 |
|
 |
Глава 4
Артур Николаевич Малышев оказался молодящимся пятидесятилетним кра-
савцем с неожиданно тихим голосом.
- Берегу горло, - пояснил он, заметив, что Настя с напряжением вслу-
шивается в его речь. - По шесть часов в аудитории каждый день - это вам
не кот начхал. А по вечерам еще курсы, подрабатываю на хлеб насущный.
Так что между занятиями стараюсь говорить почти шепотом.
О Соловьеве он знал не так уж много, они никогда не были особенно
дружны и к одной компании не принадлежали. Просто в аспирантуре учились
в одно и то же время, хотя и на разных кафедрах. О том, что с Владимиром
Александровичем случилось несчастье, Малышев узнал от жены, а та, в свою
очередь, от какой-то знакомой, работавшей в "Скорой помощи". Приятельни-
ца оказалась поклонницей "Восточного бестселлера", потому и выделила Со-
ловьева из великой массы людей, которых доставляли в больницы на машинах
"Скорой".
- Вы не могли бы припомнить точно, что именно сказала ваша жена, ссы-
лаясь на приятельницу? - спросила Настя.
- Что, мол, известного переводчика Соловьева кто-то избил и его "Ско-
рая" забрала прямо с улицы. Вот и все, больше никаких подробностей.
- А приятельница? Вы ее знаете?
- Нет, к сожалению. Даже не знаю, как ее зовут.
- Как же это может быть? - удивилась Настя. - Вы не знаете подруг
своей жены?
- Она не подруга, просто знакомая. Жена познакомилась с ней в больни-
це. По-моему, они пару раз перезванивались после этого, но у нас в гос-
тях эта женщина ни разу не была.
- В какой больнице они познакомились?
Малышев явно растерялся.
- Я... не знаю.
- Артур Николаевич, так не бывает. Вы чего-то недоговариваете?
Он покраснел и принялся сосредоточенно искать зажигалку, которая ле-
жала прямо у него перед глазами.
- Видите ли... В общем, жена делала аборт. Я в это время был в отъез-
де. Она не хотела, чтобы я знал об этом. Поэтому совершенно естественно,
что я не знаю, в какой больнице она была.
- Но вы же все равно узнали о том, что она делала аборт, - заметила
Настя.
- Да.
Малышев поднял голову и посмотрел ей в глаза.
- Нет смысла скрывать от вас. Раз вы работаете в милиции, то все рав-
но не успокоитесь, пока не выясните, верно?
- В общем, верно, - согласилась она.
- Тем более что об этом знает весь институт. Мы с женой расстались. У
нее появился другой мужчина. От него она и была беременна, когда делала
аборт. Поэтому и от меня хотела скрыть. Какое-то время ей это удавалось.
Потом этот мужчина предложил ей вступить в брак и уехать с ним за грани-
цу. У него какая-то крупная фирма в Кот-д'Ивуаре. Вот, собственно, и
все.
- Простите, - виновато сказала Настя. - Я не хотела вынуждать вас го-
ворить о том, что вам неприятно. Но мне очень нужно разыскать эту прия-
тельницу из "Скорой помощи". Вы ничего мне не подскажете?
- Нет. - Малышев развел руками.
- И с вашей женой никак связаться нельзя?
- У меня нет ее телефона. Она же там, в Гвинее. То есть в Кот-д'Ивуа-
ре.
- Понятно, - вздохнула она. - Может быть, у вашей бывшей жены есть
подруги, которые могли бы знать, в какой больнице она лежала?
Малышев назвал несколько имен, которые Настя старательно записала в
блокнот.
- Но я не уверен, что вам это поможет, - предупредил он. - Моя жена
была очень скрытной и осторожной, никому не доверяла, особенно женщинам.
Все-таки она старалась сохранить в тайне свою связь с этим миллионером,
и ей это удавалось довольно долго. Если бы она делилась с подругами, все
выплыло бы наружу гораздо раньше.
- Артур Николаевич, - улыбнулась Настя, - не хочу вас разочаровывать,
но мужья всегда узнают последними, это же старая истина. Возможно, все
ваше окружение давно знало о ее романе.
- Нет, - покачал он головой. - Я уверен, что это не так.
Настя не понимала, на чем основана его непоколебимая уверенность, но
углубляться не стала. Зачем лишний раз травмировать человека?
Однако ее надежды на подруг бывшей жены доцента Малышева не оправда-
лись. То ли они были не такими уж близкими, эти подруги, то ли дама и в
самом деле была весьма скрытной особой, но никто из них не смог точно
назвать больницу, где она делала аборт. Да и немудрено, больниц в Москве
великое множество, а аборт - не тот случай, когда подруги бегают наве-
щать. Всего-то три дня, а бывает, что и один. Утром пришла - вечером уш-
ла. Путь был один: проверять подряд все больницы и искать ту, в которой
два года назад лежала Анна Сергеевна Малышева. Потом брать список всех
женщин, которые находились в этой больнице одновременно с ней, и искать
среди них работника "Скорой помощи". Работа огромная, трудоемкая, а ради
чего? Ведь не преступника ищем, а всего лишь женщину, которая почему-то
утверждает, что Соловьева избили. Причем совершенно непонятно, то ли она
сама была в составе бригады, увозившей его в больницу, то ли услышала об
этом от кого-то из коллег. Ну, допустим, найдет Настя эту женщину, уста-
новит точно, что Владимира Александровича действительно избили. И дальше
что? Какое это имеет отношение к пропадающим мальчикам? Какая связь с
сумасшедшим, укравшим из палатки кассеты? Никакой. И никто никогда не
позволит ей тратить драгоценное рабочее время на то, чтобы выяснить
правду о бывшем любовнике, который ни в чем криминальном не замешан и
даже не подозревается.
А действительно ли не замешан и не подозревается?
Настя Каменская была не из тех людей, которые боятся говорить правду
самим себе.
