 |
|
 |
Маринина А. Б.
Имя потерпевшего - никто
"... В России ежегодно бесследно исчезают десятки тысяч одиноких по-
жилых людей, вся "вина" которых заключается только в том, что они явля-
ются единоличными собственниками квартир. По далеко не полным данным, на
конец марта текущего (1996-го) года более 3,5 тысячи москвичей не появи-
лись на новом месте жительства по законно оформленным обменным ордерам.
В С. - Петербурге аналогичная цифра приближается к полутора тысячам че-
ловек. Люди просто канули в небытие..."
"Аргументы и факты", 1996, N 31.
Мы в ответе за тех, кого приручаем...
Антуан де Сент-Экзюпери
Глава 1
Глаза у Ирочки Миловановой были испуганными. Это выражение испуга по-
явилось в них месяц назад и с тех пор не исчезало. Именно месяц назад ее
родственница и близкая подруга Татьяна заявила, что будет переезжать в
Москву. Работа и привычный образ жизни - это, конечно, прекрасно, но и
совесть надо иметь. В Москве живет муж Татьяны, и они очень друг без
друга скучают. Да и вообще...
- Ну что "вообще"? Что "вообще"? - кричала Ира, чуть не плача. - Как
же я без тебя? Ты обо мне подумала? Что я буду делать, когда ты уедешь?
Вопрос, конечно, был не в том, что Ире после отъезда Татьяны будет
нечем заняться и она начнет маяться от скуки и безделья. Хотя и в этом
тоже. Когда-то родной брат Ирины Миловановой был первым мужем Татьяны
Образцовой. Потом они развелись, и супруг вознамерился отбыть в Канаду
на постоянное место жительства. Однако для новой жизни на процветающем
Западе нужны были деньги, и много. Раздобыть их можно было только одним
способом: продав трехкомнатную квартиру в центре Петербурга. При этом
имелось в виду, что после продажи квартиры муж уедет, а Татьяна вернется
жить к своему пожилому отцу, чего ей, положа руку на сердце, делать сов-
сем не хотелось. За квартиру в центре города деньги можно было выручить
очень приличные. Половину, правда, пришлось бы отдать Татьяне, поскольку
квартира эта приобреталась после регистрации брака и, таким образом,
считалась совместно нажитым имуществом. Тогда и было принято решение,
которое в тот момент казалось странным, но тем не менее всех устраивало.
Трехкомнатную квартиру не трогать, а вместо нее продать очень хорошую и
недавно отремонтированную квартиру Ирочки. Ира переезжает к Татьяне и
живет с ней вместе. В большой трехкомнатной квартире им тесно не будет,
с точки зрения психологического комфорта дамы прекрасно уживутся, пос-
кольку знакомы и дружны много лет, а со временем Татьяна купит для своя-
ченицы новую квартиру, не хуже прежней. При этом глагол "купить" подра-
зумевал, что Ира будет вести домашнее хозяйство и вообще полностью
возьмет на себя быт, поскольку у Татьяны на это нет ни сил, ни времени.
В освобождающееся же таким образом время Татьяна будет интенсивно писать
детективы, а гонорары откладывать на приобретение квартиры для родствен-
ницы. Зависимость здесь была самая прямая: не будь рядом Татьяной сестры
ее бывшего мужа, она не смогла бы выкраивать время на написание книг,
стало быть, возможность зарабатывать литературным трудом непосредственно
связана с присутствием Ирочки и ее активной хозяйственно-экономической
деятельностью.
Рискованное решение вскоре себя оправдало. Если раньше Татьяна могла
позволить себе сочинять детективные повести только во время отпуска, то
с переездом к ней Ирочки Миловановой у нее стало высвобождаться время и
по выходным, а иногда и по вечерам. Из подающего надежды молодого автора
Татьяна Образцова, выпускающая свои произведения под псевдонимом Татьяна
Томилина, быстро вырвалась сначала в пятерку, а потом и в тройку лучших
детективистов России. Так, по крайней мере, утверждали всевозможные рей-
тинги. Да и получаемые ею гонорары сей факт не опровергали.
До заветной суммы, позволяющей вполне предметно мечтать о новой квар-
тире, евроремонте и красивой мебели, оставалось совсем немного. И вдруг
Татьяна заявляет, что собирается переезжать к мужу в Москву.
- Что ж ты расстраиваешься, - смеялась она в ответ на Ирочкины причи-
тания, - тебе же остается шикарная хата в центре города. И с покупкой
новой квартиры возиться не надо, и мебель есть, и ремонт можно пока не
делать. Живи в этих хоромах и радуйся. Устраивай свою личную жизнь.
- Чему мне радоваться? - всхлипывала Ира. - Рядом с тобой я при деле
была все время, я по утрам просыпалась и понимала, как и что мне нужно
сегодня сделать. Главное - я каждую минуту понимала, зачем я все это де-
лаю, ради чего. У меня цель была. А теперь что?
- Ну Ирусенька, - укоризненно качала головой Татьяна, - это все равно
случилось бы рано или поздно. Я скопила бы денег на твою квартиру, ты
переехала бы и стала жить одна. Мы же не можем с тобой жить вместе до
старости.
- Почему? - каждый раз на этом месте Ира задавала один и тот же воп-
рос. Этот разговор повторялся на протяжении месяца почти ежедневно, и
всякий раз, когда он доходил до этого места, Ира спрашивала: "Почему?!"
- и смотрела на Татьяну заплаканными больными глазами. - Почему мы не
можем жить вместе всегда? Я что, мешаю тебе?
- Ира, пойми, ты - молодая женщина, ты должна жить собственной
жизнью, а не моей. И построить свою собственную семью, состоящую из мужа
и детей, а не из меня и моих книжек.
- Ну пожалуйста, Таня, возьми меня с собой, - просила Ира. - Не бро-
сай меня...
