Маринина А. Б.
Настя Каменская
Украденный сон

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Глава шестнадцатая

Восемь лет назад... Позвонил Арсен и довольным голосом сообщил:
- Наташенька, я нашел для вас очаровательного маленького негодяя.
Тринадцать лет, умница, абсолютно здоровый физически и морально, никаких
глупостей и интеллигентских закидонов в его детской головке нет. Поез-
жайте, директор вас ждет.
Наталья Евгеньевна тут же подхватилась и помчалась в детский дом, на-
ходившийся в соседней области. Директор, заблаговременно получившая воз-
награждение за то, что к мальчику допустили специально приехавших из
Москвы врачей и психологов, с распростертыми объятиями встретила Наталью
и с готовностью показала ей все документы на Олега Мещеринова.
- Он из очень хорошей семьи, - засуетилась директор детского дома,
ибо ей весьма прозрачно намекнули, что, если Дахно согласится усыновить
Олега, это не будет оставлено без внимания и поощрения. - Родители - на-
учные работники, кандидаты наук, погибли два года назад в высокогорной
экспедиции на Памире. В семье никто не имел хронических заболеваний, ал-
коголь не употребляли. Мальчика правильно воспитывали, у него сформиро-
вался прекрасный характер, спокойный, уживчивый. Вообще Олег у нас самый
воспитанный и вежливый мальчик. Хотите, я его позову?
- Зовите, - кивнула Дахно.
Она сильно волновалась. Наталья Евгеньевна была достаточно умна для
того, чтобы отчетливо понимать: она обязана взять этого ребенка, даже
если он ей категорически не понравится, потому что это приказ Арсена. И
пусть с виду это было похоже на искреннюю заботу о ней, и пусть подава-
лось как помощь в поисках ребенка для усыновления, Наталья не пыталась
себя обманывать. Она прекрасно понимала, что есть что.
Если мальчик ей не понравится, она все равно его усыновит, но это
превратится в тяжкий крест на всю жизнь.
Дверь осторожно открылась, в кабинет директора вошел рослый широкоп-
лечий подросток со светлыми волосами, прямым взглядом и волевым подбо-
родком.
- Здравствуйте, - без малейшего смущения сказал он. - Я - Олег Меще-
ринов. Директор сказала, что вы хотели меня видеть.
Наталья Евгеньевна мгновенно разглядела и мучительное напряжение, и
то отнюдь не детское усилие воли, которым паренек пытался подавить вол-
нение или хотя бы скрыть его.
- Здравствуй, Олег, - улыбнулась она. - Тебе, вероятно, сказали, что
я хотела бы усыновить тебя. Но, разумеется, нужно твое согласие. Поэтому
решай, хочешь ли ты побывать у нас дома и поближе познакомиться со мной
и моим мужем, или для тебя будет достаточно, если я прямо здесь и сейчас
отвечу на все твои вопросы.
- У вас есть дети? - ни с того ни с сего спросил Олег.
- Нет, - покачала головой Дахно.
- Значит, если вы меня усыновите...
- ...ты будешь нашим единственным ребенком, - закончила за него На-
талья Евгеньевна.
- Я согласен на усыновление, - твердо ответил мальчик.
- Но ведь ты совсем меня не знаешь, - растерялась она. - Ты даже не
спросил, как меня зовут, чем я занимаюсь, где работаю... Ты уверен, что
можешь принимать решение прямо сейчас?
- Мне очень хочется назвать вас мамой, - тихо сказал Олег и смело
посмотрел прямо ей в глаза.
И в этот момент Наталья Евгеньевна многое поняла про тринадцатилетне-
го Олега Мещеринова. Пусть не все, но очень, очень многое. "Не зря Арсен
назвал тебя маленьким негодяем. Ты действительно негодяй, и уже не ма-
ленький. Ты умный, начитанный, рано повзрослевший негодяй. В свои три-
надцать лет ты неплохо разбираешься в людях. Видно, в семье с родителями
тебе было очень хорошо, тебе было удобно и комфортно, тебя любили, бало-
вали, ласкали, задаривали подарками. Или, может быть, не баловали и не
ласкали, а относились с уважением к твоим увлечениям и маленьким причу-
дам, не лезли с нравоучениями, не изводили гиперопекой, не стояли над
душой, не дергали по пустякам. Ты вырос спокойным и волевым, ты совер-
шенно точно знаешь, чего хочешь в этой жизни, и готов добиваться своего,
чего бы это ни стоило. Ты не любил своих родителей безрассудно и безог-
лядно, просто потому что это твои отец и мать. Ты любил их, как любят
вкусную еду, удобное кресло, хорошую книгу. Они для тебя были источником
удобства и комфорта, а когда они погибли и ты волею судьбы оказался в
детдоме, ты решил, что сделаешь все возможное, чтобы как можно скорее
снова оказаться в семье, снова получить свою миску с домашним супом,
мягкую постель и неказенную одежду. Ты спросил, есть ли в моей семье де-
ти. Конечно, для тебя важно, чтобы ты оказался единственным, чтобы наше
внимание и любовь не делились между тобой и кем-то еще. Мы не благотво-
рители, мы бездетные супруги, и это означает, что правила игры будешь
диктовать ты, а мы будем покорно им подчиняться. Ты хочешь называть меня
мамой? Это хорошо, только не думай, что я от этих слов растаяла и поте-
ряла способность трезво мыслить. Ты слишком умен для своих лет. И нем-
ножко больше негодяй, чем тебе полагается по возрасту. Но я все равно
усыновлю тебя. Потому что чувствую: мы с тобой одной крови..."
- Я очень рада, что мы понравились друг другу, - мягко улыбнулась На-
талья Евгеньевна. - Надеюсь, что мне удастся быстро утрясти все фор-
мальности, и если ты не передумаешь, то через два - три дня мы уже будем
жить вместе. Но знаешь, Олег, я побаиваюсь скоропалительных решений. Ты
все-таки еще подумай. И если передумаешь, я сумею тебя понять и не оби-
жусь.
- Я не передумаю, - тихо и серьезно ответил мальчик.
- Ну что ж, тогда мы сейчас распрощаемся, и я начну оформлять доку-
менты на усыновление. В самое ближайшее время мы заберем тебя отсюда. До
свидания, Олег.
- До свидания... мама, - с некоторым усилием выговорил он и уже сво-
боднее произнес: - Можно, я вас поцелую на прощание?
"Ах, мерзавец! - с восхищением подумала Дахно, подставляя Олегу щеку
для поцелуя. - Где же ты этому научился? Ясно одно: ты ведешь себя как
воплощенная мечта. Любая женщина, желающая усыновить ребенка, хочет,
чтобы этот ребенок вел себя именно так, как ты".
Она уверенно вела машину по шоссе, обдумывая предстоящий разговор с
мужем. Нужно создать у него впечатление, что с ним советуются, хотя На-
талья Евгеньевна решение уже приняла: Олега она усыновит. Сердце ее не
рванулось навстречу мальчику, как чудилось ей когда-то в мечтах, когда
она представляла себе кудрявого ангелочка с ямочками на щеках и синими
глазками, пахнущего молочком и детской невинностью.
От Олега пахло волей, холодным умом и опасностью. Но мужу совсем не
обязательно об этом знать.
Когда она вошла в квартиру, муж с упоением смотрел по телевизору фут-
бол.
- Где ты была? - равнодушно спросил он, не отрывая глаз от экрана.
- Я тебе все расскажу, - загадочно улыбаясь, ответила Наталья Ев-
геньевна. - Давай подождем, пока закончится тайм, а потом поговорим. Я
пока поужинаю.
Она верно рассчитала: муж будет покладистым и сговорчивым в благодар-
ность за то, что она проявила понимание и не стала отрывать его от фут-
больных страстей.
- Я сегодня ездила в детский дом, - осторожно начала она, когда муж
вышел во время перерыва на кухню.
