Маринина А. Б.
   Посмертный образ


   Глава 1
   СТАСОВ

   Бывший работник уголовного розыска, бывший  подполковник  милиции,  а
ныне начальник службы безопасности киноконцерна "Сириус" Владислав  Ста-
сов занимался вполне прозаическим делом: составлял при  помощи  ручки  и
листа бумаги список продуктов, которые нужно завтра  непременно  купить,
чтобы наготовить еды себе и дочери на всю следующую неделю. Бывшая  жена
Стасова Маргарита упорхнула в очередную командировку, оставив восьмилет-
нюю Лилю на его попечении, чему Стасов был несказанно рад. Работа у Мар-
гариты была нервная, хлопотная и связанная с частыми и  длительными  от-
лучками, поэтому ему доводилось жить с дочерью даже чаще, чем он мог на-
деяться, когда разводился. Лилю Стасов обожал.
   Перво-наперво, думал он, нужно купить побольше всякой всячины для бу-
тербродов: Лиля любит забраться на диван с книжкой и что-нибудь  непрес-
танно жевать. Конечно, для восьмилетней девочки  она  весила  многовато,
даже с учетом ее высокого (в папеньку) роста, но бороться с вредной при-
вычкой Стасов не считал нужным. С книгой и бутербродами Лиля могла  про-
водить одна все дни и вечера, не особо нуждаясь в присутствии вечно  за-
нятых и замотанных родителей.
   Во-вторых, нужно купить большой кусок мяса  с  косточкой  и  наварить
кастрюлю борща. В этот же пункт меню вошли свекла, морковь, лук,  карто-
фель. Да, и сметана, не забыть бы.
   В-третьих, нужно купить вырезку и настрогать  из  нее  отбивных  штук
двадцать, по четыре на каждый из пяти рабочих дней. Что же касается гар-
нира, то его можно тоже изобразить заранее, а можно варить  каждый  день
по чуть-чуть, благо что макароны, что гречка варятся быстро, пока он бу-
дет раздеваться и есть борщ, они как раз и поспеют. Лиля сама гарнир  не
ест, она почему-то предпочитает мясо с кетчупом или  квашеной  капустой,
заедая огромными ломтями черного хлеба.
   Так, с этим все. Теперь десерт. Компот, что ли, сварганить?  Или  ку-
пить побольше фруктов, пусть ребенок витаминизируется. Ладно, это  можно
решить завтра прямо на рынке, выбор большой.
   Составив список продуктов, Стасов принялся было за ревизию бакалейных
товаров в кухонном шкафу-пенале, но в это время зазвонил телефон. Прежде
чем снять трубку, Стасов кинул взгляд на часы - половина  первого  ночи.
Черт, неужели на работе что-то стряслось? Оставлять дочку одну  на  ночь
не хотелось, хотя она и не боялась темноты. Он уставился на звенящий ап-
парат, отслеживая длительность интервалов между гудками, и с облегчением
убедился, что интервалы эти чуть короче обычных.  Звонок  междугородний,
значит, это Татьяна. Так и оказалось.
   - Не разбудила? - услышал он в трубке ее хрипловатый  звучный  голос,
от которого у Стасова мгновенно заныло в груди - так сильно он скучал по
ней.
   - Не поверишь, когда скажу, чем я только что занимался.
   - И чем же?
   - Работал Ирочкой.
   - Это как?
   - Составлял меню на следующую неделю.
   - Бедный ты мой, - посочувствовала Татьяна насмешливо. - Может,  тебе
Ирочку прислать? Сдам ее тебе напрокат, пока твоя Маргарита не вернется.
Хочешь?
   - А ты как же без нее?
   - А она у меня сначала поработает Стасовым, наготовит мне еды на  не-
делю, а потом сядет в поезд - и утром у тебя.
   - Я не могу принимать такие жертвы, - гордо отказался Стасов. - Миро-
вая литература мне этого не простит. Кстати, как двигается работа?
   - Отлично. К следующим выходным, наверное, допишу.
   - И сколько получится?
   - Листов двадцать. К сожалению, опять двадцать, мой  любимый  размер.
Мой издатель меня убьет.
   - Почему? - удивился Стасов. - Разве двадцать листов - это плохо?
   - Конечно, плохо, - вздохнула Татьяна. - Издателю нужен объем, из ко-
торого он может сделать  книгу.  Либо  двенадцать-четырнадцать  печатных
листов для издания карманного формата, либо двадцать пять - тридцать для
толстой книжки обычного формата. А двадцать - не  пришей  кобыле  хвост.
Карманный формат такого объема не выдержит и рассыплется, а обычный  по-
лучится тоненьким и несолидным, в руки взять противно.  И  вот  начинает
издатель ломать голову, что к моим двадцати  листам  пристегнуть,  чтобы
получилась толстая книжка. Можно взять повесть какогонибудь другого  ав-
тора, но где взять такую, чтобы точно подходила по  объему?  Повести  на
пять-восемь листиков мало кто пишет, теперь у всех мания величия, как  и
у меня. Все гонят по восемнадцать-двадцать листов. Кроме самых  опытных,
конечно, которые умеют заранее объем рассчитывать.