У Татьяны сердце разрывалось. Она чувствовала и свою вину в том, что
так случилось. Когда шесть лет назад Ира переехала к ней, никто не думал
о том, во что все это может вылиться, г Зато все видели явные и даже
тайные преимущества такого решения. Татьяна не лишается жилплощади, бо-
лее того, приобретает домохозяйку-экономку, на которую можно полностью
полагаться и которая освободит ей время для творчества, а бывший супруг
получает деньги, позволяющие ему открыть собственное дело в Канаде. Все
были довольны. И никто в тот момент не подумал о том, а что же будет,
когда ситуация переменится. Вскоре после переезда к Татьяне Ирочка за-
кончила институт, но ни одного дня по специальности не работала, пол-
ностью посвятив себя служению талантливой родственнице. Дни ее были це-
ликом заполнены заботами и хлопотами. Она виртуозно научилась устраивать
жизнь Татьяны таким образом, чтобы та не тратила впустую и не отрывала
от литературной деятельности ни одной лишней минуты и даже секунды. Нап-
ример, если Татьяна говорила, что ей пора посетить косметический каби-
нет, Ирочка самолично отправлялась к их постоянному косметологу, придир-
чиво изучала журнал предварительной записи, выискивая такое время посе-
щения, которое удобно для Татьяны и гарантированно будет соблюдено. Ни в
коем случае не вечер: за день случается столько всяких неожиданностей,
что маленькие задержки с приемом посетительниц к вечеру выливаются минут
в тридцать-сорок, которые Татьяне придется ждать сверх назначенного вре-
мени. Ни в коем случае не суббота: если Татьяне не нужно будет ехать на
работу, то день должен быть целиком посвящен творчеству. Лучше всего -
утро буднего дня. Пусть Татьяне придется встать на полтора часа раньше,
все равно она это время потратит на сон, а не на то, чтобы сочинять оче-
редной опус. Выбрав время, Ира начинала выяснять, есть ли в данный мо-
мент у этого косметолога нужные кремы и маски, исправна ли аппаратура,
которую используют для чисток и массажей, и хорошо ли себя чувствует са-
ма дама-косметолог, нет ли признаков начинающейся простуды или еще какой
хвори. А то не дай Бог она привезет Татьяну сюда в несусветную рань, а
окажется, что" приема нет, косметолог заболел. Или аппаратура сломалась.
Или нет того крема, который наилучшим образом подходит для Татьяниной
кожи. И так далее. То же самое происходило с посещением парикмахерской,
портнихи, маникюрши, а также магазина, если Татьяна собиралась покупать
обувь, костюм или пальто. Ира предварительно ездила по магазинам сама,
смотрела, есть ли достаточно хороший выбор того, что может заинтересо-
вать ее родственницу, выясняла, не случится ли в ближайшее время сани-
тарный день или переучет и ожидается ли поступление новых интересных мо-
делей, и только потом везла туда Татьяну. Надо отдать девушке должное,
при такой организации Татьяна ни разу не уехала из магазина без покупки.
Да, все это было чудесно. Кроме одного: Ирочка приобрела профессию
дуэньи-наперсницы-компаньонки-экономки-поварихи, но профессия эта спро-
сом не пользуется. А то, чему ее учили в институте, она благополучно за-
была, поскольку за все годы, прошедшие после окончания вуза, ни разу эти
знания не использовала. Пока она жила с Татьяной, проблема заработка для
нее как бы не существовала, ведь родственница взяла ее на полное иждиве-
ние и даже в отпуск возила, на море. А что теперь? Как жить после того,
как Татьяна уедет в Москву? На что жить? Где и кем работать? Профес-
сии-то в руках нет. Снова начинать учебу?
Было время, когда Ирочке очень хотелось выйти замуж, и она мечтала о
том, как Таня скопит денег и купит ей новую квартиру, и в этой новой
квартире Ира будет жить с любимым мужем и растить любимых детей. Татьяна
постоянно твердила ей о том, что не нужно это мероприятие откладывать,
что если есть, за кого выходить, то нужно делать это немедленно, потому
что потом может оказаться поздно. "Квартира большая, - говорила она, -
все поместимся, тесно не будет. Если он тебе нравится, выходи за него
быстро. Развестись всегда сможешь". Сама Татьяна поступала именно так, и
в данный момент находилась уже в третьем по счету браке. Но Ирочка про-
являла какую-то необъяснимую нерешительность, встречалась с нравившимися
ей мужчинами, расставалась с ними, но замуж все не выходила. И только
однажды сказала: "Я не хочу приводить в нашу квартиру чужого мужика и
постоянно беспокоиться о том, чтобы он, не приведи Господь, не начал
жить на твои деньги. Ведь мы же не сможем разделить хозяйство, правда?"
Татьяна сердилась, называла Ирочку всяческими ласковыми по форме, но
бранными по сути словами, но ничего изменить не смогла. И вот теперь
двадцативосьмилетняя Ира без мужа, без профессии и без работы смотрела
на нее огромными, полными слез глазами и спрашивала:
- Почему? Ну почему мы не можем всегда жить вместе?
В такие минуты Татьяне ужасно хотелось махнуть на все рукой и ска-
зать:
"Конечно, Ириша, мы будем жить вместе, как и прежде. Ни о чем не бес-
покойся, в нашей жизни ничего не изменится. А Стасов - что ж, Стасов
взрослый человек, поживет как-нибудь без меня, ведь ты мне гораздо ближе
и роднее, чем он. Его я знаю всего полтора года, а тебя - почти десять
лет".
В самом деле, как сделать выбор?
