Маринина А. Б.
Настя Каменская
Черный список

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Глава 6

Лиля уже давно спала, а я все крутился с боку на бок на своей крова-
ти. Я знал, что за стеной не спит Татьяна, и эта мысль почемуто мешала
мне успокоиться и заснуть.
Когда мы вернулись, Ирочки не было дома. Оказывается, она возвраща-
лась, чтобы приготовить ужин, и снова ушла куда-то с Мазаевым. Таня си-
дела в своей комнате над материалами о пожаре.
- Хочу их побыстрее прочесть и отдать, - объяснила она. - Не дело
это, когда служебные документы находятся в чужих руках. У парня могут
быть неприятности. Да и мне спокойней.
Даже в литературном творчестве она оставалась следователем.
- Приходила ваша жена. Она вас нашла на пляже?
- Да, спасибо, Танечка.
- Она у вас красивая.
Татьяна сказала это без зависти, но и без восхищения. Просто конста-
тировала факт. Следователь.
- Она у меня бывшая.
- Да? Я не знала.
- Разве Лиля вам не говорила? Мы уже три года в разводе.
- Дима, вам бы следовало давно уже перестать удивляться. Из вашей де-
вочки слова не вытянешь, если специально не спрашивать. Из нее вырастет
превосходная ямка.
- Кто из нее вырастет? - не понял я.
- Ямка, в которую можно пошептать про свои тайны, засыпать песочком и
быть уверенным, что никто никогда ничего не узнает. Она умеет держать
язык за зубами.
- Что да - то да, - согласился я, невольно любуясь Таниными светлыми
волосами и пухлыми, но очень ухоженными пальчиками.
С каждым часом она нравилась мне все больше и больше, и я начал сам
себе удивляться - почему же я раньше совершенно не воспринимал полных
женщин? Ритка мне глаза застила, что ли?
Тогда я пожелал Тане спокойной ночи и отправился к себе, но вот прош-
ло уже полтора часа, а я все не засыпал. И Ирочка, судя по всему, еще не
вернулась, во всяком случае, ни ее шагов, ни голоса я не слышал, а слух
у меня хороший.
Осторожно, стараясь не разбудить Лилю, я встал, натянул джинсы и ру-
башку, сунул ноги в резиновые пляжные шлепанцы и вышел на галерею. Обог-
нув дом, я сразу увидел свет, падающий из окна комнаты, которую занимали
девушки. Значит, Таня все еще читает документы.
Ступая на цыпочках, я подкрался к окну и заглянул в негр. Так и есть,
обе кровати пусты, Ирочка еще гуляет со своим социологом, а Таня быстро
набирает текст на компьютере, поглядывая в лисицынские бумаги. Минут че-
рез пять я очнулся и понял, что стою как дурак и таращусь на Татьяну, не
в силах пошевелиться. Она все-таки действует на меня завораживающе.
Решение созрело в моей голове раньше, чем я вообще успел что-либо по-
нять. Я быстро вошел в комнату, подошел к Татьяне и взял ее за руку.
- Пойдем, - сказал я шепотом, удивляясь себе и плохо понимая, что я
делаю и зачем.
- Куда? - также шепотом ответила она.
- В сад.
- Зачем?
- Затем. Пойдем.
Она послушно поднялась и спустилась вслед за мной по лестнице. Я по-
вел ее в темную ароматную глубину сада, ни секунды не сомневаясь в том,
что делаю все правильно. Не знаю, откуда появилась эта уверенность.
Просто я знал, и все.
Я обнял Татьяну и начал целовать ее спокойно, нежно, без напора и
спешки. И она отвечала мне так же спокойно и уверенно, словно мы уже
много лет были женаты и жили вместе и мой внезапный порыв казался ей со-
вершенно естественным и не вызывал ни удивления, ни смущения. Постепенно
мои ласки становились все более требовательными, и Таня откликалась на
них тихими стонами и умелыми движениями руки. Ее пышная грудь под тонкой
трикотажной майкой не была стеснена ничем и так удобно ложилась в мою
ладонь, будто самой природой была предназначена для моих рук. Возбужде-
ние нарастало медленно, и не было в нем той страстной оголтелости, кото-
рая всегда охватывала меня и с Ритой, и с другими "стройными и длинноно-
гими". Я плыл по волнам, тихонько покачиваясь, и было мне так хорошо,
как совсем недавно во сне.
Мы медленно опустились на траву, и я еще успел подумать, как удачно,
что юбка у Татьяны из какой-то темной ткани...
Потом мы еще долго молча стояли обнявшись, и она гладила меня по спи-
не и по плечам, а я целовал ее волосы и висок и думал о том, что мой ан-
гелочек с крылышками и пухлой попкой достал из своего стеклянного бара-
бана самый счастливый билетик, и после этого, наверное, пойдет сплошная
полоса неудач, но это черт с ним. За все нужно платить, и за вовремя вы-
тащенный счастливый билетик тоже.
