Маринина А. Б.
Настя Каменская
Не мешайте палачу

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Глава 7

Григорий Валентинович Чинцов аж подпрыгивал от удовольствия, сидя пе-
ред телевизором и слушая комментарии тележурналистов по поводу опублико-
ванного в сегодняшней газете интервью Александра Ратникова, советника
Президента. Интервью было просто замечательным, в нем было сказано все,
что должно было быть сказано по заказу Чинцова. Нет, что ни говори, а
этот Сауляк - кадр поистине бесценный. И как ему удалось все устроить?
- По словам Ратникова, Президент дал ему твердое обещание не допус-
кать дополнительной денежной эмиссии, - говорил с экрана популярный ком-
ментатор. - Но поскольку никаким иным путем решить вопрос с задолженнос-
тями по зарплате не представляется возможным, то задолженность эта, ско-
рее всего, в ближайшее время погашена не будет. Любопытно отметить, что
сам советник Президента заверил журналистку Юлию Третьякову в полном
единодушии по этому вопросу среди всех членов ближайшего окружения Пре-
зидента. Иными словами, все, включая самого Президента, прекрасно знают,
что задолженность в течение ближайших месяцев погасить не удастся. Цити-
рую: "Если из уст Президента или кого-либо из его окружения вы услышите
твердые обещания погасить в марте - апреле все долги и выплатить зара-
ботную плату, которую многие жители России не получают с сентября прош-
лого года, то вы должны знать: это ложь. Включать печатный станок Прези-
дент не собирается. Задолженности погашены не будут". Конец цитаты. И
эти слова произнес человек, который уже два года не давал интервью нико-
му из журналистов. Что же заставило его нарушить обет молчания? Позволю
себе высказать предположение, что в рядах президентской рати начались
разногласия, связанные с содержанием его предвыборных обещаний. Одна
группа советников настаивает на том, чтобы в предвыборной программе Пре-
зидента были даны только реальные обещания, и к этой группе, несомненно,
относится Александр Ратников, другая же, по-видимому, считает, что в
борьбе за электорат все средства хороши, даже откровенная ложь. И тот
факт, что недосягаемый для журналистов советник все-таки решил выска-
заться публично, говорит о кризисе политики Президента и о том, что его
окружение совершенно не готово к тому, чтобы провести предвыборную кам-
панию и в случае победы поддерживать Президента в течение следующих че-
тырех лет. Если советники Президента единодушны в оценке истинного поло-
жения вещей, но расходятся в вопросе о том, лгать населению или говорить
правду, то вряд ли можно считать это нормальным проявлением плюрализма
мнений. Речь, скорее, должна идти лишь о степени их беспринципности. Ос-
тается только ждать, к советам какой из этих двух групп примкнет сам
глава государства.
Ах, какой текст! Григорий Валентинович даже руки потер от радости.
Теперь один из трех козырей из рук Президента выбит навсегда. Какие бы
обещания по выплате зарплаты он ни давал, никто ему не поверит. А если
он не захочет прослыть лжецом, ему придется эту сладкую конфетку народу
не показывать. Отлично, просто отлично!
Григорий Валентинович добросовестно досмотрел информационную програм-
му до конца, включая новости спорта и прогноз погоды, и только потом
позвонил своему кормильцу, кандидату в новые президенты Малькову.
- Слыхал? - довольным голосом спросил Чинцов.
- Молодец, - похвалил Мальков, и по его тону Чинцов понял, что босс
очень доволен. - Отлично сработано. Премия тебе за это.
- Может, еще что нужно? - осведомился Григорий Валентинович. - Сам
видишь, парень работает - высший класс. Надо его использовать.
- Погоди пока, пусть отдохнет. А то еще подумает, что мы ему на шею
сесть хотим. Чем больше он для нас будет делать, тем больше мы будем от
него зависеть, сам понимаешь. А он и без того много знает, так что злить
его нельзя. Выплати ему гонорар, сколько обещал, и пусть развлекается.
Договорись, чтобы через недельку появился, но не нажимай на него. Ты по-
нял, Гриша? Не нажимай.
- Да понял я, понял.
- Боюсь я его, - задумчиво произнес Мальков. - Опасный он, Гриша.
- Да перестань ты, - поморщился Чинцов. - Ничего в нем нет опасного.
Нормальный мужик, свою выгоду понимает правильно. Был бы опасным, зата-
ился бы, а на соглашение с нами не пошел. Он же понимает, что не только
он для нас опасен, но и мы для него, недаром же сбежал от наших ребят в
Екатеринбурге. И сотрудничество сам первый предложил, потому что сообра-
жает: у него - знания, у нас - сила, и еще неизвестно, что страшнее.
- Думаешь? - с сомнением переспросил Мальков.
- Точно тебе говорю. Я за свои слова ручаюсь.
- Ну гляди, Гриша. Если ошибешься - сам знаешь, что с тобой будет.
- Не ошибусь, не бойся, - самонадеянно заверил его Григорий Валенти-
нович. Ну что ж, дело сделано, подумал он удовлетворенно. Женька Шабанов
с визитом Президента на родину все сделает, как надо, постарается. Удач-
но получилось, что удалось его впихнуть в президентскую команду. С таки-
ми помощничками, как у нынешнего лидера, никакие враги не нужны.
В списке, который генерал Минаев передал Павлу, значилось семь чело-
век. Первым стоял Мальков, Евгений Шабанов, нынешний имиджмейкер Прези-
дента, шел четвертым номером, а последним был генеральный директор фир-
мы, находящейся в одном из черноморских регионов нашей страны. Звали его
Олег Иванович Юрцев. Именно через тот участок морского побережья, кото-
рый контролировал Юрцев, шел транзит оружия и наркотиков между Россией,
Грузией, Абхазией и Турцией.
