 |
|
 |
Глава 9
Они победили! Ирина была не сильна в политике, но даже ее отрывочных
знаний и представлений было достаточно, чтобы понять: они победили. Пар-
тия, которую представлял Сергей Березин, набрала куда более пяти процен-
тов голосов избирателей.
В воскресенье ближе к вечеру Сергей уехал в информационный центр, на
компьютеры которого поступали с мест результаты подсчета бюллетеней. Он
заранее предупредил Ирину, что процедура это долгая, протянется, скорее
всего, до середины дня понедельника, а то и дольше, но он должен ехать и
вместе с соратниками и конкурентами следить за подведением итогов.
Ирина приготовилась к долгому одинокому ожиданию, замочила постельное
белье и рубашки Сергея, разбрызгала на паласах специальную пену, которая
за полчаса впитывалась и после обработки пылесосом и удаления пыли и
грязи возвращала краскам первоначальную свежесть и яркость. Прикинула,
что, раз Сергея долго не будет, можно заняться волосами, смочить их сос-
тавом и закрутить на крупные бигуди. Если проходить так не меньше две-
надцати часов, то завивка будет держаться неделю, потому что состав
очень крепкий. Но, вспомнив, что уже несколько месяцев не носит кудрей,
с облегчением вздохнула, потому как волосы можно не терзать. Сергею нра-
вится гладкая прическа, да и ей самой, честно говоря, тоже.
Телевизора она не выключала до глубокой ночи, прислушивалась к объяв-
ляемым цифрам и расплывчатым комментариям, выискивала в зале лицо Сер-
гея, когда камера пробегалась по присутствующим. Да, вот он, то сидит
молча, о чем-то задумавшись, то что-то быстро пишет в блокноте, то ожив-
ленно разговаривает с другими. Все это не было внове для Ирины, ей и
раньше приходилось видеть на экране людей, которых она знала и обслужи-
вала. Но всетаки сейчас было по-другому. Она и сама не смогла бы ска-
зать, почему, но она так чувствовала. Может быть, дело было в том, что
раньше, видя знакомое лицо, она не испытывала ни малейшего интереса к
тому, зачем он в студии, что он там делает и кем его в данный момент
выставляют - героем дня или антигероем. А с Сергеем было иначе.
Спать она легла поздно, а в понедельник вскочила ни свет ни заря и
тут же кинулась к телевизору. Сведения в информационный центр все еще
продолжали поступать, но предварительные подсчеты обнадеживали. Иногда
камера выхватывала из множества присутствующих в зале осунувшееся, но
светящееся радостью лицо Сергея Березина, и каждый раз Ирина чувствова-
ла, как в груди разливается тепло. Все получилось, все было не зря. Они
победили!
Ирина переложила замоченное с вечера белье в стиральную машину и усе-
лась на кухне с чашкой кофе перед включенным маленьким телевизором. Нуж-
но будет приготовить побольше еды и одеться так, как любит Сергей. В лю-
бую минуту он может нагрянуть домой, да не один, а с друзьями, а то и с
журналистами, и она, его жена, должна быть в пол ной боевой готовности к
приему гостей.
Позавтракав, она поставила опару для теста Сергею нравятся ее пироги,
кулебяки и плюшки - и занялась начинкой. Пироги Ирина решила делать с
мясом, кулебяку - с капустой, а плюшки - с яблоками и черной смородиной.
Она вспомнила недавнюю вспышку страха у Сергея, когда он решил, что она
ушла из дома, отправилась к старым приятелям, и горько улыбнулась. Куда
ей уходить? Ее место в той жизни прочно занято, ей туда ход заказан нав-
сегда. Обратного пути у Ирины нет, и даже если что-то не сложится, назад
она вернуться уже не сможет. Ни при каких обстоятельствах.
Стиральная машина гудела, на кухне подходило тесто, по всей квартире
разливался запах жареной капусты и лука, и было Ирине так уютно, так хо-
рошо, как никогда раньше. У нее был дом, у нее был муж, она была хозяй-
кой, стирала, убирала, готовила. Она так мечтала об этом! Если бы еще и
ребенок был - тогда можно считать, что сбылось все. Но как знать, может
был", и ребенок еще будет. Хорошо бы, не один, а двое. Как знать...
Когда прозвенел звонок в дверь, она радостно помчалась в прихожую,
уверенная, что это Сергей. Но на пороге стояла незнакомая дама, одетая
дорого и изысканно. Лицо ее показалось. Ирине смутно знакомым, и от не-
доброго предчувствия сжалось сердце.
- Я могу войти? - надменно спросила дама.
- А что вы хотите?
Ирина не решалась ее впустить и надеялась, что женщина пришла к Сер-
гею и, узнав, что его нет дома, повернется и уйдет.
- Хочу поговорить с вами, дорогая моя. Вы что, не узнаете меня?
Нет, Ирина ее не узнавала, но понимала, что должна узнать.
- Проходите, - сухо сказала она, пропуская гостью в квартиру.
Женщина разделась, повесила длинную песцовую шубу в шкаф на плечики.
