Маринина А. Б.
   Я умер вчера


   Анонс

   От взрыва в автомобиле погибают два  сотрудника  телепрограммы  "Лицо
без грима". Через некоторое время ее ведущий,  популярный  тележурналист
Александр Уханов, узнает, что существует заказ и на его убийство. И  за-
каз сделала его собственная жена. Неожиданно Уханов попадает в поле зре-
ния работников милиции, ведущих следствие по делу об  убийстве  колдуньи
Инессы.
   Анастасия Каменская, работающая по делу о взрыве автомобиля сотрудни-
ков телепрограммы, и Татьяна Образцова, занимающаяся убийством колдуньи,
пытаются вместе распутать сложные узлы хитроумной комбинации  преступни-
ков.


   Глава 1

   Я умер вчера. Позавчера я еще был жив, был таким же, как и много  лет
до этого, каким был всю свою жизнь. А со вчерашнего дня я умер.  И  черт
его знает, как теперь буду существовать. Да и буду ли?
   До вчерашнего дня все было более или менее понятно, хотя  и  не  ска-
зать, чтоб уж очень приятно. Я был ведущим одной из телевизионных  прог-
рамм, работал в теплой, крепко  сколоченной  компании  единомышленников,
зарабатывал вполне приличные, если не сказать больше, деньги. Был  женат
на женщине, которую когда-то любил страстно, потом стал любить нежно,  а
потом понял, что привязан к ней настолько, что любовь-нелюбовь и страсть
- не страсть уже никакого значения не имеют. Мы прожили  вместе  двенад-
цать лет, и я был искренне уверен, что проживу рядом с ней до самой кон-
чины. У меня были друзья, были приятели, было множество легких,  эмоцио-
нально не окрашенных знакомств. Одним словом, у меня  было  все,  что  в
принципе нужно нормальному мужику с нормальными  потребностями,  включая
не самый дорогой, но хороший автомобиль и удобную, достаточно просторную
для двоих квартиру.
   Правда, на работе было не все гладко и просто, особенно  в  последнее
время. Нашлись люди, которым не нравилось, как мы ведем дела с нашей пе-
редачей, и они пытались на нас давить. Давление становилось все сильнее,
а неделю назад произошла трагедия: наш директор программы Витя Андреев и
корреспондент Оксана Бондаренко погибли. Взорвалась  машина,  в  которой
они вместе ехали.
   Конечно, всех сотрудников нашей программы долго, вынимая душу, допра-
шивали, по сто раз задавая одни и те же вопросы. Все мы рассказывали ми-
лиционерам одно и то же, потому что ничего больше сказать не могли. Но в
то время я еще жил. Пусть переживал, страдал, но жил.
   А вчера я жить перестал. Потому что произошло нечто такое, из чего  я
понял: жить мне осталось совсем немного, но главное - вообще  неизвестно
хотя бы приблизительно, сколько именно. То ли два часа, то ли пару дней,
то ли месяц протяну. Все может закончиться в любой момент.  И  моя  жена
имеет к этому самое непосредственное отношение.
   С момента гибели Оксаны минула неделя, за эту неделю прошли в  записи
все передачи, которые она успела подготовить. Другого  корреспондента  у
нас пока нет, и с сегодняшнего дня мне придется работать в прямом эфире.
Живой мертвец в живом эфире... Весело. Будем надеяться, что никто не за-
метит.
   Настя Каменская никак не могла привыкнуть к радостному чувству, кото-
рое охватывало ее каждый раз, когда она входила  в  кабинет  начальника.
"Вот уж воистину, - думала она, усмехаясь в душе, - что имеем - не  хра-
ним, а потерявши - плачем. Почти десять лет я входила сюда,  видела  Ко-
лобка и считала, что так и должно быть, что по-другому  быть  просто  не
может. А потом Колобок ушел, пришел новый начальник, и жизнь моя превра-
тилась в сплошную пытку. Теперь Колобок вернулся, он снова здесь, с  на-
ми, со мной, и только сейчас я поняла, какое это счастье, когда  у  тебя
хороший начальник".
   Ей очень не хотелось заниматься убийством работников телевидения. Она
хорошо понимала, что телевидение - это  либо  взрывоопасная  информация,
либо деньги, либо то и другое вместе. Более того, если речь идет об  ин-
формации, то информация эта, как правило, все равно о  деньгах.  Чьих-то
деньгах, которые ктото присвоил, украл, перевел на  счет  в  швейцарском
банке или просто взял в виде аккуратной банальной  взяточки.  От  самого
слова "деньги" Настю мутило. Программа "Лицо без грима" не была  ни  ин-
формационной, ни скандально-разоблачительной,  ее  корреспондент  Оксана
Бондаренко не выезжала в "горячие точки" и не брала "острых" интервью  у
только что отзаседавших депутатов Госдумы, все еще разгоряченных дебата-
ми, рассерженных и оттого плохо контролирующих свои высказывания, из че-
го впоследствии так  удобно  бывает  раздуть  маленький  симпатичненький
скандальчик, разрушающий имидж политика и ссорящий  его  с  окружающими.