Олег Иванович был человеком респектабельным и светским, щедро оказы-
вал спонсорскую помощь различным фестивалям и презентациям, а посему
имел широкие связи с московскими деловыми и творческими кругами. Павлу с
помощью Минаева не составило большого труда узнать, что для встречи с
Юрцевым совсем не обязательно отправляться на юг, ибо он частенько наве-
дывается в столицу. В частности, на днях он прибудет в Москву как гость
очередного пышного мероприятия, на проведение которого Олег Иванович вы-
делил совершенно безвозмездно довольно приличную сумму.
Работать с Юрцевым Павел поручил Михаилу. В отличие от Риты, Ларкин
был в его группе самым одаренным, а главное - самым беспринципным. Пока
Михаил Давидович будет разбираться с южанином, решил Сауляк, нужно пос-
мотреть, что стало с оставшимися двумя членами группы.
Визит к Асатуряну Павла порадовал. Гарик крутился как белка в колесе,
что-то без конца покупая и перепродавая. Это было его любимым занятием с
тех самых пор, как он вылез из пеленок. К Павлу он попал в начале
восьмидесятых годов, когда с неукротимой резвостью спекулировал иконами,
антиквариатом и бриллиантами. По оперативным данным, объем купли-продажи
был у него совсем крошечным, а прибыли - фантастическими, и его очень
долго не арестовывали, все ходили за ним по пятам, пытаясь понять, как
ему это удается. Оперативники резонно полагали, что толкнуть, например,
бриллиантовые серьги можно с наваром максимум процентов пятьдесят от той
цены, за которую они были куплены, но при таких расчетах Асатурян никак
не мог заработать столько денег, сколько он зарабатывал. Поэтому выходи-
ло, что количество совершаемых им сделок должно быть намного больше, чем
то, которое было зафиксировано при его разработке. Занимались Гариком не
милиционеры, а КГБ, потому что сделки свои он совершал преимущественно с
иностранцами либо с советскими гражданами, выезжающими за рубеж.
Выяснить, откуда у ловкого Асатуряна такие огромные прибыли, так и не
удалось, и его в конце концов арестовали, правда, сокамерника ему подоб-
рали соответствующего, надеялись на то, что Гарик все-таки расколется.
Специально мариновали его несколько суток без допросов, ожидая, что
внутрикамерный агент подбросит какую-никакую информацию для следователя,
чтобы было с чего раскрутку начинать. Но ждали напрасно. Гарик с агентом
быстро подружился, в молчанку не играл, делился опытом, но никакие до-
полнительные сделки в этих задушевных беседах не проклюнулись. Следова-
тель уже начал было терять терпение, когда поступило сообщение от на-
чальника оперчасти следственного изолятора: контролер, заглянув в каме-
ру, где сидел Асатурян, застал там странную картину. Агент-внутрикамер-
ник лежит на койке (в тюрьме КГБ всегда было комфортнее, чем в Бутырках,
там, во всяком случае, стояли койки, а не нары), а подследственный Аса-
турян стоит над ним и производит какие-то загадочные телодвижения. При-
бежавший по сигналу контролера начальник оперчасти ворвался в камеру, а
поскольку был он человеком более образованным и начитанным, чем контро-
лер, то сразу понял: Асатурян гипнотизирует своего соседа по камере.
- Ты что творишь! - заорал начальник оперчасти. - Прекращай немедлен-
но!
- Не могу, - хладнокровно ответил Гарик. - Я не могу его так оста-
вить. Его нужно вывести из гипноза.
- А ну выйди, - шепнул начальник контролеру.
Прикрыв за ним дверь, он жестом подозвал к себе Асатуряна.
- Ты чего, вправду можешь?
- Ну я ж показываю, - обиделся Гарик. - Смотрите, если не верите.
- А что он должен сделать под гипнозом?
- Я велел ему рассказать, как он впервые с девочкой целовался.
- Зачем тебе это? - удивился начальник. - Неужели интересно?
- Нет, конечно. Но он мне не верит, что я это могу, и мы договори-
лись, что я его загипнотизирую и велю ему рассказать мне то, чего я не
знаю. А потом он проснется, я ему перескажу все, что он мне под гипнозом
наговорил, и он убедится. Ведь я же ни от кого не мог узнать про эту де-
вочку, только от него самого.
- Погоди-ка, - загорелся оперативник, - а ты можешь его спросить...
- Э, нет, начальник, - сразу же перебил его Гарик, хитро улыбаясь, -
вы меня на суку не подписывайте. Эксперимент - пожалуйста, а работать на
вас я не буду.
На другой день Гарика вызвали на допрос. Своего следователя он видел
впервые и, конечно, не мог знать, что никакой это не следователь, а сам
генерал Булатников. Асатуряну популярно разъяснили, что выбор у него
примитивно простой: или зона на солидный срок, или свобода с солидными
деньгами. Тут и колебаться было нечего. Разумеется, Гарик выбрал свобо-
ду. А в качестве благодарности за ликвидацию материалов уголовного дела
рассказал своему избавителю, каким образом ухитрялся получать такие вы-
сокие доходы. Оказалось, он просто внушал нужные ему цены как продавцам,
у которым скупал ценности, так и покупателям, которым их сбывал. Люди
долго потом не могли прийти в себя от изумления и все пытались понять,
почему бриллиантовое колье стоимостью пятьдесят тысяч рублей они с неж-
ной улыбкой на устах продали этому симпатяге всего за тысячу. Покупатели
же, выложившие за это же самое колье шестьдесят тысяч, считали, что со-
вершили хорошую сделку. Сам же Гарик путем несложных подсчетов приходил
к утешительному выводу, что колье он просто-напросто положил себе в кар-
ман, обогатившись на сумму, равную его полной стоимости, наварил на
сделке плюс девять тысяч, никого при этом не обокрав в прямом смысле
слова и не обидев.
