Маринина А. Б.
Настя Каменская
Не мешайте палачу

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Глава 8

Все-таки Президент создал две комиссии по разработке вариантов выхода
из чеченского кризиса, и Вячеслав Егорович Соломатин порадовался своей
предусмотрительности: работа над поисками "личного решения Президента"
была начата загодя. Сауляк обещал сделать все возможное. Сам Соломатин
так и не встретился с ним, Павел избегал показываться на глаза, но по
телефону сказал:
- Мне понятна ваша озабоченность и ваши мотивы. Я мало разбираюсь в
политике, тем более после того, как два года был фактически оторван от
всего. Но я - сторонник стабильности и человек привычек. Меня устраивает
нынешний Президент, я не гонюсь за сменой политического курса и не жажду
социальных перемен. Поэтому я готов вам помочь ради того, чтобы все ос-
талось как есть.
Соломатин остался удовлетворен обещанием и не стал разъяснять Сауляку
свои истинные мотивы и показывать настоящую глубину своей озабоченности.
Трагедия Вячеслава Егоровича была в том, что, являясь по своему ста-
тусу чем-то вроде дворника, он имел душу холопа и честолюбие серого кар-
динала. Когда-то много лет назад комсомольский вожак-старшеклассник во
время субботника подошел к ребятам из шестого класса, добросовестно дра-
ившим стекла в школьном коридоре, окинул придирчивым взглядом фронт ра-
бот и скривился:
- Ну и работнички! Как будто не для себя моете, а для чужого дяди.
Вам же жить в этом здании, учиться в нем, вам самим должно быть приятно,
когда стекла чистые и прозрачные. А вы? Только грязь разводите. Вон пос-
мотрите, как у мальчика чистенько получается. Он по-настоящему старает-
ся, по-пионерски, а вы ленитесь. Лучше бы с него пример брали.
Слава Соломатин зарделся. Его всегда дразнили маменькиным сынком, по-
тому что отца у них не было, мама работала на двух работах, а сестренка
была совсем еще крохой, и Славик постоянно то ходил в магазины, то отво-
дил сестру в садик или забирал ее оттуда, то мыл полы и окна в квартире.
Он ужасно стеснялся этого и, когда ребята звали его поиграть в футбол
или сбегать в кино, отказывался, ссылаясь на то, что "мама не разреши-
ла". На самом деле мама всегда была на работе, но Славик не мог заста-
вить себя произнести:
- Я не могу идти, мне нужно почистить картошку, прокрутить мясо через
мясорубку, а потом сестру из садика забрать.
Пусть лучше ребята думают, что у него мама такая строгая. Из-за этого
и прилепился к нему ярлык "маменькиного сынка". И вдруг его похвалили,
да не тихонько, когда никто не слышит, а публично, во всеуслышание, пох-
валили как раз за те навыки, которых он так стеснялся. Славик ловил на
себе осторожные взгляды одноклассников и продолжал с утроенным рвением
тереть стекла, а внутри у него все пело и радостно плясало. Первой не
выдержала девочка, которая нравилась ему со второго класса, но с которой
он даже за одну парту сесть боялся: она была отличницей и дочерью дирек-
тора машиностроительного завода.
- Слава, а покажи, пожалуйста, как ты делаешь, - вежливо попросила
она. - Я мою, мою, а у меня все равно разводы остаются.
- Возьми газету, - шепотом поделился он своим домашним секретом. -
Газетой лучше всего протирать, когда основную грязь уже смоешь. Вот
смотри, берешь лист, комкаешь посильнее и трешь. Никаких разводов не бу-
дет.
- А где ты взял газету? - спросила девочка, тоже переходя на шепот.
- Из дома принес. Нас же еще вчера предупредили, что наш участок -
окна на втором этаже.
- А ты со мной не поделишься?
Разумеется, он поделился с ней не только знаниями, но и принесенными
из дома старыми газетами.
А в понедельник на утренней линейке подводили итоги субботника, и тот
самый комсомолец из десятого класса вспомнил Славика Соломатина и гром-
ко, при всей школе, привел в пример его старательность и добросовест-
ность. Он был таким красивым, этот комсомольский вожак! Высоченный, пле-
чистый, высоко поднятые, разлетающиеся к вискам брови, густые прямые во-
лосы, откинутые со лба назад. Славик смотрел на него влюбленными глаза-
ми, понимая, что вовек не расплатится с комсомольцем за то, что тот для
него сделал, сам того не подозревая. Его больше не дразнили маменькиным
сынком. Его совершенно неожиданно выбрали в совет отряда. Его похвалили
на родительском собрании. Мамы на этом собрании, правда, не было, она,
как всегда, была на работе, но были соседи по дому и двору, дети которых
учились в одном классе со Славиком. Через два дня после родительского
собрания мама утром, готовя ему завтрак, вдруг сказала:
- Спасибо тебе, сынок.
- За что? - удивился Славик, подумав, что, кажется, еще ничего с утра
натворить не успел.
- Мне тетя Люба с пятого этажа сказала, что тебя на собрании очень
хвалили, всем ребятам в пример ставили. Знаешь, как мне приятно было?
Ведь когда тебя хвалят, это и мне похвала и награда. Значит, правильно
тебя воспитываю, значит, ты у меня растешь хорошим человеком, добрым,
достойным. И я могу тобой гордиться.
- Правда? - не поверил Славик. - Ты правда мной гордишься?