Со стороны калитки послышались голоса, вернулась Ира. Мы торопливо
выскочили из сада и уселись на ступеньках лестницы, ведущей в их комна-
ту, как будто весь вечер тут и просидели.
- Привет, полуночники, - шепотом сказала Ирочка, подходя к нам.
- Привет, гулена, - шепотом откликнулась Таня. - Где была?
- Вы будете очень смеяться, но мы ходили на нудистский пляж купаться.
- А что, здесь и такой есть? - спросил я.
- Точнее сказать, был. Оказывается, месяц назад его закрыли. Туда
нужно спускаться по канатной дороге, а в прошлом месяце одна кабинка
сорвалась, и теперь там все ремонтируют. Так что наша попытка искупаться
голышом бесславно провалилась.
Я в душе посочувствовал хорошенькой веселой Ирочке. Понятно, что на
нудистский пляж она со своим седобородым социологом ходила с совершенно
определенной целью, и купание без купальника было только необходимым фо-
ном, так сказать, сопутствующим условием для того, чем мы с ее подругой
только что занимались в саду. Интересно, почему Мазаев для этого не при-
вел ее в свою комнату? Хозяева идейно-строгие? Или он отдыхает здесь уже
не в первый раз и в прошлые годы приезжал с женой? Мне, как человеку аб-
солютно счастливому, хотелось, чтобы и всем вокруг было хорошо, поэтому
я великодушно предложил:
- А что, если мы с Танечкой пойдем прогуляться? Она целый день проси-
дела за работой, ей нужно размяться. Как, Танечка? Пойдем?
Татьяна усмехнулась и выразительно посмотрела в сторону соседнего
двора. В комнате Мазаева как раз зажегся свет.
- Ну, если наш ученый сосед еще не лег спать, то, пожалуй, имеет
смысл.
- Таня! - В голосе Ирочки послышался ужас. - Это неудобно. Ты что!
- Ничего. Пойдем, Дима. По дороге и к соседу заглянем.
- Ну, ребята, ну я не знаю...
- А тут и знать нечего. Только убери со стола мои бумаги.
- Спасибо вам, - растерянно пролепетала Ирочка.
Мы вышли на улицу, я оставил Татьяну возле калитки, а сам подошел к
открытому окну соседнего дома. Юрий Сергеевич сидел на кровати и задум-
чиво изучал рисунок обоев на стене, грея в ладонях рюмку с коньяком.
- Господин социолог! - позвал я вполголоса.
Мазаев вздрогнул, едва не пролив коньяк на пол.
- О, это вы, Слава. А я испугался от неожиданности.
- Буду краток, - сказал я, стараясь не расхохотаться. - Мы с Татьяной
идем гулять, а Ирочка дома. В вашем распоряжении не меньше часа, это я
вам гарантирую. Только не разбудите Лилю.
- Но... Подождите, Слава...
- Целую крепко, ваш Владислав, - бросил я уже на ходу.
- Куда направимся? - спросила меня Татьяна, когда я взял ее под руку
и уверенно повел в неизвестном направлении.
- Не знаю, - беззаботно ответил я. - А ты куда хочешь?
- Домой, - очень серьезно ответила она. - У меня после любви упадок
сил и ноги подгибаются. Я, видимо, не такая тренированная, как ты.
- Ты на что это намекаешь?
- Только на твою спортивную форму. А ты что подумал?
Я расхохотался:
- Татьяна Григорьевна, с вами не соскучишься! Прости, я в самом деле
не подумал, что у тебя сил нет. У меня, например, крылья выросли. Но мне
было так жалко твою Ирочку! Должны же у нее быть какие-то радости помимо
кухни и стирки.
Мы шли в сторону моря и молчали. Сначала молчать было легко, но потом
чем дольше затягивалась пауза, тем большую неловкость я испытывал.
Татьяна недовольна? Сожалеет? Устала? Я сделал что-то не так? Обидел ее?
Я начал нервничать, но не мог пересилить себя и спросить. А она шла
рядом, и я многое отдал бы сейчас, чтобы узнать, о чем она думает.
На набережной царило оживление, несмотря на то, что уже был третий
час ночи. Работали ночные бары и дискотеки, рестораны и казино.
- Хочешь, зайдем куда-нибудь? - предложил я.
Она отрицательно покачала головой:
- Там шумно, а мне нужно подумать.
- Я могу узнать о чем?
"Ну вот, слава Богу, - подумал я, - всетаки решился спросить. Даже
если она сейчас скажет что-нибудь неприятное, все равно это лучше, чем
мучиться неизвестностью".
- О пожаре. Я думаю, как перестроить сюжет с учетом того, что я узна-
ла из Сережиных документов, и при этом не переделывать то, что уже напи-
сано. Ужасно не люблю переделывать.
