 |
|
 |
Глава 8
СТАСОВ
Он приехал к Каменской около восьми утра, Короткова еще не было. Нас-
тя открыла ему дверь в джинсах и тонком вспоминая, сколько ей лет, ка-
жется, хорошо за тридцать, ну да, конечно, раз она майор.
- Что за пожар? - спросил он, снимая куртку.
Настя позвонила ему в половине седьмого утра, и голос у нее был
странный. Она попросила Стасова приехать к ней как можно скорее, но ни-
чего толком не объяснила. Сказала только, что Коротков тоже приедет.
- Это не пожар, а скорее тихое помешательство, - скупо улыбнулась
она. - Я сейчас буду вам рассказывать кое-что, а ваша задача - разгро-
мить меня в пух и прах, наглядно объяснить мне, что я - дура и выдумщи-
ца.
- Интересное кино! - недовольно протянул Стасов. - У меня, между про-
чим, ребенок болеет, я хотел с утра в магазин сбегать, купить ей молока,
чтобы с медом пила, и вкусное что-нибудь, а ты меня выдернула из дома -
и для чего? Для того, чтобы я слушал какие-то глупости и потом объяснял
тебе, что это действительно глупости? Ну знаешь ли, Анастасия!
Настя смутилась, глаза ее сердито сверкнули.
Стасов почувствовал неловкость. Она права, она же не могла знать, что
у Лили ангина. Зачем же он сейчас ее упрекает? В конце концов, даже если
бы он купил это дурацкое молоко, Лиля все равно не стала бы его пить,
она терпеть не может молочные продукты. Ей проще полоскать горло ядови-
той смесью воды с йодом и солью, чем влить в себя хотя бы стакан молока
или кефира.
Он хотел как-то смягчить свою резкость и начал подыскивать примиряю-
щие слова, но в это время пришел Коротков, и вопрос сгладился сам собой.
Юра явился веселый и полный сил, чмокнул Настю в щеку, скинул ботинки и
сразу же прошлепал в одних носках на кухню. Было видно, что он бывал
здесь часто и хорошо изучил привычки хозяйки - по утрам пить много кофе,
непременно сидя на кухне.
- Ну что, Настасья? Очередной бред придумала? - спросил Коротков,
доставая чашку и наливая себе чай. - Давай рассказывай, повесели стари-
ка.
Они уселись вокруг стола, заставленного чашками и тарелками, - Камен-
ская, ожидая гостей, сумела преодолеть свою легендарную лень и пригото-
вила обильный завтрак. Коротков с одобрением оглядел аппетитные гренки,
желто-красно-зеленую яичницу с помидорами и луком, большую миску с куку-
рузными хлопьями и высокую картонную упаковку с молоком.
- О, вот это дело. Сразу видно, что ты вышла замуж и наконец взялась
за ум, - поддел он.
- Убью, - спокойно пообещала Настя. - Значит так, я буду рассказы-
вать, а вы слушайте внимательно, только не кричите сразу, что я идиотка,
а ищите аргументы "против". Ладно? Я сама понимаю, что это полный бред,
но пока я с ним не разделаюсь, я не смогу думать ни о чем другом. Дого-
ворились?
- Многообещающе, - хмыкнул Стасов. - Начинай уже, не томи душу-то.
- Ладно, а вы ешьте. Вот скажите мне, что мы знаем об Алине Вазнис?
Что она была очень скрытной, и даже самый близкий ей человек, Андрей
Львович Смулов, признает, что за четыре года не сумел изучить ее как
следует, до конца понять ее характер, ее душу. Верно? Дальше. Мы знаем,
что она поступила не очень красиво по отношению к Зое Семенцовой, когда
предала огласке истинные причины, по которым Смулов собирался снимать
Зою в какой-то второстепенной роли. При этом она, мягко говоря, подста-
вила и самого Смулова. Люди, работающие в "Сириусе", утверждают, что
Андрей Львович был очень расстроен таким бестактным и жестоким поведени-
ем Алины. Что еще? Мы знаем, что она предпочитала действовать исподтиш-
ка, не ответила сразу на оскорбление, нанесенное ей женой Мазуркевича, а
стала искать возможность связаться с отцом Ксении, банкиром Козыревым,
который ставил свои денежные дотации "Сириусу" в прямую зависимость от
способности самого Мазуркевича повлиять на разнузданную шлюху-жену и
призвать ее к порядку. То бишь к приличному поведению. Пока все верно?
- Валяй дальше, - кивнул Коротков, с удовольствием поедая яичницу
вприкуску с гренками.
- Мы знаем, что Алина не отличалась чуткостью и душевной теплотой, на
это нам пожаловался тот же Смулов. Мы знаем, что у нее были крепкие нер-
вы и она никогда не принимала транквилизаторы и прочие препараты, воз-
действующие на психику. Об этом тоже говорил Смулов. И еще мы знаем, что
она потребовала у Николая Степановича Харитонова срочно вернуть долг,
причем довольно большой. Я ничего не упустила?
- Вроде нет, - откликнулся Стасов, который никак не мог уловить смысл
происходящего. Почему нужно было вскакивать с утра пораньше и нестись
сюда сломя голову, если Каменская собирается просто подвести итог соб-
ранной информации? Что в этом срочного? Она сказала, что собирается
"нести полный бред", но пока что излагала только фактуру.