Программа вообще была очень спокойной и доброжелательной: после убийства
директора программы и корреспондента Настя  специально  посмотрела  нес-
колько выпусков, чтобы получить представление  о  ней.  Гости  программы
выглядели серьезными и достойными людьми, а ведущий  не  пытался  "обло-
жить" их со всех сторон каверзными вопросами, даже наоборот,  словно  бы
старался дать приглашенному возможность показать себя с  самой  приятной
стороны, продемонстрировать нестандартность и глубину  суждений,  выска-
зать неожиданные и любопытные точки зрения. Вряд ли речь могла  идти  об
опасной информации. Значит, деньги. А преступлений, связанных с  деньга-
ми, Настя Каменская не любила просто патологически. Даже в  университете
экономика была предметом, который  ей  не  хотелось  учить.  Ее  гораздо
больше интересовали месть, ревность, зависть, одним словом, страсти  че-
ловеческие, а не финансовые. Но, к сожалению, личные вкусы и пристрастия
никогда не считались в уголовном розыске  вескими  основаниями,  которые
следует принимать в расчет при распределении заданий.
   Ну, делать нечего,  придется  заниматься  телевидением.  По  Настиной
просьбе Миша Доценко притащил из дома ворох журналов "ТВ Парк",  которые
исправно покупала его мама. В этом журнале была целая полоса,  посвящен-
ная рейтингу телепередач, и Настя надеялась выудить из  этого  хоть  ка-
кую-то отправную точку для рассуждении. Точка  эта  нашлась.  Оказалось,
что программа "Лицо без грима" в десятку самых  "смотримых"  никогда  не
попадала.
   - Интересно, откуда у них деньги? - задумчиво спросила Настя у Доцен-
ко. - Если передача не самая популярная, стало быть, расценки на рекламу
во время эфира невысокие. Да и спрос на размещение рекламы  невелик.  По
идее, они должны были просуществовать максимум три-четыре месяца и потом
закрыться, а они живут уже два с лишним года.
   - Их, наверное, из бюджета подкармливают, - предположил Михаил.
   - С какой стати? Я бы еще понимала, если бы  они  были  проводниками,
например, точки зрения правительства или открыто поддерживали  Президен-
та. А так... Хорошая, добротная передача, очень профессионально сделана,
не вызывает у зрителя раздражения, но в ней нет, как бы  это  сказать...
азарта, что ли. Нет той изюминки, ради которой человек  бежал  бы  домой
после работы, чтобы непременно успеть ее увидеть. Да и время  у  нее  не
самое выгодное, с семнадцати сорока до  восемнадцати,  работающий  народ
еще и домой-то не вернулся.
   - Может быть, убийство совершено по сугубо личным мотивам?
   - Хорошо бы, - вздохнула Настя. - Личные мотивы - это то, что я  люб-
лю. Во всяком случае, я могу их понять и в них разобраться. А с деньгами
- одна скука и головная боль. Миша, давайте делиться.
   - По-честному или по-братски? - засмеялся черноглазый капитан. - Если
по-честному, то вам достанутся деньги, а мне -  любовь,  потому  что  вы
старше и опытнее. А я маленький еще, до денег не дорос.
   -  Нет  уж,  дружочек,   -   фыркнула   Настя,   -   делиться   будем
по-джентльменски. Дама должна заниматься эмоциями, а мужчина - деньгами.
Это закон социума, в котором нам с вами посчастливилось родиться.  И  не
смейте намекать на мой преклонный возраст, я ненамного старше вас. И ва-
ше, Мишенька, упорное нежелание обращаться ко мне на "ты" никого в  заб-
луждение ввести не может, не надейтесь.
   Это было правдой, причем объяснения этому факту не мог дать никто,  в
том числе и сам Михаил. Настя была единственной из сотрудников отдела по
тяжким насильственным преступлениям,  за  исключением,  разумеется,  на-
чальства, к кому Доценко обращался на "вы" и по имени-отчеству, вынуждая
тем самым ее саму соблюдать ответную вежливость. И  разница  в  возрасте
была не так уж велика, каких-нибудь шесть лет, и звание у Каменской было
всего на одну ступень выше, а вот поди ж ты...
   Ближе к концу дня на Настином столе звякнул внутренний телефон.
   - Скучаешь? - послышался в трубке насмешливый голос Игоря  Лесникова,
ее коллеги, который сегодня был в составе дежурной опергруппы.
   - Без тебя - всегда, - быстро отозвалась Настя. - Жду, когда ты  меня
чем-нибудь развеселишь.
   - Ладно, тогда задаю вопрос: что можно украсть у психоаналитика?
   - У кого? - удивленно переспросила она.
   - У психоаналитика, - терпеливо повторил Игорь.
   - У какого?
   - Ну какая разница... У любого. У абстрактного психоаналитика.
   - Он частнопрактикующий?
   - Угу.
   - Тогда деньги. У них гонорары за консультации высокие. А откуда воп-
рос?
