Глава 9
   КОРОТКОВ

   Аська права, что-то должно было случиться накануне, 14 сентября, что-
бы Смулов начал в течение следующего дня создавать  общественное  мнение
об Алине Вазнис, лепить ее посмертный образ. Коля Селуянов занялся  тем,
что "примерял" Смулова к убийству Виктора Волошина, а Юра заново опраши-
вал сотрудников "Сириуса", восстанавливая час за  часом  жизнь  Алины  в
четверг, 14 числа. С семи утра до часу дня шла съемка на территории быв-
шей студии имени Горького, как и всю ту неделю. Потом  Алина  вместе  со
Смуловым ездила кудато обедать. Потом она, видимо, поехала домой  перео-
деваться, потому что присутствовавшая на рабочем просмотре помреж Альби-
кова заметила, что на просмотр Алина явилась в красивом канадском костю-
ме, тогда как на утренние съемки она, как обычно, приехала  в  брюках  и
свитере - все равно ведь переодеваться.
   Рабочий просмотр начался в пять часов вечера, закончился в семь. Пос-
ле этого Алина попрощалась и уехала. Судя по всему, поехала  она  домой,
потому что нашлись люди, звонившие ей между двадцатью и двадцатью  тремя
часами. В это время она была дома. Если  на  просмотр  Вазнис  пришла  в
прекрасном расположении духа, то те, кто разговаривал с ней по  телефону
вечером, отмечали некоторую ее нервозность. Она была явно не расположена
к беседам и старалась как можно быстрее свернуть разговор,  ссылаясь  на
сильную головную боль и усталость.
   Итак, если что-то и произошло, то в интервале между пятью  и  восемью
часами вечера. Этот интервал нужно было исследовать досконально, по  ми-
нутам и секундам. Но выяснилось, что исследовать особенно-то и нечего. С
пяти до семи, а если точнее - до без десяти семь, Алина вместе со Смуло-
вым находилась в просмотровом зале и после этого сразу же  села  в  свою
машину и уехала домой. Смулов остался в "Сириусе" и до половины девятого
вместе с Еленой Альбиковой готовился к  завтрашней  съемке.  Исследовать
дальнейшие передвижения режиссера Коротков не стал, так как  к  половине
девятого Алина уже продемонстрировала по  телефону  свою  нервозность  и
взвинченность. Значит, к этому времени что-то случилось. Но где? По  до-
роге домой? Установить это сейчас невозможно. Ответ дать могла бы только
сама Алина. Оставалось искать в промежутке между пятью и  семью  часами.
Но что там искать, когда она сидела в просмотровом зале и смотрела вмес-
те со всеми материал, отснятый во время выезда на натуру.
   Коротков тяжело вздохнул и отправился искать Стасова. Через  двадцать
минут оба они сидели в зале, а механик Володя по очереди крутил им плен-
ки с дублями. Короткое вспомнил, что Каменская просила  обратить  особое
внимание на тот самый дубль, который вызвал столько разговоров и искрен-
них восторженных похвал.
   - Черт его знает, Юрик, - задумчиво говорила она, - может быть,  Ваз-
нис не такая уж великая актриса. Просто она чего-то  ужасно  испугалась.
Понимаешь? Она испугалась на самом деле, а не по сценарию. Отсюда и  эта
внезапная бледность, и посеревшие губы, и запавшие глаза. Посмотри  пов-
нимательнее, вдруг заметишь что-нибудь в кадре.
   Поэтому Юра и попросил начать сразу с того дубля. Лицо актрисы  заво-
рожило его, на нем так отчетливо проступал нарастающий ужас, что  Корот-
ков совсем забыл в этот момент о просьбе Насти и не смотрел ни  на  что,
кроме самой Алины. Экран погас, и тут только он спохватился.
   - Давайте еще разок, - виновато попросил он.
   - Тебе что-то не понравилось? - удивился  Стасов.  -  Зачем  еще  раз
смотреть?
   - Да я вообще забыл, что надо смотреть, - с досадой отозвался  Корот-
ков. - Впился глазами в Алину, и все мысли из головы вылетели.
   Эпизод начался снова. На этот раз он старался не смотреть на актрису,
внимательно вглядываясь во все, что попадало в кадр.
   - Стоп! - закричал он. - Вот оно!
   Перепуганный механик выскочил из своей будочки.
   - Что случилось?
   - Ничего, - ответил Коротков уже  спокойно.  -  Останавливай  машину,
просмотр окончен. И приготовь мне туф с этой пленкой, я ее забираю.
   Володя пожал плечами и ушел обратно в будку.
   - Ну, что там? - спросил сгоравший от нетерпения Стасов.
   - Она увидела Волошина. Знать бы только, почему она так его боялась?

   СЕЛУЯНОВ

   Мать убитого Виктора Волошина ничего нового сообщить не смогла. Нико-
лая особенно интересовал вопрос, почему два года назад Виктор  так  пос-
пешно сорвался и уехал в Сибирь, но она этого не знала.
   - Господи, да я так рада была, что он едет,  -  говорила  она  сквозь
слезы. - Ведь здесь, в Москве, он ничем толкомто не  занимался.  Среднюю
школу - и ту с трудом окончил, учиться не хотел, профессии в руках ника-
кой нет. Грузчик да разнорабочий - это что, по-вашему, дело для  мужика?
А то и вовсе не работал. Не могу, говорит, мама, не могу я работать, го-
лова у меня болит. Ничего не могла с ним поделать. А тут собрался в  од-
ночасье, поеду, говорит, деньги зарабатывать, жизнь свою устраивать. Я и
обрадовалась, думала, за ум взялся наконец. Как раз на ноябрьские празд-
ники уехал. Мы в выходные дни всей семьей собрались,  дочка  с  мужем  и
детьми пришла, посидели, проводили Витю.
   - А когда вернулся, что сказал? Объяснил как-то, почему приехал?
   - Да ничего он не объяснил. Повидаться, говорит, приехал, соскучился.
Деньги у него с собой были, за три месяца ни копейки у меня не взял, я и
подумала, что он там, в Сибири, начал хорошо зарабатывать.
   - И чем он здесь занимался? Встречался с кем-то? Или спал целыми дня-
ми?
