Маринина А. Б.
Настя Каменская
Шестерки умирают первыми

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Александра Маринина
Шестерки умирают первыми


Глава первая

Прижимая к груди толстую папку с документами, Ирина Королева рывком
распахнула дверь в помещение протокольного отдела и замерла. Ее рабочий
стол, за которым она просидела почти пять лет и на котором в строго оп-
ределенном порядке все эти годы лежали пятнадцать папок с разными доку-
ментами, скреперы, дыроколы, клей, пенал с маркерами и прочие необходи-
мые для работы принадлежности, стол, на котором она с закрытыми глазами
могла найти любую, даже самую незначительную бумажку, а нужную папку ру-
ка сама вытаскивала из стопки безошибочно, потому что порядок всегда был
незыблемым и идеальным, этот самый стол сиял девственной чистотой. На
нем не было ничего, кроме пары далеко не новых мужских ботинок, стоящих
на заботливо подстеленной газетке.
Ирина осторожно подняла глаза и убедилась, что из ботинок тянутся
вверх мужские ноги, затем следует небольшое плотное туловище, а заверша-
ется конструкция поднятыми вверх руками, ловко протирающими плафоны кра-
сивой семирожковой люстры. Заместитель начальника протокольного отдела
Совинцентра Юрий Ефимович Тарасов занимался своим любимым делом - наво-
дил чистоту.
- Юрий Ефимович! - в отчаянии воскликнула Ирина. - Что вы сделали!
- Ирочка, вы совершенно не заботитесь о своем здоровье, - ответил он,
не прерывая увлекательного занятия. - Вы посмотрите, сколько пыли на
плафонах. Видите, тряпочка совсем черная стала. Вы же ослепнете. Нельзя
так обращаться со своими глазами. А теперь свет будет яркий, и в комнате
веселее станет.
- Где мои документы? - пробормотала она, не в силах двинуться с мес-
та.
- Сейчас, Ирочка, сейчас.
Тарасов ловко, несмотря на грузность, спрыгнул со стола и потащил ее
к большому встроенному шкафу.
- Вот здесь я вам отвел отдельную полочку и сложил все ваши вещи.
Полочка была застелена чистой белой бумагой, и на ней аккуратной сто-
почкой лежали все пятнадцать папок, а рядом разложены канцелярские при-
надлежности. Беда, однако, состояла в том, что шкаф находился довольно
далеко от рабочего стола Ирины Королевой.
- Юрий Ефимович, миленький, - взмолилась она, - но я же не могу за
каждым документом бегать через весь отдел, мне это неудобно. Я буду це-
лый день не столько работать, сколько сновать туда-сюда.
Тарасов недоуменно посмотрел на подчиненную.
- Глупости, Ирочка. Стол должен выглядеть достойно.
Выглядеть достойно! Тарасов работает в протокольном отделе всего чет-
вертый день, а уже успел довести сотрудников своими претензиями на "дос-
тойный вид" чуть ли не до болезни Паркинсона. В первый же день он ошело-
мил Ирину и ее коллегу Светлану тем, что принялся приводить в "достойный
вид" цветы, которые снабженцы доставили для проведения протокольных ме-
роприятий. Он тщательно подрезал стебли, опустив их концы в наполненную
водой раковину, обрызгивал лепестки, бросал в вазы таблетки аспирина и
кусочки сахара.
- Я вам все расскажу, как надо ухаживать за цветами, чтобы букеты
выглядели достойно... - приговаривал он, то и дело бросая бесхитростные
взгляды на онемевших от изумления Ирину и Светлану.
Вторым ударом, обрушившимся на сотрудников протокольного отдела Со-
винцентра, была генеральная уборка, которую затеял новый зам. Он носился
с тряпкой, протирая все, вплоть до цветов в горшках и телефонных аппара-
тов, громогласно обсуждая планы сдачи в стирку тяжелых многометровых
штор и обещая принести завтра же специальный порошок для чистки кафеля.
" - Девочки, я вам все расскажу, как нужно поддерживать чистоту в ван-
ной, чтобы все выглядело достойно...
Протокольный отдел занимал большой гостиничный номер-люкс, и, кроме
санузла, в нем была еще и кухня. Ирина с ужасом подумала о том, что уж
кухню-то Тарасов точно захочет привести в достойный вид...
На второй день, услышав, как она по телефону спрашивает у сына, погу-
лял ли тот с собакой, Юрий Ефимович тут же отреагировал:
- Какая у вас собака, Ирочка? У меня у самого три овчарки, я вам все
расскажу, как надо ухаживать за собаками.
Подумать только, три овчарки! Есть ли вообще такая область жизнедея-
тельности, в которой Юрий Ефимович Тарасов не чувствовал бы себя экспер-
том? Когда Светлана чихала, он начинал пространно рассказывать ей, как
нужно лечить простуду, когда Ирина звонила домой сыну, он делал ей заме-
чания и учил, как нужно разговаривать с семнадцатилетним юношей, чтобы
держать его в узде, но в то же время не обижать чрезмерной опекой, а
когда начальник отдела Игорь Сергеевич Шульгин садился за компьютер, его
заместитель был тут как тут с полезными советами по части гимнастики,
которую можно и нужно выполнять, сидя на стуле, каждые сорок минут.
- Что за гадость вы едите? - возмущался Тарасов, глядя, как дамы ко-
ротают обеденный перерыв за кофе с картофельными чипсами. - Здесь же
есть плита. Я принесу кастрюльку и буду варить вам супы.
