Маринина А. Б.
Настя Каменская
Светлый лик смерти

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Маринина А. Б.
Светлый лик смерти


Глава 1

- ...Если вы хотите оставить сообщение, говорите после звукового сиг-
нала. Если вы хотите послать факс, начинайте передачу...
Люба швырнула трубку на рычаг и глубоко вздохнула, пытаясь удержать
рвущиеся наружу слезы. На протяжении нескольких месяцев она слышит этот
холодный равнодушный голос, предлагающий ей оставить свое сообщение на
автоответчике.
- Ну как? - сочувственно спросил ее симпатичный капитан, который пол-
часа назад сжалился над Любой и пустил ее в помещение отдела милиции аэ-
ропорта Шереметьево-2 позвонить. - Опять никто не подошел?
- Опять, - кивнула она, отворачиваясь, чтобы он не увидел, как она
изо всех сил старается не заплакать.
- Позвоните еще кому-нибудь, - посоветовал милиционер. - Неужели
больше некому вас встретить?
Некому. Она хотела, чтобы ее встретил именно Стрельников. А его нет.
Все мучительно долгие месяцы, проведенные в Турции, она пыталась свя-
заться с ним, покупала на сэкономленные гроши телефонные карточки и зво-
нила в Москву, но вместо голоса живого Стрельникова слышала только авто-
ответчик, который съедал драгоценные секунды, оплаченные карточкой. Три
дня назад она, отчаявшись, все-таки оставила ему сообщение с датой и но-
мером рейса и просьбой встретить ее в аэропорту. Говорила о том, как
соскучилась и ждет встречи с ним. Говорила еще какие-то ласковые необя-
зательные слова, пока автомат не запищал, возвещая об окончании оплачен-
ного времени. Ей хотелось, чтобы Стрельников приехал за ней в Шере-
метьево с легким сердцем, не опасаясь сцен и упреков с ее стороны. Но он
не приехал. И телефон его не отвечал.
Она набрала телефон Милы, близкой подруги. Впрочем, теперь вряд ли
Мила может считаться близкой. Просто приятельница. После того как она
бросила Любу в Турции одну... Хотя стоит ли ее за это осуждать? В болото
неприятностей они попали вместе, и вины их в том не было, была только
глупость и неоправданная доверчивость, а уж выбираться должен был каждый
самостоятельно в меру собственных способностей. Мила выбралась быстрее,
ибо способностей у нее оказалось больше. Разве можно ее винить за это?
Она улетела в Москву еще в начале июня, а Люба застряла до октября.
У Милы тоже никто не подошел к телефону. Как же добираться до города?
Денег у Любы - ни копейки. Хозяин, у которого она работала весь курорт-
ный сезон, предоставил ей угол в своем доме и скудную кормежку, а рабо-
тала у него Люба только за билет до Москвы и визовый взнос. Наличные у
нее не водились, и ей приходилось изредка, просить хозяина дать ей
два-три доллара вместо ужина или обеда. На эти доллары она и покупала
телефонную карточку. Чувство голода стало постоянным и привычным, офици-
анты и повара в ресторане, где она работала, готовы были подкормить ее,
но не безвозмездно. Это Любу не устраивало, она же не Мила. Милка при-
выкла все проблемы решать через постель, потому и улетела в Москву уже в
начале лета. Ничего не боится, отчаянная, рисковая. А Люба боится, да и
вообще не по ней это. Смуглые волосатые турки вызывали у нее отвращение,
преодолеть которое она не могла даже ради возвращения домой.
- Выпейте чаю, - предложил ей милиционер по имени Георгий, ставя пе-
ред Любой чашку с дымящимся напитком и коробку с сахаром.
- Спасибо, - благодарно пробормотала она, отпивая горячий чай. - Мож-
но я еще позвоню?
- Конечно, звоните, - улыбнулся Георгий. - Вам же нужно отсюда уез-
жать так или иначе. Сидите спокойно и дозванивайтесь, не обращайте на
меня внимания.
Люба набрала телефон Леонтьевых. Геннадий Леонтьев был одним из за-
местителей Стрельникова и его близким другом. Он должен знать, где ра-
зыскать Володю. Но и тут ее ждала неудача. Кроме длинных гудков, Люба не
услышала ничего приятного. Оставался Слава Томчак, тоже заместитель и
друг. Последняя надежда. Если и до него не удастся дозвониться, то тогда
вообще непонятно, что делать дальше.
- Алло! - послышался в трубке знакомый голос Ларисы Томчак, Славиной
жены.
- Лара, это я. Люба, - сдавленным голосом произнесла она.
- Люба... - недоуменно повторила Лариса и вдруг спохватилась. - Гос-
поди, Любочка, ты вернулась! Когда? Где ты?
- Я в Шереметьеве, в отделении милиции.
- Почему в милиции? С тобой что-то случилось? - обеспокоенно спросила
Томчак.