Я ожидал чего угодно, только не этого. Большего удара по самолюбию
мужика нанести невозможно. Пусть бы она сказала, что разочарована, что я
не доставил ей удовольствия, что я слаб или, наоборот, невыносимо-назой-
ливо вынослив. Любой упрек можно воспринять как информацию, сделать вы-
вод и исправиться. Но это... Я как дурак иду и думаю только о том, что
произошло в саду, а она - о своей книжке.
- А я думаю о тебе, - зло ответил я. - Извини, так уж я сентимен-
тально устроен.
Она внимательно посмотрела на меня и вдруг мягко улыбнулась и погла-
дила меня по щеке.
- Не сердись, милый. У нас все было хорошо, просто отлично, но зачем
это обсуждать? Если это будет когда-нибудь еще раз - я буду рада. Если
нет то нет, тогда и говорить не о чем. Верно?
Я не нашел, что ей возразить, но разочарование свое скрыть не смог.
Правда, уже через минуту мне стало смешно. Ну что это я в самом деле
слюни распустил! Она права. Мы знакомы с ней слишком мало, чтобы из фак-
та физической близости делать выводы о развивающихся отношениях. Она же
не может знать, как сильно она на меня действует и как странно мне то,
что со мной происходит. В ее глазах мой порыв - эпизод, экспромт разве-
денного мужика на отдыхе, не более того. И если она не видит за всем
этим переполняющей меня нежности, то это моя вина, а не ее.
Мы прошли мимо очередного открытого ресторана и поравнялись с не-
большим павильончиком, витрины которого были плотно уставлены рядами ви-
деокассет. Это был пункт проката. Я скользнул глазами по надписям на
кассетах и собрался было уже идти мимо, но вдруг мое внимание привлекло
нечто совсем уж некассовое. Я увидел многократно повторенные названия:
"Освобождение", "Победа", "Битва за Берлин", "Блокада", "Подвиг развед-
чика", "Сильные духом". Я даже решил было в первый момент, что мне поме-
рещилось. Но нет, кассеты лежали ровными стопками, пять "Освобождений",
столько же "Побед" и "Блокад", остальных названий было еще больше - по
восемь-десять штук. Чудеса какие-то! Здесь, в курортном городе, перепол-
ненном "новыми русскими"? Я сделал шаг вдоль витрины и удивился еще
больше. Теперь моему изумленному взору предстали многочисленные названия
фильмов 40-50-х годов: "Простая история", "Неоконченная повесть", "Все
остается людям"...
Павильон был открыт, надпись у входа гласила, что работает он кругло-
суточно. Я заглянул внутрь и увидел знакомую физиономию юного видеобиз-
несмена Лени, который поставлял видеокассеты Николаю Федоровичу Верниго-
ре.
- Давай зайдем, - сказал я Татьяне, открывая перед ней дверь.
Леня сразу меня узнал:
- Здравствуйте. Вы ко мне или хотите кино взять?
- К тебе. Скажи, пожалуйста, почему у вас тут так много старых
фильмов? Их что, ктонибудь берет?
- У, еще как берут! Мы специально столько копий наделали, чтобы всем
хватило. У нас в городе издавна отставные военные селились, вот как дед
Николай, например. Их знаете сколько много! Они эти фильмы очень любят.
- Он улыбнулся какой-то мудрой, недетской улыбкой: - Их можно понять.
Что сейчас пожилому мужчине по телику смотреть? Женщинам хорошо, для них
по каналу "2х2" целыми днями сериалы крутят. А мужчинам? Им эти любовные
сопли не интересны. Вот и завели себе видаки, и смотрят фильмы своей мо-
лодости.
- А ты сам эти фильмы смотрел? - спросил я.
- А как же. Я же должен знать, чем торгую. А потом, знаете, память у
стариков уже слабенькая, подводит. Приходит ко мне седой такой отставной
полковник и говорит: мол, сынок, нет ли у тебя фильма старого, хороший
такой был фильм, названия не помню, там Быстрицкая врача играет, а Бон-
дарчук - инженера, что ли, или строителя, в общем ноги у него отнялись.
А я ему в ответ: пожалуйста, дедушка, вот вам ваша "Неоконченная по-
весть".
- Молодец, - похвалил я его, - с умом работаешь.
Мы снова пошли с Таней по ярко освещенной набережной, то и дело наты-
каясь на целующиеся парочки и шумные компании. После очередного приморс-
кого ресторана, из которого доносились звуки танцевального оркестра, мы
поравнялись с нарядной витриной магазина "Вероника". Судя по выставлен-
ным в витрине образцам одежды, магазин был из дорогих.
- Давай зайдем, - попросила Татьяна. - Любопытно.
Мы вошли в магазин, где сразу же наткнулись на подозрительный взгляд
здоровенного типа в пятнистой униформе, видимо, охранника.
- Добрый вечер, слушаю вас, - кинулась нам навстречу продавщица. -
Что бы вы хотели посмотреть?