   - Все ходил где-то, как уйдет утром, так только вечером вернется. И с
каждым днем все злее делался. Сначала-то ничего был,  веселый,  а  потом
хмуриться начал. Через два месяца совсем почти разговаривать со мной пе-
рестал. Потом уехал куда-то, неделю его не было. Или чуть больше, может,
дней десять. Вернулся тихий такой, вроде как умиротворенный, снова  раз-
говаривать со мной стал. Несколько дней хорошо  было,  в  пятницу  утром
ушел, как обычно, вернулся часа в четыре, глаза  горят,  руки  трясутся,
как подменили его. Я-то на шестичасовой электричке к дочке на дачу соби-
ралась, его с собой звала: поедем, говорю, Витюша,  там  хорошо,  воздух
свежий, погуляешь, с племянниками повидаешься. Он не поехал. Я, говорит,
в тайге воздухом на всю оставшуюся жизнь надышался. Так я и поехала  од-
на. Больше уж не видела его живым...
   - Скажите, Виктор никогда не рассказывал вам о человеке, связанном  с
кино?
   - О ком? - удивилась женщина.
   - Ну, например, о режиссере Смулове.
   - Нет. - Она покачала головой. - Не слыхала о таком.
   - А об Алине Вазнис?
   - Нет, что вы.
   - А вы сами-то о ней слышали?
   - Ну да, конечно, ее и по телевизору показывали. Красивая девушка.
   - А вы знаете, что она двадцать лет жила на соседней улице?
   - Да что вы?! - Мать Волошина всплеснула руками. - Это же надо! А я и
не знала. А вы почему спрашиваете-то? Что, Витюша мой был с ней знаком?
   - Не знаю, - вздохнул Селуянов. - Может, и был. В том-то и загвоздка,
что я хочу это выяснить, а никто не знает.
   Что ж удивляться, думал Николай, выходя из дома, где жил и  был  убит
Волошин, мы своих соседей по площадке и то не всегда знаем, где уж знать
людей с соседней улицы. Пресловутая анонимность жизни в большом городе с
многоэтажными многоквартирными домами, где все заняты исключительно сво-
ими проблемами и никому ни до кого нет дела.
   Он решил попробовать сделать заход с другой стороны и отправился  ту-
да, где провел свое детство известный режиссер  Андрей  Львович  Смулов.
Может быть, удастся найти каких-нибудь  его  старых  приятелей,  которые
вдруг да расскажут что-нибудь интересное. Потом Николай так и не  вспом-
нит, с чего это он решил покопаться в детстве Смулова. Не то наитие  ка-
кое на него снизошло, не то внутренний голос что-то эдакое подсказал, не
то просто профессиональный нюх сработал. Но вот поехал он туда, зачем  -
и сам не знал. Но поехал. Этим и отличался он от  Каменской.  Анастасия,
прежде чем бежать куда-то, долго думала и высчитывала, где какую  инфор-
мацию можно собрать, как ее нужно собирать и что с ней потом делать. Ни-
колай, как правило, вообще не просчитывал ситуацию даже на полшага  впе-
ред, он руководствовался интуицией, а  порой  и  просто  действовал  "на
авось", особенно когда не знал, что делать дальше.
   Начал Селуянов, как водится, с отделения милиции, потому что за  дол-
гую работу в розыске почти в каждом отделении мог найти  знакомого.  На-
шелся у него такой знакомый и здесь, в Замоскворечье,  в  отделении,  на
территории которого находилась улица, где когда-то жил Андрюша Смулов со
своей мамой.
   Удача, которая так долго отворачивалась, наконец перестала  капризни-
чать и повернула к Коле Селуянову свой светлый прекрасный лик.  Приятель
был на месте, и Колю он не забыл, и настроение у него было неплохое,  во
всяком случае, он с удовольствием оставил свои дела  и  переключился  на
гостя, даже бутылку из сейфа достал. Звали приятеля Жирафом, то есть  по
паспорту и милицейскому удостоверению он числился  Рафиком  Жигаревским,
но длинная тонкая шея, плавно перетекающая в длинное тощее туловище, по-
рождала необоримый соблазн использовать не по  назначению  первые  буквы
фамилии и имени.
   - Смулов? - поморщился он, выпивая залпом треть стакана водки. -  Ре-
жиссер-то? Противный мужик. Но баба у него  -  высший  класс.  Обзавиду-
ешься.
   Селуянов сделал большой глоток, но до конца допивать не стал. В груди
разлилось блаженное тепло, как бывало у него всегда, когда после  долгих
бесплодных поисков он чувствовал, что наконец появился какой-то  кончик.
Теперь бы только не упустить его, кончик этот.
   - Ты с ним знаком?
   - Не то чтобы... - Жираф смешно дернул длинной шеей. - Опрашивал  его
как-то раз, года два назад. По трупу.
   - Рафик, с меня бутылка, только ничего не перепутай, - взмолился  Се-
луянов.
   Он знал, что Жираф свою кличку не любит, и в  ответственные  моменты,
когда нужно было "уважение сделать", обращался к приятелю по имени.
   - Да чего тут путать, скажешь тоже. У меня на территории труп,  некто
Татосов. Ищем, натурально, среди ближайшего окружения. Ничего.  Начинаем
круги выписывать, сам знаешь. Берем окружение пошире и  подальше.  Опять
ничего. Мужик - всеобщий любимец, бабы по нему  умирают,  хотя,  вот  те
крест, - посмотреть не на что. Страшненький, неказистый. Но - умирают. И
вообще никто о нем худого слова не говорит. Ну что делать? Берем следую-
щий круг - товарищи по институту. Потом пошли в ход одноклассники. Выяс-
нилось, что жена одного из бывших школьных корешей мужа своего бросила и
к этому Татосову ушла. Правда, она у него не задержалась,  они  довольно
быстро расстались, да и было-то это лет за десять до  убийства,  но  для
порядка, сам понимаешь, одноклассника этого ищем и спрашиваем,  где  ты,
мил-человек, был в тот день и в тот час. У одноклассника -  алиби.  Был,
говорит, у своей любовницы, можете у нее спросить, она  вам  подтвердит.
Мы - к любовнице, она говорит, да, был весь вечер у меня. Ну,  спрашива-
ли-то, конечно, больше для проформы, понятно, что мотива нет. Вот и весь
сказ.
   - Чего - весь сказ? - взвился Селуянов. - А Смулов? Он тут каким  бо-
ком?