- Ну нет! - взвился Шульгин. - Этого не будет. Непротокольных запахов
я не допущу. Здесь же целый день иностранцы, посетители, офис должен
выглядеть достойно.
Этот аргумент Тарасов принял, даже не заметив сардоническую улыбку на
лице начальника.
Весь третий день на своей новой работе Юрий Ефимович посвятил разбор-
ке и сортировке флагов, которые должны выставляться на стол переговоров.
Флаги лежали в отдельном шкафу хаотичной кучей. Вообще-то следить за ни-
ми полагалось Светлане, но она не была такой собранной и аккуратной, как
Ира, а в последнее время и вовсе забыла про них, с головой погрузившись
в переживания по поводу измены мужа, поэтому в шкафу с протокольными
символами дружбы и сотрудничества царил катастрофический беспорядок.
И вот сегодня, в пятницу, 24 марта 1995 года, Юрий Ефимович Тарасов
заканчивал свой четвертый рабочий день в качестве нового заместителя на-
чальника протокольного отдела. Ирина Королева только что вернулась из
ОВИРа, и обморок, к которому она была близка при виде своего убранного
стола, мог бы поставить в этом укороченном (по случаю пятницы) рабочем
дне достойную точку.
Настя Каменская почувствовала, как ей в спину уперлось жесткое коле-
но.
- Руки за голову, пальцы в замок на затылке, - скомандовал ей мужской
голос.
Она послушно выполнила указание. Сильные теплые руки обвились вокруг
ее сомкнутых рук.
- А теперь скажите "мама".
- Ма... Ой!!!
Мгновенная боль пронзила ее и тут же отступила.
- Все, все, все, - успокаивающе произнес массажист. - Ничего страшно-
го не случилось, я просто поставил вам позвонки на место. Теперь будет
меньше болеть. Можно вставать.
Настя поднялась с массажной кушетки и начала одеваться.
- И на сколько мне хватит вашего лечения? - спросила она, натягивая
джинсы.
- Как вести себя будете, - лукаво улыбнулся массажист. - У вас, с од-
ной стороны, незалеченная вовремя травма, а с другой - сидячий образ
жизни. С травмой уже ничего не поделаешь, вы слишком ее запустили. А
смещения позвонков можно избежать, если делать гимнастику.
- Ой нет! - испугалась Настя, которую в дрожь бросало от одного
только упоминания о физических упражнениях. Никогда в жизни она не
только не занималась спортом, но даже и зарядку не делала. Она для этого
была слишком ленива.
- Ну почему сразу "нет"? - удивился массажист, невысокий жилистый па-
рень с кривоватым носом и веселой улыбкой. - Это займет совсем немного
времени, буквально пять-семь минут, но как минимум три раза в день. Неу-
жели вам это не по силам?
- Нет, - она решительно помотала головой. - Я буду лениться и забы-
вать.
- Тогда смените образ жизни, - посоветовал он, заглядывая в ее меди-
цинскую карту. - Вы же оперсостав?
- Угу.
- Тогда откуда сидячая работа? Вас, сыщиков, ноги кормят, как волков.
- Меня кормит усидчивость, - усмехнулась Настя, зашнуровывая кроссов-
ки. - Целыми днями сижу, черчу схемы и придумываю разные глупости.
- Погодите-ка, вы не у Гордеева случайно работаете?
- У него самого, - подтвердила она.
- Так вы - та самая Каменская?
- Какая - та самая?
- Про которую говорят, что у нее голова как компьютер. Вы же анализом
занимаетесь, правильно?
- Правильно. А что, об этом уже знает вся поликлиника ГУВД? Никогда
не думала, что мировая слава настигнет меня в массажном кабинете, когда
я буду в полуголом виде.
Массажист расхохотался.
- Не обижайтесь. Мы с постоянными пациентами всегда болтаем. А пос-
кольку травматизм самый высокий как раз среди работников уголовного ро-
зыска, то ко мне на массаж чаще всего они и ходят. Кто с ногой, кто с
рукой, кто, как и вы, со спиной. Так что я про вас наслышан. Так будете
ходить ко мне или ограничитесь одним посещением?
- Посмотрим, - уклончиво ответила Настя. - Сами понимаете, в нашей
работе ничего планировать заранее нельзя.
- Ну смотрите.
Ей показалось, что веселый массажист обиделся на нее за явное нежела-
ние ходить к нему лечиться. Но о систематических визитах в поликлинику
она и помыслить не могла. Сегодняшнее посещение было исключением из пра-
вила, и то только потому, что спина разболелась невыносимо, а место, ку-
да ей непременно нужно было сегодня зайти, находилось всего в двухстах
метрах от поликлиники. Немаловажным было и то, что массажист, которого
ей так нахваливал Юра Коротков, работал сегодня в первую смену, с восьми
утра, поэтому она успевала к десяти часам на работу. Пропускать утреннюю
оперативку ей ни в коем случае нельзя было, да и не хотелось.
Выйдя из поликлиники, она завернула за угол и отправилась в изда-
тельство, чтобы договориться о переводе французского детективного рома-
на, за который она намеревалась взяться в мае, во время очередного от-
пуска. На 13 мая назначено ее бракосочетание с Алексеем Чистяковым, а
после этого они оба возьмут отпуск и займутся работой в свое удо-
вольствие: Леша будет писать очередную заумную книжку по математике, а
она, Настя, будет переводить французский роман, зарабатывая дополни-
тельные деньги, помогающие ей заткнуть прорехи в бюджете.
