Маринина А. Б.
Настя Каменская
Шестерки умирают первыми

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Глава вторая

Запах свежезаваренного кофе приятно щекотал ноздри и создавал в поме-
щении протокольного отдела какую-то совсем домашнюю обстановку. Прекра-
щать работу было нельзя, деловые поездки зарубежных и отечественных биз-
несменов не должны срываться из-за того, что кто-то почему-то убил Юрия
Ефимовича Тарасова. Консультант третьей категории Светлана Науменко при-
нимала посетителей, начальник отдела Игорь Сергеевич Шульгин осу-
ществлял, как обычно, общее руководство, а Ирина Королева поила на кухне
кофе свою однокурсницу Анастасию Каменскую и рассказывала короткую четы-
рехдневную эпопею пребывания на службе нового заместителя начальника.
Настя слушала Ирину, и перед ее глазами вставал образ назойливого не-
лепого существа, не понимающего сути выполняемой им работы и не чувству-
ющего, какое жуткое впечатление производит он на окружающих.
В первый же день Тарасов принялся наводить порядок, и начал он со
стола начальника отдела Шульгина. Начальник в это время вместе с гене-
ральным директором присутствовал на переговорах, Светлана Науменко пода-
вала высоким договаривающимся сторонам кофе и напитки, а Ирина уехала в
ОВИР, и шустрый Тарасов моментально пробрался в отгороженный ажурной
стойкой с полочками уголок, где находился стол Шульгина и его компьютер.
- Игорь вернулся с переговоров, увидел свой стол и побелел, - расска-
зывала Ира, разливая кофе по маленьким изящным чашечкам. - Тебе сколько
сахару?
- Два кусочка. А почему Шульгин так отреагировал?
- Да у него в столе какого только барахла не было. Презервативы, пор-
нография, немытые рюмки, документы, которые должны быть подшиты в папки,
а не валяться Бог знает где. И вот представь, он приходит и видит, что
все это аккуратненькими стопочками сложено у него на столе. Презервативы
отдельной кучкой, порножурналы - отдельно, а сверху на них - открытки
примерно такого же содержания. Рюмки отмыты до зеркального блеска и вы-
несены на кухню. Документы - отдельно, в папку сложены. Впечатление та-
кое, что человек подглядывал в замочную скважину, как ты, к примеру, за-
нимаешься любовью, а потом с невинными глазами начинает тебе советовать,
как правильно держать ноги при этом. Ты понимаешь, Настя, ему и в голову
не приходило, что то, что он делал, неприлично. Неприлично рыться в чу-
жих вещах. Неприлично навязывать свой стиль жизни людям, которые много
лет проработали вместе и выработали свои внутренние правила сосущество-
вания. Неприлично целый день носиться по офису, не закрывая рта, и ме-
шать всем работать. На него невозможно было сердиться, потому что он
выглядел при этом очень искренним. Но и терпеть это сил не было. У меня
в столе, например, не было ни одной бумажки, ни одной вещи, за которую я
могла бы краснеть, даю тебе честное слово, но все равно мне прямо дурно
сделалось, когда я увидела, как он с ним обошелся. Так что можешь себе
представить, что почувствовал Шульгин, увидев свое хозяйство, выставлен-
ное на всеобщее обозрение.
- А Светлана? У нее он тоже навел порядок?
- Еще какой! Сначала все в столе разобрал, а потом в шкафу, где сло-
жены протокольные флаги.
- Короче говоря, он вас всех достал, - резюмировала Настя, допивая
свой кофе и ставя чашку на красивое маленькое блюдце.
- Что ты хочешь сказать? Что его убил кто-то из нас?
Настя молча полезла в сумку за сигаретами и долго рылась в ней в по-
исках зажигалки.
- Послушай, - Ирина встала и отошла к противоположной стене, словно
боялась в этот момент находиться рядом с бывшей сокурсницей. - Я, конеч-
но, ни одного дня по специальности не работала, но кое-что из универси-
тетского курса помню. Ты подозреваешь меня в первую очередь, потому что
я пришла необычно рано и обнаружила его, и при этом не было никаких сви-
детелей. Так? Ты думаешь, что он нашел у меня в столе что-то такое, что
сделало его обладателем тайны, которую мне ни в коем случае нельзя было
разглашать. Да? Ну скажи, Анастасия, я права?
Настя молчала. Да, Ирочка Королева была очень способной студенткой, и
несмотря на то, что в течение двенадцати с половиной лет, прошедших пос-
ле окончания юридического факультета, она не работала в правоохрани-
тельной системе ни одного дня, хватка у нее осталась. По крайней мере,
она не превратилась в курицу, что очень часто случается с женщинами, ко-
торые забрасывают свою основную специальность ради семьи и детей.
