Глава 5

   В понедельник, двадцать второго июня, едва  Гордеев  успел  закончить
оперативку, его вызвал к себе начальник. По его лицу Гордеев понял,  что
ничего хорошего не ожидается.
   Генерал начал сразу на повышенных тонах:
   - Чем вы там, черт  возьми,  занимаетесь?!  Мне  следователи  телефон
оборвали - жалуются на твоих ребят. Своевольничают, дерзят, язык распус-
кают где не надо!
   "Петраков, - подумал Виктор Алексеевич. - Недоволен, что не дали зак-
рыть дело Филатовой. С этим ясно. Дальше что?"
   - Отираются по Академии, понимаешь ли, по институту, порядочных людей
от дела отрывают! - продолжал выговаривать генерал. - Убийство сотрудни-
цы из Дома моделей еле-еле вытянули, на последних секундах буквально.  И
вообще претензий к твоим ребятам много, а к тебе - особенно. Что за  де-
вицу ты у себя пригрел? Чем она у тебя занимается? Чай  тебе  заваривает
да юбку задирает по первому требованию?! Хорошо устроился, Гордеев,  ни-
чего не скажешь! Содержишь у себя  под  боком  любовницу  за  офицерскую
зарплату из государственного кармана. Что молчишь? Стыдно?
   - Товарищ генерал, - осторожно начал Гордеев, - на меня  или  на  Ка-
менскую пришла анонимка?
   - Да при чем здесь анонимка! - взорвался начальник.  -  Вся  Петровка
только об этом и говорит! Люди ночами не спят, ноги до мозолей стаптыва-
ют, язвы себе наживают, света белого не видят, а она сидит себе  и  без-
дельничает! Совесть ты совсем потерял, Виктор Алексеевич, вот что я тебе
скажу! Вот ты приведи мне хоть один пример, чего это твоя Каменская сде-
лала полезного? Ну? Хоть один пример!
   "С этого бы и начинал, - зло подумал Гордеев. - Гадости про Настю вся
Петровка, положим, не говорит, а те, кто говорит, делают это  не  первый
год. И вы, любезный товарищ генерал, эти разговоры не вчера услышали.  А
вот то, что кто-то вас накрутил не далее как на днях, - вот  это  точно.
Кто-то очень хочет узнать, чем мы занимаемся, а заодно и мне  настроение
испортить. А вы, товарищ генерал, попались на удочку, и теперь вас  дер-
гают за веревочку, как марионетку. Вы  хотите  меня  побольнее  ударить,
чтобы я начал оправдываться и раскрылся. Примеры вам нужны? Ох, не хотел
я отдавать Настю, видит Бог, не хотел, но очень уж сильно вы меня обиде-
ли, заподозрив в прелюбодействе".
   - Что ты молчишь? - продолжал напирать генерал.  -  Ответить  нечего?
Или придумываешь на ходу, что бы такое хорошее про свою телку сказать?!
   "Ну, благословясь!" - сказал сам себе Гордеев и быстро, взволнованно,
словно оправдываясь и как бы выбалтывая  под  влиянием  обиды  свои  ма-
ленькие тайны, поведал начальнику кое-что про роль Каменской в работе по
делу об изнасиловании Наташи Ковалевой, и про  Интерпол,  и  про  многое
другое...
   По пути от начальника к себе Виктор Алексеевич заглянул к  Насте.  Та
сидела, погруженная в филатовские бумаги, сосредоточенно вникая в их ло-
гику.
   - Ты как себя чувствуешь, Стасенька?
   Настя вздрогнула. Этим ласковым именем Колобок называл ее крайне ред-
ко, только в самые тяжелые или ответственные минуты.
   - Хорошо. А что, плохо выгляжу?
   - Нормально. - Гордеев помолчал. -  Вокруг  нас  какая-то  щука  бьет
хвостом. Я ее пока не вижу, но волна сильная. Будем ее блеснить.
   - Вокруг нас с вами? Или вокруг всех нас?
