 |
|
 |
Глава 4
В пятницу, девятнадцатого июня, Горедев вызвал Игоря Лесникова.
- Что по делу Ковалевой?
- Как мы выяснили, судью и второго заседателя пока никто не беспоко-
ил. В тексте приговора указаны трое свидетелей, дававших на суде показа-
ния против Шумилина. Двадцать четвертого мая тысяча девятьсот восемьде-
сят девятого года избит сын свидетеля Калинникова, дело не раскрыто,
числится за сотым отделением милиции. Двадцать четвертого мая тысяча де-
вятьсот девяностого года ограблена девочка четырнадцати лет, дочь свиде-
тельницы Тодоровой. У нее отняли золотую цепочку и серьги, карманные
деньги, сняли американскую куртку и импортные кроссовки. Дело "висит" на
семьдесят четвертом отделении. Двадцать четвертого мая тысяча девятьсот
девяносто первого года избит и ограблен внук свидетеля Пожидаева, терри-
тория сто семидесятого, тоже не раскрыто. В нынешнем году - Наташа Кова-
лева. У меня сомнений нет, Виктор Алексеевич. Таких совпадений не быва-
ет.
- Согласен. Этот Шумилин далеко не дурак, хотя и сволочь изрядная.
Самих свидетелей не трогает, боится, что они его опознают, они же его на
суде видели, да и во время аварии тоже. Можно было зло на женах и мужьях
вымещать - так нет, он детей выбирает. А знаешь, почему? Потому, что де-
ти скажут, что он большой взрослый дядька, для них все, кто старше пят-
надцати, глубокие старики, а любой, кто выше ростом, кажется огромным.
Ты этого Шумилина видел сам-то?
- Глянул издалека, - усмехнулся Лесников. - Вы правы на все сто про-
центов. Ему двадцать три года, невысокий, худенький, внешне - пацан па-
цаном. Между прочим, за рулем, хотя его по суду прав лишили. Дядюшка,
видно, постарался.
- Значит, так, Игорек. Попали мы с тобой между двух огней. Виталий
Евгеньевич Ковалев, советник вице-премьера Аверина, спит и видит, когда
парламент потребует отставки премьера. У его шефа Аверина в этом случае
хорошие шансы самому стать премьер-министром. Ну и с ним вместе Ковалев
поднимется. Уж не знаю, в курсе Аверин или нет, но Ковалев ведет актив-
ную работу в парламенте, опираясь на депутатскую фракцию, ратующую за
снятие всех барьеров на пути западного капитала в нашу страну. На эту
агитработу, как ты понимаешь, нужны деньги, и деньги дает ему президент
Фонда поддержки предпринимательства некто Виноградов. Лучшие, можно ска-
зать, друзья и соратники по политической борьбе. Если сказать Ковалеву,
что его дочку изнасиловал родной племянник Виноградова... Ну, как ты ду-
маешь, что нам с тобой ответит Ковалев?
- Что нас гнать надо поганой метлой. Что мы не умеем раскрывать прес-
тупления, что хватаем первого, кто под руку попадается, что у нас по
тюрьмам одни невиновные сидят, а матерые преступники гуляют на свободе.
Весь джентльменский набор.
- Молодец. А что нам скажет следователь?
- Это смотря по тому, какие доказательства мы ему найдем. Дело нахо-
дится в производстве у Ольшанского, он мужик вообще-то крепкий. Может,
он и не испугается Ковалева.
- Может, и не испугается, - Гордеев погрыз дужку очков. - Может, и не
испугается, - повторил он задумчиво. - Ладно, поезжай к следователю,
расскажи ему все побасенки про шумилинскую вендетту. Пусть начнет рабо-
тать с потерпевшими по прошлым делам. Детки, конечно, будут напуганы, да
и время прошло, но - вдруг что-нибудь получится. Про Виноградова пока
помолчим. Для Ольшанского Шумилин - ранее судимый, и все. Хоть следова-
тель у нас и крепкий мужик, но пугать его раньше времени не будем. Пусть
он сам тебе скажет, какие ему нужны доказательства, чтобы предъявить Шу-
милину обвинение и чувствовать себя уверенно. А уж мы тут придумаем, как
эти доказательства добыть.
После ухода Лесникова Виктор Алексеевич вскочил и покатился упругим
мячиком по кабинету, огибая длинный приставной стол для совещаний. Не
ошибся ли он, пытаясь скрыть от следователя информацию? Собственно, ин-
формация эта для расследования не нужна, но все же, все же... Не получа-
ется ли, что он подставляет Ольшанского под удар, которого тот не ждет?