В это утро понедельника, 27 марта, ей везло. К массажисту не было
очереди, редактор, с которым она всегда сотрудничала, на работу пришел
даже раньше девяти часов, и к себе на работу, на Петровку, 38, Анастасия
Каменская явилась вовремя. Однако на этом везенье кончилось. За нес-
колько минут до начала оперативного совещания у начальника отдела пол-
ковника Гордеева к Насте в кабинет залетел взъерошенный Николай Селуя-
нов.
- Аська, тебя Чернышев искал. У него опять труп.
- Где?!
- На этот раз в Талдомском районе. Молодой парень, на вид лет восем-
надцать-двадцать. Огнестрельное ранение в голову. Это уже четвертый, ес-
ли я не ошибаюсь.
Селуянов не ошибался. В течение месяца на территории Московской об-
ласти были обнаружены три, а теперь уже четыре трупа молодых мужчин в
возрасте от девятнадцати до двадцати пяти лет с одинаковыми огнест-
рельными ранениями в голову. Экспертиза утверждала, что пули, извлечен-
ные из тел, были выпущены из одного и того же пистолета. Оружие в розыс-
ке не числилось, стало быть, до этих убийств при совершении преступлений
не использовалось. Собственно, к Московскому уголовному розыску эти
преступления отношения не имели, ими занимались сыщики из областного уп-
равления внутренних дел. Одним из них и был Андрей Чернышев, которого
Настя хорошо знала и с которым неоднократно вместе работала. Он-то и об-
ратился к ней с просьбой "покрутить информацию в голове, может, что при-
думается". Пока ничего интересного не придумалось, все потерпевшие каза-
лись ничем друг с другом не связанными, даже знакомы не были. Но для то-
го, чтобы выявить возможные связи между ними, требовалось еще очень мно-
го времени и очень большая, скрупулезная работа, включающая, в том чис-
ле, и установление всех их школьных и институтских друзей, армейских
сослуживцев, соседей по домам и дворам, начиная с самого детства.
Единственное, что их связывало, это оружие, из которого они были убиты,
по крайней мере, первые трое. Про четвертого потерпевшего ничего извест-
но не было, но Настя была уверена, что и он окажется "из той же компа-
нии". Судя по тому, что Чернышев поторопился сообщить ей об очередном
убийстве, он тоже в этом не сомневался.
Оперативку начальник провел быстро, выслушал отчеты сотрудников по
текущим делам, в конце сообщил о том, что сыщики между собой называли
"новыми поступлениями".
- Сегодня утром в Совинцентре обнаружен труп одного из сотрудников
протокольного отдела. Туда выехал Коротков, он как раз дежурил. Если нам
придется подключаться, то этим займется... этим займется...
Гордеев снял очки и, засунув дужку в рот, стал задумчивым взглядом
обводить сидящих в комнате подчиненных. Яркое мартовское солнце вело се-
бя по-хулигански, играя бликами на его гладкой лысине и норовя попасть в
глаза. Полковник недовольно щурился и все время ерзал на своем кресле,
пытаясь уклониться от назойливого слепящего луча.
- И ведь ни у кого ума не хватит встать и штору задернуть, - провор-
чал он, резко отталкиваясь от стола и отъезжая на своем роликовом кресле
в более безопасное место. - Лесников, займешься Совинцентром, если будет
нужно. Ну и, естественно, Анастасия, это уж как водится.
Игорь Лесников обернулся к Насте и сочувственно подмигнул. Если каж-
дый сотрудник отдела по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями
занимался своими полутора десятками убийств и изнасилований, то Анаста-
сия Каменская занималась всем тем, что "сваливалось" на отдел. Гордеев
поручил ей выполнять функции аналитика, и она могла, среди ночи ее раз-
буди, рассказать все об убийствах и изнасилованиях, совершенных в Москве
за последние восемь-десять лет. Сколько их было, как они локализованы на
территории города, как меняется их интенсивность в зависимости от време-
ни года, дней недели, праздников и будней и даже дней зарплаты. По каким
мотивам, кем и какими способами совершаются эти преступления. Сколько из
них раскрыто, какие типичные ошибки и недоработки встречаются в работе
оперативных и следственных аппаратов, какие доказательства не проходят в
суде, из-за каких оплошностей уголовные дела возвращаются судьями для
проведения дополнительного расследования. Как меняются ухищрения прес-
тупников по части маскировки и сокрытия следов, как развивается и совер-
шенствуется мастерство работников милиции по преодолению этих ухищрений.
Настя Каменская знала о московских убийствах все. Но, кроме этого, она
помогала в работе по каждому преступлению, которым занимались оператив-
ники ее отдела. У нее было мышление, не ограниченное рамками магических
слов "как правило", что и позволяло ей придумывать самые невероятные
версии. "Правило может быть только одно - законы природы, - говорила
она. - Кирпич, брошенный с высоты, должен упасть вниз, потому что есть
закон всемирного тяготения. И если кирпич не падает, я не говорю, что
этого не может быть, а ищу причину, по которой он не упал. Может, он был
привязан прозрачной леской. Или в него напихали железа и удерживали мощ-
ным магнитным полем". И если ей говорили, что муж убил жену, задержан
рядом с ее бездыханным телом и во всем сознался, она начинала выстраи-
вать версии, разбив их для начала на две большие группы: убил тот, кто
сознался, и убил кто-то другой. Никакие слова о признании убийцы на нее
не действовали. Подкуп, желание выгородить кого-то близкого, шантаж,
временное помешательство - да мало ли причин, по которым "кирпич, бро-
шенный с высоты, все-таки не падает вниз".