- Не лезь к ним, - сердито сказал Виктор Алексеевич Гордеев. - Не
светись со своими соображениями.
Он был зол с самого утра, к вечеру немножко поутих, но все равно в
голосе явственно слышалось усталое раздражение. Настя еще утром подгото-
вила записку с перечнем первоочередных мероприятий по поиску вора, ук-
равшего кассеты из палатки, и сейчас пришла к начальнику поинтересо-
ваться, сделано ли по этой записке хоть что-нибудь. Оказалось, что не
сделано практически ничего. Опять в дело вмешалась межведомственная по-
литика. Кража из палатки была мелочью, которой занимался округ и которая
ни при каких условиях не могла попасть на Петровку, если не появятся ка-
кие-то особо веские соображения. Соображения эти были и у Гордеева, и у
Насти Каменской, но беда вся в том, что лично им окружное управление не
подчинялось. А оглашать эти соображения, доводить их до сведения руко-
водства городского управления и требовать объединения дел полковник Гор-
деев не хотел категорически.
- Ты пойми, - объяснял он Насте, - о том, что исчезновение девяти
мальчиков - дело одних и тех же рук, знаем только мы. И то не знаем на-
верняка, а только подозреваем. Нас четверо. Коротков, Селуянов да мы с
тобой. И все. Ты понимаешь, что может произойти, если мы обнародуем свои
сомнительные подозрения? Да если мы сегодня только заикнемся о том, что
среди массы пропадающих юношей выделяется группа с семитским типом лица,
то завтра все скандальные газеты на первых полосах поместят заметки о
том, что в Москве действует подпольная антисемитская организация. Этим
газеткам ведь что важно? Чтобы их раскупали. А для этого все средства
хороши - и непроверенные данные, и слухи, и откровенное вранье. Лишь бы
привлечь внимание людей, охочих до жареного с клюквенным соусом. Что бу-
дет дальше, догадываешься? Московские евреи впадут в панику. Начнут тре-
бовать принятия срочных мер и утверждать, что власти их не защищают, по-
тому что они - евреи. Нельзя, деточка, рубить сплеча в таком деликатном
вопросе. Я не уверен, что среди городского руководства имеется достаточ-
ное количество умных и тонких политиков, которые сумеют погасить скан-
дал, никого при этом не обидев. Национальный вопрос - самый больной во
все времена. И самый трудный. Он требует душевной чуткости, терпения и
дальновидности. И все наши слова о том, что это дело рук маньяка, кото-
рому просто нравятся юноши с такой внешностью независимо от их нацио-
нальности, окажутся гласом вопиющего в пустыне. Этого никто не услышит,
потому что найдется масса людей, которым выгодно будет свести проблему к
национальному вопросу и раздуть из этого громкий скандал. Выборы же на
носу, не забывай.
- Я не забываю, - вздохнула Настя обреченно. - Но ведь в округе этого
сумасшедшего вора искать не будут. Я имею в виду как следует искать. То-
же мне, фигура.
- А тот паренек, который догадался титры посмотреть? Он, судя по все-
му, толковый, и хватка есть. Думаешь, он сам не справится?
- Да кто ж ему даст! - безнадежно махнула она рукой. - Никто и не
поймет, чего он так упирается с этой палаточной кражей. Дело-то мелкое.
Нагрузят на паренька полтора миллиона поручений, он про этого вора и ду-
мать забудет через два дня.
- А давай мы их обманем, - вдруг предложил Виктор Алексеевич.
- Каким образом?
- Какой это округ?
- Западный. В районе метро "Молодежная".
- На этой территории есть какое-нибудь наше дело?
- Даже два, - кивнула Настя, догадавшись, что задумал ее начальник. -
Один труп у Селуянова, другой - у Игоря Лесникова. По тому убийству, ко-
торым Селуянов занимается, из квартиры похищены ценные вещи, картины,
украшения. Годится?
- Годится. Соображаешь, - коротко похвалил Гордеев.
Уже через полчаса он сумел устроить так, чтобы к работе по убийству
был подключен оперативник из Западного округа, занимающийся кражами и
имеющий возможность отслеживать пути сбыта похищенного. Именно тот опе-
ративник, который и был им нужен. И никто теперь не сможет упрекнуть его
в том, что он выполняет указания, поручения и просьбы сыщиков с Петров-
ки, из отдела по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями.
Встречу с этим оперативником Настя отложила на завтрашнее утро и пое-
хала к Соловьеву.
- Ну, - насмешливо сказала Настя, усаживаясь в удобное мягкое кресло,
- рассказывай, как ты по мне скучал.
- Сильно, - так же насмешливо отозвался Соловьев.
Сегодня он показался Насте немного другим, не таким, каким был в день
своего рождения. В глухом синем свитере, со взъерошенными волосами и
смеющимися глазами, он больше напоминал того Соловьева, которого она
знала много лет назад, - уверенного в себе, довольного жизнью, всегда
готового к шутке и улыбке.
Андрея в этот раз дома не было, он уехал в издательство за авторскими
экземплярами очередной книги. Без него Настя чувствовала себя намного
свободнее, она всегда плохо переносила чью-либо неприязнь к себе, даже
тщательно скрываемую. Они устроились в гостиной, принеся из кухни кофе и
бутерброды. Настя хотела было предложить свои услуги по части приготов-
ления ужина, благо продуктов было достаточно, но промолчала, подумав,
что трепетный помощник будет недоволен, увидев, как кто-то чужой хозяй-
ничал в доме без него.
- А ты по мне скучала? - спросил Владимир.
- Немного, - улыбнулась она. - В промежутках между срочными задания-
ми, переговорами и подготовкой текстов соглашений. Мы начнем выяснять
отношения или поговорим о чем-нибудь более интересном?
- Наши отношения - это и есть самое интересное. Разве нет?
Настя внимательно посмотрела на Соловьева. Он что, всерьез собрался
ее охмурить по старой памяти? Ну и самомнение!
