Маринина А. Б.
Настя Каменская
Убийца поневоле

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Глава 11

Настя Каменская и Владимир Вакар сидели на скамеечке в тихом московс-
ком дворике. Было совсем темно, дворик освещался только слабым светом из
окон. Моросил мелкий противный дождик, Настя накинула капюшон, а Вакар
так и сидел с непокрытой головой.
- Вам знаком человек по имени Игорь Ерохин? - спросила она.
Вакар немного подумал, прежде чем ответить.
- Девять лет назад подросток по имени Игорь Ерохин убил моего сына.
Если вы говорите о нем, то - да, я его знаю.
- Я говорю именно о нем. Вы давно его видели в последний раз?
- Дня два или три назад. Он, по-видимому, навещал свою мать, которая
живет на соседней улице.
- Скажите, Владимир Сергеевич, вам никогда не приходилось встречать
Ерохина в районе метро "Таганская"?
И снова молчание. Наконец он спросил:
- Я могу узнать, какова цель ваших расспросов?
- Конечно. Месяц назад возле метро "Таганская" на стройке был убит
работник милиции Константин Малушкин. У меня есть все основания подозре-
вать, что его убил Ерохин. Поэтому я просто ищу доказательства, вот и
все. Так как, Владимир Сергеевич, видели вы его там?
- И что изменится от того, что я его видел?
- Вы не отвечаете на мои вопросы, товарищ генерал.
- И не буду отвечать, пока не пойму их смысл.
- Хорошо, я постараюсь вам объяснить. Малушкина нашли на стройке
застреленным спустя примерно полтора часа после его смерти. До этого он
дежурил в метро, возле выхода с эскалаторов. Никто - ни работники метро,
ни работники отделения милиции не знают, почему он оставил пост и зачем
пошел на стройку. Он нарушил существующие правила и ушел, никого не пос-
тавив в известность. Но он был еще очень молод и неопытен, он работал
всего два месяца. Работники милиции, пытаясь раскрыть это убийство, с
ног сбились в поисках свидетеля, который мог видеть, с кем Малушкин вы-
шел из метро, но так никого и не нашли. Мой разговор с вами - это еще
одна попытка найти такого свидетеля.
- Позвольте, Анастасия Павловна, у вас что-то не сходится, - заметил
Вакар. - Вы мне только что сказали, что, по вашим сведениям, милиционера
убил Игорь Ерохин. Значит, вы знаете, с кем ваш Малушкин вышел из метро.
Зачем же вам свидетели?
"С тобой трудно, генерал, - подумала Настя. - Ты не хочешь мне врать,
у тебя, видно, есть на этот счет свои принципы. Но и правду говорить не
хочешь. И все равно ты проговорился. Разве я упоминала о том, что чело-
век, с которым Костя вышел из метро, и человек, который его убил, это
один и тот же человек? Нет, генерал, я этого не говорила. Это сказал ты,
потому что ты все видел".
- Видите ли, Владимир Сергеевич, между тем, что я знаю, и тем, что
может быть положено в основу обвинительного заключения, огромная дистан-
ция. На свободе ходят тысячи и тысячи преступников, вина которых была
абсолютно очевидной для работников уголовного розыска, но против которых
не было ни одного доказательства, предусмотренного правовыми нормами. "Я
знаю" и "я доказал" - это совсем не одно и то же. Все, что у меня есть
против Ерохина, - это только косвенные улики, а их может быть три вагона
и четыре маленькие тележки, но они никому не нужны, если нет ни одного
прямого доказательства. Показания свидетеля, который видел, что Малушкин
зашел на территорию стройки вместе с Ерохиным, а потом Ерохин вышел от-
туда один, могут быть таким доказательством, и тогда к нему, как к локо-
мотиву, можно цеплять все остальные вагоны и тележки. Теперь вам понятен
смысл моих вопросов?
- Да. И я не хочу на них отвечать.
- Почему?
- Не хочу, - ровным голосом повторил генерал.
- Понятно, - спокойно ответила Настя. Ничего другого она и не ожида-
ла. Они молча курили, не обмениваясь ни словом. Вакар не делал попытки
уйти, и Настя оценила это по достоинству.
- Владимир Сергеевич, а вы меня узнали? - внезапно спросила она.
- Да, я вас узнал.
- Я могу узнать, что вы в тот день делали на Тверской?
- Ходил по магазинам.