Ближе к полудню появился уставший, с посеревшим после суточного де-
журства лицом, Юра Коротков.
- Да за что же нам невезуха такая! - сокрушался он, сидя за столом
напротив Насти и большими глотками отпивая из чашки крепкий черный кофе.
- Только-только с Галактионовым разделались, а на тебе, пожалуйста, по-
дарочек к 1 апреля. С этим Тарасовым мы намучаемся, вот попомни мое сло-
во.
Настя понимающе кивнула. Две недели назад они закончили заниматься
убийством начальника кредитного отдела банка "Эксим" Галактионова, у ко-
торого было такое количество связей и знакомств, что на проверку их ушла
уйма времени. А в итоге оказалось, что убил его человек, в том огромном
списке не числившийся. О знакомстве убийцы и жертвы вообще никто не
знал, они познакомились случайно в поезде, почти сутки играли в купе в
преферанс и разошлись, обменявшись телефонами.
- Мало того, что в Совинцентре работает три тысячи человек, там еще в
гостиницах проживает столько же гостей. А до Совинцентра Тарасов работал
в системе Министерства среднего машиностроения, причем работал много лет
и на разных должностях. Что это за убийство? Хвост с предыдущей работы,
или он за четыре дня своей деятельности в протокольном отделе успел ко-
му-то на мозоль наступить? Ох, Ася, сил моих нет, скорей бы на пенсию.
Кстати, там, в отделе у Тарасова, твоя однокурсница работает. Ты же в
1982-м юрфак закончила?
- Да.
- Вот и она тоже. Королева Ирина. Помнишь такую?
- Иришку? Помню, конечно. Погоди, а кем она там работает? Начальником
отдела?
- Разбежалась, - фыркнул Коротков. - Консультантом второй категории.
- Да что ты? - изумилась Настя. - Она же была такая способная. Неуже-
ли карьеру не сделала? Надо же, как жалко. А она меня помнит?
- Я не спрашивал.
- Перестраховываешься?
- Ну, мало ли что, - неопределенно пожал плечами Юра. - Вдруг с ней
что-нибудь не так, а она побежит к тебе за помощью и советом. Между про-
чим, это она обнаружила мертвого Тарасова. И, между прочим, свидетелей
при этом не было.
- Между прочим, между прочим, - передразнила его Настя. - Между про-
чим, шила в мешке не утаишь. Если с ней что-то не так, то она поднимет
все свои университетские знакомства, чтобы найти кого-нибудь на Петров-
ке, и так или иначе на меня выйдет. Чего зря темнить-то? Ладно, расска-
зывай, что там стряслось. Еще кофе налить?
- Чуть попозже. Значит, так. Твоя подруга Королева, с ее слов, пришла
утром на работу, было это без пяти девять, и страшно удивилась, что
дверь уже открыта. Обычно первой приходила Светлана Науменко и никак не
раньше четверти десятого. Королева тоже хронически опаздывает и приходит
где-то в девять тридцать. К десяти часам подтягиваются начальники. Точ-
нее, так было раньше, до того, как пришел Тарасов. Юрий Ефимович - чело-
век дисциплинированный и устроил женщинам выволочку за опоздания. Мол,
официальное учреждение должно работать с того часа, какой указан в спра-
вочных документах. Написано, что с 9 до 18 - и будьте любезны находиться
на месте, иначе иностранцы нас за серьезных людей считать не будут. Да-
мы, естественно, заныли, что в силу природной несобранности не могут га-
рантированно приходить каждый день ровно к девяти. Демократичный Тарасов
пошел на уступку и разрешил им опаздывать через день. Он, мол, не тиран,
но в девять офис должен быть открыт для посетителей, поэтому один день
можно опаздывать Королевой, другой - Науменко. Пусть сами договаривают-
ся. На начальников это правило, конечно же, не распространяется, потому
что начальники все равно не могут решить те вопросы, с которыми приходят
посетители, для этого и существуют консультанты, которые все знают и все
умеют. А начальники только ими руководят. Сегодня Королева должна была
прийти первой, к девяти часам. Поэтому она никак не ожидала, что на ра-
боте уже кто-то есть. Вошла - тишина, никого не видно. Открыла шкаф,
увидела пальто Тарасова, позвала его. Ответа нет. Разделась, прошла на
кухню, чтобы включить чайник, а там - покойник. Вот, собственно, и все.
В девять десять об этом узнала служба безопасности Совинцентра, а в де-
вять тринадцать дежурная часть ГУВД. Дежурная группа прибыла туда в де-
вять сорок. Сейчас труп повезли к Айрумяну на вскрытие, но на глазок
видно, что причина смерти - удушение.
- Весело, - задумчиво протянула Настя. - Ирка вряд ли его задушила,
если она до сих пор такая, какой была раньше. Невысокая и худенькая, у
нее силенок не хватило бы. Как ты думаешь, на нас это убийство повесят,
или Центральный округ своими силами обойдется?
- Уже повесили, - хмуро откликнулся Коротков. - Ой, не нравится мне
это убийство, Аська, ой не нравится.
- Ладно, не причитай, тебе всегда не нравится. Нормальная реакция.
- Почему нормальная?