Под шубой на ней был дорогой деловой костюм из английского твида. Ирина
провела ее в комнату, предложила сесть, но сама осталась стоять. Ей было
тревожно, и она инстинктивно боялась садиться, как человек, который в
любую секунду готовится сорваться с места и убежать.
- Я вас слушаю.
Женщина окинула Ирину оценивающим взглядом с ног до головы.
- А вы изменились, - усмехнулась она, закончив обзор. - Я бы даже
сказала, что вы несколько подурнели. Впрочем, неудивительно, я слышала,
вы попали в аварию и потом долго лечились. Я надеюсь, теперь все в по-
рядке, вы полностью выздоровели?
- Да, спасибо, - по-прежнему сухо ответила Ирина. - Вы пришли спра-
виться о моем здоровье?
- Ну что вы, дорогая, я пришла к вам как к коллеге. У нас с вами, ес-
ли вы не забыли, общий муж.
"Ну конечно! Это первая жена Сергея, - с ужасом поняла Ирина. - Все
пропало".
- Я прошу прощения, но я вынуждена оставить вас на минутку, - сказала
Ирина, стараясь ничем не выдать охватившей ее паники. - Мне нужно пос-
мотреть тесто.
На лице женщины мелькнуло удивление, смешанное с недоверием.
- Конечно, - милостиво кивнула она.
Ирина выскочила в кухню, для виду громыхнула крышкой кастрюли и неза-
метно прошла в спальню. Она знала, где Сергей хранит альбомы с фотогра-
фиями. Да, конечно, вот их свадебные фотографии, а вот снимки, сделанные
в день десятилетнего юбилея их совместной жизни. Это она, Диана Львовна.
Господи, зачем она пришла? Что ей нужно? Неужели...
- Ну и как тесто? - насмешливо спросила Диана, когда Ирина вернулась.
- Подходит.
Ирина постаралась взять себя в руки и успокоиться. В конце концов,
лично Диане она ничего плохого не сделала, во всяком случае, в последнее
время. И, давая интервью въедливой журналистке Олесе Мельниченко, была
предельно корректна и не позволила себе ни одного неуважительного слова
в адрес бывшей жены Сергея Березина.
- Вы теперь играете домовитую жену? - поинтересовалась Диана. - Нас-
колько я знаю, раньше за вами такого не водилось. Сергей вечно ходил го-
лодным и неухоженным, а рубашки и носки стирал себе сам. Это авария так
на вас подействовала?
- Диана Львовна, может быть, мы перейдем к делу? Я слушаю вас.
- С ума сойти! - расхохоталась гостья. - Да вас будто подменили, до-
рогая моя! Какие манеры, какая речь! Светский салон, ни больше ни
меньше. Что ж, тем лучше. С интеллигентной женщиной мне договориться бу-
дет, я надеюсь, проще, чем со спившейся потаскухой.
- Вы хотите меня оскорбить, Диана Львовна? Вам это удалось. Позвольте
проводить вас до двери. В таком тоне я с вами разговаривать не буду.
- Перестаньте, Ира, - поморщилась Диана. - Вы моложе меня, значи-
тельно моложе, и должны быть снисходительны. Кроме того, вы же не можете
отрицать, что ваше поведение в прошлом дает мне все основания говорить о
вас так, как я говорила. Всем известно, что вы много пили, баловались
наркотиками и периодически укладывались в чужие постели. Если вы забыли,
я вам напомню, как мы с вами случайно встретились в ресторане, когда вы
отмечали сорокалетие Сергея. Вы были безобразно пьяны, лезли ко мне об-
ниматься и во всеуслышание объявляли, что мы с вами родственницы по му-
жу. Забыли?
- Хорошо, оставим это. Будем считать, что вы правы. Так что вы от ме-
ня хотите сейчас?
- Я хочу, дорогая, заключить с вами договор. Соглашение о взаимопомо-
щи. В первую очередь я хочу, чтобы вы усвоили раз и навсегда, что поли-
тическое благополучие вашего мужа находится в моих руках. Вы можете вес-
ти себя, как тихий ангел, не пить, не колоться, не изменять ему и даже
не курить, вы можете строить из себя образцово-показательную жену, да-
вать интервью и всеми прочими способами морочить голову публике, но вы
должны все время помнить, что я могу рассказать о вас множество нелицеп-
риятных вещей. И о том, как вы вели себя, когда мы с Сережей еще не были
разведены, о том, как я дважды вышвыривала вас из нашей супружеской пос-
тели, и даже о том, как вы пытались драться со мной. Я могу рассказать,
как в первые годы вашей совместной жизни Сережа приходил ко мне и плакал
на моем плече, говоря, что вы шлюха и пьяница, что он хочет есть, что в
квартире грязь и бардак, но он ничего не может с собой поделать, потому
что любит вас и дня без вас прожить не может. В общем, рассказать я могу
многое. Но могу и не делать этого. Могу, например, всем и каждому гово-
рить, что Сережа встретил вас, когда мы с ним фактически уже расстались,
так что о супружеской измене и речи нет, что вы всегда вели себя достой-
но и ничем меня не обидели. Что Сережа вас безумно любил и всячески пре-
возносил. И так далее. И только от вас зависит, какую линию поведения я
выберу.
- И что конкретно я должна сделать, чтобы вы не поливали меня грязью?