- Вы знали, что в двух шагах от того места, где мы с вами встрети-
лись, стоял Игорь Ерохин?
- Да, я его видел.
"Черт бы тебя взял, генерал, почему ты не врешь? Если бы ты пытался
говорить неправду, я бы тебя моментально поймала и вцепилась бы тебе в
горло мертвой хваткой. Но ты ухитряешься говорить правду так, что мне не
к чему прицепиться".
- А на вещевом рынке в Конькове вы бывали когда-нибудь?
- Да.
- Не встречали там Ерохина?
- Встречал. По-моему, Коньково находится довольно далеко от Таганки,
вам не кажется, Анастасия Павловна? Я опять упустил смысл ваших расспро-
сов.
Снова повисло тягостное молчание. Насте казалось, что она, как кару-
сельная лошадка, ходит по одному и тому же кругу и никак не может из не-
го вырваться.
- Владимир Сергеевич, я знаю несколько больше, чем вы думаете. Но
прежде чем я начну говорить с вами открыто, я хочу еще раз вам напом-
нить: между моим знанием и судебным приговором лежит пропасть, которую
далеко не каждому дано преодолеть. Сейчас, здесь, вот на этой скамейке я
не являюсь процессуальным лицом, у меня нет бланка протокола допроса, я
ничего не записываю, и все, о чем мы будем говорить, никакой юридической
силы не имеет, если вы потом не подтвердите все свои слова в официальной
обстановке. Что бы вы сейчас мне ни сказали, вам это ничем не угрожает.
Вы меня поняли?
- Да, - по-прежнему коротко ответил Вакар.
- Вы следите за Ерохиным, потому что хотите его убить?
И снова молчание, на этот раз не тягостное, а словно насыщенное
электрическими разрядами. Насте казалось, что если Вакар сейчас не заго-
ворит, то она просто упадет в обморок от напряжения.
- Я не буду отвечать на ваши вопросы, - наконец произнес он.
- В 1992 году вы убили Юрия Орешкина, в 1993-м - Закушняка и Габдрах-
манова. Теперь на очереди Игорь Ерохин. Поймите же, Владимир Сергеевич,
я не могу раскрыть убийство Малушкина без ваших показаний, а вы отказы-
ваетесь их дать, потому что не хотите обнаружить свой интерес к Ерохину.
Но ведь если вы его все-таки убьете, я буду точно знать, что это сделали
вы. И вам придется отвечать за все четыре трупа. Пока Ерохин жив, я не
могу доказать, что вы убили тех троих, пусть это останется на вашей со-
вести, доказательств у меня все равно нет, если только вы сами не приз-
наетесь. Но после убийства Ерохина я костьми лягу, но повешу на вас
смерть всех четверых. Откажитесь от своего намерения. Отдайте мне Ерохи-
на. Пожалуйста, - тихо добавила она.
- Я готов нести ответственность за все, что делаю, - жестко сказал
генерал. - Но помогать вам я не намерен.
"Я была права, ты мне не по зубам, - с досадой подумала Настя. -
Тюрьмы ты не боишься, позора и бесчестья тоже. Но должно же быть у тебя
слабое место, должно, ты же человек, а не железка. И я его найду".
- Больше вы мне ничего не скажете?
- Нет, больше ничего.
- Очень жаль, - сказала она, поднимаясь со скамейки. - В таком случае
не буду больше отнимать у вас время. Но вы все-таки подумайте о моих
словах.
- Вы далеко живете? - неожиданно спросил он.
- Далеко, на Щелковской.
- Рядом с метро?
- Нет, еще на автобусе ехать четыре остановки.
- Я вас провожу.
- Зачем? - изумилась она.
- Женщина не должна ходить одна в позднее время, - решительно ответил
Вакар.
- Я не женщина, - усмехнулась Настя, - я - работник милиции, так что
провожать меня не нужно.
- У вас есть оружие?
- В сейфе лежит.
- Почему не носите?
"Господи, да он меня отчитывает, что ли? Ай да генерал! Хороший ты
мужик, генерал Вакар, только, похоже, очень несчастный".
- Не ношу, и все, - пожала она плечами. - Я им и пользоваться-то тол-
ком не умею.
- Плохо, - строго произнес Вакар. - У вас что, служебная подготовка
не проводится? Контрольные стрельбы?
- Да все у нас проводится, только я отлыниваю.
- Плохо, - снова повторил Вакар. - Я вас все-таки провожу.