- Наверное, - кивнула она. - Но ты же знаешь, нельзя дважды войти в
одну воду. Мы оба изменились за эти годы. Поэтому говорить о наших прош-
лых отношениях смысла нет, а для нынешних мы еще недостаточно хорошо
знаем друг друга. И если мы с тобой решим, что наши сегодняшние отноше-
ния - это предмет для обсуждения, то нам нужно просто поговорить друг о
друге.
- Ты невыносима! - рассмеялся Соловьев. - Ты растеряла за эти годы
весь романтизм и стала сухой, деловитой и устрашающе логичной. Почему ты
считаешь, что я стал другим? Я тот же самый. Я точно такой же, как тот
Соловьев, которого ты когда-то любила.
- Не может быть, - мягко заметила она. - За эти годы много чего прои-
зошло и в твоей жизни, и в моей. И оставило свой след, весьма, надо ска-
зать, заметный. Ты пережил трагедию, потеряв жену. Потом ты лишился воз-
можности ходить. Ты стал богатым и довольно знаменитым. Как же ты можешь
утверждать, что не изменился?
- Насчет богатства ты права, а насчет того, что я стал знаменитым, -
сомнительно.
"А насчет жены и болезни? - тут же мысленно спросила Настя. - Делаешь
вид, что не услышал? Почему? Почему ты так старательно избегаешь это об-
суждать?"
- Ничего сомнительного, - быстро ответила она. - Тебя знают читатели.
- Откуда ты это взяла?
На лице его Настя увидела неподдельный интерес. Соловьев всегда был
тщеславен, и разговоры о славе ему нравились. Но в данном случае он не
кокетничал и не напрашивался на комплимент, ему действительно было инте-
ресно.
- Врач со "Скорой помощи", которая увозила тебя в больницу, является
твоей поклонницей.
Теперь на его лице была злость, черты заострились и как бы застыли,
словно он изо всех сил сдерживается, чтобы не сказать какую-нибудь рез-
кость.
- Она тут же стала звонить своим знакомым и рассказывать, что того
самого Соловьева, который переводит "Восточный бестселлер", жестоко из-
били на улице. Очень она тебя жалела. Прямо испереживалась вся.
Теперь Настя была уже совершенно уверена, что разговоры про избиение
- правда. Но почему это не прошло по сводкам? Ведь это тяжкое преступле-
ние, если в результате человек стал инвалидом. За такое можно было лет
восемь схлопотать. Соловьев покрывает преступника, это очевидно. Потому
и не хочет говорить об этом. Кого же? Сына? Очень может быть. А врачи
что же? Они ведь обязаны были сообщить в милицию при поступлении в
больницу жестоко избитого человека. Почему же не сообщили? Потому что
никому ни до чего нет дела. Потому что уже несколько лет никто не делает
то, что обязан делать по закону или по инструкции. Потому что все думают
только о себе и всем наплевать на чужую беду. Черт знает что.
- Она и мне тогда позвонила, - продолжала Настя без паузы, как ни в
чем не бывало. - Собственно, именно с того момента я и стала подумывать
о том, чтобы навестить тебя.
- Ты долго думала, - сухо откликнулся он. - Почти два года.
- Да, - согласилась она, - долго. Я тогда собиралась замуж и все ни-
как не могла решить, правильно ли будет ехать к тебе. Я ведь не знала,
что Светланы больше нет. Думала, колебалась, уговаривала себя. Потом
как-то поостыла, потом начались предсвадебные хлопоты, потом медовый ме-
сяц. Но я все-таки приехала.
- Ты правильно поступила. Ты даже не представляешь себе, как я рад,
что ты снова появилась в моей жизни.
Настя видела, что он хочет сменить тему, и не стала упорствовать. Но
говорить о чувствах она сейчас не собиралась.
- Скажи, пожалуйста, какая из этих восточных книжек кажется тебе наи-
более удачной? - спросила она. - Я доверяю твоему вкусу. Какую назовешь
- ту и прочту.
- Читай все подряд, не ошибешься. Они все отличные. И сюжет, и типа-
жи, и диалоги.
- Но должна же среди них быть лучшая, - настаивала Настя. - Твоя са-
мая любимая.
- Любимая? Тогда "Клинок". Но ее уже нет в продаже, она в прошлом го-
ду прошла. Если надумаешь прочесть, я тебе свою дам.
- Спасибо, прочту обязательно.
Разумеется, она прочтет. И "Клинок", и все остальные книги, которые
он переводил. Просто для того, чтобы понять, почему именно эту книгу он
назвал своей любимой. Скажи, какая книга тебе нравится, и я скажу тебе,
о чем ты думал, когда ее читал. "Остановись, - одернула она себя, - что
ты делаешь? Зачем тебе знать, о чем он думал и что чувствовал, когда пе-
реводил книгу? Ты что, задумала его разрабатывать? С какой стати? Только
потому, что он пытается скрыть от тебя и от окружающих факт избиения?
Возьми себя в руки, Настасья. Признайся честно: он тебе по-человечески
интересен? Ты снова увлечена? Если да, то ты полная дура, как это ни
прискорбно. Если нет, то оставь его в покое и не лезь к нему в душу".
Геннадий Свалов, оперативник из Западного округа, был молодым и
больше смахивал на "нового русского", чем на традиционного работника
уголовного розыска. Крепкий, коренастый, коротко стриженный, он ездил на
симпатичном синем "Фольксвагене" и не расставался с сотовым телефоном.
Настя знала, что минута разговора по сотовой связи стоит доллар, при ми-
лицейской зарплате это было дороговато. Подрабатывает парнишка где-то, с
неодобрением подумала она.
- А я вас помню, - радостно сообщил он Насте. - Вы у нас в "вышке"
занятия по криминалистике вели.