Татьяна несколько растерялась от такого напора.
- Я хотела бы посмотреть что-нибудь деловое, но из легкой ткани, на
лето, - ответила она, оглядывая круговые кронштейны с разноцветными тря-
почками.
- Какой размер вас интересует?
Таня явно смешалась. Ей, наверное, не хотелось при мне называть свой
размер, как будто у меня глаз нет и оттого, что я услышу цифру "пятьде-
сят четыре", она покажется мне толще, чем есть на самом деле.
- На меня.
- Прошу вас.
Продавщица сделала приглашающий жест рукой и провела нас к стойке с
платьями и костюмами из шелка и шифона. Таня стала неторопливо переби-
рать вешалки, придирчиво осматривая каждую вещь, а продавщица стояла как
вкопанная, не сводя глаз с ее рук. Мне стало скучно, и я отошел к стойке
с мужскими брюками и куртками. Тут же у меня за спиной возник тот самый
верзила-охранник. Я затылком чувствовал его взгляд, и мне было не
очень-то приятно.
- Слушайте, что у вас тут происходит? - не выдержал я. - Рэкетиров
боитесь, что ли? Что вы за мной ходите по пятам?
- А вы не знаете? - откликнулся верзила. - У нас теперь во всех мага-
зинах так. В тех, которые еще уцелели.
- Я приезжий. А что значит - уцелели?
- Так вы действительно не знаете? У нас пару месяцев назад беда слу-
чилась. Все дорогие модели оказались испачканы краской. Представляете,
какая-то сволочь краской из аэрозольного баллона перепортила нам больше
половины товара. И точно такая же история произошла еще в четырех мага-
зинах. А через неделю - еще в нескольких. Товар пропал, как будто его
украли, убытки те же. Часть магазинов такого финансового удара не вынес-
ла, они прогорели и закрылись. Другие усилили охрану, поставили кругом
телемониторы, взяли на работу дополнительно продавщиц, чтобы за каждым
покупателем ходили и все вещи после примерочной проверяли. Ну, сами по-
нимаете, не каждому магазину такое по карману, поэтому многие начали по-
тихоньку сворачиваться и закрываться. Мы вот еще пока держимся, но тоже
уже на последнем издыхании.
- А милиция что же? Нашла этих хулиганов?
- Ну прямо-таки! - фыркнул охранник. - Сейчас они все бросили и кину-
лись искать.
- Понятно. Я примерю эти брюки?
- Пожалуйста, кабинка направо.
Подходя к кабинке, я увидел, что и Татьяна направляется в примерочную
с каким-то костюмом в руках. Следом за ней понуро тащилась продавщица.
Мы зашли в соседние примерочные. Я слышал, как в метре от меня разде-
вается молодая женщина, и хотел ее с невероятной силой. Господи, да что
за наваждение на меня нашло? Может, она колдунья?
Брюки сидели на мне так, словно я в них родился. Но я взглянул на
этикетку и сразу все понял. Они были изготовлены известной фирмой и сто-
или триста условных единиц, читай - долларов. Конечно, за такую цену им
бы еще плохо сидеть!
- Таня, - позвал я вполголоса. Перегородки между кабинками были чуть
выше человеческого роста, и я не сомневался, что она меня услышит.
- Ау, - тут же откликнулась она.
- Как костюм?
- Обалдеть.
- А цена?
- Еще больше обалдеть.
- Сколько?
- Пятьсот восемьдесят.
Я присвистнул:
- И ты можешь такое носить?
- А у меня выхода нет. На мою фигуру дешевых платьев не бывает. То
есть бывают, конечно, но их носить нельзя.
- Можно посмотреть?
- Заходи.
Я вышел из кабинки и протянул брюки стоящему рядом охраннику, который
тут же начал придирчиво их осматривать. Шторка, закрывающая вход в со-
седнюю кабинку, отдернулась, и я увидел Таню в костюме за пятьсот во-
семьдесят условных единиц. Ну что ж, как говорится, он того стоил!
- Здорово! - искренне сказал я.
- Тебе нравится?
Еще бы мне не нравилось. В этом костюме Татьяна выглядела самое
большее размер на пятидесятый. В эту минуту я подумал, что, если бы у
меня были с собой такие деньги, я бы не задумываясь купил для нее этот
костюм. Как странно все-таки! У меня никогда не возникало желания поку-
пать Рите одежду. Может быть, потому, что больше всего она нравилась мне
голой в постели...
- Будешь покупать? - спросил я Таню, когда мы снова оказались на ули-
це.
- Не знаю еще, с Ирой посоветуюсь. А ты что скажешь?
- Покупай. Тебе правда очень идет.
- Ладно, - вздохнула она. - Подумаю. Нам долго еще гулять?
Я посмотрел на часы. С того момента, как я пообещал Мазаеву час
вольной жизни, прошло пятьдесят минут.