А какой такой удар? Что особенного грозит Ольшанскому? Неприятный разго-
вор с отцом потерпевшей? Не факт. Ковалев вполне может оказаться поря-
дочным человеком и не будет чинить следствию никаких препятствий. Почему
он, Гордеев, заранее против него настроен? Да и Ольшанский не из пугли-
вых, тут Лесников прав. Чем его так уж сильно можно напугать? А вдруг
это не Шумилин? Вдруг они ошибаются? Совпадений много? Гордеев хмыкнул.
За четверть века в розыске он узнал, какие невероятные, какие неправдо-
подобные бывают совпадения. Из-за этих совпадений жизнь и судьба честно-
го человека не раз висят на тонюсеньком волоске. И бывает, к сожалению,
что волосок рвется. Бывает.
Гордеев подкатился к креслу, снял телефонную трубку. Удар надо прини-
мать на себя.
- Константин Михайлович? Приветствую. Гордеев.
- День добрый, Виктор Алексеевич. Рад вас слышать, - раздался в труб-
ке слегка картавый говорок Ольшанского.
- Константин Михайлович, к вам сейчас мой Лесников приедет насчет На-
таши Ковалевой. У нас тут идейка одна появилась, он вам расскажет. Но
пока все очень приблизительно. Хочу вас попросить, вы мне напишите от-
дельное поручение на допрос отца потерпевшей. Лесников как раз и захва-
тит. Все-таки версия очень спорная, так я уж сам отдуваться буду. Чтобы
вам не краснеть, если мы ошиблись.
- Я, Виктор Алексеевич, краснеть давно разучился, - усмехнулся в
трубку Ольшанский. - Но Ковалева к вам с большим удовольствием переадре-
сую. Он каждый божий день мне звонит, отчета требует, как мы ищем на-
сильника. Вот вы заодно перед ним и отчитаетесь. Я сегодня звонил в кли-
нику, где лежит девочка, врач сказал, что прогноз благоприятный, есть
надежда, что она со дня на день заговорит.
- Понял, - коротко ответил Гордеев. - Там будет дежурить кто-нибудь
из моих ребят, чтобы момент не упустить. Спасибо.
Положив трубку, Гордеев прикинул, сколько времени ему понадобится на
подготовку к визиту Ковалева. Лукавил хитрый Колобок, когда просил тре-
бование на допрос. Никакой допрос ему был не нужен. Ему нужен был Кова-
лев здесь, вот в этом кабинете, нужна была его реакция на фамилию Шуми-
лина. А как иначе можно заполучить Ковалева, не открывая перед следова-
телем все карты?
Виктор Алексеевич решил сначала покончить с другими неотложными дела-
ми, в числе которых была и проверка версий по делу Филатовой.
Поскольку никого из работающих по этому делу на месте не оказалось,
Гордеев вызвал к себе Каменскую. Настя подробно рассказала ему обо всем,
что сделано.
- С корыстным мотивом на сегодня мы закончили, от "ревности" остался
маленький хвостик, Доценко сейчас доделывает.
- И потом что?
- Потом перейдем на второй уровень сложности.
- Соображения есть?
- Ну... - Настя помялась. - Есть кое-что. Последний любовник Филато-
вой работает в Интерполе. Наркотики, оружие, контрабанда - сами понимае-
те, вещи серьезные. Может быть, Филатова - средство давления на этого
Идзиковского. Все отмечают, что последние два-три месяца она была чем-то
подавлена, расстроена. Ее начальник связывает это со сложными отношения-
ми с руководством, с сотрудниками министерства. Но не будем забывать,
что Филатова была особа очень скрытная. Не исключено, что перемена наст-
роения была связана с тем, что ей или Идзиковскому угрожали, может, их
шантажировали.
- Годится, - одобрительно кивнул Гордеев. - Еще что-нибудь есть?
- Еще есть версия о мести, так сказать, на научной почве.
Но, - Настя сделала выразительный жест рукой, - это уже больше ста.
Это уже почти двести.
