Маринина А. Б.
Настя Каменская
Украденный сон

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Глава пятнадцатая

- На место, Цезарь! - услышал Ларцев из-за двери властный голос. Пос-
лышались шаги, дверь распахнулась. На пороге стояла та самая женщина.
- Здравствуйте, вы меня не узнаете? Мы с вами встречались на роди-
тельских собраниях в шестьдесят четвертой школе. Помните? Я отец Нади
Ларцевой.
Женщина охнула и привалилась к двери.
- Вы хотите сказать, отчим? - уточнила она.
- Да нет, именно отец. А почему, собственно, отчим?
- Но как же так... - она растерянно заморгала. - Я думала, Надин
отец...
- Что вы думали? - жестко спросил Ларцев, входя в прихожую и закрывая
за собой входную дверь.
Женщина разрыдалась.
- Простите меня, ради Бога, простите меня, я знала, что добром это не
кончится, я чувствовала... такие деньги... я чувствовала.
Ее бессвязное бормотание постоянно прерывалось всхлипываниями, потом
она капала себе валокордин, судорожно пила воду, но в конце концов Лар-
цеву удалось составить из разрозненных слов некое подобие рассказа. В
прошлом году к ней обратился один человек, который попросил ее посещать
родительские собрания в шестьдесят четвертой школе, в классе, где учится
Надя Ларцева. Он - отец Нади, но с женой расстался плохо, с тяжелейшим
скандалом, она слышать о нем не хочет и не пускает его к дочери. А ему
так хочется хоть что-то знать о девочке, о том, как она учится, как ве-
дет себя в школе, какие у нее проблемы, не болеет ли. Он казался таким
искренним, таким любящим и страдающим отцом, что отказать ему было не-
возможно. Тем более что он предложил хорошее вознаграждение за столь не-
обременительную услугу.
- Кто он такой? - спросил Ларцев.
- Я не знаю. - Наталья Евгеньевна снова принялась плакать.
- Как он вас нашел?
- Мы вместе стояли в очереди в магазине. Очередь была длинная, мы
разговорились, он пожаловался на семейные проблемы... Вот и все. Больше
я его не видела. Он сам мне звонит.
- А как вы получаете от него деньги?
- Он кладет их в конверте в мой почтовый ящик, после каждого собра-
ния, на следующий день. Вечером после собрания он мне звонит, я ему все
рассказываю, а на другой день - конверт в ящике. Вы должны меня понять,
- всхлипнула Дахно, - я охотница, а это требует огромных денег. Машина
нужна, чтобы возить снаряжение, оружие нужно, боеприпасы, лицензии... А
я без охоты не могу, умру без нее. Я ведь родилась в Сибири, в заповед-
нике, мой отец, егерь, к охоте приучил меня с младенчества. Отнимите у
меня ее - я задохнусь в городе.
Дахно оправдывалась, то и дело хватаясь за сердце, принимая сердечные
лекарства, всхлипывая и сморкаясь. Они сидели в просторной, но неуютной
комнате с разнокалиберной мебелью, явно купленной в разное время по слу-
чаю, без единого замысла и стиля. Все стены большой трехкомнатной квар-
тиры были увешаны охотничьими трофеями и оружием. На пороге двери, веду-
щей из комнаты в прихожую, торжественно возлежал огромный чистейших кро-
вей доберман по кличке Цезарь.
- Постарайтесь успокоиться, Наталья Евгеньевна, - мягко сказал Лар-
цев. - Давайте попробуем с самого начала восстановить все, что вы помни-
те об этом человеке. Не торопитесь, подумайте как следует.
- Зачем вам этот человек? - вдруг с подозрением спросила Дахно.
- Видите ли, Наталья Евгеньевна, мою дочь похитили, и похищение орга-
низовал именно он.
- Как?! - Дахно опять схватилась за сердце. - Боже мой, какой ужас,
какой ужас, - причитала она, схватившись за голову и раскачиваясь на
стуле. - Это я виновата, дура доверчивая, за деньгами погналась, повери-
ла подонку...
И все сначала: рыдания, капли, вода, покаянные слова, битье себя в
грудь. Ларцеву стало отчаянно жалко эту немолодую уже женщину, которую
огни большого города сначала привлекли, как глупого мотылька, а потом
обожгли. Девчонка из сибирского заповедника стала задыхаться в огромном
каменном, задымленном и загаженном городе, и единственной ее отдушиной
все годы была охота, как глоток свежести и природной чистоты.
От станции "Университет" к Дахно Ларцев ехал на метро, но при пере-
садке на кольцевую линию наблюдатели его потеряли. Наступил "час пик",
толпы людей врезались друг в друга, толкались, мешали проходу, огибали
многочисленные книжные и газетные лотки, расплодившиеся в тоннелях и пе-
реходах.
- Давай быстро назад в МООиР, - скомандовал тот, что был пониже рос-
том и постарше. Его напарник, симпатичный темноволосый паренек, ловко
лавируя, вывернулся из толпы и влился во встречный поток, расчищая собой
дорогу для старшего в паре.
Рабочий день закончился, и сотрудница МООиРа, с которой разговаривал
Ларцев, уже ушла. Взяв у дежурного ее адрес, наблюдатели сообщили о про-
коле на Петровку, Жерехову, и помчались в Кунцево. Женщину с трудом уго-
ворили сесть в машину и вернуться на работу. Не скрывая раздражения, она
открыла сейф и швырнула на стол учетные карточки.
У нее были свои, вполне определенные планы на этот вечер, и странные
милиционеры, бегающие друг за другом, ничего, кроме злости, у нее не вы-
зывали.
- Он кем-то заинтересовался? - вежливо спросил высокий паренек, пере-
бирая карточки с фотографиями женщин-охотниц.
- Не знаю. Он ничего не записывал. Только посмотрел, и все.
- Припомните, пожалуйста, может быть, он чью-то карточку разглядывал
дольше других, что-нибудь спрашивал у вас, уточнял? Нам важна любая де-
таль.
- Ничего такого не было. Просто внимательно просмотрел все карточки,
поблагодарил и ушел.
- Так может быть, он не нашел то, что искал? Как вам показалось?
- Я спросила его, он ответил, что нашел. Вы еще долго меня будете за-
держивать?
- Сейчас уйдем, вот адреса только перепишем. Слушай, - обратился
вдруг паренек к тому, кто был постарше, - а ведь большинство этих женщин
работают здесь же, в МООиРе. Если Ларцев не остался здесь и не стал ни-
чего выяснять, значит, та, кто его интересует, не из их числа. Женщин,
работающих в других местах, совсем немного.