- Можно возвращаться не спеша. Ты действительно устала?
- Действительно. Глаза закрываются.
С Мазаевым мы столкнулись у калитки. Он виновато посмотрел на нас,
торопливо и смущенно буркнул что-то наподобие "спокойной ночи" и шмыгнул
в свой двор.
Проснулся я от голосов, раздававшихся со двора. Солнце палило вовсю,
Лилина кровать была пуста, и я понял, что проспал допоздна. Быстренько
одевшись, я вышел на галерею и посмотрел вниз. Лиля читала за столом под
навесом, а рядом с ней о чем-то разговаривали Таня и Сергей Лисицын. Я
позавидовал Татьяниному умению рано вставать даже тогда, когда ложишься
в три часа ночи. У меня такой способности не было, я вообще люблю пос-
пать, особенно в отпуске.
Рядом с Сережей на скамейке стояла большая черная сумка.
- Владислав Николаевич, вы были правы, в фиолетовом пакете Доренко
действительно оказалась кассета под номером девять. Я вчера два раза ее
просмотрел и ничего не понял. Может, вы попробуете? Я вам и видеоприс-
тавку принес.
- А что на кассете? - спросил я, наливая себе кофе и намазывая маслом
хлеб, который мне принесла добрая Ирочка. Лилю, как выяснилось, она уже
завтраком покормила. Пожалуй, без Ирочки пропала бы не только Таня, но и
я.
- Все как говорил ваш приятель Леня. Какие-то ветеранские дела. Я уж
все глаза сломал, вглядываясь в изображение, но так и не въехал. Ничего
там нет такого, из-за чего нужно было отдавать кассету Доренко. И тем
более из-за чего нужно было потом эту кассету искать.
- Ладно, посмотрю, - кивнул я, откусывая огромный кусок мягкого теп-
лого хлеба. - Кстати, отчего все-таки умер Вернигора? Вскрытие проводи-
ли?
- Обширный инфаркт.
- И ничего подозрительного? Ни вот столечко?
- Ничего. Все абсолютно чисто.
- Все равно мне не нравится, - упрямо сказал я.
- Да и мне не нравится, - вздохнул Сережа. - Но против медицины не
попрешь.
- А для тебя что важнее - интуиция или наука? - поинтересовался я,
запихивая в рот остатки бутерброда и запивая их горячим кофе.
- Наука, конечно, - улыбнулся он. - Я еще слишком мало работаю, чтобы
ставить свою интуицию выше науки. Опыта не хватает.
- А у меня хватает. Поэтому, Сереженька, надо выяснить, при каких
обстоятельствах у Николая Федоровича Вернигоры сделался обширный ин-
фаркт. Только после этого моя жизнью битая интуиция умолкнет и отдаст
пальму первенства медицинской науке. У Вернигоры соседка сердобольная
была, из дома шестнадцать, судя по тому, что ключи от его дома оказались
у нее, она после всего, что случилось, в доме прибрала и дверь заперла.
Вот и надо у нее спросить, что именно она прибирала. Спросишь?
- Спрошу. Только...
- Что - только?
- Да меня к гостинице намертво привязали. Сауле Ибрайбекова на грани
нервного срыва, каждую минуту ждет, что ее убивать придут. Начальство
велело, чтобы кто-нибудь постоянно находился в гостинице. Ночью там Паша
Яковчик дежурил, а сейчас мне надо идти его сменить.
Я бросил смущенный взгляд на Лилю, которая все это время сидела ти-
хонько, углубившись в книгу. Сегодня это была снова Барбара Картленд,
видимо, "Украденные сны" были благополучно завершены. Да что же это та-
кое! Привез ребенка на море, называется. И Ритка меня убьет, если я се-
годня опять не поведу Лилю на пляж.
- Я могу пойти поговорить с этой женщиной, - неожиданно вызвалась
Татьяна. - Я же ваша должница, Сережа.
- Что вы, что вы, - возмущенно замахал он руками. - Даже слышать не
хочу. О каком долге может идти речь, если мои домашние до сих пор в себя
прийти не могут от изумления, что сама Татьяна Григорьевна Томилина у
них в гостях была.
- Между прочим, если уж Татьяна Григорьевна, то никак не Томилина, -
засмеялась Таня. - Следователь Татьяна Григорьевна носит фамилию Образ-
цова, а Томилина - это псевдоним. У Татьяны Томилиной отчества нет.
Если бы я в это утро сохранял способность веселиться, то несомненно
расхохотался бы, глядя на Сережино вытянутое лицо. Он, по-моему, даже
дар речи потерял на какое-то время.
- То есть... Вы хотите сказать... - бормотал он. - Ваша фамилия Об-
разцова? Татьяна Образцова?
- Ну да. А чего вы так переполошились?
