вы звонили нам по поводу Тамары Коченовой? - услышал он.
- Да-да. Видите ли...
- Представьтесь, пожалуйста, - перебили его.
- Моя фамилия Оборин.
- Юрий Анатольевич?! Господи, наконец-то! Где вы? Мы вас ищем уже ко-
торый день...
Михаил Владимирович Шоринов с трудом сдерживал дрожь, которая то и
дело сотрясала его. Оборин смылся из клиники, причем таким способом, ко-
торый недвусмысленно говорил: он догадался. Может, не обо всем, но дога-
дался. И что же теперь? Мало того, что они потеряли обещанные Эдуардом
Петровичем деньги, так они еще и Оборина потеряли. Впрочем, не они. Он.
Только он, Шоринов. Потому что сидящий перед ним с нахальной усмешкой на
лице Саприн хочет свою долю получить во что бы то ни стало. Считает, что
Шоринов сам во всем виноват, так пусть расплачивается.
Ольга в панике, звонит каждые полчаса, спрашивает, не появился ли
Оборин. Почему же все сорвалось? Ведь все шло так гладко. Оборин "клю-
нул" на Ольгу, влюбился, сам захотел лечь в клинику и лежал там в полное
свое удовольствие, писал диссертацию и медленными верными шагами двигал-
ся к траурному концу. Все было так хорошо. Что же случилось? Какой бес в
него вселился?
- Михаил Владимирович, - говорил между тем Саприн, - я жду, когда вы
отдадите мне деньги. Мы же с вами договорились, что я выхожу из игры.
Мне надоели ваши дурацкие выверты. И искать Оборина я не буду.
- Да получишь ты свои деньги, - раздраженно ответил Шоринов. - Ты
только о деньгах и думаешь. Подумал бы лучше, как нам теперь выпуты-
ваться.
- Вам, - спокойно поправил его Саприн. - Вам, а не мне. Мне, между
прочим, ничего не угрожает. Никто меня за убийство не разыскивает, пото-
му что в России об этом убийстве ничего не известно. Не забывайте, я
взялся за Тамару только потому, что мне нужны деньги, а вовсе не потому,
что спасал свою шкуру. А теперь вы мне надоели, и я не хочу больше помо-
гать вам выкручиваться. Вас жадность губит, Михаил Владимирович, отсюда
все ваши неприятности. Короче, давайте тридцать пять тысяч, и я уберусь
отсюда.
- У меня нет таких денег, - вздохнул Шоринов. - Ты что, шутишь? Я при
себе такие суммы не держу.
- Катя! - неожиданно крикнул Саприн. - Иди сюда, пожалуйста.
Из кухни прибежала Катя, которая в одиночестве пила кофе, оставив
мужчин наедине с их непонятными проблемами.
- Катюша, Михаил Владимирович хочет, чтобы я рассказал тебе...
- Выйди отсюда!!! - заорал Шоринов, не владея собой. - Убирайся!
- Ты что, Дусик? - недоуменно спросила Катя. - Вы же сами меня звали.
- Я сказал: вон! Иди на кухню.
Лицо Кати как-то незаметно изменилось, в одно мгновение превратившись
из удивленно-обиженного в холодное и жесткое.
- Я тебе не собака, - с тихой яростью сказала она. - Дай мне денег, я
поеду к своим. Завтра у отца день рождения, нужно купить продукты. Я не
хочу, чтобы вы свои разборки у меня на нервах устраивали.
Шоринов вытащил бумажник и швырнул ей несколько стотысячных розовых
купюр. Купюры разлетелись по полу. Саприну стало неловко, он нагнулся и
принялся их собирать.
- Не надо, Коля, - спокойно сказала Катя. - Дусик не тебя хочет уни-
зить, а меня. Не лишай его этого удовольствия.