- Не надо, меня возле метро ждет машина.
- В таком случае прошу меня извинить за навязчивость, - сухо сказал
он и, повернувшись всем корпусом, пошел в сторону Сущевского вала.
Дмитрий Сотников разговаривал с Настей неохотно.
- Вы в чем-то подозреваете Владимира Сергеевича? - настороженно спро-
сил он.
- Ни в коем случае, - солгала она не моргнув глазом. - Дело в том,
что Владимир Сергеевич является свидетелем убийства, но по каким-то не-
понятным мне причинам отказывается дать показания. Мне кажется, что моя
настойчивость граничит с жестокостью, и я хочу попытаться понять его ха-
рактер, чтобы обойтись с генералом как можно более деликатно. Пожалуйс-
та, расскажите мне о его семье.
- Зачем? Почему бы вам не пойти к нему домой и не посмотреть самой?
- Я не хочу тревожить людей, перенесших такую трагедию, - сказала она
наобум. И попала в цель. Дмитрий сразу смягчился.
- Значит, вы знаете?
- Конечно.
- Елена Викторовна совсем... - Он замялся, не желая обижать мать Лизы
и стараясь подобрать подобающие слова. - Одним словом, она все эти годы
пребывает в глубоком трауре и заставляет всю семью жить под сенью вечной
трагедии. Вот примерно так. Знаете, Андрюшина комната, Андрюшины вещи,
рисунки, стихи, фотографии. В таком духе.
- А дочь?
- С Лизой тоже плохо. Она все время болеет, без конца пьет какие-то
таблетки, живет только воспоминаниями о брате. Если хотите знать мое
мнение, они генерала совсем задавили. Он же нормальный мужик с нор-
мальной психикой, представляете, каково ему в этом царстве слез и причи-
таний?
- Вы хорошо знаете Владимира Сергеевича?
- Не очень. Вот Лизу я знаю много лет.
- У вас близкие отношения? Сотников посмотрел на Настю с упреком и
недоумением.
- Какое это имеет значение?
- Никакого. Я просто спросила. Она вас любит?
- Наверное.
- А вы?
- Анастасия Павловна, вы пришли говорить о ее отце, а не о наших с
ней отношениях. Я прав?
- Разумеется, вы правы. Но коль вы знаете ее отца не очень хорошо,
то, может быть, ваш рассказ о Лизе поможет мне понять его характер.
- Лиза... Ну, она полностью попала под влияние матери. Ходит на клад-
бище каждую неделю и готова на полном серьезе обсуждать вопрос о том,
понравились ли Андрюше цветы, которые она ему принесла.
- А что, Елена Викторовна верит в бессмертие души?
- Еще как верит! И в церковь ходит, да еще и Лизу заставляет. Даже
крещение приняла. Лиза рассказывала, что теперь у матери один свет в
окошке - ее крестная. Незыблемый авторитет.
Они проговорили целый час. За это время Насте удалось составить неко-
торое представление о той обстановке, в которой жил генерал Вакар, и она
еще больше уверилась, что ключ к несговорчивому свидетелю надо искать
именно здесь.
Расставшись с Сотниковым, она связалась с Бокром и рассказала ему про
церковь, которую посещала Елена Вакар.
- Там крутится некая тетя Люба, крестная мать Елены. Посмотрите, что
это за человек. Мне бы надо с ней поговорить.
- У нас тоже есть новости, - сообщил Бокр. - Резников зашевелился,
вечером сообщу подробнее.
Ближе к концу дня Настю вызвал Гордеев. Он был злой и красный.
- Ты маленькая паршивка, - изрек он, едва увидев Настю на пороге сво-
его кабинета. - Какого лешего ты мне не сказала, что Резников был связан
с оборонными объектами? Я начал наводить о нем справки, а мне в ответ
показали большую красивую фигу, да еще и пытались из меня информацию вы-
трясти.
- Я не знала, - растерялась Настя. - Честное слово, я не знала. У ме-
ня таких сведений не было.
- Плохо, что не было. Куда твои хваленые бандиты глядели? Теперь того
и жди явятся наши доблестные контрразведчики и заберут себе весь матери-
ал, в том числе и убийство Малушкина. А ведь ты его, как я понимаю, поч-
ти раскрыла. Опять все лавры им достанутся, а нам - пенделя под задницу.
Черт, знал бы, ни за что бы не сунулся проверять твоего Резникова.