- Конечно, сынок. Теперь держи марку, не подведи семью.
Им гордится мама. Его признали одноклассники. Славик был на вершине
счастья. А уж когда к этому добавилась дружба с той самой девочкой, ко-
торая ему давно нравилась, Славик Соломатин сказал себе: "Если за него
нужно будет отдать жизнь - я это сделаю. Потому что это самый лучший че-
ловек на свете". Под "ним", естественно, подразумевался комсомолец-деся-
тиклассник, который в мгновение ока стал для двенадцатилетнего Славика
светом в окошке, идеалом, лидером. Вот именно, Лидером. И именно с
большой буквы.
Спустя два года Славик встретил свое божество в райкоме комсомола.
Тогда весь его класс вызвали для собеседования, прежде чем позволить им
надеть комсомольские значки. Божество Славика узнало и даже соизволило
по этому поводу пошутить:
- Вот тут я вижу среди вас паренька, который умеет не только над
книжками сидеть, но и руками работать. Помню, я советовал вам всем брать
с него пример. Ну-ка признавайтесь честно, кто научился мыть стекла так
же хорошо, как он?
Все поняли, что инструктор шутит, и подобострастно заулыбались. Одна-
ко уже через неделю после приема в комсомол Славика пригласили и предло-
жили ему возглавить бюро ВЛКСМ в его школе.
- Тебя знают в райкоме, - сказали ему тоном, не терпящим возражений,
- и тебе будет легче решать вопросы.
Он и не думал отказываться. С характеристикой, в которой будет напи-
сано, что он руководил комсомольской организацией школы, ему будет отк-
рыт путь в любой вуз. И армия не страшна. Мама сможет гордиться тем, что
ее сын - студент. А он подыщет себе какуюнибудь работу, которую можно
будет делать в свободное от института время, чтобы поддерживать семейный
бюджет. Сестренка уже - большая, в школу пошла, ей теперь то форму нужно
покупать каждый год, потому что растет быстро, то ранец, то тетрадки и
ручки, то носочки и бантики. Да и у него самого уже усы начинают расти.
Еще два года, пока он в школе учится, они как-нибудь протянут, а когда
он закончит школу, с деньгами совсем плохо станет. В школьной форме не
походишь, нужно будет все покупать. И сестренка станет старше... Одним
словом, в армию Славику идти будет нельзя, а потому нужно сделать все,
чтобы поступить в институт. И на своей комсомольской работе Соломатин
землю рыл вплоть до выпускных экзаменов.
Иногда он встречался в райкоме с Лидером, но в разговоры с ним не
вступал. Лидер пробегал мимо, отмахивая стремительные шаги своими длин-
ными мускулистыми ногами спортсмена, и лишь слегка кивал Славику на хо-
ду. Но ему и этого было достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым.
Накануне выпускных экзаменов Соломатина вызвали в райком. Он ничуть
не обеспокоился, ибо полагал, что окончание учебы в школе автоматически
прерывает его деятельность в школьном бюро ВЛКСМ и его попросят отчи-
таться о проделанной работе и передать документы тому, кто будет его
преемником на этом посту. Однако речь зашла вовсе не об этом.
- Какие у тебя планы? - спросил его знакомый инструктор райкома. -
Что собираешься делать после школы? Работать, наверное, пойдешь?
- Хочу попробовать в институт, - смущенно признался Слава.
- Да? - явно оживился инструктор. - А в какой?
- В автодорожный.
- В автодорожный? - разочарованно протянул комсомольский работник. -
А почему именно туда? Кто-то посоветовал?
- Нет, я сам выбрал. Мне это интересно.
- Послушай, Соломатин. - Голос инструктора стал вкрадчивым и многоз-
начительным. - Мы все знаем тебя как человека ответственного, с развитым
чувством долга. Ты всегда протягиваешь руку помощи товарищам, ведь вер-
но?
Слава пожал плечами, не совсем понимая, к чему дело клонится.
Инструктор, путаясь в словах, чтобы не сказать лишнего и в то же время
донести суть, объяснил, что Лидер уходит на повышение, в горком комсомо-
ла, где ему поручено наладить комсомольскую работу в вузах города. И те-
перь Лидеру нужны в каждом вузе такие люди, на которых он может поло-
житься. Люди, которые станут костяком обновленных комсомольских органи-
заций институтов и высших училищ. В автодорожном институте такие люди
есть. А вот в строительном... Поэтому было бы очень желательно, чтобы
комсомолец Вячеслав Соломатин стал студентом строительного института, а
не автодорожного. В конце концов, велика ли разница? Все равно техничес-
кий вуз. А помощь их общему комсомольскому делу огромная.
"Я нужен ему! - радостно пело сердце семнадцатилетнего Соломатина. -
Я нужен ему и его делу. Он позвал меня, и я должен сделать все, чего он
от меня ждет. Он на меня надеется. Он на меня полагается. Он мне доверя-
ет. И я не подведу своего Лидера!"
Откуда было ему знать, что Лидер даже не помнит его имени. Он
действительно уходил на повышение в горком и действительно курировал те-
перь городские высшие учебные заведения и нуждался в единомышленниках,
которые будут поднимать и активизировать там комсомольскую работу. Но
собирать эту команду единомышленников он поручил своему прихвостню, ибо
сам был занят более важными делами. Прихвостень, не раздумывая особо
долго, кинулся в райком, где до этого работал Лидер, и стал собирать
сведения о людях. Ему назвали Славу Соломатина: дисциплинирован, испол-
нителен, организован, спокоен, выдержан. А главное - Лидер знает его
лично, сколько раз видели, как они здоровались.