Саприн подчинился, молча протянув ей уже собранные купюры и покорно
сев на место. Он видел, как Катя, стоя на коленях, собирает разбросанные
по полу деньги, и чувствовал, как его охватывает непонятная и доселе не
испытанная боль. Боль поднималась откуда-то из груди, наплывала на гла-
за, лоб, затылок, мешала дышать. Боже мой, он так ее любил!
Катя собрала наконец все деньги, достала из шкафа брюки и свитер и
вышла из комнаты.
- Михаил Владимирович, - твердо произнес Саприн, - извинитесь перед
ней. Вы ведете себя похамски. Так нельзя, она не виновата в ваших непри-
ятностях.
- Обойдется, - бросил Шоринов. - Не барыня.
За те деньги, которые я ей даю, может и потерпеть. Думай лучше, где
Оборина искать.
- Сами обойдетесь, - злобно прошипел Николай. - Редкая вы сволочь
все-таки.
Он резко поднялся и вышел в прихожую, где Катя уже застегивала курт-
ку. Лицо ее было белым и словно неживым.
- Катюша, - мягко начал он, - прости нас. Я не должен был позволять
ему кричать на тебя, но...
- Да пошел ты, козел! - бросила она ледяным тоном и изо всех сил
хлопнула дверью.
Василий Викторович Голубцов встал в самом радужном настроении, принял
душ, побрился, позавтракал и уселся за работу. Работал он редактором в
одном крупном издательстве, рукописи брал на дом и на службу являлся не
чаще одного раза в неделю. Он был неплохим стилистом, поэтому ему давали
на редактирование переводные любовные романы, от которых его постоянно
тошнило. Он неоднократно просил хоть какие-нибудь боевики или триллеры,
но старший редактор был непреклонен, объясняя, что авторы боевиков пишут
примитивно и просто, поэтому их и переводить несложно. А любовный роман
- штука тонкая, автор обычно претендует на некоторую литературность, по-
этому после переводчика текст нужно тщательно редактировать. Голубцов
вздыхал, но только до того момента, как приходилось расписываться в ве-
домости за гонорар. Платили в издательстве более чем прилично. А главное
- была масса свободного времени, которое можно было потратить на зараба-
тывание денег самыми разными способами.
Он успел отредактировать почти десять страниц, когда телефонный зво-
нок заставил его закрыть папку с рукописью и начать одеваться. Позвонила
жена, которая с утра уехала навестить свою мать, и с ужасом в голосе со-
общила, что у тещи Голубцова сломался телевизор и старая женщина в пани-
ке, потому что смотрит все утренние, дневные и вечерние сериалы, и прос-
то невозможно представить, как она проживет без этого хотя бы один день.
Зная капризный и несносный характер любимой тещи, Василий Викторович
безропотно собрался ехать. Он отвезет в Крылатское, где живет теща, не-
большой цветной телевизор, который летом они используют на даче, а на
зиму забирают в город. Тещин же "ящик" быстренько отвезет в мастерскую,
где работает знакомый мужичок, который сделает все в лучшем виде. День,
конечно, пропал, но с престарелыми родственниками нужно считаться.
Одевшись, он положил телевизор в огромную сумку, в которой при жела-
нии мог бы поместиться средних размеров подросток, спустился вниз, за-
пихнул сумку на заднее сиденье машины и отправился в путь от улицы
Большие Каменщики в район Крылатского. Настроение у него было по-прежне-
му хорошим, Василий Викторович вообще был оптимистом и во всем умел на-
ходить положительные стороны.
Недалеко от проспекта маршала Жукова он не успел проехать на зеленый
свет, хотя ему очень хотелось прорваться через перекресток. Он уже соб-
рался было нахально проскочить на красный, но справа на большой скорости
стал выезжать "КамАЗ", и Голубцов резко затормозил, больно ткнувшись
грудью в руль. Выматерившись про себя, он дождался зеленого сигнала и
рванул вперед. Подъезжая к следующему перекрестку, где тоже горел крас-
ный свет, он собрался было остановить машину и начал жать на тормоз,
когда загорелся зеленый. Непонятная тревога кольнула Голубцова, что-то в
поведении машины ему не понравилось, но он шел в потоке и на раздумья
времени не было. На следующем перекрестке он снова не успел на зеленый.