- Нет, просто у меня нет денег на телефон, и мне разрешили отсюда
позвонить. Где Стрельников?
В трубке повисло тяжелое молчание.
- Он... Он в отъезде. Он должен был тебя встречать?
- Да, наверное. Во всяком случае, я просила его об этом.
- Любаша, никуда не уезжай, я сейчас за тобой приеду. Жди меня через
сорок минут под табло прилета. Поняла?
- Значит, Володя меня не встретит? - зачем-то безнадежно переспросила
Люба, прекрасно понимая, что, конечно, не встретит, раз он в отъезде.
Наверное, он и сообщение ее не получил, его, вероятно, уже не было в
Москве, когда она звонила в последний раз.
- Я тебя встречу. Все, Любочка, я выезжаю. Через сорок минут под таб-
ло.
Люба допила чай и вежливо поблагодарила добросердечного милиционера
за гостеприимство.
- Дозвонились наконец? - улыбнулся Георгий.
- Да, спасибо.
- Можно вопрос?
- Пожалуйста.
- У вас есть родители?
- Конечно.
- Они здесь, в Москве?
- Да.
- А почему вы им не позвонили? Обычно в таких случаях звонят в первую
очередь домой.
Почему... Потому что. Разве может она показаться на глаза маме с па-
пой в таком виде? Она уезжала из Москвы по приглашению турецкой фирмы,
специализирующейся на строительстве отелей. Предполагалось, что они с
Милой, закончившие колледж гостиничного и ресторанного хозяйства и имею-
щие сертификаты гостиничных менеджеров, будут стажироваться в Турции, в
одном из крупных курортных отелей, набираться опыта. С турецкими строи-
телями они познакомились в Москве, и те пообещали им хорошую работу в
одном из крупных курортных городов Турции - Бодруме, Измире, Кемере или
Анталии. Ссылались на наличие множества друзей и связей. Это звучало
очень убедительно, ведь они строили эти самые отели для отдыхающих со
всего мира. И вели они себя прилично, лапы не протягивали и ни на что не
намекали. Просто дружеское отношение и желание помочь в приобретении
опыта работы в отелях международного класса.
- Денег с собой не берите, - предупреждали строители, - они вам не
понадобятся. Только на первые два-три дня, пока мы будем решать органи-
зационные вопросы. Потом приступите к работе и сразу получите аванс. Ок-
лад отель-менеджера - около двух тысяч долларов, так что если вы прора-
ботаете сезон, то вам на все хватит. И покушать, и золотом обвешаться, и
в кожу и меха закутаться, еще и домой привезете.
Перспектива была заманчивой, и девушки купили билеты на самолет до
Анталии, куда прилетели в апреле, как раз к началу курортного сезона,
имея при себе по пятьдесят долларов. После покупки билета и шмоток, не-
обходимых для жизни и работы в сорокаградусную жару, денег у них оста-
лось совсем мало. Можно было, конечно, подзанять у того же Стрельникова,
но зачем влезать в долги, если строители сказали, что деньги не нужны.
Кто же знал, что все так обернется?
За эти месяцы Люба несколько раз звонила домой, родителям, и веселым
голосом рассказывала им, что у нее все хорошо, просто отлично, прекрас-
ная работа и все идет как надо. Она просто не могла признаться им, в ка-
ком аду живет. Тем более что осторожная мама неоднократно пыталась отго-
ворить ее от поездки, а более прямолинейный отец высказывался жестко и
совершенно недвусмысленно. "Бесплатным бывает только сыр в мышеловке.
Что это еще за благодетели такие? Ты уверена, что им можно доверять?"
Люба была уверена, что можно. И признаться родителям теперь, что они
оказались правы, у нее язык не поворачивался. Да и вообще, узнай они,
как обстоят дела на самом деле, они бы с ума сошли от ужаса. Люба должна
вернуться домой с чемоданом подарков и покупок и хоть какими-то деньгами
в кармане. А не так, как сейчас: без копейки и с той же самой сумкой, с
которой улетала полгода назад и в которой не лежит ни одной новой вещи.
И ни одного подарка, кроме двух крошечных, оправленных в серебро синих
талисманов от сглаза, которым цена полушка в базарный день и которые ей
подарили хозяева сувенирных магазинов просто за красивые глаза, еще в те
первые дни, когда они с Милой только-только приехали, бегали по городу с
горящими от возбуждения глазами и таращились на яркие витрины магазинов.
Их принимали за отдыхающих и дарили талисманы в надежде, что они вернут-
ся в эти магазины за подарками для родных и друзей. Они не вернулись.
Люба вышла в зал прилета и принялась бесцельно бродить, то и дело
поглядывая на часы в ожидании Ларисы. Каждые пять минут громкоговоритель
возвещал о прибытии рейсов, и толпы встречающих кидались к стойкам тамо-
женного контроля. Им навстречу выходили улыбающиеся пассажиры, кто-то
кому-то махал рукой, кто-то поднимал над головой плакат с фамилией при-
летевшего или с названием своей фирмы. Всех встречали. Всех ждали.