- Почему без меня? - недовольно вскинулся супруг. - Кажется, не ты
одна хочешь усыновить ребенка. Это ведь и мое дело тоже.
- Прости, милый, но ты говорил, что у тебя сегодня сложная операция.
Я решила тебя не дергать. Знаешь, мальчик, которого я видела, очень нео-
бычный. Умный, самостоятельный, здоровый, хорошо воспитан. Но в то же
время он перенес страшную трагедию, потерял одновременно обоих родите-
лей, так что душевный склад у него непростой... В общем, я не знаю, что
решить. Что ты посоветуешь? Как ты скажешь, так и сделаем.
- Сколько лет ребенку?
- Тринадцать.
- Такой большой? - удивился муж.
- Малыша найти труднее, - терпеливо объясняла Наталья. - Ты же пом-
нишь, сколько мы мучились, пока искали ребеночка помладше. А подростка
найти проще, их не очень-то охотно берут в семьи. Так что ты мне ска-
жешь?
Муж задавал множество вопросов, на которые Наталья давала обстоя-
тельные ответы. В какой-то момент она вдруг поняла, что загнала его в
тупик: он, как обычно, старается угодить ей и сказать то, что ей хочется
услышать, но он никак не может понять, что же именно она хочет от него.
Нравится ей мальчик или нет? Хочет она его усыновлять или ищет предлог,
чтобы отказаться от задуманного? А она, в свою очередь, никак не прояв-
ляет своего истинного отношения к Олегу, дабы у супруга не сложилось,
упаси Бог, подозрение, что она давит на него и навязывает свое решение.
А в самом деле, нравится ли ей Олег Мещеринов? Наталья совершенно точно
знала, что мальчик не имеет ничего общего с тем образом сына, который
она выносила и выпестовала в своей измученной несбывшимися надеждами ду-
ше. Но знала она и другое: мальчика выбрал лично Арсен и выбрал для со-
вершенно определенной судьбы.
Ее, Натальи, задача - воспитать парня так, как велит Арсен, сделать
из него сначала помощника, потом единомышленника, потом соратника. И не
имеет никакого значения, нравится ей Олег или нет, хочет ли она стать
ему матерью. Значение имеет только одно: годится ли мальчик для той
судьбы, которую ему предназначил Арсен. И в детский дом она ездила не
сына выбирать, это все ритуальные игры на тему "помощь в усыновлении",
дабы хоть немного прикрыть чудовищный цинизм ее союза с Арсеном. Она ез-
дила оценивать кандидата на должность сотрудника органов внутренних дел,
работающего на криминальные структуры. Что ж, кандидат получил высокий
балл. Теперь нужно провести еще одну ритуальную игру, на сей раз с му-
жем, по сценарию "ты в нашей семье главный, тебе и решение принимать".
Мужа обижать ни в коем случае нельзя, на этом категорически настаивал
Арсен, да и сама Наталья прекрасно это понимала. Муж у нас слабый, легко
попадает в зависимость, достаточно вспомнить, как она при помощи энергии
и напора женила на себе этого красивого, безвольного, задумчивого юношу.
Это она-то, одна из самых неинтересных, чтобы не сказать некрасивых,
студенток на курсе, без денег и без московского жилья! Так что с мужем
вести себя следует чрезвычайно осмотрительно, не отталкивать его, не ос-
корблять, чтобы он не стал легкой добычей для другой женщины. Муж слиш-
ком много знает, чтобы его можно было выпустить из семьи, а точнее - из
цепких лапок Арсена. И у мужа нужная, ценная специальность - анестезио-

лог-нарколог. Без такого специалиста Арсену не обойтись, а искать и по-
купать нового сложно и небезопасно.
"Надо дать ему понять, что мальчик мне понравился, а иначе он никогда
ни на что не решится", - подумала Дахно и сказала:
- Знаешь, с этим мальчиком нужно обращаться очень бережно, чтобы по-
мочь ему восстановиться после такой душевной драмы. Мне кажется, я бы
сумела это сделать. Как ты думаешь?
И муж с облегчением вздохнул...
...Шесть лет назад... Она бежит по скользкому тротуару, едва не зады-
хаясь от волнения и нежности. На груди, под каракулевой шубой, шевелится
крошечный теплый комочек - щенок, которого она сегодня купила. Из всего
помета она выбрала именно его, потому что от одного взгляда на этого ку-
тенка в груди разлилась теплая волна безрассудного обожания.
- Посмотри, кого я принесла! - торжествующе воскликнула она, врываясь
домой и распахивая шубу.
На лице у Олега равнодушное недоумение, потом - вежливый интерес. Он
не любит собак. Однако уже через полчаса он вместе с Натальей ползает на
коленях вокруг щенка, умиляется, сюсюкает, щекочет ему пальцами животик,
целует в крутой лобик и влажный нос.
- Мам, можно, я буду с ним гулять?
- Можно, сынок, но только через несколько месяцев. Он еще совсем ма-
ленький, ему нельзя на улицу, нужно сначала сделать прививки.
- А можно, я буду его сам кормить? Я куплю специальные книжки и буду
все делать строго по науке. Можно?
- Конечно, сынок, - улыбалась Наталья Евгеньевна, от которой не укры-
лась внезапная перемена в настроении мальчика. Во-первых, он не любит
собак, это было известно и раньше, и в первые минуты он не смог скрыть
неудовольствие от появления нового члена семьи. Во-вторых, он хочет быть
единственным объектом любви и внимания, и ему ни в коем случае не мог
понравиться факт появления в квартире еще одного существа, требующего
заботы и ухода. Но он справился с этим. Он сумел. Он в свои пятнадцать
лет смог переступить через себя настоящего и стать таким, каким его хо-
чет видеть приемная мать. Имитатор. Воплощенная мечта. Из него выйдет
толк...
...Четыре года назад... Наталья Евгеньевна возвращается с охоты, таща
на себе огромный рюкзак. Муж никогда не одобрял ее увлечение. Собствен-
но, ему было глубоко безразлично, на какие хобби тратит его жена свое
свободное время, но вот последствия... Привезенное с охоты мясо нужно
рубить, с зайцев - сдирать шкуру, уток - ощипывать. Это тяжелая, гряз-
ная, кровавая работа, после которой вся кухня от пола до потолка заляпа-
на кровью и ошметками внутренностей. Запах парного мяса тоже довольно
специфичен, к нему надо долго привыкать. Муж никогда не помогал Наталье
управляться с мясом, он просто уходил из дома к приятелям или заранее
договаривался о том, чтобы его на этот день поставили дежурить по отде-
лению в больнице.
С появлением Олега все переменилось. Он живо интересовался рассказами
об охоте, задавал вопросы, сопереживал матери, охал в особо драматичных
местах, совсем по-взрослому утешал, когда однажды Наталья в темноте по
ошибке убила лебедя и так расстроилась, что даже не привезла подстрелен-
ную ею дичь, оставив все егерям. Но самое главное - он не сторонился
грязной кухонной работы, помогал Наталье рубить мясо и приводить его в
порядок, терпеливо выщипывал шерсть и перья, замывал лужи крови, надраи-
вал стены и кухонную мебель. Иногда ей удавалось краем глаза увидеть
Олега, когда он расслаблялся и не следил за лицом, и тогда она понимала,
какое усилие ему требуется, чтобы не показать отвращения от вида и запа-
ха крови. Он был мужественным, самоотверженным помощником матери в ее
охотничьих делах. В этот раз Наталья Евгеньевна привезла кабана.
Огромный секач выскочил прямо на нее. Наталья выстрелила с двадцати
шагов и попала зверю в лоб, но набранная им скорость была так велика,
что он продолжал нестись вперед, и полутонная туша неминуемо раздавила
бы женщину. Дахно не помнила, как выстрелила во второй раз, и совершенно
не понимала, как в состоянии полного беспамятства от ужаса ухитрилась
попасть точно в глаз животного. Зато она очень хорошо помнила пережитый
страх. Дрожь в ногах ощущалась даже теперь, когда она сидела на кухне и
пила чай вместе с Олегом. Конечно, вместо чая она предпочла бы что-ни-
будь покрепче, но не считала возможным пить на глазах у семнадцатилетне-
го юноши. Она почему-то стеснялась показать свою слабость.