   - А ты не умеешь?
   - Нет. Но я учусь, так что я не безнадежна.
   Стасов снова взглянул на часы. Они разговаривали уже три минуты.
   - Тань, давай я тебе перезвоню, а? Мне твоих денег жалко.
   - Не выдумывай, пожалуйста. Помоему, мы с тобой этот вопрос уже  зак-
рыли. Я получаю удовольствие от беседы с тобой и  за  свое  удовольствие
плачу сама.
   - Вот если бы ты не была такой упрямой и вышла за меня  замуж,  я  бы
знал, что ты проговариваешь наши общие деньги. А  так  я  чувствую  себя
нахлебником.
   - Ну Дима, мы же договорились...
   Татьяна была единственной, кто из всех возможных производных от имени
Владислав выбрал самый редкий вариант - Дима. Кроме нее,  Димой  Стасова
не называл никто. Все остальные пользовались Владиками, Стасиками и Сла-
виками.
   С Татьяной Стасов познакомился три месяца назад,  даже  чуть  меньше.
Спустя неделю он сделал ей предложение, чем немало удивил не только  ее,
но и самого себя. В первый раз Татьяна не  то  чтобы  отказала  ему,  но
всерьез как-то не восприняла. Он повторил попытку еще через неделю и по-
лучил принципиальное согласие вернуться к обсуждению вопроса  зимой.  Но
Стасова это не устроило. Он и сам не понимал, отчего ему так  "приперло"
жениться на Татьяне, но он знал совершенно точно - он хочет этого больше
всего на свете. И он-таки добился от нее согласия  на  бракосочетание  в
январе.
   - Да помню я, помню, не раньше января. Но может, ты все-таки  переду-
маешь, а? Ну что тебе январь этот? Давай сейчас поженимся. И все пробле-
мы снимутся сами собой.
   - Ладно, в конце декабря.
   - Нет, сейчас, - настаивал Стасов, почувствовав, что поймал благопри-
ятный момент и можно "дожать" неуступчивую возлюбленную. Он  так  скучал
без нее! Он так ее любил.
   - В начале декабря.
   - Немедленно! Таня, ну я прошу тебя...
   - Ну ладно, в ноябре, - сдалась Татьяна.
   - Договорились, - подхватил Стасов. - В начале ноября, в  аккурат  на
День милиции.
   - Димка! Не передергивай, не бери меня за горло.
   - Спасибо, Танечка. В первые же свободные выходные я приеду, и мы по-
дадим заявление. Как Ирочка?
   - Прекрасно. Порхает, поет, готовит, убирает,  следит  за  мной,  аки
нянька за младенцем.
   - Везет тебе.
   - Надо уметь выбирать родственников, тогда и тебе повезет.
   Ирочка была сестрой первого мужа Татьяны. После развода муж уехал  на
постоянное жительство в Канаду, а его родная сестра превратилась в  бли-
жайшую подругу, наперсницу и домоправительницу Татьяны Образцовой, кото-
рая работала следователем, а в свободное время  писала  под  псевдонимом
Татьяна Томилина детективные романы, пользовавшиеся у читателей  большим
спросом. Такая интенсивная деятельность была бы  невозможна  без  Ирочки
Миловановой, освободившей Татьяну от всех бытовых забот и умело  органи-
зующей ее время, превращая двадцать четыре  часа  суток  как  минимум  в
тридцать шесть, как хорошая хозяйка из скудных  запасов  в  холодильнике
готовит стол для четверых внезапно нагрянувших гостей.
   Положив трубку, Стасов увидел, что в кухню, сонно покачиваясь,  впол-
зает его любимое чадо в байковой пижамке.
   - Это мама звонила?
   - Нет, тетя Таня. Почему ты не спишь?
   - Ты будешь на ней жениться? - спросила Лиля, совершенно проигнориро-
вав отцовский строгий вопрос о причинах "неспанья".
   - Ну... Если ты не возражаешь.
   - И я должна буду называть ее мамой?
   - Совсем не обязательно. Даже и не нужно. У тебя есть  мама,  а  тетя
Таня будет моей женой, и ты можешь называть ее тетей  Таней  или  просто
Таней. Как тебе захочется.
   Лиля облегченно вздохнула. Давнымдавно предоставленная  сама  себе  в
части выбора книг, она прочитала уже столько у "взрослого", что в голов-
ке ее образовалась чудовищная смесь чисто детских представлений и траги-
ческих "жизненных" историй. В частности, это  были  истории  про  плохих
приемных матерей и страдающих падчериц.
   - Папа, а если мама женится...
   - Не женится, а выйдет замуж, - поправил ее Стасов.
   - Если мама выйдет замуж, я должна буду называть ее  мужа  папой  или
можно будет дядей Борей?
   Так, подумал Стасов. Ритка же клялась ему,  что  не  приводит  своего
мерзкого Рудина домой в присутствии Лили. Откуда же девочка  узнала  про
него? Опять Рита врет. Ничему ее жизнь не учит.