   - Чего ты орешь? - обиделся Жираф. - Пей лучше. Смулов и был тот  од-
ноклассник, которого жена бросила. Мы его всерьез и не  подозревали.  Ну
ты сам-то подумай своей плешивой головой, жена ушла десять лет Назад,  а
через несколько месяцев она и Татосова этого бросила. Они же не соперни-
ки, а товарищи, можно  сказать,  по  несчастью.  Это  первое.  Второе  -
все-таки десять лет. И третье - когда у тебя такая  шикарная  любовница,
как была тогда у Смулова, ты вообще про всякую ревность забудешь. А  тем
более десятилетней давности.
   - Имя любовницы не помнишь? - спросил Николай с надеждой.
   - Не крути, Коляныч, - хмыкнул Жираф. - Мы тоже не пальцем  деланные.
Это имя по всем сводкам прошло. Вазнис, актриса. Ты же  из-за  нее  сюда
притащился, верно?
   - Если честно, то я притащился сюда не  столько  из-за  нее,  сколько
из-за одной никчемной и странной личности. Тебе имя Виктор Волошин ниче-
го не говорит?
   - Нет. Это кто такой будет?
   - Это человек, который был знаком с Вазнис и которого убили на следу-
ющий день после ее гибели.
   - Ишь ты, - покачал головой  Жираф,  всем  своим  видом  выражая  со-
чувствие. - Лихо тебе приходится. Вон какой клубок закрутился. И чего ты
хотел выяснить в наших краях?
   - Что-нибудь. Сам не знаю. Может, мне поговорить  с  кем-нибудь,  кто
хорошо знал Смулова?
   - Это вряд ли. Я еще по  делу  Татосова  помню,  друзья  детства  все
разъехались, район-то наш старый, все по новостройкам  разлетелись.  Кто
судился, кто женился, кто менялся... Им же всем  сейчас  лет  по  сорок,
школу четверть века назад закончили. Что они тебе интересного расскажут?
Правда, здесь мать Смулова живет. Адресок дать?
   - Давай. А кто твоего Татосова-то убил?
   - А черт его знает. - Жираф снова дернул шеей и стал удивительно  по-
хож на милое тропическое животное.
   - Висяк, что ли?
   - Что ли. Ты что, совсем не пьешь, Колян? Я ж тебе чуть-чуть налил, а
ты и это не допил.
   - Пью я, Рафик, - грустно сказал Селуянов. - В том и  беда  моя,  что
пью. Но только по вечерам и дома. Днем стараюсь  держаться.  Мне  только
волю дай - я ж работать не смогу.

   КАМЕНСКАЯ

   В картинку добавлялись все новые и новые детали,  но  вместо  ясности
получалась какая-то путаница. Насте все время казалось, что вот-вот -  и
пелена разорвется, все встанет на свои места и сделается простым  и  по-
нятным. А туман все сгущался и сгущался, надежно укрывая ответ на  такой
простой вопрос: зачем понадобилось режиссеру Андрею Смулову убивать акт-
рису Алину Вазнис.
   Настя по укоренившейся привычке рисовала схемы, так  ей  легче  дума-
лось. 9 ноября 1993 года был убит некто Михаил  Татосов,  работавший  на
малооплачиваемой должности врача-окулиста в районной поликлинике. 8  но-
ября, то есть за день до убийства Татосова, Виктор Волошин сел в самолет
и улетел в Красноярск. 24 ноября сотрудники милиции, занимавшиеся  раск-
рытием убийства Татосова, допросили  его  бывшего  одноклассника  Андрея
Смулова и выяснили, что в день убийства Смулов был сначала на съемках, а
потом у своей любовницы Алины Вазнис.
   Виктор Волошин почти два года пробыл в Сибири, при этом раз в три ме-
сяца получал из Москвы от Смулова деньги в сумме, эквивалентной пятистам
долларам США. 18 июня 1995 года Волошин возвращается в Москву, с 31  ав-
густа по 9 сентября находится в Сочи, где в это  время  проходят  съемки
фильма "Безумие" и где его видит Алина. Алина почему-то очень сильно пу-
гается.
   14 сентября во время рабочего просмотра Алина снова видит  на  экране
лицо Волошина, и от этого у нее резко портится настроение. Странно. Ведь
идя на просмотр, она знала, что увидит его, а очевидцы  утверждают,  что
настроение у нее было отличное. Значит, не ожидала, что он попал в кадр?
Ну попал. И что? Откуда эта нервозность и взвинченность?
   15 сентября Смулов прикладывает титанические усилия, чтобы  возбудить
негативное отношение к Алине среди  сотрудников  киноконцерна  "Сириус".
Поздно вечером того же дня некто (будем пока  так  считать  для  чистоты
эксперимента) убивает Алину. 18 сентября опять же некто (тот же или дру-
гой?) убивает Виктора Волошина.
   Чертовщина какая-то. Ничего не складывается. Нельзя пока трогать Сму-
лова, задерживать его оснований нет, а если просто побеседовать, он вык-
рутится и еще что-нибудь устроит. Мастер жанра, дьявол его возьми...
   Настя сидела дома на кухне, забравшись с ногами на  маленький  диван-
чик, стоявший перед окном, и разложив перед собой на столе листы с одной
ей понятными схемами. В комнате Алексей, приглушив звук, смотрел телеви-
зор. Было уже совсем поздно, но он не ложился спать, ждал ее.
   - Лешик! - крикнула она. - Давай поедим чего-нибудь.
   Леша появился на кухне, огромный, нескладный,  с  непокорными  рыжими
вихрами, которые делали его каким-то несерьезным,  совсем  непохожим  на
доктора наук и профессора, каковым он на самом деле являлся.
   - Проголодалась?
   - Не-а, у меня застой в мозгу. Надо отвлечься. У нас от  ужина  оста-
лось чтонибудь?
   - Картошка с курицей. Будешь?
   - Буду.
   Она быстро собрала листки и принялась  резать  хлеб  и  накрывать  на
стол, пока Леша разогревал остатки куриного жаркого. Есть ей  совсем  не
хотелось, но горячая еда обычно хорошо помогала в качестве  отвлекающего
момента.
   - Леш, как ты думаешь, чего нормальные люди могут  очень  сильно  бо-
яться?
   - Смерти, - быстро ответил он. - Это на первом месте.
   - А на втором?
   - Привидений.
   - Да ну тебя, я серьезно.
   - И я серьезно. Вот ты, когда находишься в квартире одна  и  внезапно
слышишь непонятный звук, источник которого находится где-то  совсем  ря-
дом, разве не пугаешься?
   - Пугаюсь, конечно.
   - Вот то-то. А теперь сообрази: ты же знаешь, что ты одна в квартире,
что больше никого тут нет. Так чего же ты боишься?