- А теперь давайте посмотрим на эти факты с другой стороны, - продол-
жала Настя, словно услышав мысли Стасова. - Откуда нам известно, что
Алина искала телефоны Козырева? От Смулова. И еще от некоторых людей,
которые тоже, в свою очередь, узнали об этом от него. Откуда мы узнали,
что Алина подняла скандал из-за утверждения Семенцовой на роль? Тоже от
Смулова. Никто этого скандала не слышал, зато все помнят, как Андрей
Львович ходил расстроенный и всем рассказывал, мол, ну надо же, какая
Алина безжалостная, он, дескать, хотел взять Семенцову на эпизод, а Али-
на страшно кричала, что этого делать нельзя, что Семенцова - пропойца и
воровка. После этого пошли разговоры, дошли до некоего Зарубина, и тот
запретил тратить деньги на ненадежную Семенцову. Но первоисточником ин-
формации и тут был Смулов. Он сумел сделала так, что создалось общест-
венное мнение, об этом узнала Зоя, и к нашему появлению на сцене ее не-
нависть к Алине достигла апогея. Что и позволило нам ее подозревать. Да-
лее. Кто звонил Харитонову с требованием срочно, в тот же день вернуть
долг? Опять Смулов. Он ссылается на то, что это Алина его попросила поз-
вонить, якобы у нее не хватит жесткости, чтобы заставить Харитонова при-
везти деньги. А помните, что рассказывал сам Харитонов? Когда он переда-
вал Алине конверт с деньгами, то назвал ей сумму, которую составил пер-
воначальный долг - три тысячи долларов, - плюс сто двадцать процентов. А
Алина удивилась. Я прошу вас обратить на это внимание. Она удивилась! И
только потом, когда Харитонов при ней вслух посчитал, что это будет ров-
но шесть тысяч шестьсот, она взяла деньги. А теперь подумайте хоро-
шенько. Если человек обеспокоен тем, что ему долго не возвращают долг,
то он обязательно подсчитывает, сколько ему должны. Обязательно. Он ни-
когда не будет прикидывать приблизительно, мол, мне должны три тысячи
плюс еще какие-то там проценты. Для того чтобы Алина решилась попросить
Смулова разобраться с Харитоновым, она должна была хотя бы один раз
подсчитать размер долга на текущий момент. Почему же она так удивилась,
когда Харитонов назвал ей сумму? Да потому, что она и не думала ее подс-
читывать. Потому что она вообще не просила Смулова звонить, это была его
инициатива. Да, я понимаю, он солгал Харитонову, сославшись на Алину,
это вполне естественно. Но зачем он солгал нам всем, а?
- Черт, как же это я не заметил, - пробормотал Коротков. - Ведь ты,
мать, права. Продолжай.
- Смулов тебе, Юрочка, рассказал душераздирающую историю о том, как
он в тяжелую минуту позвонил Алине и спросил: "Ты меня любишь? ", а она
послала его подальше с его глупостями и посетовала на то, что он ее раз-
будил. Рассказывал?
- Ну да.
- Я сильно подозреваю, что он тебе сказал неправду. Не было такого.
Во всяком случае, с Алиной Вазнис. Это было гораздо раньше и с кем-то
другим. И ранило его так сильно, что он невольно вставлял похожий эпизод
во все свои фильмы. Если вы мне не верите, я могу вам показать. Я до са-
мого утра смотрела нетленные творения Андрея Львовича. Зачем эта ложь?
Вы можете дать мне членораздельное объяснение?
- А у тебя, судя по всему, такое объяснение уже есть, - заметил Ста-
сов. - Я прав?
- Ты прав, - кивнула Настя. - Смулов создавал посмертный образ Алины.
Создавал специально для нас и делал его таким, чтобы в ее убийстве по-
дозревали как можно большее число людей. Он сам навязал нам Семенцову,
Ксению и Харитонова. Он, и никто другой, утверждал, что старший брат
Алины требовал свою долю от бриллиантов матери. Ведь насколько я помню,
Инга Вазнис этого не подтвердила. Да, недовольство решением старого Ваз-
ниса было, но никаких претензий и требований вслух не высказывалось. Во
всяком случае, доказательств этого у нас нет, кроме показаний того же
Смулова. И еще одно. Шалиско. Тут два варианта - либо Павел Шалиско
лжет, либо нет. Если он лжет, если он действительно был влюблен в Алину
и преследовал ее, то Смулов не мог не реагировать на это, не ревновать.
Это вполне естественно. А что говорит нам Смулов? Что Алина за четыре
года не дала ему ни малейшего повода для ревности. Не получается. Другой
вариант - Шалиско говорит правду. Тогда Смулов не мог не знать, что все
ухаживания, цветы и звонки были лишь игрой, притворством, невинной заба-
вой с целью поддержания имиджа звезды и преданного поклонника. Почему же
он не сказал нам об этом? Получается, и в том и в другом случае Андрей
Львович говорил неправду. Зачем? Затем, чтобы подсунуть нам еще одного
подозреваемого, Павла Шалиско.
- Погоди, а дневник? - удивился Коротков. - Дневник-то мы нашли у Ша-
лиско.
- Ну и что? Мало ли чего мы с тобой нашли. Мы прошли в редакцию, без
труда нашли комнату, где стоит стол Шалиско, и если бы не стали его ис-
кать, нашего присутствия вообще никто не заметил бы. Я специально выяс-
няла, комната запирается только на ночь, когда все уходят с работы. А
стол, если ты помнишь, стоит у самой двери. Заходи, клади что хочешь,
бери что хочешь, никто тебе и слова не скажет, дверь целый день нарас-
пашку, даже когда в комнате никого нет.
- Ты хочешь сказать, что дневник подбросил Смулов? - переспросил Ста-
сов, которому все рассказанное Настей и в самом деле стало казаться бре-
дом.