Только не ее. Любу Сергиенко. Слезы снова потекли из глаз, и она попле-
лась в сторону туалетов, чтобы умыться. Нагнувшись над раковиной и наб-
рав в ладони холодной воды, она вдруг не удержалась и расплакалась гром-
ко, горько, навзрыд. В первый раз за все полгода она не справилась с со-
бой и зарыдала. Ей в одну секунду припомнилось все: отчаяние, унижение,
голод, неудобная постель в душной комнате без кондиционера, постоянное
безденежье, стыд. Ей вспомнилось, как она сидела в аэропорту Анталии.
Рейс дважды откладывали, сначала на шесть часов, потом еще на тринад-
цать. Деваться было некуда, все пассажиры уже прошли паспортный контроль
и выйти в город не имели права. Все места в бистро и баре были заняты
отъезжающими с отложенных рейсов, люди сидели на полу, пристроиться было
негде. И ужасно хотелось есть. А денег не было. Но Любе тогда казалось,
что все это ерунда, потому что в Москве ее ждет Стрельников. Кончился
кошмар, кончилась унизительная работа, она наконец летит домой. Ради
этого можно и потерпеть. Сидя на корточках в уголке в душном переполнен-
ном аэропорту, она закрывала глаза и представляла себе Володино лицо,
его улыбку, его распахнутые и протянутые ей навстречу руки. Он ждет ее,
он скучает без нее...
Но оказалось, что ее никто не ждет.
Лариса Томчак вела машину легко и уверенно. Всю дорогу она молчала,
но Люба почти не обращала на это внимания, ей и самой не хотелось разго-
варивать. Ей хотелось только одного: заснуть, проснуться и обнаружить,
что последние полгода ей просто приснились. Она никуда не уезжала, ниче-
го этого не было, за окном тихое прохладное московское утро, будильник
показывает четверть восьмого, рядом с ней крепко спит Володя Стрельни-
ков, и сейчас она встанет, чтобы приготовить ему завтрак.
Дома Лариса первым делом отправила Любу в душ и занялась приготовле-
нием обеда.
- А где Слава? - спросила Люба. - Неужели на работе?
Сегодня же воскресенье. Опять Стрельников его вместо себя оставил
вкалывать?
Лариса бросила на нее какой-то странный взгляд.
- Иди мойся. Потом поговорим.
Несмотря на голод, Любе кусок в горло не шел. Ей вдруг стало ка-
заться, что она непременно подавится и умрет. С ней такое случалось, хо-
тя и нечасто. Еще в раннем детстве страх перед едой возникал у нее при
нервных перегрузках - перед контрольными, которых она ужасно боялась,
перед экзаменами, потом, в юности, - во время ссор с юношами или на поч-
ве любовных переживаний. Обыкновенный невроз.
Она решительно отставила тарелку и залпом выпила стакан минеральной
воды.
- Почему ты не ешь? Невкусно?
- Вкусно. Спасибо, Лара, я уже сыта. Теперь объясни мне, наконец, что
все это значит? Что происходит?
- Любаша, мне придется сказать тебе неприятные вещи.
Соберись с духом, пожалуйста.
- Мне не с чем собираться, - усмехнулась Люба, - вся сила духа оказа-
лась растраченной под знойным солнцем турецкого рая. Не надо меня ща-
дить. Все плохое, что могло случиться со мной, уже случилось. Так где
мой Стрельников? Куда подевался?
- Он уехал на две недели в Испанию, в Коста-Браво.
- По делам Фонда?
- Нет, отдыхать.
- Что, сильно утомился? - скептически осведомилась Люба.
- У него медовый месяц.
- Как ты сказала?
Люба решила, что ослышалась. Какой медовый месяц? Стрельников женат
больше двадцати лет. Последние два года он прожил с ней. Любой Сергиен-
ко, уйдя от жены и купив себе квартиру. Накануне ее отъезда в Турцию
речь шла о том, что он в ближайшее же время оформит развод, и после воз-
вращения Любы они поженятся. Так какой же может быть медовый месяц? С
кем? С женой Аллой?
- Я сказала, что у Стрельникова медовый месяц, - отчетливо повторила
Лариса Томчак.
- С кем? - пересохшими губами спросила Люба.
- С твоей подружкой Людмилой.
- Нет!
"Уснуть, проснуться и обнаружить, что этого нет..."
- Да. Я тебя предупреждала, что ты услышишь неприятные вещи.
- Значит, он все-таки развелся?
- Еще чего! - фыркнула Томчак. - Будет он напрягаться. Официально он
все еще в браке с Аллой. А с Милой он обвенчался в церкви.
- Бред, бред... - прошептала Люба. - Я больна, у меня высокая темпе-
ратура, и все это мне привиделось в бреду. Этого не может быть.
Лариса встала из-за стола, подошла к ней, обняла за плечи, положила
прохладную ладонь на ее пылающий лоб.