   - С выезда. Только что вернулись. Узко мыслишь,  Настасья.  Ценностей
не взяли. Но факт взлома и проникновения налицо.
   - А что хозяин говорит?
   - Ничего не говорит. Пропаж не обнаружено.
   - Думаешь, врет? - Конечно, врет. Он знает, что у него взяли, но мол-
чит. Вот я и хочу, чтобы ты мне сказала, что бы это  могло  быть  такое,
представляющее интерес для преступника, но  о  чем  нельзя  признаваться
добрым дядям из милиции.
   - Я подумаю, - пообещала Настя. - А что еще интересного произошло  за
отчетный период в подведомственном городе?
   - Все тебе расскажи, - хмыкнул Игорь. - Чашку нальешь?
   - Неправильный ты, Игорек. Современный  мужик  обычно  стакан  налить
просит.
   - На дежурстве только кофе. Так нальешь или я в другое место  просить
пойду?
   - Иди уж. Сейчас воду поставлю.
   Попить кофейку и выкурить сигарету к  Насте  забегали  все,  кому  не
лень. Во-первых, она почти всегда была на месте,  что  для  оперативника
вообще-то ненормально. Во-вторых, у нее всегда был хороший кофе,  потому
что Настя, несмотря на смешную милицейскую зарплату, покупала только хо-
рошие дорогие сорта, отказывая себе во многом другом, например,  в  обе-
дах, а порой и в новых колготках. В-третьих, у  нее  всегда  можно  было
стрельнуть сигаретку, заодно пожаловавшись на жизненные неурядицы,  вып-
леснуть раздражение по поводу "неправильного поведения" начальника  и  с
легким сердцем бежать дальше. Настю,  по  характеру  не  особенно  общи-
тельную и любящую одиночество, это порой раздражало,  но  она  понимала,
что если и менять ситуацию в корне, то результат может быть только один:
у нее появится множество врагов и скрытых "доброжелателей".  Нельзя  от-
талкивать людей и тем более нельзя их обижать. Даже если  очень  хочется
это сделать.
   Игорь появился почти мгновенно, во всяком случае по Настиным  поняти-
ям. У нее самой путь из дежурной части до кабинета занимал  раза  в  три
больше времени. Каждый раз при виде Лесникова Настя не переставала удив-
ляться тому, что самыми "крутыми" бабниками зачастую оказываются  мужчи-
ны, не обладающие выдающейся внешностью, зато такие красавцы, как Игорь,
нередко становятся самыми примерными и любящими мужьями, которых  совра-
тить с пути супружеской верности просто  невозможно.  По  Игорю  втихаря
вздыхали многие девушки, работающие на Петровке, но ни одна  из  них  не
могла бы похвастаться хоть малейшим знаком внимания с его стороны.  Лес-
ников был не особенно приветлив, как  правило,  немногословен,  с  очень
серьезным, а порой и хмурым выражением лица, ни с  кем  не  сближался  и
дружбу не заводил. О его личной жизни коллеги знали только  то,  что  он
женат во второй раз и обожает маленькую дочку. Однако  владел  собой  он
превосходно, и если ему нужно было поддерживать беседу, то Лесников лег-
ко превращался в обаятельного и милого человека, солгать которому ну ни-
как язык не поворачивается. Судя по его звонку  из  "дежурки",  кража  у
психоаналитика чем-то его сильно заинтересовала, в противном  случае  он
не стал бы задавать Насте никаких вопросов. Кабинет психоаналитика -  не
Третьяковка и не алмазный фонд, преступлением будут заниматься ребята  с
территории, ну в самом крайнем случае, если выяснится, что взяли драгме-
таллы, камни или антиквариат, - коллеги из отдела по борьбе с кражами, а
уж никак не "убойный" отдел. Лесников, как казалось Насте, не был  любо-
пытным и любознательным, чужие тайны  его  интересовали  мало,  так  что
предполагать чисто дежурный интерес оснований не было. Значит, что-то  в
этой краже есть такое...
   - Не темни, Игорек, - сказала она, налив ему  полную  чашку  крепкого
кофе. - Что тебе далась эта кража?
   - Кража ничего, нормальная, - неопределенно ответил он. - Мне  хозяин
не понравился. Какой-то он уж больно перепуганный. А пропажу чего бы  то
ни было отрицает.
   - Может, ты преувеличиваешь? Любой человек  испугается,  увидев,  что
его жилье вскрыто. Даже если ничего не взяли, все равно неприятно и тре-
вожно. А вдруг завтра опять придут? И вообще, интерес к  изъятию  чужого
имущества тебе обычно не присущ. Чегото не договариваешь?
   - Да нет, - Игорь вяло пожал плечами. - Устал я что-то сегодня. Обыч-
но в это время я еще бодр и весел, как младенец, а кажется, будто третьи
сутки подряд дежурю. Как твои телевизионные страсти? Продвигаются?
   - Туго. Собрала данные о том, когда, где и с кем были  потерпевшие  в
течение последних десяти дней перед гибелью, сижу вот, ковыряюсь,  пыта-
юсь составить точную хронологию событий. Ты, кстати, видел  когда-нибудь
эту передачу?