Тут я почувствовал некоторое неудобство. В памяти зашевелилось ка-
кое-то смутное воспоминание. Где-то я уже слышал это имя - Татьяна Об-
разцова. Но где? Однако у Лисицына память оказалась более быстрой и ус-
лужливой.
- Так это вы добились осуждения самого Алояна? Я читал вашу статью в
Бюллетене следственного комитета. И в Бюллетене Главного информационного
центра тоже...
И тут я вспомнил. Черт побери, ну конечно, обвинительное заключение
по Алояну. Об этого Алояна зубы пообломали многие сыщики и следователи,
дважды его предавали суду и дважды он выходил из зала судебного заседа-
ния с гордо поднятой головой и оправдательным приговором под мышкой. У
него были самые лучшие адвокаты, из тех, что в свое время защищали нес-
частных гэкачепистов, а после октября 1993-го - защитников Белого дома.
Он давал миллионные долларовые взятки, он откупался от всех и вся. Сна-
чала Алояна пытались прижать к стенке для порядка, потом - из сыщиц-
ко-следственного азарта, а потом махнули на него рукой, решив, что
собственное здоровье дороже. Великий Ашот Мушегович успокоился и продол-
жал проворачивать свои махинации, но, оказывается, кому-то его дея-
тельность еще была интересна. Этим "кемто" была следователь Петер-
бургского ГУВД Татьяна Образцова, которая, не испрашивая ничьих санкций
и никого не ставя в известность, связалась с рядом зарубежных фирм и по-
лучила данные, позволившие доказать достаточно фактов, чтобы в третий
раз отдать Алояна под суд. На этот раз - успешно.
- Я дружу со своими бывшими мужьями, - весело сказала Таня. - Иногда
это бывает очень полезно.
Я понял, что она получила информацию по Алояну из рук своего первого
мужа, который уехал за границу. И тут же в голове у меня прояснилось.
Конечно же она звонила ему из дома, тратила на международные переговоры
кучу денег, которые ей никто не возместил, но зато вся ее деятельность
прошла мимо глаз руководства, и утечка информации к Алояну была таким
простеньким образом предотвращена.
- Ты не разорилась на этом деле? - спросил я, имея в виду безразмер-
ные счета с телефонной станции.
- Разорилась, - призналась она. - Зато кайф поймала. Ведь в чем вся
прелесть-то? Толстая неуклюжая баба - и предъявляет обвинение самому
Алояну. Надо было видеть его рожу у меня в кабинете!
- Татьяна, прекрати! - взорвался я. - Еще раз услышу, как ты себя об-
зываешь - и...
- И что? - с любопытством спросила она. - Что ты со мной сделаешь?
- Я еще не решил. Придумаю тебе какоенибудь наказание, - пошутил я.
В ее глазах плясали чертики, и я сообразил, что наша перепалка зашла
слишком далеко, чтобы стать достоянием ушей Сережи Лисицына и моей доче-
ри.
Сергей выложил из своей большой спортивной сумки видеоприставку с
кассетой, забрал принесенную Татьяной папку с материалами об апрельском
пожаре и распрощался с нами до вечера. Ирочка как доверенное лицо хозяев
(она постоянно совещалась с Верой Ильиничной по поводу приготовления
разных экзотических блюд) пошла клянчить телевизор. Мы решили первым де-
лом посмотреть кассету Вернигоры, а потом разойтись: Ирочка - на базар,
Таня - к соседке Николая Федоровича, а мы с Лилей - на пляж.
Ирочкина дипломатическая миссия завершилась успешно, и уже через де-
сять минут мы все втроем сидели в одной из комнат первого этажа и смот-
рели видеозапись. Сережа оказался прав, в глаза ничего не бросалось.
Чествование ветеранов в связи с 50-летием Победы. Клуб "Патриот" - быв-
ший Дворец пионеров и школьников, где ныне ветераны-отставники занима-
лись с подрастающим поколением патриотическим воспитанием и вели с бла-
гословения местного военкомата всякие военно-прикладные кружки. Соревно-
вания по военно-прикладным видам спорта, награждение победителей. На
трибуне - ветераны. И все в таком же духе. И зачем Ольге Доренко нужно
была забирать эту кассету?
Выключив телевизор, мы пришли к неутешительному выводу, что шли в не-
верном направлении. Кассета была сама по себе, и никакого отношения к
убийствам двух ведущих актрис она не имела.
Уходя на пляж, мы пообещали Ирочке вернуться к обеду, чтобы потом
всем вместе пойти к гостинице посмотреть на встречу ярчайшей звезды эк-
рана Олега Юшкевича. Татьяна дошла вместе с нами до набережной и отпра-
вилась к соседке Вернигоры.
Растянувшись на горячем песке и подставив спину обжигающим солнечным
лучам, я впал в ленивую дремоту, думая о том, как хорошо все-таки нахо-
диться в отпуске, и даже не подозревая, что отпуск мой уже закончился.
Правда, мне суждено было еще два-три часа пробыть в блаженном неведе-
нии...