- Любочка, девочка моя, ты должна это пережить, как бы больно это ни
было. И мы с Томчаком, и Леонтьевы с этим не смирились. Я понимаю, тебя
это не может утешить, но я хочу, чтобы ты знала: Стрельникова с Милой мы
в своих домах не принимаем. Мы все тебя любим, и у нас за тебя душа бо-
лит. Но руководить его поступками мы не можем. Это не в наших силах.
Люба прикрыла глаза и откинулась назад, прижавшись затылком к мягкой
груди Ларисы.
- Как это случилось?
- Мила вернулась в июне и сразу помчалась к Стрельникову. Якобы расс-
казывать, как у тебя дела, и передать от тебя письмо. Ты писала ему
письмо?
- Да. И просила Милу его передать.
- Ну вот. Ты сама и устроила их встречу. Уж не знаю, как у них там
все вышло, но только в июле она уже присутствовала на банкете, куда были
приглашены руководители Фонда с женами. Мы с Томчаком, Гена Леонтьев с
Анютой, а Володя-с твоей подругой. Мы ведь даже не знали, что Мила -
твоя подруга. Просто увидели рядом с ним эффектную блондинку и решили,
что он пригласил совершенно случайную девицу себе в пару. Тебя нет, а с
Аллой он отношения не поддерживает. Привел ее, чтобы не вызывать у уст-
роителей банкета лишних вопросов. Мы даже значения этому не придали. А в
августе, когда Гена Леонтьев отмечал сорокапятилетие, Володя сказал, что
придет с Милой. Тогда и вскрылось. Короче говоря, окрутила она его в мо-
мент. Любаша, хоть ты мне объясни, что у вас там произошло. Почему вы
уехали вместе, а вернулись порознь? Почему ты там застряла? Мы, честно
признаться, решили, что у тебя сделался роман с каким-нибудь богатым
турком, ты осталась в Турции, а Мила рассказала об этом Стрельникову.
Тогда все более или менее понятно. Это так?
- Нет, Лара. Это все не так...
...Первые пять дней прошли в восторженном угаре. Курортные районы
Турции действительно райские места, а уж в апреле, когда еще нет изнуря-
ющей жары, - особенно. Девушки с наслаждением разглядывали выставленные
в витринах золотые изделия, приценивались, и в свете будущей зарплаты в
две тысячи долларов колье, браслеты и серьги казались им до смешного не-
дорогими. Они заходили в каждый магазин, где продавались кожа и меха,
мерили пальто, шубы, куртки и выбирали модели, которые непременно купят,
как только заработают деньги. Отбоя от предложений выпить чашечку кофе
бесплатно не было, хозяева магазинов, ресторанов и баров им улыбались и
зазывали к себе, и жизнь казалась радужной и прекрасной. Пригласившие их
фирмачи каждый вечер рассказывали о том, где и с кем они говорили насчет
работы для девушек и кто и что им обещал. Однако прошло пять дней, потом
десять, а с работой ничего не получалось. Денег не осталось совсем, хотя
тратили они их очень осторожно, только на еду и то весьма скромно, даже
лишний раз кофе выпить не решались. На одиннадцатый день строители
объявили им, что ничего не получается. Единственная работа, которую они
сумели для них найти, - массажистками в отеле. Выбора не было, купить
билет до Москвы им было не на что, и девушки согласились. Обе они в свое
время закончили курсы массажистов. Собственно, на этих курсах они и поз-
накомились, подружились, а уж потом вместе решили учиться в гостиничном
колледже.
Строители отвезли их куда-то между Сиде и Манавгатом. Через два дня
хозяин отеля, свободно говоривший по-английски и по-немецки, пригласил
их поужинать и высказал свое предложение по-деловому просто и без обиня-
ков. Однако и не обиделся, услышав в ответ мягкое вежливое "нет". Любе
казалось, что вопрос тем самым был исчерпан раз и навсегда. До середины
мая девушки вкалывали, как проклятые, массируя спины, животы, бока, но-
ги, покрытые бронзовым загаром и пахнущие соленой средиземноморской во-
дой. Апрельские гости отеля были в основном из Германии и Норвегии, к
середине мая стали появляться русские. Соотечественники охотно вступали
в разговоры с хорошенькими массажистками, спрашивали о порядках в отеле,
интересовались, много ли девушки здесь зарабатывают. Услышав ответ, пре-
зрительно фыркали. Стоило ли уезжать за границу, чтобы ломаться за такие
гроши.
- Зато мы весь сезон на курорте, - весело отвечала Люба. - И бесплат-
но. А вы - только две недели.
Разумеется, ей не было весело, и работу свою она вовсе не считала
пребыванием на курорте. Рабочий день - с девяти утра до девяти вечера и
без выходных. Четырехзвездный отель должен обеспечивать своим гостям ус-
луги в любое время. Но не рассказывать же этим довольным жизнью отдыхаю-
щим о своих бедах. Люба терпеть не могла, когда ее жалели и считали нес-
частной или неудачницей.