- Почему ты молчишь? - продолжала Ирина, и голос ее звучал все более
жестко. - Ты меня подозреваешь или нет?
- Да, - вздохнула Настя, глубоко затягиваясь и резко выдыхая сигарет-
ный дым. - Я вынуждена подозревать и тебя, и Шульгина, и Науменко, и еще
три тысячи сотрудников Совинцентра и столько же тысяч гостей, проживаю-
щих в гостинице. А также десятки тысяч людей, работающих в системе Ми-
нистерства среднего машиностроения.
- Не увиливай, - зло сказала Королева. - Меня не интересуют все. Меня
интересует твое отношение лично ко мне. Мы с тобой учились в одной груп-
пе, мы вместе готовились к экзаменам и вместе ходили отмечать свои пя-
терки в "Космос" или в "Огни Москвы". Ты что, забыла это?
- Нет, я помню.
Настя стряхнула длинный столбик пепла в блюдечко, сняв с него предва-
рительно чашку с осевшими на дне остатками кофейной гущи. Разговор ста-
новился тягостным и неприятным, но избежать его было нельзя, она понима-
ла это еще тогда, когда принимала решение ехать в Совинцентр, чтобы са-
мой побеседовать с сотрудниками протокольного отдела.
Она смотрела на Ирину и удивлялась сама себе. Оказывается, она совсем
не помнила эту женщину. Или, может быть, она просто плохо ее знала? Во
всяком случае, сейчас перед ней сидел совсем не тот человек, которого
она ожидала увидеть, опираясь на воспоминания двенадцатилетней давности.
Ирина поступила на юрфак, будучи на седьмом месяце беременности. До пос-
леднего дня ходила на занятия, в роддом ее увезли прямо из лекционного
зала. Академический отпуск не брала, зимнюю сессию сдавала вместе со
всеми и, к всеобщему удивлению, получила только отличные отметки. Причем
очевидцы, присутствовавшие в аудитории, когда Ирина отвечала свой билет,
клялись, что отвечала она действительно блестяще и пятерки ей ставили
заслуженно, а не из сочувствия к кормящей матери. Все пять лет Ирине Ко-
ролевой удавалось сочетать отличную учебу с воспитанием ребенка, хотя
никто не знал, как ей это удается и чего ей это стоит. Говорили, что у
нее какой-то необыкновенный муж, который зарабатывает столько, что может
платить кухарке, домработнице и няньке, освобождая любимую супругу от
забот по хозяйству и давая ей возможность овладевать юридическими знани-
ями. Другие говорили, что все это так, только платит за все не муж, а
высокопоставленный отец. Третьи утверждали, что все намного проще: Ира
подбросила ребенка своей матери, как делают многие рано рожающие девицы,
и посвятила себя учебе, а что касается стирки, уборки, готовки и ухода
за мужем, что также требует времени и сил, то никакого мужа у нее вовсе
и нет. Как было на самом деле, Настя не знала, потому что ее это не осо-
бенно интересовало. Она никогда не спрашивала Ирину ни о муже, ни о сы-
не, они говорили в основном об изучаемых дисциплинах, об однокурсниках и
преподавателях, о книгах и фильмах. Между ними не было настоящей дружбы,
они не были близки, но всегда радовались обществу друг друга.
И вот сейчас Настя смотрела на Ирину Королеву и понимала, что совсем
не знает ее. Что должно было произойти с ней, чтобы после пяти лет ка-
торжного труда, когда приходилось разрываться между учебой и семьей,
пустить все коту под хвост и не заниматься юриспруденцией? Ради чего бы-
ли все эти жертвы? Или не было никаких жертв? Но как же их могло не
быть, если, судя по официальным документам, Ирина замужем с 1975 года, а
в 1977 году у нее родился сын. И если верить тем, же самым документам, и
муж, и родители у нее были самыми обыкновенными, ни о каких сверхдоходах
и речи идти не могло, поэтому и не было ни кухарок, ни нянек, ни горнич-
ных. Тогда выходило, что Ирина должна была обладать не только блестящими
способностями, но и усидчивостью, работоспособностью, целеустремлен-
ностью. Что же случилось потом? Почему спустя двенадцать с половиной лет
она занимает высокооплачиваемую, но до оскомины скучную должность кон-
сультанта в протокольном отделе, для которой не нужно не только юриди-
ческое, но и вообще высшее образование.