Рита появилась на пляже в ту минуту, когда мы уже начали было соби-
раться, чтобы возвращаться домой на обед. Лицо ее было перекошено
яростью.
- Ребенка бы постыдился! - зло выкрикнула она, швыряя в меня каким-то
конвертом.
Я с любопытством открыл конверт и похолодел. Внутри лежали фотогра-
фии, на которых были мы с Таней. В саду. Вот это номер!
Я осторожно покосился на Лилю. Она, казалось, не проявляла ни малей-
шего интереса к происходящему, но все равно я почел за благо объясняться
с ее матерью где-нибудь в сторонке. Решительно схватив Риту за руку, я
отвел ее к каменному парапету, отделявшему пляж от набережной.
- Откуда это у тебя? - требовательно спросил я.
- Это я должна задавать тебе вопросы. Ты что себе позволяешь, Стасов?
Ты трахаешься со своей толстой коровой прямо на глазах у ребенка? То-то
я удивилась, что ты наконец соизволил поехать на юг, когда я тебя об
этом попросила. А ты, оказывается, любовницу сюда привез! Мерзавец! Да
как ты посмел?!
- Тихо, Рита, тихо, успокойся. Ты не забыла, что мы с тобой в разво-
де? Я же не устраиваю тебе сцен за то, что ты приехала сюда с Рудиным.
Вся Москва знает, что он - твой хахаль. Чего ты взбесилась?
- При чем тут Борис? Я по крайней мере не привожу его домой на глазах
у Лили. А ты...
- Это тоже было не на глазах у Лили, можешь не беспокоиться. Скажи
лучше, откуда у тебя эти фотографии?
- Да какая разница откуда? Главное - ты безнравственный распущенный
тип, тебе нельзя было доверять ребенка.
- Почему? - Я пожал плечами. - Что безнравственного ты в этом видишь?
Наша дочь, между прочим, давно уже знает, откуда дети берутся, и читает
взрослые книжки. И, кстати, прекрасно понимает, что ее родители в разво-
де. Не драматизируй, пожалуйста. Я прошу тебя членораздельно мне объяс-
нить, откуда у тебя эти фотографии.
- Не собираюсь я ничего тебе объяснять!
Я начал раздражаться. Иногда ее тупое упрямство было невозможно про-
бить, но сейчас сделать это было необходимо.
- Рита, ну возьми же себя в руки. Мне важно понять, кто дал тебе эти
фотографии и зачем. Это может быть связано с расследованием убийств.
- Каким образом?
Она недоверчиво посмотрела на меня, все еще пылая остатками праведно-
го гнева, но уже начиная перестраивать мозги в другом направлении. Да, у
Риты Мезенцевой масса недостатков, но одно несомненно - она умеет быстро
переключаться. Впрочем, об этом, я, кажется, уже упоминал.
- Ну вот, смотри. Вчера ты предложила мне заключить контракт с Руди-
ным и немедленно заняться расследованием убийств Ольги и Люси. Верно?
- Верно.
- А сегодня тебе приносят фотографии, которые должны спровоцировать
между нами скандал. В результате этого скандала я немедленно уезжаю из
города вместе со своей любовницей. Верно?
- А кто тебя знает? - рассудительно заметила Рита. - Может, и невер-
но. Может, ты и не уедешь.
- Даже если и не уеду, то к гостинице близко не подойду, потому что
не захочу встречаться с тобой. Ну как, похоже?
- Похоже, - неохотно согласилась она.
- А теперь смотри, что получается. Все твои друзья из киношного окру-
жения прекрасно знают, что мы с тобой в разводе, и такими фотографиями
скандал спровоцировать невозможно. Мы с тобой люди свободные. Значит,
что?
- Что? - послушно повторила Рита.
- Значит, тот, кто хочет помешать мне работать на твоего любимого Ру-
дина, не из вашей компании. Он чужой, понимаешь? Он знает, что я - отец
Лили, а ты - ее мать, и мы одновременно находимся в этом городе. Ему и в
голову не приходит, что мы не муж и жена. Поэтому мне важно понять, кто
этот человек. Или эти люди. Так что давай все сначала: откуда у тебя фо-
тографии?
Она неопределенно мотнула головой.
- Не знаю. Подбросили.
- Как это подбросили?
- А вот так. Подсунули под дверь номера.
- Когда?
Рита смешалась и залилась краской. Мне стало смешно.
- Подсунули в твой номер? Или к Рудину?
- В мой.
- А ночевала ты у Бориса?
- Да, - с вызовом произнесла она и уставилась на меня своими шоколад-
ными глазами.
- И когда утром пришла к себе, обнаружила конверт?
- Да.
- В котором часу это было?
- Ну... Где-то в одиннадцать...
- Ритка, не ври, - строго сказал я.
- Ну... Наверное, в начале второго.