- Ты здорово испугалась, да, мам? - спросил Олег, заглядывая ей в
глаза.
- Да, сынок, чего уж скрывать. До сих пор в себя не приду, - честно
ответила Наталья.
Олег встал, открыл холодильник и достал початую бутылку водки.
- Давай хлопнем по рюмашке, а, мамуля? Тебе нужно расслабиться, а то
спать не будешь, - сказал сын, деловито доставая из шкафчика рюмки и де-
лая бутерброды на закуску.
- Спасибо, Олежка, - благодарно вздохнула она. - Мне ужасно хотелось
выпить, но я стеснялась.
Олег отложил нож, подошел к Наталье, прижался щекой к ее щеке.
- Я - твой сын. Ты никогда не должна меня стесняться, слышишь? Потому
что ты - моя мать, и ты всегда будешь для меня самой лучшей, самой дос-
тойной, самой правильной, самой мудрой, что бы ты ни натворила.
- Спасибо, мой хороший. - Она нежно потрепала его по густым светлым
волосам, погладила по шее, по плечу. - Я ценю твое отношение к себе. Но
может быть, тебе не стоит пить вместе со мной?
- Во-первых, пить в одиночку неприлично, это признак алкоголизма, -
засмеялся Олег. - А во-вторых, я не меньше тебя испугался, когда предс-
тавил себе, что могло случиться. Ты у меня отважная, мать, но ты все-та-
ки береги себя. Я не хочу остаться без тебя.
Наталья Евгеньевна физически ощущала, как раздваивается ее душа. Одна
половина понимала, что все это - умелая игра, имитация того, чего в каж-
дый данный момент ждет от Олега собеседник. Мальчик редкостный, тончай-
ший психолог, улавливающий настроение других людей и мгновенно выстраи-
вающий свою линию поведения в соответствии с самыми требовательными ожи-
даниями, с самыми высокими стандартами. Недаром его обожают все без иск-
лючения. За четыре года - ни одного поступка, ни одного слова, за кото-
рые его можно было бы порицать.
Но другая половина ее души так хотела верить в то, что все это -
правда, что Олег действительно нежный, заботливый, чуткий сын, боготво-
рящий свою мать, что он талантливый, целеустремленный, честный, порядоч-
ный мальчик!
"Не распускай слюни, - постоянно одергивала себя Наталья Евгеньевна,
- ему нельзя верить, ты ведь отлично понимаешь, что он такое. Он твой
воспитанник, и он никогда не станет тебе сыном. Он играет в любящего сы-
на только для того, чтобы заставить тебя быть заботливой матерью". Но
так хотелось верить в воплощенную мечту...
- ...Два года назад... Наталья впервые взяла Олега с собой на стенд.
Обычно она ездила тренироваться одна, сын жил по собственному графику и
занимался стрельбой в другое время и в других местах. О спортивных успе-
хах Олега Наталья Евгеньевна узнавала только с его слов, да из грамот и
кубков, которые он частенько приносил домой. Кроме стрельбы были еще
плавание, борьба, шахматы.
Результаты совместной тренировки ошеломили ее. Олег стрелял не просто
хорошо. Он стрелял лучше нее. Но еще больше потрясло Наталью Евгеньевну
неизведанное ею ранее чувство восторга от того, что кто-то умеет стре-
лять лучше, чем она. В ее кругу равных ей не было никогда, она всегда
была первой, лучшей, она была чемпионкой, она была эталоном.
И мысль о том, что рано или поздно найдется человек, который побьет
ее рекорды, была ей неприятна. Совершенно неожиданно такой человек на-
шелся, и еще более неожиданным было то, что ей захотелось плакать от ра-
дости. Радоваться тому, что кто-то превзошел твое мастерство, могут
только настоящие учителя и любящие родители.
- Спасибо тебе, сынок, - пробормотала она, обнимая Олега и пряча ли-
цо, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.
- За что? - удивился тот.
"За то, что дал мне возможность испытать это невероятное чувство ра-
дости и гордости за тебя. За то, что я, кажется, действительно люблю те-
бя", - подумала Дахно, но вслух отшутилась:
- За то, что не посрамил честь матери-чемпионки.
- Ну что ты, мамуля, мне до тебя еще далеко. Это сегодня мне черт
люльку качал, просто повезло. Второй раз я такой результат не покажу. Но
я очень старался, честное слово. Я всегда хотел быть похожим на тебя,
так что твои результаты - это для меня идеал, к которому нужно стре-
миться.
...Год назад... Впервые за много лет Наталья Евгеньевна изменила му-
жу. И не просто изменила, а влюбилась без памяти, влюбилась настолько,
что порой теряла осторожность.
Рано или поздно это должно было случиться. Она приехала с любовником
к себе на дачу, будучи уверенной, что муж находится на дежурстве, а сын
- на занятиях в Высшей школе милиции. Когда на крыльце раздались шаги и
голоса, Наталья помертвела. Муж не должен узнать о любовнике, это может
стать катастрофой для всех. Еще будучи студенткой, Наталья умело внушила
ему мысль о его необыкновенных сексуальных достоинствах и, играя на этой
струне, быстро превратила сокурсника сначала в любовника, потом в жени-
ха, а затем и в мужа. На самом деле он был не особенно силен, но что еще
хуже - он не был умелым партнером и не желал ничему учиться. Да и зачем,
собственно, учиться, если жена уверяет, что все так здорово - прямо луч-
ше и желать не надо.
Попав в сети собственной лжи, Наталья терпеливо сносила ритуал супру-
жеских обязанностей, неизменно изображая восторг и упоение, ибо помнила:
все, что угодно, только не разрыв и не развод. Нет, нет, ни в коем слу-
чае этого допускать нельзя, он слишком много знает о конторе и слишком
нужен Арсену. В случае конфликта его придется убрать.
Наталья Евгеньевна, собрав все свое недюжинное мужество, накинула ха-
лат и выскочила из спальни в холл. На пороге стояли Олег и симпатичная
барышня в длинном кожаном пальто с небрежно наброшенным сверху изумруд-
но-зеленым шарфом. На лице у барышни была написана нескрываемая насмеш-
ка. Наталья приехала сюда на машине любовника, и то обстоятельство, что
у дома стоит чужая машина, а из спальни выскакивает всклокоченная баба
средних лет в едва застегнутом халатике и с перекошенным от паники ли-
цом, возможностей для двойного толкования не оставляло. Барышню явно за-
бавляла мысль о том, что эта некрасивая немолодая женщина занимается лю-
бовью так же, как это делают юные обладатели стройных и прекрасных тел.
- Олег, проводи гостью в гостиную, предложи ей что-нибудь выпить и
приходи в папин кабинет. Нам надо поговорить, - холодно произнесла На-
талья Евгеньевна.
Она села в глубокое кресло в кабинете мужа и попыталась собраться с
мыслями. Во что бы то ни стало надо перетянуть Олега на свою сторону,
пообещать ему все, что он захочет, только бы заручиться его молчанием.
Может быть, состряпать на скорую руку какую-нибудь ложь, сославшись на
задание Арсена?
Олег вошел в кабинет и молча остановился перед ней.
Всего несколько мгновений они, не говоря ни слова, глядели друг на
друга, но этих мгновений ему хватило, чтобы понять настроение матери и
быстренько сориентироваться. Он опустился на колени перед креслом, взял
Наталью за руку.