   - Вообще-то, да... - Она задумчиво покрутила в руках бутылку с кетчу-
пом, раздумывая, лить его в жаркое или не  надо.  -  Если  формулировать
точно, люди боятся необъяснимого, того, что находится  за  пределами  их
понимания. Привидений в том числе.
   Алина знает Волошина много лет и боится его. Потом  Волошин  уезжает,
совершенно очевидно, что Алина об этом знает, потому что пишет  в  своем
дневнике, что может больше не бояться его. Вероятно, Смулов заплатил Во-
лошину, чтобы тот уехал и оставил Алину в покое. Пока получается...  Во-
лошин возвращается и попадается на глаза  Алине.  Причем  попадается  не
случайно. Он едет туда, где в настоящий момент идет съемка. Он ищет  ее.
Зачем? Ладно, это потом. Алина видит его и... Она пугается  так,  словно
видит привидение. Не человека, который ей неприятен и которого она боит-
ся, а призрак. На ее лице такой неподдельный ужас,  что  кажется,  будто
она находится на грани помешательства. А что такое призрак? Образ  умер-
шего человека. Алина считала, что Волошин умер, именно поэтому она  была
так уверена, что может больше не бояться его. Ведь если он просто уехал,
то в любую минуту может вернуться. А в дневнике об этом ни слова. Ни ра-
зу, описывая пугающий ее сон, она не упоминает о том, что человек с  ро-
димым пятном на щеке и тонкими губами может появиться  снова.  Нет,  она
уверенно пишет каждый раз: "Как хорошо, что можно больше не бояться".
   - Я поняла, - произнесла она кудато в пространство.
   - Что ты поняла?
   - Я поняла, - повторила она, глупо улыбаясь. - Я все  поняла.  Лешка,
курица обалденная. Положи мне еще, пожалуйста.

   КОРОТКОВ

   К Смулову они поехали втроем - Гмыря, Анастасия  и  он,  Коротков.  К
разговору готовились целый день, выстраивая последовательность  вопросов
и ловушек, отвергая один вариант за другим, впадая в  отчаяние  и  снова
принимаясь за работу. Гмыря был сторонником лобовой атаки.
   - Я считаю, что нужно спросить его сразу, прямо с порога. Он в момент
поплывет.
   - Да нет же, Борис Витальевич, увидев нас, он, наоборот, сразу насто-
рожится и приготовится к неприятным неожиданностям.  Нужно  его  рассла-
бить, успокоить, отвлечь, - горячилась Настя. - Смулов - человек  незау-
рядного ума, человек талантливый и неординарный. Он нам еще кучу сюрпри-
зов наготовит, если мы с первого раза не попадем "в десятку".
   - Да почему ты считаешь, что мы не попадем? - удивлялся  следователь.
- Или мы не мастера, или мы не снайпера?
   - Вам все смешочки, а я вот нутром чую, что нужно  придумать  что-ни-
будь такое...
   Но какое именно "такое", она не могла сформулировать.
   Смулова они нашли в "Сириусе", поймали прямо в коридоре и, мило  улы-
баясь, спросили, где бы можно было поговорить. Это ненадолго,  но  чтобы
непременно был стол, потому что нужно записывать. Андрей Львович сам об-
легчил им задачу, предложив кабинет Стасова. Слава,  как  и  договарива-
лись, был на месте, ждал.
   - Мне выйти? - вежливо спросил он.
   - Ну что вы, Владислав Николаевич, мы буквально на пять минут и ника-
ких секретов. Если мы вам не помешаем, - улыбнулась Настя как можно  об-
ворожительнее.
   Они устроились поудобнее. Гмыря уселся за стол и приготовился  писать
протокол, Смулов и Коротков присели напротив него в кресла для посетите-
лей, а Настя вместе со Стасовым примостилась в уголке,  где  стояли  еще
два удобных мягких кресла. Следователь начал заполнять бланк,  переписы-
вая в него из предыдущих протоколов паспортные данные Смулова.
   - Андрей Львович, а вы очень обиделись на свою маму, когда  спросили,
любит ли она вас, а она в ответ рассмеялась?
   Смулов резко дернулся и повернулся к Насте.
   - При чем тут это? - зло спросил он.
   - Да нет, ни при чем, - спокойно ответила она. - Просто я просмотрела
все ваши фильмы и увидела, что этот мотив присутствует во всех ваших ра-
ботах. В том числе и в тех, которые вы снимали до знакомства с Алиной. А
потом наш сотрудник поговорил с вашей мамой. Так что это она, а вовсе не
Алина вас так обидела. Зачем же вы нас обманули?
   - Я вас не обманул. К сожалению, Алина тоже нанесла мне такую рану. А
тот детский эпизод я уж и забыл давно.
   Он улыбнулся и постарался сесть посвободнее, закинув  ногу  на  ногу.
Руки, до этого свободно лежавшие на коленях, Смулов скрестил на груди, и
Коротков понял, что он напрягся, "закрылся", хотя до этого никакой опас-
ности от разговора с ними не чувствовал.
   - Что-то с памятью у вас неважно, - вступил Гмыря, не поднимая головы
от протокола. - Не далее как два месяца назад вы были у матери  и  снова
завели разговор о том, что она вас никогда не любила. И этот  эпизод  ей
припомнили.
   - Но при чем здесь моя мать? Чего вы добиваетесь?
   - Да ничего мы не добиваемся, - вполне миролюбиво откликнулась  Настя
из своего уголка. - Просто хотим понять, почему вы  все  время  говорите
неправду. Понимаете, нам сейчас придется задать вам несколько  вопросов,
и мы, вполне естественно, боимся, что вы опять станете нас обманывать.
   - В чем вы видите неправду? Выражайтесь яснее, будьте добры.
   - Бог мой, да вы же врете постоянно! - вскипел Коротков, как и  пред-
писывалось ему сценарием. - То вы Алину обманули, сказали ей, что  убили
Волошина, а на самом деле отпустили его на все четыре стороны, да еще  и
деньги ему посылали, чтоб не возвращался подольше. То вы нам рассказыва-
ете, что у Алины были крепкие нервы и она никогда не пила ничего сильнее
валерианки и пустырника. Да вы же постоянно лжете.