У нее есть два горячо любимых человека - Ирочка и муж. И в чью же
пользу принимать решение? Можно было бы пойти по пути наименьшего сопро-
тивления и объединить их в одной семье. Продать трехкомнатную квартиру в
Питере и однокомнатную квартиру Стасова в Москве, и этих денег вместе с
той суммой, которая уже отложена на квартиру для. Ирочки, вполне хватит
на то, чтобы купить одно приличное просторное жилье, отремонтировать его
по собственному вкусу и обставить пристойной мебелью. И жить всем вмес-
те. Стасов и Татьяна будут работать, Ирочка по-прежнему возьмется за хо-
зяйство, и все будут довольны. Но Татьяна Образцова понимала, что это
будет неправильно. Одно дело - добровольно согласиться на то, чтобы в
течение нескольких лет позаниматься ведением хозяйства Татьяны, по - г
тому что таким образом можно помочь родному брату и его бывшей жене, и
совсем другое - пожизненно уйти в домработницы. Без всяких перспектив на
личную карьеру, на интересную жизнь. Вообще на что бы то ни было. Ирка
еще молодая и глупая, ей нравится жить так, как она живет сейчас, и по-
тому она даже не думает о том, что будет послезавтра. Сейчас она, хоро-
шенькая стройная брюнетка, нравится мужчинам, у нее постоянно какой-ни-
будь роман, и встречаться с поклонниками она свободно может у себя дома,
причем даже не выгадывая время, когда Татьяна на работе. Места в кварти-
ре действительно много, и никто никому не мешает. Она хорошо одета, ез-
дит на Татьяниной машине, ни в чем не нуждается и испытывает постоянно
чувство глубокого и всеобщего комфорта. Особенно когда приходят журна-
листы или телевизионщики брать у Татьяны интервью, а та обязательно
представляет им Ирочку и объясняет, что только благодаря этой темноволо-
сой изящной красавице популярная писательница Татьяна Томилина имеет
возможность ваять свои бестселлеры. Ирочка мило улыбается, журналисты в
восторге - "какой необычный сюжет! ". А потом - фотографии в журналах
или крупный план в телевизионной передаче. И звонки от знакомых и
родственников: "Я тебя видела, ты прекрасно выглядела, ты стала знамени-
тостью..." Материальный достаток, активная личная жизнь и греющие душу
успехи Татьяны на литературной стезе - все это создавало Ирочке Милова-
новой существование, которое ее более чем устраивало. Она, как и все мо-
лодые, не могла и не хотела думать о том, а что же будет через десять
лет. Она не вечно будет красивой стройной брюнеткой. И достаток закон-
чится в тот самый день, когда она сможет купить себе квартиру и съедет
от Татьяны. И успехи Татьянины уже не будут иметь к ней прямого отноше-
ния.
Татьяна неоднократно советовала ей начать работать, пусть на полстав-
ки, пусть даже на четверть ставки, пусть с почасовой оплатой, но рабо-
тать, чтобы не терять профессиональные навыки. Но Иру это отчего-то не
вдохновляло, быть домоправительницей известной писательницы ей нравилось
куда больше, а Татьяна должной настойчивости не проявляла. Им обеим ка-
залось, что время расставания наступит еще очень не скоро. А там видно
будет...
И вот это время настало. И стало видно, что все очень не просто. Те-
перь Татьяна корила себя за легкомыслие, за то, что не сумела настоять
на своем и не заставила Иру идти работать, а также за то, что никогда не
считала возможным вмешиваться в ее личную жизнь. Лучше было бы проявить
бестактность и вмешаться, но заставить ее вовремя выйти замуж и родить
ребенка. Тогда она не смотрела бы сейчас на Татьяну этими перепуганными
глазами и не спрашивала бы:
- Как же я без тебя? Что я буду делать, когда ты уедешь?
Начальство Татьяну, естественно, не поддержало. Да и немудрено, рабо-
тать-то некому, а уж когда такие специалисты, как Образцова, уходят,
тогда вообще пиши пропало. Разговор с полковником Исаковым у Татьяны вы-
шел тяжелый и оставил неприятный осадок.
- Как у вас все просто получается! - возмущался полковник. - Решили,
видите ли, в Москву переезжать. А работать кто будет?
- Я не понимаю, - чуть удивленно сказала Татьяна. - Вы что, не отпус-
каете меня?
- Конечно, не отпускаю. С какой это стати, скажите пожалуйста, я дол-
жен вас отпускать? Ну объясните же мне, с чего это вы решили, будто я
вас отпущу. И не подумаю. Будете работать, как раньше.
- Григорий Павлович, но я вышла замуж. И я хочу жить вместе со своим
мужем. По-моему, это нормальное желание и законом не запрещено. Вы не
можете меня удерживать в Петербурге.
- Почему это не могу? Могу.
Очень даже могу. Кто сказал, что супруги должны проживать по месту
жительства мужа, а не жены? Пусть ваш муж переезжает сюда, если вы неп-
ременно хотите жить вместе. Он у вас, говорят, бывший работник милиции?
- Да, верно.
- Ну вот, и ему здесь работа найдется. Так что не валяйте дурака,
уважаемая следователь Образцова, идите и работайте.
- Но Григорий Павлович... Это несправедливо. Отпустите меня.
- И не подумаю. Вы офицер, извольте выполнять приказы. Идите и рабо-
тайте.
Такого Татьяна не ожидала. Она, конечно, предполагала, что ее решение
уйти с работы в Петербургском УВД не встретит грома аплодисментов, но не
думала, что получит прямой, быстрый и хамский по форме отказ. Она гото-
вилась выслушать упреки, сожаления, да что угодно, но никак не отказ.