- Да ладно вам, Виктор Алексеевич, чего нам с ними делить? - примири-
тельно сказала она. - Пусть забирают.
- Ах, пусть забирают? - вскипел Колобок. - А твоя работа? А твои нер-
вы? Ты вкладываешь в раскрытие преступления свою душу, свой талант, ты
живешь им, не спишь ночей, рискуешь жизнью, теряешь аппетит, ты пережи-
ваешь взлеты от каждого удачного шага и впадаешь в отчаяние от каждой
ошибки. Поэтому каждое дело, которым ты занимаешься, - это твой ребенок,
которого ты пестуешь, вместе с которым растешь и вместе с которым боле-
ешь. А потом приходит чужой дядя и забирает твоего ребенка, уже воспи-
танного и обученного, усыновляет его и всем рассказывает, какой у него
чудесный сынок. И все его поздравляют. Со мной такое впервые случилось,
когда мне было даже меньше лет, чем тебе сейчас. И мне это тогда оч-чень
не понравилось. Потом такое бывало неоднократно, и не нравилось мне все
больше и больше. А тем более сейчас, когда мы раскрываем убийство мили-
ционера, нашего товарища, нашего коллеги. Для нас, в том числе и для те-
бя, моя дорогая, это дело чести. В уважающих себя странах все полицейс-
кие на уши становятся, когда убивают кого-то из них. А ты готова просто
так, за красивые глаза, обломать об Вакара все зубы, добиться от него
показаний и преподнести убийцу Кости Малушкина федералам со словами веч-
ной любви? У тебя есть хоть немного самолюбия?
- Нету, - призналась она. - А Лешка говорит, что у меня и совести
нет.
- Много он понимает, Лешка твой, - проворчал Колобок, выпустив пар. -
И всетаки, что общего может быть у Резникова с оборонкой?
- Он кандидат технических наук, об этом как-то говорили между собой
Ерохин и Костыря. Я и надеялась, что вы сможете узнать о нем побольше.
- Надеялась она, - продолжал бурчать полковник. - Втравила меня черт
знает во что. Ладно, раз уж влезли - так не поворачивать же назад. Не
хотел тебя расстраивать, но лучше, наверное, сказать.
- Еще что-то плохое?
- Федеральная служба контрразведки уже связалась с нашим минис-
терством. Они требуют себе все материалы по Резникову. Путь примерно та-
кой: сначала Резников, потом его ближайшее окружение, следовательно,
Ерохин, потом поглубже брать каждого из них. Тут всплывает 1985 год, а
за ним тянутся три трупа ерохинских подельников. Дальше нужно некоторое
напряжение интеллекта - и вот вам, пожалуйста, генерал Вакар. Так что
генерала вместе с Костей Малушкиным у тебя уведут прямо из-под носа. Не
выполнить указание министерства мы не можем. Но в главке сидят, слава
Богу, тертые калачи, которые понимают, от чего я пришел в бешенство. По-
этому договорились мы с ними так: все материалы для федералов собирать
будут добросовестно, но в среднем темпе, без особой спешки. Добросовест-
но - понятно почему. Потому что если мы что-то проглядим, в смысле утаим
от них, а они, не дай Бог, сами это выкопают, то закидают нас гнилыми
помидорами, начнут тыкать в нас пальцем и на весь свет орать, что мили-
ция работать не умеет. Поэтому тут жульничать нельзя. А темп будем дер-
жать средний, чтобы дать тебе возможность успеть. Ты уже въехала в этого
Вакара так глубоко, что сможешь, пожалуй, с ним справиться. Ты же у меня
умница. А если они его перехватят, то ничего не добьются, и наш Костя
"повиснет" на веки вечные. Федералы пока про Костю не знают, но могут
узнать. Все поняла?
- Поняла, - кивнула Настя. Она вернулась к себе, вскипятила воду,
сделала кофе и долго сидела, уставившись невидящими глазами в покрытую
масляной краской казенную стену, время от времени прихлебывая дымящийся
напиток. Ей нужен ключ к Вакару. Нужен немедленно.
Владимир Вакар понял, что попал в цейтнот. Времени, о котором он до-
говорился с женой, оставалось совсем мало, и решение принимать нужно
быстро. Если он убьет Ерохина, его посадят. Если не убьет Ерохина, то
два варианта: либо он даст показания об убийстве молоденького милиционе-
ра, и посадят Ерохина, либо он таких показаний не даст, и Игорь останет-
ся на свободе. Игорь садится за убийство милиционера, но Елена не даст
ему покоя, дом по-прежнему будет напоминать ад, в котором находиться
станет совсем невыносимо. И рано или поздно Игорь выйдет из тюрьмы... И
опять все сначала. Нет.