С Гариком работать было проще всех, потому что материалы его дела бы-
ли ликвидированы только, как говорится, де-юре, а де-факто они спокой-
ненько лежали в сейфе у благодетеля и в любой момент могли быть оттуда
извлечены, а уголовное дело - реанимировано. Если Миша Ларкин, сотрудни-
чая с Комитетом, устраивал себе сытую и не связанную с ненавистной про-
фессией жизнь, от чего в принципе мог бы и отказаться при определенных
обстоятельствах, то Гарик Асатурян боролся за свою свободу, отказываться
от которой он не стал бы ни при каких условиях. Поэтому и задания он вы-
полнял любые и с удовольствием, не нуждаясь ни в каких оправданиях даже
самых грязных дел. Главным его оправданием было нежелание оказаться за
решеткой, да к тому же на долгий срок.
- Пал Дмич! - радостно закричал Гарик, увидев Сауляка. - Ну нако-
нец-то вы появились.
Павел внимательно глянул на него и усмехнулся. Немудрено, что мужик
обрадовался. В его ситуации постоянный контакт с куратором и системати-
ческое выполнение его заданий было гарантией того, что проклятый сейф не
откроют. Исчезновение Павла, правда, не внезапное, а заранее оговоренное
и подаваемое как отъезд, заставило Гарика ощутить некоторое неудобство,
со временем перешедшее в патологический страх, что в любую секунду "все
начнется". Где Павел? Где материалы? Где стоит этот страшный сейф, в
чьем кабинете? А вдруг в конторе случились передряги, сейф вскрыли, ма-
териалы достали и уже разыскивают Гарика? Павла нет, никто не прикроет.
Можно попробовать разыскать того типа, который его первым вербовал, да
разве знаешь, кто он такой да как зовут...
- А ты, можно подумать, соскучился, - хмыкнул Павел, окидывая его
цепким взглядом.
Асатурян был все таким же стройным и миниатюрным, за последние два
года не раздался, как Михаил, да это и неудивительно: Миша вел жизнь
спокойную и в основном сидячую, а Гарик крутился, как механический ве-
ник, занимаясь тем, чем занимался и до вербовки, и после нее, правда,
уже с разрешения куратора. Единственным условием, которое всегда ставил
ему Павел, был запрет использовать при совершении сделок свои необычные
способности. "Никто не должен знать, что ты это умеешь", - не уставал
повторять ему Сауляк.
- У тебя, я помню, бабы какие-то были знакомые в "Метрополе". Ты с
ними еще не рассорился? - спросил он Гарика.
- Как можно, Пал Дмич, - заулыбался Асатурян. - Женщина - это святое,
с женщинами ссориться нельзя. Их беречь нужно.
- Вот это правильно, - кивнул Павел. - Послезавтра в "Метрополе" ме-
роприятие, будешь работать.
- Всегда готов! - радостно откликнулся Гарик и вскинул руку в дураш-
ливом жесте пионерского приветствия.
Последним, кого навестил Сауляк, был Карл Фридрихович Рифиниус, муж-
чина в годах, с молодых лет игравший роль мрачного красавца. Карл был
посильнее Риты, но далеко не таким, как Миша Ларкин. Он был одарен при-
мерно так же, как Гарик Асатурян, но, как сказали бы актеры, фактура у
него была другая. Рослый, импозантный, с рано поседевшей густой шевелю-
рой и черными сверкающими глазами, он сводил женщин с ума, причем без
всякого применения способностей к внушению. У него был имидж трагическо-
го героя, который он себе состряпал лет в двадцать, и к пятидесяти четы-
рем годам так из него и не вышел.
Карл Фридрихович был профессионалом, работал врачом-психотерапевтом и
при лечении своих пациентов широко применял гипноз. Но был у него один
недостаток, даже не недостаток, пожалуй, а так, черта характера. Он
очень хотел, чтобы его любили. Причем потребности любить кого-то самому
он не испытывал абсолютно. Недостатка во влюбленных женщинах у него ни-
когда не было, с некоторыми он сближался, большинство же держал на расс-
тоянии, но постоянно подавал им надежды и делал авансы, чтобы не сорва-
лись с крючка. Не мог он удержаться и от флирта с пациентками, причем со
всеми подряд, а не только с хорошенькими. Каждая влюбленная в него жен-
щина словно давала ему новый заряд энергии, подпитывала силы, придавала
вкус его жизни.
На женщинах он и сгорел. Одна влюбленная по уши пациентка, прождав
несколько месяцев, когда же наконец красавец доктор перейдет от компли-
ментов к делу, и так и не дождавшись, написала заявление в прокуратуру,
из которого явствовало, что доктор Рифиниус, погрузив ее в гипнотический
сон и воспользовавшись ее беспомощным состоянием, изнасиловал несчаст-
ную. И все бы ничего, если бы не оплошность Карла Фридриховича: он рабо-
тал без ассистента, хотя это и не полагается. Свидетелей печального со-
бытия не было, но не нашлось и тех, кто мог бы подтвердить, что Рифиниус
к своей пациентке и пальцем не прикоснулся. А потерпевшая утверждает,
что очень даже прикоснулся, и не только пальцем... А муж у этой пациент-
ки оказался большим-пребольшим начальником из партийно-государственной
элиты, и доктор Рифиниус понял, что заниматься ему врачебной практикой
больше не дадут. Не судьба.
Можно было, конечно, бороться, доказывать, давать интервью, обвинять
клеветницу... Можно было бы, случись эта история хотя бы на три-четыре
года позднее, когда уже и о демократии заговорили, и о плюрализме, и о
свободе печати. Но случилось это в восемьдесят пятом году, и никаких
шансов победить в этой борьбе у Карла Фридриховича не было. Более того,
ему ясно и недвусмысленно дали понять, чтобы он подобру-поздорову убрал-
ся из столицы нашей родины куда-нибудь в глушь, ибо таким негодяям изв-
ращенцам не место там, где живут и работают лучшие люди страны, ее
честь, ум и совесть. Карл вздохнул и начал заниматься обменом московской
квартиры на хороший большой дом где-нибудь в Центральной России. Был он
одиноким, как и все, кого вербовали в группу Павла Сауляка. Многосемей-
ные там были не нужны.