- спросила Ирина, стараясь скрыть дрожь в голосе.
- Вы должны делать мне рекламу, дорогая моя. Я, видите ли, тоже реши-
ла заняться политикой, женщина я свободная, энергичная, времени и сил у
меня более чем достаточно, так почему бы и нет? Уверяю вас, это развле-
чение ничем не хуже других. Сегодня моя партия еще мало кому известна,
хотя в выборах мы участие принимали, у нас все как у больших. Разумеет-
ся, вожделенных пяти процентов мы не набрали, но мы на это и не рассчи-
тывали, нам важно было просто заявить о себе, обозначиться. А вот к сле-
дующим выборам в Думу, через четыре года, мы уже будет готовиться
серьезно. И вы должны мне в этом помочь.
- Каким образом я могу вам помочь?
Диана встала с кресла и прошлась по комнате, разглядывая книги на
полках и маленькие пейзажи в рамках. Ее фигура начала немного оплывать,
ноги были некрасивы, но лицо по-прежнему интересное, с резкими четкими
чертами и почти без морщин.
- Представьте себе, Ира, как интересно будет избирателям следить за
предвыборной борьбой двух партий, во главе которых стоят бывшие супруги.
Партия Сергея Березина и партия Дианы Березиной. Скажу вам правду, в мо-
ей партии я не занимаю лидирующего положения. Но это пока. Потому что,
если вы будете делать так, как я скажу, я стану лидером. Вернее, меня им
сделают. Понимаете?
- Не очень.
- Ну да, конечно, вы в этом не сильны, - снисходительно бросила Диа-
на. - Объясняю попроще, чтобы вам было понятно. Вы направо и налево бу-
дете рассказывать о том, что бывшая жена Сергея, Диана Березина, тоже
занимается политикой и является активным членом партии... Впрочем, наз-
вание вы с ходу не запомните, я вам оставлю свою карточку. Когда у вас
начнут расспрашивать об этом подробнее, вы должны говорить обо мне хва-
лебные слова. Кривить душой вам при этом не придется, вам лично не в чем
меня упрекнуть. Но вы должны будете подбирать такие слова, которые про-
будят у журналистов интерес ко мне как к личности. Они начнут искать ме-
ня и брать интервью. Таким образом, пробудится интерес и у публики. Но
пока только лично ко мне. Я же, в свою очередь, буду в интервью расска-
зывать о нашей партии, и в глазах общественности эта партия уже будет
прочно связана с моим именем. Народ начнет называть ее партией Дианы Бе-
резиной, и тогда волей-неволей нынешние лидеры должны будут призвать ме-
ня в свои ряды. Выхода у них не будет, они поймут, что партия становится
известной народу только благодаря мне и, если я уйду, о ней забудут. На-
род обожает дрязги между бывшими супругами, а то, что это происходит в
форме политической конкуренции двух партий, только придает пикантность и
остроту. Я стану чем-то вроде свадебного генерала, и не исключено, что
меня захочет переманить в свои ряды более мощная партия, которая решит
повести борьбу с партией Сергея. А продавать себя я намерена дорого. Так
как, милочка? Мы договоримся?
- У меня такое ощущение, Диана Львовна, что вы меня шантажируете, -
сказала Ирина.
- Ну разумеется, - рассмеялась Диана. - А что в этом плохого? Я же не
деньги у вас вымогаю. Я предлагаю вам сделку. Если вы не принимаете моих
условий, я просто рассказываю о вас чистую правду. Если принимаете -
возьму грех на душу и буду лгать, говоря всем о том, какая вы замеча-
тельная. И что, в конечном итоге, мешает вам занять такую же позицию?
Если я скажу о вас хоть одно плохое слово, вы тут же оповестите широкую
общественность о том, как я к вам приходила и предлагала помочь мне в
политической игре. Меня это тоже не украсит, уверяю вас. Так что это еще
как посмотреть: то ли взаимный шантаж, то ли обоюдная договоренность.
- Хорошо, - вздохнула Ирина, вставая и всем своим видом показывая,
что затягивать беседу она не намерена. - Будем считать, что мы с вами
договорились. В конце концов, я сама виновата в том, что дала вам в руки
оружие против себя. А раз виновата, то и платить за свои прегрешения бу-
ду сама.
- Значит, вы мне обещаете сделать так, как я сказала?
- Обещаю. Вы сами видите, я теперь не пью и наркотиков не употребляю,
так что на мое слово вы можете положиться.
Диана поняла, что ей предлагают уйти. Она вышла в прихожую следом за
Ириной и взялась за шубу. В какой-то момент они оказались совсем близко
друг к другу, и бывшая жена Сергея Березина буквально впилась глазами в
лицо его нынешней жены. Ирина внутренне похолодела и замерла, как кролик
перед удавом.
- Все-таки вы очень сильно изменились, дорогая моя, - сказала наконец
Диана. - Раньше вы были совсем не такой. Мне жаль вам это повторять, но
вы сильно подурнели с тех пор, как я вас видела в последний раз. Вы
слишком много пили, это не способствует женской красоте. Я рада, что вы
вовремя одумались.