Другой вариант: он не убивает Игоря и не дает против него показаний.
Тогда за дело берется Елена, а это еще хуже. Переубедить ее не удастся,
он пробовал делать это неоднократно, но ничего у него не вышло.
Выбор приходилось делать между тремя альтернативами.
Идти в тюрьму самому.
Допустить, чтобы в тюрьме оказалась Елена.
Или жить в аду...
Артем Резников внимательно посмотрел на своих помощников.
- Вы все уяснили? - требовательно спросил он. - Готовимся к очередной
передаче. Партия будет большая, придется обмениваться пакетами. Идите,
тренируйтесь, чтобы все прошло гладко.
Сурик и Костыря стали одеваться в прихожей, а Игорь Ерохин остался в
комнате. Поймав вопросительный взгляд Артема, он смущенно сказал:
- Поговорить надо.
Закрыв дверь за гостями, Резников вернулся в комнату.
- Выкладывай, что там у тебя.
Слушая рассказ Ерохина о Владимире Вакаре, Артем недовольно жевал гу-
бами и постукивал пальцами по колену.
- Говоришь, он все время тебя пасет?
- Не все время, а от случая к случаю. Но часто. Вдруг его следом за
мной в метро принесет?
- И давно это?
- Черт его знает. Я недавно заметил.
- Дурак ты, - в сердцах бросил Артем. - Чего молчал-то столько време-
ни? Давно бы уже все сделали.
- Что - сделали? - дрогнувшим голосом спросил Игорь.
- Убирать его надо, вот что. Сроку тебе - три дня. Чтоб через три дня
был чистенький, ты понял?
- Можно мне ребят попросить, чтобы помогли?
- Чего? - презрительно протянул Артем. - Ребят попросить? Да ты в
уме, родимый? Сам, голубчик, все сам, твои грехи - тебе и замаливать. А
о ребятах и думать забудь.
- Но почему, Артем? Втроем-то легче будет.
- Но и знать будут трое, не забывай об этом. А так - только ты один.
- И ты. - Игорь пристально посмотрел на Резникова.
- Я не в счет, - ухмыльнулся Артем. - У меня в этой игре ставка самая
большая, поэтому я в молчании больше тебя заинтересован. Все, Игорек,
больше ничего не обсуждается. Иди и убивай своего Вакара, где хочешь,
как хочешь, но чтобы через три дня его среди живых не числили. Имей в
виду, если он давно за тобой ходит, то может много чего знать. Он опасен
в любом случае.
Выйдя из дома, где жил Артем, Игорь впервые не ощутил привычного ра-
достного чувства при виде своей ослепительно красивой и дорогой машины.
Да, несколько дней назад он принял решение убить своего преследователя.
Но только сегодня, когда убийство стало необходимостью и неизбежностью,
он вдруг понял, что ему не так просто на это решиться. И только сегодня,
впервые за девять лет, он с удивлением подумал о том, как же он смог
дважды это сделать. И тогда, когда был еще пацаном и вообще не понимал,
что такое жизнь и каково это - отнять ее. И тогда, месяц назад, когда
стрелял в розовощекого сержанта, не захотевшего отдать клочок бумажки за
пятьсот долларов. Одно дело - убить сразу и не думая. И совсем другое -
готовиться к убийству...
- А знаете, Анастасия Павловна, похоже, наш генерал находится в жес-
током клинче, - задумчиво сказал Бокр, меряя шагами комнату в Настиной
квартире.
- С чего такие выводы? - насторожилась она.
- Эта тетя Люба - препротивнейшее создание, днюет и ночует в церкви
да на кладбище, со всеми могильщиками дружит, водочку с ними попивает.
Там целая партия уголовного элемента вертится, так вот среди них слушок
пошел, что одна прихожанка через тетю Любу хочет нанять человека для ду-
шегубского дела.
- Прихожанка? Какая? - нетерпеливо спросила Настя.
- Та самая. Видная такая, вся из себя генеральша. Это я с их слов вам
пересказываю. Так как, будете с тетей Любой разговаривать?
- Нет, не буду. Спасибо вам, Бокр.