Но машина почему-то не остановилась. Пешеходы вышли на перекресток и
спокойно отправились на противоположную сторону, слева и справа поперек
его пути двинулись ряды машин, а автомобиль Голубцова несся вперед, как
будто тормозов у него не было. Впрочем, теперь это соответствовало
действительности. После резкого торможения несколько минут назад забла-
говременно и заботливо поврежденный Дроздецким механизм вышел из строя.
От страха Василий Викторович ослеп и оглох, судорожно крутя руль и пыта-
ясь объехать возникающие на его пути препятствия, но усилий этих хватило
только на несколько секунд. Перед лобовым стеклом мелькнуло искаженное
ужасом женское лицо, потом раздался визг, скрежет и грохот. Все было
кончено.
День, который начался так хорошо, повернулся совсем другой стороной.
С самого утра Настю обрадовал Игорь Лесников, сообщив, что нашелся Обо-
рин. А буквально через два часа стало известно, что в районе проспекта
маршала Жукова произошла страшная авария, в которой пострадало больше
десятка человек. В том числе Василий Викторович Голубцов, свидетель по
делу об убийстве депутата Самарцева, и некая Екатерина Мацур, любовница
Шоринова. Настя с грустью вспомнила шутку Лесникова о случайностях, ко-
торые помогают хоть иногда раскрывать преступления, и подумала, что не
менее часто эти самые случайности раскрывать преступления мешают. Без
Голубцова доказать ложь Дроздецкого и Славы Дружинина практически невоз-
можно. Они оба будут молчать, понимая, что теперь им ничего не угрожает.
Нужно будет очень долго и упорно трудиться, чтобы расколоть Дружинина.
Но вряд ли удастся.
К вечеру она вдруг почувствовала невероятную усталость. "Надо закан-
чивать, - думала она, - у меня больше нет сил тянуть этот воз, у меня
иссякает фантазия, у меня пропал кураж. Я больше не хочу заниматься этим
делом. Пусть Денисов через своего друга-банкира добивается, чтобы
австрийские власти потребовали выдачи Саприна. Пусть делают что хотят.
Если Денисов и его австрийский друг сработают достаточно грамотно, у нас
будут основания разговаривать и с Саприным, и с Шориновым. А так все
бесполезно. Против врачей у нас все равно ничего нет. Не доказать".
В одиннадцать вечера позвонил брат Александр.
- Настюша, Тришкан отправился на свидание. Мне ехать за ним?
- Обязательно. И как только они встретятся, немедленно звони.
Через двадцать минут Саша позвонил снова.
- Я стою возле кинотеатра "Урал".
Настя и Алексей подхватились и вприпрыжку сбежали по лестнице вниз.
Разговор с Виктором был тяжелым как никогда. Арсен не стал открывать
ему свои карты. Зачем? Парень все равно не понимает самого главного. Он
не понимает смысла, он не понимает интереса. Поэтому и принятого Арсеном
решения он не поймет.
- Что по Каменской? Что ты сумел выяснить? - спрашивал он, изо всех
сил делая вид, что всерьез интересуется ответом, хотя прекрасно понимал,
что ответ будет прежним: за ней ничего нет.
Ему захотелось подразнить Виктора.
- Я чувствую, что она поддается, - говорил он, доверительно понижая
голос. - Она с каждым днем делается все мягче. Я уверен, еще немного - и
она сама захочет встретиться со мной. Так что готовься, Витенька, скоро
у тебя будет новое начальство. Но я, разумеется, не брошу вас на произ-
вол судьбы, буду помогать советами и вообще... У нее опыта, конечно,
нет, но она девочка способная, она быстро научится.