- Уже легче, - обрадовался старший. - Ты молодец, котелок варит.
Быстро составляем список адресов, намечаем план объезда и просим подмогу
у Жерехова.
Первым в план они поставили адрес на Домодедовской улице, вторым -
дом на Люблинской, чтобы отработать южную часть Москвы и двинуться через
центр сначала на восток, потом на север. Адрес Натальи Евгеньевны Дахно
в начале Ленинского проспекта стоял в плане объезда третьим. Было 19 ча-
сов 40 минут.
К семи часам вечера Сергей Александрович Градов наконец понял, что
дела его совсем плохи. Когда около половины третьего он расстался с Ар-
сеном и, сидя в баре, попытался привести мысли в относительный порядок,
его вдруг осенило. Произошло какое-то недоразумение! Арсен упомянул Ни-
кифорчука, и Градов так испугался, что совсем потерял способность сооб-
ражать и тем более сопротивляться натиску Арсена. Теперь же, припоминая
в деталях разговор, он вспомнил, что Арсен упрекал его в самодеятельнос-
ти. Что он имел в виду? Никакой самодеятельности он, Градов, себе не
позволял. Это ошибка, досадная ошибка, которую следовало разъяснить, и
Арсен вновь вернется к контракту и доведет дело до конца. Надо срочно с
ним связаться.
Сергей Александрович торопливо вышел из бара, сел в машину и поехал
домой. С домашнего телефона он несколько раз позвонил по условленному
номеру и стал ждать ответного звонка, чтобы договориться о месте и вре-
мени встречи. Но звонка не последовало. Он повторил попытку, но с тем же
результатом. Градов начал нервничать и связался со своим знакомым из Ми-
нистерства внутренних дел с просьбой проверить, где и на чье имя уста-
новлен номер интересующего его телефона. Ответ пришел быстро и был обес-
кураживающим: такой номер ни за кем не зарегистрирован и в течение пре-
дыдущих пяти лет оставался свободным.
Был еще один путь, тот самый, которым он впервые пришел к Арсену.
Сергей Александрович позвонил человеку, давшему ему первый выход на кон-
тору.
- Петр Николаевич, это Градов говорит, - торопливо произнес он. -
Подскажите, как мне срочно связаться с вашим знакомым.
- Градов? - удивленно пророкотал в трубке бас. - Не припоминаю. Вы от
кого?
- Ну как же, Петр Николаевич, я вам звонил два месяца назад и вы мне
дали телефон для связи с человеком, который может помочь в одном щекот-
ливом деле. Этот человек мне срочно нужен.
- Не понимаю, о чем вы. Может, вы номером ошиблись?
Градов и не подозревал, что предусмотрительный и осторожный Арсен не-
медленно после разговора с ним позвонил Петру Николаевичу и сказал:
- Если ваш протеже посмеет меня искать, объясните ему, что он не
прав.
Сергей Александрович в ужасе подумал, что все пропало. Ему не найти
Арсена. Никогда. Оставалась последняя надежда. Этой последней надеждой
был Фистин.
Сережа Градов рос заласканным и избалованным ребенком. Он искренне
страдал от того, что у всех его друзей отцы постоянные, а у него - при-
ходящий, да и то в редкие его визиты мать, как правило, отправляла
мальчика поиграть во двор. Отец всегда приходил с подарками, игрушками,
гостинцами, мать безумно любила его и постоянно повторяла: наш папа са-
мый лучший, просто у него есть другая жена и двое детей, которых он как
честный человек не может бросить. Отец же, в свою очередь, твердил Сере-
же: сынок, если что - я всегда помогу, я в беде не брошу, ты можешь на
меня рассчитывать, вы с мамой у меня самые любимые. Много раз Сережа со-
вершал обычные детские и подростковые глупости, но никогда не бывал за
них наказан, наоборот, папа с мамой, испытывая вину перед ребенком за
отсутствие полноценной семьи, сами сглаживали ситуацию и не ругали сына,
а вроде как даже жалели.
С годами у Сережи развилось абсолютное неумение и нежелание думать о
последствиях своих поступков, смотреть хотя бы на шаг вперед. Он делал
все, как считал нужным, предоставляя родителям почетное право исправлять
его опрометчивые, а порой и опасные шаги. Результатом явилось то, что у
психологов называется аффективной дезорганизацией мышления. В стрессовой
ситуации мозги у Сережи отказывали, он плохо соображал, начинал говорить
и делать глупости. А стрессом для него становилось любое изменение обс-
тановки, которое требовало внимания, осмысления, реакции, принятия реше-
ния. Малейшее психологическое напряжение становилось для него невыноси-
мым.
После армии папа устроил Сергея в Институт международных отношений. В
МГИМО учились преимущественно дети высокопоставленных родителей, у кото-
рых хватило связей "поступить" своих чад сразу после окончания средней
школы, поэтому прошедших армию студентов было немного. Они привлекали
внимание своей взрослостью, знанием армейского быта, сальными анекдота-
ми, разговорами о бабах и пьянках, замашками, сильно отдающими "дедовщи-
ной". Их внимания искали, их уважали, к ним прислушивались.
Из своего окружения Сергей особо выделял Аркадия Никифорчука, так не-
похожего на него самого. Аркадий вырос за границей в семье дипломата,
детство провел за книжками, роялем и изучением языков, общался в основ-
ном с матерью, варился в соку ограниченного контингента советской коло-
нии. 10-й класс отучился в Москве и сразу поступил в институт. Вырвав-
шись на студенческую свободу, Аркадий, целиком и полностью попавший под
влияние Градова, словно с цепи сорвался. Родители его снова уехали в
долгосрочную командировку за рубеж, предоставив в распоряжение сына
квартиру и систематически снабжая его деньгами и модными тряпками.
После того, что произошло в лесу, Градов и Никифорчук легко решали
проблему выплат мужу пострадавшей, продавая то одно, то другое из присы-
лаемого Аркашиными родителями барахла. Но Градов, не имея возможности
брать деньги у матери, не хотел вечно одалживаться у обеспеченного сала-
ги.