- Я хочу сказать, что Шалиско вполне может не иметь к этому дневнику
никакого отношения. Я скажу даже больше: поскольку я человек нахальный,
особенно когда у меня такой пожар, как сегодня, я уже успела с утра поз-
вонить Гмыре и спросить, что написано в дневнике Алины. Кое-что я даже
записала под его диктовку. Вот такой, например, пассаж: "Все-таки Паша -
на редкости милый человек. Я каждый раз порываюсь отдать ему деньги за
те роскошные розы, которые он мне приносит на глазах у изумленной публи-
ки, а он каждый раз отказывается. Мне так неудобно, что он тратится, а
он хохочет. Я говорила об этом Андрюше, он со мной согласился, что нехо-
рошо "выставлять" Павлика ради нашей затеи, ведь все это нужно мне, а не
ему. Андрюша сказал, что в следующий раз сам отдаст ему деньги за цветы,
это будет прилично, и у меня душа болеть не будете. Так что же, милые
мои? Выходит, Андрей Львович прекрасно знал, что никакой Шалиско не без-
надежно влюбленный, не преследовал он Алину, не домогался, не обрывал
телефон. И нет в этом дневнике ничего такого, что могло бы заинтересо-
вать Павла, заставить его красть этот дневник у Алины и прятать на рабо-
те. Вы посмотрите, что получается: в деле фигурируют шестеро подозревае-
мых - шестеро! - и все они стали подозреваемыми только потому, что нам
их подсунул сам Смулов. Вот. Я все сказала. Теперь убедите меня, что я
свихнулась, и я спокойно начну работать дальше. Давайте, ребятки, громи-
те меня.
За столом воцарилось молчание. Стасов допивал остывающий кофе и думал
о том, что найти аргументы, опровергающие только что услышанное, будет
непросто. Но их нужно найти обязательно, иначе... Что - иначе? Придется
смириться с необъяснимым? Смулов не мог убить Алину Вазнис. В его поло-
жении это все равно что убить самого себя, загубить лучший свой фильм,
прекратить режиссерскую деятельность. Зачем ему убивать Алину? Зачем?
- Зачем? - невольно повторил он вслух.
И Коротков откликнулся как эхо:
- Зачем? Асенька, зачем Смулову убивать Алину? Ты видишь причину?
- Нет, - покачала она головой. - Причины я не вижу. Поэтому и боюсь,
что все это полный бред. Остается дневник. Может быть, в нем есть хоть
чтонибудь, хоть намек, хоть полслова. Я поеду к Гмыре, возьму этот днев-
ник и буду читать, пока не выучу наизусть. Но чует мое сердце, что это
бесполезно. Если бы там было что-нибудь, изобличающее преступника, он не
подбросил бы дневник Шалиско. Он же понимал, что если мы выйдем на Пав-
ла, то и дневник найдем, и прочитаем, что в нем написано. Кроме того,
Гмыря сказал, что записи относятся к периоду с ноября 1993 по март 1995
года. Если причина убийства возникла позже, то в дневнике об этом вообще
нет ни слова и быть не может. Одна надежда: там есть какой-нибудь нюанс,
который поможет хоть что-то понять. В первую очередь, понять саму Алину,
настоящую, а не ту, которую нам нарисовала кисть гениального художника.
Знаете, что еще я поняла из фильмов Смулова? Он нас с вами ни в грош не
ставит. Он считает нас дураками.
- С чего ты взяла? - вскинул брови Стасов. - Разве это как-то прояви-
лось?
- В жизни - нет, а в фильмах проявилось. У него все преступления рас-
крываются не сыщиками, а кем-нибудь из заинтересованных персонажей. Суп-
ругами погибших, детьми, братьями, друзьями. Кем угодно, только не сыщи-
ками и не следователями. По-видимому, он считает милиционеров недалекими
и глуповатыми, и если это так, то наверняка где-то ошибся, чего-то не-
доглядел, полагая, что в тонкости мы все равно не вникнем. Любой чело-
век, занимающийся творчеством, проецируется в своих произведениях. Хочет
он этого или нет, но проецируется. Поэтому и фильмы Смулова так похожи
были друг на друга. Он их снимал про одно и то же, про то, что у него
сильнее всего болело. Правда, только до "Извечного страха". Потом с ним
что-то произошло. В "Сириусе" считают, что это был расцвет их любви с
Алиной, ведь и Алина с того момента стала играть намного лучше. Может,
следует здесь поискать?
- Вряд ли, - хмуро откликнулся Коротков. - Два года - многовато для
причины убийства. Ведь все утверждают, что в последние два года у них
все стало совершенно замечательно. Что же, они притворялись целых два
года, скрывая от всех медленно зреющий конфликт? Нет, не похоже.
- Не похоже, - согласилась Настя. - Предлагай другое направление по-
исков, я на все согласна.
- Ага, как что, так сразу мне решение принимать, - возмутился Корот-
ков. - Хитрая ты больно. Не могу я ничего придумать, огорошила ты меня,
Настасья. Знаешь, что я предлагаю? Давай сделаем перерыв. Ты поезжай к
Гмыре, возьми у него дневник Алины и читай, а я сегодня займусь другими
делами. На мне еще четыре убийства висят помимо нашей кинозвезды. Между
прочим, если мы с тобой собираемся не опаздывать на работу, то нужно
выдвигаться, уже четверть десятого.
- Да-да, Юрик, сейчас поедем. Ну а ты, Слава? Что ты все молчишь?
Скажи что-нибудь.
Стасов поймал себя на том, что, слушая Настю, думает о Татьяне. До
чего же они похожи! Нет, конечно, они совсем разные, эта Каменская худая
и бледная, а Таня - полная, крупная, кровь с молоком. Каменская - опер-
состав, Татьяна - следователь. Анастасия недавно вышла замуж в первый
раз, а Татьяна уже дважды побывала замужем и, Бог даст, скоро вступит в
третий брак с ним, Стасовым. Они совсем разные, но в то же время чем-то
неуловимо похожи. Может быть, своей способностью увлекаться тем, что де-
лают. Правда, Каменская день и ночь думает о работе, а Татьяне ее
следственные дела давно уже осточертели, она тянет лямку только ради ми-
лицейской пенсии, а истинное удовольствие получает от творчества, книги
пишет. Как он соскучился...