И вдруг появился человек, который сказал, что при определенных усло-
виях. Рифиниус может остаться в Москве. Условий было три: прекратить
врачебную практику окончательно в любом ее виде, сменить имя и место жи-
тельства, оказывать услуги этому человеку и выполнять его задания. Карл
не был наивным и глупым, по одному только стилю решения проблемы он со-
образил, что имеет дело с могущественной организацией, и быстро догадал-
ся, какого рода могут быть эти услуги и задания. Деньги ему не были нуж-
ны, он уже заработал достаточно, чтобы жить так, как ему нравится. Пос-
кольку в пациентах у него ходили самые избранные, то в виде благодарнос-
ти за лечение он за время работы врачом получил все, о чем мечтал, по
мизерным ценам, доступным даже обыкновенному инженеру. Бояться ему было
нечего, криминала за ним никакого не числилось, а то, чего он не совер-
шал, ему уже и без того навесили. Но его жгла ненависть. Ненависть к
этой раскормленной обожравшейся дуре, которая посмела отомстить ему за
то, что ее не трахнул. Ненависть к ее высокомерному импотенту мужу, ко-
торого он, кстати, тоже лечил пару лет назад. Ненависть ко всему, что
олицетворялось умом, честью и совестью, в одном городе с которыми ему
было заказано жить.
Павел дал ему новые документы, в которых была вклеена его фотография,
но стояло совершенно другое имя. Теперь он был Константином Федоровичем
Ревенко. Сауляк пояснил ему, что имя выбирал, стараясь сохранить инициа-
лы, в противном случае Рифиниусу пришлось бы вырабатывать совсем другую
подпись, а так можно только чуть-чуть изменить старую, привычную. Да и
носовые платки, на которых влюбленные дамы старательно вышивали его ини-
циалы, пришлось бы выбрасывать, а жаль, все-таки натуральный батист, не
какая-нибудь там китайская синтетика. Новоявленный Ревенко поменял место
жительства и растворился в многомиллионной Москве.
Работал он не из любви и благодарности, как Рита, не из жадности, как
Миша Ларкин, и не из страха перед тюрьмой, как Асатурян. Он сотрудничал
с Павлом из идейных соображений, ибо ненавидел весь свет, а особенно -
тех, против кого, собственно, и работал чаще всего. Павел не обольщался
насчет мотивов, которыми руководствовался бывший доктор, поэтому и зада-
ния давал ему соответствующие. Партийные деятели, работники правоохрани-
тельных органов, крупные руководители. Сауляк старался, чтобы каждый
раз, выполняя задание, Карл чувствовал жгучую сладость мести.
Крючок, на котором сидел Рифиниус, был эмоциональным, а не матери-
альным. Рита боялась психушки, Ларкин - нищеты, Гарик - тюрьмы, а Карл
не боялся ничего, и эту неувязочку нужно было быстренько исправить. Одно
из первых заданий, которое выполнял Рифиниус-Ревенко, состояло в доведе-
нии до самоубийства молодой девушки, студентки-первокурсницы. Некие
очень богатые, но не очень законопослушные люди были заинтересованы в ее
отце, но тот, за год до этого потеряв жену, упорно отказывался от выгод-
ных предложений и твердил: "Я готов рискнуть, но если что-то не получит-
ся и меня посадят, что будет с моей девочкой? Как она будет жить, зная,
что ее отец - вор?" Одним словом, девочка мешала, а папеньку очень нужно
было прибрать к рукам, потому что никто, кроме него, не имел права под-
писывать необходимые этим людям документы. Поэтому после того, как дочь
ни с того ни с сего прыгнула с балкона двенадцатого этажа, отца смогли
уломать, взяли его в долю и сделали на этом колоссальные деньги. А в ру-
ках у Павла оказались веские доказательства причастности Карла к смерти
девушки. Вот этими доказательствами он его и держал.
Два года, которые Сауляк провел за решеткой, Карл-Константин вел
жизнь тихую и спокойную. Пенсионного возраста он еще не достиг, но денег
за время работы на Павла заработал столько, что мог о доходах не беспо-
коиться. Жил в своей просторной квартире, холил двух собак - ирландских
сеттеров, ездил на охоту. Иногда приводил женщин, но никогда не допус-
кал, чтобы они оставались у него жить. Через полчаса беседы с ним Павел
с огорчением убедился, что ненависть Рифиниуса насытилась и угасла и
единственным стимулом остался страх перед имеющимися у Павла доказа-
тельствами причастности к смерти той несчастной девочки. Стимул был, ко-
нечно, сильный, никто не спорит. Под воздействием такого стимула Гарик
прекрасно работает и будет работать еще много лет, пока срок давности не
истечет. Но Гарик - молодой, ему еще и сорока нет, а стало быть, спо-
койствия и мудрости тоже пока маловато. Рифиниус много старше, и как
знать, не махнул ли он рукой на печальную перспективу попасть под суд.
Тем паче материалы на Гарика были куда как весомее достаточно спорных
улик, которые имелись на Карла.
- Я рад нашей встрече, - говорил Карл Фридрихович, попыхивая сигаре-
той, но Сауляк видел, что это неправда. Не рад он. Жил себе спокойно це-
лых два года и хотел бы, наверное, жить так и дальше. Незачем ему искать
на свою голову приключения.
- Карл Фридрихович, мне понадобится ваша помощь, но я обещаю, что это
в последний раз. Я понимаю, что вам хочется покоя, вы устали от меня. Я
ценю все то, что вы для меня когда-то сделали, а сделали вы немало. Это
была трудная работа, и вы имеете полное право спокойно отдыхать от нее.