Вполне возможно. Каждый год перед тем, как слушатели выпускного курса
уходили на стажировку, Настя договаривалась о том, чтобы провести нес-
колько практических занятий. Цель мероприятия состояла в том, чтобы выс-
мотреть наиболее толковых и нестандартно мыслящих ребят. После этого в
дело включался Виктор Алексеевич Гордеев, который добивался, чтобы имен-
но этих ребят прислали к нему стажироваться. Во-первых, рабочие руки
всегда нужны, а вовторых, из этих стажеров впоследствии отбирались новые
сотрудники.
- Вы тогда еще Олега Мещеринова перевели к себе на стажировку, помни-
те? - продолжал Свалов.
Она помнила. Это было одно из самых тягостных воспоминаний. Олег по-
казался ей на занятиях толковым и сообразительным, она выделила его од-
ного из всей группы слушателей. Но оказалось, что эти качества Мещерино-
ва использовались не только в отделе по борьбе с тяжкими насильственными
преступлениями. Олег двурушничал, работал на сторону противника, мешал
раскрытию преступления, а в итоге... Мещеринов убил участкового Женю Мо-
розова, майор Ларцев остался инвалидом, а сам Олег погиб. Они стреляли
друг в друга, но Ларцев сделал это более метко. Он хорошо владел та-
бельным оружием. Интересно, знает ли Свалов, при каких обстоятельствах
погиб его сокурсник?
Настя подробно объяснила Геннадию свой план сбора сведений, который
может помочь вычислить вора-кинолюбителя. Работа предстояла трудоемкая
и, похоже, энтузиазма у молодого оперативника не вызвала. Более того,
Насте показалось, что он не очень хорошо улавливает ход ее рассуждении.
- Это что же, по всем пунктам проката ездить? - недовольно протянул
он.
- Не только ездить, но и выписывать фамилии тех, кто брал интересую-
щие нас фильмы.
- Так там же документов не спрашивают, мало ли кто какую фамилию на-
зовет.
- Это не должно тебя беспокоить. Сначала нужно все эти фамилии соб-
рать, а уж потом подумаем, как с ними работать, - терпеливо говорила
Настя.
- Да как же с ними работать, если они липовые? - искренне недоумевал
Геннадий.
Настя начала злиться. Похоже, паренек ищет самые легкие пути. Стран-
но, как он смог догадаться проверить титры четырнадцати фильмов. Подска-
зал кто-нибудь, что ли?
- Во-первых, неизвестно, пользовался ли вор липовыми фамилиями. Может
быть, он и не видел в этом необходимости, особенно если не планировал
кражу заранее. А во-вторых, мы вообще не знаем, обращался ли он в пункты
проката.
- Так что, такая огромная работа может оказаться напрасной? - изумил-
ся Геннадий.
- Может, - кивнула Настя. - Но делать ее все равно нужно. Речь идет о
возможном убийце, и делать нужно все, что может дать результат. И запом-
ни, пожалуйста: о деталях распространяться не нужно. Я имею в виду про-
павших и погибших юношей. Ты меня понял?
Ей казалось, что он не понял ровным счетом ничего. Пожалуй, с этим
Сваловым они промахнулись, но пути назад не было. Он включен в группу, и
он все знает про несчастных мальчиков. Отступать некуда.
Вечером Настя поехала в больницу к жене брата. Брат, конечно, поста-
рался, и Даша лежала в отдельной палате с телевизором и холодильником.
Взглянув на бледное лицо молодой женщины, Настя ощутила болезненный укол
в сердце. Она уже знала, что сохранить беременность не удалось.
- Какие твои годы, Дашуня, - ласково сказала она. - Тебе же всего
двадцать лет. Успеешь еще нарожать столько детишек, сколько захочешь.
- Мне так хотелось именно этого ребенка, - едва слышно ответила Даша.
- Это был такой замечательный день, когда мы с Саней... ну, ты понима-
ешь.
- Дашенька, милая, вы с Сашей так любите друг друга, что замеча-
тельных дней в вашей жизни будет еще множество. Не отчаивайся, пожалуйс-
та. Вы же на годовщину свадьбы собирались в Париж, верно? Представляешь,
как будет здорово, если вы привезете ребеночка из Парижа.
- Что ты, - прошелестел Дашин голосок, - годовщина уже через месяц.
Не получится. Врач сказал, надо месяца три беречься.
Из ее огромных синих глаз полились слезы, хотя Даша мужественно ста-
ралась улыбнуться дрожащими губами. Сердце у Насти разрывалось от жалос-
ти к ней.
- Когда тебя отпустят домой?
- Через неделю, если осложнений не будет. Извини. - Даша приподнялась
на кровати и вытерла слезы. - Я постараюсь больше не плакать. Сама вино-
вата, чего ж теперь реветь. Не надо было мне этот дурацкий агрегат дви-
гать.
Настя уже знала от мужа, что беда произошла, когда Дашка со
свойственным ей хозяйственным пылом пыталась переставить стиральную ма-
шину. Действительно, сама виновата. Хотя жалость к ней от этого слабее
не становится.
В коридоре она столкнулась с братом, который тащил две огромные сумки
с фруктами.
- Ты бы лучше ей книжку интересную принес, - сказала Настя, целуя его
в щеку. - Ей отвлечься надо.
- Приносил уже. Она не хочет читать.
- А ты заставь. Ты ей муж или кто? Прояви власть. Оттого, что она це-
лыми днями думает о потерянном ребенке, никому лучше не будет. И вообще
забирай ее домой как можно скорее. Она здесь зачахнет. Лежит и плачет с
утра до вечера. Не дело это, Саня.
- Сам знаю, - вздохнул Каменский. - Ты торопишься?
- Не особенно. А что?
- Пойдем обратно к Даше. Я у нее сегодня уже два раза был. Сейчас
только фрукты отдам, посидим десять минут, и я тебя домой отвезу.
Они вернулись в палату. Даша, не ожидая сегодня больше никаких посе-
тителей, дала себе волю и горько плакала. Видеть это было невыносимо.