- Мать, я очень рад за тебя. Я за семь лет ни разу не видел тебя та-
кой красивой, с горящими глазами! Ты необыкновенная женщина, а что ты
видишь в своей жизни? Скучного отца, скучную работу, скучного меня. Наш
отец - замечательный, он добрый, порядочный, спокойный, но тебе нужно
хотя бы иногда встряхиваться, иначе ты совсем закиснешь. Честное слово,
я очень рад, что нашелся человек, который оценил тебя, твой ум, твою
красоту, твою незаурядность. И ты можешь быть абсолютно спокойна, отец
ничего не узнает.
Более того, если я впредь могу быть тебе чем-то полезен, ты можешь на
меня рассчитывать.
Еще не родилась на свет женщина, которую нельзя было бы купить
лестью. Вопрос только в степени тонкости этой лести. Великолепный юный
негодяй. Воплощенная материнская мечта.
...Месяц назад...
- Ты посоветовался с дядей Арсеном?
- Да. Он сказал, что нужно сделать крепкого середнячка.
Отказываться от стажировки в МУРе глупо, это сразу бросается в глаза.
Но надо сделать так, чтобы отзыв о стажировке был похвальный, но чтобы
они не захотели через полгода взять меня на работу.
- Почему?
- Я нужен дяде Арсену в Северном округе. Даже если я пройду стажиров-
ку в МУРе, распределение я все равно получу в Северный. У него свои пла-
ны.
- Что ж, дяде Арсену виднее...
...Неделю назад...
- Ослабь хватку, сынок. Не нужно выглядеть слишком умным. Судя по ин-
формации, которая у нас есть, Каменская вовсе не так проста. Как бы она
тебя не разглядела.
- Советуешь сбавить обороты?
- Вот именно.
- Слушаюсь, мой генерал! Ну и чутье у тебя, мамуля...
Выстрелы прозвучали одновременно. Ларцев рухнул как подкошенный, а
Олег стал медленно оседать, привалившись к дверному косяку. Наталья Ев-
геньевна едва успела осознать случившееся, как раздался звонок в дверь.
Немедленно отозвался злым лаем Цезарь. У мужа есть ключи, так что это не
он. Никому другому она дверь открывать не собиралась.
Звонок прозвенел еще раз, Цезарь залаял громче, потом в дверь заколо-
тили, послышались голоса:
- Откройте, милиция!
Через несколько секунд удары стали сильнее, Дахно поняла, что неиз-
вестно откуда взявшаяся милиция взламывает дверь. Почему они здесь? Неу-
жели Олежка? Где-то ошибся, прокололся, заставил себя подозревать и при-
тащил за собой "хвост"? Олежка, сынок, как же ты так!
Ей хотелось кричать. Она слишком часто видела смерть и как врач, и
как охотница. Олег был мертв, никаких сомнений. Олег, ее воспитанник,
которого она со временем стала считать родным сыном, которого потом по-
любила как сына, который дал ей пережить минуты непереносимо острого ма-
теринского счастья, гордости за своего ребенка, дал ей почувствовать
особую прелесть дружбы и соратничества между матерью и сыном. За эти во-
семь лет она испытала столько радости, сколько не наберется во всей ее
прошлой жизни. Никто никогда не сумеет так, как Олег, поддержать в мину-
ты сомнений, утешить в горькие минуты, сказать в нужный момент нужные
слова. И пусть все это было неправдой, пусть это было умелой, искусной
игрой, но ведь было же, было! И было так хорошо!..
Но кроме Олега есть еще муж, и есть она сама, и есть лет тридцать
жизни, которые надо прожить в нормальных условиях, а не на нарах.
Затрещала выломанная дверь. Лай Цезаря стал истошным и хриплым. На-
талье Евгеньевне хотелось завыть и разрыдаться. Она чувствовала острую
боль в груди и потеряла сознание.
Поздним вечером 30 декабря Настя с удовлетворением убедилась в том,
что затеянная Колобком и ею игра дала некоторый результат. Человек с
приятным баритоном звонил регулярно, вежливо извинялся за то, что не мо-
жет прислать ей Александра Дьякова, спрашивал, не нужно ли для наилучше-
го завершения дела чего-нибудь еще, и не высказывал никаких претензий.
Чуткое Настино ухо улавливало в его голосе нарастающее напряжение, кото-
рое он, впрочем, весьма умело скрывал. Пока все шло так, как она задумы-
вала: тянуть время, демонстрируя полную готовность к сотрудничеству во
имя спасения своей жизни от разгневанного Ларцева.
Страх, владевший ею все последние дни, растаял под горячими лучами
нечеловеческого напряжения, в котором держала Настю неожиданно обернув-
шаяся ситуация. Она готова была сделать все, что угодно, только бы с На-
дюшей Ларцевой ничего не случилось. Все, что угодно. Пусть останется не-
раскрытым преступление, пусть преступники уйдут от ответственности,
пусть ее уволят с работы, только бы не повредить ребенку.
Но Настя не была бы Настей, если бы позволила эмоциям полностью вы-
теснить профессиональный интерес. Можно ли сделать так, чтобы преступле-
ние все-таки было раскрыто? Можно ли, делая все возможное и невозможное
для девочки, все-таки зацепить хотя бы одного убийцу?
Решение одной задачки порождало потребность решить следующую. Вместе
с Лешей она набросала несколько схем, позволяющих осуществлять бескон-
тактную связь. Самой оптимальной показалась им схема, в которой были бы
задействованы несколько сотрудников телефонного узла (по их прикидкам,
не более четырех человек) и еще один фигурант, проживающий на территории
обслуживания этого узла. Заняв мозги решением задачи просто для того,
чтобы убить время, Настя пришла к огорчительному выводу о том, что подт-
верждаются самые худшие ее опасения. Создавать такую систему для проти-
водействия расследованию только одного уголовного дела было столь же не-
лепо, как годами ткать гобелен со сложным рисунком, чтобы в результате
один раз вынести в нем мусор из квартиры. Значит, Ларцев не ошибался,
она имеет дело с посредником, не имеющим кровного интереса в деле Ереми-
ной.
Кто же он, этот посредник? Руководитель клуба "Варяг", которому под-
чиняется Дьяков? Вполне возможно. Градов с ним знаком, они живут в одном
доме, естественно, что в экстремальной ситуации Сергей Александрович об-
ратился именно к нему. А если не он, то кто же? И какую роль в этом слу-
чае играет Фистин со своими варягами?
Настю беспокоила мысль о том, сколько еще ей удастся морочить голову
посреднику своими требованиями найти Дьякова. В один прекрасный момент
ее обман обнаружится. О том, что случится потом, было даже страшно поду-
мать.
Саша Дьяков был задержан и надежно упрятан в камеру в тот момент,
когда садился в поезд, чтобы отбыть из Москвы. Занимающиеся им сотрудни-
ки получили информацию о том, что Санек всех поставил в известность об
отъезде и предупредил, что его не будет три-четыре месяца. Человек, отп-
равляющийся в бега, так себя не ведет, рассудили они, очень похоже, что
Дьякова просто-напросто собираются убрать и готовят почву для того, что-
бы его не кинулись искать сразу. Поэтому паренька аккуратно довели до
вагона, дав возможность провожающим, если таковые были, убедиться в бла-
гополучной посадке в поезд, и за минуту до отправления вывели его через
нерабочий тамбур на пути по другую сторону от посадочной платформы.
Когда Гордеев начал по телефону петь ей песни про то, что "кто-то да-
вит на нас сверху", Настя сообразила, что Колобок тоже учуял идею о воз-
можном посреднике и предпринял попытку поссорить его с Градовым. Она же,
в свою очередь, попробовала столкнуть посредника с Фистиным, заставив их
безуспешно искать Дьякова. Пока его ищут, можно считать, что Надя в бе-
зопасности. Если, конечно, с ней ничего не сделали сразу. Но в любую ми-
нуту может выплыть наружу правда о задержании Дьякова, и посредник пой-
мет, что Настя водит его за нос. Она не может не знать о задержании,
поскольку произошло оно тогда, когда она еще не была в строгой изоляции,
как сегодня. Теперь вся надежда только на Колобка-Гордеева, на то, что
он сможет предотвратить утечку информации о Дьякове, хотя один Бог веда-
ет, как ему это удастся, если на Петровке информаторы посредника чуть ли
не в каждом кабинете, ну уж, по крайней мере, на каждом этаже и в каждом
подразделении. "Может быть, все не так страшно, - утешала она себя, -
может быть, Ларцев с перепугу преувеличил их количество, конечно, они
есть, это несомненно, но популяция этих уродцев все-таки намного
меньше". Но пока Дьякова еще искали, и это вселяло некоторую надежду. По
крайней мере, давало Насте время придумать что-нибудь еще, чтобы потя-
нуть время.