Он видел, как Виктор скрипел зубами, и посмеивался про себя.
- Вам первое время трудно придется, - продолжал Арсен как ни в чем не
бывало. - Проверка показала, что с кадрами у нас совсем плохо, надо про-
водить кардинальную перестройку, чтобы люди заработали как следует. С
информацией тоже все неладно. Моя вина - доверился помощникам, недогля-
дел. Но вы с Каменской молодые, сильные, вы сможете вдвоем все наладить.
Я чувствую, нет, я уверен, что под ее руководством организация оживет,
засверкает новыми красками, заиграет. Не грусти, Витенька, сейчас мы
проходим полосу кризиса, но свежая кровь свое дело сделает.
Ему казалось, что Виктор хочет убить его прямо здесь за такие слова.
И испытывал какое-то странное усталое удовлетворение.
Он допил свой коньяк и поднялся.
- Сегодня я ухожу первым. Пойду исполню вечерний романс нашей девоч-
ке. А ты посиди минут пятнадцать, потом пойдешь.
Арсен надел плащ, аккуратно застегнул его на все пуговицы и вышел на
улицу. Было совсем темно, но он хорошо знал, где здесь поблизости есть
телефон. Зайдя в будку, он опустил в прорезь жетон и набрал номер. Длин-
ные гудки удивили его. Первый час ночи, где она гуляет? Может быть, спит
и не слышит? Или любовью с мужем занимается и поэтому не снимает трубку?
Дверь будки открылась, и он услышал за спиной тихий вкрадчивый голос:
- Меня нет дома, вы напрасно звоните.
Он даже не нашел в себе сил резко обернуться. Медленно повесил трубку
на рычаг и только потом повернулся всем корпусом.
- Это вы, - констатировал он. - Что ж, я рад. Вы оказались даже хит-
рее, чем я думал. Вы все-таки меня выследили.
- Не буду скрывать, это вышло случайно, - ответила Каменская. -
Только благодаря вашему Тришкану. Без его ошибок я бы до вас никогда не
добралась. Отдаю вам должное.
Они так и стояли: он - в телефонной будке, она - на тротуаре. И рядом
никого не было.
- Вы не можете меня арестовать, - сказал Арсен. - У вас против меня
лично ничего нет.
- А я и не буду пытаться вас арестовывать. У меня действительно ниче-
го нет против вас. Мое знание никому не нужно, если оно не подкреплено
доказательствами. Вы обещали мне убийцу Карины Мискарьянц. Вы не забыли?
- Я помню. Но должен вам сказать, что наш торг не окончен. Я теперь и
без вас знаю, кто и зачем послал ваши фотографии в ГУВД. Так что эта ин-
формация никакой ценности не имеет. Более того, я принял меры, чтобы ва-
ша докладная, которой вы пытались меня напугать, не принесла моим людям
ощутимого вреда. Предлагайте что-нибудь другое.
- Хорошо. В обмен на убийцу Карины могу рассказать вам, что произошло
у вашей конторы с Денисовым. Ведь вы же не можете этим не интересо-
ваться.
- Вы правы, - сказал Арсен и в этот момент услышал приближающиеся ша-
ги. Самые обычные шаги. Но он слишком хорошо их знал.
- Рассказывайте, - произнес он спокойно, хотя внутренним зрением уже
увидел все, что произойдет через секунду.
Он видел себя лежащим на мокром осеннем тротуаре, видел бледное лицо
Каменской, склоненное над собой, видел всепоглощающую тьму и яркий при-
зывный свет где-то вдалеке.
- Говорите же, - повторил он.
Мощный удар толкнул его назад. Он сильно ударился головой о висящий
на стене телефонный аппарат и только потом ощутил жгучую, непереносимую
боль в груди, услышал чей-то крик и топот чьих-то ног. Каменская подхва-
тила его, не давая упасть, и он жалкой тряпкой повис у нее на руках. По-
том Арсен почувствовал, что его держат более сильные руки и осторожно
укладывают на тротуар.