Идея избавиться от навязчивого вымогателя принадлежала ему. Тамара
Еремина была его знакомой, и ему нетрудно было уговорить Виталия Лучни-
кова после передачи очередного взноса пойти всем втроем выпить-посидеть
"у одной сладкой бабенки". Тамару напоили быстро до состояния полной
невменяемости и уложили спать, с Лучниковым пришлось повозиться, но в
конце концов и его довели до Тамариной постели. Били кухонным ножом по
очереди. Потом сидели в кухне и ждали, когда Тамара прочухается. Ники-
форчук ерзал, как на иголках, и хотел скорее уйти, но Сергей авторитетно
объяснил ему, что непременно нужно дождаться, пока Тамара обнаружит
труп, и разыграть перед ней сцену, дабы убедить ее, что это она, напив-
шись до беспамятства, убила парня. Иначе неизвестно, как дело обернется.
- Ситуацию нельзя выпускать из-под контроля, - важно говорил Градов,
накладывая себе картошки и отрезая еще кусок хлеба. Только что совершен-
ное убийство не отбило у него аппетит. Он даже не обращал внимания на
трехлетнюю дочку Тамары Вику, тихонько возившуюся под столом и сопящую
над какими-то своими Малышевыми проблемами.
Ждали долго. Наконец из комнаты послышались звуки, сначала невнятные,
но скоро перешедшие в дикий вой. На пороге кухни возникла позеленевшая
от ужаса Тамара с перепачканными кровью руками. Кровь капала с пальцев,
и она, недоуменно поглядев на руку, как заторможенная, отерла ее о белую
оштукатуренную стену. Зрелище было настолько чудовищным, что Аркадий с
трудом сдержал рвоту. Ему очень не хотелось терять лицо перед лучшим
другом, и, чтобы продемонстрировать самообладание, он схватил с буфета
зеленый портняжный мелок и нарисовал поперек оставшихся на стене крова-
вых полос скрипичный ключ. В тот момент он счел свой поступок ориги-
нальным и нестандартным и довольно рассмеялся. Он мог гордиться собой.
Дальше все шло, как и задумывал Сергей. С криком: "Б.... что ты наде-
лала, ты его зарезала!" - они кинулись на лестницу, привлекая внимание
соседей и создавая, как выразился Градов, общественное мнение. Приехала
милиция, молодые люди дали показания, и тут только Аркадий спохватился:
- Они записали наши адреса и место учебы. А вдруг они пришлют в инс-
титут телегу, что мы проводим время с алкоголичкой-убийцей? Нас в три
секунды отчислят.
Этого Градов не предусмотрел. Но и не сильно перепугался. Есть же па-
па, в конце концов он всегда поможет.
Папе Сергей принялся излагать ту же версию, что и работникам милиции.
Но Александр Алексеевич Попов слишком хорошо знал сына, чтобы проглотить
такое вранье.
- Это вы сделали? - спросил он без обиняков.
- Ага. А как ты догадался? - Сергей с вызовом посмотрел ему прямо в
глаза. Он уже стал совершенно бессовестным, а постоянная безнаказанность
в прошлом лишила его последних остатков страха перед родительским гне-
вом.
Отец разъяснил сыночку в емких, образных, но весьма конкретных выра-
жениях, что тот не прав и совершил весьма дурной поступок. Но помочь
все-таки обещал. И помог.
После окончания института пути Сергея Градова и Аркадия Никифорчука
разошлись. Александр Алексеевич, продвинувшись дальше по партийной лест-
нице, добился распределения сына в МГК КПСС. С выездной работой ничего
не получилось, потому что Сергей ленился учить редкие языки, а с англий-
ским, тянувшимся еще со школы, и средненьким французским, кое-как осво-
енным в МГИМО, рассчитывать было особо не на что. Сергей вполне удовлет-
ворился распределением, не спеша принявшись строить свою партийную
карьеру. К началу эпохи перестройки он оброс многочисленными связями и
придумал легкий способ зарабатывания валюты, организовав в Париже кучку
молодых голодных литераторов и переводчиков из эмигрантской среды и пос-
тавляя им сырье для литературной обработки и написания душераздирающих
триллеров.
После путча 1991 года, когда одна партия умерла окончательно и на ее
месте, как грибы, стали появляться во множестве новые партии и партийки,
Сергей Александрович с воодушевлением, подкрепленным хорошо конвертируе-
мой материальной базой, стал ковать новую страницу в своей жизни. И тут
на его пути после многолетнего перерыва возник Никифорчук...
Аркадий прожил восемнадцать лет, прошедших после распределения, сов-
сем иначе. На последнем курсе он женился на студентке того же института,
худощавой невысокой брюнетке с маленькой соблазнительной грудью и
большими претензиями, из очень хорошей семьи и с очень плохим характе-
ром. После случая в лесу он инстинктивно избегал женщин ярко выраженного
русского типа, крупных, светловолосых, сероглазых и круглолицых, он
просто представить себе не мог, как дотронуться до них, не то что спать
с ними. Сам он, - изящный, высокий, с красивым нежным лицом, привлекал
внимание девушек, но из всех претенденток выбрал ту, которая меньше все-
го похожа была на русскую красавицу Леночку Лучникову. Никифорчук, с
детства приученный к иностранным языкам, с удовольствием изучал в инсти-
туте голландский, что и помогло ему через годдругой получить назначение
в Нидерланды в качестве представителя одного из объединений Внешторга.
Жена была в восторге. Все шло так, как она себе представляла, выходя за-
муж за Аркадия. Родилась девочка.
Но блистательно начавшаяся карьера вдруг застопорилась. Аркадий пери-
одически напивался и впадал в хандру, слушал грустную музыку и рассуждал
о смысле жизни, греховности и прочей ерунде. Жена стала нервничать, она
ваяла из него дипломата и считала, что он должен работать, угождать нуж-
ным людям, ходить на приемы, а он вместо этого валяет дурака. А потом на
одном из ответственнейших приемов Никифорчук безобразно напился, потерял
лицо, говорил глупости - одним словом, вел себя неправильно. Основной
темой его пламенных пьяных высказываний было то, что, мол, все мы тут
сидим сытые и благополучные и делаем вид, что все в порядке, а на самом
деле каждый из нас пришел сюда по трупам и на каждом лежит грех. В тече-
ние суток его отозвали в Москву. Он стал невыездным, на зарубежных по-
ездках можно было ставить крест, поэтому жена, долго не раздумывая, заб-
рала дочку и все совместно нажитое и без сожалений покинула брачное ло-
же. Шел 1977 год. К 1980 Аркадий допился до увольнения из Внешторга и с
тех пор обретался в издательстве "Прогресс" в качестве переводчика. Ког-
да в 1981 году родители окончательно вернулись из-за границы, жизнь его
стала совсем невыносимой. На собственную квартиру он заработать не су-
мел, поэтому был вынужден ежедневно выслушивать родительские причитания
и упреки. Он терпел сколько мог, потом женился на официантке и ушел жить
к ней. С задушевным другом Сергеем Градовым он виделся за эти годы
только один раз, в 1983 году, на встрече выпускников 1973 года, переки-
нулся с ним парой слов, обменялся телефоном, помялся и потихонечку поки-
нул праздник. Хвастать ему было нечем.