- Что я могу сказать? - грустно ответил он. - Если тебе нужны аргу-
менты "против" твоей теории, я могу попробовать их собрать. Если хочешь,
я сегодня еще раз поговорю со всеми и уточню, кто был первоисточником
информации о Семенцовой и о поисках контактов с Козыревым. И вообще,
кто, что и когда слышал от Смулова об Алине Вазнис. Тогда либо твои до-
мыслы подтвердятся, либо нет. Больше ничего придумать не могу.
Настя ласково улыбнулась.
- Спасибо тебе.
КАМЕНСКАЯ
Дневник Алины она читала целый день, запершись в своем кабинете на
работе. Гмыря был прав, записи относились не к последнему периоду, они
начинались 17 ноября 1993 года и заканчивались 26 марта 1995 года. Ника-
ких намеков на конфликт со Смуловым. Наоборот, если Алина и писала о
нем, то в каждом слове звучало безграничное уважение и благодарность к
нему.
Судя по записям, у Алины частенько случались резкие перепады настрое-
ния, она впадала в тяжелую тоску, хандрила. Иногда ей снился какой-то
неприятный сон, и после этого она долго переживала. Вот, например, за-
пись от 8 декабря 1993 года:
"Он опять пришел ко мне во сне. То же лицо с большим родимым пятном,
те же глаза, те же тонкие губы. Странно, что за столько лет он совсем не
изменился. Мне кажется, что лицо его осталось таким же, каким было много
лет назад, когда я увидела его впервые. Как хорошо, что можно больше не
бояться... "
Сон про "то же лицо" упоминался далее 2 января 1994 года, 15 февраля,
7 мая, 20 сентября и в последний раз - уже 2 марта 1995 года. Совершенно
очевидно, что он беспокоил Алину все реже и реже.
Иногда мелькали записи о Павле Шалиско, в основном речь шла о том,
"какой Паша молодец, не забыл позвонить в гостиницу". Но фактических об-
стоятельств, или, как говорят, - фактуры, в дневнике было совсем мало.
Алине не нужен был дневник, чтобы рассказывать в нем о повседневных со-
бытиях своей жизни. Он был нужен для того, чтобы думать, анализировать,
делиться переживаниями. Например, целых двенадцать страниц были посвяще-
ны старому французскому фильму "Двое в городе" с Жаном Габеном и Аденом
Делоном:
"Я уже второй месяц хожу больная после этого фильма. И я хочу понять,
ЧТО в нем такого, что я не нахожу себе покоя. Я хочу понять, ЧТО сделал
Жан Габен, КАК он это сделал? Я смотрю "Двое в городе" каждый день и
открываю все новые и новые оттенки его игры, все новые нюансы, жесты...
А может быть, здесь соединилось все - и режиссура, и музыка? Но я должна
понять, я не успокоюсь, пока не пойму, почему я болею этим фильмом... "
И далее на двенадцати страницах - подробный анализ фильма, кадр за
кадром. Это было очень похоже на те записи, которые Настя получила от
Леонида Сергеевича Дегтяря.
Чем больше Настя читала дневник Алины, тем больше убеждалась, что ни-
какой ценности он для убийцы представлять не мог. Даже если допустить,
что она чудовищно ошиблась и что Алину убил все-таки Шалиско, ему неза-
чем было красть эту коричневую тетрадку. Ничего опасного для него в ней
не было.
Но вставал и другой вопрос. Неужели Алина Вазнис вела дневник только
в период между ноябрем 1993-го и мартом 1995-го? Да нет же, она должна
была делать это много лет, может быть, всю жизнь. Тогда где остальные
тетради? Если она, Настя, правильно поняла характер актрисы, то дневники
Алина, скорее всего, не хранила. Тетрадь заканчивалась, и Алина ее выб-
расывала. Достаточно было записей за полтора года, чтобы Настя смогла
ясно увидеть: манией величия Алина Вазнис не страдала. Стало быть, не
считала, что ее дневники будут представлять какую-то ценность для гряду-
щих поколений, как дневники Достоевского или Чарлза Чаплина. Она делала
записи для себя, словно разговаривала с невидимым собеседником, выдвига-
ла аргументы, ставила вопросы и искала на них ответы. Выговаривалась - и
все. Словно в ямку пошептала и песочком присыпала. Больше дневник не был
нужен. Да и страницы той тетради, которая сейчас лежала перед Настей,
красноречиво свидетельствовали о том, что их не перечитывали по многу
раз. Листы были свежие, не затрепанные, тетрадь не открывалась сама в
определенных местах, как бывает, когда ее часто открывают на одних и тех
же страницах. Ведь ни одному здравому человеку не придет в голову вести
магнитофонную запись своих бесед с близкими друзьями, чтобы потом снова
и снова их слушать. Глупость!
Но в то же время, если привычка вести дневник сложилась за много лет,
вряд ли Алина ни с того ни с сего бросила это занятие. Тогда должна быть
тетрадь с более поздними записями. Где она?
Ответ напрашивался сам собой: у Смулова. И бриллианты Алининой матери
тоже должны быть у него. И деньги, которые принес Харитонов.
Да нет же, оборвала Настя сама себя. Чушь. Подозрение пало на Смулова
сразу же после обнаружения трупа, убийство любовницы из ревности - самая
расхожая версия, которую проверяют в первую очередь, тем более что у не-
го были ключи от квартиры Алины. У него дома сразу же произвели обыск,
она помнила это точно. Никаких бриллиантов там не нашли. И шести тысяч
шестисот долларов купюрами по пятьдесят долларов там тоже не было. Прав-
да, это не доказательство, деньги и бриллианты могут быть спрятаны и вне
дома. И последняя тетрадь с записями - тоже. Если не дома, то где?