- Все, девочка, - просипел он. - Конец.
- Кто убил Карину? - слышал он ее голос. - Скажите мне. Вы обещали.
Кто ее убил?
- Нет, - произнес он чуть слышно. - Нет. Не скажу.
Он собрал все силы, чтобы улыбнуться ей. Что ж, то последнее дело,
которое он себе наметил, у него не получилось. Но и у нее ничего не по-
лучится.
Он лежал на мокром осеннем тротуаре, видел бледное лицо Каменской,
склоненное над собой, потом устало и облегченно закрыл глаза и увидел
всепоглощающую тьму и яркий призывный свет где-то вдалеке.
- Давайте знакомиться. Моя фамилия Лесников, Игорь Валентинович...
Саприн поднял на него усталые глаза и молча кивнул. Вот и кончились
самые долгие и самые страшные сутки в его жизни.
...Утром Катя ушла, хлопнув дверью, и Николай почувствовал себя сов-
сем скверно. Ему было стыдно и за себя, и за Шоринова. Стыдно и против-
но. Он же понимал, что все это из-за него. Если бы тогда Шоринов не уз-
нал, что он ночевал у Кати, у них не испортились бы отношения и Дусик не
стал бы ее унижать, да еще при посторонних. Швырнуть ей деньги и смот-
реть, как она собирает их, ползая на коленях... Гадость какая! Мерзость!
Вернувшись в комнату, он быстро подошел к рассевшемуся на диване Шо-
ринову и грубо схватил его за руку.
- Все, Михаил Владимирович, хватит дурака валять. Давайте деньги, и я
с вами расстанусь. Пока похорошему.
Видно, лицо его было искажено злобой до такой степени, что Шоринов
счел за благо не конфликтовать. Он открыл шкаф, в котором висела Катина
одежда, сдвинул вешалки с платьями в сторону и нагнулся над вделанным в
стену маленьким сейфом.
- На, живоглот! - Он протянул Саприну пачку стодолларовых купюр. - За
горло меня берешь, а помощи от тебя никакой. Знал бы, что ты такой, не
стал бы с тобой связываться.
Николай не ответил. Демонстративно пересчитал деньги, сунул их в бу-
мажник и ушел, не попрощавшись. Спустился вниз, сел в машину и уже соб-
рался было отъезжать, когда увидел, как из гастронома напротив выходит
Катя в своей белоснежной длинной куртке, неся в руках две полиэтиленовые
сумки с продуктами. Ему очень хотелось выскочить из машины и подбежать к
ней, схватить в охапку, поцеловать, попросить прощения и не отпускать до
тех пор, пока она не улыбнется и не простит его. Катя уходила все
дальше, в сторону метро, и он медленно поехал следом, боясь выпустить ее
из поля зрения и в то же время отчетливо понимая, что разговаривать с
ней бесполезно. Она все решила. Зачем ее терзать? Да и себя тоже.
Она шла метрах в ста впереди Саприна, и он видел, как она подошла к
перекрестку, постояла несколько секунд и шагнула на проезжую часть. От-
куда-то справа вдруг вырвался автомобиль, делая неловкие судорожные ма-
невры, и Саприн увидел, как белая куртка подлетела вверх и упала прямо
под колеса другого автомобиля. Визг, грохот...
Он едва нашел в себе силы подойти к месту аварии. Даже издалека было
видно, как в сплошном месиве соединились по меньшей мере пять машин. Над
проспектом поплыл надсадный гул клаксонов, и Саприну захотелось зажать
уши руками. Он лишь мельком взглянул на то, что еще минуту назад было
живой, красивой и такой любимой Катей Мацур, и опрометью ринулся назад,
к ее дому.