По мере появления совместных предприятий дела у Аркадия пошли чуть
получше, его стали приглашать для устного перевода на различных серьез-
ных и несерьезных переговорах.
В 1991 году его в очередной раз пригласили переводить на переговорах
с каким-то голландским фирмачом. Голландец вмиг положил глаз на красивую
секретаршу Вику, подававшую кофе и напитки, и после окончания офици-
альной части пригласил ее в ресторан. Заодно позвал и Аркадия, так как
объясняться с девушкой без его помощи не мог. В ресторане все крепко
набрались, и фирмач повез их к себе в гостиницу, в двухкомнатный "люкс".
Пока он развлекался с Викой, Никифорчук успел слегка вздремнуть на ди-
ванчике в соседней комнате. Голландец вышел из спальни с усталой улыбкой
и предложил Аркадию объедки с барского стола. Девушка была необыкновенно
хороша, и Аркадий, кляня себя в душе за слабость и превозмогая отвраще-
ние к самому себе, предложение принял. Вика смутно напоминала ему ко-
го-то, и он спросил ее фамилию, надеясь вспомнить, где мог с ней встре-
чаться.
Услышав фамилию "Еремина", вздрогнул и помертвел, но тут же принялся
утешать себя тем, что фамилия распространенная и это не более чем совпа-
дение.
Но отделаться от болезненного интереса к Вике оказалось не так прос-
то, поэтому Аркадий вызвался отвезти ее из гостиницы домой, зашел к ней
и остался до утра. Посреди ночи она проснулась с криком, вся в поту, в
слезах, вскочила с постели, налила стакан водки, выпила его залпом и
рассказала Никифорчуку про сон, который ее пугает. Потом она рыдала, би-
лась в истерике, ее рвало, Аркадий вытирал ей слезы и с ужасом думал о
том, что это они с Градовым виноваты в искореженной жизни и поломанной
психике девушки. Ему было мучительно жалко Вику и так же мучительно
стыдно. После двадцати лет угрызений это стало последней каплей.
Наутро он позвонил Градову и стал нести какую-то околесицу о том, что
они-де должны помочь Вике, они виноваты в том, что ее жизнь сломалась,
на них лежит тяжкий грех. Градову удалось на некоторое время успокоить
старого приятеля.
- Какой сейчас из тебя помощник, - ласково уговаривал Сергей Алек-
сандрович, - ты же дня прожить не можешь без стакана. Давай мы сначала
тебя в порядок приведем, а потом подумаем, как помочь девочке. Отведу
тебя к своему доктору, он тебе вошьет эспераль, поправишься, вот тогда и
будем решать.
На какое-то время уговоры помогли, но потом Аркадий все чаще стал
звонить Градову по ночам с бредовыми идеями наложить на себя руки и на-
писать покаянное письмо, или пойти к священнику исповедаться, или приз-
наться во всем Вике и вымолить у нее прощение. Градов понял, что Ники-
форчук становится опасен. И решение Сергей Александрович принял, как
обычно, грубое и радикальное.
- Ну, как она? - тихонько спросил Арсен, зябко поеживаясь и согревая
дыханием замерзшие руки.
В комнате был полумрак, тихо жужжал электрокардиограф, самописцы вы-
черчивали загадочные кривые, в которых был зашифрован ответ на заданный
вопрос.
- Пока ничего, держится, - ответил врач, отлепляя от тела девочки
провода и складывая аппарат в чемоданчик. - Пульс хороший, тоны чистые.
- Но долго так продолжаться не будет? - уточнил Арсен.
- Как вам сказать... - неопределенно протянул врач, - Вы мне скажите,
что вам нужно, а я тогда отвечу, как лучше это сделать.
Он заискивающе поглядел в лицо Арсену, для чего ему пришлось сильно
наклонить голову, так как старик был намного ниже ростом.
- Не подстраивайтесь под меня, - резко сказал Арсен. - Вы врач, вот и
скажите мне совершенно определенно, сколько еще можно держать девочку на
препарате без риска для ее здоровья. Вы называете мне конечный срок, и я
в соответствии с ним буду принимать решение.
- Видите ли, - помялся врач. Ему очень хотелось угодить Арсену, и он
пытался понять, какой ответ тот хочет услышать. - В общем... Это зависит
от состояния сердечной деятельности... Вообще от того, насколько она
здорова, не переносила ли тяжелых заболеваний в последнее время.
- Перестаньте морочить мне голову, - рассердился Арсен. - С вашей же-
ной мне гораздо легче работать. Она всегда четко оценивает и ситуацию, и
свои возможности, и не боится настаивать на своих оценках. Я вас держу
как специалиста, так имейте же свою точку зрения. Если бы я сам мог ре-
шать медицинские вопросы, я бы не платил вам бешеные деньги за услуги.
Так вы уж будьте любезны отрабатывать их добросовестно. Вот вы сейчас
сделали ей укол. На сколько его хватит?
- На двенадцать часов.
- Стало быть, завтра в восемь утра нужно делать следующий?
- Ну... В принципе - да.
- Что значит "в принципе"?
- Это уже становится опасным. Следующий укол может убить ее. Она уже
не проснется.
- Так, уже какая-то ясность, - хмыкнул Арсен. - А может так слу-
читься, что и следующий укол ей не повредит?
- Конечно. Я же говорю, это зависит от ее здоровья, от сердца...
- Значит, ситуация выглядит таким образом, - подытожил Арсен. - Завт-
ра утром вы осматриваете девочку и сообщаете мне, можно ли делать следу-
ющую инъекцию. Если можно - делайте. Если нет - я приму решение, будить
девочку или всетаки держать на препарате. К утру у меня будет достаточно
информации, чтобы принять такое решение.
- Но вы понимаете, что после завтрашнего укола она может... - врач
запнулся и судорожно сглотнул.
Арсен чуть приподнял голову и впился своими маленькими, очень светлы-
ми глазками в лицо врача. Он затягивал паузу, и молчание его было куда
более выразительным и угрожающим, чем любые самые строгие и бранные сло-
ва. Наконец злобный блеск в глазах погас, лицо старика снова стало обык-
новенным и ничем не примечательным.