- Потому что нормальному человеку убийство и не должно нравиться.
- Я же не в этом смысле...
- Я знаю, в каком смысле. Ты сейчас пойдешь отсыпаться?
- Да куда мне! - Коротков безнадежно махнул рукой. - Дома пацан, как
раз уже из школы придет через часок, в одной комнате теща, в другой он
возится. Разве тут выспишься? Буду до ночи терпеть. Может, чего полезно-
го еще сделаю. Ты мне кофе обещала, если я правильно понял.
Настя снова включила кипятильник и принялась расчищать письменный
стол. Сдвинув в сторону папки и бумаги, она разложила на столе несколько
чистых листов. Через некоторое время листы эти покроются одной ей понят-
ными словами, кружочками, закорючками и стрелками. На каждом листе поя-
вится группа версий, которые нужно будет проработать, чтобы попытаться
понять, кто и почему убил Юрия Ефимовича Тарасова.
Он ехал в автобусе, устремив невидящий взгляд куда-то за окно. Сегод-
ня утром, придя на работу и первым делом, как обычно, просмотрев сводку,
он узнал об убийстве Тарасова. Глядел на отпечатанные на принтере строч-
ки и никак не мог взять в толк, что речь идет не об однофамильце Юрия
Ефимовича, а о нем самом. Известие ошеломило его. Он не хотел в это ве-
рить, поэтому тут же кинулся проверять, позвонил Тарасову домой. Но все
оказалось правдой. Он не стал разговаривать с женой, потому что был уве-
рен, что она уже получила от работников милиции указание фиксировать все
звонки: кто позвонил, когда и зачем. Ему было достаточно услышать ее го-
лос, чтобы понять: беда случилась с ним, с Юрием Ефимовичем.
"А как же я?" - подумал Платонов и тут же устыдился своей мысли. Ну
при чем тут его трудности и проблемы, когда нет больше Тарасова? Нет
Юрия Ефимовича, нет человека, на которого Платонов мог положиться, кото-
рому мог доверять безгранично. И без чьей помощи не мог обойтись. Вот
опять он пришел к тому же самому: как же он теперь будет обходиться без
Тарасова?
Когда прошел первый приступ отчаяния, нахлынула волна жалости. И
только в третью очередь в голову Дмитрию Платонову пришел вопрос: КТО?
КТО ЕГО УБИЛ И ПОЧЕМУ?
Тяжесть давила на сердце все сильнее, и после работы Платонов поехал
не домой, а к Лене. Возле нее он отдыхал, расслаблялся, становился мяг-
ким как воск. Лену он знал много лет, еще с тех пор, когда она бегала в
школу с портфелем и с огромным бантом в волосах и была для него не Ле-
ной, а просто младшей сестренкой друга и коллеги Сергея Русанова. Плато-
нов женился, заводил бесчисленные, большей частью кратковременные рома-
ны, а потом вдруг увидел не сестренку, а прелестную девушку Елену Руса-
нову. Так случается часто и со многими, ничего необычного в этом не бы-
ло. Правда, отношения с Сергеем из-за этого чуть не испортились.
- Не морочь девочке голову! - кричал Русанов. - Ты все равно на ней
не женишься, а она так и прождет тебя, пока не постареет.
Конечно, Русанов был прав, для того, чтобы жениться на Лене, Платоно-
ву надо было развестись. А на это у него моральных сил не хватало, о чем
прекрасно знал и он сам, и его друг. Легкий в общении, контактный, обла-
дающий настоящей мужской привлекательностью, Дмитрий Платонов вел себя с
женой так же, как и в первые месяцы после свадьбы, свято веря в то, что
умирание влюбленности не делает людей врагами, и даже если ты не трепе-
щешь от восторга и страсти при виде собственной жены, это вовсе не озна-
чает, что не нужно быть с ней ласковым, не нужно делать ей подарки и
оказывать другие знаки внимания. Его вполне устраивала жена, точно так
же как вполне устраивали его те женщины, с которыми он ложился в пос-
тель, с кем - на несколько часов, с кем - на неделю, а с некоторыми даже
на несколько месяцев. И он не мог себе представить, как можно, почти
ежедневно занимаясь любовью с женой Валентиной, вдруг ни с того ни с се-
го заявить ей о своем желании развестись. Правда, с Леной все было
по-другому. Лену он любил. Но все-таки не настолько сильно, чтобы ре-
шиться причинить боль жене.
- Я люблю ее, Сережа, - очень серьезно говорил Платонов. - Я ничего
не могу с этим поделать. И она меня любит. Ну, убей меня, если тебе от
этого станет легче. Но если мы с Леной расстанемся, то оба будем стра-
дать. Ты же не хочешь, чтобы твоя сестра страдала, правда?
- Ты подонок, - кипятился Сергей. - Зачем ты вообще все это начал,
если знал, что не будешь разводиться? Она что, шлюха, девочка на одну
ночь? Как ты мог?
Лена плакала и умоляла их не ссориться. Она любила обоих, любила
по-разному, но одинаково сильно.
- Я не хочу замуж, - уверяла она брата, - меня все устраивает. Я
просто хочу любить Диму, понимаешь? Я без него жить не смогу.
Сергей уходил, хлопая дверьми, неделями не разговаривал ни с сестрой,
ни с Платоновым. Потом все как-то утряслось, ситуация стала привычной,
Русанов к ней притерпелся. Главное, чтобы Лена была счастлива.