Губы ее растянулись в ледяной улыбке, и она покинула квартиру своего
бывшего мужа с видом победительницы.
Ирина еще долго стояла в прихожей, стараясь унять бешено колотящееся
сердце и не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Подурнела! Наконец
она заставила себя оторваться от стены, прислонившись к которой, она
стояла, и снова пошла в спальню. Вот они, фотографии, сделанные после
того, как Березин женился во второй раз. Ирина нашла несколько снимков,
где лица были сняты крупным планом, и отошла к зеркалу. Да, Диана права,
лицо на фотографиях было ярче и выразительнее того лица, которое глядело
на Ирину из глубины зеркала. Но ведь сейчас Ирина совсем не красится,
Сергей говорит, что у нее без макияжа такое нежное, домашнее лицо... Ес-
ли накраситься, то она станет в точности такой же, как смеющаяся счаст-
ливая женщина на фотографиях трех - и пятилетней давности. Только зачем?
Смеялась, радовалась жизни, чувствовала себя счастливой - а чем все кон-
чилось? Так стоит ли...
Подъезжая на машине к дому, Светлана Параскевич увидела на скамейке
возле подъезда знакомую фигуру. Свекровь сидела очень прямо, будто аршин
проглотила, вперив в пространство невидящий взгляд. Светлана преодолела
искушение свернуть под арку, не доезжая до двери своего подъезда, прое-
хать через внутренний двор насквозь, снова выехать на дорогу и смыться
подальше. Не вечно же Галина Ивановна будет здесь сидеть. Общаться не
было ни малейшего желания.
Она неторопливо поставила машину, сняла "дворники", вытащила из гнез-
да магнитофон, заперла и проверила все двери и только после, этого пошла
к подъезду. Галина Ивановна молча наблюдала за невесткой, не делая ни
малейшего движения ей навстречу. Она сидела, застыв в позе скорбящей Бо-
гоматери.
- Добрый вечер, - поздоровалась Светлана, подойдя к ней. - Вы меня
ждете?
- Кого еще я могу ждать в этом Богом забытом районе, - с тяжелым
вздохом великомученицы ответила свекровь. - Я уверена, что этот район
выбирала ты, а не Ленечка. Он бы обязательно подумал о том, как тяжело
мне будет сюда добираться.
"Незачем тебе сюда добираться, старая сука, - огрызнулась про себя
Светлана. - И нечего тебе тут делать. Знала бы ты, что сказал твой люби-
мый сын, когда мы с ним вместе выбирали район, где будем покупать новую
квартиру. Все равно где, сказал он, только чтоб мать туда пореже ездила.
Жаль, что ты этого не слышала".
Не произнеся больше ни слова, они поднялись на лифте и вошли в квар-
тиру. Светлана быстро скинула сапожки и прямо в куртке прошла на кухню
поставить чайник. Печка в стареньких "жигулях" работала плохо, и она
здорово замерзла, мотаясь на машине по своим делам.
- Почему ты позволяешь себе входить на кухню в верхней одежде?! - до-
несся до нее скрипучий голос свекрови. - Это негигиенично, на кухне про-
дукты, а на куртке ты с улицы несешь всякую заразу.
Светлана крепко зажмурилась и резко выдохнула. Это был проверенный
способ против выступлений Галины Ивановны. Молчать, молчать и еще раз
молчать, ни на что не реагировать и ни на какие выпады не отвечать, если
можно. Не позволять втягивать себя в дискуссии. Не огрызаться. Не оправ-
дываться. За шесть лет, прожитых в роли невестки Галины Ивановны, Свет-
лана научилась достаточно ловко и безболезненно выходить из положения,
разработав целую программу "безопасного" поведения в присутствии свекро-
ви. Конечно, она могла бы поставить злобную старуху на место, могла бы
повоевать за свою независимость и право жить так, как хочется ей самой,
но она слишком любила Леонида, чтобы позволить себе травмировать его.
Она знала, что он не выносит собственную мать, но страдает из-за этого,
считая свою неприязнь к Галине Ивановне ненормальной и предосудительной,
поэтому он никогда, никогда не допустил бы ни одного слова вопреки мне-
нию матери. И сам не сказал бы, и Светлане не позволил. В присутствии
матери он был идеальным сыном, любящим, заботливым, покорным и ласковым,
искренне считая, что этим он искупает свою вину перед ней. Он чувствовал
себя виноватым за то, что терпеть ее не мог. Он должен ее любить, он
обязан, а если у него не получается, то это свидетельство его испорчен-
ности и глубокой безнравственности, порочности, греховности.
- Сейчас будем чай пить, - весело говорила Светлана, раздеваясь и
разбирая сумки с продуктами. - Я купила очень вкусный кекс.
- Ты всегда злоупотребляешь мучным, - сурово заметила свекровь. - Ты
уже в том возрасте, Светочка, когда пора начинать думать о своем внешнем
виде, а не только об удовольствии.
Светлана проглотила и это, хотя вполне могла бы ответить, что ей для
сохранения хорошего внешнего вида нужно прибавить в весе по меньшей мере
пять килограммов. Небольшой рост и худоба, которые в молодые годы выгля-
дят как очаровательная миниатюрность и "статуэточность", после тридцати
превращают женщину в старушкообразного щенка. Для того чтобы кожа, не
обвисала и не прорезались ранние морщины, ей, Светлане, придется посто-
янно понемножку прибавлять в весе, чтобы в итоге перейти к облику весе-
лой пышечки, а не старой сморщенной карги.