И я прошу вас просто о личном одолжении, - мягко говорил Сауляк, стара-
ясь не встречаться глазами с бывшим психотерапевтом. - Помогите мне в
последний раз, и больше никаких заданий. Разумеется, ваша работа будет
должным образом оплачена.
- Хорошо, - со вздохом согласился Рифиниус. - Я сделаю все, что нуж-
но.
"С тобой надо заканчивать, - мелькнуло в голове у Павла. - Отработа-
ешь в этот раз - и все. Конец".
Банкетный зал гостиницы "Россия" сверкал и переливался огнями, причем
с первого взгляда трудно было точно определить, что сверкало больше:
хрустальные люстры или бриллианты, которыми были обвешаны с ног до голо-
вы присутствующие дамы. Происходящее здесь событие было связано с нефтя-
ным бизнесом, который, как известно, влечет за собой много крови и смер-
ти, но зато тем, кто остается в живых, приносит огромные доходы.
Олег Иванович Юрцев был на этом мероприятии почетным гостем, ибо мно-
гие из собравшихся здесь когда-то одалживали у него деньги на то, чтобы
начать собственное дело. Более того, он по своей инициативе предложил
устроителям презентации оплатить проезд и трехдневное пребывание в Моск-
ве некоторым зарубежным бизнесменам, не чуждым страсти к халяве. Сами
они не стали бы тратить деньги на то, чтобы здесь поприсутствовать, а
для многих их приезд был бы весьма полезен как с точки зрения престижа,
так и для закрепления деловых и дружеских отношений.
Публика в зале была вся проверенная, поэтому телохранители сюда не
допускались, и без них не протолкнуться. Юрцев, стоя перед богато накры-
тым столом, с удовольствием поедал изысканные закуски, то и дело отпивая
дорогое белое вино из узкого высокого бокала. Организаторы презентации,
следуя моде, устроили фуршет, чтобы дать присутствующим полную свободу
общения. Справа от него стоял смуглый плотный человек с четко очерченны-
ми выпуклыми губами - бизнесмен из Арабских Эмиратов, прикативший сюда
на деньги Юрцева, а слева - красивая дама лет тридцати пяти, судя по вы-
ражению лица - деловая женщина, вероятно референт какой-нибудь крупной
фирмы. Разумеется, в Москву Олег Иванович привез свою любовницу, но на
банкете ее не было: за час до выхода из гостиницы они в очередной раз
поссорились, после чего Юрцев ушел хлопнув дверью. Теперь было самое
время присмотреть себе объект для ухаживаний, чтобы не выглядеть белой
вороной, поскольку все приглашенные мужчины были с дамами. Красивая со-
седка Юрцева не привлекала, он вообще не любил деловых женщин, считал их
хорошими партнерами по бизнесу, аккуратными, обязательными и лишенными
страсти к глупому риску, но полагал, что для флирта, даже самого невин-
ного, они не годятся. Очень уж мужской у них характер, легкости нет, по-
рочности и избалованности, а Юрцев больше всего любил именно таких моло-
деньких птичеккуколок, легкомысленных и капризных.
Юрцев поставил свою тарелку и с бокалом в руке стал не спеша прохажи-
ваться по залу, то и дело улыбаясь и раскланиваясь со знакомыми. Был у
него и деловой интерес, но с этим Олег Иванович решил не спешить. Пусть
нужный ему человек расслабится, поест досыта и выпьет побольше, а уж по-
том Юрцев обсудит с ним кое-что важное. То и дело взгляд его останавли-
вался на длинных точеных ножках или стройной оголенной спине какой-ни-
будь куколки, и он лениво прикидывал, не увести ли ее в сторонку, чтобы
развлечься пустой и ни к чему не обязывающей болтовней, но потом решал,
что, пожалуй, поищет еще. В какой-то момент ему вдруг стало не по себе,
даже холодок по спине пробежал. Он быстро огляделся по сторонам, но ни-
чего такого не заметил и успокоился.
Через некоторое время его втянул в беседу старый знакомый, работающий
в московском представительстве американской нефтяной компании, но спустя
минут десять Юрцев неожиданно подумал: "Что за идиот! И чего я на него
время трачу..." Он поймал себя на том, что даже не слушает, о чем ему
говорят. Вежливо извинившись, он сделал вид, что ему срочно нужно подой-
ти к кому-то в другом конце зала, и отошел.
Внезапно его бросило в жар, подмышки моментально вспотели, и Юрцев
машинально потянулся к галстуку, чтобы слегка ослабить тугой узел. Одна-
ко уже через минуту его стал бить озноб. "Что это со мной? - испуганно
подумал он. - Заболел, что ли?" Но озноб прошел так же резко, как и на-
чался, и Олег Иванович снова почувствовал себя нормально. Как почти каж-
дый мужчина, он панически боялся любого нездоровья и совершенно не умел
терпеть, когда у него что-то болело. "Нужно найти, где посидеть", - ре-
шил он, подходя к выходу из зала. В холле стояли мягкие диванчики и
кресла, но все они были заняты, и Юрцев прошел дальше, в сторону туале-
тов, в надежде найти местечко посвободнее и поспокойнее. Ему повезло.
Свернув по длинному коридору направо, он увидел еще один диван с кресла-
ми и низким столиком между ними, и сидел там только один человек - пол-
новатый мужчина с длинными кудрявыми волосами и в затемненных очках.
Юрцев сел в кресло, вытянул ноги и с облегчением откинулся на мягкую
спинку. Его больше не лихорадило, но зато голова стала наливаться болез-
ненной тяжестью, в затылке запульсировала боль. "Точно, я заболел, - по-
думал он. - Ну надо же, как некстати. Как же я завтра домой полечу?"
- Голова болит? - сочувственно спросил кудрявый мужчина в очках.
- Да, знаете ли... А что, заметно?