   - Ну, детка, во-первых, совсем не факт, что нового маминого мужа  бу-
дут звать Борисом. С чего ты взяла? Может, он будет Григорием, или Миха-
илом, или Александром.
   - Но его же зовут Борис Иосифович, а не Григорий и не Михаил. Ты что,
папа, не знаешь? Борис Иосифович Рудин.
   - Во-вторых, котенок, - продолжал Стасов, словно не слыша ее реплики,
- совсем не факт, что мама захочет выйти за него замуж.
   - Но они же встречаются!
   Логика ребенка была безупречной, впрочем,  как  и  его  информирован-
ность.
   - Они дружат, - терпеливо объяснял Стасов. - А возникнет ли между ни-
ми более сильное чувство, которое приведет к их свадьбе, это еще бабушка
надвое сказала.
   А то и натрое. Но не объяснять же Лиле, что Рудин женат  и  вроде  бы
разводиться не собирается. У него таких, как  Маргарита,  полный  мешок,
небось не знает, куда их девать.
   - И вообще, котенок, шла бы ты спать. Завтра в школу вставать рано.
   - Ты что, папа? Завтра же суббота.
   - Тьфу ты, я и забыл, что вы по субботам не  учитесь.  Мы-то  в  свое
время учились и по субботам.
   - А ты завтра работаешь?
   - Не знаю, малышка, как фишка ляжет.
   Фишка ляжет плохо. Но об этом бывший подполковник  милиции  Владислав
Стасов узнает только утром.

   МАЗУРКЕВИЧ

   Услышав лязганье ключа в замке, Михаил Николаевич Мазуркевич,  прези-
дент киноконцерна "Сириус", перевел дыхание и бросил взгляд на свои  ру-
ки. Руки тряслись, как когда-то в юности перед  экзаменами.  Сейчас  она
получит, эта сука, эта безмозглая шлюха.
   Жена в прихожей двигалась осторожно, видно, думала, что он уже  спит,
и старалась не разбудить. Мазуркевич сидел в гостиной в полной темноте и
ждал. Когда вспыхнул свет, он увидел Ксению и помертвел.  Похоже,  подт-
верждались самые худшие его опасения. Лицо ее было  бледным,  на  скулах
горел румянец, ярко-голубые глаза блестели.
   - Уже три часа ночи, - сказал он как можно более ровным  тоном.  -  Я
могу узнать, где ты была?
   - Нет, не можешь, - равнодушно бросила Ксения. - Это не твое дело.
   - Ты хоть что-нибудь соображаешь? - взорвался Мазуркевич. - Я  тысячу
раз тебе объяснял, и твой отец тоже тебе объяснял, что ты должна прекра-
тить свои гулянки! Ты что, хочешь оказаться под забором вместе со своими
шоферюгами? Дура, кретинка! Я не требую, чтобы ты хранила мне  верность,
этого нельзя требовать от женщины, которая стала блядью еще до рождения,
но хотя бы соблюдай приличия! Твой отец ясно сказал: еще раз жену Мазур-
кевича, дочь самого Козырева, увидят в машине со случайным  водителем  -
все. Больше никаких денег мы не получим. И поддержки в делах не получим.
Ни кредитов, ни льготных ставок, ничего. Ты этого добиваешься?
   - Отвяжись, - бросила Ксения, на ходу вынимая из ушей сережки с брил-
лиантами и стягивая через голову свитер.
   Это было в ней неистребимо - надевать серьги с  бриллиантами  даже  к
свитерам и джинсам.
   - И бриллиантов тебе никаких не будет, если твой папаша узнает о том,
что ты вытворяешь, несмотря на его запрет. Все твои цацки придется  про-
дать, чтобы расплатиться с долгами по кредитам.
   Ксения повернулась к нему, лицо ее  было  перекошено  холодной  нена-
вистью и презрением. В свои сорок четыре года она  не  выглядела  ни  на
день моложе, фигура начала оплывать,  подглазья  были  покрыты  сеточкой
мелких морщин, волосы уже не блестели. Но в те дни, когда она  возвраща-
лась после занятий любовью с очередным случайным знакомымводителем,  она
выглядела почти красавицей. Такое было хобби у дочери одного из крупней-
ших банкиров России Козырева: садиться в машину к  незнакомым  мужчинам,
знакомиться с ними и заниматься любовью где-нибудь  в  переулке.  Иногда
это заканчивалось тем, что салон машины освещался  фонарем  милицейского
патруля, открывая взорам  присутствующих  бесстыдно  обнаженные  женские
груди и мужскую задницу. Составлялся протокол, история  предавалась  ог-
ласке, Козырев и Мазуркевич хватались за голову, а Ксения нагло  ухмыля-
лась, ничего не отрицая и не обещая. Казалось, ей совершенно все  равно,
будут у ее мужа деньги или нет. Но сам Мазуркевич прекрасно понимал, что
ей не все равно. Она привыкла к роскоши и достатку. Но  еще  больше  она
привыкла потакать любому своему желанию. И если таковое у нее возникало,
то средства шли в ход любые. Ксения знала,  что  Мазуркевич  зависит  от
своего тестя в финансовом отношении и поэтому будет терпеть все  ее  вы-
ходки.