...Когда-то давно Гордеев спросил у Насти, как ей удается выдвигать
порой совершенно невероятные версии. Она тогда ответила, что версии ка-
жутся невероятными только тем, у кого мышление физика. Физик проверяет
первые 99 чисел, убеждается, что все они меньше 100, из чего и делает
вывод, что вообще все числа меньше 100. Ведь 99 экспериментов - вполне
достаточно для научного вывода. А у нее, Насти, мышление гуманитария,
испорченного математикой, а для математика все числа равноправны и имеют
равную вероятность проявления - и бесконечно большие, и бесконечно ма-
лые...
- Доценко с манекенщицей закончил, так что Идзиковского будут разра-
батывать он и Ларцев. Коротков пока занят Плешковым, так что свои "двес-
ти" будешь отрабатывать сама, - заключил Гордеев. - Я позвоню в инсти-
тут, тебе привезут все бумаги Филатовой.
- Только все-все, Виктор Алексеевич, из сейфа, из стола, из дома. Все
до последней бумажки. И настольный календарь. И записные книжки.
- И черта лысого в ступе, - засмеялся Гордеев. - Ладно, иди.
Пока полковник Гордеев готовился к беседе с советником вице-премьера
Ковалевым, а Настя заканчивала ежемесячный аналитический отчет в ожида-
нии, когда ей привезут бумаги Филатовой, долговязый красавец Миша Доцен-
ко ехал из здания Министерства внутренних дел на Житной к себе на Пет-
ровку. Он только что закончил беседу с Александром Евгеньевичем Павло-
вым, неудачливым поклонником Ирины Филатовой, и остался этой беседой
крайне недоволен.
Во-первых, он был недоволен собой, так как не посмел достать дикто-
фон. Уж очень надменным и вальяжным оказался полковник Павлов. Конечно,
если бы у сыщиков были миниатюрные магнитофоны с достаточно чувстви-
тельным микрофоном, которыми можно пользоваться, не вынимая их из карма-
на, тогда другое дело. А с такой допотопной техникой, как у них, не ра-
ботаешь, а только позоришься.
Во-вторых, он был недоволен Ириной Филатовой, которая, как выяснилось
из беседы с Павловым, и с ним находилась в близких отношениях. Миша по
молодости лет еще не избавился от романтического отношения к женщинам и
особенно к любви. Ему очень понравился дружелюбный, интеллигентный Ки-
рилл Идзиковский из Интерпола, и он искренне негодовал на покойную за
то, что она могла изменять такому отличному парню с этим самоуверенным
холеным Павловым.
И в-третьих, деликатный Миша был недоволен самим Павловым, который не
только, нимало не смущаясь, тут же признался, что состоял с Филатовой "в
интимной связи", а более того, даже как бы хвастался тем, что сумел за-
воевать, сломить сопротивление этой строптивой красавицы. Особенно ра-
зозлило Мишу то, что Павлов оказался кандидатом юридических наук. Он хо-
рошо помнил, как, со слов Захарова, отзывалась Ирина о министерских чи-
новниках с учеными степенями...
Жара стояла такая, что даже метро, где обычно бывало прохладно, на-
полняла противная влажная духота. Рубашка прилипала к спине, по ногам
под легкими брюками медленно стекали щекочущие капельки пота. Миша, за-
бившись в угол вагона, постарался отвлечься от недовольства и повторял в
уме показания Павлова, чтобы как можно точнее изложить разговор Каменс-
кой. Перед Настей Миша Доценко благоговел, называл ее Анастасией Павлов-
ной и ужасно стеснялся того, что она обращалась к нему на "вы". Ему ка-
залось кощунственным называть это интеллектуальное божество Аськой...
Но какой же все-таки мерзкий этот Павлов! "Мы с Ирочкой давно знако-
мы. Когда она готовила кандидатскую, приезжала к нам в Сибирь собирать
материалы. Я ей, конечно, посильную помощь оказывал, сами понимаете, без
звонка от руководства никто никаких сведений не даст. И уж тем более в
колонию не пустят, а ей нужно было с осужденными беседовать. Ну, а когда
я собрался диссертацию писать, я уже был тогда начальником следственного
отдела, Ирочка мне советами помогала, книги рекомендовала. В общем, зна-
комство у нас старинное. А с прошлого года, как меня в Москву перевели,
дружба наша возобновилась. Не сразу, не сразу, согласен, драться приш-
лось за Ирочку, бороться..." Я, Я, Я! Как будто Доценко пришел не о по-
гибшей женщине говорить, а писать биографию Александра Евгеньевича Пав-
лова, выдающегося борца с преступностью! Да, но ревностью здесь и не
пахнет. Этот самовлюбленный самец даже и мысли не допускает, что его
могли обманывать. Он честно дрался за свою добычу, и добыча эта принад-
лежит ему безраздельно. Осталось проверить, что он делал в ночь с две-
надцатого на тринадцатое июня, и версию "ревность" можно с чистой со-
вестью похоронить.