   - Какую?
   - "Лицо без грима".
   - Нет, не пришлось.
   Настя взглянула на часы.
   - Хочешь посмотреть? Через три минуты как раз начнется. Я  специально
маленький телевизор выклянчила у Колобка, чтобы получить представление о
программе, а то она в такое время идет, когда я еще на работе.
   - Давай, - кивнул Лесников, - пока никто меня не дернул.
   Но он, как обычно, накликал. Едва Настя успела вытащить  из  шкафа  и
включить старенький чернобелый "Шилялис", как из дежурной части позвонил
подполковник Кудин.
   - Настасья, гони Лесникова в шею, я знаю, что он к тебе пошел.  Пусть
бежит бегом, его свежий труп дожидается.
   Игорь со вздохом поднялся, залпом допил остатки кофе и ушел  охранять
покой налогоплательщиков, а Настя стала смотреть очередной выпуск  "Лица
без грима".
   С первой же минуты она насторожилась. Что-то шло не так.  И  ведущего
словно подменили, и гость программы выглядел не лучшим  образом.  В  чем
дело? Неужели гибель друзей и коллег настолько выбила из колеи Александ-
ра Уланова, что он не справляется с собой перед камерой? Да нет, не  по-
хоже. После трагедии в эфир вышло пять выпусков, и каждый раз на  экране
Настя видела спокойного доброжелательного  умного  человека,  совершенно
лишенного язвительности и демонстративного остроумия.
   Гостем программы в этот раз был малоизвестный кинопродюсер.  Названия
фильмов, которые он сделал, ничего Насте не  говорили.  Продюсер  мямлил
нечто невнятное, порой сбиваясь на откровенные глупости, Уланов же никак
не помогал ему, несколько отстраненно наблюдая  за  неловкими  попытками
кинодеятеля выглядеть умным и неординарным. Хотя, надо признаться, и  не
мешал ему. Казалось, ведущий как личность просто-напросто отсутствует, и
сидит некая бездушная машина, которая задает первый пришедший  в  голову
вопрос и равнодушно ждет, пока собеседник с грехом пополам выпутается из
ответа.
   На столе перед ведущим и гостем стояли большие чашки с рекламной над-
писью "Билайн". Продюсер поднес чашку ко рту, сделал судорожный  глоток,
поперхнулся и начал долго и натужно кашлять.  Камера  деликатно  ушла  в
сторону, теперь весь экран  занимало  лицо  Уланова,  с  холодным  любо-
пытством наблюдающего за кашляющим собеседником. Внезапно Настю осенило:
это прямой эфир. В записи затянувшуюся и совершенно неинформативную сце-
ну обязательно вырезали бы. А что же раньше?
   Все понятно. Прежние передачи всегда шли в записи. Теперь, после  ги-
бели директора и корреспондента, пришлось менять схему. Все, что  успели
отснять и смонтировать раньше, уже прошло, а за  минувшую  неделю  новых
записей сделать не смогли. Вместе с людьми во взорвавшейся машине сгоре-
ли блокноты с записями и кассеты... Пропала вся подготовительная работа,
которая должна была лечь в основу будущих передач. И теперь  Уланов  вы-
нужден будет какое-то время работать в прямом эфире, пока не  подготовят
новые материалы.
   Но все-таки странно он себя ведет, даже с учетом стрессовой ситуации.
Да, переживает, вероятно, страдает, но это должно было сказаться в  пер-
вую очередь на реакции и моторике, а никак не на мастерстве и общем духе
программы. Мастерство, как говорится, не пропьешь. И концепцию  передачи
никто, по-видимому, не изменял. Почему же он совсем не  помогает  своему
гостю выглядеть более или менее прилично?
   Программа закончилась, на экране замелькали цветные картинки  реклам-
ного блока. Настя порылась в своих бумажках, нашла телефон студии,  выж-
дала несколько минут и решительно набрала номер.
   - Это Каменская, - представилась она, услышав в трубке голос Уланова.
- Нам опять надо побеседовать. Когда вам удобно со мной встретиться?
   - Обязательно сегодня?
   - Желательно. Но можно и завтра, если вы сильно заняты.
   - Хорошо, пусть будет сегодня. Вы настаиваете, чтобы я ехал к вам  на
Петровку?
   - Вовсе нет. Мы можем встретиться на нейтральной территории,  где-ни-
будь посередине между центром и Останкино.
   - А как же протокол? - усмехнулся Уланов, и Насте  почудилось  что-то
недоброе в этой усмешке. - Будете на коленках записывать?
   - Мы протоколы не пишем, этим обычно занимается следователь. Мы с ва-
ми просто поговорим, попробуем найти ответы на интересующие меня  вопро-
сы.
   - Но я уже неоднократно отвечал на самые разные вопросы  и  рассказал
все, что знал. Ничего нового я вам не сообщу. Прошла неделя,  а  вы  все
вопросы задаете, вместо того чтобы искать преступников. Это  что,  новый
стиль работы?