   Она схватила с журнального столика только что вынутые из ушей брилли-
антовые сережки и изо всех сил швырнул их на пол, под ноги мужу.
   - Да подавись ты, импотент, - процедила она сквозь зубы. - Нашел  чем
испугать. А то я не найду, где взять бриллианты...
   Она ушла в ванную, хлопнув дверью Михаил Николаевич  некоторое  время
сидел неподвижно, потом налил себе рюмку коньяку, выпил  залпом.  Сосуды
расширились, руки стали теплыми дрожь постепенно улеглась. Он подошел  к
двери ванной, за которой слышался ровный шум включенного душа.
   - Тебя кто-нибудь видел? - спросил он, повышая голос.
   Ксения не ответила. Может, не слышит?
   - Тебя видел кто-нибудь? - повторил он громче.
   - Завтра узнаешь, - донесся до него насмешливый голос жены.
   Конечно, подумал Мазуркевич, завтра он узнает. Если Ксению снова  ви-
дели, то завтра прямо с утра до него  дойдут  разговоры.  Весь  "Сириус"
знал о финансовых проблемах своего президента и о том условии,  соблюде-
ние которого необходимо для решения этих проблем.
   - Сука, - прошептал он, давясь бессильной злобой. - Какая же ты сука!

   КАМЕНСКАЯ

   Субботнее утро Настя Каменская провела за своим любимым занятием. Она
ленилась. Еще вчера вечером на вопрос мужа: "Чем собираешься завтра  за-
ниматься?" - она честно ответила: "Буду лениться".
   И вот теперь она валялась в постели, прихлебывая крепкий горячий  ко-
фе, слушала музыку и предавалась неспешным  размышлениям.  Правда,  надо
отдать ей должное - размышления были все-таки связаны с работой. Во-пер-
вых, она думала об исчезновении вещественных доказательств  по  делу  об
убийстве пятнадцатилетнего подростка. Этим убийством их отдел  занимался
вот уже четыре месяца. Во-вторых, она думала о свалившемся  на  них  два
дня назад убийстве пятерых человек - целой семьи известного  московского
художникапортретиста. В-третьих, Анастасия Каменская с раздражением  ду-
мала о том, что нужно получать новый комплект форменной  одежды,  а  для
этого нужно найти старые ордера, по которым она так и не получила  форму
в прошлый раз. Куда она эти ордера засунула, Настя вспомнить  не  могла,
стало быть, придется сочинять покаянный рапорт об их утере.
   Выходные ей предстояло провести в приятном одиночестве. Ее муж  рабо-
тал в подмосковном Жуковском, ездить ему было далеко, поэтому в тех слу-
чаях, когда необходимо было его присутствие в институте в  течение  нес-
кольких дней подряд, Алексей жил у своих родителей, квартира которых на-
ходилась в десяти минутах ходьбы от института. В понедельник должна была
начаться очередная крупная международная конференция по проблеме, в  ко-
торой доктор физико-математических наук профессор Алексей Чистяков  счи-
тался одним из ведущих специалистов, и, конечно же, ему приходилось дне-
вать и ночевать на работе, готовя свой доклад и занимаясь массой органи-
зационных вопросов.
   Еще одним поводом для размышлений стал поиск ответа на дежурный  воп-
рос, который она задавала себе каждое утро вот уже четыре месяца:  "Пра-
вильно ли я сделала, выйдя замуж?" В те дни, когда ответ получался отри-
цательным или вызывал сомнения, Настя ходила злая, проклиная весь мир  и
саму себя. Но надо признаться, дни такие выпадали все-таки не очень час-
то. Сегодня, в субботу, 16 сентября 1995 года, ответ получился резко по-
ложительным, и это сразу подняло настроение  и  вселило  даже  некоторую
бодрость.
   Поленившись в постели часов до двенадцати, Настя переползла  лениться
на кухню, где уютно устроилась в уголке, приготовила себе гренки с сыром
и, закутавшись в теплый махровый халат, приступила ко второй серии, сос-
тоящей из двух чашек кофе и стакана апельсинового сока. В соответствии с
составленным ею же самой планом на день лениться она собиралась часов до
четырех, после чего намеревалась приступить  к  написанию  аналитической
справки по убийствам и изнасилованиям в Москве. Такие справки она  гото-
вила ежемесячно к двадцатому числу.
   Пока все шло по плану. Успешно проленившись до без  четверти  четыре,
Настя стала с сожалением прощаться со сладостным бездельем. Она вытащила
из сумки принесенные с работы материалы и начала их сортировать  на  те,
которые достаточно просто прочитать и записать в компьютер краткое резю-
ме, и те, сведения из которых нужно записывать в компьютер полностью.  В
десять минут пятого это занятие было прервано телефонным звонком.
   - Настасья, готовься, сейчас к тебе приедет  Коротков,  -  сказал  ей
полковник Гордеев тоном, не допускающим возражений. - Он сегодня сменил-
ся с суток, в девять утра выезжал на труп, провалдохался там до трех ча-
сов, уже на ходу засыпает. Он тебе передаст все материалы, а сам  поедет
поспит хоть пару часов. За эти два часа ты обдумай все, что он там нако-
вырял за полдня. Поняла?