Слава успешно сдал экзамены в строительный. Тут же из горкома комсо-
мола поступил звоночек с рекомендацией: у вас там на первом курсе есть
студент, Соломатин Вячеслав, очень было бы желательно сделать его сразу
же комсоргом курса и ввести в бюро ВЛКСМ института. Звонок из горкома
расценивался как закон, и Слава с первых же дней включился в работу в
соответствии с указаниями, которые давал Лидер, когда собирал в огромном
горкомовском конференц-зале всех активистов городских вузов.
Вся дальнейшая жизнь Вячеслава Егоровича Соломатина проходила по той
же самой схеме. Лидер двигался вперед и вверх, и каждый раз ему нужна
была команда преданных и надежных, на которых можно положиться. Но дале-
ко не каждый мог двигаться следом за Лидером. Лидер менял должности и
области, в которых руководил, и те, кого он привел с собой, заняв преды-
дущую должность, не хотели менять сферу деятельности и место жительства,
следуя за Лидером, получившим новое назначение. Не все, конечно, отказы-
вались, некоторые соглашались идти дальше и начинать все сначала. Но
после двухтрех переездов или перемен работы останавливались. И только
Соломатин следовал за своим Лидером как привязанный. Еще с момента пос-
тупления в институт о нем знали: он из команды Лидера. Естественно, при
новом перемещении прихвостень, правда, уже совсем другой, снова нашел
Соломатина. И потом его тоже всегда находили, потому что знали: он при-
шел с командой Лидера на ту должность, потом на эту, стало быть, это че-
ловек Лидера.
- А Лидер по-прежнему не помнил его фамилию и даже перестал узнавать
в лицо. Приказы о назначении людей на должности готовили прихвостни по-
мощники, и Лидер, полностью доверяя им, ставил свою подпись не глядя и
не вникая в суть.
Всю свою жизнь Вячеслав Егорович Соломатин посвятил служению своему
Лидеру, служению беззаветному и преданному. После сорока пяти лет в нем
вдруг проснулось честолюбие. Он с горечью понял, что Лидер не замечает
его заслуг, потому что вперед лезут более наглые, более зубастые, а он,
Соломатин, всегда считал своим долгом честно делать порученное дело и не
кричать на каждом углу о своих достижениях. Он все ждал, что вот-вот Ли-
дер обратит на него внимание и скажет: "Ах, Славка, Славка, всю жизнь мы
с тобой рядом прошли, плечо к плечу, и всегда ты был мне надежной опо-
рой. Если бы не ты, я бы ничего не достиг". При условии, разумеется, что
услышит эти слова вся страна, а не один только Вячеслав Егорович. Этого
было бы достаточно, чтобы Соломатин не считал свою жизнь прожитой зря.
Но Лидер почему-то молчал.
Теперь у Вячеслава Егоровича была небольшая должность в Администрации
Президента. И он по-прежнему больше всего на свете хотел, чтобы ставший
Президентом Лидер его заметил и оценил. Столько жертв принесено, столько
обжитых уютных квартир брошено, столько скандалов с женой пережито из-за
постоянных переездов или смены мест работы. И все это имеет смысл только
в том случае, если под занавес он хотя бы какое-то время побудет челове-
ком, приближенным к Президенту. Человеком, чье имя и лицо будет знать
вся страна. Тогда, значит, все было не зря.
Но за время первого срока президентства Соломатин пробиться к своему
Лидеру не успел. Ему не хватило совсем немного. И теперь вся надежда бы-
ла на то, что Президента переизберут на второй срок. А для этого следо-
вало постараться. Вячеслав Егорович всю жизнь все делал для себя сам, не
ожидая, когда это сделают для него другие. И потом, он действительно был
предан своему Лидеру и готов ради него на все.
После того как впервые Слава Соломатин попал в команду Лидера в ка-
честве студента, ему почти всегда поручались участки, связанные с наукой
и образованием. Случайность ли это была или чья-то воля - сказать труд-
но, но куда бы ни последовал за своим Лидером Соломатин, ему приходилось
заниматься высшими учебными заведениями и научно-исследовательскими уч-
реждениями, либо работая в них на должностях начальника отдела кадров
или освобожденного секретаря парторганизации, либо курируя их по линии
партийных органов. Поэтому взвешивая свои небогатые возможности оказать
Президенту помощь в предвыборной борьбе, Соломатин остановился именно на
чеченских проблемах, а не на вопросах экономики. Дело в том, что в сто-
личных научных учреждениях у него были хорошие связи и обширные зна-
комства. А в том, что делать всю работу будут именно научные учреждения,
а не сами комиссии, созданные Президентом, Вячеслав Егорович не сомне-
вался ни одной минуты. Такова была практика еще в застойные времен, та-
кой она осталась и сейчас.
Дальше ему пришлось делать выбор между институтами, которые будут ра-
ботать на комиссию Президентского совета, и теми, откуда будут черпать
гениальные идеи министры по главе с Премьером. Члены Президентского со-
вета в большинстве своем люди не служивые - ученые, специалисты, экспер-
ты. Академики и профессора. Демократы и либералы. Борцы за права челове-
ка и строители правового государства. Соломатин отдавал себе отчет в
том, что управы на них он не найдет.