Поразмыслив над ситуацией, Татьяна поняла, что придется искать обход-
ные пути. Одним из таких путей было обращение к одному из заместителей
начальника управления, с которым она когда-то вместе училась на юриди-
ческом факультете. Идти к нему не хотелось ужасно. Когда-то, курсе на
втором или на третьем, у Татьяны был с ним пламенный, но скоротечный ро-
ман, который оставил в ее душе почему-то неприятные воспоминания, хотя
ничего плохого между ними, в сущности, не произошло. Но встречаться с
этим человеком Татьяна избегала, чего нельзя было сказать о нем. Игорь
Величко при каждом удобном случае подходил к Татьяне Образцовой переки-
нуться парой слов. И теперь, когда она пришла к нему, Величко очень об-
радовался, велел секретарше принести чаю с печеньем, внимательно выслу-
шал Татьяну и долго хохотал.
- Тань, ну ты как с луны свалилась! Ты что, ни разу не переходила с
места на место?
- Нет. Я только в должности росла. А почему ты спросил?
- Да потому что он разыгрывает типовую комбинацию. Все через это про-
ходят. Никто не может заставить Гришу отпустить тебя. Никто, кроме ми-
нистра. Для этого ты должна написать рапорт на имя министра внутренних
дел с просьбой разрешить тебе перевод из Питера в Москву в связи со
вступлением в брак с жителем столицы. И министр, если захочет, наложит
на твой рапорт резолюцию: "Разрешить". Обрати внимание: если захочет. А
если не захочет, то может написать, например, так: "На усмотрение на-
чальника УВД СПб".
И это будет означать, что как генерал решит, так и будет. И тут весь
вопрос в том, у кого более короткие ходы к нашему генералу, у Гриши или
у тебя. А может быть и третий вариант. Министр просто делает вид, что
твоего рапорта не существует. Конечно, самому министру на тебя глубоко
наплевать, ты ему никто, он тебя и знать не знает, но ведь у него есть
референты и помощники, и рапорт вполне может затеряться у них в столе
или случайно оказаться не в той папке. Все зависит от того, кто и о чем
их попросит. Так что на самом деле ты полностью сейчас во власти своего
начальника Григория Павловича Исакова. Однако Гриша понимает, что у те-
бя, может, и нет ходов к министру, а у твоего мужа - еще неизвестно. Мо-
жет, и есть. Может, даже очень короткие эти ходы. Так что отпускать тебя
все равно рано или поздно придется. Если он не даст согласия на перевод
сейчас, ты начнешь писать рапорта и прошения и все равно добьешься раз-
решения.
- Но если все так, как ты говоришь, то почему он меня сам не отпуска-
ет?
- Да потому что никто ничего просто так не делает, - терпеливо объяс-
нил ей Величко.
- Он взятку, что ли, вымогает?
- Балда ты, Образцова, хоть и умная. На кой ему твоя взятка? Он хо-
чет, чтобы ты пошла к вышестоящему начальству жаловаться на него. Ведь
ты же пошла, правильно? Пошла. Ну и вот, потом начальство звонит ему и
спрашивает, мол, Григорий Павлович, что там у вас с Образцовой? А то
что-то жалуется она на вас. Гриша им и говорит, что работать некому, что
нагрузка на одного следователя чуть не по пятьдесят дел одновременно и
что он будет делать, если еще и Образцова уйдет, вообще непонятно. То
есть вся питерская преступность вырастет моментом в десять с половиной
раз и захлестнет весь город, если принять такое безответственное решение
и Образцову отпустить. Тань, ты пойми, это все игры, в которые играют
все поголовно. Просто удивительно, что ты как-то ухитрилась в этом не
участвовать. Цель всего этого только одна: раз ты уходишь, то нужно зас-
тавить тебя сделать как можно больше грязной работы, от которой все от-
казываются. Например, закончить следствие по делу, которое вели по оче-
реди шесть или семь следователей, растеряв по дороге половину бумаг и
почти все доказательства. Всунуть такое дело никому не удается, потому
что если приказать, то это будет не завершение следствия, а просто оче-
редной, восьмой следователь, который внесет в имеющийся бардак и свою
скромную лепту, а до суда дело все равно не доведет. Или, к примеру, де-
ло, которое просто страшно доводить до конца, потому как жить еще хочет-
ся. Доборовольно и добросовестно за такое дерьмо никто не возьмется. Ес-
ли прикажут - они повозятся для видимости месяц-другой и сунут папку с
делом в шкаф. Пользы никакой, спасибо еще, если не навредят. Дело дох-
лое, бесперспективное, и заставить следователя довести его до суда прак-
тически невозможно, если следователь в этом сам лично не заинтересован.
Вот на таких, как ты, которые хотят, чтобы их отпустили или еще какое
одолжение им сделали, эти дела и сваливают. Дескать, сделаешь - и можешь
быть свободен. Давайте, Татьяна Григорьевна, искать консенсус, теперь
это модно. Мы вам идем навстречу, хотя и не обязаны, так уж и вы нам
навстречу пойдите. Не бросайте дело на полдороге, доведите до ума. По-
нятно, Танюха?
- Понятно, - кивнула она. - И что мне теперь делать в свете регламен-
та ваших игрищ? Ждать, пока Гриша меня вызовет, или самой идти и предла-
гать свои услуги?
- Подожди пару дней. Я ему позвоню, скажу, что ты ко мне приходила,
потом он тебя вызовет и начнет рассказывать, как он не хотел тебя отпус-
кать и как я ему говорил неприятные слова. Он, конечно, в полном праве
тебя не отпустить, но раз ты такая стерва и ходишь по начальственным ка-
бинетам, то ему проще разрешить тебе перевод, чем объясняться с руко-
водством, которому ты рассказываешь про Гришу всякие гадости. Ты в этот
момент начнешь чувствовать себя ужасно виноватой, и, чтобы ты могла ис-
купить свою вину перед Гришей, тебе будет предложено поработать над не-
которыми делами, с которыми никто не может и не хочет справляться. За-
кончишь - и уматывай в свою столицу.