И вообще, имеет ли смысл их искать? Если Смулов действительно все это
устроил, то где бы ни нашлись деньги и драгоценности, это не позволит
его ни в чем обвинить. Уж он наверняка позаботился о том, чтобы не оста-
вить следов и "привязок". Более того, теперь Настя была уже совершенно
уверена, что бриллианты и конверт с деньгами кому-то подброшены, чтобы
навлечь подозрения еще на одного человека, как подброшен был Павлу Ша-
лиско дневник Алины. Если Алину убил Смулов, то он сделал это не из ко-
рысти, в этом можно не сомневаться. Успех "Безумия", если бы фильм был
закончен, принес бы режиссеру куда большие деньги, чем те, которые про-
пали у Алины. Настя интересовалась гонорарами Вазнис, и выходило, что с
этих гонораров она никак не могла бы купить себе квартиру и машину с га-
ражом. Наверняка часть драгоценностей была продана, и даже немалая их
часть. Стоило ли ради этого убивать актрису, вместе с которой уверенно
идешь к вершинам славы, а значит, и к достатку? Чушь.
Итак, искать пропавшие ценности, конечно, можно, но только для того,
чтобы вернуть их законным наследникам. Для раскрытия преступления это
ничего не даст. Появится новый подозреваемый, уйдут силы и время на его
изобличение, и все окажется впустую. Если Алину Вазнис убил Смулов, то
сделал он это не из-за денег. Но из-за чего? Из-за чего?!
Она решила поехать к Вазнисам. Конечно, завтра похороны Алины, им не
до разговоров, но все-таки... Дело есть дело, в конце концов. Нужно еще
и еще раз заставить их вспоминать все, что они знают о жизни Алины в
последние два года. Любую мелочь, любое слово.
Насте не повезло. Дверь ей никто не открыл, а соседка сказала, что
все они уехали на кладбище, где похоронена мать Алины, договариваться о
подзахоронении.
- Вы же понимаете, нужно памятник снять, оградку, чтоб все аккурат-
ненько. А то за этими пьяницами кладбищенскими не проследишь, они такого
там наворотят, - говорила соседка, выразительно округляя глаза.
Настя решила подождать. Она вышла из подъезда и нашла неподалеку сим-
патичный скверик, заросший кустами и деревьями. Усевшись на скамейку,
она вытащила сигареты, закурила и снова углубилась в дневник Алины. Мо-
жет, она была недостаточно внимательной и что-то пропустила?
Из задумчивости ее вывел знакомый голос.
- Аська? А ты что тут делаешь? Тебя Колобок тоже подвязал?
Из кустов вынырнул не кто иной, как Коля Селуянов.
- Привет, - удивилась Настя. - Куда меня Колобок должен был подвя-
зать? Ты о чем?
- Как о чем? Об убийстве Волошина. Сегодня на оперативке о нем гово-
рили. Это здесь, в соседнем доме. Я думал, он тебе поручил, обрадовался.
- Нет, Коленька, я по другому делу. У меня киноактриса.
- Ах эта, - раздосадованно протянул Селуянов. - Юрка мне вчера расс-
казывал, пока я его ужином травил. Она что, здесь где-то жила?
- Давно. Здесь осталась ее семья. Я с ними поговорить хотела, а их
дома нет. Жду вот.
- Я тоже с тобой посижу, пожалуй.
Николай присел рядом, вытянул ноги, откинулся на жесткую, неудобную
спинку.
- Убегался я сегодня. Этот Волошин нигде не работает, живет с ма-
терью. Мать пенсионерка, уехала в пятницу к старшей дочери на дачу, вер-
нулась вчера вечером, а сынок мертвый лежит. Уже пахнуть начал. Дня три,
наверное, пролежал.
- Чем его? - вяло поинтересовалась Настя только для того, чтобы не
обижать Колю и поддержать разговор. Ей совсем не интересен был какой-то
там Волошин, пролежавший три дня...
- Чем-то тяжелым по голове. Эксперты точнее скажут. Смотри, как его
уделали.
Николай достал несколько фотографий и протянул Насте. Та взяла, гля-
нула вскользь безразличными глазами и уже собралась было отдавать обрат-
но, как вдруг... Большое родимое пятно на щеке. Тонкие губы. Где-то она
видела это лицо. Но где?
- Коля, кто он - этот Волошин?
Мне кажется, я его где-то видела. Он по нашим делам никогда не прохо-
дил?
- Вроде нет, - пожал плечами Селуянов. - Я запрос делал, к уголовной
ответственности не привлекался, приводов не имел.
- Может, он свидетелем проходил?
- Ну уж это... - Коля картинно развел руками. - Требуешь невозможно-
го, Анастасия Павловна. Да вряд ли ты с ним встречалась, контингент не
твой. Вот, смотри. - Он достал из кармана блокнот. - Разнорабочий, груз-
чик, неработающий, ночной приемщик в молочном магазине, снова неработаю-
щий, потом опять грузчик. Потом уезжал куда-то почти на два года, мать
говорит, в Сибирь, недавно вернулся. Я туда запрос направил, интересно,
чего он там два года делал.
- Да, - ответила Настя дрогнувшим голосом, - действительно интересно.
Два года! Два года... Ну конечно, это лицо с родимым пятном и тонкими
губами было описано в дневнике Алины Вазнис. Это лицо ей снилось, и как
раз два года назад она написала, что может больше не бояться его. Два
года назад все заметили, что она стала лучше играть. И два года назад
этот Волошин, человек с родимым пятном и тонкими губами, живший по со-
седству от дома, где она выросла, уехал куда-то в Сибирь. А потом оба
они, и Алина и Волошин, были убиты почти одновременно. Неужели совпаде-
ние?