Ей и в голову не приходило, что девочку держат на лекарствах и все
происходит "с точностью до наоборот". Если к утру Дьякова не найдут, Ар-
сен даст указание сделать ей еще одну инъекцию. Пока Дьяков представляет
для него потенциальную опасность, ему нужно сохранить рычаг воздействия
на Ларцева. Утренняя инъекция может оказаться для девочки последней. Ес-
ли бы Настя Каменская это знала...
В ночь с 30 на 31 декабря Николай Фистин срочно покинул свою кварти-
ру, сел в неприметные "жигули" и помчался на улицу Сталеваров, где жил
Славик-автогонщик. Полчаса назад ему позвонили мальчики, которых он пос-
лал разобраться с людьми Арсена, засевшими в закрытом на зиму лагере, и
растерянно сообщили, что обнаружили там больную девочку.
Сначала они подумали, что она спит, но разбудить не смогли, видимо,
она без сознания.
"Заложница, - похолодел Фистин. - Вот теперь ты у меня попрыгаешь,
сморчок вонючий. Будет тебе тапком по морде!"
- Везите девочку к Славику, он один живет, - приказал дядя Коля.
Всю ночь он просидел возле девчушки, пытаясь привести ее в чувство,
но все безрезультатно. Пульс был замедленным, но ровным. Глаз она не
открывала и на голос не реагировала.
К утру Николай уже собрался было вызывать "скорую помощь", его оста-
навливало только отсутствие легенды: что это за ребенок и откуда он
взялся в квартире Славика.
Рассказывать про лагерь было бы подобно самоубийству: там кровищи -
как на скотобойне. Можно было бы сказать, что ее подобрали на улице, но
случай уж больно странный, не дай Бог в милицию сообщат, а разбираться с
милицией Фистину сейчас было не с руки.
Он уже почти впал в отчаяние, когда девочка стала понемногу оживать.
Около девяти утра она открыла глаза и попыталась что-то сказать, но губы
ее издали только невнятное шипение. Дядя Коля приободрился. Он плохо
представлял себе, как помочь девочке, но где-то читал, что после наркоза
(а он не сомневался, что это был наркоз или что-то очень похожее) нужно
много пить, чтобы вместе с жидкостью из организма выходило лекарство.
Бутылки с минеральной водой стояли наготове, за ними дядя Коля послал
Славика еще на рассвете.
Давая девочке то воду, то горячий сладкий чай, он смог добиться от
нее первых слов:
- Где мой папа?
- А кто твой папа, детка? - ласково спросил Фистин.
- Милиционер, - прошептала девочка. - Он работает на Петровке, в уго-
ловном розыске. Позвоните папе, пусть он меня заберет.
- Сейчас позвоню, - с готовностью подхватился Николай. - Говори теле-
фон и фамилию папы.
Это был неплохой шанс. Заложница Арсена - дочка работника милиции.
Значит, вот как он делает свои дела. Что ж, теперь он, Фистин, будет
вместо Арсена командовать этими милиционерами и диктовать им свою волю,
чтобы помочь хозяину. Если удастся сторговаться с легавыми, Градов век
не забудет, что дядя Коля сумел сделать то, что не удалось этому старому
хрычу.
Телефон, названный девочкой, не отвечал.
- Тогда нужно звонить на работу, - едва слышно прошелестела она и
продиктовала другой телефон.
Но и на работе Надиного папы не оказалось.
- Он будет попозже, - ответили Фистину. - Кто его спрашивает?
- Знакомый. Он просил меня позвонить сегодня с утра.
- Оставьте ваш номер телефона, он вам перезвонит.
- Он знает мой телефон, - соврал дядя Коля. - А когда можно позво-
нить, чтобы его застать?
- Не могу вам сказать, не знаю.
Николай налил Наде еще чашку горячего чаю и успокаивающе сказал:
- Не расстраивайся, маленькая, папа куда-то отлучился по делам. Вот
дозвонимся до него, и он за тобой приедет.
Но девочка чувствовала себя плохо, у нее открывались то рвота, то по-
нос, она внезапно покрывалась синюшной бледностью и испариной. Видно,
доморощенных средств медицинской помощи было недостаточно. А у папы на
работе по-прежнему отвечали:
- Его сейчас нет, он будет позже.
Фистин постепенно расставался с надеждой найти рычаг воздействия на
сотрудника уголовного розыска. Ему казалось, что девочка вот-вот умрет у
него на руках, и надо было постараться выторговать за нее хоть что-ни-
будь. Хоть самую малость. И делать это следовало как можно скорее, пока
ей еще можно помочь. Нельзя допускать, чтобы ребенок погиб. Что ж, раз
не получается договориться с милицией, можно попробовать договориться с
Арсеном. Обменять заложницу на обещание выполнить контракт и помочь хо-
зяину.
Николай помчался в клуб, потому что выходить на связь с Арсеном он
мог только оттуда. Он несколько раз пытался сделать это с других телефо-
нов, но ничего не добился. Только звонок из клуба приводил к тому, что
через некоторое время Арсен ему перезванивал. Фистин очень торопился,
потому что время для связи было точно оговорено. Если ему нужно было пе-
редать срочное сообщение, звонить следовало за шесть минут до каждого
четного часа. На часах было 13.45. Если через девять минут он не успеет
позвонить, то на любой другой его звонок ответ последует не раньше, чем
через час. Если успеет, то он поговорит с Арсеном уже минут через 20.
Дядя Коля успел. Когда он набирал номер, на электронных часах, стоя-
щих на столе в комнатке позади спортзала, было 13.54.
В 14.15 зазвонил телефон, и Фистин рывком снял трубку.
- Ты никак Дьякова нашел, - послышался насмешливый голос старика.
- Ошибаетесь. Я нашел вашу заложницу. И у меня есть к вам предложе-
ние. Я возвращаю вам девочку, видно, она вам очень нужна для каких-то
дел. А вы взамен доводите до конца дело моего шефа.
- Какую девочку? - неподдельно изумился Арсен. - Что ты мелешь?
- Девочку из пионерского лагеря, - злорадно произнес дядя Коля. - И с
теми, кто ее охранял, я разобрался. Вы их теперь долго искать будете.
Так как, вы принимаете мое предложение?
- Я не знаю ни о какой девочке и ни о каком пионерлагере, - тихо и
внятно сказал Арсен в трубку. - И вообще, Черномор, не пошел бы ты на
х...?
Сказано это было точно с такой же интонацией, с какой в хороших анг-
лийских домах говорят: "Сегодня прекрасная погода, не правда ли?"
Короткие гудки в трубке отрезвили Фистина. И здесь сорвалось, в отча-
янии подумал он. Он уже смирился с тем, что перестал понимать Арсена и
его действия. Сейчас он думал только о том, как помочь одновременно хо-
зяину и девочке. И решил возвратиться к Славику, чтобы предпринять еще
одну попытку найти Надиного папу-милиционера.
В том, что сказал Фистин, не было для Арсена ничего нового. Не дож-
давшись утром звонка от врача, он сам поехал в лагерь и увидел следы по-
боища. Девочка исчезла. Догадаться, что это дело рук не милиции, а дяди
Коли и его пацанов, было несложно. Милиция оставила бы в лагере засаду.
Едва Арсен вернулся домой, как позвонила Наташа Дахно и рассказала о
вчерашней трагедии. Олег погиб. Ларцев ранен.