- Красиво, - Татьяна скупо улыбнулась. - Методика отработана до со-
вершенства. Только я ведь никаких гадостей про Гришу тебе не говорила.
Так что ему упрекнуть меня будет не в чем. Этот фокус не пройдет.
- Пройдет, - Величко встал изза стола и подошел к Татьяне поближе.
Теперь он стоял совсем рядом, нависая над ней, - еще как пройдет.
Он передаст тебе слова, которые ты якобы говорила мне, и ты никогда в
жизни не докажешь, что ты их не говорила. Танечка, дорогая моя, не ду-
май, что следственная работа - это; одно, а жизнь - это нечто другое.
Это все одно и то же. Ты же в следственной работе такой прием использу-
ешь чуть ли не каждый день, правда?
- Правда.
- И он срабатывает. Так почему ты думаешь, что он не сработает в пов-
седневной жизни? Прием рассчитан на человеческую психологию, и в этом
смысле он универсален. Для того чтобы все получилось, нужно только знать
правила игры и строго их соблюдать. Я эти правила знаю, и Гриша их зна-
ет, поэтому у него все получится. Он вызовет тебя и скажет, что я ему
звонил. Ты приходила ко мне жаловаться на то, что Гриша тебя не отпуска-
ет, и рассказывала о том, что Гриша - гад последний и сволочь, пьет на
работе, берет взятки и регулярно трахает на рабочем столе начальника
секретариата Свету, или как там у вас ее зовут. И я ему, конечно же, об
этом доложил. После такого он не считает возможным удерживать тебя во
вверенной ему службе, ему не нужны сотрудники-подлецы, которые готовы
оболгать начальника во имя собственных интересов, лучше пусть у него не
будет никаких следователей, чем такие. Здесь, заметь себе, хитрость но-
мер раз. Он отпускает тебя не потому, что сверху попросили или приказа-
ли, а потому, что ты оказалась последней дрянью и теперь он сам не хо-
чет, чтобы ты у него работала.
- А я скажу ему, что ничего подобного не говорила.
- Правильно. А он тебя спросит в ответ, почему он должен верить тебе,
а не мне? Я-то ему сказал, что ты его грязью поливала. И здесь у него
хитрость номер два.
- А ты действительно ему это скажешь?
- Да нет, конечно, - рассмеялся Величко. - Зачем? Правилами игры это
не предусмотрено. Я скажу ему, что ты у меня была и высказывала недо-
вольство Гришей в связи с тем, что он не отпускает тебя и не дает разре-
шения на перевод в Москву. Остальное он сам придумает. Есть только один
способ доказать, что ты в действительности ничего плохого мне про Гришу
не говорила: устроить нам очную ставку. То есть собрать нас в одном ка-
бинете и спросить меня в его присутствии, говорила ли ты мне про него
гадости. Но ведь я на такую встречу никогда не соглашусь. Я-то правила
игры знаю. Поэтому ты вынуждена будешь считать, что у Гриши есть все ос-
нования на тебя обижаться. Да, я, твой давний приятель Игорь Величко,
оказался дураком и сволочью, оклеветал тебя в глазах твоего начальника
Гриши Исакова, но убедить Гришу ты в этом не можешь, поэтому тебе при-
дется смириться с тем, что он теперь плохо о тебе думает. Ну а остальное
уже плавно вытекает из этого.
Татьяна помолчала некоторое время, с любопытством разглядывая лосня-
щееся довольством крупное лицо Игоря Величко.
- Слушай, у вас в аппарате все такие суки? - внезапно спросила она.
- Конечно, - весело подтвердил Величко. - Если бы мы тут не были су-
ками, как бы мы вами руководили, интересно знать? Ладно, нечего мне мо-
раль читать, сам не маленький. Скажи-ка лучше, запрос на твое личное де-
ло уже послали?
- Пока нет. Зачем людей напрягать, если согласие моего начальства не
получено? Как только Гриша скажет, что отпускает меня, я сразу же позво-
ню мужу, и на следующий день запрос пойдет в Питер.
- Ты держи это на контроле, - посоветовал Игорь. - Предупреди девочек
в секретариате, чтобы дали тебе знать, как только запрос придет.
- Зачем? - удивилась Татьяна. - Что это изменит?
- О, дорогая моя, тут все что угодно может случиться. Например, зап-
рос потеряется. Ты ждешь неделю, другую, месяц, два, три, а никто тебя
не вызывает. Ты уверена, что запрос давно получен и дело ушло в Москву
для ознакомления, а на самом деле никто его и не думал в Москву посы-
лать, потому что в отдел кадров запрос не поступал. На тебя грузят самые
черные дела, в том числе и опасные для жизни, ты работаешь, полагая, что
все это вот-вот кончится, а ничего еще даже и не начиналось. Допустим,
дело отошлют в Москву, там его посмотрят, скажут, что ты им подходишь, и
направят сюда запрос на откомандирование. Но запрос-то тоже может не
дойти. И никто тебя в Москву не откомандирует. Так что бди, глаз с сек-
ретариата не спускай, а еще лучше - договорись с мужем, пусть он все
запросы из Москвы, и на личное дело, и на откомандирование, берет в
собственные руки и везет сюда лично. И ты лично будешь приносить их, в
секретариат на регистрацию и относить в кадры. Поняла? Только так у тебя
есть шанс выбраться отсюда хотя бы месяца через два. А иначе прождешь
два года.
- Спасибо за науку, - грустно сказала Татьяна. - Знаешь, Игорь, меня
давно уже считают хорошим следователем, но я, вероятно, сильно оторва-
лась от жизни. Я имею в виду жизнь той системы, в которой мы с тобой ра-
ботаем. Я здорово умею играть в эти самые игры с прокуратурой, с судами
и адвокатами, но я никогда не предполагала, что между "своими" в рамках
одной системы тоже играют. Как-то не приходилось мне решать свои личные
проблемы через руководство.