   - Александр Юрьевич, мы попусту тратим время на пререкания,  -  мягко
сказала Настя. - По поводу стиля работы я вам все расскажу при  встрече.
Так когда и где?
   Уланов назначил время и место. Энтузиазма в его голосе Настя не услы-
шала, но справедливости ради надо сказать, что и недовольства  не  было.
Усталый человек, лишенный эмоций. Что это, результат пережитого  стресса
или что-то другое? Она хотела это понять. Пусть  Мишенька  Доценко  ищет
денежную подоплеку преступления, а она,  Настя  Каменская,  будет  зани-
маться эмоциями. Ей это интереснее.
   - По-моему, предлагаемая  вами  комбинация  излишне  сложна.  Неужели
нельзя было придумать чтонибудь попроще?
   - Можно. Конечно, можно. Но в сложности комбинации весь смысл. Он  не
должен понимать, что происходит.
   - Бог мой, вы произносите банальные истины! Естественно, он не должен
понимать.
   - Вы не дослушали меня. Когда человек испытывает недостаток  информа-
ции, чтобы выстроить целостную картину, он начинает додумывать,  строить
собственные версии происходящего. Такая сложная комбинация, которую раз-
работали мы, не дает возможности построения хоть сколько-нибудь логичной
версии. Он будет мучиться, ломать голову, ничего стройного и  последова-
тельного не придумает и начнет  сомневаться  в  собственной  способности
здраво мыслить. А это повлечет неровности и срывы в повседневном поведе-
нии. Это должно сыграть роль коррозии, ржи, которая разъедает металл.
   - А если ему все же удастся придумать объяснение,  которое  покажется
ему достаточно обоснованным? Наблюдения показали, что он далеко не  глуп
и обладает известной фантазией.
   - Вот именно, фантазией. Если он создаст собственную версию  происхо-
дящего, то она неизбежно окажется совершенно бредовой. Мания преследова-
ния, идея материализованного абсолютного зла, силы тьмы, пришельцы - все
что угодно. Пусть придумывает. Все равно это так или иначе  скажется  на
его поведении и начнет разрушать его связи  с  окружающими.  Каждый  его
поступок будет расцениваться как действие сумасшедшего, и реакция  окру-
жающих будет соответственная. Поверьте мне, мы очень тщательно  анализи-
ровали его жизнь и составляли психологический портрет объекта. Вы  неод-
нократно имели возможность убедиться  в  высочайшей  квалификации  наших
психологов.
   - Ну хорошо, будем считать, что вы на какое-то время умерили мои сом-
нения. Однако я прошу вас помнить, что это крупнейшая  операция  за  все
годы нашего существования. Речь идет об очень больших деньгах, и если мы
не сумеем их получить, я вынужден буду считать, что  операцию  провалили
именно вы. Не забывайте об этом.
   - Не забуду...
   Ехать на встречу с Каменской из уголовного розыска мне не  так  чтобы
уж страстно хотелось,  но  коекакие  позитивные  моменты  в  этом  были.
Во-первых, в ее присутствии меня вряд ли убьют, если,  конечно,  это  не
произойдет раньше и я вообще сумею добраться до места,  где  оно  будет,
это присутствие. Так что хотя бы на время беседы с этой странной  дамоч-
кой можно будет не напрягаться, расслабиться и,  как  говорят  в  армии,
"оправиться и покурить". А во-вторых, это неминуемо оттянет время  возв-
ращения домой, опять же, если возвращению  домой  суждено  будет  состо-
яться. Дома я, естественно, в безопасности. Вика меня убивать не  станет
и отраву в чай не подсыплет, она специального человека наняла  и  теперь
ждет, когда он выполнит контракт. Но все равно пребывание наедине с  ней
превращается для меня в пытку. Почему? Ну почему? За что? Господи,  ведь
я так ее любил, ничем не обидел, ничего не отнял. Но я и не хочу  знать,
за что. Если она так решила, значит, считает это правильным.  И  у  меня
нет ни малейшего желания выяснять с ней отношения. Из  ее  рук  я  готов
принять все, даже смерть.
   Встречу я назначил на Колхозной площади, рядом с метро.  Если  пойдет
дождь, посидим в машине, а если погода не испортится, можно будет выпить
кофе в открытом кафе. Интересно, на сколько она  опоздает?  Не  родилась
еще женщина, которая умеет приходить вовремя даже на деловые встречи.
   Но Каменская, к моему удивлению, не опоздала.  Более  того,  когда  я
подъехал к Колхозной площади, она уже стояла в оговоренном  месте,  хотя
до условленного времени оставалось минут десять. Как раз эти десять  ми-
нут я и оставлял себе про запас на случай  "пробки"  в  районе  Рижского
вокзала. Дождя не было, я вышел из машины и  предложил  ей  посидеть  на
улице за достаточно чистым, хотя и слегка колченогим столиком.