   - Это мы и будем выяснять. Запирай-ка дверь, свари кофе и начнем  ду-
мать вместе.
   Заказчик долго смотрел на лежащие перед ним папки  -  три  зеленые  и
красную. В зеленых папках - чистовые экземпляры рукописи монографии  Фи-
латовой, в красной - текст, с которого печатался чистовик.  Теперь  все.
Никогда эта книга не увидит свет, никто ее не прочтет. Сколько же нервов
он потратил, сколько сил приложил, чтобы собрать  эти  четыре  папки  на
своем столе...
   В тот день, когда Заказчик понял, что Ирина знает правду, у него  еще
оставалась надежда на то, что она все простила. Были же эти слова насчет
издательства, которое опубликовало бы книгу за гонорар! Он и  думать  не
мог, что речь идет именно об этой книге. В тот же вечер поднял все  свои
связи в издательском мире, разрекламировал Ирину как редкостную  умницу,
блестящее перо (уж он-то знал, о чем говорит!), заручился обещаниями по-
мочь с публикацией. Думал, завтра она привезет рукопись, он  ее  обраду-
ет-и вот он, шаг к примирению. Но она не  приехала.  Прислала  папку  со
своим адъюнктом, якобы у нее много срочной работы. А он. Заказчик,  про-
читал первую страницу и почувствовал, как пол уплывает  из-под  ног.  Не
теряя ни минуты, помчался в институт.
   - Зачем вы это делаете? - спросил он.
   - А почему нет? - Ирина пожала плечами. - Я написала книгу, так поче-
му я не могу ее опубликовать? Мне нужна  монография  для  поступления  в
докторантуру. Что вас, собственно, не устраивает?
   - Ира, я прошу вас, все что угодно... Сколько вы хотите?
   - Денег? - Она почти не удивилась, словно была готова к разговору.  -
Вы же все равно не заплатите. - Ее губы искривились в усмешке.
   - Я заплачу. Сколько?
   - Я вам не верю. Вы - жадный. И потом, у вас нет таких денег. То, что
пять лет назад стоило десять тысяч, сейчас стоит  миллион.  У  вас  есть
миллион?
   - Это неважно, я достану. - Сердце Заказчика колотилось тяжело и  не-
ровно. - Вы хотите миллион?
   - Нет. От вас, - она сделала ударение на этом слове, - я не хочу  ни-
чего. Один раз вы меня обманули, я не могу больше вам верить. И  здравый
смысл не позволяет.
   - Какой здравый смысл?
   - Тогда у вас были деньги, потому что вы брали взятки. Ведь брали же,
правда? Но вы пожадничали. А сейчас вам взяток не дают - не за что. Ста-
рые запасы вы давно истратили, обустраиваясь на новой квартире.  Где  вы
возьмете этот миллион? - Губы ее снова дрогнули, будто само слово  "мил-
лион" ее забавляло. - Старым проверенным способом - взятками? Да кто вам
их даст?! Даже если вы и придумаете, за что брать, вас поймают  за  руку
раньше, чем вы наберете первую сотню тысяч. Сейчас к коррупции относятся
очень серьезно, кому, как не вам, знать об этом.
   - Как вам не стыдно, Ирина! Я никогда не брал взяток! - Он  попытался
возмутиться, не очень, впрочем, умело.
   - Неужели? Хотите, я назову фамилии следователей, которые  прекращали
с вашего благословения уголовные дела по липовым справочкам о  неизлечи-
мом заболевании подследственного и  которые  с  вами  делились?  Хотите?
Дружко, Маслинский, Галактионов, Козлов. А Недовесов не захотел играть в
ваши игры и отдал под суд одного большого начальника, за что  вы  его  и
уволили. Разве не так?
   - Кто вам наплел такие глупости, Ира? Разве можно  верить  тому,  что
люди болтают? Ай-ай-ай, Ирочка, вы серьезная женщина...