Их с мужем всю ночь продержали на Петровке, допрашивали, выясняли,
как это произошло. У нее хватило выдержки и хладнокровия свалить все на
Олега. Мол, Ларцев пришел к нему, а не к ней. Зачем, она не знает. Прос-
то сказал, что ему нужен Олег, и два часа ждал его, ничего не объясняя.
Все равно мальчика больше нет.
- Как ты думаешь, Ларцев выживет? - спросил Арсен.
- Вряд ли. Ранение слишком тяжелое. Но даже если его успешно проопе-
рируют, он, как минимум, неделю будет без сознания, а потом получит ин-
валидность, - авторитетно заявила бывший хирург.
- Ну что ж, значит, как минимум, неделя у нас с тобой есть, чтобы вы
с мужем могли на время оборвать концы, - констатировал Арсен. - Если
Ларцев через неделю сможет чтото рассказать, это уже ничему не поможет.
Хорошо, милая, к вечеру у меня будет ясность по всем вопросам, тогда и
решим, как действовать. А ты сегодня после обеда пошли монтера, пусть
снимет номер. И скажи Валере, что прослушивать телефон Каменской больше
не нужно.
Валера был главным инженером телефонного узла и тоже питался из кор-
мушки Арсена.
В свете этих событий Арсен не стал беспокоиться о Наде. Раз Ларцев
надолго, если не навсегда, выбывает из игры, девочка ему, Арсену, больше
не нужна. Пусть Фистин делает с ней, что хочет. Сегодня после обеда но-
мер телефона, по которому с ним связывались дядя Коля и его хозяин Гра-
дов, перестанет функционировать. Градов вчера весь вечер пытался свя-
заться с конторой, но Арсен на его звонки не отвечал. Энергичный Сергей
Александрович даже предпринял попытку через своих милицейских дружков
выяснить, что это за номер телефона и где он установлен, но Наташенька
Дахно, как всегда, оказалась на высоте. За распределение и учет свобод-
ных номеров отвечает на телефонном узле только она, и официальные справ-
ки дает тоже она. У нее вся документация в таком порядке, что ни подко-
паться, ни разобраться. В принципе номер можно было бы снять еще вчера,
обычно Арсен делал это немедленно после окончания каждого контракта, но
ему нужно было сохранить связь для Фистина на случай, если он найдет
мальчишку Дьякова. Теперь номер больше не нужен.
Даже если Фистина или Градова арестуют, а скорее всего так и произой-
дет, никто не сможет найти таинственного Арсена, и все их рассказы на
Петровке будут выглядеть сущими бреднями, придуманными, чтобы обелить
себя и снять часть ответственности.
Однако разговор с Фистиным разозлил Арсена не на шутку. Что себе поз-
воляет этот уголовник? Задумал торговаться с ним! Ишь, чего захотел.
Дерьмо железнозубое. Давно нар не нюхал, забыл, поди, что его место -
возле параши.
Арсен вышел на улицу, прогулялся до ближайшего телефона-автомата,
снял трубку и набрал 02.
- У вашего сотрудника майора Ларцева похитили дочь. Это сделал дважды
судимый Николай Фистин, проживающий по адресу: Федеративный проспект,
дом 16, корпус 3, - и отключился.
Звонок о дочери Ларцева поступил на Петровку, когда дядя Коля еще не
успел выйти из клуба. Служба наружного наблюдения сообщила, что всю ночь
и часть дня он провел по адресу на улице Сталеваров. Туда немедленно бы-
ла выслана группа захвата. Через час после разговора с Арсеном Николай
Фистин и хозяин квартиры Славик-автогонщик были арестованы, а Надя Лар-
цева отправлена в больницу.
С самого утра 31 декабря Сергей Александрович Градов разыскивал дядю
Колю. Антонина сказала, что он уехал куда-то посреди ночи и до сих пор
не возвращался.
- Как появится, пусть немедленно свяжется со мной, - попросил Градов.
Шли часы, а Николай не объявлялся, в клубе его тоже не было, и никто
не знал, где он. Дурные предчувствия одолевали Градова, он понимал, что
все происходящее связано с отказом Арсена от выполнения контракта. Около
пяти вечера он в очередной раз позвонил Фистину домой.
- Сергей Александрович, - прорыдала в трубку Антонина, - Колю аресто-
вали.
В момент паники Градов соображал плохо, и ему понадобилось по меньшей
мере несколько минут, чтобы понять, что Коля Фистин был последним рубе-
жом между ним, Градовым, и органами правопорядка. Если Николая арестова-
ли, то следующим будет Градов. Сергей Александрович по укоренившейся
привычке попытался определить в своем окружении человека, на которого
можно будет положиться и который все устроит. С самого детства у него
был добрый папа, опекавший Сережу чуть ли не до женитьбы, потом появи-
лись секретари, порученцы, референты, помощники, жополизы, наконец, был
Арсен. Все эти люди в один голос твердили: "Не волнуйтесь, мы все устро-
им, все будет в порядке". Сейчас ему пришлось взглянуть в глаза неприят-
ному факту: никто на себя его проблемы больше не возьмет.
Следующая мысль, пришедшая в голову Градову, была о том, а так ли
сложна и неразрешима проблема, как кажется? Может, ну ее совсем? Пусть
себе никак не решается, ничем особенно ужасным это ему не грозит. Еще
несколько минут напряженных размышлений привели Сергея Александровича к
неутешительному выводу о том, что ареста и тюрьмы не миновать. Дядя Ко-
ля, конечно, преданный пес, но от этого не легче. Что он может в своей
бесконечной преданности сделать при своем-то скудноватом умишке? Вариант
первый: замкнуться в гордом молчании и никаких показаний не давать.
Но для сыскарей с Петровки молчание - знак согласия с выдвинутыми об-
винениями. Их видом оскорбленной невинности не проведешь. Раз молчишь -
значит, боишься давать показания, раз боишься говорить - значит, есть
что скрывать. Или кого покрывать. Вариант второй: дядя Коля придумывает
ловкое вранье, при котором берет на себя всю вину, а Градов ко всему
этому вообще ни малейшего отношения не имеет. Это было бы идеально, но
беда вся в том, что туповатый, хотя и старательный, Николай просто не в
состоянии придумать такое ловкое, ладно скроенное и крепко сшитое
вранье. Так что на этот вариант надежды нет. Третье: Фистин, сука подза-
борная, падла, добра не помнящая, в первую же секунду выложит все, что
знает про Градова. Ну, тут уж все ясно и двух мнений быть не может.
Выходило по здравом размышлении, что из трех возможных вариантов ре-
альны только два, и оба они ведут к аресту и суду. Так, с этим тоже все
понятно.
Но может быть, арест и суд - это не так страшно? Может быть, это мож-
но пережить?
Сергей Александрович Градов знал твердо, что ни камеру, ни зону он не
перенесет. Это даже не обсуждалось. Первый звоночек прозвенел, когда
его, одиннадцатилетнего, впервые отправили в подмосковный пионерский ла-
герь. Лагерь был по тем временам хороший, один из лучших, для детей мос-
ковской партийной элиты, и добиться путевки было не так-то просто даже
для Сережиного отца. В первый же день зайдя в лагерный туалет, Сережа
увидел загаженное нечистотами "очко", вдохнул смешанный запах хлорки,
мочи и фекалий, и его вырвало. Когда терпеть нужду не было больше сил,
он повторил попытку, но все обернулось еще хуже: его не только рвало, он
еще и обмочился. Каждая минута пребывания в пионерском лагере преврати-
лась для мальчика в пытку, ребята смеялись над ним, дразнили "зассан-
цем", несколько раз устраивали ему "темную". Сережа не мог есть, отвра-
тительный запах туалета преследовал его повсюду, даже в столовой, его
постоянно мутило. Нормально оправиться он тоже не мог, ему приходилось
каждый раз терпеть до последнего, а потом вставать перед мучительным вы-
бором: или рвота в туалете, или побег из лагеря с попыткой добраться до
ближайшего лесочка, или поиск укромного местечка на территории лагеря с
риском, что тебя кто-нибудь увидит и покроет несмываемым позором на ли-
нейке. Все остальные проблемы померкли перед этой, главной, а ведь и их
было немало. Сережа совершенно не мог жить в коллективе, быть таким, как
все, вставать вместе со всеми, выходить стройными рядами на зарядку, по-
том на линейку, есть противную жидкую кашу или политые комбижиром жалкие
кусочки жил и хрящей, называемые "азу" или "бефстроганов".