   До этого я видел Каменскую три или четыре раза, разговаривал  с  ней,
но отчего-то не заметил, как странно она одевается. По-настоящему  доро-
гими на ней были только  кроссовки.  Пожалуй,  они  стоили  столько  же,
сколько и обручальное кольцо на ее руке. Все остальное - джинсы, куртка,
платок на шее - было дешевым, неброского темного цвета. Впрочем, я  слы-
шал, что милиционеры получают маленькую зарплату, на нее хорошо не  оде-
нешься. Небось копила на эти "кроссы" целый год.
   - Александр Юрьевич, что произошло с вашей передачей? - спросила она.
   - Ничего, - я пожал плечами. - А что должно было произойти?
   - Я смотрела сегодняшний эфир. Это совершенно не похоже  на  то,  что
было раньше.
   - Прямой эфир, - коротко пояснил я. - Это всегда выглядит иначе,  не-
жели заранее записанный и отредактированный сюжет:
   - И теперь так будет всегда?
   - Не знаю. Все зависит от того, когда появится корреспондент, который
будет готовить программы вместо Оксаны.
   - Просветите меня, Александр Юрьевич, - попросила она. - Я  хочу  по-
нять, почему вам так необходим корреспондент, если вы  прекрасно  можете
работать в прямом эфире.
   Вопрос мне не понравился. Что значит "прекрасно могу  работать"?  Се-
годняшний эфир был чудовищным и никак не отвечал общей  концепции  прог-
раммы. Если бы Витя Андреев, наш директор, был жив,  он  бы  мне  голову
оторвал за такую работу. То, во что я превратил беседу с кинопродюсером,
было верхом непрофессионализма, и никакие оправдания на тему  стресса  и
переживаний здесь не проходили. Я это отчетливо сознавал, но  не  считал
нужным ничего менять в ходе эфира. Для чего напрягаться, если без Вити и
Оксаны программа умрет самое позднее через неделю, а сам я умру, возмож-
но, куда раньше. Да что там "раньше", меня все равно уже  нет  в  живых.
Пусть я еще двигаюсь и дышу, принимаю пищу и алкогольные напитки, произ-
ношу слова и произвожу впечатление нормального мужика, но разве  человек
может быть живым, если для него не существует понятия  "завтра"  и  даже
"через час"?
   - Видите ли, - я был сама любезность и  терпение,  -  ведущий  должен
знать о своем собеседнике достаточно много, чтобы сделать разговор с ним
интересным для публики. Если бы программа шла один раз в  неделю,  то  у
меня было бы достаточно времени, чтобы познакомиться с человеком поближе
и заранее продумать ход передачи. Но поскольку передача ежедневная, поз-
накомиться и подготовить беседу с пятью гостями в течение одной недели я
не могу просто физически.  Для  этого  и  существует  корреспондент.  Он
встречается с будущими гостями передачи, получает сведения об их  жизни,
деятельности, вкусах, привычках, взглядах  и  проблемах.  Потом,  собрав
нужные сведения, садится вместе с режиссером и начинает  готовить  прог-
рамму. Ход беседы планируется заранее, неинтересные темы  отбрасываются,
интересные аспекты высвечиваются особенно ярко. И  только  на  последнем
этапе уже подключается ведущий. Оксана Бондаренко была уникальным работ-
ником и успевала подготовить необходимые материалы. Уж как она это дела-
ла, я не знаю, но факт есть факт. Один человек заменить  ее  не  сможет,
нужно искать как минимум трех. А это не так просто, как вы думаете. Поэ-
тому, пока не наладится работа новых корреспондентов, мне придется рабо-
тать в прямом эфире.
   Мне казалось, я был вполне убедителен, хотя Вика и уверяла меня всег-
да, что врать я не умею. Но не рассказывать же этой дамочке  с  Петровки
правду про нашу программу...
   - Я постаралась восстановить все передвижения Андреева  и  Бондаренко
за несколько дней, предшествовавших их гибели, - сказала Каменская, -  и
у меня остались "белые пятна". Может быть, вы вспомнили еще что-нибудь о
своих коллегах?
   - Нет, я рассказал вам все, что знал и мог припомнить.
   - Значит, добавить вам нечего?
   - Совершенно нечего.
   - Видите ли, ни их родные, ни друзья не смогли нам  даже  предположи-
тельно пояснить, где Андреев и Бондаренко могли находиться в эти периоды
времени. Считалось, что они на работе. Но в студии их в это время не бы-
ло, и по каким заданиям уехала, например, Оксана, никто сказать не мог.
   - Это должен был знать Андреев.
   - Но у него теперь не спросишь, - вздохнула она.
   - Не спросишь, - тупо подтвердил я. - Больше я вам  ничем  помочь  не
могу, к сожалению. У Виктора был отдельный блокнот, куда он заносил  все
сведения о ходе сбора материалов, там обязательно отмечалось, куда и за-
чем уехал корреспондент.
   - Так жестко контролировали Оксану? - удивилась Каменская.
   - Дело не в контроле, а в том, чтобы точно представлять себе ход сбо-
ра материала по конкретному сюжету. Ну и водителя нужно  контролировать,
в том смысле, чтобы точно знать, куда он уехал и как скоро вернется.  Вы
с водителем разговаривали?