   - Я - серьезная женщина, - перебила она холодно, - поэтому я не  верю
тому, что говорят люди. Я верю тому, что говорят цифры и документы.
   - Какие цифры, какие документы? - залепетал Заказчик. - Побойтесь Бо-
га, Ира, что вы говорите?
   - Это не ваша вина. - Она внезапно улыбнулась. - Вы почти все  думае-
те, что мы ни на что не годимся, только штаны здесь просиживаем. Если бы
вы и вам подобные дали себе труд вникнуть в нашу работу, вы  бы  поняли,
как много мы умеем и можем. И не удивлялись бы.
   - Вы не сможете это доказать, - твердо произнес Заказчик. - Все,  что
вы говорите, может быть, и правильно, но голословно.
   - А я и не собираюсь ничего доказывать, - равнодушно ответила она.  -
Я хочу, чтобы вы четко видели перспективу.  Когда  вокруг  вашего  имени
поднимется волна, обязательно поинтересуются  вашей  деятельностью  того
периода. И найдут то, что нашла я. Вам это мало  чем  грозит,  вы  быст-
ренько уволитесь, займетесь коммерцией, сейчас все так делают. Что у вас
сейчас за должность - смех один. Будете зарабатывать раз в пять, а то  и
в десять больше. Одним словом, вы почти не прогадаете. Но во  всем  этом
есть одно неприятное для вас обстоятельство. Из тех, кто давал взятки за
незаконное прекращение против них  уголовных  дел,  есть  двое,  которые
взлетели сегодня слишком высоко. Этих двух уголовных дел в  архиве  нет,
вы предусмотрительно позаботились о том, чтобы их уничтожили. Дела  были
якобы украдены, а сотрудница архива получила выговор. Но на эти  дела  в
информационном центре были в свое время выставлены карточки, про которые
вы забыли. А в карточках есть и фамилия  следователя,  и  фамилия  подс-
ледственного. Вы поздно спохватились. Когда по вашему  указанию  изымали
карточки, с них уже были сделаны фотокопии. Так что если вокруг вас под-
нимется скандал, то эти двое пострадают в первую очередь. И они вам это-
го не простят.
   - А если скандала не будет? - спросил он пересохшими губами. Все, что
она говорила, было правдой. Заказчик прекрасно это  осознавал.  -  Может
так случиться, что ваша книга выйдет - и ничего не произойдет?
   - Так не случится, это я вам гарантирую. У меня есть  право  научного
руководства, двое моих учеников уже успешно защитились. И сейчас у  меня
есть адъюнкты. Они добросовестно читают все, что я им рекомендую.  А  уж
прочитать книгу своего научного руководителя сам Бог велел.  Не  один  -
так другой, кто-нибудь обязательно заметит то, что  вы  так  старательно
пытаетесь скрыть. Вот такая, Владимир Николаевич, пьеса из научной  жиз-
ни.
   - Вы меня шантажируете?
   - Нет. - Она удивленно взмахнула ресницами и округлила глаза. -  Нет,
ни в коем случае.
   - Чего же вы хотите? Зачем все это?
   - Вы мне неприятны. - Она сказала это просто, как будто  отвечала  на
вопрос "Который час? ". - Я вас ненавижу за то, что вы меня обманули.  Я
хочу вас уничтожить.
   - Анастасия Павловна, я прошу меня понять: погибла  наша  сотрудница,
офицер, талантливый ученый. Вполне естественно, что я интересуюсь  ходом
следствия, тем более что я лично знал Ирину Сергеевну.
   Настя внимательно слушала сидящего перед ней мужчину. Начинающий пол-
неть, чуть лысоватый, лицо хорошее, породистое, отметила она. Нос с гор-
бинкой, тяжелый подбородок, твердый рот. Под  глазами  синева.  Пожалуй,
Доценко погорячился, этот Павлов вполне достойно держится,  да  и  внеш-
ность приятная. Похоже, он понял, что с Мишей взял неверный тон, и  при-
шел исправлять впечатление.