Через десять дней родители забрали Сережу из лагеря. Впечатление ока-
залось настолько сильным, что при слове "лагерь" мальчика начинало тряс-
ти.
Ко времени ухода в армию Сергей значительно окреп и физически, и мо-
рально. Его уже не рвало от вида и запаха общественного сортира, он мог
заставить себя проглотить казенную еду из общего котла и избежать насме-
шек и издевательств. Но все равно он прочувствовал и выстрадал каждую
минуту из бесконечных двух армейских лет. К тому же ему не повезло: в
той воинской части, где он служил, "дедовщина" процветала достаточно
пышно, так что и от нее пришлось изрядно натерпеться.
Пройдя армейский ад, Сергей твердо сказал себе: "Все, что угодно,
только не тюрьма". Страх перед зоной он пронес через всю взрослую жизнь,
и с годами страх этот не только не ослабел, став привычным, а, напротив,
еще более укрепился. Свобода печати принесла с собой множество публика-
ций, и художественных, и документальных, о том, "как там, на зоне".
Градов с болезненным любопытством, замешенным на ужасе и отвращении,
читал жуткую правду про порядки в исправительно-трудовых учреждениях и
содрогался оттого, что все оказывалось еще хуже, чем ему могло приви-
деться в самых страшных снах. А потом и опытный "сиделец" дядя Коля под-
твердил: все так и есть, только на самом деле еще чудовищнее, потому что
о некоторых вещах писать как-то не принято, вроде неудобно. Например, о
том, что в следственном изоляторе в одной камере сидят человек по 30-40,
спят в три смены и пользуются парашей на глазах друг у друга.
Градов боялся тюрьмы так сильно, как ничего другого в этой жизни не
боялся. Когда зона замаячила в первый раз, он, ничтоже сумняшеся, пошел
на убийство Виталия Лучникова. Своими руками засадил в тюрьму несчастную
Тамару Еремину. Все это казалось ему ничтожными, мелкими глупостями по
сравнению со сжигающим его страхом. Во второй раз зона замаячила, когда
этот придурок Аркадий начал приставать со своими бредовыми идеями приз-
наться во всем и покаяться. Его тоже пришлось убрать с дороги, чтобы не
путался под ногами.
Потом угроза возникла со стороны Тамариной дочки Вики. Градов и ее
уничтожил, в очередной раз разорвав ниточку, протянувшуюся между ним и
ненавистной тюрьмой.
Сегодня, 31 декабря, накануне нового, 1994 года, Сергей Александрович
вдруг осознал, что он опять пытается найти, кого еще можно убить, чтобы
снова, избежать камеры. И выходило, что, кроме него самого, убивать
больше некого.
Отрицательные качества Градова можно было бы перечислять долго, ибо
был он человеком глубоко безнравственным. Но даже самые строгие недобро-
желатели вынуждены были бы признать, что среди этих качеств не было не-
решительности.
Через два часа, сидя в кресле на своей уютной теплой даче, Сергей
Александрович Градов, непосредственный убийца Виталия Лучникова и Арка-
дия Никифорчука и организатор убийств Вики Ереминой и Валентина Косаря,
в последний раз посмотрел на дуло зажатого в руке пистолета и медленно
закрыл глаза. Двадцать три года он носил в себе это. Его не грызло рас-
каяние, не мучила совесть, только иногда тревожили опасения, что ког-
да-нибудь выплывет наружу страшная тайна квартиры Тамары Ереминой. Поло-
вина этой тайны умерла вместе с Аркадием два года назад. Другая половина
умрет сейчас.
Через несколько секунд он плавно нажал спусковой крючок.
К середине дня 31 декабря Настя с трудом держала себя в руках. Пос-
редник больше ни разу не позвонил, от Гордеева не было никаких известий,
и она чувствовала, что полностью утратила ориентацию в происходящем.
Она лежала на диване, отвернувшись лицом" к стене, стараясь унять
нервный озноб, и просчитывала варианты. Что могло произойти? Они узнали
о Дьякове? Тогда можно ожидать, что вот-вот раздастся звонок в дверь и в
квартиру ворвется обезумевший Ларцев с пистолетом в руках. Что еще могло
случиться?
Как назло, телефонные звонки шли не переставая: друзья и знакомые
поздравляли ее с наступающим Новым годом. При каждом звонке она дерга-
лась, как от электрического разряда, сердце начинало колотиться где-то в
горле, на ладонях выступала испарина. А они все не звонили...
Около восьми вечера наконец объявился Колобок. Голос у него был
грустный.
- Как дела, Стасенька?
- Нормально, - как можно спокойнее ответила она. - А у вас?
- А у нас плохо. Женя Морозов погиб. Стажер твой Олег Мещеринов - то-
же. Володя Ларцев тяжело ранен, боюсь, не выживет.
- О Господи...
У Насти подогнулись ноги, ей пришлось опереться рукой о шкаф, чтобы
не упасть.
- Какой ужас. Что произошло, Виктор Алексеевич?
- Долго рассказывать. Давай-ка, деточка, бери своего рыжего гения да
приезжай к нам. Надежда Андреевна моя напекла и наварила на роту солдат,
праздник все-таки.
- Виктор Алексеевич, я не могу, честное слово.
- Можешь, Стасенька. Никто тебя больше не стережет.
- Как... Что вы... - изумленно пробормотала она.
- Вот так. Фистин арестован, дочка Ларцева освобождена, а депутат Го-
сударственной Думы Сергей Александрович Градов решил свою судьбу самос-
тоятельно, без нашей помощи.
- То есть?
- Застрелился.
- Так что же, все? Все кончилось?
- Кончилось. Совсем не так, как мы хотели, но кончилось. Ты чего
умолкла?
- Я плачу, - выдавила Настя сквозь слезы. Нечеловеческое напряжение
отпустило ее из своих цепких лап, и наступила реакция.
- Ладно, поплачь. А потом одевайтесь и приезжайте. Здесь все обсудим.
Встреча Нового года в доме полковника Гордеева получилась грустной.
Виктор Алексеевич с женой и Настя с Лешей выпили шампанского и вяло по-
ковырялись вилками в тарелках с вкусной едой. Никто и не пытался делать
вид, что все в порядке. Надежда Андреевна, имеющая тридцатилетний стаж
жены сыщика, все понимала без слов и при первом же удобном случае подня-
лась из-за стола.
- Вы уж отведите душу, поговорите, а мы с Алексеем пойдем фильм пос-
мотрим. Мне сегодня принесли кассеты с какими-то Оскаровскими лауреата-
ми.
Настя подняла голову и встретилась глазами с Лешей. Лицо у него было
напряженное.
- Пусть Лешка останется, - попросила она Гордеева. - Он имеет право
знать.
Начинать разговор никто не решался. И Насте, и Виктору Алексеевичу
было одинаково тяжело и муторно.