По прошествии месяца подошло время получать первую зарплату - обещан-
ные владельцем отеля сто пятьдесят долларов. И тут Любу настиг очередной
удар. Хозяин заявил, что дела у отеля идут плохо, гостей намного меньше,
чем ожидалось, и платить массажисткам ему нечем. Пусть отработают еще
месяц, потом, если дела пойдут хорошо, он заплатит за весь период рабо-
ты.
Девушки устроили скандал, кричали, плакали, умоляли.
Владелец велел им прийти на следующий день после обеда, он подумает,
что можно сделать.
- Он нас дурит, - зло говорила Люба. - Даже если мы останемся еще на
месяц, нет гарантий, что он нам заплатит. Он так и будет кормить нас
"завтраками".
Мила угрюмо молчала. Они оказались в абсолютно бесправном положении.
Туристическая виза, которую они получили за десять долларов, прилетев в
Анталию, действительна всего месяц, и месяц этот истек две недели назад.
Теперь, чтобы иметь право хоть на что-нибудь, нужно получать новую визу,
которая стоит уже намного дороже. Они не могут обратиться в полицию,
чтобы выколотить деньги из хозяина, потому что у них нет права работать
в Турции. Они не могут вообще ничего.
На следующее утро они снова вышли на работу. Люба решила, что это
правильно: не нужно злить хозяина. Если прогулять, он, может быть, и
заплатит обещанные деньги, но на второй месяц их не оставит. До обеда
Люба успела обслужить пять человек, закрыла массажный кабинет и постуча-
ла в соседнюю дверь, за которой работала Мила. Пора было идти к хозяину.
Дверь оказалась запертой. Люба несколько раз подергала за ручку и на
всякий случай громко позвала подругу. Она знала ее характер и потому бы-
ла уверена, что Мила занимается не только оздоровительным массажем. Но
по царящей за дверью тишине стало понятно, что Милы там нет.
Люба поднялась в офис к хозяину. Сидевшая в приемной секретарша бро-
сила на нее сочувственный и какой-то сальный взгляд, от которого Любе
стало не по себе.
- Шефа нет, - сообщила она, и Любе показалось, что она с трудом сдер-
живает гадкую ухмылку.
- А когда будет?
- Завтра.
- Но он назначил нам прийти сегодня. Он должен заплатить нам за рабо-
ту.
- Он уже заплатил, - сообщила секретарша и все-таки ухмыльнулась.
Люба опрометью бросилась в ближайшую деревню, где они с Милой снимали
комнату. Ворвавшись в дом, она сразу увидела подругу, складывающую в
сумку свои вещи.
- Заплатил? - запыхавшись, радостно спросила Люба.
Мила подняла на нее холодные голубые глаза, не прекращая своего заня-
тия.
- Мне - да.
- Что значит "тебе - да"? - не поняла Люба. - А мне?
- А тебе - нет.
- Как это? Почему?
- Потому что нечего строить из себя целку-невредимку. Ты что, ма-
ленькая? Не понимаешь, как здесь деньги зарабатываются?
Люба в изнеможении присела на стул. Только сейчас она почувствовала,
как от бега по полуденной жаре колотится сердце.
- Ты ему дала?
- Милая моя, не "дала", а "давала", весь этот месяц, каждый Божий
день. За это он мне и заплатил. Если бы ты была поумнее, он бы и тебе
заплатил. А так - сиди, соси палец.
- Но ведь я работала! - в отчаянии воскликнула Люба. - Я же вкалывала
как вол! Думаешь, я не видела ничего? Я в день делала по пятнад-
цать-двадцать массажей, а ты - максимум пять-шесть, я считала. У нас
нагрузка считается общая, но я же работала в три раза больше тебя, пото-
му что ты еще и с клиентами трахалась. Я знаю, мне через стенку все
слышно. К тебе в кабинет только мужики ходили, знали, за чем идти.
Мила рывком застегнула "молнию" на сумке и вскинула ремень на плечо.
- Да, я трахалась с клиентами. И с хозяином тоже. И заработала
деньги. А ты - нет. Потому что каждый зарабатывает как умеет. В первый
же вечер, когда хозяин сделал нам предложение, все могло бы решиться.
Если бы ты не была такой дурой и недотрогой, мы бы как сыр в масле ката-
лись. Мы обе должны были согласиться, за групповуху он отвалил бы куда
больше денег. А если бы мы согласились ложиться под лесбиянок из числа
отдыхающих или под дряхлых стариков, мы бы уехали отсюда в бриллиантах с
ног до головы. Но только обе, понимаешь? Вместе. Проститутка-одиночка
сейчас никакой ценности не имеет, их вон пруд пруди, в том числе и из
наших, русских. Сейчас ценится только хорошая группа. А ты со своими
идиотскими принципами и сама денег не заработала, и мне не дала. Все,
привет.
Она решительно двинулась к двери.