   - К сожалению, мне пока нечего вам сказать, Александр Евгеньевич. Мо-
гу утверждать определенно, что Филатову убили не из ревности и не  из-за
денег. Но это, увы, пока все, что мы знаем точно.  Конечно,  могут  отк-
рыться и новые обстоятельства. Тогда мы вернемся к этим версиям.
   - Я боюсь показаться вам надоедливым, но... Вы позволите  мне  прихо-
дить к вам, узнавать, как идут дела? Вы ведь  знаете,  -  он  пристально
посмотрел Насте в глаза, - я любил Ирину. Очень любил. Я был готов пойти
на развод, но она и слышать не хотела, говорила, что все равно негде бу-
дет жить.
   - Александр Евгеньевич, - дружелюбно улыбнулась Настя, - вы много лет
знали Ирину Сергеевну. Расскажите мне про нее. Вы же понимаете, нам важ-
на каждая мелочь, каждая деталь.
   - Что вам рассказать? - вздохнул Павлов. - Ирочка  была...  Да  разве
это расскажешь? Чудесная, очаровательная, нежная... - Было видно, что он
не на шутку разволновался, руки  задрожали,  кадык  дернулся  над  узлом
галстука. - Не могу, простите.
   Он поднялся. Взглянул на часы. Вымученно улыбнулся Насте.
   - Давайте заключим с вами маленькую сделку,  Анастасия  Павловна.  Вы
мне разрешите приходить и спрашивать про ход расследования, а я  за  это
буду рассказывать вам про Ирочку. Договорились?
   - Хорошо. Приходите, буду с нетерпением ждать ваших рассказов.
   Почти столкнувшись с Павловым в дверях, к  Насте  влетел  разъяренный
Гордеев.
   - Знаешь, где сейчас Шумилин? В клинике  неврозов.  Ковалев,  конечно
же, побежал к своему дружку и все рассказал. А  Виноградов  даже  ничего
выяснять не стал, видно, знает отлично, какая сволочь его  родственничек
и чего от него можно ожидать. Запихнул в  психушку  от  греха  подальше,
чтобы мы его не достали.
   - Интересно, а Ковалев об этом знает? Ситуация-то пикантная. Виногра-
дов, с одной стороны, друг, а с другой - укрывает насильника его же род-
ной дочери. По сути одно то, что парень согласился на госпитализацию,  в
глазах Ковалева должно быть признанием в том, что он виновен.
   - Верно, - согласился Гордеев. - Виноградов должен бы, по идее, скры-
вать это от Ковалева.
   - Попробуем узнать кое-что. - Настя набрала номер телефона. -  Будьте
добры Эллу Леонидовну. - Прикрыв трубку рукой, она пояснила Гордееву:  -
Моя приятельница. Работает в клинике неврозов. Мы с ней вместе курс пси-
ходиагностики у Березина слушали... Эллочка? Здравствуй, это  Настя  Ка-
менская.
   Обменявшись любезностями, Настя попросила, если  возможно,  выяснить,
по чьей протекции госпитализировали Шумилина  Сергея  Викторовича,  1968
года рождения. Элла обещала перезвонить.
   Долгожданный звонок раздался в самом конце дня.  Настя  поговорила  с
Эллой и, озадаченно покачав головой, зашла к Гордееву.
   - Шумилина в клинику устраивал лично сам Ковалев Виталий Евгеньевич.
   - Подонок, - тихо пробормотал Виктор Алексеевич. - Ну, мы еще  погля-
дим, кто кого.
   И этот понедельник, двадцать второе июня, был таким  же  жарким,  как
все предыдущие дни. И снова, чуть приволакивая распухшие от  жары  ноги,
Настя Каменская, не выносившая толпы и духоты, медленно брела мимо авто-
бусных остановок домой. Она думала о том,  что  в  русском  языке  слово
"правда" - только  одно,  а  слов,  противоположных  по  значению,  куда
больше: "обман", "ложь", "неправда", "вранье". Может, потому, что правда
- проста, а ложь многолика? Настя стала перебирать в уме  синонимы  этих
слов на всех известных ей языках.  Поглощенная  своими  лингвистическими
изысканиями, она не заметила невысокого смуглого человека в очках, кото-
рый на некотором отдалении следовал за ней от самой Петровки. Если бы  с
Настей рядом был Юра Коротков, он бы наверняка узнал этого человека.  Но
Юры не было, а обнаруживать наблюдение Настя не была приучена.