- Конечно. Вы очень бледны. Это от духоты. Вероятно, у вас проблемы с
сосудами.
- И что теперь делать? - спросил Юрцев, поморщившись: каждое слово
будто отдавалось в черепной коробке.
- Ничего страшного, - улыбнулся мужчина. - После тридцати пяти этим
страдает каждый третий, только многие внимания не обращают, а напрасно.
Потом удивляются, откуда инсульты. Я и сам сюда вышел по той же причине.
Таблеточку принял - и через пять минут полный порядок. Кстати, если хо-
тите - могу поделиться. У меня всегда с собой большой запас.
Головная боль нарастала, Юрцеву даже показалось, что у него в глазах
темнеет.
- Но здесь даже запить нечем, а возвращаться в зал я не могу. Сил
нет.
- Ее не нужно запивать. Положите под язык, она моментально растворит-
ся. Зато эффект практически мгновенный.
Мужчина протянул Олегу Ивановичу флакончик темного стекла, до полови-
ны наполненный маленькими белыми таблетками.
- Примите, сразу станет легче, вот увидите. Чего ж вам так мучиться.
"И в самом деле, зачем я должен так мучиться? Бог мой, какая невыно-
симая боль! А вдруг у меня будет инсульт?" - испуганно подумал Юрцев,
вытряхивая на ладонь маленькую таблетку.
Мужчина забрал флакон и снова улыбнулся.
- Не успеете и до ста сосчитать, как вам станет лучше. Это очень хо-
рошее лекарство, мне его жена из Канады привозит.
Юрцев прикрыл глаза и, сам не зная зачем, начал считать до ста. Боль
отступала так быстро, что он сам удивился. На счете "восемьдесят шесть"
он почувствовал себя просто отлично. Недомогания как не бывало.
- Вы волшебник, - благодарно произнес он. - Я бы хотел записать, как
называется это лекарство.
- А черт его знает, - весело махнул рукой кудрявый собеседник. - Его
жена покупает, надо у нее спросить.
- Разве на флаконе не написано?
- Это не родной флакон, лекарство продается в огромных таких банках,
которые просто невозможно таскать с собой. Знаете, специальная расфасов-
ка не для розничной продажи в аптеках, а для больниц. Я отсыпаю понемно-
гу в маленькие флакончики, чтобы в карман умещались. Хотите, поделюсь с
вами?
- Мне неловко вас грабить, - смущенно улыбнулся Юрцев.
- Что вы, пустяки. У меня много, а жена скоро снова летит в Канаду,
привезет еще. Куда бы вам отсыпать? У вас листок бумаги найдется?
Юрцев полез в карман, вытащил записную книжку и вырвал из нее листок.
- Отлично, - одобрительно кивнул мужчина. - Сверните из него кулечек.
Он снова извлек на свет Божий маленький темный флакон, открыл пласт-
массовую крышечку и насыпал в миниатюрный кулечек таблетки.
- Вот так. И мой вам совет: не ждите, пока приступ разыграется вовсю.
Как только почувствуете, что голова начинает болеть, сразу таблетку под
язык. У вас как приступ начинается? В жар бросает?
- Да, - удивленно подтвердил Юрцев.
- А потом сразу в холод, верно?
- Верно.
- Типичная картина, у меня происходит в точности так же. Поверьте
опытному больному, не надо ждать, пока голова разболится. Как только вас
начнет лихорадить - сразу принимайте лекарство. Давно это у вас?
- Сегодня впервые случилось. Раньше такого никогда не было.
- А я уже четыре года маюсь, - вздохнул мужчина.
- Скажите... А как часто такое бывает?
- По ситуации. В духоте и при большом скоплении людей у меня это слу-
чается каждые минут тридцать - сорок. А при нормальном образе жизни -
примерно раз в месяц, бывает и реже. От погоды зависит, от нервных Пе-
регрузок, от интенсивности работы. Но вы не должны пугаться. Сразу таб-
летку под язык - и все, никаких проблем.
- Спасибо, - тепло произнес Юрцев, вставая с кресла. - Вы очень меня
выручили.
- Пустяки, - небрежно махнул рукой мужчина. - Рад был помочь.
Юрцев вернулся в зал, чувствуя себя бодрым, веселым и полным сил.
Просто-таки чудодейственные таблетки у этого лохматого очкарика. Впро-
чем, почему лохматого очкарика? Никакой он не лохматый, короткая акку-
ратная стрижка, и очков не носит. "Это я перепутал, - сказал себе Олег
Иванович. - Лохматого очкарика я видел вчера в гостинице, он тоже сидел
в холле на таком же диванчике, с умопомрачительной длинноногой брюнет-
кой. А этот, с таблетками, совсем другой. Надо же, так сильно голова
разболелась, что один образ на другой наложился".
В зале Юрцев сразу принялся искать того человека, беседу с которым
откладывал, ожидая, пока тот насытится и напьется. Найти его в такой
толпе было непросто, и Олег Иванович медленно обходил зал, снова кивая и
улыбаясь, перебрасываясь короткими фразами со знакомыми. Наконец он на-
шел того, кого искал, и легко завязал с ним беседу. Речь шла о предос-
тавлении кредита на льготных условиях. Банкир оказался на редкость нес-
говорчивым, и Олег Иванович пустил в ход все свое обаяние и красноречие,
с досадой думая про себя, что, по-видимому, поторопился с разговором.
Его собеседник еще недостаточно много выпил. Внезапно его снова бросило
в жар, ему показалось, что в зале невыносимо душно. "Надо, снова принять
лекарство, - пронеслось в голове. - И побыстрее, пока опять не нахлынула
эта ужасная боль..."
Он извинился перед банкиром, отошел чуть в сторону и вынул из кармана
кулечек с таблетками. Скорее, скорее сунуть таблетку под язык, пока не
начался приступ...