- У меня есть крекеры и творог, если хотите, - миролюбиво ответила
она на замечание Галины Ивановны. - Это более диетическая еда.
- Мне ничего не нужно. Я не чай пить сюда пришла.
- Вы уж извините меня, я целый день моталась по делам, пообедать не
успела, да и замерзла ужасно, так что я чаю все-таки выпью.
Светлана уселась на кухне за стол, стараясь не обращать внимания на
кислую физиономию свекрови, и налила чаю в две чашки.
- Я же сказала, что не буду пить, - капризно сказала Галина Ивановна.
"Я не глухая, - снова мысленно огрызнулась Светлана. - Но если бы я
посмела не налить тебе чаю, ты бы разразилась тирадой о том, что тебе
даже ради приличия в этом доме чашки чаю не предлагают. Ты всегда най-
дешь к чему придраться".
- Я слышала, ты успешно распродаешь Ленечкино творческое наследие, -
приступила к делу свекровь.
Светлана едва не поперхнулась. Откуда она узнала? Всего несколько
дней прошло с тех пор, как она побывала у Паши в "Павлине" и у Нугзара в
"Вирде". Разумеется, оба они не замедлят опубликовать в "Книжном обозре-
нии" объявление о том, что ими приобретены авторские права на новые ро-
маны покойного Параскевича, но ведь газета выходит по вторникам, и даже
если они успели подсуетиться и протолкнуть объявление в завтрашний но-
мер, то все равно он - завтрашний. И потом, Галина Ивановна никогда этой
газетой не интересовалась, в отличие от самой Светланы, которая ее выпи-
сывала и внимательно следила за тем, попадает ли Параскевич в десятку
чемпионов издаваемости и сколько времени держатся его любовные романы в
списке бестселлеров. Тогда откуда же эта мымра узнала? Но отпираться
смысла нет, да и незачем.
- Я не распродаю его наследие, а заключаю договоры с издателями на
публикацию его рукописей, как уже издававшихся, так и новых. А что вас
беспокоит?
- Меня беспокоят те суммы, которые ты на этом зарабатываешь. Нас-
колько мне известно, только в течение прошлой недели ты отхватила
шестьдесят тысяч долларов. И это сейчас, когда Ленечкин прах еще не ос-
тыл. А что будет дальше?
- А что будет дальше? - спокойно переспросила Светлана. - Я не пони-
маю, Галина Ивановна, к чему вы клоните. Вы считаете, что после смерти
Лени я должна была отдать его рукописи издателям бесплатно? Или вы счи-
таете, что эти рукописи вообще не должны издаваться? Ну объясните же
мне, что конкретно вас не устраивает.
- Меня не устраивает, что ты наживаешься на его имени, его таланте,
его труде.
- И что вы предлагаете? Как я должна поступить, чтобы вам это понра-
вилось?
Светлана чувствовала себя легко и свободно, потому что теперь ей не
нужно было заставлять себя сдерживаться. Если она и делала это, то
только по привычке, а не из страха обидеть Леонида. Теперь, когда Галина
Ивановна похоронила своего сына, Светлана может разговаривать с ней так,
как считает нужным, не выбирая слов и выражений и не давая себя в обиду.
Ощущение было ей внове, после похорон и поминок она встречалась со свек-
ровью только один раз - когда поминали на девять дней, но тогда вокруг
было полно народу, да и атмосфера была все-таки горестной, так что Свет-
лана и не думала "возникать", даже если ей что-то не нравилось.
- Мы с тобой обе являемся наследниками первой очереди, - заявила Га-
лина Ивановна. - И имеем равные права наследования.
- Ах вот что! - усмехнулась Светлана. - Значит, вы хотите, чтобы я
поделилась с вами теми деньгами, которые получаю за рукописи. Я пра-
вильно вас поняла?
- Да, я этого требую, потому что имею на это право. И свое право я
буду отстаивать с помощью суда и адвоката, если у тебя хватит наглости
довести дело до этого.
- Хватит, - заверила ее Светлана, впиваясь острыми белыми зубками в
лимонно-желтую мякоть кекса. - Вы можете судиться со мной до полного
умопомрачения, но вас ждет жестокое разочарование. Процесса вы не выиг-
раете и денег не получите. Зато с вас вычтут судебные издержки, да и ад-
вокат вас порядочно обглодает.
- Почему же, позволь спросить, я не выиграю процесса? - поинтересова-
лась Галина Ивановна, прищуривая глаза и вздергивая брови.
- Спросить позволю, а отвечать не буду, - весело сказала Светлана,
наливая себе вторую чашку чаю. - Пусть вас мучает неудовлетворенное лю-
бопытство.
- Не вижу здесь повода для шуток. Я еще раз повторяю: я настаиваю на
том, что половина гонораров за Ленечкины произведения, опубликованные
после его смерти, принадлежат мне, его матери.
- Вам? А Владимир Никитич как же? Его вы не считаете наследником?