   Во вторник ситуация неожиданно обострилась. Насте позвонил Дима Заха-
ров, сообщил, что агентство, в котором он работает,  получило  заказ  на
сведения об Ирине Сергеевне Филатовой. Заказ передан, естественно, через
посредника, да и самого посредника шеф все равно не назовет. Имя клиента
- профессиональная тайна. Обычно ленивая  и  медлительная,  Настя  пулей
влетела в кабинет к Гордееву.
   - Виктор Алексеевич, у меня на телефоне Захаров из частного охранного
агентства. Кто-то интересуется биографией Филатовой.
   - Да? - Колобок сунул в рот дужку очков.  -  Любопытно.  Какие  будут
суждения?
   - Если уж нам так повезло с Захаровым, я думаю, есть смысл этим  вос-
пользоваться. Надо спеть им какую-нибудь песенку.
   - Врать нехорошо, Анастасия, - пошутил Колобок.
   - Это не ложь, а дезинформация. Зачем нам мучиться, устанавливая кли-
ента, когда можно просто посмотреть, где нашу песенку будут повторять.
   Настя вместе с Захаровым начала сочинять  биографию  Ирины,  стараясь
гармонично сочетать общеизвестные факты с изящной выдумкой.
   А Виктор Алексеевич Гордеев вызвал к себе Ковалева.
   - Виталий Евгеньевич, мне казалось, что в прошлый раз мы поняли  друг
друга. А вы меня подвели, нарушили нашу договоренность. Как  же  так?  -
мягко и вкрадчиво начал Колобок.
   - Я вас не понимаю, - надменно ответил Ковалев.
   - Вы разве не сообщили Виноградову о наших подозрениях  в  адрес  его
племянника? - невинно осведомился полковник.
   - Я не счел возможным скрывать от него, - с достоинством произнес Ви-
талий Евгеньевич.
   - Могу я узнать, что вам ответил на это Виноградов?
   - Вы что, допрашиваете меня? - возмутился Ковалев. - Почему я  должен
докладывать вам, что мне говорят мои друзья в личной беседе?
   - Не должны, - мирно согласился Гордеев. - А вам не показалось стран-
ным, что Виноградов тут же госпитализировал племянника с  таким  диагно-
зом,  который  исключает  проведение  в  отношении  него  процессуальных
действий?
   - Я вас не понимаю, - повторил Ковалев, - Сережа болен, очень  болен,
у него глубочайшая депрессия. Он нуждается в лечении и врачебном  надзо-
ре.
   - Это понятно, - согласно кивнул Гордеев. - И на почве  чего  у  него
такая глубокая депрессия?
   - Трагедия в личной жизни. - В голосе  Ковалева  послышалась  уверен-
ность. - Любимая девушка обошлась с ним незаслуженно жестоко, а  в  этом
возрасте, сами знаете, когда рушится любовь - рушится мир.
   Виктор Алексеевич сочувственно поцокал языком.
   - Надо же, как бывает. Такой красивый статный парень, косая сажень  в
плечах, девушки должны его обожать.
   - Да-да, - оживленно подхватил Ковалев, - так всегда и бывает, но вот
сошелся свет клином на одной - и вся жизнь прахом.
   Гордеев помолчал, потом очень тихо спросил:
   - Виталий Евгеньевич, вы не испытываете неловкости?
   На самом деле Гордееву хотелось крикнуть во весь голос: "Неужели  вам
не стыдно?!"