Настя тихонько вышла в коридор, оставив брата наедине с рыдающей женой.
Минут через двадцать появился Саша. Лицо его было расстроенным и угрю-
мым.
- Ты права, - сказал он, когда они спускались по лестнице вниз. -
Дашку надо забирать отсюда. Завтра же с утра пойду к главврачу и потре-
бую, чтобы ее выписали под мою ответственность. Пусть лучше дома лежит,
рядом с малышом. Теща за ней будет ухаживать не хуже врача. Материнский
уход самый лучший.
Настя не сомневалась, что он так и сделает. Если Дашу откажутся выпи-
сывать, в ход пойдут деньги. Брат не постоит ни перед какими суммами,
когда речь будет идти о его жене и сынишке. Он был молодым удачливым
предпринимателем, человеком весьма состоятельным и твердо верил, что
деньги могут решить все проблемы.
По дороге к Настиному дому он долго молчал, потом неожиданно спросил:
- У тебя с Лешей все в порядке?
- Конечно. Почему ты спрашиваешь?
- Мне показалось, он какой-то напряженный. Вы не поссорились?
- Санечка, мы никогда не ссоримся, ты же знаешь. Может быть, он был
уставшим.
- Ася, не морочь мне голову. А то я не знаю, каким бывает твой муж,
когда он устал. Он был явно чем-то расстроен.
- Ерунда, - отмахнулась она, прекрасно понимая, чем именно был
расстроен Алексей. Ее эпопеей с Соловьевым. - Лучше скажи-ка мне, в де-
ловых кругах известна дама по фамилии Якимова?
- Яна?
- Ну да, Янина Борисовна.
- Баба-зверь. - Саша впервые за всю дорогу улыбнулся. - Хватка желез-
ная. Удачлива невероятно. И так же невероятно богата. Зачем она тебе?
- Так, любопытно. Я тут случайно с ее мужем познакомилась. Но, Саня,
мой интерес носит совершенно приватный характер. Я надеюсь, ты это пони-
маешь. Для ее мужа я работаю не в уголовном розыске, а в фирме.
- Говорят, ее муж сидит дома с детьми. Это правда?
- Правда. Возит их в детский сад и в школу, забирает оттуда, готовит
еду. Ты ее видел когда-нибудь?
- Конечно, и не один раз.
- Какая она?
- У-у-у, - Александр сделал выразительный жест. - Страшное дело. Кра-
сотка. Но всего многовато. Рост, объем, голос, шевелюра. Ее бы уменьшить
раза в три - цены б ей не было.
- Сплетни какие-нибудь слышал?
- Как тебе сказать... И да, и нет.
- А попроще можно?
- Трудно, - снова улыбнулся брат. - Например, когда вдруг у нее полу-
чилась одна сделка, которая, по всем прогнозам, не должна была состо-
яться, стали поговаривать, будто она пользуется незаконными методами си-
лового давления на контрагентов. Но именно поговаривать, потому что ник-
то не мог с уверенностью утверждать, что она нанимает для своих целей
громил или там шантажистов каких.
- Может быть, в этой сделке были какие-то личные причины? - предполо-
жила Настя. - Что-нибудь интимное.
- Это нет, - категорически ответил Саша. - Про это никто и не заикал-
ся. У Яны репутация безупречной жены. Да ты бы и не спрашивала, если б
видела ее. Мужик, который вздумает на нее покуситься, должен быть по
меньшей мере камикадзе. У него должен быть рост не меньше двух метров,
вес - килограммов сто двадцать и миллионов штук десять, в долларах, ес-
тественно. И чтобы неженатый. И возраст от сорока пяти до пятидесяти, не
старше. И властный характер в совокупности с твердой рукой. Тогда у него
будет шанс. А где таких мужиков взять?
- Да ладно тебе, - усомнилась Настя, - не преувеличивай. Муж у нее
знаешь какой? Ниже меня ростом, наполовину плешивый, милый и застенчи-
вый. Очень славный дядечка. Весь в детях и хозяйстве. И собственных до-
ходов, судя по всему, не имеет.
- Вот именно, - усмехнулся Каменский. - Зачем ей еще один такой же?
Любовников выбирают таких, которые на мужей непохожи.
- Может, ты и прав, - задумчиво согласилась она.
Они подъехали к ее дому.
- Пойдем к нам, - пригласила Настя. - Чего тебе одному дома сидеть?
Все равно маленький Санечка у Дашкиных родителей.
- Пойдем, - охотно согласился Саша.
Вряд ли кто мог бы поверить, что сводные брат и сестра знакомы всего
полтора года, а до этого только знали о существовании друг друга, но ни-
когда не виделись и даже по телефону не разговаривали. Саша был на во-
семь лет моложе, у них был общий отец, но разные матери. Их знакомство
началось с не очень-то приятных вещей, но быстро переросло в горячую
взаимную симпатию, а потом и в искреннюю привязанность. Так же искренне
и горячо Настя и Алексей полюбили Дашу, тогда еще просто "девушку" Саши
Каменского, потом невесту, потом жену. Саша, как и Настя, был единствен-
ным ребенком у своих родителей, и оба они с радостью приняли друг друга
- родных по крови и так похожих и внешне, и по характеру, несмотря на
то, что воспитывались в разных семьях. Оба они похожи на отца, Павла
Ивановича Каменского, высокие, светловолосые, худые, с почти бесцветными
бровями и ресницами. И оба чуть холодноваты, немного циничны, сдержанны
и безжалостны к самим себе. Зато обладают способностью к всепоглощающему
сочувствию и сопереживанию, если видят, как страдают их близкие.
Настя терпеть не могла опаздывать. Она всегда старалась выходить за-
ранее, оставляя запас времени на всякие непредвиденные осложнения типа
остановившегося в тоннеле поезда метро или транспортной пробки, в кото-
рой надолго застрянет автобус. С Геной Сваловым она договорилась встре-
титься на "Комсомольской", но до назначенного времени оставалось еще 25
минут, и она решила побродить по привокзальной площади, посмотреть кни-
ги, которые продавались там в изобилии.