- Это подразумевается, - отпарировала свекровь. - Владимир Никитич
слег после смерти Ленечки, он не перенес этого удара, поэтому судиться с
тобой он не станет, а я оказалась сильнее и могу бороться за наши с ним
права. Ты, конечно, на это не рассчитывала, ты, вероятно, полагала, что
смерть сына настолько выбьет нас из колеи, что мы позволим тебе все. Не
вышло, Светочка, номер не прошел! Владимир Никитич действительно не хо-
чет думать ни о каких деньгах, на со мной ты так легко не справишься.
Или ты немедленно кладешь на стол тридцать тысяч долларов и обязуешься в
дальнейшем отдавать мне половину гонораров, или мы с тобой прощаемся и
вновь встречаемся только в суде.
- Нет, - невозмутимо ответила Светлана.
- Почему?
- Потому что.
- Да как ты разговариваешь со мной?! - взорвалась Галина Ивановна. -
К твоему сведению, я сегодня была в прокуратуре, у следователя Ольшанс-
кого. Я рассказала ему о твоих делишках, и он полностью согласен со мной
в том, что ты причастна к убийству Леонида. Или ты сама его застрелила,
или наняла кого-то, чтобы беспрепятственно распоряжаться его рукописями,
потому что сам он никогда не думал о наживе, о деньгах, о том, как бы
загрести побольше. Ты не могла этого перенести, тебе хотелось богатства,
роскоши, путешествий, а Ленечка бескорыстно помогал своим друзьям и от-
давал им рукописи за крошечные гонорары. Потому что я его так воспитала,
я всегда внушала ему, что помогать другу - это благородно, даже если это
происходит в ущерб тебе самому, а думать о корысти и наживе - это низко
и недостойно интеллигентного человека. Но тебе не нравилось, как я вос-
питала своего сына, ты всеми силами хотела переделать его, а когда тебе
это не удалось, ты просто избавилась от него. И следователь полностью с
этим согласен.
- Значит, ваш следователь - идиот, - спокойно сказала Светлана. - Но
я не понимаю, что лично вы выиграете, если меня посадят за убийство Ле-
ни? Ну, посадят меня в тюрьму, а дальше что? Вы думаете, от одного этого
факта на вас деньги градом посыпятся? И не мечтайте. Тридцати тысячи
долларов я вам не дам и остальных рукописей тоже не дам. Так что вы, Га-
лина Ивановна, останетесь при своем интересе. И, чтобы поставить все
точки над "I" и закончить нашу содержательную беседу, я вам скажу, что
есть некоторые обстоятельства, о которых вы не знаете, но которые сводят
на нет все ваши жалкие попытки отсудить у меня половину гонораров за ру-
кописи. Не пытайтесь со мной судиться, иначе эти обстоятельства вылезут
на свет Божий, я буду вынуждена предать их огласке, и тогда вы окажетесь
в смешном положении. Над вами будут потешаться, на вас будут указывать
пальцем. Вы этого хотите? Тогда бегите скорее в суд, я вам обещаю такое
развлечение, которого вы до самой смерти не забудете.
- Это блеф, - презрительно скривилась Галина Ивановна. - Ты лжешь,
надеясь, что я испугаюсь и отступлюсь. Все эти фокусы давно известны и
многократно описаны в мировой литературе. Если бы ты была получше обра-
зована и побольше читала, вместо того чтобы торговать Ленечкиным талан-
том, ты бы это знала не хуже меня. В последний раз предлагаю тебе добро-
вольно отдать мне половину денег. Кроме того, ты должна будешь написать
письменное обязательство, заверенное у нотариуса, о том, что и в
дальнейшем ты будешь отдавать причитающуюся часть гонораров. Имей в ви-
ду, я поступаю с тобой благородно, хотя, видит Бог, ты этого не заслужи-
ла. Ведь нас с Владимиром Никитичем двое, а поскольку мы все являемся
равноправными наследниками, то нам с ним причитается не половина, а две
трети Ленечкиного наследства.
- Да пошли вы!
Светлана встала из-за стола и подошла к окну, повернувшись спиной к
свекрови. Вспомнив, что больше можно не притворяться и не подлаживаться
под сложные отношения Леонида с матерью, достала сигареты и закурила.
- Так! - последовал тут же злобный комментарий. - Конечно, чего еще
можно было ждать от такой, как ты. Не успел Ленечкин прах остыть, а ты
уже схватилась за сигарету. Сегодня ты уже куришь, завтра начнешь пить,
а потом вообще по рукам пойдешь. Я удивляюсь, как это ты так долго тер-
пишь. Прошло три недели со дня Лениной гибели, а твоя квартира до сих
пор не превратилась в бордель. Полагаю, что это всего лишь вопрос дней.
Немудрено, что тебе нужны большие деньги. Ты будешь на них покупать себе
многочисленных любовников. Ты всегда была бездарностью и ничтожеством,
ты двух слов связать не могла, поэтому тебя рано или поздно выгоняют из
всех газет и журналов, где ты пытаешься пристроиться. Ты только и уме-
ешь, что выкаблучиваться в постели, в этом вся твоя ценность, и об этом
все твои помыслы.