- Куда ты? - беспомощно спросила Люба.
- Куда надо. С такой, как ты, все равно каши не сваришь. Буду сама
выбираться из этого болота.
Дверь за ней закрылась. Минут через пять Люба спохватилась, что не
спросила Милу, заплатила ли она домохозяину свою долю за снимаемую ком-
нату. Она выскочила из дома и помчалась к стоянке такси, но было поздно.
Турция - не Россия, здесь такси ждать не приходится, они всегда под ру-
кой.
Она все-таки пошла к владельцу отеля на следующий день.
- Если вы заплатили моей подруге, то должны заплатить и мне, - твердо
сказала она.
- Твоя подруга работала гораздо лучше, - невозмутимо ответил владе-
лец, - поэтому ей я заплатил. А ты работала плохо. Нагрузка у вас была
средняя, не более двадцати пяти человек в день на двоих, вы не особенно
надрывались, но к ней ходили постоянные клиенты, а это означает, что им
нравилось, как она работает. Раз нравилось клиентам, значит, нравилось
мне. Это принцип работы нашего отеля.
- Из этих двадцати пяти массажей двадцать делала я, - пыталась убе-
дить его Люба, - а Мила - только пять. Это несправедливо. Вы должны зап-
латить за мою работу. В конце концов тот факт, что к Миле ходили посто-
янные клиенты - это в немалой степени и моя заслуга. Я вкалывала без
продыха, чтобы клиенты не ждали в очереди, потому что Мила делала массаж
очень долго. Слишком долго. Вы не можете не понимать, с чем это связано.
Если бы я работала так же медленно и с перерывами, как она, гостям приш-
лось бы ждать под дверью, и они наверняка пришли бы к вам жаловаться. Но
они ведь не жаловались, верно? Значит, я тоже работала хорошо. И вы
должны мне заплатить за месяц работы.
- Ничего не знаю, - отмахнулся турок. - Я с самого начала предупреж-
дал, что нагрузка считается на весь массажный кабинет в целом, а не на
каждую массажистку в отдельности. Разбирайтесь между собой сами. Это ва-
ши проблемы. Я дал деньги твоей подруге, пусть она с тобой поделится.
Люба исчерпала запас вежливого красноречия и сдалась. Она поняла, что
если хозяин платить не хочет, а он именно не хочет, то сделать с этим
она ничего не сможет. Она здесь бесправное существо, живущее без визы,
без денег и без разрешения на работу.
Оказалось, что и за комнату Мила свою долю не заплатила. К счастью,
домохозяин был жалостливым человеком и согласился поверить Любе на сло-
во, что она обязательно заплатит, когда сможет. Через пару дней Люба по-
няла, что так продолжаться не может. Денег взять негде. Пришлось снова
идти к домохозяину. Тот подумал немного и предложил ей работать в его
магазине за угол и еду. За пару месяцев, сказал он на плохом немецком,
ты свой долг отработаешь.
Работа в магазине трикотажных изделий состояла в том, чтобы зазывать
русских покупателей и заниматься ими. Стоять на пороге или сидеть на
улице на стульчике и бросаться наперерез каждому русскому, предлагая
посмотреть товар. Это было ужасно. Люба знала, что русские покупатели
принципиально отличаются от всех других. Немец, норвежец или англичанин
никогда не пойдет в магазин, если ему не нужно что-то конкретное. Когда
нужно - он идет и покупает. Когда не нужно - сидит в баре и попивает пи-
во. Русские же, отравленные десятилетиями дефицита и "доставаний", при-
выкли заходить в магазин на всякий случай, авось что дают. Пусть и не-
нужное, но дефицитное, которое может пригодиться потом, когда-нибудь.
Это осталось в крови, несмотря на то, что в России, по крайней мере в
Москве, понятие дефицита уже исчезло из обихода, и в магазинах было все,
что душа пожелает. Русские, которых Любе удавалось зазвать в магазин,
придирчиво разглядывали майки, блузки, сарафаны, спортивные костюмы,
спрашивали, сколько стоит в долларах и в турецких лирах, просили пока-
зать другой цвет или размер и ничего не покупали. Люба судорожно раскры-
вала пакеты, раскладывала изделия на столе, расхваливая их качество, то-
ропливо рылась на полках, отыскивая то, что они просили, твердо зная при
этом, что ничего не выйдет. Они просто валяют дурака, получая удо-
вольствие от того, что с ними так носятся.
В начале июня вдруг объявилась Мила, увешанная золотыми цепями и
браслетами, лоснящаяся довольством и еще больше постройневшая. Люба не
сомневалась, что стройность эта приобретена в результате систематических
физических упражнений "верхом на партнере".
- Я уезжаю, - объявила она. - Просьбы, поручения?
Люба быстро набросала коротенькое письмо Стрельникову, сложила в кон-
верт и приписала сверху номера телефонов - домашнего и в офисе.
- Больше ничего? - удивленно спросила Мила.