- Ну-ну, не сгущай краски-то, - Величко отечески похлопал ее по пле-
чу. - Ты уж прямо монстров какихто из нас делаешь. Все люди, все челове-
ки, все нормальные. Кстати, если будет совсем туго, сделай финт ушами.
Увольняйся из органов, снимай погоны, переезжай в Москву и восстанавли-
вайся. Так многие делают, если начальство не отпускает. На гражданку те-
бя не имеют права не отпустить, по закону не полагается. Тыне думала о
таком варианте?
- Думала, - призналась Татьяна. - Но при восстановлении нужно будет
проходить медкомиссию, а я ее не пройду.
- Почему ты думаешь?
- Я специально ходила к врачам, консультировалась. Они сказали, что у
меня шансов нет. Лишний вес, а от него все проблемы. Сердце, одышка и
так далее. Короче, этот вариант не пройдет.
- Ну что ж, тогда жди, когда Гриша тебе дохлых дел навешает полные
руки. Ничего, Танюха, не бойся, прорвешься. Ты же умница, тебе никакие
дохлые дела не страшны.
Прогноз, выданный Игорем Величко, оказался точным до малейших дета-
лей. Через три дня Татьяну вызвал Григорий Павлович Исаков и голосом,
полным сдерживаемого страдания, объяснил, какая она тварь неблагодарная
и что после всего, что произошло, он не может ее удерживать здесь. Пусть
уходит на все четыре стороны, но сначала...
Так и получилось, что в декабре, за три недели до Нового, 1997 года,
следователь Татьяна Образцова приняла к производству несколько дел - од-
но другого гаже. В основном это были дела, давно "запоротые", по которым
своевременно не было сделано самое необходимое, и теперь предстояла нуд-
ная, рутинная, но требующая недюжинной изобретательности работа по восс-
тановлению того, что еще можно было восстановить, и по равноценной заме-
не того, что восстановить уже нельзя. И только одно из девяти принятых
ею дел было еще относительно свежим, всего месячной давности. Но тоже,
судя по всему, радости не сулило. Татьяна решила начать с него.
Он сидел в переполненной сырой вонючей камере уже месяц. И ничего не
понимал. Кроме одного: он должен выдержать. Он должен постараться не
сесть на полную катушку, но это - задача номер два. Второстепенная зада-
ча. Существенная, конечно, но не самая главная. А самая главная задача,
задача номер один, это не предать человека, который ему доверился. Иначе
он не сможет чувствовать себя мужчиной.
Его давно уже не вызывали на допрос. Вообще события развивались
как-то неравномерно. Сначала арестовали прямо на улице, заломили руки,
избили, кинули в камеру и начали допрашивать по шесть-семь часов подряд.
При этом даже не спрашивали, как убил и почему убил, им и без его отве-
тов было все понятно. Спрашивали о другом, о том, чего он не понимал,
как ни старался, как ни напрягал мозги. Потом оставили в покое, нес-
колько дней не трогали. Он уж было воодушевился, расценил это как добрый
знак, думал, поверили ему и сейчас собирают документы, чтобы его оправ-
дать и отпустить. Не тут-то было! Оправдать, отпустить... Как же, раз-
мечтался. Снова стали вызывать, но теперь уже к другим. Те, новые менты,
оказались понятливыми и, видно, прониклись к нему сочувствием. Кое-что
они сделали для него, если не врут, конечно, но потом опять все заглох-
ло. И еще несколько дней - тишина. Непонятно, что происходит. Он ничего
не понимает.
В камере ему плохо, само собой, но терпеть можно. Он ведь не из ин-
теллигентов, не хлюпик, и послать может, и обрезать, и на место поста-
вить, даром, что ли, всю жизнь на улице провел, нравы и обычаи хорошо
знает. Всю жизнь, кроме последних двух лет...
- ...Да что вы нашли в этой музыке? Бестолковая она какая-то, ни
смысла, ни ритма. Выключите.
- А ты не там ищешь смысл и ритм. Ты глаза закрой да представь мыс-
ленно рисунок, как будто он из звуков состоит. Ты вот пишешь слева нап-
раво, и звуки на клавиатуре так же расположены: слева - низкие, справа -
высокие. Идет музыка от высоких звуков к низким, а ты представляй линию,
которую рисуют справа налево. Понял? Так и следи за музыкой. Не мелодию
слушай, а рисунок представляй. Тогда и поймешь...
И он действительно понял. Не сразу, это верно, неделю, помнится, тог-
да мучился, пока мозги настроил как надо, чтобы выполнять то, что веле-
но. А потом вдруг у него получилось. Зазвучала музыка, а перед глазами
рисунок стал появляться, да затейливый такой, изящный, с завитками, даже
симметричный. В какой-то момент ему женский профиль почудился, а потом и
фигура целиком в длинном одеянии. А дальше случилось и вовсе невероят-
ное. К нему глюки пришли. Прямо вот так, наяву, без таблеток, без ниче-
го. Он к тому времени уже год как не употреблял совсем. Пришли глюки, да
чудные такие, совсем непохожие на те, которые раньше бывали, когда он
ширялся да покуривал. Вроде как бы фигура эта в длинном одеянии - это
Пресвятая Богородица, а перед ней на земле лежит Иисус, снятый с креста.
Земля голая, каменистая, сухая. Неприветливая какая-то. Он помнил, что,
когда был маленьким еще и ездил с родителями в деревню, его постоянно
тянуло лечь на землю. Трава была сочная, зеленая, мягкая, и сама земля
была мягкой и пахла как-то особенно, будто призывала его к себе. Он до
сих пор этот запах помнит. А там, в глюке этом, земля была такая, что и
лечь на нее не хотелось. Вроде враждебная. И казалось, что распятому Ии-
сусу на ней лежать больно и неудобно. И неожиданно пришло осознание то-
го, что не он, Сергей Суриков, так думает, а это сама Дева Мария так
чувствует. Смотрит на сына своего мертвого и переживает, что ему неудоб-
но лежать.