Книг издательства "Шерхан" было много, они сразу бросались в глаза
ярким и легко узнаваемым оформлением. К своему удивлению, Настя увидела
и "Клинок" - книгу, которая, по словам Соловьева, была издана год назад
и давно исчезла из продажи. "Володя явно преувеличивает популярность се-
рии", - с усмешкой подумала она. Но роман решила купить, хотя Соловьев и
дал ей свой собственный экземпляр. Пусть будет, а Володину книгу она
вернет, не дай Бог с ней что-нибудь случится, неудобно получится. Заодно
Настя приобрела еще три романа из серии "Восточный бестселлер". Соловьев
уверял, что все эти детективы написаны ровно и на достаточно высоком
уровне, а детективы они с мужем любили и с удовольствием читали.
Продавец-лоточник, заметив ее интерес к книгам одной серии, тут же
пустился в обстоятельный разговор.
- Вам повезло, вы "Тайну времени" последнюю взяли. Ее очень хорошо
берут, сегодня уже шесть книжек продал.
- А вообще как эта серия расходится? - поинтересовалась Настя.
- Отлично! Знаете, ее так берут! Ждут новую вещь, спрашивают все вре-
мя, а постоянные покупатели даже просят оставить.
- А что, эта "Тайна времени" действительно последняя? - недоверчиво
уточнила она. - Совсем-совсем последняя?
- На сегодня - да. Завтра еще привезут. Мы же каждого наименования
берем по три-четыре штучки на день торговли. Если издание ходовое, тог-
да, конечно, побольше, до десять книжек. Если плохо берут - привозим по
одной.
- И давно вы этой "Тайной" торгуете?
- Почти месяц.
Настя прошлась по площади, посмотрела ассортимент на других лотках.
Книги с затейливым красивым вензелем "ВБ" лежали всюду, и все продавцы в
один голос уверяли, что серия раскупается на "ура". Что ж, немудрено,
что Соловьев стал богатым. Видно, гонорары ему платят более чем прилич-
ные. Особенно если он получает не фиксированную сумму, а процент с при-
были от реализации.
Сунув купленные книги в сумку, она подошла к месту встречи с Геной
Сваловым. Геннадий опаздывал, после назначенного времени прошло уже пять
минут. Настя поморщилась. Она не любила неточности.
Наконец с опозданием на пятнадцать минут появился молодой оператив-
ник. Он и не подумал извиняться и сразу же с деловым видом принялся вы-
таскивать из кейса бумаги. При этом выражение лица у него было не
очень-то приветливое и даже, можно сказать, брюзгливое.
- Здесь выписки из журналов по тридцати пунктам проката. Два дня убил
на это.
- А сколько всего пунктов? - невинно спросила Настя.
- Семьдесят четыре.
- Значит, еще три дня убьешь, - спокойно сказала она. - И не смотри
на меня так, как будто я заставляю тебя в рабочее время заниматься моими
личными проблемами.
- У меня текущей работы навалом, - сердито буркнул Свалов.
- Представь себе, у меня тоже. И маньяк, который свободно гуляет по
городу, - это наша с тобой головная боль. Не чья-нибудь, а именно наша с
тобой. Давай постараемся все время об этом помнить, ладно?
Забрав бумаги, Настя вернулась на Петровку и занялась неотложными де-
лами. Домой она явилась почти в десять вечера. В кухне на столе ее ждала
записка:
Уехал читать лекцию, вернусь поздно. Ужин в духовке, не ленись, пожа-
луйста, и подогрей. Целую.
Да, Алексей хорошо знал свою жену, отрицать это глупо. Настина знаме-
нитая лень порой доходила до парадоксальных проявлений, а уж полениться
разогреть еду - дело самое обычное для нее. Если блюдо в принципе можно
было съесть холодным, она так и поступала, если же в холодном виде его
употреблять нельзя, она в отсутствие строгого Лешиного надзора предпочи-
тала отрезать кусок хлеба и сжевать его с сыром или колбасой, запивая
крепким кофе.
Борьба голода с ленью длилась примерно минуту, после чего Настя при-
няла компромиссное решение: быстро запихнуть в себя традиционный бутерб-
род и терпеливо ждать возвращения мужа, чтобы паужинать вместе с ним.
Отрезав хлеб и кусок салями, она уселась поудобнее, вытянула ноги, поло-
жив их на второй стул, и открыла купленный на вокзале бестселлер под на-
званием "Клинок". Книга была написана прекрасным языком, интрига разво-
рачивалась стремительно, и первые же несколько страниц полностью захва-
тили внимание.
Через некоторое время Настя с удивлением заметила, что подушечка
пальца, которым она прижимала страницы, почернела. Краска, что ли, пач-
кается? Она приложила к тексту другой палец и слегка потерла. На белом
листе появились грязные разводы. Настя поднесла книгу к самому лицу -
так и есть, характерный запах, который бывает у книг, только-только вы-
шедших из типографии.
Она открыла книгу с конца и посмотрела выходные данные. Сдано в набор
26 января 1995 года, подписано в печать 3 марта 1995 года. Больше года
прошло, а краска пачкается. И запах. Так не бывает. Наверное, это допе-
чатка, дополнительный тираж. Но почему указаны старые выходные данные?
Выходит, это остатки прошлогоднего тиража.
Она полезла в сумку и достала вторую книгу - ту, которую ей дал Со-
ловьев из собственных запасов. Книги были абсолютно одинаковыми, и вы-
ходные данные совпадали. Но эта книга свежей краской не пахла, и разводы
на странице не оставались. Как же так могло получиться, если обе книги
отпечатаны в одно и то же время, год назад?
Тут же мысль ее заработала в математическом направлении. Продавец
книжного лотка сказал, что ходовые книги продаются до десять штук в
день. Хорошо, пусть пять. Сколько в Москве лотков? Около трехсот.