По мере того, как Доценко пересказывал Насте Каменской все детали
разговора с Павловым, ее лицо каменело.
- Кажется, я опять ошиблась, - Настя огорченно покачала головой. -
Спасибо вам, Миша.
Не оттого расстроилась Настя, что надежда на Павлова как на возможно-
го убийцу-ревнивца не оправдалась. Настя сожалела, что ошиблась в Ирине
Филатовой. Положив перед собой ее фотографию, Настя всматривалась в лицо
Ирины. Короткие темные волосы, модельная стрижка, высокие скулы, краси-
вый разрез глаз, короткий нос, очаровательный неправильный рот, невыра-
зимо женственная улыбка. "Неужели ты меня обманула, Ирочка? - думала
Настя. - Мне казалось, я знаю тебя, я тебя чувствую, как будто ты много
лет была моей подругой. Я думала о тебе пять дней, я была уверена, что
поняла твой характер. Я мысленно разговаривала с тобой, задавала тебе
вопросы и слышала твои ответы. А ты на самом деле совсем другая? Ты не
только ловко морочила голову своим возлюбленным, но и лгала своей близ-
кой подруге Люде Семеновой, когда говорила, что лучше переспишь с нищим
в подземном переходе, чем с Павловым. Ты обманывала своего начальника,
когда приезжала расстроенная якобы из министерства и говорила, что это
Павлов тебя разозлил. А куда же ты, голубушка, ездила на самом деле?
После каких свиданий ты возвращалась на работу в состоянии, близком к
истерике? Где же твое настоящее лицо, Ирочка Филатова?"
Настя, вздохнув, убрала фотографию и начала разбирать два огромных
бумажных мешка, в которых привезли содержимое сейфа и стола Филатовой.
До конца рабочего дня оставалось два часа.
До конца рабочего дня - пятницы, девятнадцатого июня - оставалось два
часа. Гордеев закончил подготовку к визиту Ковалева и, взглянув на часы,
решил, что сегодня, пожалуй, беседа уже не состоится. Он не хотел зво-
нить Ковалеву и приглашать его к себе, он ждал, пока тот после очередно-
го звонка Ольшанскому объявится сам.
И Ковалев объявился. Худощавый, подтянутый, с густыми, откинутыми на-
зад волосами цвета спелой пшеницы, элегантный, в безукоризненном костюме
и при галстуке, несмотря на изнуряющую жару. "Небось не только кабинет,
но и машина с кондиционером, - подумал Гордеев. - Никакая жара ему не
страшна. Ничего, у меня в кабинете быстро вспотеешь".
- Виталий Евгеньевич, - начал осторожно Гордеев, - я полагаю, что вы,
как отец потерпевшей, имеете право знать, что мы делаем для того, чтобы
найти и изобличить преступника. Если он до сих пор не задержан, то это
не означает, что мы бездельники и не ищем его.
- Что вы, что вы, - быстро возразил Ковалев, - я совсем не имел это в
виду. Я действительно ежедневно звонил Константину Михайловичу, но вы
должны понять: я отец...
- Понимаю, - ласково поддакнул полковник. - Я ценю вашу деликатность,
это, знаете ли, редко встречается. Я знаю, что вы не жаловались ни руко-
водству Ольшанского, ни моему. По-видимому, вы с пониманием относитесь к
нашим трудностям - нехватке кадров и чрезвычайно высокой нагрузке опера-
тивноследственного аппарата, и мы вам за это благодарны...
Колобок, привыкший говорить короткими рублеными фразами, написал этот
изысканный текст заранее и выучил наизусть. Он хотел усыпить Ковалева и
создать у него впечатление, что "интеллигентные люди всегда смогут дого-
вориться".
- Поэтому, - продолжил Гордеев, бросив взгляд на лежащую перед ним
шпаргалку, - я проинформирую вас о ходе оперативно-розыскных мероприя-
тий, предпринятых по делу об изнасиловании вашей дочери. Во-первых...