А вот с министрами дело обстоит по-другому. Вячеслав Егорович, рабо-
тавший много лет назад в аппарате столичного горкома партии как раз в
отделе, который руководил наукой, неплохо знал московские научно-иссле-
довательские учреждения и представлял себе довольно четко, где может
вестись работа над интересующими его проблемами. И основная масса этих
институтов оказалась по вполне понятным причинам подчиненной минист-
рам-силовикам. Ясное дело, где же в первую очередь изучать чеченскую
войну, как не в институтах, работающих на Министерство обороны, МВД, ФСБ
и Министерство по чрезвычайным ситуациям.
В этих ведомствах, как бы они ни назывались раньше, влияние партийно-
го контроля всегда было особенно сильным, и найти там знакомых не предс-
тавляло для Соломатина ни малейшего труда. Сауляк еще из колонии не вы-
шел, еще последние дни досиживал на нарах, а Соломатин уже весь расклад
знал. Наиболее перспективными для его целей представлялись ему два инс-
титута, один из которых был подчинен МВД, другой - Министерству по чрез-
вычайным ситуациям. В обоих работали специалисты-конфликтологи, а проб-
лемы, подобные чеченскому кризису, разрабатывались в рамках отдельных
больших тем, в авторские коллективы которых входили политологи, социоло-
ги, юристы, войсковики, экономисты и даже психологи и психиатры. Одним
словом, в этих двух институтах проблема изучалась комплексно, широко и
тщательно, чего нельзя было сказать о других научных учреждениях, интел-
лектуальный потенциал которых находился в распоряжении членов прави-
тельства.
Далее следовало определить, в каком из двух институтов есть больше
шансов на успех. Тут Вячеслав Егорович знал, куда смотреть и из чего де-
лать выводы. Руководители одного из институтов - люди старой закалки, то
есть те, кто сформировался в шестидесятых-семидесятых годах, когда
царствовали принципы: кто первый доложил - тот расторопнее, кто более
приятные новости доложил - тот выбивается в любимчики. Но был и третий
принцип, который вообще-то был на самом деле главным: кто доложил первым
- тот и прав.
В другом же институте начальник (именно начальник, а не директор,
поскольку оба учреждения подчинялись военизированным ведомствам и их
сотрудники носили на плечах погоны), так вот, начальник там был из пожи-
лых, зато заместители у него все были не старше сорока двух - сорока
трех лет и в одобрении своего министра и всего правительства в целом со-
вершенно не нуждались. У них была интересная научная работа, ученые сте-
пени докторов наук и звания профессоров, двадцать лет выслуги за плеча-
ми, что позволяло получать пенсию, и в случае взаимного недовольства,
которое могло бы возникнуть между ними и руководством министерства, они
с легкостью снимали погоны и начинали, свободно вздохнув, зарабатывать
деньги чтением платных лекций и написанием разоблачительных публицисти-
ческих статей в газетах и журналах. Эти молодые заместители-ученые ни за
что не станут вырывать друг у друга итоговый документ, чтобы именно за
своей подписью направить в комиссию, которой руководит Премьер.
Поэтому Вячеслав Егорович остановил свой пристальный взор на том на-
учном учреждении, где средний возраст руководящего состава был куда вы-
ше. Начальник там, правда, успел ухватить зубами докторскую степень,
когда начала распространяться практика защиты по докладу и совокупности
работ. Нормальную, полновесную диссертацию ему бы никогда в жизни не на-
писать, это знали все, поэтому тихо посмеивались, когда начальник вышел
на защиту, а когда через неделю после защиты он не таясь стал искать
знакомства, чтобы выбить себе звание академика хоть какой-нибудь акаде-
мии, все уже ржали в голос и передавали новость друг другу как похабный
анекдот. Это было время, когда стали появляться во множестве всякие раз-
ные академии, раздававшие звания академиков направо и налево. Звания эти
никого ни к чему не обязывали, прибавки к зарплате не давали и ценность
научного руководства аспирантами не повышали. Но есть же люди, которым
приятно под документом или иным каким письмом поставить короткое "Акаде-
мик Холуйкин". Ну и пусть себе ставят на доброе здоровье, пусть тешатся.
Пользы нет, но и вреда, однако, тоже никакого.
У пожилого начальника-академика было четыре заместителя, то есть на
самом деле их было больше, но занимавшихся наукой - четверо, потому как
они возглавляли каждый свое подразделение, состоявшее из отделов, лабо-
раторий и секторов и имевшее собственную научную проблематику. Замов по
кадрам, по тылу и прочих Соломатин не считал. И на момент первой полови-
ны февраля 1996 года ситуация выглядела следующим образом.
Начальник-академик решил догулять солидный кусочек отпуска, оставший-
ся у него с прошлого года, и уехал в Приморье в ведомственный санаторий.
Исполнять обязанности вместо себя он оставил одного из четырех замести-
телей, руководивших научно-исследовательскими подразделениями. А именно
- шестидесятидвухлетнего кандидата наук Прибылова, который уже лет двад-
цать, как считалось в народе, дописывал докторскую. Когда поступила ко-
манда из министерства срочно готовить развернутый аналитический материал
с перечислением вариантов выхода из чеченского кризиса, исполняющий обя-
занности начальника института Прибылов передал поручение руководства
другому заместителю начальника, в подчинении которого как раз и находи-
лась группа политологов-конфликтологов, разрабатывающая соответствующую
тематику. Этот второй заместитель по фамилии Сергун был чуть моложе,
всего пятидесяти семи лет от роду, тоже имел кандидатскую степень тыся-
челетней давности и упорно распространял слухи о докторской, которую он
вот-вот представит к защите, но руководил наукой он уже так давно, что
руководить научился просто классно, зато напрочь забыл, что такое наука.