Платонов открыл дверь своим ключом и сразу услышал быстрые легкие ша-
ги. Лена выскочила в прихожую и повисла у него на шее.
- Димка! Миленький! Как хорошо, что ты пришел.
Обнимая ее и вдыхая знакомый запах ее кожи и духов, Платонов подумал,
что, пожалуй, напрасно пришел сегодня сюда. Она так радуется его прихо-
ду, она соскучилась по нему, а он совсем не расположен к разговорам,
настроение у него хуже некуда. И себе не поможет, и ей вечер испортит.
- Ты надолго? - спросила Лена, заглядывая ему в глаза, и Платонов по-
думал, что еще не поздно отступить. Взять и сказать сейчас: "На минутку.
Очень много работы. Оказался в этом районе, не мог не забежать. Налей
мне чаю быстренько, сделай какой-нибудь бутерброд, и я побегу". Он гово-
рил так множество раз, когда действительно оказывался возле ее дома слу-
чайно и должен был лететь дальше по своим сыщицким делам, так что Лена
не удивилась бы и не обиделась. Но мысль о том, что со своей тяжестью на
душе ему придется сейчас остаться одному и бродить по холодным темным
улицам, показалась Платонову столь пугающей, что он (в который раз в
своей жизни!) смалодушничал.
- Если у тебя нет других планов, - сказал он, кляня себя в душе, - я
останусь до завтра.
Лена удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала. Если Плато-
нов оставался у нее на ночь, это означало, что его жена Валентина ку-
да-то уехала из Москвы, в командировку, в отпуск или просто к друзьям на
дачу. О таких поездках Дмитрий сразу же ставил Лену в известность, и они
сообща радостно планировали, как проведут неожиданно выпавшие им вечера
и ночи вдвоем. В этот раз он ничего не говорил о предполагаемом отъезде
жены, так откуда же возможность ночевать вне дома?
Платонов сел в глубокое мягкое кресло и закрыл глаза. Он слушал шаги
Лены и пытался по ним представить себе, что она в данный момент делает.
Из комнаты - в кухню. Остановилась, хлопнула дверцей холодильника, чирк-
нула спичкой. Чуть слышно что-то звякнуло. Он безошибочно определил, что
Лена достала из холодильника кастрюлю и поставила ее на огонь, потом
сняла крышку и на всякий случай проверила содержимое. У нее было шесть
совершенно одинаковых маленьких кастрюль, красных в белый горошек, кото-
рые ей ужасно нравились, поэтому Лена складывала в них все, что только
возможно. Несколько раз поначалу случалось, что она ставила на огонь вы-
нутую из холодильника кастрюлю с супом, а через несколько минут оказыва-
лось, что вместо супа греется квашеная капуста. Теперь Лена всегда про-
веряла кастрюли, но почему-то не сразу, а после того, как поставит их на
огонь. Логику ее действий Платонов понять не мог, но считал эту стран-
ность несущественной.
Скрипнула дверца духовки, что-то громыхнуло - Лена достала сковороду.
Снова дверца холодильника, звяканье приборов в резко открытом выдвижном
ящике рабочего стола, потом многообещающее шипенье. Платонов понял, что
из холодильника достали масло, а из ящика - нож, и сейчас Лена пожарит
ему какое-нибудь необыкновенно вкусное мясо. Он с закрытыми глазами
представлял себе ее пухленькую фигурку в свободном свитере, снующую от
плиты к столу, ее сосредоточенно наморщенный носик, длинные темно-шоко-
ладные волосы, перехваченные простенькой ленточкой. Слух у Платонова был
превосходный, и такого рода "подслушивание" доставляло ему огромное удо-
вольствие, потому что заставляло работать и логическое мышление, и па-
мять, и фантазию.
Прислушиваясь к доносящимся из кухни звукам, он почувствовал, что его
немного отпустило. Боль от мысли о смерти Тарасова была по-прежнему
сильной, но ощущение безысходности притупилось.
После ужина Лена свернулась калачиком на полу, положив голову Плато-
нову на колени.
- Я же вижу, у тебя неприятности, - тихонько произнесла она. - Почему
ты мне никогда ничего не рассказываешь? Ты по-прежнему считаешь меня ре-
бенком, да?
- Не в этом дело, Аленушка, - ласково ответил он, пропуская сквозь
пальцы ее длинные шелковистые волосы. - Просто тебе незачем это знать.
- Но почему?
- Мы с тобой тысячу раз это обсуждали, - терпеливо сказал Дмитрий. -
Я работаю в Главном управлении по борьбе с организованной преступностью.
Ты представляешь себе, что такое организованная преступность? Книжки чи-
таешь?
- И газеты тоже, - усмехнулась Лена. - Ты меня стращать собрался?
- Собрался, - подтвердил он. - И не стращать, а объяснять, что это на
самом деле все очень непросто и очень опасно. А у тебя вообще положение
сложное вдвойне. О наших с тобой отношениях знает, по-моему, вся Москва,
за исключением моей жены. Стало быть, захотев оказать на меня воз-
действие, в первую очередь схватятся за тебя. А у тебя, помимо меня, ду-
рака никчемного, еще и брат любимый, который тоже работает не абы где, а
в Главном управлении по борьбе с экономическими преступлениями. Соот-
ветственно, если он кому-то понадобится, то опять-таки возьмутся за те-
бя. Ты живешь одна, справиться с тобой - проще пареной репы.
- Логики не вижу. Допустим, ты меня убедил, что моя жизнь в опаснос-
ти. Но это никак не объясняет твоего нежелания делиться со мной своими
неприятностями.