- Долгонько вы спите после любовных утех, - ехидно усмехнулся я.
- При чем тут утехи, - снова разозлилась она. - Ты же знаешь, тусовка
идет почти до рассвета. Мы же ложимся чуть не в семь утра.
- Ну да, ну да, - покивал я. - И ты ни у кого не спрашивала, может,
кто-то видел, как тебе конверт под дверь подпихивали?
- Не спрашивала. Я как посмотрела на снимки, так...
- Ладно, все понятно.
Я взглянул на часы. Без десяти четыре. Конечно, Рита ни у кого ни о
чем не спрашивала. Она в начале второго увидела конверт, и полутора ча-
сов ей едва хватило на то, чтобы принять душ, переодеться, позавтракать
и примчаться сюда выяснять со мной отношения.
- Рита, я тебя попрошу, выясни у своего Рудина, с кем, кроме тебя, он
обсуждал свое намерение нанять меня на работу. И припомни как следует,
кому ты сама об этом говорила.
- Я никому не говорила, - тут же откликнулась она.
Но я ей не поверил. Я слишком хорошо знал Маргариту Мезенцеву, чтобы
поверить.
- Но ты все-таки подумай, вдруг вспомнишь.
- Ладно. - Она покорно кивнула.
- Когда вы ожидаете появления Юшкевича?
- Самолет должен прибыть в шесть тридцать. Наверное, около половины
восьмого он уже будет в гостинице. А зачем тебе Юшкевич?
- Посмотреть хочу, - усмехнулся я. - И мои соседки горят желанием
увидеть его живьем.
- Соседки? Или только одна из них, с которой ты трахаешься по ночам в
саду? Стасов, если ты...
- Рита, - оборвал я ее жестко, - то, что я делаю по ночам в саду, те-
бя не касается. Где в это время будет Сауле?
- Откуда я знаю? В гостинице, наверное, она теперь со страху вообще
никуда не выходит. Если бы не перспектива получить приз, она бы уже дав-
но улетела в Москву.
Значит, Сауле Ибрайбекова, потенциальная жертва убийцы, истребляющего
конкурсанток, будет находиться в гостинице, а вокруг гостиницы будет
столпотворение, которое, как показывает мой опыт, невозможно проконтро-
лировать ни силами милиции, ни силами службы безопасности гостиницы. Мне
это совсем не нравилось. Пожалуй, решение прийти туда вечером было пра-
вильным.
Когда мы с Лилей явились на Первомайскую, стол уже был накрыт. Ирочка
сегодня превзошла сама себя в кулинарных упражнениях. Во всяком случае,
я не смог определить на глазок название и содержание того, что лежало на
тарелках.
Татьяна поведала мне, что соседка обнаружила Николая Федоровича Вер-
нигору мертвым, когда зашла к нему предупредить о надвигающейся буре.
Коренные южане узнают о ее приближении загодя, и соседку удивило, что у
Николая Федоровича все окна и двери были распахнуты, хотя давно уже пора
было бы в целях безопасности стекол их закрыть. Она заглянула в дом и
увидела отставного полковника лежащим на диване в очень странной позе.
На лице очки, в откинутой рука зажата газета. Видно, он скончался вне-
запно, в одно мгновение, когда читал газету.
- Что за газета? - спросил я.
- Местная, ее Вернигора выписывал. Вот, я принесла местную газету за
то число.
Таня протянула мне газету, и на меня глянуло лицо Оли Доренко в тра-
урной рамке. Фотография была большая, в полполосы.
- Скажи, Дима, ты будешь так уж сильно расстраиваться, если узнаешь о
смерти малознакомого человека на том лишь основании, что днем раньше о
чем-то разговаривал с ним?
- Ты права, - кивнул я. - Если инфаркт у Вернигоры случился из-за то-
го, что он узнал об убийстве Ольги, то для этого должны быть очень вес-
кие причины. Например, он знал, что Ольга - его дочь. Или внучка.
- Принимается. Еще что?
- Или он знал, что кто-то, кто ему небезразличен, например его
собственный внук, собирается ее убить. И прочитав газету, понял, что
близкий ему человек совершил преступление.
- Принимается. Еще что?
- Или это все-таки кассета. Он понял, что Ольгу убили из-за этой кас-
сеты, и считал себя виноватым в том, что подставил ее.
- И это принимается. Значит, Сережу Лисицына надо направить на поиск
родственных связей Доренко и Вернигоры, нам с тобой это все равно не под
силу. И наша задача - кассета. Надо ее по косточкам разобрать, чтобы по-
нять, что же в ней есть такого. Или убедиться окончательно, что в ней
действительно ничего нет. Ира!
- Я здесь, - выглянула из кухни Ирочка. - Можно подавать? Совещание в
верхах закончилось?
- Закончилось. Где твой социологический поклонник? Зови его обедать с
нами.
Н-да, мой отдых постепенно приобретал семейные черты.