Возьмем двести. По пять книг с двухсот лотков - тысяча в день. Какой ти-
раж указан в выходных данных? 70000 экземпляров. Это на 70 дней торгов-
ли. И только в Москве. Но ведь в других городах "Шерхан" тоже продает
свои книги. Вот, на предпоследней странице целый список официальных ди-
леров этого издательства. Двенадцать фирм в двенадцати областях России.
Предположим, половина тиража осталась в Москве, другая половина ушла в
другие города. Значит, 35000, 35 дней торговли. Может быть, по пять книг
в день продают только в первую неделю, а потом продажа идет медленнее?
Но продавец на вокзале сказал, что "Тайна времени" в продаже уже около
месяца, а только сегодня он продал семь книжек. Нет, никак не получает-
ся. Не может "Клинок" из популярнейшей серии год лежать на прилавках при
тираже 70000 экземпляров. Он должен был исчезнуть из продажи еще в мае -
июне прошлого года. Ну хорошо, пусть в августе. Но сейчас-то уже ап-
рель... Откуда же взялась эта книга на лотке у Ленинградского вокзала?
В замке клацнул ключ, вернулся Алексей.
- Как твоя лекция? - спросила Настя, ласково потершись щекой о - его
плечо.
- Нормально. Ты почему не ела, нахалка?
- Тебя ждала. Ты же знаешь, я не могу есть одна, Мне скучно. Сейчас
вместе поедим.
- Ну да, - хмыкнул Чистяков, - сейчас добрый Леша все разогреет и по-
даст, и поедим. Ладно, сиди уж, все равно тебя не переделать. Что чита-
ешь?
- "Восточный бестселлер" из японско-америкаиской жизни.
- А вторая книжка?
- Она точно такая же. Две одинаковые.
- Купила для кого-то?
- Нет. Леш, отвлекись на минутку, пожалуйста.
Алексей уже поставил жаркое разогреваться и ловко резал помидоры на
разделочной доске, повернувшись к Насте спиной.
- Говори, я слушаю, - сказал он, не оборачиваясь.
- Мне надо, чтобы ты посмотрел.
- Тогда подожди.
Он быстро закончил делать салат, вытер руки полотенцем и подошел к
ней.
- Посмотри, пожалуйста, на эти две книги, - попросила Настя, - и ска-
жи, что ты о них думаешь.
- Кроме того, что они совершенно одинаковые?
- Да.
Алексей открыл обе книги и стал внимательно изучать титульный лист,
на котором, по мнению Насти, не было ничего интересного. Наверху - чер-
ными буквами имя автора, Акира Накахара. В середине страницы название
"Клинок". Внизу логотип издательства "Шерхан" - морда рычащего тигра.
- Но они же разные, - наконец сказал он, подняв на жену удивленные
глаза.
- С чего ты взял?
- Они изготовлены разным способом. Вот эта, - он взял в руки экземп-
ляр Соловьева, - отпечатана фотомеханическим способом, а другая фотоэ-
лектрографическим. Это же видно невооруженным глазом.
- Мне не видно. По каким признакам ты определил?
- Прокраска букв разная. При фотомеханическом способе краска лежит
ровно, а вот здесь, на второй книжке, видно, что в нижней части больших
букв краска заметно бледнее, чем в верхней части. Посмотри сама.
Теперь и Настя это увидела. Точнее, это было видно и раньше, но чело-
век, не разбирающийся в полиграфии, просто никогда не обратил бы на это
внимания.
- И что это означает? - медленно спросила она, уже понимая, что нащу-
пала что-то важное.
- Это означает, что книги не могут быть из одного тиража. Ты, кстати,
почему меня вообще об этом спросила? У тебя какие-то подозрения?
- Краска пачкается, - объяснила она, показывая Леше почерневшую поду-
шечку пальца. - Она совсем свежая. А в выходных данных написано, что ти-
раж отпечатан год назад. Ой, Лешик, у нас что-то горит!
- Тьфу ты! - Он метнулся к плите и выключил огонь под сковородой. -
Жаркое пригорело. Все из-за твоих полиграфических изысканий.
- Ну прости, - жалобно сказала Настя. - Я не нарочно.
Некоторое время они ели молча, потом Настя не выдержала:
- Леш, а что такое фотомеханический способ?
- Да ну тебя, - отмахнулся Алексей. - Это долго и сложно рассказы-
вать.
- А ты коротко и попроще, как для тупых. Только в самых общих чертах.
Я хочу понять, чем один способ отличается от другого.
- Для тебя это принципиально важно?
- Не принципиально, но важно. Ни для какого преступления, которыми я
занимаюсь, это значения не имеет. Но ты же знаешь, я не люблю, когда че-
го-то не понимаю.
- Сначала рукопись набирается на компьютере и делается оригинал-ма-
кет. Потом с оригинал-макета делают пленки. Слайды. Это понятно?
- Пока да.
- Эта часть для обоих способов общая. Дальше начинаются различия. При
фотомеханике на основе слайдов делают матрицы. Набор матриц на резиновой
основе. Их хватает примерно на пятьдесят тысяч с оттисков. Если тираж
больше пятидесяти тысяч, то делают второй комплект. При электрографии
оттиски печатают на фотокопировальной технике. Типа ризографа, если ты
вообще знаешь, что это такое.
- Не знаю, но это не суть важно. Главное отличие я ухватила. Леш, а
зачем же тогда делать тираж, не кратный пятидесяти тысячам?
- В каком смысле - зачем? Подай кетчуп, будь добра.
- Держи. Я хочу понять, почему делают тираж больше пятидесяти тысяч
экземпляров, но меньше ста. Если все равно нужно делать второй комплект
матриц, то имеет смысл и использовать его полностью. Разве нет?