- Видишь ли, Ира, я - профессионал, и я не имею права смешивать рабо-
ту со своими эмоциями. Если бы на твоем месте была Науменко, я бы подоз-
ревала в первую очередь ее. Тот факт, что мы с тобой знакомы, никакой
роли не играет. Мне неприятно тебе это говорить, но я, видимо, должна
это сделать, чтобы между нами не возникло недоразумений. Подозрения в
твой адрес достаточно сильны, но они не менее сильны и в адрес Светланы,
и в адрес Шульгина, а завтра появится еще сотня человек, которых найдет-
ся за что подозревать. Идет нормальная работа, которая называется про-
веркой версий. И ты не должна видеть в этом ничего оскорбительного для
себя. Другое дело, что тебе кажется, будто я, хорошо зная тебя еще с
университетских времен, должна быть уверена в твоей невиновности, и ты
обижаешься, что на основании одного лишь факта нашей совместной учебы я
не вычеркиваю тебя из списка подозреваемых. Мне жаль, что тебя это оби-
жает. Но нам с тобой придется с этим примириться. Ситуация такова, како-
ва она есть, и изменить ее я не могу.
- Можешь, но не хочешь, - уточнила Ирина, по-прежнему стоя у стены и
не подходя к столу.
- Не считаю нужным. Я, Ирочка, давно уже не живу сегодняшним днем.
Уверяю тебя, мне было бы намного проще кинуться к тебе в объятия и ска-
зать, что я знаю тебя сто лет и абсолютно убеждена в твоей невиновности.
Я была бы хорошей в твоих глазах, и мы бы сейчас не стояли, как неприми-
римые враги перед дуэлью, а сидели бы рядышком, держались за руки и
взахлеб обсуждали бы, кто же это убил нашего Юрия Ефимовича. И если,
упаси Бог, мне в голову стали бы закрадываться подозрения насчет тебя, у
меня были бы связаны руки. Я не смогла бы задать тебе ни одного вопроса,
потому что постоянно наталкивалась бы на твой недоуменный и обиженный
взгляд: "Ты что, меня подозреваешь? Ты мне не веришь?" И как бы я сказа-
ла тебе, что не верю, что подозреваю? Мне что же, служебной карьерой
жертвовать, только чтобы не испортить отношения с тобой? Сегодня мне бы-
ло бы лучше и проще, а завтра я бы волосы на себе рвала. Поэтому я и не
хочу менять ситуацию. Пусть она останется такой, как есть на сегодняшний
день. Да, мне сегодня тяжело с тобой разговаривать, ты настроена враж-
дебно, ты обижаешься на меня, но я это как-нибудь переживу. Зато потом,
если я буду на двести процентов уверена в твоей невиновности, я буду
точно знать, что этому есть объективные причины, а не мое слепое доверие
к человеку, которого я когда-то, я подчеркиваю, когда-то давно знала.
В кухне повисло недоброе молчание. Настя закурила еще одну сигарету,
сделала несколько затяжек.
- Мы можем изменить ситуацию только в одну сторону. Если тебе непри-
ятно общаться со мной, я сейчас уйду, и ты меня больше не увидишь. С то-
бой будет работать другой сотрудник. Но для тебя это в принципе мало что
изменит, потому что подозревать тебя я все равно буду. Так как, Ира? Бу-
дем работать или будем эмоции жевать?
Ирина медленно отошла от стены и села на табуретку возле стола.
- Я сделаю еще кофе, - сказала она, не глядя на Настю, и стала засы-
пать в стоящую на столе кофеварку смолотый кофе. - Ты можешь задавать
свои вопросы.
- Может, улыбнешься для приличия? - пошутила Настя, стараясь сгладить
возникшую неловкость.
- Нет уж. Отвечать буду добросовестно, это я тебе обещаю, а с улыбка-
ми не получится.
- Обиделась?
- А как ты думаешь? - Ирина подняла голову и вызывающе посмотрела на
Настю. - А ты бы не обиделась на моем месте?
- Наверное, обиделась бы, - призналась Настя. - Ладно, так и останем-
ся. Я - со своими подозрениями, ты - со своей обидой. Нам нужно будет
научиться жить с этим. Тогда начнем. Почему Тарасов пришел в тот день на
работу так рано?
- Не знаю.
- Он ничего не говорил в пятницу о том, что в понедельник с утра у
него назначена какая-то встреча?
- Нет, не говорил.
- Может быть, он должен был ждать чьего-то звонка в понедельник ут-
ром?
- Мне об этом не известно.
- С кем из работников Совинцентра Тарасов общался в те четыре дня,
что он проработал в вашем отделе?