Светлана повернулась и улыбнулась свекрови нехорошей улыбкой.
- Ну что ж, Галина Ивановна, вы сами этого хотели, так слушайте. И не
говорите мне потом, что я поступаю жестоко. Я хотела скрыть от вас прав-
ду, потому что для вас она неприятна" более того - убийственно неприят-
на. Я пыталась вас пожалеть. Но моему терпению пришел конец, потому что
ваши оскорбления переходят всякие разумные границы.
Она отодвинула табуретку от кухонного стола и уселась у самого окна,
подальше от свекрови. Закурив новую сигарету, Светлана некоторое время
молчала, покачивая ногой и задумчиво разглядывая лицо пожилой женщины.
- Или не говорить? - произнесла она негромко, словно советуясь сама с
собой. - Пожалеть вас? Вы же этого не перенесете. -
- Говори! - самоуверенно потребовала Галина Ивановна. - Посмотрим,
что это за неизвестные мне обстоятельства, которыми ты пытаешься прик-
рыться. Уверена, что нет никаких обстоятельств, сказать тебе нечего, вот
ты и делаешь вид, что жалеешь меня.
- Ну и черт с вами, - в сердцах бросила Светлана. - Хотите - пожа-
луйста. Ваш сын никогда не был великим писателем. Он был замечательным,
умным, добрым, чудесным человеком, и я его любила так, как только умела
любить. Но он был абсолютно бездарен и как журналист, и как писатель.
Это он, а не я, не мог связать двух слов на бумаге. А все романы, подпи-
санные Леонидом Параскевичем, написала я. Вам понятно? Так что никаких
прав на гонорары вы не имеете, и думать об этом забудьте. Мы взяли Лени-
не имя, а не мое, потому что в рекламных целях это правильнее. Женщины
склонны влюбляться в кумиров, тем более что у Лени была подходящая внеш-
ность и на фотографиях, которые делались для обложек наших книг, он выг-
лядел просто великолепно. Так что мужчина - автор любовных романов -
сильно повышал уровень продаваемости книг. Вы довольны? До этой минуты
вы были скорбящей матерью, вырастившей и воспитавшей великого писателя.
С этой минуты вы - никто. Ничтожная и жадная свекровь, пытающаяся отнять
у овдовевшей невестки то, что принадлежит только ей, и никому больше.
- Ты врешь, - прошептала Галина Ивановна побелевшими губами. - Ты
нагло врешь, пользуясь тем, что Ленечки больше нет и некому опровергнуть
твое бессовестное вранье.
- Да нет, уважаемая Галина Ивановна, я не вру.
- Тогда докажи, что это правда.
- Не буду я ничего доказывать. - Светлана потянулась и зевнула. - Мне
это не нужно и не интересно. Если вы хотите доказать, что я лгу, пожа-
луйста. Как сказал Маяковский - творите, выдумывайте, пробуйте.
- Я буду требовать, чтобы провели филологическую экспертизу, - угро-
жающе сказала Параскевичстаршая. - И тебя моментально выведут на чистую
воду. Руку мастера невозможно подделать.
- Проводите. - Светлана равнодушно пожала плечами. - Могу вам пообе-
щать, что вы заплатите деньги специалисту и сами же сделаетесь всеобщим
посмешищем. Все, Галина Ивановна, если у вас больше нет ко мне ничего,
давайте прощаться. У меня был тяжелый день, я очень устала и хочу лечь.
Свекровь молча поднялась и с достоинством вышла из кухни. Не произне-
ся ни слова, она оделась, застегнула сапоги и взяла оставленную возле
двери сумку.
- Мерзавка, - ровным голосом сказала она, не глядя на невестку. - Я
тебе это еще припомню. Я никогда не забуду, как ты пыталась оклеветать
моего сына и присвоить себе его славу. Ты за это заплатишь.
Светлана улыбнулась ей в ответ и без малейшего раздражения закрыла за
свекровью дверь. За шесть лет она хорошо натренировалась не раздражаться
и не впадать в ярость в присутствии Галины Ивановны.
Она вымыла посуду, убрала продукты в холодильник, отрезала себе еще
кусок кекса и сжевала его всухомятку. На лице ее блуждала странная улыб-
ка. Было уже почти десять вечера, когда она позвонила Виктору Федорови-
чу.
- Мне пришлось сказать свекрови, что романы писала я, - сообщила
Светлана. - Она совершенно серьезно намеревалась отсудить у меня полови-
ну гонорара. Мне очень не хотелось ей этого говорить, я тянула до пос-
леднего, надеялась, что она образумится.
- Не переживайте, голубушка, - успокоил ее Виктор Федорович. - И пра-
вильно сделали, что сказали. Все равно рано или поздно пришлось бы сде-
лать это.
- Она собирается организовать филологическую экспертизу. Вы не знае-
те, что это такое?
- Примерно представляю. Вас попросят написать небольшое произведение,
рассказ или очерк, на заданную тему с включением заданных элементов, и
потом группа специалистов-литературоведов и лингвистов будет сравнивать
этот текст с теми, которые опубликованы под именем Леонида Параскевича.
У них есть свои методики установления авторства.
- И все?