СЕЛУЯНОВ
На следующий день Николай вылетел в Красноярск, оттуда на допотопном
"Ан-2" еще два с половиной часа добирался до райцентра, а потом трясся в
милицейском "уазике" до места, где шло строительство какого-то газпро-
мовского объекта. Именно на этой стройке и проработал почти два года
разнорабочим Виктор Волошин, убитый несколько дней назад в Москве.
Первым делом Селуянов нашел дом, в котором жил Волошин. Дом принадле-
жал молодой крепкой бабенке, приехавшей откуда-то из-под Тюмени, рабо-
тавшей на строительстве и купившей этот дом по вполне приемлемой цене у
стариков, перебиравшихся в Красноярск к детям. Николая она встретила
приветливо, но услышав фамилию Волошина, сразу перестала улыбаться.
- С ним что-то случилось? - испуганно спросила она, глядя на Николая
слишком жирно подведенными глазами.
Потом она долго плакала, перемежая всхлипывания обрывочными фразами
вроде: "И чего ему не жилось здесь... ", "Поехал на свою голову". Нако-
нец она проплакалась и начала рассказывать более или менее связно.
Первое время Виктор жил в бытовке вместе с другими рабочими, потом
познакомился с ней, Раисой, и переехал в ее дом. Он был немного стран-
ный, дикий какой-то, то и дело в лес уходил, говорил, лес его успокаива-
ет. Вообще природу очень любил. Виктор говорил, он потому и Москву бро-
сил, чтобы, значит, к тайге поближе. Но вообще-то он мужик хороший был,
не пил совсем, не гулял. Только вот странный. Собирались пожениться, на-
чали вещи в дом покупать - телевизор дорогой, видеомагнитофон, а то ка-
кие ж тут, в тайге, развлечения. Несколько раз ездили вместе в Красно-
ярск, Раису с ног до головы одели, ему кое-какую одежку прикупили, нача-
ли понемногу спиртное к свадьбе запасать.
Однажды в начале июня Волошин сказал Раисе, что должен уехать. Дело у
него есть в Москве, и пока он его не сделает, ни о какой свадьбе и речи
быть не может. Уж как она просила его не ездить, как плакала - нет. Ска-
зал - сделал. Собрал вещи и уехал.
- Он все вещи собрал? - спросил Селуянов.
- Да нет же, какое там все. Только на дорогу. У него ж мать в Москве,
и сестра, жить есть где. Да он и собирался-то недели на две. Обещал, что
не больше. Вот и вышло...
Она снова собралась заплакать, но Коля быстро отвлек ее новым вопро-
сом:
- Скажите, Раечка, у вас заработки большие на стройке?
- Не жалуемся. - Она отерла глаза и шмыгнула носом. - Я - мастер
участка, у меня зарплата, конечно, побольше была, чем у Вити. Он же раз-
норабочим был.
- И его не смущало, что он фактически сидел на вашей шее? На чьи
деньги вы дорогие вещи-то покупали?
- Так на его!
Раечка так удивилась Колиному предположению, что кто-то вообще может
сидеть на ее шее, что даже забыла плакать.
- На какие это "его"? На зарплату разнорабочего?
- Да нет же! Он из Москвы раз в три месяца большие деньги получал.
Витя рассказывал, что одолжил своему товарищу большую сумму в рассрочку
на несколько лет, и тот раз в три месяца отдавал частями. Витя регулярно
переводы получал.
- И большие были части?
- Знаете, в переводе всегда суммы стояли какие-то некруглые. Витя го-
ворил, что товарищ отдает ему по пятьсот долларов в рублях по курсу на
день отправки.
- С ума сойти, - расхохотался Селуянов. - Где б мне такого приятеля
взять, чтобы раз в три месяца полтыщи долларов присылал. Раечка, а ко-
решки переводов у вас не сохранились?
- Лежат, - вздохнула женщина. - Витя их выбрасывать хотел, да я не
дала.
- Почему? Пусть бы выбросил, чего мусор копить.
- Да вы что! - искренне возмутилась Раиса. - Это же долг. Разве упом-
нишь, сколько раз он деньги присылал? Так и просчитаться недолго. Нет
уж.
- Ну, в общем, вы правы, - согласился Селуянов. - Давайте-ка я заберу
у вас эти корешки, посмотрим, что это за товарищ у вашего Виктора.
- Вы думаете, это он его?.. Чтоб долг не отдавать?
- А что? Всякое бывает в нашей жизни, - философски заметил Николай. -
И заодно покажите мне его вещи.
Раиса ушла в соседнюю комнату и вскоре вернулась, держа в руках шесть
корешков от почтовых переводов. Суммы везде были разные и действительно
"некруглые". Коля прикинул в уме, получалось и в самом деле каждый раз
по пятьсот долларов. Неплохо устроился этот Волошин, если учесть, что в
долг он никому дать не мог, не такие у него были заработки, когда в
Москве жил. Если только украл... Надо будет проверить все нераскрытые
кражи, грабежи и разбойные нападения за период, предшествовавший его
поспешному бегству из столицы. Может, тайна его убийства в том, что он с
подельником чего-то не поделил? А Аськина актриса тут вовсе ни при чем?
Николай открыл платяной шкаф и стал перебирать висевшие на плечиках
вещи Волошина - костюм, полушубок, дубленка, дорогой английский плащ,
две пары новых джинсов, несколько хороших сорочек. Проверил на всякий
случай карманы - ничего, ни записок, ни забытых писем и телеграмм.
- Раечка, а Виктор книги читал?
- Читал, а как же. У нас тут библиотеки нет, так он в райцентр ездил,
покупал. Вот они все стоят.
Она указала на книжную полку, висевшую над изголовьем широкой двус-
пальной кровати. Николай начал вытаскивать книги по одной и неторопливо
листать.
- Что вы ищете-то? - не выдержала Раиса. - Вы скажите, может, я знаю,
где лежит.