- Мне трудно сказать. Сюда к нему никто не заходил, а с кем он общал-
ся, когда выходил из офиса, я не знаю.
- А он часто выходил из офиса?
- Довольно часто...
Светлана Науменко держалась далеко не так хладнокровно, как Ирина Ко-
ролева. Она сильно нервничала, то и дело начиная плакать, пила сердечные
капли и сморкалась.
Настя задавала ей те же вопросы, что и Ирине: с кем общался Юрий Ефи-
мович Тарасов, что рассказывал о себе и о своих знакомых, кому звонил,
почему в тот роковой для него день пришел на работу раньше обычного.
- Может быть, он хотел стены помыть, - предположила Светлана.
- Что он хотел?! - Настя решила, что ослышалась.
- Ну, понимаете, Юрий Ефимович считал, что стены у нас грязные и их
нужно помыть. Уборщица этого не делает, но она и не обязана. Игорь Сер-
геевич категорически запретил ему заниматься уборкой в рабочее время,
сюда же люди ходят, а Юрий Ефимович считал, что стены надо помыть обяза-
тельно. Вот, может быть...
Науменко всхлипнула и снова потянулась за носовым платком.
- А что, Игорь Сергеевич очень сердился на Тарасова за попытки уб-
раться в помещении отдела?
- Очень. Вы даже не представляете, как он сердился. Правда, вслух он
ничего не говорил, Юрию Ефимовичу не выговаривал, но все равно было за-
метно. Знаете, Шульгин - он такой добродушный, даже немножко легкомыс-
ленный, выпить любит, пошутить, посмеяться. А после того, как Юрий Ефи-
мович у него в столе прибрался, Игоря как подменили. Злой ходит, с нами
не разговаривает, даже вроде с лица сбледнул.
- Не знаете почему? Не догадываетесь?
- Кому ж приятно, когда у тебя из стола столько гадости вытаскивают и
на всеобщее обозрение выставляют.
- А Шульгин не пытался объясниться с Тарасовым, сказать ему, что за-
лезать в чужой стол, а тем более в отсутствие хозяина, неприлично?
- Не знаю, - Светлана шмыгнула носом. - Я не слышала ничего такого.
- А вы, Светлана? Он же в вашем столе тоже порядок наводил. Вы не
сделали ему замечание?
- Нет. Он же начальник все-таки.
- Ну и что? Раз начальник, значит, хамить можно?
- Я не знаю...
Науменко разрыдалась.
- Он... Он говорил, что сокращение скоро... На тридцать процентов...
Всех...
"Все понятно, - подумала Настя. - Стоя на пороге тридцатипроцентного
сокращения, она, конечно же, не рискнула делать замечание новому на-
чальнику. Логика примитивная, но железная. Если собираются сокращать
третью часть рабочих мест, и в это же самое время на вакантное место за-
местителя начальника отдела назначают нового сотрудника, вместо того
чтобы сократить эту совершенно никчемную должность, то вновь назначен-
ный, очевидно, важная персона или особа приближенная к императору, то
бишь к гендиректору. Попробуй сделай ему замечание - завтра же без места
и останешься".
- А Ирина? Как она восприняла тот факт, что Тарасов рылся в ее столе?
- Злилась, конечно. Даже сказала ему дерзость, но он, наверное, не
понял.
- И что же она ему сказала?
- Что-то вроде того, что, мол, кто не знает про тампексы, тому и в
женских вещах рыться не страшно. Я думала, он покраснеет, а он даже ухом
не повел, будто и не слышал.
- А что, Ирина сокращения не боится?
- Боится, почему же.
- Как же она осмелилась дерзить Тарасову?
- Понимаете, у нас в отделе раньше было по штату два начальника и
пять консультантов. Когда Ира пришла сюда, три места консультантов были
заняты, ей отдали четвертое и попросили по возможности работать за пято-
го. Она согласилась, тем более что ее обещали материально поощрять за
совмещение участков. Никаких денег ей, конечно, не дали, а когда было
сокращение, пятое место консультанта просто сократили, вменив Ире в обя-
занность выполнять его функции, за ту же самую зарплату, между прочим.
Ну, Ирина у нас работы не боится, у нее в руках все горит. Потом один
наш сотрудник погиб, попал под машину, Ирка его участок взяла, за это ей
категорию повысили. Потом было еще одно сокращение, должность этого по-
гибшего сотрудника у нас отобрали и еще алкаша одного выкинули, вместе с
местом, естественно. А Ирке сказали: "Раз вы теперь консультант второй
категории, вы должны работать больше. Будьте-ка любезны, возьмите себе и
этот участок". Так и получилось, что Ира работает на четырех участках, а
я только кофе подаю да флажки с цветочками расставляю. Уж с этим-то она
точно справится. Поэтому ее сокращать нельзя, ей замены нет. Вместо нее
придется четырех человек брать, а куда? Должностей-то нет, посокращали
все.