- Как поживает император? - почти весело спросил он, изучая вытащен-
ное из кармана расписание пригородных электричек.
- Цезарь-то? Отлично. Ест за двоих, капризничает за троих, зато злоб-
ности в нем на десяток псов хватит, - в голосе врача слышалось нескрыва-
емое облегчение. Он не только хотел угодить Арсену. Он смертельно боялся
его.
- Про сына не спрашиваю, о нем я и так все знаю. Супруга здорова?
- Спасибо, у нас все в порядке.
- Что-то холодновато у вас тут, - старик снова зябко поежился. - Дев-
чонку не простудите?
- Она тепло укрыта. А вообще-то в помещении и должно быть прохладно.
В жаркой комнате наркотический сон переносится плохо, - авторитетно по-
яснил врач. - Видите, здесь только один обогреватель, его вполне доста-
точно, а в соседней комнате, где ваши мальчики сидят, намного теплее.
Там у них два калорифера, да еще вдобавок плитка постоянно включена, они
все время чайник кипятят.
- Ладно, друг мой, мне пора, - Арсен наконец выбрал удобную электрич-
ку и засобирался. - Завтра в восемь утра вы осматриваете девочку, в во-
семь пятнадцать я жду вашего звонка. Если я приму решение больше инъек-
ций не делать, скажете охранникам, чтобы везли ее в город и оставили в
сквере, они знают, где это.
- А если..? - робко спросил врач.
- Тогда сделаете укол. И не забивайте себе голову разными глупостями.
Арсен вышел из комнаты, спустился с крыльца и ступил на поскрипываю-
щий под ногами снег. Здесь, за городом, зима была настоящей, снег не
стаивал под ногами и колесами, а лежал ровным белым сахарным слоем. Ста-
рик знал, что от пустующего зимой пионерского (в прошлом, а ныне просто
детского) лагеря до платформы ровно двадцать три минуты средним шагом.
Он отправился в путь за двадцать три минуты до прихода электрички, чтобы
ни одной лишней секунды не торчать на платформе и не светиться понапрас-
ну.
Разговор с врачом оставил в нем, как всегда, чувство легкой брезгли-
вости. Старательный, но трусливый и угодливый, хотя и безусловно предан-
ный, он нравился Арсену куда меньше, чем его жена. Вот она была истинной
находкой. Просто сокровище. Но и без врача не обойтись, его надо держать
на коротком поводке, нельзя его совсем уж отпугивать. Вот и с девочкой
он помог. Арсен прекрасно понимал, что возвращать Надю опасно, она уже
все понимает и может помочь нащупать какие-то ниточки, ведущие к нему. И
в то же время возвращать ее надо, чтобы не потерять влияние на Ларцева,
а потом и на Каменскую. Вариант с усыплением девочки идеально решал
проблему: она ничего не видит и не слышит, поэтому ее можно вернуть безо
всякого риска, но строптивый папаша будет понимать, что поведи он себя
плохо, в следующий раз с девочкой поступят по-другому. Практика показы-
вала, что до следующего раза дело никогда не доходило, непокорные роди-
тели становились тише воды, ниже травы, ужаса, пережитого за время от-
сутствия их ребенка, им хватало на всю оставшуюся жизнь. Похищение Нади
Ларцевой было уже пятым в деятельности Арсена и его конторы, и врач был
в этих делах совершенно незаменим.
Арсен ступил на платформу в тот момент, когда прямо перед ним раздви-
нулись автоматические двери. Он шагнул в тепло вагона, уселся в уголке
и, прислонившись головой к стенке, прикрыл глаза.
Полковник Гордеев обдумывал сведения, которые Олег Мещеринов привез
от вдовы Аркадия Никифорчука. Вчера, 29 декабря, Виктор Алексеевич полу-
чил первую информацию о соучастнике Градова по эпизоду в квартире Тамары
Ереминой. Жаль, что следователь Смеляков не помнил, в каком именно инс-
титуте учились молодые люди, которых пришлось срочно "убирать" из мате-
риалов уголовного дела. Пока Настя "вычисляла" Градова, найдя его по
совпадению адресов с одним из фигурантов нынешнего дела, пока собирали о
нем данные и выясняли, в каком институте он учился, пока искали его со-
курсника Никифорчука, прошло немало времени. В обычном исчислении это
было всего несколько часов, сущая безделица, но в жизни оперативных ра-
ботников эти несколько часов превращались в непреодолимую пропасть, пе-
решагнуть через которую Гордеев не успел: когда перед ним легли докумен-
ты двухлетней давности об обнаружении трупа Аркадия Никифорчука, Настя
уже была дома, и позвонить ей было нельзя. Сейчас Виктор Алексеевич иск-
ренне сожалел об этом, потому что в этих документах содержалась очень
важная деталь. Тогда, два года назад, гибель Никифорчука была признана
несчастным случаем. Мало ли алкашей помирают, не сумев справиться с неп-
реодолимым влечением к спиртному, невзирая на строжайшее предупреждение
врача-нарколога, вшившего им эспераль? Работники милиции делали все доб-
росовестно, но никаких врагов у спившегося переводчика найти не сумели,
корыстные мотивы тоже не просматривались. Но сегодня эта деталь, обрам-
ленная всем тем, что случилось за два последних месяца, проливала свет
на обстоятельства смерти Аркадия.
Поэтому Гордеев вчера же велел стажеру Мещеринову съездить к вдове
погибшего.
Виктор Алексеевич не мог знать, что сразу же после получения задания
Олег позвонил Арсену и обо всем доложил.
- Съезди, но прежде чем докладывать Гордееву, свяжись со мной, я тебя
сориентирую, - скомандовал старик.
Вечером Мещеринов женщину не застал, она работала официанткой и осво-
бождалась не раньше половины второго ночи, а беспокоить ее на работе по
такому деликатному вопросу стажер не решился. Он явился к ней утром, вы-
яснил все, что его интересовало, и в деталях живописал Арсену. К этому
моменту руководитель конторы уже знал, что Гордеев звонил Каменской и
жаловался на интенсивное давление "сверху". Информация о Никифорчуке
только укрепила его в решимости порвать с Градовым, предоставив ему са-
мому выпутываться.