Шоринов еще не ушел. Николай ворвался в квартиру, втолкнул его в ком-
нату и резким ударом швырнул на диван.
- Катя... - задыхаясь, произнес он. - Она погибла... Сволочь, это же
из-за тебя. Из-за тебя она ушла из дома.
- Как погибла? - в ужасе переспросил Шоринов. - Почему?
- Авария. Кто-то вылетел на красный свет. Ты во всем виноват, ты, ты!
Первый же нанесенный им удар полностью лишил Михаила Владимировича
способности сопротивляться. Саприн бил его исступленно, ожесточенно, не
видя ничего вокруг, кроме ненавистного лица. Он словно раздвоился. Одна
его часть смотрела со стороны и говорила: "Ты не мужчина, Саприн. Ты не
дерешься с противником, ты просто его избиваешь, пользуясь тем, что ты
моложе и сильнее". Другая же часть, ослепшая и оглохшая от горя и нена-
висти, молотила рыхлое слабое тело, изливая с каждым ударом всю накопив-
шуюся боль и отвращение. К Шоринову. К самому себе. К своей жизни.
Наконец он сумел взять себя в руки и остановиться. Долго смотрел на
валяющегося на полу Дусика, сплевывающего кровь из разбитого рта, молча
повернулся и ушел.
Николай уехал к себе домой, долго стоял под душем, оттирая мочалкой
руки, потом лег на диван и отвернулся к стене. Он не знал, сколько вре-
мени пролежал без движения. И не знал, что сотрудники милиции, наблюдаю-
щие за его передвижениями, уже получили сигнал о том, что в квартире
трагически погибшей Екатерины Мацур находится избитый до полусмерти Ми-
хаил Владимирович Шоринов, Им не понадобилось много времени, чтобы со-
поставить факты и сообразить, кто его избил.
Саприна задержали около полуночи. Просто пришли к нему домой и позво-
нили в дверь. Он и не думал сопротивляться. После проведенной на ногах
ночи, после гибели Кати и расправы с Дусиком у него уже ни на что не бы-
ло сил. Он ведь не был суперменом, он был самым обыкновенным человеком,
может быть, чуть более ловким и опытным, чуть более сильным и выносли-
вым, но все равно самым обыкновенным. Он так же, как и все, мог испыты-
вать страх, боль, горе, он точно так же уставал и точно так же отчаивал-
ся. И после всего, что он пережил за последний день, у него уже не было
ни сил, ни желания от когото убегать. Он даже не дослушал до конца то,
что ему говорили вошедшие в квартиру работники милиции, которые заломили
ему руки за спину, едва он открыл им дверь.
- Вы задерживаетесь в порядке статьи 122 уголовно-процессуального ко-
декса...
- Поехали, - перебил он милиционера. - Сам все знаю.
Его привезли на Петровку. И вот теперь красивый оперативник со стро-
гим лицом говорил ему:
- Моя фамилия Лесников, Игорь Валентинович...
Они все сидели у Насти в кабинете - она сама, Алексей, Саша, Коротков
и Селуянов. Виктора Тришкана задержали сразу же после того, как он стре-
лял в Арсена: Настина поездка к кинотеатру "Урал" была подстрахована на-
дежно. Чистяков и Александр Каменский писали объяснения, остальные - ра-
порта. Гордеев по телефону велел написать пока гладенькую историю о том,
как дружная компания вышла погулять и как Настя спросила у находящегося
в телефонной будке пожилого мужчины, нет ли у него лишнего жетона для
автомата. А в это время в старика кто-то выстрелил, и доблестные мужчи-
ны, конечно же, не упустили негодяя.
- Не трепаться до поры, - строго сказал Виктор Алексеевич. - Я сейчас
приеду, будем разбираться. Тут дело тонкое, как бы не напортить самим
себе.
И Тришкана пока не трогайте, пусть в камере посидит. Я с ним сам раз-
говаривать буду.