   Теперь по их замыслу должен последовать ряд  вопросов  совсем  "не  о
том". И, отвечая на них, Смулов должен мучиться тем, что  они  упомянули
Волошина. Он должен быстро решить, реагировать на приманку  или  сделать
вид, что не обратил внимания, не услышал, не понял. А они так и не будут
возвращаться к этому, пока он не "дозреет".  Его  нельзя  успокаивать  и
отвлекать, потому что в спокойном состоянии он достойно встретит  неожи-
данный удар, сможет быстро собраться, не растеряется. Мысль о  Волошине,
наоборот, не даст ему успокоиться, он будет нервничать, потому что нужно
одновременно размышлять над опасной, хотя и  вскользь  брошенной  фразой
Короткова, и над вопросами, которыми его будет бомбардировать  Гмыря.  И
вот тогда, когда он устанет и ослабеет, можно наносить удар. Совсем не с
той стороны, с которой его будет ожидать Андрей Львович.
   - Скажите, пожалуйста, на какие деньги была приобретена  квартира,  в
которой проживала Алина Вазнис?..
   - На какие деньги была куплена машина?..
   - Гараж?..
   - Не продавала ли Алина драгоценности матери?..
   - Какие именно? Когда? Кому? За какую цену?
   - Какие гонорары получала Вазнис за участие в ваших фильмах?
   - Кто составлял контракты? Какие суммы ставились в контракт? С  каких
сумм Вазнис платила налоги?
   - В каком банке Алина держала свои сбережения? Почему именно  в  этом
банке? Кто ей посоветовал именно этот вид вклада?
   - Почему вы убили Татосова?

   АНДРЕЙ СМУЛОВ И АЛИНА ВАЗНИС

   Сколько он помнил себя, он ненавидел Мишку Татосова.
   Андрюша Смулов все десять лет, проведенные в школе, был первым учени-
ком класса. Он был очень способным, талантливым мальчиком, и учеба дава-
лась ему легко. Учителя постоянно ставили его всем в пример, он побеждал
на межрайонных и городских олимпиадах по литературе и по истории.
   Мишка Татосов перебивался с троечек на четверки по тем предметам, ко-
торые его не интересовали, отличные отметки получал только  по  химии  и
биологии, да еще по физике, но только в тот короткий период, когда  про-
ходили оптику. Всех остальных разделов физики он не знал и знать не  хо-
тел. Андрюшу Смулова учителя хвалили, Мишку они обожали, баловали и  все
ему прощали, даже откровенное нежелание учить их предмет.
   Андрюша Смулов был самым красивым мальчиком среди  трех  параллельных
классов, девочки заглядывались на него, писали ему записки и трепетали в
ожидании ответа. Он всегда имел широкую возможность выбора, но когда его
придирчивый взгляд останавливался на какой-либо из претенденток, все за-
канчивалось неожиданно и необъяснимо быстро. Он милостиво приглашал  де-
вочку в кино, а в старших классах - на дискотеку, а дня  через  два  она
переставала его замечать и даже начинала вроде бы сторониться.
   Мишка Татосов был самым низкорослым в классе,  некрасивым,  веснушча-
тым. Разумеется, никто на него не заглядывался и записок не подбрасывал.
Но если Мишке нравилась какая-нибудь девочка, он начинал действовать. Уж
как там он действовал, никто не знал, но только девочка через  несколько
дней ходила за Мишкой как привязанная, и продолжалось это  до  тех  пор,
пока он сам не бросал ее, выбрав себе новый объект для ухаживаний.
   К Мишке на день рождения приходил весь класс. Однажды Андрей тоже ре-
шил отпраздновать свой день рождения вместе с одноклассниками, во всеус-
лышанье пригласил всех, попросил мать приготовить побольше еды. А  потом
долго ворочался без сна, сжимая кулаки и давясь слезами. К  нему  пришли
только две девочки, одна из которых в тот момент была  тихо  влюблена  в
него, а вторая вообще была новенькой.
   Все эти годы Андрей мучился однимединственным вопросом: почему? Поче-
му некрасивого, неказистого троечника Мишку Татосова все обожают, а его,
красивого и безусловно одаренного, сторонятся? Почему? Андрей  завидовал
ему, и за эту зависть ненавидел. Почему так получается, что он, яркая  и
неординарная личность, вынужден завидовать  какому-то  примитивному  су-
ществу!
   В девятом классе Андрей сломал руку и, пока не сняли гипс, сидел  до-
ма. Навестить его приходил только один человек - Мишка  Татосов.  Андрей
терзался раздиравшими его противоречивыми чувствами - ненавистью к  Мише
и благодарностью за то, что он приходил. Однажды Мишка  пришел  вечером,
когда мать Андрея была дома.  Она  "для  приличия"  зашла  в  комнату  к
мальчикам, принесла чай с пирожками, обменялась с гостем парой ничего не
значащих фраз и... осталась с ними. Она просидела в  Андрюшиной  комнате
битых два часа, весело болтая с Мишей,  хохоча  над  его  шутками,  сама
что-то рассказывала, глядя при этом на Мишу, а не на сына.
   Когда гость уходил, она проводила его, закрыла за ним дверь и  верну-
лась к Андрею.
   - Какой хороший парень, - сказала она. - Почему он так редко бывает у
нас? Ты ему скажи, пусть заходит почаще.
   Андрея передернуло.
   - Со мной ты никогда не сидишь по два часа, - с упреком ответил он. -
И никогда мне ничего не рассказываешь. Чем он лучше меня?
   - Он теплый. По-человечески теплый и очень добрый. С ним хорошо.
   - А со мной плохо?
   - Сынок, ты ведь никого не слушаешь. Тебе никто не  интересен,  кроме
тебя самого.
   С тех пор ненависть стала во сто крат  сильнее.  Андрей  считал,  что
Мишка Татосов украл у него любовь матери. Отец оставил  их  давно,  мать
была красивой молодой женщиной, и у нее, разумеется, были мужчины. Неко-
торые приходили к ним в гости, но Андрей никогда не ревновал  к  ним.  У
взрослой женщины должен быть взрослый мужчина, это сомнений не вызывало.
Но похвала Мишке - это совсем другое дело. Для матери  на  свете  должен
существовать только один мальчик - он сам. А уж никак не Мишка Татосов.
   Они закончили школу и поступили в разные институты.  -  Андрей  -  во
ВГИК, Михаил - в медицинский. Жили они по-прежнему в одном районе и час-
тенько сталкивались на улицах или в магазинах. В двадцать шесть лет Сму-
лов женился на девушке, в которую был безумно влюблен, и во время  такой
вот случайной встречи познакомил ее с Татосовым. Мишка, его ровесник,  к
этому времени уже начал лысеть и со своим маленьким росточком и глубоки-
ми мимическими морщинами  напоминал  старичка.  Но  глаза  его  сверкали
по-прежнему весело, а голос был бархатным и обволакивающим.