Виктор Алексеевич добросовестно и нудно перечислял все, что в течение
трех недель сделала группа, возглавляемая Игорем Лесниковым, сыпал циф-
рами, указывавшими на количество проверенных подростков, половых извра-
щенцов, хулиганов, лиц, стоящих на различных учетах. Дабы не быть голос-
ловным, полковник даже достал из сейфа пухлый конверт и потряс им перед
Ковалевым.
- Здесь фотографии всех, кого мы могли бы на сегодняшний день подоз-
ревать в совершенном преступлении. Как только ваша дочь поправится нас-
только, что сможет давать показания, эти снимки будут ей предъявлены для
опознания. Видите, как их много? Проделана гигантская кропотливая рабо-
та! - Гордеев неловко махнул рукой, часть фотографий вывалилась из кон-
верта и заскользила по гладкой полированной поверхности стола прямо к
Ковалеву. Виталий Евгеньевич с любопытством разглядывал лица на снимках.
- Будьте любезны, подайте, пожалуйста, фотографии, мне не дотянуться.
- Смущенный своей неловкостью. Колобок быстро собирал снимки со стола.
Первый этап проехали благополучно, отметил про себя Гордеев. Ты по-
держал в руках фотографию Шумилина и не узнал его. Значит, ты его не
помнишь. Немудрено, четыре года прошло, а таких Шумилиных у тебя, как у
народного заседателя, не меньше десятка было. Фокус с нечаянно выпадаю-
щими из конверта фотографиями Виктор Алексеевич проделывал в своей жизни
множество раз..
- Но, - Гордеев убрал конверт обратно в сейф и снова водрузил на нос
очки, - среди всех этих людей есть один человек, в отношении которого
подозрения особенно сильны, а улики особенно красноречивы. - Он сделал
паузу. - Это некто Шумилин Сергей Викторович, 1968 года рождения, пле-
мянник президента Фонда поддержки предпринимательства Виноградова.
Ковалев замер, на скулах выступили красные пятна, глаза судорожно за-
метались.
- Вы... вы уверены? - выдавил он.
Гордеев молчал, делая вид, что перебирает бумаги на столе.
- Нет, - снова подал голос Ковалев, - это какая-то ошибка. Я знаю
Сергея... Сережу много лет. Это очень хороший мальчик. Серьезный, доб-
рый, честный. Я, собственно, дружен с Виноградовым... Мы дружим дома-
ми... Повторяю, я прекрасно знаю Сережу. - Голос его окреп, он овладел
собой и выбрал линию поведения. - Уверен, что это - трагическая ошибка.
Этого просто не может быть.
"Да, как же, знаешь ты его, - подумал Гордеев. - Может, и слышал от
дядюшки, что у него есть племянник Сережа. Но Виноградов тебе наверняка
не рассказывал, что племянник получил срок, хоть и условно, за пьяную
езду. Иначе бы ты мне тут не пел сейчас, какой твой Сережа серьезный и
честный".
Вслух же Виктор Алексеевич произнес:
- Вполне вероятно, что вы правы, Виталий Евгеньевич. Версия, как го-
ворится, сырая, мы сами пока ни в чем не уверены. Я мог бы и не говорить
вам всего этого, и вы были бы избавлены от лишних волнений, тем более,
если версия не подтвердится.
- Я уверен, что не подтвердится, - быстро встрял Ковалев.
- Но я полагал, - мерно продолжал гнуть свое Гордеев, - что, как отец
потерпевшей, вы имеете право знать, в каком направлении ведется рассле-
дование. Иными словами, я не вижу причин скрывать от вас какую-либо ин-
формацию. Поверьте, я вам искренне сочувствую, тяжело сознавать, что в
преступлении подозревается родственник близкого друга. Но я еще раз под-
черкиваю: версия сырая, подозрений у нас пока больше, чем реальных улик.
Если ваша дочь его опознает - тогда другое дело. А посему у меня к вам
просьба, Виталий Евгеньевич. Не надо пока выяснять отношения с Виногра-
довым. Он человек достаточно влиятельный, чтобы помешать следствию. Он
захочет любыми средствами спасти своего племянника и может предпринять
действия, которые помешают нам поймать насильника, свяжут нам руки,
выбьют почву из-под ног. А вдруг Шумилин в самом деле невиновен? А Ви-
ноградов своими необдуманными действиями не даст нам выявить истинного
преступника. Так случается очень часто. Я полагаюсь на вашу рассуди-
тельность, Виталий Евгеньевич.
Гордеев закончил свой заготовленный монолог. Он радовался, что ему
удалось ни разу не сбиться с гладкого текста.