И как правильно рассудил многоопытный Вячеслав Егорович Соломатин,
вопрос на уровне руководства упирался только в одно: кто подпишет итого-
вый документ. Заместитель начальника института, под чьим непосредствен-
ным руководством он подготовлен? Заместитель начальника института, офи-
циально исполняющий обязанности начальника? Или сам начальник, которого
в Москве нет и в ближайшее время не ожидается, но ведь ради такого де-
ла...
Из своего опыта Соломатин вынес твердое убеждение: чем больше народу
вовлечено в конфликт, тем проще манипулировать конфликтующими, не давая
им достичь соглашения и компромисса. В этой связи первое, что нужно было
сделать, - известить мирно отдыхающего в Приморье начальника о срочном и
очень ответственном задании, свалившемся на институт. Разумеется, Вячес-
лав Егорович не стал делать это лично, зачем же демонстрировать всему
миру свою заинтересованность. Но так или иначе, начальникакадемик про
задание узнал и тут же кинулся звонить Прибылову, исполняющему на-
чальственные обязанности.
- Игорь Николаевич, я сегодня же вылетаю в Москву, - деловым тоном
заявил он. - Соберите на завтра, на шестнадцать часов, всех заместите-
лей, пригласите... - Тут он назвал несколько фамилий главных научных
сотрудников. - Создадим рабочую группу по подготовке документа, я сам ее
возглавлю.
Прибылов чуть не поперхнулся от ярости. Откуда шеф узнал? А он-то так
рассчитывал, пока начальник отдыхает, отправить документ за своей под-
писью. Конечно, он, Прибылов, не дурак, насчет рабочей группы он тоже
сразу допер. Ведь в чем смысл-то? Непосвященный и не поймет с ходу. А
смысл в том, что научные работники, хорошо разбирающиеся в проблеме, до-
кумент, конечно, напишут, сделают его как конфеточку, подготовят сопро-
водительное письмо на бланке института, мол, направляю вам аналитический
материал по проблеме, с уважением - и.о. начальника Прибылов. И человек,
который этот документ получит, что подумает? Правильно. Он подумает:
толковые ребята в этом институте работают, молодцы. Вот! Ребята, сукины
дети, молодцы, а он, Прибылов? То-то же. Поэтому нужно обязательно соз-
давать рабочую группу и самому ее возглавить. То есть нужно собрать всех
руководителей и ведущих ученых института и объявить, дескать, получили
мы сложное и ответственное задание от нашего родного министерства, а
оно, в свою очередь, от нашего же родного Премьера. Посему приказываю
(хорошо всетаки, что ведомство военизированное!) создать рабочую группу
в составе: я, любимый, а дальше перечислить сотрудников того отдела или
сектора, который вышеозначенной проблемой занимается, и еще пару-тройку
маститых профессоров туда включить. Технология подготовки документа бу-
дет той же самой: научные сотрудники - от младшего до главного - будут
сидеть день и ночь и тереть мозги, потом сделают документ и принесут лю-
бимому. Любимый прочитает и даже сделает вид, что поправит документ.
Поправлять Прибылов умел, впрочем, начальник-академик тоже. Поправка
заключалась в том, что на некоторых страницах абзацы менялись местами,
слово "такой" менялось в ряде случаев на слово "столь" (например, "такой
резкий перелом" превращался в "столь резкий"), а выражение "по сути" за-
менялось словосочетанием "по существу". Потом документ перепечатают с
учетом сделанных поправок, но самое главное даже не это. Самое главное -
в сопроводительном письме будет написано: направляю вам аналитический
материал, подготовленный рабочей группой под руководством кандидата наук
Прибылова. Вот оно, зерно золотое. И большой босс, получивший этот доку-
мент, посмотрит на него и скажет: "Умный человек этот Прибылов. И коман-
ду толковую собрал, и на работу их сумел мобилизовать, и сам, видно, в
проблеме разбирается". Что, собственно, и требовалось доказать. То есть
устроить.
Рабочую группу создали, и возглавил ее, разумеется, сам на-
чальник-академик. Прибылов с таким положением вещей смиряться не желал.
Он слишком долго сидел в замах и хотел уже наконец хоть немного пожить в
начальниках. И Прибылов отправился в министерство к своему знакомому,
имеющему доступ в самые "верхние" кабинеты.
Поговорили о посторонних вещах - племянник Прибылова в этом году за-
канчивал школу и хотел поступать в ведомственный вуз, посему заботливый
дядюшка интересовался у своего высокопоставленного знакомого, началось
ли уже оформление личных дел абитуриентов и можно ли начинать проходить
медкомиссию. Под конец он тяжко вздохнул и покачал головой.
- Ведь завалит наш шеф всю работу, вот ведь что обидно! Такие ребята
толковые и грамотные в нашем институте работают, но разве под его руко-
водством может что-нибудь получиться?
- Погоди-ка, - обеспокоился министерский чиновник, - ты - о чем?
- Да о начальнике нашем. Понимаешь, он давно чуял, что такое задание
могут нам спустить, поэтому быстренько оформил отпуск и уехал подальше.