- Да я сам не знаю, Раечка, - честно признался Селуянов. - Ищу просто
так, вдруг что найдется.
- Ну как знаете, - сухо сказала она, поджав губы. - Обедать будете со
мной или как?
- Сначала буду, а потом "или как", - весело подмигнул Коля. Он понял,
что нечаянно обидел женщину, отвергнув ее помощь, а ведь она так хотела
быть полезной тому, кто искал убийцу ее несостоявшегося мужа.
По тому, как держалась Раиса, Николай понял, что она слишком хорошо
успела в своей жизни узнать животное породы "мужик". Когда Волошин не
вернулся ни через две, ни через четыре, ни через шесть недель и даже не
дал о себе знать, она быстро сообразила, что ее и на этот раз "прокати-
ли". Волошин уехал в середине июня, с тех пор прошло уже три месяца, и
неунывающая Раечка давно уже вычеркнула странного и диковатого Виктора
из своей жизни, перестала его ждать и забыла о намечавшейся свадьбе. Та-
ких несостоявшихся свадеб, наверное, было в ее жизни немало, и она при-
выкла относиться к ним легко и без истерик. Поэтому известие о гибели
Виктора она не восприняла как трагедию, разрушившую ее жизнь, а просто
поплакала, по-бабьи горюя о хорошем мужике, прожившем с ней полтора года
и вложившем в ее хозяйство три тысячи "зеленых".
Он открыл очередную книгу под названием "1001 вопрос про "это", и на
пол выпал листок. Николай нагнулся и поднял его. Это была сложенная
вчетверо половинка обложки журнала "ТВ Парк" от 1 июня 1995 года с порт-
ретом Алины Вазнис.
- Вы не знаете, зачем Виктор это хранил? - спросил он у хлопотавшей
на кухне Раисы.
- Не знаю. - Она пожала крепкими округлыми плечами. - Я это впервые
вижу.
КАМЕНСКАЯ
И снова наступил понедельник. Убийство Алины Вазнис потихоньку отошло
на второй план: в Москве продолжали убивать - в том числе банкиров, по-
литиков, журналистов, известных адвокатов, - сотрудники уголовного ро-
зыска судорожно метались от одного преступления к другому, делая первые
неотложные шаги, ничего не успевали и быстро забывали о том, что прои-
зошло неделю назад.
В субботу вернулся Коля Селуянов, привезя с собой новые сведения о
Викторе Волошине, шесть корешков от денежных переводов и сложенную вчет-
веро страницу обложки с портретом кинозвезды. Переводы отправлялись из
разных почтовых отделений Москвы, и пришлось слезно умолять шестерых на-
чальников этих отделений, чтобы в воскресенье кто-нибудь из их подчинен-
ных вышел на работу и поднял подшивки квитанций.
Селуянов позвонил Насте поздно вечером. Ничто - ни голод, ни уста-
лость, ни бессонница не могли заставить его перестать балагурить, такой
уж у него был нрав.
- Как было сказано в одном похабном анекдоте на историческую тему,
"моча герцога Орлеанского, почерк королевы", - заявил он без предисло-
вий.
- А попроще нельзя?
- Можно и попроще. Адрес и фамилия отправителя всюду разные и всюду
липовые, а почерк один и тот же.
- Чей?
- Ну, голубушка, это ты хватила, - засмеялся он. - Ты мне образцы дай
для сравнения, а потом спрашивай.
В понедельник с утра Настя положила на свой рабочий стол корешки пе-
реводов и дневник Алины. Ее версия рушилась на глазах. Деньги Волошину
посылала не Вазнис. А ведь такая соблазнительная была версия! Волошин
чем-то шантажировал Алину, она решила от него откупиться, договорились,
что он уедет, а она будет посылать ему деньги. Потом ему что-то не пон-
равилось, может, сумма маленькой показалась, он вернулся... Может быть
даже, это он убил Алину. Словом, если бы оказалось, что деньги посылала
она, можно было бы отбросить нелепую фантазию на тему Смулова. И Настя
вздохнула бы свободнее. Она никак не могла понять, что могло бы заста-
вить режиссера убить Алину, и от этого казалась сама себе глупой выдум-
щицей.
За тупым разглядыванием корешков денежных переводов ее и застал Ко-
ротков.
- Чего грустишь, старушка? Опять обвал?
- Полный, - грустно подтвердила она. - Знаешь, я в глубине души, на-
верное, надеялась, что мои домыслы насчет Смулова не подтвердятся. Уж
больно он... Не знаю даже, как сказать. Талантливый. Красивый. И причины
для убийства нет. Во всяком случае, я ее не вижу.
- А что это он тебе написал?
- Где?
- Да вот же.
Он сделал несколько шагов от порога в сторону стола и наклонился,
разглядывая прямоугольники плотной бумаги.
- Это же его почерк. Что за бумажки?
- Корешки переводов Волошину. Коля Селуянов привез из Красноярска.
Погоди, погоди, Юрочка, ты уверен, что это рука Смулова?
- Очень похоже.
Он взял два корешка, поднес к самым глазам.
- Очень похоже, - повторил он задумчиво. - Я же отбирал у него объяс-
нение в тот день, когда обнаружили труп Вазнис. Оно у Гмыри в деле ле-
жит, можно отправить экспертам для сравнения. На глазок, конечно, ничего
точно не скажешь, но вот эта петелька у букв "д" и "з" очень характер-
ная, я на нее внимание обратил.
Настя быстро набрала номер Гмыри. Тот пообещал вынести постановление
о производстве экспертизы и вместе с образцом текста, выполненным рукой
Смулова, прислать с нарочным на Петровку.
- Ты свои бумажки в конверт подложишь - и тащи Светке Касьяновой, я
ей позвоню, чтобы побыстрее сделала. Да не забудь дневничок туда же су-
нуть, я насчет Вазнис тоже вопрос поставлю экспертам, пусть посмотрят.