- И все-таки я уверен, что Сережа не имеет к этому никакого отноше-
ния, - уже у самых дверей повторил Ковалев.
Гордеев, вежливо поднявшийся, чтобы проводить посетителя, согласно
кивнул.
- Дай-то Бог, Виталий Евгеньевич, дай-то Бог.
Вернувшись к столу, Виктор Алексеевич с удовлетворением поглядел на
бланк выписанного следователем Ольшанским поручения на допрос Ковалева.
"Вот и ладно, - подумал он. - А допрашивать я вас, товарищ Ковалев, буду
тогда, когда вы начнете мне мешать. Если, конечно, начнете".
Полковник запер изнутри дверь кабинета, с облегчением снял галстук,
расстегнул рубашку, включил вентилятор и подставил разгоряченное влажное
тело под упругую струю воздуха.
Прежде чем уйти домой, Гордеев по обыкновению выяснил, кто из его ко-
манды чем занимается. На месте по-прежнему была только Каменская, ос-
тальные - в бегах. Среди прочего Виктор Алексеевич выяснил, что Юра Ко-
ротков успешно заканчивает дело об убийстве Плешкова, а Миша Доценко и
Володя Ларцев начали работать с Интерполом, чтобы попытаться выяснить,
не связана ли смерть Ирины Сергеевны Филатовой с международной мафией.
- Домой пора, Анастасия, чего ты тут высиживаешь? Время девятый час.
Давай, давай, оторви задницу от стула, пойдем, пройдемся пешочком.
Настя сунула в необъятную сумку две толстые папки, принесенные из
института, чтобы дома их просмотреть.
Полковник Гордеев и майор Каменская шли не торопясь по Бульварному
кольцу и мирно рассуждали о том, что самая лучшая ложь - это недосказан-
ная правда. А за ними высоко в выцветшем от жары небе плыло облачко, то
самое, которое витало над Виктором Алексеевичем уже несколько дней.
Только было это облачко уже не таким легким и не таким светлым, как
раньше. Но ни Гордеев, ни Настя его не заметили.
В субботу, прочитав очередную порцию привезенных из института матери-
алов и выйдя с работы, Настя Каменская не пошла, как обычно, в сторону
метро, а уселась за столик открытого павильона-закусочной, расположенно-
го как раз в том месте, где Петровку пересекает бульвар. После неудачно-
го падения в гололедицу у Насти побаливала спина, и носить тяжести ей
было трудно. Чтобы не ехать на работу в воскресенье и при этом не поте-
рять драгоценного времени, она нагрузила сумку бумагами Филатовой и до-
говорилась с Лешей, что он за ней заедет. Леша в отличие от своей подру-
ги не отличался умением планировать маршруты и рассчитывать время, поэ-
тому Настя, взяв в павильончике чашку кофе и стакан сока, раскрыла толс-
тую переплетенную рукопись и приготовилась к долгому ожиданию.
Рукопись оказалась кандидатской диссертацией Филатовой, и Настя с
одобрением отметила не просто хороший, а какой-то легкий стиль изложе-
ния. Отслеживая путь движения информации от момента совершения преступ-
ления до момента попадания в уголовную статистику, Ирина словно расска-
зывала увлекательную приключенческую повесть, где главного героя на пути
к заветной цели подстерегают коварные враги: незнание закона, недоверие
к органам милиции, жалость к преступнику и многие, многие другие. Так
легко и красиво мог писать только человек, по-настоящему разбирающийся в
проблеме и увлеченный ею. Настя перелистала таблицы, приведенные в при-
ложений, и смутное, неясное пока беспокойство закралось в ее расплавлен-
ный на жаре мозг. Но Настя не успела его ощутить, потому что за соседний
столик усаживалась женщина, приковавшая ее внимание. Свыкшаяся с
собственной невзрачностью, Настя остро реагировала на чужую красоту, не
уставала восхищаться ею и даже наслаждаться. Вот и теперь она пристально
рассматривала незнакомку, не забывая обращать внимание и на ее спутника.
Женщина была по-настоящему красива: высокая, стройная, с густыми тем-
но-рыжими, почти каштановыми волосами, тяжелым покрывалом лежащими на
плечах и спине. Движения ее были порывистыми, словно она с трудом сдер-
живала рвущиеся наружу энергию и темперамент. Вот она закинула ногу на
ногу, и было в этом некое обещание, томительное и неопределенное. Ее
спутник весь подался вперед, но взял себя в руки и расслабленно откинул-
ся на спинку колченогого стула. Вот женщина запустила руку с намаиикю-
ренными пальцами в волосы, как большим гребнем провела сверху вниз.