- Больше ничего. Как видишь, похвастаться мне пока нечем, так что со-
общать о себе мне нечего. А родителям я и так звоню.
- Ну как знаешь, - пожала плечами подруга.
К концу июля владелец дома и магазина наконец заявил, что Люба больше
ничего ему не должна и может считать себя свободной. К этому времени она
успела познакомиться с двумя молодыми казахами, которые учились в Тур-
ции, а летом подрабатывали точно так же, как она, в магазинах. Один - в
ювелирном, другой - в меховом. Это были веселые бойкие парни, не стес-
нявшиеся своей работы и, казалось, не чувствовавшие себя униженными. Они
объяснили Любе ее первоначальную ошибку: не нужно было соглашаться на
оплату работы помесячно, нужно было требовать, чтобы владелец отеля пла-
тил за каждый день работы. Здесь это принято.
Вообще в Турции оказалось множество казахских студентов. Турция зак-
лючила договор с Казахстаном о взаимном обмене студентами, и казахские
ребята, приехавшие в рамках этого соглашения учиться в Стамбул и Анкару,
летом работали в курортной зоне. Все они прилично говорили по-турецки,
потому что первый год обучения считался подготовительным и был посвящен
полностью изучению языка и литературы. Со знанием языка им было, конеч-
но, намного проще, да и друзьями они здесь обзаводились. Казахские парни
и помогли Любе найти другую работу, не такую унизительную и дававшую
хоть какую-то перспективу рано или поздно уехать. Это была работа менед-
жера в ресторане "Дюпон" в Кемере.
Впрочем, слово "менеджер" оказалось, разумеется, эвфемизмом, прикры-
вающим все ту же работу зазывалой и переводчиком. Ресторан находился на
территории комплекса "Марина", что означало "Приморский", и был располо-
жен между огромным пятизвездным отелем "Тюркиз" и пляжем. Хозяин ресто-
рана, окидывая Любу с ног до головы плотоядным взглядом, поставил свои
условия. За каждого русского посетителя ей будет начисляться доллар.
Кормить ее будут на пятнадцать долларов в день. Плата за жилье - тоже
пятнадцать долларов в сутки. Таким образом, чтобы оправдать свое пребы-
вание в "Дюпоне", она должна обеспечить как минимум тридцать клиентов.
Все, что получится сверх этого, будет накапливаться до тех пор, пока не
хватит на билет до Москвы и на дополнительный визовый взнос. А это без
малого пятьсот долларов. Рабочий день с двенадцати дня до полуночи. Она
должна привлекать посетителей в ресторан, помогать им с меню, объяснять,
что из чего приготовлено, быть милой и любезной и всеми силами стараться
сделать так, чтобы они почувствовали себя в "Дюпоне" уютно и комфортно и
обязательно пришли еще раз и привели с собой друзей. И чтобы заказывали
много.
Доллар с клиента. Даже чашка кофе стоила два доллара. А стакан свеже-
го апельсинового сока - еще дороже. Если питаться на пятнадцать долларов
в сутки, ожирение тебе не грозит. Порция рыбы с гарниром - двенадцать
долларов, мясо, конечно, дешевле, еще два доллара - простой овощной са-
лат из помидоров, огурцов и лука с оливковым маслом.
В ресторан заходили довольные жизнью загорелые курортники в еще не
просохших после купания плавках и купальниках. Такие же москвичи, как и
сама Люба, они казались ей существами с другой планеты. Она бросалась к
ним, приглашая посетить ресторан, предлагая свою помощь в выборе и зака-
зе блюд, но частенько наталкивалась на высокомерный взгляд и произноси-
мое холодно:
- Я говорю по-английски и в вашей помощи не нуждаюсь.
Как правило, это говорили роскошные длинноногие девицы, чем-то неуло-
вимо похожие на Милу. Они не хотели быть русскими в этом курортном раю,
они хотели быть иностранками, отдыхающими в международном отеле и сво-
бодно пользующимися международным английским языком. Как немцы, англича-
не, датчане, итальянцы и австралийцы, которые в сентябре - октябре пона-
ехали в Кемер.
Предложений "поправить материальное положение" кроватно-постельным
способом было много, но Люба не смогла себя переломить, хотя случались
минуты, когда она всерьез пыталась это сделать. Уговаривала себя, убеж-
дала, что это вынужденная мера, а не блядство, но при мысли о том, что
будет делать с ней потный волосатый турок с масляными глазками и кривыми
ногами, к горлу подкатывала тошнота. Ну почему к ней пристают именно та-
кие? Ведь есть же красивые молодые турецкие парни, высокие, стройные, с
мускулистыми ногами и огромными сияющими глазами в обрамлении невероят-
ной длины ресниц. Если бы ее материальное благополучие было поставлено в
зависимость от такого вот красавца, ей легче было бы уговорить себя и
уступить. Всетаки не очень противно, можно перетерпеть.