   Через полтора года после свадьбы жена заявила Андрею,  что  уходит  к
Татосову.
   - Но почему? - кричал Смулов, с трудом сдерживая слезы ярости. -  Чем
я тебе плох? Чем Мишка лучше меня?
   - Всем, - устало отвечала Галина. - Ты - холодный эгоист,  ты  хочешь
от людей только одного - чтобы они тобой восхищались, восхищались  твоей
красотой и талантом. Люди нужны тебе только для  этого.  Ты  пользуешься
ими для того, чтобы смотреть в них, как в зеркало,  и  любоваться  своим
превосходством над ними. Ты хочешь, чтобы они глядели тебе в рот,  а  ты
ими помыкал бы. Ты хочешь, чтобы тебя любили, чтобы тебя обожали, но ни-
чего не хочешь давать взамен.
   - А он что дает взамен?
   - Все. Он отдает всего себя. Он готов слушать людей, сопереживать им,
утешать, помогать, даже если они ему совсем чужие.  Он  теплый,  душевно
теплый, понимаешь? С ним легко и хорошо. А с тобой холодно  и  плохо.  Я
замерзла, живя с тобой. Ты способен это понять?
   Но он был не способен. Он страстно хотел, чтобы вокруг него были  лю-
ди, которые любили бы его, тянулись к нему. Он хотел быть в центре  вни-
мания. А вокруг него была пустота.
   Галина ушла к Татосову, а через несколько месяцев Михаил ее бросил. У
него появилась новая пассия, еще  более  красивая,  чем  Галина.  Смулов
ждал, что Галина вернется, он готовился сначала унизить ее, проучить как
следует, а потом проявить благородство  и  принять  в  свои  объятия.  К
счастью, думал он, развод они не оформляли. Но она  почемуто  не  верну-
лась.
   Смулов сам поехал к ее родителям, привез цветы и конфеты и  предложил
жене возвращаться.
   - Нет, - покачала она головой.
   - Но почему?
   - Я буду ждать. Может быть, он позовет меня обратно.
   - Да не позовет он! У него уже новая баба, а после нее будет  следую-
щая.
   - Все равно. К нему я вернусь, если он позовет. А к тебе - нет.
   Любовь к Галине прошла довольно скоро. Ненависть к Татосову продолжа-
ла жить, пуская корни все глубже и глубже, расцветая и укрепляясь.  Сму-
лов начал делать свой первый фильм, вложив в него  всю  свою  боль.  Два
главных героя были удивительно похожи на него самого и на Мишу Татосова.
Мрачный красавец, которого никто не понимает и все подозревают в  совер-
шении убийства, и веселый, добродушный некрасивый миляга,  которого  все
обожают и который в конце фильма оказывается истинным убийцей,  жестоким
и глубоко безнравственным. Фильм получился хорошим и принес  Андрею  из-
вестность. Но в душе Смулова ничего не изменилось. Он попрежнему не  по-
нимал, почему его никто не любит, почему  женщины  так  быстро  и  легко
расстаются с ним, почему вокруг него гулкая пустота.  А  он  так  хотел,
чтобы его любили...
   В тридцать шесть лет он встретил Алину. Сначала он был влюблен в  нее
как в красивую женщину, а заниматься ее внутренним миром стал только по-
тому, что хотел заставить ее играть перед камерой так, как ему было нуж-
но. Но совершенно неожиданно встретил в ней восхищение и  благодарность.
Встретил именно то, чего ему никак не удавалось найти в женщинах. Он был
счастлив.
   Алина пусть не сразу, но рассказала ему о своих страхах, о  человеке,
который преследует ее с раннего детства и которого она боится настолько,
что теряет способность нормально жить и работать.
   Андрей уже понимал, что Алина Вазнис - "его" актриса, и  сделал  все,
что было в его силах, чтобы помочь ей обрести душевный покой.  Он  любил
ее потому, что она любила его. Обожала. Смотрела в рот, ловя каждое сло-
во. Считала самым талантливым. Самым лучшим. Но страх ее так и не прошел
окончательно. И Смулов начал отчаиваться.
   Однажды Алина с горечью призналась:
   - Ты так много делаешь для меня, и мне так  больно  оттого,  что  все
напрасно. Ничего у нас не получится.
   - Ну что ты, милая, - уговаривал ее Смулов. - Я же все время с тобой,
а пока я рядом, он к тебе не подойдет.
   - Ты не сможешь быть рядом со мной всегда. А пока он есть  на  свете,
мне покоя не будет.
   Смулов долго вспоминал этот разговор. И в конце  концов  понял,  что,
пока есть на свете Мишка Татосов, не будет покоя  ему,  Андрею  Смулову.
Ненависть и зависть гложут его, сжигают изнутри, не дают дышать,  засти-
лают глаза. Все говорят, что он выработался, что Смулов - "режиссер  од-
ного фильма". Это потому, что ненависть к Михаилу заставляет его снова и
снова выплескивать в своих картинах то, что он носит в душе. Вопрос: по-
чему? И бесплодные поиски ответа. Он  вздохнет  свободно  только  тогда,
когда Татосова не будет. Когда некому будет завидовать и некого  ненави-
деть.
   Несколько раз Алина показывала Смулову того человека, который ее пре-
следовал:
   - Вон он, смотри. Опять меня караулит.
   - Давай заявим на него в милицию, - предлагал Андрей. - Сейчас я  его
поймаю и отведу в отделение. Напишешь заявление, и его посадят.
   - За что? Нет такой статьи в кодексе.
   - Ерунда, хулиганство всегда припаять можно. А ему урок будет.
   - А что я должна буду написать в заявлении?
   - Ну как что? Все как было.
   - Нет, - пугалась Алина. - Я не смогу им все  это  рассказывать.  Мне
стыдно.
   Лицо человека Смулов запомнил хорошо. Зная, что он  живет  где-то  по
соседству с родителями Алины, он без труда выследил его.
   - Слушай, подонок, - тихо и яростно говорил он. - Я дам  тебе  денег,
только уезжай отсюда навсегда. Ты понял? Я могу тебя в два  счета  поса-
дить, но мне Алину жалко. Ты ей все нервы истрепал, всю душу исковеркал.