   - Неловкости? Почему? - Ковалев закинул ногу на ногу,  видимо,  пола-
гая, что можно расслабиться после успешного прохождения подводного рифа.
   - В прошлый раз я выразил уверенность в том, что вы с пониманием  от-
носитесь к трудностям нашей работы, и даже поблагодарил вас за это.  Те-
перь признаюсь: я вас обманывал. Я знал, что вы не уважаете нас,  работ-
ников милиции, что вы в грош нас не ставите. Может быть, такое ваше  от-
ношение распространяется только на одного меня? Вероятно, я  кажусь  вам
толстым нелепым недотепой? В пятницу вы на моих глазах рассматривали фо-
тографию, на которой запечатлен ваш Сережа, и не узнали его. Вы  никогда
не видели племянника вашего друга Виноградова. Более того, Виноградов  -
не такой уж близкий ваш друг, если не счел нужным поделиться с вами, что
этот Сережа, управляя автомобилем в пьяном виде, искалечил двух  человек
и был за это осужден. А вы клялись  мне,  что  он  -  серьезный,  добрый
мальчик. Вы можете возразить мне, что транспортное  происшествие  -  это
несчастный случай, который может иметь  место  и  с  самыми  порядочными
людьми. В другой ситуации я бы с вами согласился. Но речь сейчас  не  об
этом. Вы не только лгали мне в прошлый раз. Вы сочли себя таким  ловким,
а меня - таким глупым, что за прошедшие  три  дня  даже  не  потрудились
взглянуть на Шумилина, которого своими же руками уложили в больницу,  от
нас подальше. Шумилин никогда не был статным красавцем, его  никогда  не
любили девушки, а вы, если следовать вашей легенде, должны были  бы  это
знать. И я хочу, Виталий Евгеньевич, чтобы вы объяснили  мне,  зачем  вы
все это делаете? К чему такое нагромождение лжи?
   - Если это не допрос, я позволю себе откланяться, - холодно произнес,
вставая, Ковалев.
   - Нет, - резко осадил его Гордеев. - Я еще не закончил. Сергей  Шуми-
лин был осужден четыре года назад, двадцать четвертого  мая  тысяча  де-
вятьсот восемьдесят восьмого года. После этого каждый год двадцать  чет-
вертого мая в отношении детей и внуков свидетелей, дававших показания  в
суде, совершались преступления. В нынешнем году жертвой стала  дочь  на-
родного заседателя Ковалева  Виталия  Евгеньевича.  Хочу  отметить,  что
преступления из года в год становились все более опасными, от побоев  до
изнасилования. Впереди - семьи судьи и второго заседателя.  Неужели  вам
не страшно, Виталий Евгеньевич? Если преступления совершил  Шумилин,  то
вы спасаете от следствия опасного человека, который в следующем же  году
совершит еще одно изнасилование, а то и убийство.
   - Я не желаю слушать эту чушь!
   Белый как снег Ковалев направился к двери.
   - Постойте! - окликнул его полковник. Ковалев медленно обернулся, как
будто каждое движение причиняло ему невыносимую боль.
   - Я понял, что взывать к вашим гражданским  чувствам  бесполезно.  Но
вспомните хотя бы, что вы - отец.
   Едва шевеля губами, Ковалев произнес:
   - Сережу я вам не отдам.
   Работа над жизнеописанием Ирины Филатовой шла вдохновенно. Приехавший
на Петровку Дима Захаров склонился вместе с Настей над длинной  "просты-
ней", склеенной из нескольких  листов,  вдоль  которой  была  прочерчена
толстая, размеченная на годы линия.
   - Знать бы, что интересует нашего клиента - вся ее жизнь  или  только
конкретный период? - вздыхал Дима. - Сколько лишней работы делаем!
   - Нельзя быть таким ленивым, - строго сказала Настя.
   - Ой-ой-ой, кто бы говорил! - насмешливо протянул Захаров, распрямляя
плечи и с хрустом потягиваясь. -  На  себя  посмотри,  труженица.  Кипя-
тильник, сейф, машинка - все на расстоянии вытянутой руки, только  чтобы
лишний раз не вставать. Тебе лень даже до урны дойти -  пепельницу  выт-
ряхнуть.