- Понятно. Все-таки давайте вернемся к Шульгину. Как вы думаете, по-
чему он спустил с рук своему новому заместителю такую выходку, как обна-
родование содержимого его письменного стола?
- Да потому же, почему и я промолчала. Сокращения боится. Кому нужны
два руководителя для двух подчиненных? Курам на смех. Ясно же, что одно-
го будут сокращать. И ясно, что не того, кого только что назначили.
- Но если это совершенно ясно, то Шульгину терять было нечего, - за-
метила Настя. - Его сократят в любом случае. Так почему бы не отвести
душу и не сказать во всеуслышанье хаму, что он - хам.
- Ой, нет, не скажите, - Светлана всплеснула руками. - Для него очень
важно остаться на работе здесь, в Совинцентре. Здесь оклады огромные и
часть начислений идет в валюте. Пусть не в нашем отделе, но ему обяза-
тельно надо здесь остаться. А Юрий Ефимович - человек гендиректора, это
все знали, с ним ссориться нельзя.
"Значит, Тарасов - человек гендиректора. Это уже интересно. К нему я,
конечно, не пойду, рылом не вышла. К гендиректору пойдет Юра Коротков".
- Припомните, пожалуйста, все, что Тарасов рассказывал о себе, о сво-
ей семье, - попросила Настя.
- Да он ничего особенного и не рассказывал. Когда учил нас, как за
цветами ухаживать, обмолвился, что разводит розы на даче. Еще говорил,
что у него три овчарки дома живут, только я не поняла, в городской квар-
тире или на даче. Дети, говорил, выросли, живут отдельно, а он - с женой
вдвоем. Про внуков ничего не рассказывал, я, во всяком случае, не помню.
Может, их и нет еще.
- А про свою прежнюю работу? Чем раньше занимался, почему решил ее
сменить?
- Нет, про это почти ничего не говорил. Упоминал, что работал в Уп-
равлении делами Министерства среднего машиностроения. А про то, почему
решил сменить место службы, нам и в голову не приходило спрашивать.
Здесь платят много... Знаете, - оживилась вдруг Науменко, - был один за-
бавный момент. Когда он свои вещи в стол выкладывал, я заметила такую
стеклянную штуковину, не то болванка, не то палка, толстая такая и ко-
роткая. Я спросила, что это такое, а он мне ответил, что эта штука весит
ровно семьсот пятьдесят шесть граммов, потому что это самый оптимальный
вес пресса для приклеивания фотографий на пропуска. Средмаш - закрытая
система, там все только с пропусками ходят. Если пресс слишком тяжелый,
из-под фотокарточки выдавливается клей, а если слишком легкий - она пло-
хо приклеивается и начинает бугриться.
- Что начинает делать? - переспросила ошеломленная Настя.
- Ну, это он так сказал - бугриться. В смысле, буграми идет. А чтобы
пропуск выглядел достойно, вес пресса должен быть ровно семьсот пятьде-
сят шесть граммов. Якобы эту болванку с таким точным весом для него спе-
циально отливали.
- Бред какой-то, - пожала плечами Настя.
- Не знаю, - покачала головой Светлана. - Это его слова, я ничего не
выдумала. Ира может подтвердить, она тоже это слышала.
Игорь Сергеевич Шульгин разговаривал с Настей неохотно. Был уже конец
рабочего дня, он, видно, успел где-то приложиться к рюмке, и напускная
бравада явно боролась в нем с нежеланием разговаривать с работником уго-
ловного розыска, чтобы не обнаружить присутствие алкоголя.
- Игорь Сергеевич, это правда, что вам предстоит сокращение почти на
треть?
- Не знаю. Я не обращаю внимания на слухи и сплетни.
- Но вы слышали такие разговоры?
- Я не прислушиваюсь к тому, что болтают бездельники.
Настя внимательно посмотрела на Шульгина. Рослый, начавший полнеть и
лысеть, он все еще сохранял определенную привлекательность, хотя было
понятно, что еще чуть-чуть - и он превратится в обрюзгшего облезлого па-
виана, у которого за плечами активное алкогольно-сексуальное прошлое, а
впереди - тусклая и длинная старость с болезнями печени и простаты. Мо-
жет быть, он бесится оттого, что предчувствует это?
- Игорь Сергеевич, с вами советовались, назначая нового заместителя?