- Но ты согласна, что благодаря Сергею и мне над тобой висит постоян-
ная угроза?
- Допустим.
- Так не пойдет. Согласна или нет?
- Ну, согласна.
- А теперь подумай вот над чем. Если над тобой, человеком вполне мир-
ным и занимающимся музыкой, висит постоянная опасность, то в какой обс-
тановке существуем мы с твоим братом? Мы двадцать четыре часа в сутки
ходим по лезвию бритвы и, добираясь поздно вечером домой, тихонько бла-
годарим судьбу за еще один прожитый день. Но мы с Серегой - мужики
сильные, опытные, битые. Мы свои силы оцениваем реально и опасность не
преуменьшаем, но и не преувеличиваем. А если мы с ним будем про все свои
проблемы докладывать тебе, то представь, во что превратится твоя жизнь.
Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Не очень.
- Тогда маленький пример. Мама ведет ребенка удалять зуб. "Я совсем
не боюсь, - говорит ей малыш. - Это же, наверное, не больно". А мама
идет ни жива ни мертва. И хотя ей в детстве тоже удаляли молочные зубки
и она прекрасно помнит, что это абсолютно не больно, ей кажется, что ее
малыш садится не в зубоврачебное кресло, а прямо на электрический стул.
Ей кажется, что ему причинят непереносимые страдания. Короче, маме эта
процедура стоит в сто раз больше здоровья и нервных клеток, чем ребенку.
Теперь понятно?
- Теперь понятно, - кивнула Лена. Голова ее по-прежнему лежала у него
на коленях, поэтому кивок был обозначен тем, что девушка потерлась щекой
о его брюки. - Несмотря на то, что ты старше меня на пятнадцать лет, ты
боишься, что я буду воспринимать тебя с точки зрения матери. Ты не пере-
дергиваешь, Платонов?
- А женщины всегда нас так воспринимают, - усмехнулся он. - Об этом
много написано, особенно в прозе XIX века. Да и сейчас нет-нет, да и
мелькнет. Вот хоть у Эдуарда Тополя, например.
- Ты что, Тополя читаешь? - возмутилась Лена. Она резко откинулась
назад и теперь сидела на ковре, сверкая негодующим взглядом.
- А в чем дело? - весело поинтересовался Дмитрий. Конечно, он прек-
расно знал, в чем дело, но ему нравилось дразнить Алену. У нее был неве-
роятно строгий вкус и высокие требования ко всему, что касалось ис-
кусства, будь то музыка или литература, кино или живопись.
- Ты еще спрашиваешь, в чем дело! Я же запретила тебе читать его кни-
ги. Это дешевка, это конъюнктурная чернуха-порнуха, это...
Она задохнулась от возмущения и не смогла найти нужных слов, только
яростно сверкала темными большими глазами.
Дмитрий смотрел на нее и умилялся. Она все еще полагает, что один че-
ловек может что-то запретить другому и этот запрет будет эффективным.
Типичное материнское мышление. Когда один человек говорит: "Я запрещаю",
у другого может быть только две реакции. Либо "Ну и запрещай. А я все
равно буду это делать, и даже скрывать от тебя не стану", либо "Я все
равно буду делать, только постараюсь, чтобы ты не узнал". Не родился еще
человек, который в ответ на запрещение искренне подумал бы: "Ни за что
не буду больше так делать".
- А мне нравится, - поддел он Лену. - По-моему, прекрасный писатель,
напрасно ты его ругаешь.
- Ты... - Она вдруг расхохоталась. - Мерзавец ты, Платонов! Подловил
меня все-таки. Ладно, сдаюсь, ты прав. Если я способна так завестись
только оттого, что мы не сошлись в литературных вкусах, то из-за твоих
неприятностей я и в самом деле с ума сойду. Чего тебе принести? Выпить
хочешь?
Она легко поднялась с пола и потянулась к застекленной секции большой
мебельной стенки, где стояли рюмки и фужеры.
- А что у тебя есть? - поинтересовался Платонов.
- Что ты приносил, то и есть. Я же сама спиртное не покупаю. Водка
еще осталась, коньяк, ликер персиковый и какое-то вино, кажется, мадера.
Налить?
- Водку не хочу, - помотал головой Дмитрий, - Хотя надо бы выпить. За
помин души только водку можно. Ладно, налей, только чуть-чуть.
Лена молча налила в маленькую стопку водку, принесла из кухни тарелку
с немудреной закуской и поставила все это на столик перед креслом, в ко-
тором сидел Платонов.
- Кто-нибудь умер? - спросила она почти шепотом.
- Да, милая. Умер замечательный человек, удивительный, человек такой
доброты и душевной чистоты, каких я никогда не встречал. Пусть земля ему
будет пухом!
Он залпом выпил водку, закусывать не стал, снова откинулся в кресле и
прикрыл глаза.
- Он - твой друг? - спросила Лена, отодвигая пустую стопку подальше
от края стола и снова усаживаясь на пол.
- Ну, можно и так сказать. Хотя нет, пожалуй, другом его нельзя было
назвать.
- Почему?
- Потому что мы почти ничего не знали друг о друге. Вот спроси меня,
как он познакомился со своей женой, какую еду он любит, видит ли цветные
сны - а я этого не знаю. Друзья обычно знают такие вещи, а я про него
ничего такого не знал. И он про меня тоже.
- Что же вас связывало?