Когда он очнулся, музыки уже не было. Заснул, что ли? Вот чудеса-то.
- Что это было? - спросил он тогда.
- Ты научился слушать и понимать.
- И это может случиться еще раз? - Ему очень хотелось, чтобы это пов-
торилось. Было немного страшно, но его в тот момент переполнял восторг.
- Теперь так будет всегда. Ты научился, и твое умение всегда будет с
тобой. Оно уже не исчезнет.
- Как называется музыка?
- Это Бах. Чакона..."
К первой встрече с подследственным Суриковым Татьяна Образцова гото-
вилась долго, потому что никак не могла разобраться в материалах дела.
Такое впечатление, что Суриков неоднократно менял показания, пытаясь вы-
городить себя, но позиция следствия была какой-то вялой. Хочешь оправды-
ваться - ради Бога, мы тебе мешать не станем. Не хочешь оправдываться -
твое дело, мы тебя топить не будем. В официальных документах и отчетах
это называлось "отсутствие активной наступательной позиции следствия".
При допросах Сергея Сурикова, как следовало из имеющихся в деле протоко-
лов, много внимания уделялось вопросу о сообщниках. И ни одного толково-
го ответа от арестованного получить не удалось. Причем, что любопытно,
от него вообще не удалось добиться ни одного толкового ответа, он ведь
не признался даже в том убийстве, по обвинению в котором, собственно, и
был арестован.
На рассвете 7 ноября 1996 года гражданка Бахметьева Софья Илларионов-
на, 1910 года рождения, была обнаружена соседями убитой в собственной
квартире. Череп восьмидесятишестилетней старухи был проломлен валяющимся
здесь же топором.
Топор, как водится, не был принесен откуда-то преступником, а принад-
лежал самой Бахметьевой. По свидетельству соседей, топор этот постоянно
находился в кладовке еще с тех времен, когда не было центрального отоп-
ления и печки топили дровами. В том, что топор - тот самый, бахметьевс-
кий, никто не сомневался, вон и инициалы на рукоятке, Б.Б., что означает
"Борис Бахметьев", покойный брат Софьи Илларионовны.
Те же соседи, не дожидаясь вопросов со стороны приехавших работников
милиции, сообщили, что у старухи Бахметьевой живет квартирант, молодой и
весьма подозрительный. Суриков Сергей. Вроде как старуха Софья Илларио-
новна пустила его к себе жить с условием, что он будет за ней ухаживать,
а она ему за это квартиру отпишет.
Ситуация была распространенной, великое множество одиноких стариков
попадалось на удочку таких "ухаживальщиков", подписывали им генеральную
доверенность на право распоряжаться всем имуществом, в том числе, ес-
тественно, и квартирой, а потом оказывались выброшенными на улицу. И хо-
рошо еще, если на улицу. А то ведь многие оказывались сразу в морге. А
многие - и вовсе неизвестно где. Пропадали без вести. Обладатель же ге-
неральной доверенности спокойно продавал квартиру или обменивал. Посему
наличие у убитой старой женщины квартиранта автоматически вело к его за-
держанию. Версия об убийстве на почве приватизации квартиры проверялась
в первую очередь, поэтому квартиранта нашли бы и арестовали, даже если
бы оказалось, что он в момент убийства находился в командировке в Новой
Зеландии. Не сам убил - значит, подельники есть, но то, что имел место
групповой сговор, несомненно.
Сергея Сурикова тут же объявили в розыск и через два часа задержали
Похоже, он и не собирался никуда прятаться, задержания не ожидал, потому
сопротивления не оказывал. Более того, у него на момент убийства квар-
тирной хозяйки даже алиби не было, не позаботился придумать. И вообще он
производил впечатление умственно неполноценного. Дурачок какой-то. Защи-
тить себя толком не может. И наличие группового сговора отрицает.
Татьяна понимала, в чем тут фокус. Махинации с приватизацией квартир,
принадлежащих одиноким престарелым людям, расцветали в Питере пышным
цветом. Было ясно, что занимаются этим хорошо организованые группы, и
группы эти понемногу выявлялись работниками правоохранительных органов.
И вот сосем недавно откуда-то просочилась информация, что есть в городе
и совсем особая группа. То есть такая особая, что вам, ментам придуроч-
ным, в жизни на нее не выйти, потому вы ни за что не догадаетесь, как
она действует. Больше никаких деталей узнать не удалось, но сам факт
заставил милиционеров, что называется, встать на дыбы. Как это так - "ни
за что не догадаетесь"? Что же мы, глупее преступников, что ли? Теперь
по каждому подходящему и даже не очень подходящему случаю следователи и
оперативники пытались нащупать следы этой таинственной группы, которая
непонятно каким способом выманивает у одиноких стариков квартиры. Поэто-
му и в дурачка Сурикова они вцепились, хотя должны были, по идее, пони-
мать, что явно криминальный труп с рубленой раной головы не может быть
связан с хитрой и замаскированной группой преступников. На то они и есть
хитрые и замаскированные, чтобы не вязаться с явным криминалом. Но Сури-
кова все равно трясли на предмет наличия сообщников. А он ничего путного
сказать не мог.
Татьяна снова и снова перечитывала материалы уголовного дела, возбуж-
денного по факту убийства гражданки Бахметьевой С. И. Протоколы допросов
соседей Бахметьевой: с кем общался Суриков, с кем вы его видели, кто к
нему приходил? Ответы совершенно однотипные: ни с кем ниникто. За два
года ни один человек, живущий в доме, не видел, чтобы к Сергею Сурикову
хоть кто-нибудь приходил. Каждое утро он уходил на работу, около се-
ми-восьми вечера возвращался. Иногда водил бабку Софью в поликлинику.