- Непременно. Я никогда не позволял назначать моих подчиненных без
моего ведома.
"Ах ты Боже мой, какие мы гордые. Заместитель, между прочим, подчиня-
ется не тебе, а вышестоящему начальнику. Это вышестоящий начальник реша-
ет, кто годится, чтобы замещать тебя, когда тебя нет, а кто не годится".
- И вы предварительно изучали кандидатуру Тарасова?
Быстрый взгляд в сторону, судорожное подергивание щеки, но все это
так мимолетно, так быстро, словно бы просто почудилось.
- Да, я смотрел его документы.
Ответ Шульгина на этот раз прозвучал не так уверенно.
- Игорь Сергеевич, постарайтесь вспомнить, что в его характеристике
убедило вас в том, что Тарасов годится на должность вашего заместителя.
Почему вы согласились с его кандидатурой?
- Ну, я сейчас уже не припомню.
- Но ведь это было недавно, Игорь Сергеевич. Королева и Науменко ра-
ботают у вас несколько лет, в последние годы вы никого не брали на рабо-
ту, Королева была последней, а потом вы только сокращали должности и лю-
дей. Вы просто не можете не помнить, что было написано в характеристике
человека, которого вам назначили заместителем. Это же единственное новое
назначение в ваш отдел за пять лет.
- Я же сказал, не помню.
В голосе Шульгина явственно послышалось раздражение, которое он тут
же постарался притушить.
- Хорошо, пойдем дальше, - легко согласилась Настя. - Как вы отреаги-
ровали, когда увидели, что Тарасов разбирал вещи из вашего стола?
- А как я должен был отреагировать? - ответил он вопросом на вопрос.
- Ну, не знаю, - рассмеялась Настя. - Все в такой ситуации ведут себя
по-разному. Одни возмущаются и скандалят, другие благодарят за наведен-
ный наконец-то порядок, третьи вообще не обращают на это внимания, вроде
так и должно быть. Некоторые хохочут, некоторые выходят из себя от него-
дования. Вы-то что сделали?
- Какое это имеет отношение к убийству Тарасова? - резко спросил
Шульгин. - Вы же не думаете, что это я его убил за то, что он рылся в
моем столе?
- А почему нет? - невинно осведомилась Настя, которой уже изрядно на-
доел этот Игорь Сергеевич с его показной уверенностью в себе и плохо
скрываемым паническим ужасом перед перспективой вылететь из совинцент-
ровской кормушки. Мало того, что его заместителя убили прямо в офисе,
так еще эта девка из милиции носом крутит, поди, выхлоп учуяла. А ну как
скажет кому-нибудь...
- Почему я не могу так думать? - продолжала она, словно не обращая
внимания на бьющую через край ненависть, которая изливалась прямо из
глаз Шульгина. - Что противоестественного вы видите в этой мысли?
- Вы... вы... Как вы смеете?!
- А почему нет? - повторила она устало. - Я в равной мере допускаю,
что Тарасова могла задушить и Королева, и Науменко, и вы, и кто угодно
другой. Поймите же, Игорь Сергеевич, мы знаем об убитом так мало, что не
можем с уверенностью вычеркнуть ни вас, ни кого бы то ни было. Если вы
знаете о нем больше, чем я, так помогите же мне, поделитесь своими зна-
ниями. Может быть, это поможет снять подозрения и с вас, и с ваших сот-
рудниц. А пока вы огрызаетесь и всем своим видом показываете, как я вам
не нравлюсь, ситуация к лучшему не изменится, в этом я могу вас заве-
рить.
- Вы не имеет права так со мной разговаривать, - вспылил Шульгин. -
Кто вы такая, чтобы меня подозревать? Я старше вас на двадцать лет, вы
просто сопливая девчонка, а явились сюда права качать. Вы должны убийцу
ловить, а вы готовы следом за Тарасовым рыться в чужом грязном белье и в
чужих бумагах, даже если они личные. Я не желаю больше с вами разговари-
вать. Я буду давать показания только вашему начальнику, надеюсь, он, в
отличие от вас, человек приличный и достойный.
- Вынуждена вас разочаровать, Игорь Сергеевич, с моим начальником вы
вряд ли договоритесь. У него характер очень тяжелый, я по сравнению с
ним просто бабочка, такая же невесомая и безвредная. И еще одно. Не надо
преувеличивать возрастную разницу между нами, я гораздо старше, чем вы
думаете.
Настя методично собрала со стола листки с записями, сигареты, зажи-
галку, сложила все это аккуратно в свою необъятную спортивную сумку и
встала.