Они старательно выписывали легенду о телефонном жетоне, то и дело пе-
реговариваясь, чтобы согласовать детали.
- Аська, как ты думаешь, зачем он это сделал? - поднял голову Юра Ко-
ротков. - Может, он в тебя хотел попасть?
- Черт его знает! - откликнулась Настя. - Может, и в меня. Только
глупо это. Зачем я ему? Ну, устроил он мне сладкую жизнь с этой служеб-
ной проверкой, крови попортил, шефу своему свинью подложил. А в чем
смысл?
- Господи, Асенька, ты как с луны свалилась, - сказал ее муж. - Ты
забудь на минутку о криминале и посмотри на ситуацию чисто по-житейски.
Зачем люди делают гадости своим начальникам?
- Чтобы их свалить, - ответила она.
- Правильно. А зачем они делают гадости одновременно еще кому-то?
- Чтобы этот кто-то не занял освобождающееся место.
- Ну вот, умница, можешь ведь соображать, когда захочешь, - похвалил
ее Чистяков.
- Лешка, ты что, всерьез думаешь, что этот старик готовил меня себе
на замену? Бред полный!
- Пожалуйста, предлагай другое объяснение. Я с удовольствием его при-
му, если ты сможешь его придумать.
- Придумаю, - зловеще пообещала Настя. - Можешь не сомневаться. Твоя
версия не выдерживает никакой критики.
- Между прочим, не так уж глупо, - заметил Селуянов. - Я бы не стал с
ходу отметать. Народ, вода закипела, кому чай наливать?
- Мне кофе, - тут же откликнулась Настя. - И надо бы Игорю чайку от-
нести, он там небось замучился с Саприным. И кстати, Саприну тоже нужно
чаю дать.
- Ага, а пиццу из ресторана? Твоя жалостливость, Каменская, порой
граничит с безумием.
- Коля, он же человек. Да, плохой, да, убийца, но он же живой чело-
век. Два часа ночи. Ты не забывай, Игорь с ним разговаривает. Какой раз-
говор у них может получиться, если Лесников будет пить чай в свое удо-
вольствие, а Саприн будет смотреть жадными глазами? Ведь об убийстве в
Австрии речь пока не идет. Саприн избил Шоринова в состоянии сильного
душевного волнения, вызванного гибелью девушки, которую он любил. Это
официальная версия, которой он придерживается. Сам Шоринов это подтверж-
дает. И у Игорька нет никаких оснований его жестко давить. Он его должен
мягко раскалывать. А потому, Коленька, не жмись, наливай две чашки и та-
щи в соседний кабинет. И еще спасибо скажи, что Саприн не начал права
качать, что Лесников с ним беседует в ночное время.
- Имеет право, - пожал плечами Селуянов. - Это же сразу после задер-
жания.
Но две чашки чаю все-таки налил.
Прошел месяц, и двое представителей австрийской полиции увозили из
Москвы Николая Саприна. Он так и не признался в убийстве, совершенном на
шоссе, ведущем в Визельбург. Зато призналась Тамара Коченова. Ей объяс-
нили, что если вина Саприна будет установлена, если будет доказано, что
об убийстве он заранее ничего не говорил, то ей грозит ответственность
за недонесение о тяжком преступлении, но оказание помощи следствию будет
должным образом оценено, так что все обойдется легким испугом. Коченова
подумала, прикинула и дала показания. Она устала бояться.
Но об архиве профессора Лебедева и о разработке бальзама все молчали
как заговоренные. Даже Тамара не сказала о нем ни слова. И на вопрос,
зачем же в таком случае Саприн убил Веронику Штайнек-Лебедеву, она пов-
торяла снова и снова:
- Он не хотел платить.
- За что платить?
- Я не знаю. Это не мое дело. Меня наняли для помощи Саприну в ка-
честве переводчицы. Но с Вероникой он разговаривал без меня, она же
русская.