"Экий, право же, подлец наш Сергей Александрович", - с усмешкой раз-
мышлял Арсен, слушая четкий и лаконичный рассказ стажера. Мало того, что
скрыл ту давнюю историю с убийством Лучникова, так еще и о подельнике
своем промолчал. Совсем за дурака держит старого Арсена. Руководитель
конторы привык к тому, что люди, обращавшиеся к нему за услугами, дове-
ряли ему безраздельно, как больные доверяют врачу. Разве нормальному че-
ловеку в голову придет скрывать от врача половину симптомов своей болез-
ни и потом надеяться на то, что ему помогут выздороветь? А если Градов
не понимает таких простых вещей, то нечего ему надеяться на контору и на
него, Арсена.
- Можешь рассказать своему начальнику все как есть, - милостиво раз-
решил он Олегу.
Если бы полковник Гордеев знал правду, он бы, вероятно, посмеялся над
тем, что, совершив ошибку и доверившись стажеру, получил в результате
достоверную информацию. Но правды он в тот момент не знал, потому и не
стал задумываться над сложными перипетиями борьбы истины с ложью.
Вдова же Никифорчука поведала, что в последний месяц перед смертью
Аркадий пил больше обычного и часто по ночам звонил какому-то Сергею,
плакал, упоминал имя "Вика". Кто такие эти Сергей и Вика, женщина не
знала, и два года назад искать их в многомиллионной Москве было бессмыс-
ленным. Да и зачем, если смерть Аркадия не выглядела криминальной? Кроме
того, она рассказала, что муж много раз затевал с ней разговор о детях.
- Как ты думаешь, - спрашивал он, - трехлетние дети понимают, что
вокруг них происходит? А как ты думаешь, они, когда вырастают, помнят о
том, что было, когда они были маленькие? Вот ты помнишь себя в младен-
ческом возрасте?
Чем вызван такой горячий интерес к психологии младенцев, Аркадий ни-
когда не объяснял. Но однажды обмолвился, что ему, мол, хочется знать,
будет ли дочка его помнить, когда вырастет. Первая жена его, забрав ре-
бенка и создав новую семью, напрочь вычеркнула Аркадия из жизни девочки.
Объяснение казалось достаточно убедительным для второй жены, но со-
вершенно не удовлетворило Гордеева, который, имея перед собой детальное
жизнеописание несостоявшегося дипломата, сразу увидел, что в момент раз-
вода дочери Никифорчука было не три года, а всего полтора.
Самой же важной деталью оказалась личность прохожего, случайно обна-
ружившего труп Никифорчука в темном закоулке возле здания станции метро.
Он случайно наткнулся на лежащего неподвижно человека, хотел уже бежать
вызывать "скорую", думая, что тот, может быть, еще жив, но, увидев про-
езжающую рядом патрульную машину, замахал руками и позвал на помощь ми-
лиционеров. Имя этого прохожего было Николай Фистин.
Виктор Алексеевич зашел к Жерехову. Работа в его кабинете уже закон-
чилась, труп Морозова унесли, эксперты сделали все необходимое и удали-
лись, оставив после себя легкий запах реактивов.
- Что Ларцев? - с порога спросил полковник.
- Был в обществе охотников и рыболовов, потом ребята его потеряли,
сейчас пытаются найти.
- Паша, он что-то нащупал. Он ищет кого-то конкретного, пошли допол-
нительно людей ему вслед. Надо его подстраховать. У него от отчаяния мо-
жет притупиться чувство опасности.
- Сделаю, - коротко кивнул Жерехов.
- Сведения о докторе Рачковой?
- Ничего подозрительного. Живет с мужем - пенсионером. Муж увлекается
филателией. Излишний достаток в семье не наблюдается. Дети живут от-
дельно. Ничего, за что можно уцепиться.
- Ладно, значит, я с перепугу перестраховался. Совсем чутье потерял.
Теперь другое. Усильте наблюдение за Фистиным. Это может оказаться очень
интересным.
- Виктор, думай, что говоришь! - с досадой покачал головой Павел Ва-
сильевич. - Где людей взять? У нас их не бездонная прорва. Если бы дело
было на контроле у министра, тогда нам бы давали столько сил и средств,
сколько попросим. А это дело даже не на контроле у начальника МУРа. Что
я себе, рожу людей, что ли? Чтобы проверить сегодня обстановку у дома
Анастасии и выполнить твое задание по доктору Рачковой, я снял наблюде-
ние с Фистина. Теперь тебе понадобились люди бегать за Ларцевым. Это я
сделаю. А где взять наружников для Фистина - ума не приложу. Гончаров
меня сегодня уже трижды посылал, и с каждым разом все дальше и затейли-
вее. И он, между прочим, прав, Виктор. У нас нет четкого плана операции,
у нас вообще нет никакого плана, мы шарахаемся из стороны в сторону, де-
лаем судорожные телодвижения, совершенно не понимая, что будет происхо-
дить в следующую минуту. Но это ведь наши с тобой трудности. Немудрено,
что Гончаров взбесился. Мы без конца перетасовываем его людей, отменяем
задания, не успев их толком выполнить...
- Когда-нибудь я тебя все-таки убью, - рассвирепел Гордеев. - И ты
так и помрешь крючкотвором и занудой. У тебя что, друзей нет в отделени-
ях милиции? Ты что, первый год в Москве живешь, связями не оброс? Звони,
проси, умоляй, обещай цистерну водки и вагон закуски, в ногах валяйся,
но чтобы за Фистиным через полчаса был "хвост". Все, Паша, обсуждение
закрыто. Я знаю, ты терпеть не можешь делать то, что не положено, а уж
тем более не любишь просить кого-то нарушить инструкцию. Наплюй на то,
что ты любишь и чего не любишь. Считай, что это приказ. Если что не так
- я сам буду отвечать.
Тяжело вздохнув, Павел Васильевич потянулся к телефону.
Мальчики, посланные дядей Колей следить за Арсеном, растерянно гляде-
ли вслед уходящей электричке. У них было задание выяснить адрес старика,
но с места встречи с дядей Колей он отправился на Ярославский вокзал и
сел в пригородный поезд. Мальчики доехали вместе с ним до нужной ему ос-
тановки. Старик ровным шагом пошел в сторону леса по совершенно пустой
дороге. Идти за ним на небольшом расстоянии было рискованным, поэтому
мальчики поймали возле платформы толстую тетку с сумками, сошедшую с
этого же поезда.
- Скажите, поселок в той стороне? - спросили они, указывая рукой в
направлении, в котором удалился Арсен.
- Не, поселок во-он туда, - охотно объяснила женщина. - А там, куда
вы показываете, ничего нет, только пионерский лагерь.
- А далеко до лагеря?