- Почему не будете? - непритворно огорчился он. - Мы так старались.
- Потому и не буду, что вы постарались как следует. Я уже и так из
ваших слов узнала все, что мне нужно.
- Тогда ладно, - просиял он. - А что касается Резникова, то он сегод-
ня утром выезжал в область, в Подлипки, и встречался там с человеком,
которого зовут Сева. Вот запись. - Он положил на стол видеокассету. -
Снимали с большого расстояния, ближе подойти не удалось. Но все главное
хорошо видно. Сева передал ему пакет.
- Что-нибудь выяснили про этого Севу?
- Почти ничего, кроме того, что живет он там, в Подлипках. Адрес, ес-
тественно, узнали, а дальше уж вам самой проще действовать.
- Бокр, я хочу вас попросить...
- Слушаю вас, Анастасия Павловна.
- Он прекратил размеренное движение и остановился прямо перед крес-
лом, в котором сидела Настя.
- Я боюсь, что Вакар вот-вот убьет Ерохина. Пожалуйста, смотрите за
ним как можно внимательнее. В случае, если вам покажется, что "горячо",
немедленно вмешивайтесь. Любым способом: зовите на помощь, оттаскивайте
его за руки, делайте все, что придет в голову, но не допустите, чтобы он
совершил еще одно убийство.
- Вам что, жалко Ерохина? - саркастически улыбнулся Бокр.
- Нет. Мне жалко Вакара. Мне безумно жалко Вакара, - тихо повторила
она. - Я не хочу, чтобы он оказался за решеткой. Это никому не принесет
радости.
- А правосудие? Правосудие и не должно нести людям радость, оно долж-
но нести справедливость. Разве нет, Анастасия Павловна?
- Я не знаю, Бокр, - горько покачала она головой. - Правосудие не
имеет права быть зрячим, оно слепо, у Фемиды глаза завязаны. Наверное,
это правильно. Но слепота никому еще не помогла принять правильное реше-
ние. Я не знаю, я не знаю, я не знаю! - в отчаянии воскликнула она, уда-
рив себя сжатой в кулак рукой по колену, и заплакала.
Они опять сидели все в том же тихом дворике, где прошла их первая бе-
седа. На этот раз они встретились днем, вечером Владимир Сергеевич был
занят. Когда Настя позвонила ему, он не стал отказываться от разговора,
сухо, коротко и по-деловому обсудив с ней время и место встречи.
- Вы подумали над моими словами? - спросила Настя.
- Я думал о них, - неопределенно ответил генерал.
- Вы не изменили свое решение? Вы попрежнему отказываетесь говорить
со мной о Ерохине?
- Я не изменил своего решения, - ровным, каким-то деревянным голосом
сказал Вакар.
- Пожалуйста, выслушайте меня, Владимир Сергеевич. Я понимаю ваше го-
ре. Но месть никогда и ничего не меняла в этой жизни. Она не обладает
способностью восстанавливать разрушенное. Вы - боевой офицер, вы были в
1968 году в Чехословакии, вы прошли Афганистан, вы воевали в Карабахе.
Видите, я изучила вашу служебную биографию. И я знаю, вы не можете не
понимать, что возмездие - это только красивое слово, которое имеет смысл
лишь тогда, когда исходит от самой судьбы и может еще чему-то научить
провинившегося. Возмездие, исходящее от человека, ввергает людей в по-
рочный круг взаимной расплаты. А мертвые уже ничему не могут научиться,
с этой точки зрения месть бессмысленна. Вы со мной согласны?
- Как боевой офицер - безусловно.
- А как отец?
- И как отец тоже.
- Тогда зачем все это, Владимир Сергеевич?
Он молчал.
- Хорошо, оставим прошлое, вернемся к сегодняшним проблемам, - про-
должала она. - Вы знаете о том, что затеяла ваша жена?
Он молча кивнул.
- Я догадываюсь, что у вас происходит. Она вынуждает вас пойти на
убийство Ерохина, в противном случае она сделает это сама. Ведь так?
- Вы удивительно догадливы, - по-прежнему ровным голосом ответил Ва-
кар.
- А если я вам пообещаю, что у нее ничего не получится?
- И она пойдет под суд?
- Нет. Просто из ее затеи ничего не выйдет.
- Это не решение проблемы. Она не успокоится, пока Ерохин жив.
- Даже если он окажется в тюрьме лет на пятнадцать?