- Дьяков и Фистин дали показания, - наконец произнес Гордеев. -
Дьяков - пацан, всего-то и есть, что мускулатура. По эпизоду в квартире
художника держится прежней версии: мол, ключи дал ему какой-то мужик и
обещал заплатить, если он принесет из квартиры Карташова записку. Дальше
все по схеме: не знаю, не помню, не видел. При таком раскладе ему и вме-
нить-то нечего, если бы он хоть говорил то же самое, что и Карташову,
мол, воровать пришел, можно было бы обвинить его в покушении на кражу с
проникновением в жилище. А проникновение в жилище с целью поиска запис-
ки, не имеющей материальной ценности, - что с этим делать? Вячеслав Ку-
зин, на квартире у которого обнаружили Надю, оказался владельцем машины,
покрашенной точно в такие же цвета, как и автомобиль, сбивший Косаря,
так что можно попробовать плясать от этой печки, чтобы раскрутить ос-
тальных. Фистин - тот покруче. Начал торговаться, обещал сдать нам како-
го-то всемогущего Арсена, который организовывал все убийства и похищение
девочки. Это он пока своего друга Градова выгораживает. Вот сообщу ему,
что Сергей Александрович покончил с собой, поглядим, чего он запоет. Ни-
какого Арсена мы, конечно, не нашли.
- Но ведь он есть, - полувопросительно сказала Настя.
- Есть, конечно, - вздохнул Гордеев, - но ищи его свищи.
Растаял, как призрак на рассвете. И телефона, по которому Фистин с
ним связывался, не существует. Одна надежда на Ларцева. Если он выживет,
то, может, что-нибудь расскажет. Например, зачем он пошел домой к стаже-
ру? И почему они стреляли друг в друга?
- Стажер был человеком Арсена, - твердо сказала Настя. - Теперь я
уверена. Это он снял слепок с моих ключей, когда я вернулась из Италии и
впервые заговорила о Бризаке. И он был у вдовы Косаря, забрал у нее за-
писную книжку, а мне не отдал, потому что в ней были телефоны Бондарен-
ко. Соврал, что потерял.
- Ну и что? Чего Ларцев с ним не поделил?
- Может быть, Ларцев узнал, что Олег - человек этого неуловимого Ар-
сена, и думал, что он причастен к похищению Нади? - предположила она.
- Может, и думал, - согласился Гордеев. - Но тогда почему не погово-
рил с ним, не попытался узнать, где девочка, а с ходу принялся стрелять?
Мать Олега говорит, что они не обменялись ни словом. Есть еще вариант:
Ларцев мог узнать, что именно Олег убил Морозова, поэтому пришел распра-
виться с ним как с предателем. Тут разговоры не нужны. И ведь что обид-
но: ребята наши всего на полминуты не успели, они уже с лестницы выстре-
лы слышали.
- Не верю, - покачала головой Настя. - Прийти, чтобы убить на глазах
у матери? Кто угодно, только не Володька.
- И я не верю. Перед тем как ехать к Олегу, Ларцев побывал в обществе
охотников и рыболовов. Вероятно, ему срочно нужен был адрес Мещеринова,
а Олег ему, наверное, сказал, что мать у него - охотница, и живет он на
Ленинском проспекте. Такой способ добывания адреса оказался проще и эф-
фективнее, чем возвращаться на Петровку и ждать стажера или через цент-
ральное адресное бюро устанавливать адрес. Есть другие версии?
- Пока нет. Но я буду думать. У меня какое-то нехорошее чувство, что
всей правды мы в этой истории не узнаем никогда. А что случилось с Же-
ней?
- С Женей, Стасенька, история некрасивая вышла. У него в сумке ока-
зался блокнот с записями по делу Ереминой. Оказывается, он вел расследо-
вание самостоятельно, а от тебя информацию утаивал, хотел, наверное, сам
убийц найти. Ты - в дерьме, а он весь в белом. В этих его записях доста-
точно всего, чтобы привязать Фистина и его команду к убийству Вики, так
что хоть за это ему спасибо. Но, видно, вчера произошло что-то такое,
что сделало его крайне опасным для посредника. Что именно - мы теперь
никогда не узнаем. Паше Жерехову он ничего не рассказал, все меня дожи-
дался. Вот и дождался. Хоть и не говорят о покойных плохо, но дурак он.
Нельзя правила игры нарушать, если играешь в команде. Это всегда плохо
кончается. Заметь себе, его убили, даже не попытавшись выяснить, поде-
лился ли он с кем-нибудь своим очередным открытием. Ты понимаешь, что
это означает?
- Это была воспитательная мера, направленная в том числе и против ме-
ня, - ответила Настя. - Мол, мы слов на ветер не бросаем, ты пообещала,
что больше никто ничего предпринимать по убийству Ереминой не будет, и
не выполнила. Вот тебе наглядный урок. Господи, какие же они чудовища,
если способны убить человека только для того, чтобы кому-то что-то дока-
зать! Морозова убил Олег?
- По всей вероятности. По крайней мере, у стажера найден пистолет с
глушителем, а экспертиза будет готова только после праздников. Боже мой,
Боже мой, - Виктор Алексеевич покачал головой и устало оперся лбом о ку-
лак, - неужели я совсем не гожусь для этой работы? В мальчишке-стажере
врага не разглядел. Володьку упустил. Ведь своими же руками толкнул его
прямо в пасть к зверю, а подстраховать как следует не сумел. Все надеял-
ся на его профессионализм да на наружников. Если бы они его не потеряли,
может, все по-другому обернулось бы. Не прощу себе до самой смерти. Не
первый раз людей теряю, но так грубо я еще никогда не ошибался.
- Не стоит так казниться, Виктор Алексеевич, - попыталась утешить его
Настя. - Если бы у вас было достаточно помощников и после того, как Лар-
цева потеряли, вы могли бы послать людей в десять адресов одновременно,
трагедию можно было бы предотвратить. А так...
- Знаешь, о чем я сейчас подумал? - вдруг оживился Гордеев. - Почему
Олег, все время мешавший нам установить истину, вдруг рассказывает мне
всю правду о Никифорчуке?
- И почему же?
- Да потому, что мы с тобой играли вслепую, а гол все-таки забили. Мы
поссорили Градова с посредником, и тот перестал ему помогать. Ты дума-
ешь, мы случайно два месяца топтались на месте, а потом в течение суток
всех переловили? Посредник устранился от дела, и вот результат. Мы пос-
сорили посредника с Фистиным, и благодаря этому спасли девочку, хотя и
руками дяди Коли.
- Получается, Виктор Алексеевич, что мы с вами такие же манипулято-
ры-кукольники, как этот посредник. Так чем мы лучше его?
- Больной вопрос, Стасенька. Как ни трудно в этом признаться, но в
нашей работе невозможно сохранить моральную чистоту. Надо смотреть прав-
де в глаза, потому что идеалистические сказочки хороши только для дура-
ков. А мы с тобой не дураки. Мафия, конечно, бессмертна, но ведь и тол-
ковые сыщики пока не перевелись. И не переведутся. Может, в этом есть
какой-то социально-биологический закон, а? Рассуди нас, Алексей, ты
как-никак профессор.
- С точки зрения естественного отбора, мафия будет матереть, а сыщики
- крепнуть, слабейшие погибнут, сильнейшие выживут, - ответил Леша Чис-
тяков очень серьезно. - А с точки зрения математики, вы всегда будете
существовать параллельно. И никогда не пересечетесь. Никогда. Они вас не
сломают. Но и вы их не задавите.
- Ну спасибо, обрадовал, - невесело усмехнулся Гордеев.
Тамара Сергеевна Рачкова отрезала аппетитный ломоть запеченной со
специями вырезки и положила на тарелку мужу.
- Спасибо, мамочка, - поблагодарил тот и поднял бокал с вином. - Да-
вай выпьем с тобой за Новый год, пусть он будет таким же хорошим, как и
предыдущий. Мы с тобой уже старенькие, многого от жизни не хотим, дал бы
Бог здоровья да тихих радостей. Верно?
- Верно, папочка, - согласилась Тамара Сергеевна. - Давай - за Новый
год и за нас с тобой. Все-таки сорок лет вместе, не шутка. Ты хоть и су-
масшедший филателист, но я тебя все равно люблю.
- И я тебя люблю, - улыбнулся Арсен и маленькими глоточками осушил
бокал.