   - Поняла, Виктор Алексеевич. А чей труп-то?
   - Алины Вазнис.
   - Чей?!
   - Алины Вазнис. Киноактрисы. Тебе в киношной среде  работать  еще  не
приходилось?
   - Нет пока.
   - Дерьма там... В общем, ничего хорошего. Единственное светлое  пятно
- это то, что Вазнис постоянно снималась в киноконцерне "Сириус", а  там
начальником службы безопасности работает наш бывший коллега, Стасов Вла-
дислав Николаевич. Ты с ним знакома?
   - Немножко.
   - Он мужик очень приличный во всех отношениях, но с характером. Ты уж
постарайся найти с ним общий язык.
   - Я тоже с характером, - усмехнулась в ответ Настя. - Это пусть он со
мной общий язык ищет.
   - Ну, твой характер всем известен. Рядом с твоими выкрутасами  Стасов
может отдыхать.
   - Да ладно вам, Виктор Алексеевич, что я, монстр какой-то, что ли?
   - Монстр не монстр, но стерва та еще, - констатировал Гордеев. - Дер-
жи себя в узде, Стасенька, я тебя прошу. Киношники - народ истеричный  и
ненадежный. Там сплошная зависть, интриги и пьянка без продыху.  Хороших
свидетелей среди них найти трудно, практически невозможно, поэтому  Ста-
сов - наша единственная опора в этом свинарнике.
   - Должна ли я понимать так, что  вы  мне  поручаете  заниматься  этим
убийством?
   - Да, вместе с Коротковым. До понедельника будете пахать с ним  вдво-
ем, а потом я разберусь с текучкой, может, отпущу его в отгул за  суточ-
ное дежурство и пристегну к вам еще кого-нибудь.
   - Мишу Доценко, - тут же попросила Настя.
   - Не торгуйся, не на базаре. Я же сказал - разберусь и решу.
   - Ну, Виктор Алексеевич, я же не для себя прошу - для дела.
   - Зачем тебе Доценко?
   - А у него с женщинами-свидетельницами хорошо получается. Он  из  них
душу вынет, а они и не заметят. Мишаня уставится на них своими огромными
черными глазищами, и они начинают млеть  и  вспоминать  все  в  деталях,
только чтобы ему понравиться.
   - Ишь ты, млеть... А мужчины-свидетели тебя не интересуют?
   - С мужчинами я как-нибудь сама.
   - Интересно, как? - поддел ее начальник. - У тебя же нет таких  глаз,
как у Михаила.
   - Зато характер есть, - рассмеялась она. - Убойная сила.
   Юра Коротков приехал минут через сорок, серовато-бледный,  с  кругами
под глазами после бессонной ночи, голодный и злой. Увидев его на пороге,
Настя приняла решение мгновенно.
   - Сейчас я буду тебя реанимировать, домой ты не поедешь.
   - Аська, я с ног валюсь, отпусти меня поспать, - взмолился Коротков.
   - Спать будешь здесь, чтобы не тратить время на дорогу.
   - А Лешка?
   - Что - Лешка? Во-первых, он в Жуковском, а во-вторых, он  человек  с
нормальной психикой. Даже если бы он был сейчас здесь, я бы  тебя  спать
уложила. Значит, программа такая: горячий душ, чтобы сосуды расширились,
потом обед, во время которого ты мне все  быстренько  расскажешь,  потом
полстакана мартини, чтобы снять остаточное напряжение и моментально  ус-
нуть. Это чудесное событие должно произойти, - она посмотрела на часы, -
в семнадцать тридцать. В половине восьмого я тебя  подниму,  контрастный
душ, второе кормление, кофе по рецепту "Смерть врагам", и ты будешь  как
новенький. Таким образом, у нас будет три часа на то, чтобы нанести нуж-
ные визиты до истечения предусмотренных этикетом двадцати трех часов. Ну
что ты стоишь, время только теряешь? Раздевайся - и в душ.
   - Слава Богу, что тебя никто не слышит, - устало  пробормотал  Корот-
ков, расстегивая рубашку. - Можно подумать, что ты меня  в  постель  та-
щишь.
   - Именно туда я тебя и тащу, - расхохоталась Настя.
   Коротков действительно уснул мгновенно. Настя хорошо знала, что после
длительного напряжения у человека возникает сильное желание  уснуть,  но
стоит ему закрыть глаза, как он понимает, что ничего у него не получает-
ся. Мозг продолжает работать, сердце колотится, как после стометровки, и
если на сон отведено мало времени, то добрую половину его "съедает" про-
цесс успокоения и расслабления. Поэтому  так  важно  правильно  подгото-
виться к кратковременному отдыху. И самое главное - спать нужно не  оде-
тым, свернувшись калачиком на сдвинутых стульях и накрывшись курткой,  а
раздевшись и лежа в чистой постели, чтобы кровоток был нормальным и  все
мышцы отдыхали. Этой наукой Настя Каменская  владела  хорошо,  поскольку
сама испытывала немалые трудности со сном.