   - Конечно. Он за интересующее нас время полностью отчитался.  Но  был
при этом ни с Андреевым и ни с Бондаренко. Александр Юрьевич, я вынужде-
на сделать вывод, что у ваших коллег была еще какая-то  сфера  интересов
помимо работы в вашей программе. Может быть, бизнес?
   - Может быть, - согласился я. - Но мне об этом ничего неизвестно.
   Беседа тянулась неспешно и вяло, Каменская явно никуда не торопилась,
ну а уж я-то - тем более. Куда мне спешить? К могиле?  Интересно,  какой
заказ сделала моя Вика? Может, она велела ликвидировать меня  в  течение
трех дней, и мне на кладбище уже прогулы ставят?
   Я постарался незаметно оглядеться. А вдруг наемный убийца где-то поб-
лизости и терпеливо ждет, когда я расстанусь  с  сотрудницей  уголовного
розыска? Но людей вокруг было много, а как выглядят наемные убийцы, я не
знаю. Да ладно, черт с ним, все равно ведь достанет  он  меня  рано  или
поздно. От киллеров защиту еще не придумали, вон даже высших должностных
лиц вплоть до президентов убивают.
   - Вы далеко живете? - внезапно спросил я.
   - Вы далеко живете? - неожиданно спросил Уланов.
   - Далеко, - ответила Настя. - На Щелковском шоссе. А что?
   - Хотите, я вас отвезу домой?
   - Хочу, - честно призналась она. - Но мне неловко. Так что давайте не
будем создавать вам проблемы.
   - Никаких проблем, - Уланов отчего-то развеселился, даже лицо  словно
помолодело, - мне все равно нужно в те края. В дороге вдвоем веселее бу-
дет.
   Настя удивленно взглянула на него. Странный он какой-то. Уланов этот.
То сидел понурый, разговаривал неохотно, цедил слова, как одолжение  де-
лал, а то вдруг стал любезным, улыбается, предлагает подвезти  и  делает
вид, что нуждается в попутчике. Он совершенно не производит  впечатления
человека, скучающего наедине с собой. Или он таким простеньким  способом
пытается свернуть беседу? Что ж, можно пойти ему навстречу, ничего  тол-
кового из него все равно не вытянуть. Почему-то она, посмотрев сегодняш-
ний выпуск "Лица без грима", была уверена, что с Улановым что-то  проис-
ходит и ей удастся его разговорить. Очевидно, она просчиталась,  и  свое
время напрасно потратила, и человека зря побеспокоила.
   - Спасибо, - кивнула она, - я буду вам признательна.
   В машине Уланов снова стал молчаливым и хмурым, от недавнего  оживле-
ния не осталось и следа. Нет, ни в каких попутчиках и собеседниках он не
нуждался, это точно. Зачем же тогда повез ее домой?
   - Александр Юрьевич, у вас никогда не возникало ощущения, что с вашей
программой не все в порядке? - спросила Настя наобум.
   - Нет, - резко ответил тот. - Что может быть не в порядке с  програм-
мой? Выражайтесь яснее, пожалуйста.
   - Попробую. Погибли двое ваших сотрудников. Это не плод больного  во-
ображения, это неоспоримый факт. Взрывное устройство было заложено в ма-
шину Андреева, в его личную машину, а не вашу "разгонную". Иными  слова-
ми, мишенью преступников, по всей вероятности, был именно  Андреев,  ди-
ректор программы "Лицо без грима". Я допускаю, что смерти его могли  же-
лать не обязательно в связи с работой на телевидении, но тогда мы с вами
должны признать, что он занимался еще какой-то деятельностью, хотя поче-
муто ни вы, ни кто-либо другой из вашей команды об этой деятельности ни-
чего не знает. Или знает, но не говорит, что, согласитесь, тоже непонят-
но и весьма подозрительно. Если же злоумышленники имели в виду убить  не
только его, но и Бондаренко, они должны были знать, что директор и  кор-
респондент в это время и на этой машине поедут вместе. И тут я вынуждена
делать вывод о том, что кто-то из вашего ближайшего окружения  в  студии
либо сам поработал с машиной Андреева, либо дал  заинтересованным  лицам
информацию о планах Виктора и Оксаны. Вам какой вариант больше нравится?
   Уланов ответил не сразу, и Насте показалось, что он мысленно повторя-
ет то, что она сказала, пытаясь обдумать и осознать услышанное.
   - Никакой не нравится, - наконец подал голос телеведущий. - Я не  ви-
жу, зачем кому-то понадобилось убивать Виктора и Оксану, ни  вместе,  ни
по отдельности. Почему бы вам не подумать над версией об ошибке преступ-
ника? Машина у Вити была самая обычная, "Жигули" седьмой модели, и  цвет
ходовой - белый. Может быть, взрывной механизм просто подложили не в  ту
машину?
   - Мы работаем над этим. Владельцы всех машин, находившихся в тот  мо-
мент поблизости, сейчас проверяются. Скажите, Александр  Юрьевич,  между
Андреевым и Бондаренко не было близких отношений?