Сверкнул на солнце бронзовый лак ногтей, и будто язычки пламени вспыхну-
ли в роскошной темнорыжей гриве. Иногда женщина встряхивала головой, и
бежала по ее длинным волосам волна, плавно переходя на спину и добегая,
чудилось Насте, по ногам до самых кончиков пальцев в открытых босонож-
ках. Страстная, распространяющая вокруг себя какую-то огненную ауру,
женщина напоминала Насте молодую норовистую кобылу с длинной рыжей гри-
вой и мускулами, играющими под холеной лоснящейся кожей. Она жадно впи-
тывала каждый жест красавицы, чутким ухом ловила хрипловатый смех и нем-
ного странные интонации. Обладая абсолютным слухом и хорошо разбираясь в
иностранных языках, Настя подумала, что так интонируют фразы только анг-
личане, хотя женщина говорила по-русски бегло и без малейшего акцента.
"Скорее всего, долго жила за границей", - подумала она, с сожалением за-
метив почти бегущего по аллее Лешу.
Оставшуюся часть субботы и все воскресенье Настя провела, лежа на по-
лу (даже тех нескольких сотен метров, которые ей пришлось тащить не-
подъемную сумку, оказалось достаточно, чтобы спина снова разболелась) и
обложившись документами и рукописями, черновиками и расчетами Ирины Фи-
латовой. Ирина была человеком аккуратным, писала красивым четким почер-
ком и даже черновые графики и рисунки вычерчивала по линейке на милли-
метровой бумаге. Настя взяла в руки листок с надписью: "Следственная ра-
бота. Владимирская обл. ". На графике фломастерами разных цветов прочер-
чены четыре линии, обозначенные: "Закончено расследованием", "Приоста-
новлено", "Передано в суд", "Передано на общественность". Линия, обозна-
чающая количество законченных дел, была почти прямой. Зато идущие до
1985 года параллельно линии "Передано в суд" и "Передано на обществен-
ность" вдруг стали резко расходиться в разные стороны, первая - вниз,
вторая - круто вверх. Внизу под рисунком убористая приписка: "Выяснить,
не менялся ли в 1985 г. прокурорский корпус. Если нет, запросить карточ-
ки ф. 2". Молодец, Ирина Сергеевна, одобрительно подумала Настя, хоть ты
ни одного дня в следствии не работала, но знаешь, где что искать. Если
уголовное дело прекращается с применением мер общественного воздействия,
то либо виновный не представляет большой общественной опасности, либо
следователь знает, что доказательства по делу слабоваты и в суде обвине-
ние развалится, как карточный домик, либо прокуратура ужесточила требо-
вания к доказанности обвинения.
Настя внимательно просмотрела все материалы. Странно, но не удалось
обнаружить никаких признаков того, что Филатова готовила монографию.
Книга стоит в плане на текущий год, уже середина июня, а среди бумаг -
ни черновиков, ни плана-проспекта, ни набросков - ничего. Открыв прочи-
танную еще вчера диссертацию, Настя вспомнила, что именно показалось ей
выпадающим из общей картины.
- Леша! - крикнула она. - Принеси мне телефонный справочник, он на
холодильнике.
Страстный любитель пасьянсов, Леша оторвался от "Могилы Наполеона",
которую безуспешно раскладывал уже несколько часов, и, прихватив толстый
справочник, зашел в комнату.
- Может, тебя поднять? - заботливо спросил он, зная, что, когда у
Насти болит спина, она может либо лежать, либо стоять, но перемещаться
из одного положения в другое ей приходится только с посторонней помощью.
- Пока не надо. И будь добр, подай мне во-он ту стопку блокнотов на
столе.
Настя заглянула в телефонный справочник и стала медленно листать за-
писную книжку и блокноты-ежедневники Ирины. Видно, Филатова была не
очень-то общительна, не стремилась расширить круг знакомств. Судя по об-
наруженному в книжке служебному телефону начальника информационного
центра ГУВД, который ушел на пенсию еще в 1981 году, записи вносились на
протяжении как минимум десяти - пятнадцати лет, и все Иринины знакомые,
появившиеся за это время, вполне сюда уместились.