   Она сидела на кухне и чертила на листках бумаги  какие-то  закорючки,
кружочки и стрелочки, обдумывая то, что ей успел  рассказать  за  обедом
Коротков. Сегодня в семь утра Алина Вазнис, молодая, но уже довольно из-
вестная актриса, должна была явиться в павильон на съемку. Когда она  не
появилась к половине восьмого, съемочная группа забеспокоилась. На теле-
фонные звонки домой Вазнис не отвечала. В восемь часов  режиссер  фильма
Андрей Смулов, любовник Алины, принял решение  ехать  к  ней.  Ключи  от
квартиры Вазнис у него были, поскольку они состояли в близких отношениях
уже четыре года, о чем было известно всему киноконцерну "Сириус". Смулов
сказал, что его машина неисправна, и попросил кого-нибудь отвезти его. В
результате к Алине поехали Смулов и помощник  оператора  Николай  Котин.
Когда Вазнис не открыла дверь на их  настойчивые  звонки,  они  вошли  в
квартиру и обнаружили хозяйку задушенной. Приехавший с оперативной груп-
пой врач констатировал, что смерть Алины Вазнис наступила ориентировочно
семь-девять часов назад, то есть от ноля до двух часов ночи.
   Подозрение, как водится в таких случаях, сразу же пало  на  любовника
убитой, режиссера Андрея Смулова. Однако после первых же бесед с членами
съемочной группы оказалось, что Андрей Львович пострадал от смерти Алины
больше всех. Вот что заявил Короткову президент "Сириуса"  Михаил  Нико-
лаевич Мазуркевич:
   "У Андрея творческая биография складывалась очень непросто. Он снима-
ет детективы, триллеры. Первый его фильм сразу прогремел, он  был  очень
талантливо сделан, и Смулов, как пишут в книгах, проснулся в одно  прек-
расное утро знаменитым. Потом был второй  фильм,  чуть  послабее,  потом
третий, еще слабее. Никто не мог понять, в  чем  дело.  То,  что  Андрей
Львович безумно талантлив, было ясно всем и каждому,  но  почему-то  все
следующие фильмы были неуловимо, а порой и весьма ощутимо похожи на пре-
дыдущие. А потом он нашел Алину, она тогда была студенткой ВГИКа и  сни-
малась в нашей музыкальной студии.
   Смулов очень многое поставил на Алину, во-первых,  она  действительно
хорошая актриса, а во-вторых, он влюбился в нее без памяти. И она в него
тоже. Он очень много работал с ней, снял ее в трех фильмах, занимался  с
ней как педагог. Надо сказать, что Алина сильно украсила фильмы Смулова,
но все равно они становились все слабее и слабее. Но Андрей не отступал-
ся, он вообще редкостный трудяга, и вот наконец в прошлом году он сделал
совершенно блистательную вещь. Понимаете? Он смог перешагнуть через  се-
бя, подняться на новую творческую ступень и снова прогремел. А  уж  Али-
на... Не знаю, что там у них случилось, звездный час любви или  как  это
называется, но Алина своей игрой просто  всех  потрясла.  Фильм  получил
несколько престижных премий, Алину Вазнис и Андрея Смулова  стали  назы-
вать "звездной парой". Все, честно говоря, боялись, что они захотят пос-
ле этого успеха оформить свои отношения, ведь Алина не была  замужем,  а
Смулов давно разведен. Почему боялись? Потому что Алина - очень красивая
актриса, секс-символ, и мужчине-зрителю необходимо ощущение, что она мо-
жет принадлежать ему. Но, насколько мне известно, о свадьбе пока не  за-
говаривали.
   После того успеха Смулов немедленно взялся за следующий фильм, тоже с
Алиной в главной роли. Это, я вам скажу... В общем, даже лучше, чем пре-
дыдущий. У Андрея словно второе дыхание открылось. Неделю  назад  группа
закончила последние съемки на натуре, и там у Алина показала такое неве-
роятное мастерство, что после просмотра  отснятого  материала  раздались
аплодисменты.
   Представляете? Рабочий просмотр дублей, в зале сидят  практически  те
же люди, что участвовали в самой съемке, то есть те, кто все это уже сто
раз видел, и все равно они не могли удержаться  от  аплодисментов.  Один
дубль был особенно удачен. Героиня, которую играет  Алина,  находится  в
людном месте и вдруг видит что-то очень страшное. И представьте себе, от
корней волос до самой шеи по ее лицу разливается бледность, глаза  запа-
дают, губы делаются серыми. Без всякого грима, без монтажа, без  спецэф-
фектов! Она сама, силой своего таланта сумела вызвать у себя такую вазо-
моторную реакцию. Еще ни одной актрисе в мире это не  удалось!  Вот  что
такое Алина Вазнис. После того рабочего просмотра  мы  сказали  Смулову,
что этот кадр войдет в сокровищницу мирового кино, ну  вот  как  кадр  с
детской коляской, несущейся вниз по лестнице в "Броненосце  "Потемкине",
или финальный проход и улыбка Джульетты Мазины в "Ночах Кабирии".  Пони-
маете, о чем я говорю? В общем, этот новый  фильм  должен  был  принести
Смулову и Алине мировую славу. Оставалось доснять совсем  немного...  Не
знаю, как Андрей это переживет. Такая утрата! Да и для всех нас тоже.  В
фильм были вложены большие деньги, но он должен  был  принести  огромную
прибыль. Теперь мы снова окажемся в долгах..."