- Не буду больше отнимать у вас время, Игорь Сергеевич. Завтра вам
позвонит мой начальник, с которым вы так мечтаете встретиться, и назна-
чит вам время, когда вы должны будете явиться к нему на Петровку. Там
вам понравится гораздо меньше, чем здесь, на привычной вам уютной кухне,
где вы на своей территории и можете вести себя так, как вам хочется. Да,
кстати, не хочу наносить вам удар в спину, поэтому предупреждаю заранее:
завтра мой начальник полковник Гордеев обязательно спросит вас, почему
ваши показания не оформлены протоколом. И что вы ему ответите?
- А что я должен ему отвечать? - окрысился Шульгин. - Откуда я знаю,
почему вы не записали мои показания в протокол. Чего вы меня запугивае-
те?
- Ну правильно, - вздохнула она. - Вы не знаете. Тогда он вызовет ме-
ня и спросит об этом. И мне придется ему сказать, что вы были на момент
беседы со мной в нетрезвом состоянии, а у лиц, находящихся в нетрезвом
состоянии, показания брать нельзя. Как события будут развиваться дальше,
я не знаю. Следователь может, например, направить вашему гендиректору
бумагу о том, что ответственные работники Совинцентра пьют во время ра-
боты и даже в такой серьезной ситуации, как расследование убийства, счи-
тают возможным являться на беседу к работникам милиции в пьяном виде. А
уж о том, что у них в столах хранится, разговор пойдет отдельно. Я с ва-
шего позволения выкурю еще одну сигарету, а потом вы скажете мне, будете
ли вы разговаривать со мной или пойдете завтра на Петровку к полковнику
Гордееву.
- Как вы можете утверждать, что я пьян? - упорно возмущался Шульгин.
- Вы этого не докажете.
- Докажу, - спокойно сказала она, закуривая и пряча зажигалку обратно
в сумку. - В вашем учреждении есть медчасть, я приглашу врача, подписан-
ная им справка будет иметь достаточную силу в глазах следователя. А ска-
занного им слова будет достаточно, чтобы поставить крест на вашей
карьере в этом валютном раю. Одно дело - пить втихую, в уголке и при
этом не терять лица. И совсем другое дело - не суметь совладать с соб-
лазном, зная, что с тобой будет разговаривать работник уголовного розыс-
ка или следователь. Вы не умеете держать себя в руках и постепенно дег-
радируете, и тот факт, что для определения вашего состояния работник ми-
лиции вызвал врача, свидетельствует об этом более чем красноречиво. Две
минуты, Игорь Сергеевич, еще две минуты, и я уйду. Если, конечно, вы не
передумаете.
Через две минуты Анастасия Каменская обернула вокруг шеи длинный теп-
лый шарф, наглухо застегнула куртку и пошла по длинному извилистому ко-
ридору к лифту. Игорь Сергеевич Шульгин не произнес больше ни слова.
После семи вечера в управлении уголовного розыска народу было ничуть
не меньше, чем днем. Никто не удивился тому, что в начале восьмого на
работе появилась Каменская, это было в порядке вещей. Не заходя к себе,
она толкнула дверь комнаты, которую занимали Юра Коротков и Коля Селуя-
нов. Оба они сидели за своими столами и как по команде подняли на нее
вопрошающие глаза.
- Ну как? Получилось? - спросили они чуть ли не хором.
- Будем надеяться.
Она не раздеваясь уселась на свободный стул и полезла за сигаретами.
- Никогда не думала, что это так трудно. Полдня строила из себя злую
тетку Настасью, а все для того, чтобы завтра пришли хорошие мальчики
Юрочка и Коленька, и весь протокольный отдел кинется к ним в объятия,
утопая в слезах и соплях. Ну и сценарий вы мне подсунули!
На самом деле старая как мир схема "злой следователь - добрый следо-
ватель" была использована сегодня с несколько иной целью. Настя не ста-
вила перед собой задачу собирать информацию. Ей сегодня нужно было свои-
ми глазами посмотреть на трех главных подозреваемых, составить представ-
ление об их характере и стиле мышления. А уж потом прикладывать к ним
всю ту информацию, которую соберут для нее Коротков и Селуянов. И уж ко-
нечно, собирать эту информацию они будут не при помощи длительных душе-
щипательных бесед с тремя главными фигурантами. У ребят для этого есть
свои способы, приемы и источники сведений.