   Настя расхохоталась.
   - Это точно. О моей лени легенды ходят. Но на умственную деятельность
это не распространяется. Ближе к делу, Захаров. Правдивые куплеты  мы  с
тобой сочинили. Теперь надо придумать припев. Припев  у  нас  будет  вот
здесь, - Настя красным карандашом обвела точку на хронологической линии,
- здесь и еще вот тут.
   - Почему именно здесь?
   - Ну, считай, что мне так захотелось, - уклончиво ответила  Настя.  -
Тебе-то не все ли равно?
   Конечно, Настя Каменская была далеко не так недоверчива, как Колобок.
Зато она была куда более расчетлива. Не имея возможности проверить слова
Захарова о мифическом клиенте, она на  всякий  случай  сделала  солидный
"допуск" на неискренность Дмитрия. Истории из жизни  Филатовой,  которые
она назвала "правдивыми куплетами",  отнюдь  не  всегда  соответствовали
действительности.
   Сочиняя "припев", Настя старалась неуклонно  соблюдать  два  правила.
Во-первых, придуманные детали не должны казаться странными  и  не  соот-
ветствующими характеру Ирины. Вовторых, они ни в коем случае  не  должны
случайно оказаться правдой.
   В разгар работы позвонил Доценко, работавший вокруг Интерпола.
   - Анастасия Павловна, по-моему, здесь "тепло". С февраля месяца Идзи-
ковский разрабатывает интересную группу, связанную, с одной  стороны,  с
карабахскими боевиками, а с другой - с Турцией. Это наши граждане,  дол-
гое время работавшие на Ближнем Востоке  и  имеющие  там  обширные  зна-
комства. Но Интерпол имеет дело только с информацией, чисто  оперативную
работу они не ведут. Во всяком случае, сам Идзиковский  утверждает,  что
никакого давления на себя он не ощущал и тем более ничем  не  делился  с
Ириной.
   - Ну, мало ли что он утверждает, - спокойно сказала Настя,  стараясь,
чтобы Захаров не уловил суть разговора. - Проверяйте. Верить,  Мишенька,
нельзя никому.
   Прощаясь с Димой, уносящим с собой наполовину  правдивую,  наполовину
выдуманную биографию Ирины Сергеевны Филатовой, Настя почти точно знала,
кто и когда будет исполнять "песенку с фальшивым припевом".
   Взмах, поворот, опять поворот,  ногу  чуть  согнуть,  голову  вправо,
взмах, поворот... Плохо. Еще раз сначала. Взмах, поворот...
   Настя устало плюхнулась на диван и сняла телефонную трубку.
   - Алло!
   - Ребенок Настя, чем занимаешься?
   - Кобылу вываживаю. Рыжую такую, норовистую.
   - И как? Получается? - серьезно осведомился Леонид Петрович.
   - Пока нет, - честно сказала Настя. - Похоже, это безнадежно.  Оказы-
вается, есть вещи, которые мне недоступны.
   - Не отчаивайся, - подбодрил отчим. - Не всем  же  быть  красавицами.
Зато у тебя мозги правильно устроены.
   Положив трубку, Настя снова подошла к зеркалу.  Нет,  никогда  ей  не
быть такой, как та рыжая с бульвара. "Но до чего хороша, стерва!" -  по-
завидовала Настя. Подняла руку, запустила пальцы в волосы, как  гребень,
попробовала повторить запомнившийся жест. Медленно ощупала лицо,  погла-
дила скулы, щеки, вглядываясь в отражение. Все плоско, думала  она,  все
бесцветно, как белый лист бумаги.
   Когда свет в квартире Насти погас, в другой квартире  раздался  теле-
фонный звонок. Невысокий смуглый человек в роговых очках выслушал  сооб-
щение и сделал пометку в блокноте.