- Это трудно объяснить, Аленушка. Мы могли месяцами не видеться и да-
же не перезваниваться, но, когда встречались, у меня появлялось удиви-
тельное ощущение, что рядом со мной находится человек, который никогда
меня не предаст. Никогда. Что бы ни случилось. Обычно так воспринимаешь
очень близкого и давнего друга, а он не был моим другом. Просто он
был... Нет, я не умею это сказать. Ощущение очень яркое, выпуклое, даже
осязаемое, а слов подобрать не могу. Мне будет трудно без него.
- Но почему? - настойчиво спрашивала Лена, которая во всем любила ло-
гичность и законченность. - Если вы так редко виделись и не были
друзьями, то почему тебе будет без него трудно? В чем именно ты не смо-
жешь без него обойтись?
"Дурак! - с досадой осадил себя Платонов. - Чего разболтался? Сенти-
ментальный козел".
- Не обращай внимания на мою болтовню, - уклончиво пробормотал он,
наклоняясь и обнимая Лену. - Он был хорошим человеком, и мне жаль, что
он умер. Вот и все.
Он украдкой посмотрел на часы. Слава Богу, уже почти половина двенад-
цатого, можно прекратить все разговоры и идти спать. Все-таки хорошо,
что он остался здесь. Ему очень хотелось выговорится, сказать вслух, в
полный голос о том, как ему больно. И еще ему очень хотелось помянуть
Юрия Ефимовича Тарасова. Помянуть не тайком, наливая рюмку за дверцей
холодильника и занюхивая водку рукавом, а открыто сказать хотя бы нес-
колько добрых и искренних слов в память об этом человеке, и чтобы эти
слова непременно хоть кто-нибудь услышал. Ему это удалось, и стало
действительно легче.
Просторные начальственные кабинеты ушли в прошлое, теперь в моде были
небольшие уютные рабочие комнаты. На легких черных "угловых" столах,
пришедших на смену тяжелым монстрам из орехового дерева с зеленым сукном
и вычурными завитушками, появились компьютеры, а вместо собраний сочине-
ний классиков марксизма-ленинизма навесные полки и книжные шкафы ломи-
лись от литературы по экономике, финансам, компьютерным технологиям. Не-
малое место занимал и законодательный материал, и книги на иностранных
языках.
Открыв дверь и войдя в комнату, Виталий Васильевич Сайнес в раздраже-
нии швырнул плащ на кресло для посетителей, уселся, не зажигая света, за
стол и обхватил голову руками. Ему надо подумать, сосредоточиться и по-
думать. Как неожиданно все обернулось!
Тарасов умер. Несомненно, это хорошо. Хотя сам Тарасов ничем ему не
мешал и вообще больше не работал в системе минсредмаша, но без него
как-то спокойнее. Он был слишком умен и слишком хорошо разбирался во
всем, что связано с цветными и драгоценными металлами, поэтому в любой
момент мог догадаться. Слава Богу, пока не догадался. Теперь уж не дога-
дается.
Плохо другое: Тарасов не просто умер. Он убит. И теперь милиция нач-
нет искать того, кому это было выгодно. А кому это было выгодно? Кому
мог насолить этот романтический дурачок, обладатель глубочайших и уни-
кальных знаний, которые он так и не научился использовать на благо
собственному карману? Навлек на себя гнев ревнивого мужа? Смешно! Не от-
дал вовремя долг какому-нибудь крутому дельцу? Еще смешнее. Тарасов в
жизни рубля взаймы не взял. А если все-таки догадался? Может быть, поэ-
тому и ушел из системы среднего машиностроения, чтобы развязать себе ру-
ки и начать шантажировать тех, кто остался? Но если Тарасова убили по
этой причине, то почему же он, Виталий Васильевич Сайнес, ничего об этом
не знает? Уж он-то должен был узнать в первую очередь! Кто-то темнит.
Тарасов вошел с кем-то в контакт, потребовал себе долю за молчание. Этот
кто-то его и убил. Но почему он не сказал о Тарасове остальным? Почему
промолчал? Так не делают. Всегда в первую очередь бегут к подельникам,
рассказывают, трясясь от волнения, о шантаже, требуют сообща придумать,
как вести себя дальше. А просто взять на себя грех, уничтожить шантажис-
та потихоньку, не беспокоя остальных и ничего им не говоря, не требуя
никакой помощи и даже не заявляя своих прав на больший процент от прибы-
ли (мол, я больше вас всех рискую, на мне теперь труп висит), - это не
укладывалось в голове у Виталия Васильевича. По его разумению, чтобы так
себя повести, надо иметь очень серьезные далеко идущие планы. И на пер-
вом месте в этих планах должно стоять устранение всех тех, с кем прихо-
дится делиться.
Сайнес почувствовал себя неуютно. Кто мог затеять такую игру? Во-пер-
вых, тот, кто перекрыл заводу финансирование, из-за чего рабочим нечем
платить зарплату. Во-вторых, тот, кто по бартеру гонит этому заводу зо-
лотосодержащие отходы производства. В-третьих, та фирма, которая покупа-
ет у завода эти отходы в восемь раз дешевле реальной стоимости, но зато
за наличные, что позволяет все-таки выплачивать рабочим деньги. И в-чет-
вертых, тот, кто выдал этой фирме лицензию на право торговли цветными
металлами и золотосодержащими отходами с зарубежными странами. Так кто
же из них контактировал с Тарасовым? По чьему указанию его убили?