Итак, Ирина Королева. Умная, хладнокровная, расчетливая. Следит за
каждым словом, случайных проговорок не допускает. Почему-то занимается
скучным и неперспективным делом, хотя имеет хорошее образование и прек-
расные способности. Имела все возможности убить Тарасова. Судя по заклю-
чению врача, смерть его наступила не позже восьми сорока пяти, а через
двадцать минут, если верить Королевой, она обнаружила труп на кухне. Ес-
ли преступница - она, то могла ли она по складу своего характера проси-
деть двадцать минут в одном помещении с покойником и только потом зво-
нить в охрану? Хватило бы у нее выдержки? Несомненно. Может ли кто-ни-
будь подтвердить, что она вошла в здание Совинцентра в восемь пятьдесят,
как она утверждает, а не раньше на десять-пятнадцать минут? Нет, никто
этого подтвердить не может.
Светлана Науменко. Сорокалетняя увядающая красотка, озабоченная се-
мейными неурядицами и перспективой потерять место. Нервы расшатаны, то и
дело начинает плакать, руки дрожат. В тот день она пришла на работу в
девять тридцать, в это время в протокольном отделе, кроме Королевой, бы-
ли сотрудники управления охраны. Кто поручится, что она не приходила сю-
да часом раньше? Муж с ней не живет, дочь отправилась в школу в половине
восьмого и не знает, в котором часу мама ушла на работу, без четверти
восемь или без четверти девять. Науменко безумно боится сокращения, у
нее, в отличие от Королевой, образования никакого нет, и, если ее выго-
нят из Совинцентра, она такой денежной работы уже никогда не найдет.
Чтобы зарабатывать деньги без образования и смекалки, женщина должна
быть молодой и длинноногой, тогда еще можно рассчитывать на место секре-
тарши в какой-нибудь фирме. Если смерть Тарасова могла уберечь Светлану
от неминуемого сокращения, то очень может быть, что она постаралась эту
смерть ускорить. Зачем сокращать живых людей, когда можно просто убрать
вакансию...
Наконец, Шульгин Игорь Сергеевич. Негибкий, упрямый. Соображает мед-
ленно. На компромисс не идет, но не из принципа, а из тупого упрямства и
идиотской самовлюбленности. Пойти на компромисс для него означает отсту-
пить, признать свою неправоту, а такие люди неправоту свою не признают
никогда и ни при каких условиях. Настя сегодня проверила его, сначала
чуть-чуть напугала, потом предложила выход, а он им не воспользовался.
Не умеет варианты просчитывать, надеется, что главное - устоять сегодня,
а завтра все само собой как-нибудь устроится. Сегодня для него главным
было не уступить сопливой девчонке, показать ей свое превосходство, а о
том, что завтра его сломает и в порошок сотрет неведомый полковник Гор-
деев (о чем сопливая девчонка его честно предупредила), он и думать не
хочет. До завтра еще дожить надо. Типичная психология убийцы. Сегодня я
убрал того, кто мне мешает, а то, что завтра меня за это могут поймать и
наказать, так до завтра еще дожить надо...
И последний. Юрий Ефимович Тарасов. Все объяснения его нелепого пове-
дения сразу разбиваем на две основные группы. Группа первая: объяснения,
исходящие из того, что он - не особенно умный и к тому же дурно воспи-
танный человек. Группа вторая: объяснения, исходящие из того, что он
вовсе не вел себя таким странным образом. Он был совершенно нормальным,
совершенно обычным человеком, а все, что про него рассказывают, - ложь.
Трое его сотрудников дружно говорят неправду, потому что кто-то из них
его убил, и это оказалось выгодным всем. Может быть, имел место предва-
рительный сговор. Может быть, убийство произошло спонтанно, но потом бы-
ло решено помочь убийце и уберечь его от ответственности. Может быть, в
протокольном отделе Совинцентра творились какие-то крупные махинации, и
непосредственный Юрий Ефимович не только обнаружил их, но еще и заявил
громогласно о своей находке. Но если коллеги Тарасова говорят неправду,
то почему именно такую неправду? Почему бы не начать рассказывать, каким
чудесным, каким прекрасным человеком был Юрий Ефимович, и врагов-то у
него не было, и слова худого о нем никто не сказал бы, и вообще они все
дружно скорбят и рвут на себе волосы. Путь вполне традиционный, так де-
лают многие. Но сотрудники протокольного отдела почему-то начали поли-
вать грязью покойного, причем таким хитрым способом, при котором у каж-
дого из них появился повод к убийству. Если кто-то из них (или все трое)
замешан в убийстве, то такой ход, строго говоря, более изыскан, но и бо-
лее правилен. Разделить подозрения между всеми - это гораздо эффектив-
нее, чем отводить их. Интересно, кто же это среди них такой умный? Уж не
Ирина ли?