- И все, - подтвердил Виктор Федорович. - А чего вы еще хотите?
- Ну тогда все нормально. Беспокоиться не о чем, - облегченно вздох-
нула Светлана. - Свое авторство я докажу без труда.
- А вам вообще не о чем беспокоиться, голубушка. Никаких поводов для
волнений у вас нет. Как идут ваши обменные дела?
- Успешно. Недели через две-три, наверное, буду переезжать. Мне до
сих пор не по себе в этом доме после того, что здесь произошло.
- Понимаю вас, очень понимаю.
Светлана на мгновение словно наяву увидела перед собой дородную фигу-
ру Виктора Федоровича, его крупную, красиво вылепленную голову с шапкой
седых волос, улыбающееся, сияющее доброжелательностью лицо. Как хорошо,
что есть такой добрый и надежный Виктор Федорович, к которому всегда
можно обратиться за советом и который никогда не откажет в помощи, под-
держке, сочувствии.
Она некоторое время побродила по пустой квартире. Трудно было привык-
нуть к тому, что теперь по ночам она должна оставаться одна. Ей было
неприятно. Она никогда не жила вне семьи, до замужества рядом были роди-
тели, после замужества - Леня, а в те редкие дни, когда ей приходилось
оставаться на ночь одной, ее это не тревожило, потому что было понятно,
что это всего на два-три дня, потом Леня приедет. А теперь это уже не на
два-три дня, а до следующего замужества. Ну, во всяком случае, до пере-
езда на новую квартиру.
Светлане стало грустно, телевизор смотреть не хотелось, и она снова
подсела к телефону.
- Как ты? - спросила она, когда на другом конце сняли трубку.
- Плохо.
- Почему?
- Мне всегда без тебя плохо. Возвращайся, Светик.
- Я не могу, ты же знаешь. Я должна ночевать дома. Могут позвонить
родители или еще кто-нибудь, и сразу пойдут разговоры, что я не успела
овдоветь - и уже дома не ночую.
- Да плюнь ты, ну что тебе эти разговоры? Кого ты боишься?
- Перестань. Ты прекрасно знаешь, чего я боюсь. Между прочим, ко мне
сегодня приходила Галина Ивановна.
- Зачем? Что ей нужно?
- Она хочет тридцать тысяч долларов - половину того, что мне заплати-
ли за рукописи в издательствах. Она считает, что имеет право на нас-
ледство.
- Она что, охренела? Как ей, такое в голову пришло?
- Тише, тише, не кричи, пожалуйста. Она считает себя наследницей пер-
вой очереди наравне со мной и хочет половину гонораров за все рукописи,
которые будут выходить, после смерти Параскевича. Судом угрожала, адво-
катами пугала.
- Ничего себе! А ты что сказала?
- Пришлось сказать, что романы писала я. Конечно, в мои планы не вхо-
дило открывать секрет так рано, но раз уж она взяла меня за горло... И
потом, у меня все равно не было денег, так что мне и делиться было не-
чем. Я сегодня утром отвезла пятьдесят тысяч Виктору Федоровичу, оста-
лось еще десять. Но он готов подождать, пока я не пристрою третью руко-
пись. Так что пойти навстречу требованиям Галины Ивановны я бы не смогла
при всем желании.
- Интересно, как она отреагировала?
- У нее чуть припадок не сделался от ненависти ко мне. Но она увере-
на, что я говорю неправду, и собирается это доказывать всеми возможными
способами.
- Злишься?
- Да нет, чего на нее злиться. Несчастная, неумная, недобрая, немоло-
дая женщина. Ее жалеть надо, а не злиться на нее.
- Светка, у тебя потрясающий характер. Я бы так не смог.
- Чего бы ты не смог?
- Да у меня от одного твоего рассказа все внутри кипит, руки чешутся
ее придушить, чтобы на чужое не зарилась и тебя не обижала, а ты так
спокойно рассказываешь, да еще и пожалеть ее готова.
- Ну что ты, милый, зачем ты так. Надо уметь прощать, надо быть снис-
ходительным к тем, кто старше нас. Мы не можем требовать от них, чтобы
они нас любили за то, что у нас все впереди, а у них уже все закончи-
лось.
- Светка, я тебя люблю. Я очень тебя люблю. Ты даже представить не
можешь, как сильно я тебя люблю. По-моему, на свете нет человека добрее
тебя.
- И я тебя люблю, милый. Ложись спать, а завтра с утра я приеду. Как
с твоей новой работой? Ты ездил сегодня туда?
- Да, они дали мне пробный текст на редактирование. Бели моя квалифи-
кация их устроит, они возьмут меня на полставки редактора с правом рабо-
тать дома. Оклад, конечно, смешной, но все-таки...
- Конечно, это ведь ненадолго. Нам нужно первое время переканто-
ваться, а потом что-нибудь придумаем. Может быть, ты поторопился с этой
работой? Все-таки предложение из лицея было более выгодным с точки зре-
ния зарплаты. Учитель русского языка и литературы - это совсем неплохо.
И главное - соответствует диплому, что немаловажно.
- Нет, Светик, не хочу. Это не мое.
- Ну хорошо, тебе виднее. Ложись спать, мой хороший. Целую тебя.