Он же знал, что не справится. Он ничего в этом вообще не понимает, а по-
казать боится. Каждый раз, когда ему документ на отправку приносят, он
его неделями держит, а знаешь почему? Потому что ни слова не понимает в
том, что написано, и ужасно боится, что там что-нибудь не так. Так вот,
он и в Приморье уехал именно сейчас, чтобы документ по Чечне не гото-
вить. И нашелся идиот, который ему сообщил, что задание пришло. Предс-
тавляешь, каково ему? Он-то рассчитывал, что якобы ничего и знать не бу-
дет, а когда вернется, ему доложат, что, мол, было указание, подготовили
документ. А ежели в документе что не так, так это без него делали, он не
виноват, а с подчиненных взыщет. Удобно, правда? Ну вот, а теперь-то ему
что делать? Раз сообщили, уже не прикроешься, что не знал. Сел в само-
лет, прилетел лично руководить, задание все-таки первостепенной важности
для нашей страны, никуда не денешься. Рабочую группу создал под своим
руководством. А сам валидол сосет и с ужасом следующего утра ждет. Жалко
человека, ведь не хотел он ввязываться в эту работу, честно признается
сам себе, что не тянет. И кто, интересно, так его подставил?
- Почему подставил? - возразил чиновник. - Никто твоего начальника не
подставлял. Вполне естественно доложить руководителю о том, что его под-
разделение получило задание. Что ты видишь в этом закулисного?
- Да в том-то и дело, что на время его отпуска начальник - я. Я, по-
нимаешь? И я как руководитель вполне в курсе того, что происходит в моем
институте. И я, а не кто-то в министерстве, должен решать, о чем сооб-
щать находящемуся в отпуске начальнику, а о чем - нет. Мы же с ним дого-
ворились еще месяц назад, что как только возникнет вероятность получения
такого задания, он тут же оформляет отпуск и уезжает, а документ будет
готовить рабочая группа под моим руководством, потому что я в этой проб-
лематике все-таки разбираюсь, в отличие от него. Если он будет в Москве,
то никто не поймет, почему не он сам возглавляет группу по подготовке
такого важного для всей страны документа. А так - никаких вопросов. Ну и
зачем его поставили в известность, можешь ты мне объяснить? Его же в
угол этим звонком загнали. Он не может после такого сообщения оставаться
в санатории, он обязан отреагировать, немедленно приехать и возглавить
рабочую группу. Что он и сделал. И кому от этого лучше?
- Не понимаю, чего ты так переполошился, - пожал плечами чиновник. -
Если ему по статусу положено группу возглавить - пусть официально возг-
лавляет, а все материалы будешь готовить ты, если ты в этом разбира-
ешься. Все так делают, не вижу проблемы. Всю жизнь имя руководителя сто-
яло только номинально, никогда начальники сами ничего не делали.
- А вот это фиг вам, - спокойно ответил Прибылов. - У меня докторская
на выходе, мне внедрения нужны, да и репутация тоже. Если я группу возг-
лавляю, то об этом есть приказ, и этот факт всегда можно подтвердить. А
если официально группой руководит шеф, то мне с этого никакой пользы
нет. Я, милый мой, уже не в том возрасте, чтобы на дядю пахать. Так что
имей в виду, задание наш институт провалит. Опозоримся мы перед всем ми-
нистерством, а министерство - перед правительством.
- Странно ты рассуждаешь, - заметил чиновник. - Ведь институтом сей-
час руководишь ты, ты - исполняющий обязанности начальника. И ты так
спокойно говоришь мне, что твой институт не выполнит задание минис-
терства и правительства? Иными словами, что ты плохой начальник и с ру-
ководством институтом не справляешься?
- Если начальник я, то и группу должен возглавлять я, - твердо сказал
Прибылов. - И в этом случае я лично отвечаю за качество итогового доку-
мента и могу тебе гарантировать, что он будет четким и толковым. А если
группу возглавляет наш академик, то вы как люди порядочные должны подго-
товить приказ об отзыве его из отпуска. И тогда документ будет провален
не под моим руководством, а под его. Вы поймите, вы же не только его
подставляете, но и меня тоже. Вы не даете мне возглавить группу и орга-
низовать работу по подготовке документа, и ответственность за неудачу
собираетесь возложить на меня же. Милый мой, у вас ничего не треснет от
таких роскошных управленческих решений?
- Вообще-то ты прав, - задумчиво протянул чиновник.
На следующий день начальник-академик окольными путями узнал, что в
связи с подготовкой документа по чеченскому кризису кто-то в минис-
терстве очень активно интригует против института. Академик начал нервни-
чать, информация приходила к нему разрозненная и противоречивая, а сроки
подготовки документа были достаточно сжатыми... По лицу Прибылова он ви-
дел, что помощи и поддержки от него не дождется. Вся надежда была на
Сергуна, другого заместителя, в подчинении которого работали политологи
и конфликтологи, готовящие документ.