- Да с полчаса будет. Вы-то молодые, вам, может, и меньше понадобит-
ся.
- Спасибо, мамаша, - поблагодарили мальчики.
Решение было принято простое. Раз нельзя преследовать Арсена на не-
большом расстоянии, потому что дорога пустая и бессмысленно идти за ним
на большой дистанции, потому что уже совсем темно и ничего не видно, на-
до отпустить его и подойти к лагерю попозже. Все равно никуда, кроме как
в лагерь, он идти не может.
Расчет оказался правильным. Дойдя до лагеря и померзнув минут трид-
цать, мальчики увидели, как старик вышел из ворот и ровным уверенным ша-
гом направился к станции. Они отпустили его подальше, чтобы не был слы-
шен скрип их шагов по снегу, и, придерживаясь темпа, заданного Арсеном,
пошли следом. Ошибка стала очевидной, когда вдали послышался гудок и пе-
рестук колес. Арсен в этот момент был в тридцати метрах от платформы, а
мальчики - намного дальше. Они прибавили шаг, потом, воспользовавшись
шумом приближающейся электрички, перешли на бег. Но все равно не успели.
В самую последнюю секунду путь им перекрыл электропоезд, шедший в проти-
воположном направлении. Немного посовещавшись, мальчики дяди Коли верну-
лись в лагерь, осторожно обошли все постройки и обнаружили в администра-
тивном корпусе двух мужчин, сидевших в темноте в директорском кабинете.
Вообще света не было нигде, лишь в двух помещениях они заметили слабый
отблеск включенных электрообогревателей.
- Хренота какая-то, - недоуменно пожал плечами невысокий рыжеватый
парень по имени Славик, в прошлом чемпионавтогонщик. - Не пойму я,
сколько их там. Трое, что ли?
- Вроде двое, - неуверенно прошептал его напарник, невысокий рыхлова-
тый блондин, напряженно вглядываясь через окно в тускло освещенное поме-
щение. - Черт его разберет, видно плохо.
- Мужики здоровые, - оценил Славик. - Прячутся от кого-то, что ли?
- Что ли, что ли, - злобно передразнил его блондин. - Может, не пря-
чутся, а стерегут кого-нибудь. Или засаду устроили и поджидают.
- Кого поджидают? - обеспокоился Славик. - Нас, что ли?
- Тьфу, придурок. Ты хоть слово можешь сказать без этого твоего "что
ли"?
- Да пошел ты, - равнодушно бросил бывший автогонщик. - Чего дальше
делать будем?
- Надо дяде Коле позвонить, пусть распорядится, - ответил блондин,
поправляя под просторной курткой короткоствольный автомат. - И пожрать
бы неплохо. Все равно мы старика упустили, так что спешить некуда. Свой
пистон от дяди Коли получить всегда успеем.
- Это точно, - отозвался Славик. - Вставит он нам по самое некуда.
Они добрались до платформы, дошли до поселка и нашли почту, с которой
можно было позвонить в Москву.
Дядя Коля был крайне недоволен, но время на разнос терять не стал.
То, что упустили старикашку, - плохо. Но зато нашли каких-то его людей,
это уже хорошо. Что там Арсен говорил про мокрые штаны и потную ручонку?
Пусть теперь узнает, что Коля Фистин обиды помнит. И не просто помнит,
но и платит за них. Конечно, Николай хотел поквитаться с вредным и опас-
ным стариком, но не это было сейчас главным.
Главное - напугать Арсена, дать ему понять, что в руках у дяди Коли
серьезная сила, что не так прост и глуп Фистин, как казалось сначала.
Главное - подчинить себе плешивого сморчка и заставить выполнить конт-
ракт с хозяином. Спасти хозяина и укрепить свое положение - вот первоо-
чередная задача.
- Возвращайтесь в город, возьмите машину и еще двух человек, поезжай-
те в лагерь и наведите там порядок. Грязь не оставляйте, приберите за
собой и выбросьте в лесу, под сугробы, - распорядился он.
Все-таки фантазия у Фистина была бедновата, убить человека и выбро-
сить труп в лесу было максимальной высотой ее полета.
Наталья Евгеньевна Дахно в очередной раз капала в мензурку валокор-
дин, не забывая вовремя всхлипывать, и хладнокровно думала о том, что
выпускать гостя из квартиры нельзя. Ей нужно немедленно связаться с Ар-
сеном, но пока она одна, без мужа и сына, сделать это невозможно. При-
дется тянуть время, пока кто-то из них не придет домой. К сожалению, си-
туация может затянуться на неопределенно долгий срок. Муж уехал за го-
род, туда, где Арсен держит дочь Ларцева, и может приехать еще не скоро.
Сын вообще неизвестно когда вернется, может, через минуту, а может, сре-
ди ночи.
Она чувствовала, что спектакль удался и несчастный отец ей поверил. У
нее было необыкновенное чутье, она ощущала запах агрессивности и недове-
рия, как животное, и это позволяло ей безошибочно оценивать ситуацию и
точно определять ту грань, за которой начинался опасный риск, но до ко-
торой еще можно играть. Это качество особенно ценил в ней Арсен, неод-
нократно повторявший:
- Когда Бог раздавал чувство меры и способность к разумному риску,
вы, наверное, стояли в очереди первой. А благодаря охоте к вам пришли
умение чувствовать опасность и выдержка. Поэтому вашему чутью я доверяю
абсолютно.
Наталья Евгеньевна и в самом деле была родом из Сибири, родилась в
заповеднике в семье егеря, тут она Ларцева не обманула. Поступила в ме-
динститут в Москве, окончила его ленинской стипендиаткой, занималась
стендовой стрельбой, выступая за команду своего института и неизменно
выигрывая все соревнования, потом были интернатура, ординатура, диссер-
тация, назначение на работу в поликлинику КГБ. Замуж она вышла за своего
сокурсника, который столь блестящей карьеры не сделал, работал анестези-
ологом-наркологом в одной из городских больниц. Наталья, будучи офицером
КГБ, зарабатывала куда больше мужа, поставив тем самым его в зависимое
положение, усугублявшееся его собственной слабостью и ее недюжинной мо-
ральной силой. Одно было плохо - не было детей. Наталья Евгеньевна,
пользуясь широкими связями в медицинском мире, прошла все мыслимые и не-
мыслимые курсы лечения, но ничего не помогало. Не оставляя надежды на
рождение собственного ребенка, супруги Дахно предприняли попытку усыно-
вить кого-нибудь, но в этом им было отказано из-за несоответствующих жи-
лищных условий: они жили в однокомнатной квартире вместе с престарелым
отцом мужа, и хотя стояли в очереди на получение квартиры, но очередь
эта дойдет до них лет через десять, не раньше.