Мало ли что. Может, это все-таки она переводы отправляла, а почерк меня-
ла.
- И делала его похожим на почерк Смулова? - недоверчиво переспросила
Настя.
- Вот сразу видно, что у тебя детей нет, - хохотнул в трубку следова-
тель. - Закон жизни, знаешь какой? Кого любим, тому и подражаем. Особен-
но если не только любим, но и восхищаемся.
Настя положила трубку и включила кипятильник.
- Слушай, а у Гмыри есть дети? - спросила она Короткова.
- Пятеро. Он у нас отец-герой. А ты что, не знала? Он потому и ушел
из розыска, говорил, что, если с ним что-нибудь случится, жене одной пя-
терых не поднять.
До конца дня Настя переделала кучу работы, помогая коллегам анализи-
ровать собранную по разным убийствам информацию, составляя схемы и прос-
читывая варианты. Она с ужасом думала о том, что двадцатое число минова-
ло, а она так и не представила начальнику ежемесячную справку о совер-
шенных в Москве убийствах и изнасилованиях. Составление таких справок
уже несколько лет было ее обязанностью, и теперь на каждый звонок внут-
реннего телефона ее сердце отзывалось неприятным сбоем: а вдруг Гордеев
вспомнил и сейчас потребует документ?
Конверт от Гмыри она получила около пяти часов и сразу же помчалась к
экспертам искать Касьянову. Гмыря подружески назвал ее Светкой, но
Касьянова на самом деле была вальяжной дамой средних лет, в волосах ко-
торой было много незакрашенной седины, а на лице, казалось, навечно зас-
тыло выражение брюзгливое и недовольное. Но внешность, к счастью, оказа-
лась обманчивой, улыбалась Светлана Михайловна обаятельно, а хохотала
оглушительно.
- Ох, Борька! - приговаривала она, быстро читая постановление. - Заб-
рался на свою многодетную колокольню и считает теперь, что если у кого
не пятеро детей, а только двое, то это люди свободные, как птицы в поле-
те. Ладно, ладно, не вздрагивайте, у меня дети, в отличие от Борькиных,
уже взрослые, за ними приглядывать не надо, я, между прочим, бабка уже.
Вы ждать будете или до завтра потерпите?
- Буду ждать, сколько нужно, - горячо поблагодарила Настя. - У меня
все равно работы еще много.
Она вернулась к себе и взялась за справку, не переставая думать о
странной связи актрисы Алины Вазнис и разнорабочего Виктора Волошина.
Выходит, Алина знала Волошина много лет, и знакомство это не было осо-
бенно приятным. Волошин снился ей в тяжелых снах, и после таких снов она
впадала в депрессию. Потом, года два назад, Волошин уезжает в Сибирь, и
Алина об этом знает, потому что вздыхает свободно и считает, что может
больше не бояться. Не бояться... Почему же она его боялась? Он ей угро-
жал? Шантажировал? Но ведь если они знакомы много лет, еще с тех времен,
когда жили на соседних улицах, то почему родственники Алины ничего об
этом не знают? А они ведь не знают. Коротков ездил к ним после похорон
Алины, называл фамилию Волошина, показывал фотографию. Они не были с ним
знакомы и никогда его не видели, во всяком случае, лица его не помнили.
В течение двух лет Волошин, живя в Сибири, регулярно получает солид-
ные денежные переводы из Москвы. А потом он возвращается. И через три
месяца после его возвращения трагически погибает Алина Вазнис, а еще че-
рез два дня - и он сам. Что же произошло? И какое отношение ко всему
этому имеет режиссер Андрей Львович Смулов?
А отношение он имеет, это несомненно. Стасов выполнил свое обещание,
и уже в субботу Настя знала, что "информационная волна" о некрасивых,
жестоких и бестактных поступках Алины распространилась всего за один
день, 15 сентября. Смулов утверждает, что в этот день, в пятницу, Алина
работала не в полную силу, объяснив свое состояние неожиданным успехом
рабочего просмотра и последующей бессонницей, вызванной радостным волне-
нием. В час дня съемка в арендованном павильоне закончилась, и Смулов
якобы посоветовал ей поехать домой, успокоиться, отоспаться, чтобы к ут-
ру субботы быть в хорошей форме. В субботу снова предстояла съемка с се-
ми утра и до часу дня. В пятницу же, пока еще шла съемка, в воздухе про-
неслись первые веяния, которые должны были возбудить отрицательное отно-
шение к Алине. Во время перерывов Смулов без конца кому-то звонил, прав-
да, никто не слышал, о чем шла речь, он говорил вполголоса. А уж когда
съемка закончилась и Алина уехала домой, мелкая водная рябь превратилась
в настоящий шторм. Итак, совершенно очевидно, что Смулов готовил
убийство Алины. Но пока не станет ясно, для чего он это затеял, пока не
будет убедительных доказательств того, что у Смулова была причина, был
мотив для убийства, пытаться разоблачить его бесполезно. Нет ни одной
прямой улики, только косвенные. И значит, нужно во что бы то ни стало
заставить его рассказать все самому. А сделать это можно только одним
способом: раздавить его знанием деталей и истинных событий.
Время шло незаметно, и Настя страшно удивилась, посмотрев на часы и
увидев, что уже почти девять. В десятом часу наконец позвонила Касьяно-
ва.
- Адреса на почтовых переводах выполнены той же рукой, что и объясне-
ние, подписанное Смуловым, - сообщила она.
- Спасибо вам, Светлана Михайловна. Вы какие конфеты любите?
- Со своих не беру, - оглушительно рассмеялась в трубку эксперт. -
Конфеты не ем, лишнего веса много, а хорошую бутылку с Борьки стребую.
Значит, все-таки Смулов. Но почему?