Петр Павлович Сергун тоже хотел поучаствовать в дележке пирога. Прав-
да, интерес у него был не такой грубо шкурный, как у Прибылова, но
все-таки был. Петр Павлович хотел возглавить собственное научное направ-
ление и встать во главе группы специалистов, которые будут заниматься
только проблемами в рамках этого направления. Никакие другие проблемы не
были ему интересны, и заниматься ими он не хотел ни за деньги, ни за
должности. Он жаждал славы ученого, и слава эта виделась ему только как
результат создания и утверждения самостоятельного научного направления,
разрабатывающего проблемы социальных конфликтов в полиэтнических социу-
мах. Разумеется, ему тоже очень хотелось, чтобы в сопроводительном
письме было написано, что документ подготовлен рабочей группой под руко-
водством кандидата наук Сергуна. Потому что потом, когда он начнет про-
бивать создание собственной лаборатории или даже института, все будут
говорить: это тот самый Сергун, который подготовил документ для Прези-
дента; это тот Сергун, который давал консультации по вопросам прекраще-
ния войны в Чечне; это те ребята, которые с Сергуном работали, это его
школа. Тогда и институт будет свой собственный, и финансирование, и кад-
ры.
Но как сделать, чтобы имя Сергуна попало в сопроводительное письмо,
он не знал. И придумать ничего не мог.
В тот день он возвращался домой на метро, на дорогах была гололедица,
и он не рискнул утром брать машину. Было уже довольно поздно, четверть
одиннадцатого, но отойдя от здания института несколько метров, он обер-
нулся и поднял глаза на окна пятого этажа - они светились, значит, сот-
рудники еще работают. Конечно, это было не в диковинку, примерно раз в
месяц на них сваливалось из министерства что-нибудь "пожарное", и все
работали не считаясь со временем, потому что у всех на плечах были пого-
ны и всем им можно было сказать: пока работа не будет сделана, домой не
уйдете. Они и не уходили, старались, пахали.
Институт находился в центре Москвы, в гуще кривых, плохо замощенных
переулков, где то и дело не горели фонари и перспектива попасть в яму и
сломать ногу была более чем реальной. От института можно было попасть к
трем разным станциям метро, но путь до них был одинаково длинен и неудо-
бен.
Петр Павлович полностью сосредоточился на том, что было у него под
ногами, внимательно вглядываясь в тротуар и стараясь не поскользнуться и
не споткнуться, поэтому не заметил, откуда взялся этот мужчина. Не то
навстречу шел, не то обогнал, не то сбоку появился.
- Петр Павлович? - спросил мужчина густым, хорошо поставленным голо-
сом.
- Да, - машинально ответил Сергун, недоуменно поднимая глаза на нез-
накомца.
Перед ним стоял высокий, хорошо одетый мужчина одного с ним возраста,
без головного убора, с густыми седыми волосами и темными яркими глазами.
- Уделите мне, пожалуйста, несколько минут. Я не задержу вас надолго,
если вы, конечно, сами этого не захотите.
- Простите, - решительно сказал Сергун, который в служебной обстанов-
ке носил форму с погонами полковника. - Сейчас уже поздно, и я спешу.
Кроме того, мы не знакомы. Если у вас ко мне дело - разыщите меня на
службе.
- Но как же я разыщу вас на службе, - миролюбиво возразил седовласый
незнакомец, - если в ваше учреждение меня не пускают без специальных до-
кументов. У меня есть только паспорт, а его совершенно недостаточно для
того, чтобы проникнуть в вашу обитель. И позвонить вам я не могу, у меня
нет вашего телефона.
"Лучше уж его выслушать здесь и уйти, чем оставлять свой телефон и
потом не знать, как от него отделаться", - подумал Сергун.
- Хорошо, излагайте ваше дело по дороге к метро, - разрешил он.
- Я прошу прощения, но меня, вероятно, неправильно воспитали, - сухо
заметил седовласый. - Я могу разговаривать с человеком только глядя ему
в лицо, как и подобает мужчине. А разговаривать с человеком, который
смотрит себе под ноги и думает только о том, как бы не поскользнуться и
не упасть, я не умею.
Сергун почувствовал неожиданную симпатию к этому человеку, так не по-
хожему на торопливых суетливых просителей, норовящих подсунуть бумажку
на подпись на бегу, когда ты спешишь и заведомо не станешь читать то,
что подписываешь. Он огляделся и увидел неподалеку скверик со скамеечка-
ми. Сегодня фонари горели исправно, на улице было достаточно светло,
вовсю ездили машины, и Сергун не усмотрел ничего опасного и предосуди-
тельного в том, чтобы посидеть на скамейке несколько минут и выслушать
этого человека, прямо-таки излучающего достоинство.
- Давайте присядем, - предложил он, делая жест в сторону скверика.
Они подошли к скамейке и сели, Петр Павлович уместил на коленях свой
"дипломат" и повернулся к незнакомцу, который с каждой секундой делался
ему все более симпатичен, хотя ничего такого особенного не делал и не
говорил.
- Я слушаю вас, - сказал Сергун, вернее, хотел сказать, потому что
язык вдруг отчего-то стал плохо слушаться его.
Он собрался было удивиться, но передумал. Теплые пальцы седовласого
мужчины мягко легли поверх его ладони, и Сергуну стало спокойно и хоро-
шо, будто он уже принял ванну и улегся в постель, закутавшись в теплое
пуховое одеяло. И ничего удивительного в этом не было. И совершенно ес-
тественно, что именно голос этого мужчины теперь будет указывать, как
ему, Петру Павловичу, поступать. Конечно, он будет слушаться, как же
иначе.
- Когда вы должны сдать документ руководителю рабочей группы? - спра-
шивал мужчина.
- Девятнадцатого, в понедельник.