Он хотел спрятать пакетик обратно, но пальцы почему-то все время про-
махивались и никак не хотели попадать в карман. Юрцев почувствовал
удушье, сильно закружилась голова, он разжал пальцы, выпустив пакетик из
рук, и судорожно схватился за узел галстука. Перед глазами все поплыло,
Юрцев неловко взмахнул руками и выбил из рук стоящей рядом женщины бокал
с шампанским. Перед тем как погрузиться в полную темноту, он успел кра-
ешком угасающего сознания отметить, что отчего-то не слышит звона раз-
бившегося стекла, и даже удивиться этому.
Человек, стоявший в списке генерала Минаева под номером шесть, ужинал
в "Метрополе" со своей женой, отмечая двадцатую годовщину свадьбы. Гарик
Асатурян, заручившись помощью знакомой официантки, терпеливо ждал, когда
в поле его зрения появится объект - депутат Государственной Думы Изотов.
Официантка должна будет дать знать, когда Изотов выйдет из зала в туа-
лет, или в холл позвонить, или еще за какой-нибудь надобностью. Появ-
ляться в зале Гарик не хотел, но и маячить возле входа в зал, мозоля
глаза окружающим, в его планы не входило. Он показал Изотова своей зна-
комой и теперь сидел в уголке, откуда вход в зал не просматривался, но
зато и его самого никто не видел. На крайний случай он договорился со
своей подружкой, что та попросит депутата выйти под каким-нибудь наду-
манным предлогом.
Но предлог не понадобился, Изотов вышел в туалет. Как только он встал
из-за стола и двинулся к выходу, официантка через служебный ход добежала
до сидящего тихо как мышка Асатуряна.
- Пошел, - бросила она на ходу и снова умчалась.
Гарик вскочил и быстрыми шагами двинулся навстречу Изотову. Тот зашел
в туалет, Асатурян зашел следом за ним, дождался, когда тот выйдет из
кабинки, и осторожно тронул за плечо.
- Леонид Михайлович, можно вас на два слова?
- Что, прямо здесь? - высокомерно вскинул брони депутат.
- Нет, зачем же. Давайте выйдем.
Они вышли, и Асатурян жестом показал на то место, где только что про-
вел три мучительно долгих часа. Он знал, что здесь им почти наверняка
никто не помешает.
- Ну? Что вам угодно? - нетерпеливо спросил Изотов, бросая взгляд на
часы.
Гарик сосредоточился. Он наблюдал за Изотовым почти полдня до того,
как тот пришел в ресторан с женой, и успел заметить, что Леонид Михайло-
вич относится к категории так называемых кинестетиков - людей, восприни-
мающих окружающий мир, в том числе и своих собеседников, через восприя-
тие жестов. Для работы с кинестетиками существовала своя методика, от-
личная от работы с другими категориями - аудиалыциками и визуалыциками,
воздействие на которых нужно было осуществлять, соответственно, вер-
бальным путем либо через зрительный ряд. Асатурян уже понял, какие жесты
и позы Изотова соответствуют состоянию доверия и подчиненности, и умело
их копировал, произнося при этом заранее подготовленный текст, из кото-
рого можно было сделать вывод, что он договаривается с депутатом о раз-
вернутом интервью, но в который были искусно вкраплены словасигналы,
направленные на подавление его воли. Через несколько минут Гарик по-
чувствовал, что Изотов "готов".
- А теперь, с этого самого момента, - заговорил он медленно, но не
меняя интонации, - вы будете слушать только меня. У вас больше не будет
собственных мыслей и побуждений, вы будете слышать только мой голос и
делать только то, что он прикажет.
В отличие от Михаила, более щедро наделенного природой, Гарику для
работы нужно было произносить формулу целиком, чтобы ввести Изотова в
гипнотический транс, и на это ушло некоторое время. Наконец он подошел к
главному.
- Вы сейчас вернетесь к жене и будете - вести себя, как будто ничего
не произошло. Если она спросит, почему вы задержались, вы ей скажете,
что встретили знакомого, коллегу по старой работе. Вы посидите в ресто-
ране еще полчаса, потом пойдете домой. Если жена предложит вам поймать
такси, не соглашайтесь. Вы много выпили, в зале накурено, у вас разбо-
лится голова и вы захотите пройтись пешком до метро "Тверская". Пойдете
по Тверской не спеша. Нервничать не надо, все будет хорошо. Когда дойде-
те до "Пиццахат", скажете жене, что передумали и хотите поймать машину.
Выйдете вместе с ней на проезжую часть и толкнете ее под быстро мчащийся
автомобиль... После этого вы выйдете из транса, но про меня и про наш
разговор никогда не вспомните. Не вспомните и никому не скажете.
Теперь оставалось ждать. Изотов вернулся в зал, а Гарик зашел в ком-
натушку, где переодевались официантки, забрал свое пальто и вышел на
улицу. После интенсивной работы голова становилась немного тяжелой, и он
с удовольствием прогуливался по тротуару, вдыхая сухой морозный воздух.
Супруги вышли через тридцать пять минут, и Асатурян с удовлетворением
отметил, что пока все идет по плану, формула была произнесена правильно.
- Давай возьмем машину, - донесся до него голос жены депутата.
- Пойдем лучше пешочком, пройдемся по Тверской, - ответил Изотов. -
Мы с тобой так редко гуляем. И голова гудит от выпитого.
- Пойдем, - охотно согласилась женщина, подхватывая мужа под руку.
Они медленно шли по направлению к станции метро "Тверская", а Гарик
Асатурян следовал за ними на почтительном расстоянии. Поравнявшись со
зданием, на котором горело название "Пицца-хат", пара неожиданно остано-
вилась. Теперь Изотов стоял лицом к Гарику, и Асатурян не стал подходить
ближе, отступил в тень и затаился. Отсюда ему не было слышно, о чем они
разговаривают, но было видно по их лицам, что спорят. Изотов настаивал,
его жена стояла к Гарику спиной, но по тому, каким резким жестом она пе-
ревесила сумочку с одного плеча на другое, он понял, что женщина недо-
вольна внезапным решением мужа. Наконец они вместе вышли на проезжую
часть, обогнув припаркованные у края тротуара автомобили. До перекрестка
было далеко, и движение на этом участке было интенсивным. "Ну же, - мыс-
ленно подталкивал его Гарик. - Ну, давай, толкай ее, чего ты медлишь!