Беда обрушилась на Наталью Евгеньевну в одночасье. Накануне, после
завершения очередного, мучительно болезненного курса лечения, ей был вы-
несен окончательный приговор: детей у нее никогда не будет. Такие формы
бесплодия не излечиваются нигде во всем мире, и все дальнейшие попытки
будут только подрывать ее здоровье, но результата не принесут.
Она проплакала всю ночь, утром наглоталась транквилизаторов и попле-
лась на работу. Голова раскалывалась, болело сердце, то и дело подступа-
ли слезы, жизнь казалась потерявшей всякий смысл. А тут генерал, замес-
титель начальника одного из управлений, с красной испитой рожей, запахом
похмелья и командирским басом. В боку у него, видите ли, болит. Ничего,
поболит и перестанет, раздраженно подумала хирург Дахно, выписывая гене-
ралу лекарство от почечной колики и назначая ему прийти на прием через
три дня.
Через три дня генерал явился, несколько побледневший, но все с тем же
стойким запахом алкоголя. И умер. Прямо в кабинете у хирурга Дахно. Ока-
залось, что у генерала был аппендицит, плавно перешедший в перитонит, с
которым он и проходил все четыре дня, заглушая непереносимую боль старым
испытанным народным средством. Заключение врачебной комиссии гласило,
что симптомы аппендицита были налицо на момент первого обращения больно-
го к доктору Дахно, но последняя не провела необходимых исследований и
назначила неправильное лечение, проявив тем самым преступную халатность,
повлекшую смерть больного. Перспектива лишения свободы замаячила совсем
близко, Наталья Евгеньевна уже чувствовала на своем лице ее дыхание. И
тут возник Арсен.
- Я могу вам помочь, Наталья Евгеньевна, - ласково говорил он, - ведь
вы хороший человек, прекрасный врач, просто судьба подставила вам под-
ножку, о которую вы споткнулись. В тюрьму должны идти настоящие преступ-
ники, отпетые сволочи, а не приличные люди, с которыми случилась беда.
Вы со мной согласны?
Дахно молча кивала и утирала слезы.
- Сегодня я помогу вам, а завтра вы поможете мне, договорились? -
продолжал между тем Арсен. - Мы с вами вместе будем выручать из беды хо-
роших, достойных людей. Если вы станете моей соратницей, у вас будет хо-
рошая квартира, и я помогу вам с усыновлением. У вас будет не лишь бы
какой-нибудь ребенок, с неизвестно какими генами алкоголизированных ро-
дителей, а самый лучший, самый здоровый, самый способный, самый талант-
ливый, какого только можно найти. Правда, это будет не младенец, а под-
росток, но ведь мы с вами должны быть уверены в его здоровье, психике и
интеллекте, а с маленькими детьми можно ошибиться. Кроме того, вы полу-
чите возможность заниматься своей любимой охотой. Ну как, вы согласны?
Разумеется, она была согласна. Да и не могло быть иначе. Арсен никог-
да не пытался вербовать людей, не присмотревшись к ним заранее. Все, что
он узнал о Наталье Евгеньевне Дахно, неоспоримо свидетельствовало в
пользу того, что она - именно то, что нужно. Она станет верной соратни-
цей. И он не ошибся.
После неприятностей с генералом медицинскую практику пришлось оста-
вить. Арсен устроил ее на работу в отдел учета и эксплуатации одного из
московских телефонных узлов. Зарплата была мизерной, но поручения Арсена
оплачивались столь щедро, что вскоре стали сбываться все самые заветные
мечты Натальи Евгеньевны и ее мужа. Появилась прекрасная квартира, маши-
на, дорогие ружья, потом последовала дача, в которую вкладывались все
деньги, чтобы сделать ее настоящим дворцом на природе. Свою городскую
квартиру Наталья Евгеньевна не то чтобы не любила, просто не считала
нужным демонстрировать свое благосостояние московским знакомым.
Зато в дачу они с мужем вложили всю душу. И сына супруги Дахно воспи-
тывали так, как требовал Арсен...
Наталья Евгеньевна бросила взгляд на часы. Почти девять вечера.
Сколько еще она сможет тянуть волынку, чтобы не вызвать подозрений опе-
ративника? Дважды она была "на грани обморока", третий раз уже будет из-
лишним, она никогда не переигрывала. Надо попробовать разговорить Ларце-
ва.
- Ваша жена, наверное, в отчаянии, - виноватым голосом произнесла
она. - Никогда себе не прощу... Нет ничего больнее материнского горя.
- Моя жена умерла, - скупо бросил Ларцев. - И все-таки, Наталья Ев-
геньевна, давайте еще раз постараемся восстановить все, что вы знаете об
этом человеке.
В дверном замке клацнул ключ, хлопнула дверь.
- Мама, ты дома? - услышал Ларцев. Голос показался ему смутно знако-
мым.
Он обернулся к двери и уперся глазами в висящее на стене чучело голо-
вы лося. И в этот момент понял, что совершил чудовищную, непоправимую
ошибку. Та женщина, которая разговаривала с ним вот уже два часа, не
могла быть охотницей. Слезы, причитания и обмороки, которыми его накор-
мили здесь в избытке, никак не могли принадлежать женщине, привыкшей по
несколько часов терпеливо ждать, стоя "на номере" в зимнем лесу в полном
одиночестве и ожидая, когда на нее выскочит разъяренный кабан, женщине,
плывущей в лодке в зарослях двухметрового камыша во время утиной охоты,
когда так легко потерять ориентацию и заблудиться, женщине, приученной
свежевать дичь и спускать кровь. И собака в квартире не охотничья, а по-
лицейская, породистый доберман, который выполняет функции телохранителя,
не даст в обиду хозяина и не впустит в дом нежелательного гостя. Если
истинный охотник может позволить себе собаку, то заведет, конечно же,
лайку, сеттера или кого-нибудь из терьеров. А если охотник держит добер-
мана, это означает, что есть в его жизни вещи куда более важные и более
опасные, чем охота... Он, Ларцев, позволил себя обмануть. В нем, изму-
ченном и сломленном, ослепшем от страха за свою одиннадцатилетнюю дочь,
слишком поздно проснулся профессионал.
Ларцев схватился за пистолет, но вошедший в комнату Олег Мещеринов
успел сорвать ружье со стены. Выстрелы прозвучали одновременно.