Но за месяцы, проведенные в Турции, Люба быстро поняла, что для моло-
дых красавцев она интереса не представляет. Молодые красивые турецкие
мальчики специализируются на дамочках средних лет и старше, желательно
состоятельных и с неутоленным сексуальным голодом. Дамочки ищут здесь
плотских утех вдали от скучных мужей и надоевших любовников (если тако-
вые вообще у них имеются) и готовы за это хорошо платить, а юные турец-
кие аполлоны-жиголо готовы пойти им навстречу и неплохо подзаработать.
Такие же, как Люба, светловолосые молодые славянки, представляют интерес
только для мужчин постарше, которые сами уже лишились внешней привлека-
тельности, но зато готовы платить за удовольствие.
Так и тянулись дни. С полудня до полуночи - "Добрый день, загляните в
наш ресторан, в нашем меню всегда свежая рыба, креветки, омары, другие
морепродукты, кебаб... Простите. Всего доброго. Надеюсь, вы все-таки к
нам зайдете..." Голос просительный, жалкий, униженный, и сама она жалкая
и униженная, а мимо проходят сияющие счастьем и здоровьем соотечествен-
ники, и самое большее, на что они способны, это удостоить Любу таким же
взглядом, каким смотрят на бездомную собаку, которую, конечно, жалко, но
никому в голову не придет взять к себе домой. Жара, духота, зной, отды-
хающие ходят в купальниках или в крайнем случае в майках и шортах, а она
должна целый день быть "при параде", в юбке и блузке, в босоножках на
каблуках, которые безжалостно натирают распухающие от жары ноги. От за-
пахов, доносящихся с кухни, кружится голова, потому что Люба постоянно
голодна. Но разве можно сказать об этом хозяину? Он, конечно, начнет
кормить ее лучше, но ведь за ее же счет. Будет отчислять не по пятнад-
цать долларов, а по двадцать. Зазвать в ресторан двадцать человек - это
только на пропитание. Нет уж, лучше потерпеть. В полночь "Дюпон" закры-
вался, и Люба плелась туда, где снимала угол. Это был именно угол, а не
целая комната. Четыре девушки - три студентки-турчанки и она сама - юти-
лись в тесной конуре без кондиционера и с единственным крошечным окошком
гдето под потолком. Дышать нечем, все тело покрыто липким потом, и зад-
ремать удается только ближе к рассвету, когда становится чуть прохлад-
нее. В семь утра студентки вставали - их рабочий день начинался в де-
вять, и хотя идти было недалеко, собираться они начинали заранее. В доме
был только один туалет, совмещенный с душем, и пользовались им все оби-
татели - без малого человек пятнадцать, включая и хозяев. Чтобы умыться,
приходилось стоять в очереди. После ухода студенток спать уже было не-
возможно, дом наполнялся голосами проснувшихся детишек, да и жарко ста-
новилось. К двенадцати - снова на работу. И до полуночи.
Вот, собственно, и все...
Еще там, в красивом нарядном Кемере, Люба дала себе слово никому не
рассказывать подробно о своей жизни в Турции, чтобы снова не чувствовать
себя униженной и обманутой и не вызывать в собеседнике жалость. Однако
сейчас, рассказывая свою горестную эпопею Ларисе Томчак, она не чувство-
вала ни обиды, ни унижения. Только безразличие. Словно все это было не с
ней, и она просто пересказывает чью-то историю, прочитанную в книжке или
услышанную от случайного попутчика. Лариса слушала внимательно, не пере-
бивала. И только в самом конце спросила:
- И ты это так оставишь?
- Что - это? - устало сказала Люба.
- То, что сделали твоя подруга и твой друг. То, что она тебя предала
и бросила одну, без денег в чужой стране. То, что она сошлась со
Стрельниковым. То, что Стрельников Предал тебя. Неужели ты готова их
простить?
- Не знаю, Лара. Я пока ничего не знаю, кроме того, что я страшно ус-
тала и что мне некуда идти. Я не могу явиться домой без денег и без по-
дарков. Эту проблему я должна решить в первую очередь.
- Решим, - пообещала Лариса. - И деньги найдем, и шмотки, и сувениры.
Я обзвоню знакомых, сейчас все поголовно отдыхают в Турции, наверняка у
кого-то остались нераздаренные сувениры и непристроенные покупки. Пожи-
вешь пока у нас.
- А Слава? Я вам не помешаю?
- Слава живет на даче и в ближайшее время не вернется.
- Почему? У вас конфликт?
- Да нет, - махнула рукой Лариса, - у него душевный кризис. Мой Том-
чак остался без работы. Переживает, страдает. В такие периоды он любит
побыть один.
- Как без работы? Он ушел от Стрельникова?
- Это Стрельников твой ненаглядный ушел от него. И от него, и от Гены
Леонтьева. Бросил их, точно так же, как бросил тебя. Господи, - просто-
нала Лариса, обхватив голову руками, - если бы ты только знала, Любочка,
как я его ненавижу! Как я его ненавижу! Я его убить готова.