- Даже в этом случае. Просто я получу отсрочку на пятнадцать лет. Бы-
ло бы безнравственно надеяться, что за эти пятнадцать лет моя жена ум-
рет. А я готов нести ответственность за все, что сделал. Если, конечно,
вы сумеете доказать мою вину, - усмехнувшись, добавил он.
"Он действительно железный, - с отчаянием подумала Настя. - Ну как же
мне пробиться к нему? Осталась последняя попытка".
- Владимир Сергеевич, попробуйте посмотреть на ситуацию с другой сто-
роны. У нас с вами дилемма: или вы убиваете Ерохина, или мы раскрываем
убийство, которое он совершил. Трагедия вашей семьи происходит из того,
что убийцы вашего сына не были наказаны за содеянное ими зло и причинен-
ное вам горе. Теперь у нас есть убитый мальчик Костя Малушкин, который,
конечно, старше вашего сына, но, в сущности, ненамного. Ему только не-
давно исполнилось двадцать. Он пришел работать в милицию сразу после ар-
мии. Он еще ничего не успел в своей жизни, у него даже девушки не было.
И у него остались родители и двое братьев. Вы не думаете о том, что они
тоже захотят отомстить разгуливающему на свободе убийце? Братья Кости
Малушкина еще подростки, и их незрелые сердца будут смолоду исковерканы
ненавистью и жаждой мести. А они, в отличие от вас, свою жажду мести
удовлетворить не смогут, потому что убийцу их брата собираетесь лишить
жизни вы. Конечно, рано или поздно они узнают об этом, но в их возрасте
достаточно два-три месяца прожить с мыслью о ненависти и возмездии, о
том, что на них и на их убитого брата всем наплевать, и они могут вырас-
ти моральными уродами. Вы не боитесь этого, Владимир Сергеевич? Ваша
жизнь разрушена бесплодными попытками отомстить, но вы-то уже извлекли
из этого свой урок. Зачем же вы хотите, чтобы точно так же разрушили
свои жизни двое мальчишек, из которых одному пятнадцать, а другому сем-
надцать. Я была у них, я разговаривала с братьями и родителями Кости.
Поверьте мне, это страшное зрелище. Вы сами через это прошли и прекрасно
можете себе представить, что я там увидела и услышала. Мальчики на Кос-
тиной могиле клялись покарать преступника. Они уже отравлены страшной и
ненасытной жаждой мести. Так дайте же мне возможность привлечь к от-
ветственности убийцу их сына и брата. Вспомните себя девять лет назад,
Владимир Сергеевич. Если бы тогда вам сказали, что убийц вашего сына
можно отдать под суд, но для этого не хватает показаний свидетеля, кото-
рый почему-то хранит гордое молчание, что бы вы почувствовали? Что стали
бы делать?
И снова молчание было ей ответом.
"Все, больше я ничего сделать не могу. Если он и сейчас не дрогнет,
то это безнадежно. Придется ждать, следить за ним и арестовывать в мо-
мент покушения. Ерохина мы, может быть, и спасем, а генерала ждет
тюрьма. Но Бог свидетель, как же мне этого не хочется!"
Наконец Вакар прервал паузу:
- Правильно ли я вас понял, что у вас нет никаких официальных доказа-
тельств моей причастности к тем трем убийствам?
- Правильно.
- И точно так же у вас нет никаких доказательств тому, что я якобы
собираюсь убить Игоря Ерохина.
- Никаких, - снова подтвердила она.
- Мои слова в разговоре с вами могут быть истолкованы как признание?
- Для меня лично - да. Но больше ни для кого.
- Почему?
- Потому что я могу кому угодно рассказывать, что вы мне признались в
трех убийствах и в намерении совершить четвертое, а вы потом скажете,
что пошутили. Вот и все. Прямых доказательств нет. Ваше признание должно
быть написано и подписано вами, тогда оно имеет силу доказательства. Все
остальное - разговоры на скамеечке.
- Я не признавался вам в трех убийствах, не передергивайте.
- Ну вот видите, как все просто, - вымученно засмеялась Настя. - Вы
отказались от своих слов, и этого достаточно. Знаете ли, даже на суде
очень часто подсудимые отказываются от своих показаний, которые офици-
ально давали на предварительном следствии. Отказываются, и все тут.
- И чем они это объясняют? - заинтересовался Вакар.