- Может, это нерентабельно, - пожал плечами Алексей. - Сто тысяч мо-
гут и не разойтись, деньги на бумагу и обложку потрачены, а книги будут
лежать на складе мертвым грузом. Пятьдесят - мало, спрос явно больше, а
сто - много. Вот и все.
- Тогда я другого не понимаю? Зачем печатать книгу на копировальной
технике, если есть матрицы, которые можно использовать еще для тридцати
тысяч экземпляров. После тиражирования в типографии матрицы уничтожают?
- Как договорятся. Могут уничтожить, а могут и оставить. Что тебе да-
лись эти тиражи?
- Любопытно. Леш, по-моему, мы здесь имеем уклонение от уплаты нало-
гов в чистом виде - Издательство не такое тупое, как твоя жена. Они на-
верняка используют матрицы на полную катушку и делают стотысячный тираж.
В выходных данных указывают семьдесят тысяч, представляют в налоговую
инспекцию документы на их реализацию и с этой прибыли платят налоги. Ос-
тальные тридцать тысяч они тоже продают, но налоги уже не платят. Спустя
какое-то время берут свои пленки и запускают тираж на электрографии. Вы-
ходные данные остаются те же, и все крутом считают, что это все еще про-
даются остатки того, старого тиража, который был реализован изда-
тельством в прошлом году и за который все налоги давно уплачены. Глав-
ное, чтобы книга пользовалась большим спросом. Лихо, да?
- Лихо, - согласился муж. - Только я не понимаю, каким боком это тебя
касается. Ты собираешься сменить работу и уйти в налоговую полицию? Или
юристом в издательство?
- Да нет, солнышко, никуда я не собираюсь. Просто решаю очередную за-
дачку для умственной гимнастики.
- Неужели? - вскинул брови Алексей. - А я уж подумал было, что ты со-
бираешься защищать своего друга Соловьева, которого обидели плохие жад-
ные дядьки-издатели.
Краска бросилась ей в лицо. Он не прав, она совершенно не думала при
этом о Соловьеве. Более того, судя по уровню его благосостояния, издате-
ли его не обижали. Но Лешка все равно заметил, что-то заподозрил и нас-
торожился. Даже обиделся, кажется. Какая же она неуклюжая! Черт ее дер-
нул за язык обсуждать с ним эти книги!
- Ты не прав, милый, - сказала она ровным голосом. - Соловьев не име-
ет к этому никакого отношения. Просто случайно совпало, что речь в дан-
ном случае идет о его книгах.
- Хорошо, - легко согласился он. - Не имеет так не имеет. Какие у нас
планы на субботу? Опять на работу пойдешь?
- Нет, завтра я дома. Мне надо на компьютере поработать.
- А когда к Соловьеву следующий визит?
- Леша!
- Что ты, Асенька, я спокоен, как ископаемый мамонт. Просто надо оп-
ределиться с машиной. Когда она тебе понадобится?
- Если ты не возражаешь, я хотела бы поехать в воскресенье днем. Но
если тебе машина нужна, я могу поехать завтра или в понедельник.
- Поезжай, как планировала, - кивнул Алексей. - Я в воскресенье буду
дома.
- Спасибо.
За столом возникло напряжение, и Настя судорожно пыталась придумать,
как его снять. Но ничего оригинального в голову не приходило.
- Леша, я не могу видеть, как ты терзаешься, - произнесла она реши-
тельно. - Я уже говорила тебе, что речь идет о попытке раскрыть тяжкое
преступление. Погибли девять юношей, которые перед этим исчезли из дома.
Где-то в Москве или области живет монстр, который держит их взаперти,
пичкает наркотиками, спит с ними, пока они не умрут от передозировки. Он
сумасшедший, он маньяк. Каждый день я с ужасом жду, что придут еще одни
родители и заявят об исчезновении еще одного паренька. У меня есть одна-
единственная зацепка, и она связана с тем местом, где живет Соловьев. Я
не могу не ездить туда, пойми. Это моя обязанность. Это мой долг перед
несчастными родителями, которые месяцами ищут сына, а находят его мерт-
вое тело. Но твои переживания для меня не менее важны. Ты мой муж, я
люблю тебя, и для твоего душевного спокойствия я готова сделать очень
многое. Я не хочу, чтобы ты изводил себя беспричинной ревностью. Но если
ты не можешь остановиться, тогда придется остановиться мне.
- Что ты хочешь сказать?
- Я перестану ездить к Соловьеву.
- А как же мальчики? И их родители?
- А никак. Пусть маньяка ищет кто-нибудь другой, у кого муж не такой
ревнивый.
Алексей улыбнулся смущенно, но с видимым облегчением. Ему, похоже,
самому стало неловко.
- Прости, Асенька. Не думал, что тебя это так нервирует. Все, больше
не буду.
- И я могу ездить к Соловьеву?
- На здоровье, сколько угодно.
- И ты не будешь по этому поводу психовать?
- Буду. - Он рассмеялся. - Исключительно из упрямства. Тебе назло.
Чтобы ты поняла наконец, каково мне приходится, когда ты из-за чего-то
переживаешь, а я не знаю, из-за чего и чем тебе помочь.
- Вредный, да?
Настя уже поняла, что конфликт исчерпан. Он длился целую неделю, с
прошлой пятницы, когда она впервые поехала к Соловьеву поздравлять его с
днем рождения. Целую неделю в квартире висели настороженность, напряже-
ние и прохладное отчуждение, хотя оба они вели себя как обычно - спокой-
но, миролюбиво и дружелюбно. Такие скрытые конфликты очень опасны, они
оставляют в душе незаживающие раны, несмотря на то, что нет криков,
скандалов и прочих ярких и громких проявлений. Она вспомнила фразу из
только что прочитанного отрывка из "Клинка": "Человек с грустными глаза-
ми - это человек, который в детстве никогда не плакал, когда его ругали
и били". Фраза показалась ей смутно знакомой, но сейчас Настя не была
настроена копаться в воспоминаниях.