Толкай!"
Ему казалось, что время остановилось, хотя на самом деле с того мо-
мента, как Изотов и его жена сошли с тротуара, прошло всего три-четыре
секунды. Гарик понимал, что депутат, следуя программе, ждет наиболее
удобную машину, которая проедет совсем близко от него. Асатурян отвер-
нулся и зажмурился, такое напряженное ожидание всегда причиняло ему поч-
ти физическую боль.
И в этот момент раздался глухой стук, визг тормозов и истошные вопли
прохожих.
Самое легкое задание Павел поручил Рите. Он предварительно посмотрел
на всех перечисленных в списке Минаева и выбрал человека, для работы с
которым требовалось минимальное усилие. Просто удивительно, думал Сау-
ляк, что этот тип до сих пор жив. По нему могила давным-давно плачет.
Для этого человека не существовало правил, даже самых элементарных,
соблюдение которых подсказывает не законопослушание, а здоровый инстинкт
самосохранения. Он постоянно садился за руль пьяным и гнал машину с не-
вероятной скоростью, курил на бензозаправках и делал множество других
столь же глупых и опасных вещей. Кроме того, он был невероятно внушаем и
неустойчив, легко поддавался на любые провокации, позволял втягивать се-
бя в авантюры, обожал заключать пари и не умел отстаивать собственную
точку зрения, при малейшем нажиме переходя на сторону оппонента и во
всем с ним соглашаясь. Это был человек, для которого проще было сказать
"Да" в ответ на самое невероятное предложение, чем говорить "Нет" и
объяснять причину отказа. Он просто боялся любого интеллектуального уси-
лия. Напряжение мозгов казалось ему делом столь же трудным и невероят-
ным, как подъем груза весом в тонну голыми руками.
- Пусть в интервале от шести до семи вечера на полной скорости свер-
нет с Садового кольца на Сретенку и проедет пятьсот метров, - говорил
Павел Рите. - Потом остановится, выйдет из машины и ждет, когда к нему
подойдут.
Рита, как обычно, никаких вопросов не задавала. Раз надо, чтобы вышел
и стоял, - значит, надо. Павлу виднее.
- Память блокировать?
- Обязательно. Ты будешь разговаривать с ним днем, не нужно, чтобы он
рассказывал кому-нибудь о вашей встрече. Его появление на Сретенке долж-
но выглядеть для заинтересованных людей как его собственная инициатива,
а не выполнение чьей-то просьбы.
Рита послушно кивнула.
Человека, числившегося в списке Минаева под номером пять, она подло-
вила, когда тот выходил из дома, где жила его любовница. Это было лучше
всего, потому что возле офиса их могли видеть вместе его знакомые и сот-
рудники. Павел сидел в машине неподалеку с миниатюрным передатчиком,
контролируя работу Риты.
- Мне нужно с вами поговорить, - слышал он ее приветливый голос. - Мы
можем сесть к вам в машину?
- Пожалуйста. - Голос мужчины был сытым, ленивым и радушным.
"Видно, визит к любовнице прошел более чем успешно", - с усмешкой по-
думал Сауляк.
- Чем могу быть полезен прелестной незнакомке?
- О, многим, - засмеялась Рита. - Во-первых, я хочу, чтобы вы на меня
внимательно посмотрели.
- А что, я должен вас узнать? Мы где-то встречались?
- Вы сначала посмотрите как следует, а потом я вам все объясню.
Возникла пауза, Рита работала, пристально глядя в глаза мужчине. Она
легко погружала собеседника в транс, умело используя глаза и мимику, и в
этом не уступала даже Мише Ларкину. Слабость ее способностей заключалась
в том, что она не могла заставить человека переступить через некоторые
барьеры. Есть поступки, для совершения которых нужно переступить опреде-
ленную черту, и далеко не каждый может сделать это по собственной воле.
Для того чтобы заставить-объект воздействия эту черту переступить, нужна
очень высокая степень подавления воли и полное блокирование самоконтро-
ля. Человека очень трудно заставить кого-то убить и еще труднее - заста-
вить убить самого себя. Миша Ларкин это мог и Гарик мог, и Карл. А Рита
не могла. Силенок не хватало.
- Вам не нужно возвращаться в офис, - раздавался в наушнике ее голос.
- Я сейчас уйду, а вы отъедете куда-нибудь в тихое место, остановите ма-
шину и будете сидеть в ней до без десяти шесть. До без десяти шесть.
После этого вы должны выехать на Садовое кольцо, доехать до Колхозной
площади и на полной скорости свернуть на Сретенку. Проедете по Сретенке
пятьсот метров, остановитесь и выйдете из машины. К вам подойдут и ска-
жут, что нужно делать дальше...
Через несколько минут Рита села в машину к Павлу. Вид у нее был сов-
сем не уставший, объект действительно не представлял для нее никакой
сложности.
- Поедем домой, детка, - ласково сказал Сауляк. - Я отвезу тебя.
- А ты?
- У меня еще есть дела. Ты отдыхай, а вечером я приеду.
К шести часам он занял пост у выхода из метро "Колхозная". В четверть
седьмого с Садового кольца на Сретенку на полной скорости свернул но-
венький сверкающий "BMW", и все потонуло в грохоте и скрежете металла.
Движение по Сретенке было односторонним, только в сторону Садового, а
никак не наоборот. Авария была неизбежна. Но Рите совсем не обязательно
было это знать.