- Да кто чем. Их били, их обманули, их вынудили дать такие показания,
пообещав что-нибудь взамен, или они не поняли вопрос, или у них болел
живот вместе с головой и левой пяткой. Всего не перечесть.
- Подводя итог, могу ли я считать, что у вас против меня на самом де-
ле ничего нет?
- Можете. Вы можете так считать, - очень тихо и очень внятно ответила
Настя, чувствуя, как рушится ее последняя надежда. Она сделала ставку на
прямой и честный характер генерала, ни разу не солгала ему, ни разу не
блефовала, не пыталась напугать его ворохом якобы имеющихся у нее дока-
зательств. Она хотела выменять у него показания против Ерохина на воз-
можность не совершать четвертого убийства и остаться безнаказанным. У
нее ничего не вышло. Она просчиталась. Он все равно будет пытаться убить
Игоря. И пойдет в тюрьму.
- Спасибо, - холодно сказал Владимир Вакар. - С вашего позволения,
мне пора. Я должен ехать на работу.
- Всего доброго, - попрощалась с ним Настя, стараясь скрыть дрожь в
голосе.
Он вышел из машины, сияя генеральскими звездами и орденскими планка-
ми. Форма необыкновенно шла ему.
Войдя в здание станции метро "Таганская", он поискал глазами дверь,
над которой было написано "Милиция", и без колебаний вошел туда. В поме-
щении находились трое милиционеров, машинально вскочивших при виде гене-
рала.
- Здравия желаю! - нестройно поприветствовали они Вакара.
- Добрый день, - не по-уставному откликнулся он. - Я хотел узнать,
где похоронен ваш товарищ Константин Малушкин.
Один из сержантов уже открыл было рот, чтобы задать сакраментальный
вопрос: "А зачем вам? ", но осекся под ледяным взглядом человека в гене-
ральской форме. Вместо этого он спросил:
- А вы знали Костю?
Генерал не счел нужным отвечать на вопрос. Он молча перевел взгляд на
лейтенанта, самого старшего из них по возрасту.
- Так я могу узнать?
- В Кунцеве, товарищ генерал, - быстро ответил лейтенант, не выдер-
жавший словно льющегося из глаз генерала холода.
- Благодарю вас, лейтенант.
Вакар четко повернулся и вышел из помещения.
Через сорок минут он подъехал к кладбищу, купил у входа цветы и подо-
шел к церкви, где стояла маленькая сгорбленная старушонка.
- Здравствуй, мать, - тепло улыбнулся он старушке.
- Здравствуй, сынок.
- Не подскажешь, где могила милиционера? С месяц назад хоронили.
- Кости-то? А вон по левому ряду до конца, потом свернешь направо,
там увидишь.
- Не заблужусь? Я тут у вас в первый раз.
- Не, сынок, ты сразу увидишь, там больше всего цветов. Видно, хоро-
ший был мальчонка Костя этот, дня не проходит, чтобы молодые к нему не
пришли. У кого столько друзей, тому и помирать не страшно, верно, сынок?
- прошамкала старушка.
- Отчего же? Помирать всегда страшно, - возразил генерал.
- Так ведь все там будем. А каково умирать, когда знаешь, что о тебе
ни одна собака не вспомнит и не пожалеет? А про Костю вона сколько наро-
ду помнит, значит, он еще долго на этом свете будет. Так что, значит, по
левому ряду до конца и направо. Где цветов много, там и Костя.
- Спасибо, мать.
Могилу Малушкина он действительно нашел легко. Но, не дойдя до нее,
остановился, потому что перед ней стояли мальчики, Костины братья. Вакар
посмотрел на их лица и все понял. То, о чем вчера пыталась рассказать
ему эта женщина из уголовного розыска, вдруг сегодня открылось Владимиру
Сергеевичу во всей безжалостной наготе. Дети не должны быть жестокими,
дети не должны ненавидеть, иначе, став взрослыми, они не смогут любить.
Жажда мести иссушает душу, выжигает ее дотла, и уже никогда ни один рос-
ток не пробьется сквозь толстый слой пепла. Эти дети вырастут и захотят
отомстить, если этого не сделает сейчас государство. Они причинят ко-
му-то боль и в свою очередь станут для когото объектом возмездия. И так
без конца... Насилие порождает насилие, боль порождает боль, месть по-
рождает только месть.
Он молча подошел к могиле, положил цветы, коротко кивнул братьям и
ушел, не сказав ни слова.