Ходил в магазин за продуктами и иными какими покупками. Но всегда один.
Попытка подобраться к группе с этой стороны не удалась. Еще протоколы,
на этот раз допросы людей, работавших вместе с Суриковым в универсаме
"Балтийский". Спокойный, дисциплинированный, дружелюбный, контактный.
Никто о нем ничего плохого сказать не может. На работу не опаздывает,
раньше времени не уходит. Да, только вот болел часто. Слабый он, сердце
больное. Бывает, привалится к стене, белый весь, и стонет. Пару раз ему
"скорую" вызывали, а так обычно-то он таблеточку пососет и оклемается.
Конечно, не надо бы ему с такой хворью грузчиком работать, но на другую
работу устроиться сложнее, у него образования нет, даже среднюю школу не
окончил. Нет, никто к нему на работу не приходил и не звонил. И он нико-
му не звонил, кроме хозяйки своей. Имя у нее чудное такое, вот-вот,
именно, Софья Илларионовна, он ей по нескольку раз в день звонил, спра-
шивал, как она себя чувствует, чем занимается, не скучает ли, надо ли
что-нибудь покупать по дороге с работы. Он о ней очень заботился. Однаж-
ды у нее рука начала отниматься, так он тут у нас всех на уши поставил,
мол, нет ли у кого знакомого невропатолога, только самого лучшего. Нашли
ему хорошего врача, он машину у нас попросил, привез его к своей бабке,
потом оформил неделю за свой счет и сидел с ней, ни на шаг не отходил. А
когда вышел снова на работу, сказал, что у бабки мог случиться инсульт,
но он вовремя спохватился, и врач опытный оказался, в общем, отвели они
беду. Радовался как ребенок. С того времени он начал звонить домой бук-
вально каждый час. Говорил, дескать, врач тот его предупредил, что самое
главное - ничего не запускать. Как чуть что - моментально принимать ме-
ры. Вот он и звонил каждый час Софье-то своей, спрашивал, не немеют ли
руки, не кружится ли голова. Бдил, одним словом.
Протокола допроса врача-невропатолога в деле не было, вероятно, с
точки зрения поиска таинственной группы он никакого интереса для следо-
вателя, занимавшегося этим делом, не представлял.
Вообще все дело было рыхлым и шатким. Прямых улик против Сурикова не
было. Но и в его пользу мало что говорило. Сам Сергей не мог внятно
объяснить, где он был в момент убийства своей хозяйки Бахметьевой, но и
соседи его в это время в доме не видели. И с корыстным мотивом не все
понятно, генеральной доверенности на право распоряжаться имуществом
Софьи Илларионовны у Сурикова не было. Более того, такая доверенность
была оформлена на совершенно другого человека, который, по-видимому, к
убийству старушки отношения не имел и не мог иметь. Тогда зачем Сурикову
было убивать ее? Но, с другой стороны, кто же еще, кроме него самого,
мог убить ее так, чтобы соседи не слышали ни криков, ни шума борьбы, ни
прихода посторонних? Только Суриков. Поэтому надо на него давить, пока
он не признается и тем самым не подскажет, где и какие доказательства
его виновности следует искать. Вот, к примеру, окровавленная одежда.
Должна она быть, если ты убиваешь человека ударом топора по затылку?
Должна. Ну пусть не море крови, а мелкие частицы-то должны обязательно в
разные стороны полететь и попасть на одежду преступника. На той одежде,
в которой Суриков был задержан, следов не оказалось. Но если убийца -
он, то где-то эта одежда лежит, своего светлого часа дожидается. Вот
пусть и покажет, где она.
Татьяна задумчиво листала протоколы, справки, запросы и думала о том,
что дело действительно какоето... не сказать, чтобы дурацкое, скорее не-
лепое. Генеральная доверенность оформлена полгода назад на имя Зои Нико-
лаевны Гольдич, два месяца назад получены обменные ордера, поскольку
Бахметьева, как выяснилось, хотела переехать из этой квартиры в другую,
но у нее не было ни сил, ни знания юридических реалий, чтобы заниматься
обменом самой. Таким образом, на протяжении целого месяца, предшество-
вавшего смерти, Софья Илларионовна уже не была владелицей двухкомнатной
квартиры на улице Салтыкова-Щедрина, прямо рядом со станцией метро "Чер-
нышевская". Владели этой квартирой совсем другие люди, а Софье Бах-
метьевой принадлежала крошечная квартирка в "хрущобе", расположенной у
черта на рогах, рядом с Волковым кладбищем, в Купчино, куда метро не хо-
дит и ходить в ближайшие двадцать лет вряд ли будет и выбраться откуда
можно только на трамвае, который ходит один раз в сорок минут и влезть в
который практически невозможно по причине его ужасающей переполненности.
Как утверждают и Гольдич, и Суриков, и новые владельцы квартиры, все бы-
ло оформлено, но с переездом по обоюдному согласию решили подождать до
весны. Смысла в убийстве Бахметьевой не было никакого. Суриков между тем
находился под арестом, и никаких других подозреваемых рядом не высвечи-
валось.
Татьяна глянула на часы. Сейчас приведут подследственного. Она быстро
встала из-за стола, подошла к шкафу и открыла дверцу, чтобы посмотреть
на себя в укрепленное с внутренней стороны зеркало. Нормально. Не слиш-
ком злая, но и не слишком добрая женщина-следователь, не старая, но и не
девчонка. Не женщина-вамп, но и не синий чулок. Так, нечто среднее. Для
первого допроса как раз то, что нужно.