- Когда документ в окончательном виде должен уйти из института ми-
нистру?
- В среду, двадцать первого.
- Какова степень готовности документа на сегодняшний день?
- Все материалы есть, но разрозненные, нужно написать связный текст
из всего этого.
- Сколько времени на это нужно?
- Много.
- Как много?
- Очень много. Но мы умеем делать такую работу быстро, у нас большой
опыт.
- Слушайте меня внимательно, Петр Павлович. Вы должны сделать доку-
мент еще быстрее, чем вы умеете. Понимаете? Ровно на два дня быстрее,
чем вы умеете. И принести его мне. Можете принести на дискете, распеча-
тывать не обязательно. И после этого еще два дня никому материал не по-
казывать и никому не говорить, что он готов. Вы можете это устроить?
- Я не знаю. Это трудно. Их много. Тот, кто будет печатать наш пос-
ледний вариант, будет знать, что он готов. И все остальные узнают. Никто
не поймет, почему я его не докладываю руководству.
- Скажите, что вы его взяли домой и внимательно читаете. Документ
очень ответственный, и это не должно их удивить. Вы должны это сделать,
Петр Павлович. Вы должны. Вы обязательно это сделаете. Вы дадите мне ма-
териал в пятницу, шестнадцатого февраля. Шестнадцатого февраля вы
возьмете дискету с готовым текстом и пойдете домой. По дороге я к вам
подойду и заберу ее. До шестнадцатого февраля осталось три дня. Эти три
дня вы будете находиться в трансе, в который я вас погрузил. Вы будете
ходить на работу, выполнять свои обязанности, принимать решения, но при
этом помните, что я - это часть вас, часть вашего сознания, и я строго
слежу за тем, чтобы вы сделали то, что я вам приказываю. Вы никому не
скажете о нашей встрече, но все время будете помнить о том, что должны
сделать. И вы будете очень стараться сделать все наилучшим образом и к
назначенному сроку. Вы меня поняли?
- Да, - тупо произнес Сергун.
В пятницу, шестнадцатого февраля, по дороге домой Петр Павлович Сер-
гун снова встретил того мужчину с седыми волосами и яркими темными гла-
зами и отдал ему дискету, на которой был записан шестидесятистраничный
аналитический материал. На этот раз незнакомец был с большой сумкой, из
которой он вытащил портативный компьютер, открыл его, включил и проверил
дискету. Сергун принес то, что и должен был принести. Вообще-то Рифиниус
не сомневался, ему и в голову не могло прийти, что человек, погруженный
им в гипнотический транс, может ослушаться приказа, но проверить на вся-
кий случай все равно следовало. Вдруг у дискеты какая-нибудь хитрая за-
щита и с нее нельзя списывать и даже считывать? Вдруг Сергун перепутал и
по ошибке взял со стола не ту дискету? Да мало ли что... Он возьмет дис-
кету, выведет Сергуна из транса, а что потом делать, если обнаружится
накладка?
Но все оказалось в порядке.
- Вы никогда не вспомните, как я выгляжу; - говорил Карл Рифиниус,
глядя на Сергуна и держа его за руку. - Но вы будете помнить все, что
между нами произошло. Вы будете помнить, что отдавали мне дискету с ма-
териалом за два дня до того, как представили материал руководству. И вы
никогда не будете удивляться и возмущаться, если услышите, как кто-то
использует этот материал. Вы будете говорить, что произошло обычное сов-
падение. Ведь если мысль может прийти в голову одному человеку, то она
может посетить и голову другого. Просто кто-то додумался до этого раньше
вас, это нормально, в науке это часто случается. Никакого возмущения.
Никакого удивления. Никаких комментариев. Я хочу, чтобы вы понимали все,
что я делаю, только тогда вы сможете доверять мне. Я мог бы заблокиро-
вать вашу память, и вы никогда не вспомнили бы о том, что мы с вами
встречались и что вы отдавали мне дискету. Но завтра вы придете на рабо-
ту и снова будете работать с этим материалом, а через несколько дней вы
услышите через средства массовой информации, как кто-то выдает идеи из
вашего документа за свои собственные. Конечно же вы начнете возмущаться,
махать кулаками и искать в рядах сотрудников изменника, предателя, одним
словом - того, кто допустил утечку информации. А таких людей не окажет-
ся. Вы обидите невиновных, настроите против себя своих подчиненных, а в
конце концов обязательно выяснится, что это сделали вы сами. И с вами
будет покончено и как с ученым, и как с руководителем, и как с офицером.
Поэтому вы должны помнить все, что случилось, и не делать глупостей. Ес-
ли вы будете вести себя правильно, никто ничего не узнает. Если вы ослу-
шаетесь меня, то хуже будет только вам. Потому что моего лица вы не
вспомните и никогда меня не узнаете. А в итоге просто окажетесь в психи-
атрической лечебнице. Вы мне верите?
- Да, - прошелестел голос Сергуна, - я вам верю.
- Вы сделаете так, как я сказал?
- Да, я все сделаю.
- Повторите, что вы должны сделать.
- Я не знаю вас, я не помню, как вы выглядите. Мы никогда не встреча-
лись. Я кому-то отдавал дискету, то совершенно не помню, кому и зачем. И
я должен об этом молчать.
- Правильно, Петр Павлович. Сейчас я буду выводить вас из транса,
идите за мной, медленно, не спешите, я проведу вас, я знаю дорогу, до-
верьтесь мне...