Сколько ты хочешь за то, чтобы ни она, ни я тебя никогда больше не виде-
ли?
   Они разговаривали не очень долго.
   Волошин назвал сумму, которая Смулову была вполне по карману.
   - Вот тебе деньги на билет, - сказал  Андрей,  доставая  бумажник.  -
Сейчас же поезжай, возьми билет куда-нибудь подальше. Завтра  встретимся
здесь же, покажешь мне его.
   Волошин взял билет до Красноярска на 8 ноября. И Смулов начал обдумы-
вать свой план. Было 31 октября.
   8 ноября Смулов приехал в аэропорт, убедился, что Волошин  улетел,  и
на следующий день отправился  в  район  Замоскворечья,  где  прошло  его
детство и где до сих пор жил Михаил Татосов. Он готовился  к  тому,  что
придется сделать несколько попыток, пока обстоятельства не сложатся осо-
бенно удачно. Но ему повезло... Обстоятельства сложились удачно в первый
же день. Смулов стоял в подъезде, вжавшись спиной в глубину неосвещенной
ниши между внешней и внутренней входными дверьми, и ждал, когда  Татосов
будет возвращаться с работы. Михаил шел один, в подъезде  в  тот  момент
никого не было, и Смулов одним ударом булыжника раскроил ему череп.  Ми-
хаил был намного ниже ростом, и бить было легко.
   Он сразу же приехал к Алине.
   - Я убил его, - сказал он, повалившись на диван и закрывая лицо рука-
ми. - Больше эта сволочь не будет тебя пугать.  Теперь  ты  можешь  жить
спокойно. Только я прошу тебя, милая, если придет милиция и будет  спра-
шивать, где я был сегодня, говори, что я прямо со съемок приехал, сюда и
пробыл у тебя до завтрашнего утра. Хорошо?
   - Конечно, - дрожащими губами прошептала Алина. -  Господи,  Андрюша,
какой грех ты взял на себя! Ты же человека убил.
   - Не человека, а скотину, которая отравила тебе жизнь. Бог меня прос-
тит, я же сделал это для тебя, для женщины, которую я люблю.
   Преданность Алины не знала границ. Андрей пошел на это  ради  нее.  И
теперь она его должница до конца своих дней.
   Недели через две действительно пришел человек из милиции, смешной,  с
длинной худой шеей.
   - Припомните, пожалуйста, не говорил ли вам Андрей Львович, что у не-
го сложились конфликтные отношения с человеком по имени Михаил Татосов?
   - Нет, - твердо отвечала Алина. - Я никогда не слышала этого имени.
   - А где был Смулов 9 ноября?
   - Мы весь день провели вместе. Сначала на съемках, потом приехали сю-
да. Он оставался у меня до утра, а утром мы снова поехали на съемку.
   Она сделала все так, как просил Андрей. И думала, что это - лишь  ма-
лая толика того, что она должна сделать для него в благодарность за  из-
бавление от извечного страха.
   И все переменилось. Их любовь расцвела, скрепленная тайной чужой жиз-
ни и смерти. Алина, освободившись от сковывавших ее пут,  стала  наконец
играть в полную силу. Смулов сделал фильм, который их прославил,  и  тут
же принялся за следующий, который обещал стать еще лучше...
   И все рухнуло в один момент. 14 сентября 1995 года поздно вечером ему
позвонила Алина.
   - Я хочу знать, кого же ты убил на самом деле, - сказала  она  сквозь
зубы, словно с трудом сдерживая рвущийся из горла истерический крик.
   - Ты о чем? - оторопел Смулов, чувствуя, как по спине пробежал непри-
ятный холодок.
   - Он жив. Ты его не убивал. Но ведь милиция приходила  и  спрашивала,
где ты был. Тебе нужно было алиби. Значит, кого-то ты все-таки  убил.  Я
хочу знать кого.
   - Подожди, подожди...
   Почва уходила из-под ног быстрее, чем он успевал осознавать  происхо-
дящее.
   - Алина, ты ошибаешься. Он не может быть жив. Я убил его. Мы во  всем
разберемся, я тебе обещаю, только не по телефону. Не дай Бог  кто-нибудь
услышит. Ложись спать и ни о чем не думай, это нервы, вот увидишь. Утром
ты успокоишься.
   Утром она приехала в павильон бледная, с измученным лицом и  больными
глазами. Играла из рук вон плохо. На площадке постоянно было много наро-
ду, и это избавляло от объяснений. В перерывах он убегал от нее,  звонил
по телефону, разговаривал с членами съемочной группы. Решение было  при-
нято ночью. От Алины нужно избавиться. Убийство Татосова так и не  раск-
рыли, и теперь Алина - единственная, кроме  самого  Смулова,  кто  знает
правду. Ему достаточно было услышать ее голос вчера по  телефону,  чтобы
понять: она не смирится, она не будет его покрывать. Он был для нее  бо-
жеством только потому, что взял на себя страшный грех ради ее  спасения.
А коль это не так, любви и восхищению придет конец. Она его сдаст не за-
думываясь.
   Когда съемка  закончилась,  он  в  сопровождении  нескольких  человек
(умышленно, чтобы не нарваться на объяснение) подошел к Алине.
   - Ты сегодня что-то не в форме. У нас осталось только два дня в  этом
павильоне, и мы не можем позволить себе  бесконечные  дубли.  Поезжай-ка
домой, милая, выпей чего-нибудь успокоительного  и  ложись  спать.  Тебе
нужно как следует выспаться.
   Он наклонился к ее щеке, поцеловал и тихонько шепнул:
   - Я вечером заеду, и мы обо всем поговорим. Ни о чем не волнуйся, все
в порядке, я тебя уверяю. Тебе просто показалось.
   Вечером, около одиннадцати часов, он приехал к Алине.  Все  оказалось
даже хуже, чем он предполагал.
   - Не смей уверять меня, что я сумасшедшая! - кричала Алина. - Не смей
говорить, что мне показалось. Я сегодня ездила туда, я видела его, гово-
рила с ним. Он мне рассказал, как ты уговаривал его уехать, как  посылал
ему деньги. А на самом деле ты убил кого-то другого, какого-то Татосова.
Я ведь даже фамилии этого психа не знала. Милиционеры спрашивали про Та-
тосова, а я-то, дура, думала, это про него спрашивают. Я тебя покрывала!
Ты сделал из меня соучастницу! Дрянь, холодная  бессердечная  дрянь!  Ты
просто пользовался мной, моей благодарностью и преданностью!