   Из беседы с ассистентом режиссера Еленой Альбиковой:
   "Алина была очень скрытной. Нет, не замкнутой, а именно скрытной. Она
прекрасно общалась со всеми, шутила, смеялась, могла протанцевать в ком-
пании всю ночь напролет, но, по сути, никто ничего о ней не знал. Только
Андрей Львович, может быть. У нее не было ни задушевной подружки в нашей
среде, ни даже просто близкой приятельницы. Весь ее мир был сосредоточен
вокруг Андрея Львовича. Была ли она доброй? Я не знаю. Я  не  испытывала
на себе ее доброты. А вот то, что коекто ее ненавидит,  это  точно.  Кто
именно? Ну, во-первых, Зоя Семенцова, эта старая карга. За что? Не знаю.
Она прямо трясется вся, когда слышит про Алину. А во-вторых?  Ну,  пожа-
луй, жена нашего шефа. Ничего точно не скажу, но говорят, что Ксения Ма-
зуркевич публично оскорбила Алину и та собиралась как-то  с  ней  посчи-
таться. Нет, деталей не знаю... "
   Из беседы с режиссером Андреем Смуловым:
   "Это конец... Вся моя жизнь кончена. Без Алины я - ничто. Я не  знаю,
как жить дальше... Как работать... Как дышать... "
   Настя выключила магнитофон и налила себе очередную чашку  кофе.  Зна-
чит, сегодня нужно попытаться выяснить, что это за старая карга Зоя  Се-
менцова и почему она "прямо трясется вся", когда слышит про  Алину  Ваз-
нис. И узнать, что это за история с публичным оскорблением, которое яко-
бы нанесла Алине жена Мазуркевича Ксения. До назначенного  времени  про-
буждения Короткова оставался еще час, и Настя уселась за телефон. К  по-
ловине восьмого, обзвонив не менее десятка людей,  ей  удалось  выяснить
следующее.
   Актриса Зоя Семенцова ненавидит Алину Вазнис уже на протяжении многих
лет, еще с тех пор, когда Алина снималась в музыкальной студии.  Подроб-
ности может сообщить художественный руководитель студии  Дегтярь  Леонид
Сергеевич, телефон домашний... служебный... адрес...
   Ксения Мазуркевич на последнем просмотре в  Киноцентре,  состоявшемся
четыре дня назад, громогласно заявила, находясь в состоянии сильного ал-
когольного опьянения, что Алина ничего из себя не представляет как  лич-
ность, что вся ее игра "придумана, осмыслена и сделана" самим  Смуловым,
что Алина - не более чем смазливый фасад, за которым ничего нет. Не  зря
же она двух слов
   - Не твое дело, что я думаю. Выясни, где она вчера была, и как  можно
скорее. Домой она явилась в три часа ночи.
   - Как скажете.
   Стасов вышел из кабинета, не попрощавшись, и  Мазуркевич  понял,  что
его начальник службы безопасности чрезвычайно  недоволен  и  обеспокоен.
Сам же Михаил Николаевич был не просто обеспокоен. Он был в панике.
   В девять утра ему позвонили домой с киностудии и сообщили, что  Алина
найдена убитой. От телефонного звонка  проснулась  Ксения.  Она  слышала
весь разговор, и от Мазуркевича не  укрылось  выражение  удовлетворения,
мелькнувшее на ее лице. Ну что ж, в конце концов, всем понятно, что  со-
рокачетырехлетняя увядающая шлюха завидует двадцатипятилетней  красавице
и ненавидит ее молодость, славу, привлекательность. Он тогда не насторо-
жился. Но через несколько часов стало известно, что  пропали  бриллианты
Алины. Вот тут-то и вспомнил он искаженное презрением и  холодной  нена-
вистью лицо у Ксении, швыряющей ему под ноги дорогие серьги, и ее слова:
"Да подавись ты, импотент! Нашел чем напугать. А то я не знаю, где взять
бриллианты". И вот тут-то Михаила  Николаевича  Мазуркевича,  президента
киноконцерна "Сириус", охватил самый настоящий ужас. Да, он слышал,  как
его жена поливала грязью Алину несколько дней назад на просмотре в Кино-
центре. Но о том, что Алина собиралась связаться с его тестем,  банкиром
Козыревым, он узнал только сегодня. Чему ж тут  удивляться,  мужья,  как
говорится, всегда узнают последними. Наверняка  Ксения  узнала  про  это
раньше. И вот результат... Фильм, в который вложено  столько  денег,  не
доделан, на концерне снова повисает огромный долг, а он, Михаил Мазурке-
вич, был мужем шлюхи, рогоносцем, а стал мужем убийцы.  Боже  мой,  Боже
мой, за что же ему все это?