Не найдя того, что искала, Настя взялась за ежедневники. Обычные за-
писи - отмечены совещания, необходимые звонки, дни рождения. Одна стра-
ница сплошь покрыта тщательно выписанными словами "Владимир Николаевич",
то прописными буквами, то строчными, то печатными, то с завитушками и
вензелями. Так бывает, когда сидишь на скучном собрании и делаешь вид,
что записываешь. Интересно, кто такой этот Владимир Николаевич? Очеред-
ной поклонник? Ай да Ирочка!
Странное все-таки это дело, подумала Настя. Все время вылезает то,
чего не ждешь, и упорно не находится то, что непременно должно быть.
- Лешик, подними меня! - попросила Настя и, уже стоя и облокотившись
на кухонный шкаф-пенал, вдруг спросила: - Как ты думаешь, может человек
быть скрытным, замкнутым и одновременно насквозь фальшивым?
- Теоретически, наверное, может, - кивнул Леша. - А практически -
вряд ли. Это неэкономично.
- Поясни, - потребовала Настя.
- Если человек скрытный и замкнутый, то зачем ему врать и притво-
ряться? Это же огромная затрата энергии. Проще ничего не говорить.
Скрытность и замкнутость и откровенная фальшь - два разных способа дос-
тижения одной и той же цели: не дать окружающим узнать, какой ты на са-
мом деле. Не открыться. Обычно человек выбирает только один способ, в
зависимости от своего характера и стиля мышления. Оба одновременно плохо
сочетаются, - произнес Леша, не отрываясь от карт.
- Вот и я так думаю.
А про себя Настя добавила: "Зачем же вы врете, Александр Евгеньевич?
В диссертации Ирины нет ни единой цифры по Энской области, где вы изво-
лили жить и работать. В ее записной книжке нет ни одного телефона с ко-
дом Энска. И вашей фамилии там тоже нет. Ваши координаты записаны у нее
на перекидном календаре, на листочке от 15 октября за прошлый год, но
координаты новые, московские. И против них стоит большой вопросительный
знак. Так зачем же вы говорите нам неправду?"
К вечеру боль в спине почти совсем утихла, и Настя отправила Лешу до-
мой в подмосковный Жуковский, клятвенно заверив его, что с укладыванием
в постель и с утренним вставанием она справится сама.
Вытянувшись на спине под одеялом, Настя мысленно восстанавливала кар-
тину убийства Филатовой. Вот Ирина поднимается на девятый этаж, хлопает
дверью лифта, отпирает квартиру. Просыпаются старики соседи. Ирина вхо-
дит в темную прихожую, и здесь происходит нечто, пока не совсем понят-
ное. Но к этому можно вернуться потом. Ирина теряет сознание, убийца
кладет ее на пол в прихожей, снимает обувь и ставит ее под вешалку -
следов мокрых кроссовок на кухне не обнаружено. Потом несет Ирину к пли-
те, прикладывает ее руку к нужному месту. Сам он в резиновых перчатках,
ему ток не страшен. Ирина получает электротравму и мгновенно умирает.
Убийца хорошо слышал стук двери лифта и громкий щелчок замка, он понима-
ет, что кто-нибудь мог и проснуться. Лишний шум для него опасен, поэтому
он не дает телу Ирины свободно упасть на пол. Он наносит ей удар по за-
тылку плоской поверхностью сиденья кухонной табуретки, чтобы имитировать
удар об пол, но не очень точно рассчитывает силу удара - он оказывается
слабее, чем нужно. Осторожно кладет труп на пол, придает ему нужную по-
зу. И уходит. Разумеется, у него были ключи, при помощи которых он попал
в квартиру. Экспертиза не обнаружила на замке следов взлома. Он мог бы
уходя запереть квартиру, но уж очень неудачным было время, он побоялся,
что кто-нибудь услышит лязгающий звук замка. Поэтому он поднимает рыча-
жок - собачку", оставляя дверь плотно притворенной, но не запертой. Ос-
тается вопрос: от чего Филатова потеряла сознание, когда вошла в кварти-
ру? В противном случае, если убийца ей не знаком, она бы подняла шум, и
в любом случае, даже если в квартире был знакомый, - не стала бы снимать
обувь, ведь ей надо отдать деньги Захарову. Что же сделал убийца? Хлоро-
форм? Айрумян следов не обнаружил. Удар по голове? Тоже нет. Какой-ни-
будь парализующий газ? Все это не годится. Гурген - опытнейший эксперт,
он не мог бы этого упустить. Так что же? Что же?