   Он сразу, едва войдя в  квартиру,  понял,  что  Алина  принимала  ле-
карства. Движения ее были вялыми, какими-то заторможенными,  речь  то  и
дело делалась бессвязной. Чем дальше, тем  больше  Смулов  понимал,  что
отступать ему некуда. Ее надо убивать.
   - Я ненавижу тебя, - бормотала она, устав от такой  длинной  речи.  -
Господи, как же я тебя ненавижу. Ты мне противен. Ты был прекрасен в мо-
их глазах, пока я думала о том, ЧТО ты сделал ради меня. А ты... Я  тебя
терпела все эти годы, потому что отдавала тебе долг. А оказалось, что  я
ничего тебе не должна. А ты втянул меня в убийство...
   Этого он уже не мог вынести. Он не отнимал подушку от ее лица до  тех
пор, пока она не замерла, дернувшись в последний раз.
   Потом перевел дыхание, стараясь взять себя в руки. Огляделся.  Первым
делом нашел дневники, он хорошо знал, где они лежат. Надел на руки  при-
несенные с собой лайковые перчатки, осторожно  перелистал  две  тетради,
быстро просматривая текст, написанный крупным округлым  почерком,  искал
упоминание о смерти Психа. Одна тетрадь была старая,  записи  заканчива-
лись в марте, в ней Смулов не нашел ничего  опасного  для  себя.  Вторая
тетрадь была начата в середине апреля, Алина делала записи вчера  и  се-
годня. Вот это уже не годится. Там было все. Что ж, последнюю тетрадь он
уничтожит, а предыдущую возьмет с собой, она ему пригодится.
   Смулов аккуратно обследовал все места, где Алина  хранила  лекарства,
изъял оттуда все транквилизаторы, положил в карман. Без труда нашел кон-
верт с деньгами, которые принес Харитонов. Драгоценности  Алина  никогда
не прятала, она не боялась воров. Она вообще ничего  не  боялась,  кроме
того, что было так или иначе связано с Волошиным. Протер  некоторые  по-
верхности, в том числе дверные ручки и кнопку  звонка.  Тщательно  вымыл
две чашки, взятые наугад с посудной полки. Кажется, все. Полная иллюзия,
что в квартире был посторонний,  уничтожавший  следы  своего  пребывания
здесь. Посторонний, а не Смулов, который бывал у  Алины  регулярно,  все
равно что жил у нее. И его следы - по всей квартире, а как же иначе. Про
то, что Ксения Мазуркевич балуется огромными  дозами  препаратов,  знают
все. Пусть и на нее подозрение упадет. И на Харитонова. И еще Бог  знает
на кого... Только не на него, Андрея Смулова.
   Вернувшись домой, сжег новый дневник Алины, пепел спустил  в  унитаз.
Старую тетрадь он в понедельник подбросит Паше Шалиско.  Если  до  Пашки
сыщики не докопаются сами, всегда можно "подкинуть" им его  кандидатуру.
Что делать с деньгами и бриллиантами, он решит позже, пока что пусть по-
лежат в одном "хитром" месте. Посмотрит, как будет  идти  расследование,
может быть, придется их кому-нибудь подсунуть. Драгоценностей было  нем-
ного, значительную часть их Алина продала, когда покупала квартиру, да и
потом тоже, когда делала ремонт. Но зачем сыщикам об этом знать? Он даст
полное их описание, если спросят, пусть думают, что убийца позарился  на
огромные ценности.
   В субботу и воскресенье он у всех на глазах изображал  убитого  горем
любовника. Он и в самом деле переживал, ведь он любил Алину, и ее  слова
о том, что она всего лишь терпела его, отдавая долги, отзывались  в  нем
острой болью. Все оказалось напрасным, все зря. Мишки Татосова нет в жи-
вых, а он, Смулов, так и не понял, в чем был секрет его способности  вы-
зывать к себе любовь. Так и не понял, почему его, Смулова, никто не  лю-
бит. Даже Алина... А он так верил ей.
   Оставался Волошин. Кто знает, что эта сумасшедшая ему  наговорила.  С
ним тоже надо разобраться.
   К Волошину он поехал в понедельник, предварительно заехав в  редакцию
журнала "Кино" и оставив в столе Шалиско дневник Алины.
   - Зачем ты вернулся? Кто тебе разрешил здесь появляться? Какого черта
тебе здесь надо?
   - Я не могу, - шептал в ответ Волошин. - Я думал,  что  выдержу.  Это
преследует меня всю жизнь. Я терпел, сколько сил хватало, даже  жениться
хотел, женщину нашел там, в Сибири.
   А потом увидел в журнале портрет Алины и понял, что  должен  снова...
Это наваждение. Я искал ее, ходил возле ее дома, а ее нигде не  было.  Я
думал, что сойду с ума...
   - Да ты давно сошел с ума! Ты половой психопат, ты же начал с развра-
щения малолетних! Ей было шесть лет, когда ты стал к ней приставать. Те-
бе лечиться надо! Я тебя в Кащенко запихну, сволочь!
   - Я не могу, - жалобно повторял Волошин.
   - Что она тебе сказала? Зачем она встречалась с тобой в пятницу?
   - Она думала, что я умер. Она думала, что ты меня убил. Спросила, как
моя фамилия... Сказала, что ты убил какогото Татосова... Я ничего не по-
нял. Я только смотрел на нее...
   Что ж, подумал Смулов с каким-то странным безразличием,  она  и  тебе
приговор подписала. Сама виновата.
   Он вышел из квартиры Волошина, оставив за  собой  его  мертвое  тело,
поднялся на чердак, спрятал там драгоценности Алины и конверт с деньгами
Харитонова. Пусть лежат на всякий случай. Ему они все равно не нужны,  а
если их здесь найдут,  то  запутаются  окончательно.  Может,  Бог  даст,
убийство Алины спишут на этого психа. И, только выйдя из подъезда,  снял
перчатки.
   "Вот и все, - тоскливо думал он, - медленно шагая по залитым  осенним
солнцем улицам. - Кончилась любовь,  которая  четыре  года  делала  меня
счастливым. Кончилось творчество, потому что теперь я уже ничего не смо-
гу создать. Нет больше Алины. Нет Мишки Татосова, которого я мог бы  не-
навидеть и хотя бы благодаря этой иссушающей ненависти чувствовать  себя
живым. Ничего нет. Одна пустота вокруг. Все было напрасно".