   АЛИНА ВАЗНИС ЗА ДЕВЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ ДО СМЕРТИ

   Впервые Алина Вазнис остро почувствовала свое одиночество,  когда  ей
было шесть лет. Ее мать умерла, когда Алине было всего пять, и она оста-
лась с отцом и двумя старшими братьями, тринадцати и девяти лет.  Сестра
отца сразу же после похорон стала говорить, что Валдису следует как мож-
но скорее снова жениться, пока дом не развалился без женской руки и дети
не отбились от семьи. Она же привела к нему какую-то дальнюю родственни-
цу, тоже латышку, привезла ее прямо с хутора, откуда-то  из-под  Лиепаи.
Через полгода после смерти жены Валдис Вазнис женился снова.  Инга  была
молчаливой, скупой на ласку, но работящей и очень доброй. Детей не  оби-
жала, дом тянула, а большего от нее и не требовалось.
   Однажды на улице к шестилетней Алине подошел парень  лет  семнадцати.
Он был высоким, болезненно худым, с впалыми щеками, на которых ярко  го-
рели отвратительные красные прыщи, обрамлявшие большое коричневое  роди-
мое пятно. Парень протянул Алине конфету в блестящей золотистой  обертке
и присел перед ней на корточки. Девочка доверчиво подошла ближе, и тогда
парень осторожно взял ее за руку и стал  говорить  разные  слова.  Алина
тогда почти ничего не поняла, было много незнакомых слов, значения кото-
рых она не знала, но по всему выходило, что он  собирался  снять  с  нее
трусики, а потом что-то делать с ее длинными густыми каштановыми волоса-
ми. Сами по себе слова ее не испугали, но вот глаза этого  парня...  Они
были страшными, и все лицо его было страшным, и  голос  тоже,  дрожащий,
вибрирующий, и рука его, крепко сжимавшая  ее  маленькую  ладошку,  была
страшной и почему-то липкой. Внезапно парень запнулся, на мгновение заж-
мурился, потом тяжело вздохнул и отпустил ее руку.
   - Никому не рассказывай, - сказал он, поднимаясь. - А то глаза  выко-
лю.
   Алина ни минуты не сомневалась, что он свою угрозу исполнит.
   Дня два она мучилась, потом все-таки спросила старшего брата  Иманта,
которому уже исполнилось четырнадцать лет.
   - Имант, а что такое сперма?
   Брат побагровел.
   - Не смей произносить это слово, - строго сказал он. - Это очень пло-
хое слово, и если маленькие девочки его произносят, у них во рту  вырас-
тают отвратительные лишаи. Запомнила? Ты все запомнила?
   - Да, Имант, - послушно ответила маленькая Алина. - Я больше  никогда
не буду произносить это слово.
   Но пообещать было легче, чем сделать. Это было единственное  незнако-
мое слово, которое ей удалось запомнить из бормотания того парня, и  лю-
бопытство все-таки пересилило. Еще через несколько дней она спросила  об
этом свою подружку в детском саду. Та тоже не знала, что  такое  сперма,
но пообещала выяснить у родителей. На другой день подружка пришла в  са-
дик и прямо с порога заявила:
   - Я больше не буду с тобой водиться. Моя мама сказала, что ты плохая,
испорченная девчонка, раз говоришь такие грязные слова, и  я  не  должна
даже близко к тебе подходить, чтобы не заразиться твоей испорченностью.
   К вечеру и остальные дети в группе стали сторониться ее. Ночью,  утк-
нув лицо в подушку и заливаясь горькими слезами, девочка думала в отчая-
нии: "Ну и пожалуйста, ну и не надо со мной дружить.  Я  больше  никогда
никому ничего не расскажу про себя. Никогда. Никому. Ничего.  Никто  мне
не нужен. И я никому не нужна. Я буду совсем одна... Совсем одна... "
   Долгие годы возле нее будут только трое мужчин и чужая  неласковая  и
неразговорчивая женщина. Алина привыкнет быть одна и никому ничего о се-
бе не рассказывать. Она привыкнет жить без подруг, без задушевных бесед,
без доверительных откровений. А если бы брат Имант сначала спросил,  от-
куда она узнала это запретное для шестилетней девочки слово... И если бы
воспитательница в детском саду поинтересовалась, отчего это дети  больше
не хотят играть с маленькой Вазнис... И если бы Валдис или Инга  Вазнисы
обратили внимание на то, что у Алины совсем нет подружек,  никто  ей  не
звонит, не приходит в гости и не зовет к себе... Но Алина хорошо училась
и не болела, а стало быть, пристального внимания отца и мачехи не требо-
вала. Если бы Имант не напугал ее лишаями во рту, если бы родители  под-
ружки не сказали, что она заразная, раз говорит такие  мерзкие  слова...
Если бы...
   Но случилось так, как случилось. И отныне Алина Вазнис была  обречена
на одиночество и постоянное, запрятанное глубоко внутри, глухое,  болез-
ненно ноющее отчаяние.