И на йоту не отступила от своих показаний, как ни бились следователь
и оперативники. Шоринов, естественно, от всего отказался. Да, с Саприным
он знаком, но в Австрию его не посылал, а Тамару вообще в глаза не ви-
дел. Саприн говорил, что ему нужно ехать в Вену по делам, и просил найти
ему толковую помощницу-переводчицу. Шоринов обратился к своей знакомой
Ольге Решиной, которая порекомендовала Коченову. Вот и все. Круг замк-
нулся на Саприне.
Но был еще Эдуард Петрович Денисов, который знал достаточно много и
при желании мог дать в руки следствия хоть какие-то козыри.
- Не смей, - оборвал Настю полковник Гордеев, когда она только заик-
нулась об этом. - Близко к нему не подходи. Мало тебе досталось?
Но упрямство Анастасии Каменской могло соперничать только с ее безг-
раничной ленью. Она всетаки поехала к Денисову, который еще был в Моск-
ве.
- Анастасия, я сделал все что мог, - ответил он. - Кнопке добился,
чтобы австрийская полиция вернулась к этому делу, я передал им все мате-
риалы, собранные Тарадиным. Что еще вы от меня хотите?
- Эдуард Петрович, Саприн ни за что не признается в убийстве, но его
все равно осудят на основании показаний Коченовой. Вы свою задачу выпол-
нили, убийца вашей Лили и ее сына найден. Но у меня-то другая задача. У
меня полтора десятка, если не больше, человек, которых убили Ольга Реши-
на и ее муж Бороданков. Я ничего не могу доказать до тех пор, пока не
предана огласке история с препаратом. У меня есть только Оборин, но экс-
пертиза не обнаружила в его организме никаких отравляющих или ядовитых
веществ. Сердечная мышца в плохом состоянии, сосуды изношены, но нет ни-
каких оснований обвинять кого бы то ни было в том, что его чем-то трави-
ли. Понимаете? Мне не добраться до этих врачей. Что может сказать Обо-
рин? Что любовница его обманула и скрыла, что ее муж работает с ней
вместе? Тоже мне, криминал. Что мальчик Сережа делал глупые ходы в шах-
матных партиях, когда речь заходила о студенческих романах Оборина? Пол-
ный бред. Что Оборин, находясь в кризисном отделении, стал хуже себя
чувствовать? Субъективно. Нет ежедневных кардиограмм, нет врачебных наб-
людений, нет заключений кардиолога и хирурга на момент его поступления в
отделение и на момент ухода оттуда. Есть записи, что Оборин лег в отде-
ление, предъявляя жалобы на головные боли, быструю утомляемость, тахи-
кардию, частые головокружения, слабость. С чем лег, с тем и вышел. И ни-
кому трогательные истории о его неземной любви к Ольге Решиной и прек-
расном самочувствии не нужны. Это пустое сотрясение воздуха.
- И чего вы хотите? Вы же сами сказали, что ничего нельзя сказать.
- Я хочу, чтобы поднялся скандал. Я хочу, чтобы выплыла история с ар-
хивом и с нарушением авторских прав. У нас нет в Уголовном кодексе
статьи о краже интеллектуальной собственности, но журналисты пока еще не
перевелись. Вы мне поможете? Вы расскажете о том, как ваш племянник
одалживал у вас миллион долларов на покупку архива профессора Лебедева и
о том, что он вам при этом говорил об умирающих в отделении людях?
Денисов покачал головой.
- Не требуйте от меня невозможного. Я не могу позволить себе быть
втянутым в скандал.
- Значит, пусть люди умирают, пока Бороданков ищет формулу?
- Я все понимаю, Анастасия, - тихо и твердо сказал Денисов. - И по-
верьте, меня это не оставляет равнодушным. Но есть вещи, которые для ме-
ня важнее. Я не могу. Простите меня. Я отдал вам сына, вы помогли найти
убийцу Лили. Мы в расчете.