   Уланов хмуро усмехнулся.
   - Были. И что? Оксана не замужем, Виктор недавно развелся. Кому меша-
ла их близость?
   - О, вот тут вы не правы, - засмеялась Настя. - Штамп в паспорте име-
ет мало общего с правом на ревность. Собственно, ревность вообще не свя-
зана ни с какими правами. Законный муж может спокойно взирать на  любов-
ные похождения супруги, если ему так больше нравится, а брошенный  много
лет назад случайный любовник может до самой смерти изнывать от  ревности
и отчаяния.
   - Возможно, - равнодушно согласился он. - Вы спортом занимаетесь?
   - Я? - Настя изумленно взглянула на Уланова. - Нет. С чего вы взяли?
   - Просто вижу, какие у вас кроссовки. Тщательно выбранные, дорогие, а
не первые попавшиеся. Современному милиционеру это по карману?
   - Что вы, это муж привез из Штатов, сделал мне подарок. Сама я никог-
да такие не купила бы, для меня это действительно дорого.
   Она не только не купила бы такие "крутые" кроссовки, но и  носить  не
стала бы, если бы не чрезвычайные обстоятельства.  Настя  любила  носить
недорогую удобную одежду, немаркую и не стесняющую движений, но ноги бы-
ли, пожалуй, ее самым слабым местом. К вечеру, особенно в жару, они оте-
кали, и день, проведенный в туфлях с  изящной  колодкой  и  на  каблуке,
превращался для нее в пытку, поэтому ради физического комфорта ей прихо-
дилось, как  говорится,  поступаться  принципами.  Надевать  привезенные
Алексеем кроссовки она отказалась категорически, ссылаясь на  их  просто
вызывающую дороговизну, и упрямо ходила в спортивных ботинках, купленных
почти три года назад. Ботинки она выбирала  сама,  они  были  достаточно
удобными и, главное, привычными, да и в глаза никому  не  бросались.  Но
всему, к сожалению, приходит конец, и любимые ботинки не  миновали  этой
печальной участи. Не далее как позавчера они развалились, причем  однов-
ременно и как-то одномоментно. Просто не выдержали очередного погружения
в глубокую лужу, образовавшуюся после обильного апрельского мокрого сне-
га с дождем. Погоревав полчаса, Настя со вздохом вынуждена была  достать
из шкафа красно-синюю коробку с новыми кроссовками.
   Однако господин Уланов как-то не стремится  поддерживать  разговор  о
возможных причинах убийства своих коллег. Кроссовки  ему  кажутся  более
интересной темой. Или более безопасной? Если так, то сейчас он наверняка
повернет разговор на Настиного мужа.
   - Ваш муж бизнесмен? - спросил он.
   Она с трудом сдержала улыбку.
   - Нет, он ученый. Ездил читать лекции.
   - По политологии?
   - По математике.
   - Да? А я был уверен, что русские ученые ценятся за рубежом только  в
связи с политикой или экономикой, ездят туда, чтобы рассказывать, почему
у нас реформы буксуют и как трудно переходить от развитого социализма  к
недоразвитому капитализму.
   Настя перестала сдерживаться и расхохоталась. Уланов в ответ даже  не
улыбнулся, лицо его было попрежнему хмурым и каким-то рассеянным, словно
он был погружен в собственные мысли, но изо всех сил старался поддержать
беседу, чтобы не выдать своей озабоченности. И чем же вы, господин  Ула-
нов, так озабочены? Уж не гибелью Виктора Андреева и Оксаны  Бондаренко,
это точно, иначе вы с удовольствием продолжали бы обсуждать  то,  что  с
ними случилось. Так чем же?
   Я изо всех сил старался не спешить, но до дома, где  жила  Каменская,
мы все-таки доехали. К сожалению, ни одна дорога не бывает  бесконечной.
Почему-то я вспомнил, как на четвертом курсе журфака ехал зимой на экза-
мен, которого панически боялся. Был сильный  мороз,  троллейбус  еле-еле
полз по улице Герцена, а я стоял на задней  площадке,  тупо  разглядывая
узоры на покрытом инеем окне, и мечтал о том, чтобы эта поездка  длилась
вечно и мне никогда не пришлось выходить на улицу, входить в здание уни-
верситета, подниматься в аудиторию, тянуть билет и отвечать на экзамене.
Кстати, предчувствие меня тогда не обмануло, я таки получил тройку, пер-
вую и единственную за все пять университетских лет. Меня не спасла  даже
пестрящая отличными отметками зачетка.
   Хлопнула дверь, Каменская вошла в свой подъезд,  и  я  снова  остался
один. Бог даст, до дома я все-таки доеду, никакой машины, которая сопро-
вождала бы нас от Колхозной площади до Щелковского шоссе, я не  заметил,
хотя всю дорогу внимательно следил за идущими сзади автомобилями.  Дома,
как я уже говорил, мне ничего не угрожает. Да и возле дома, пожалуй, то-
же. Вряд ли Вика согласится на то, чтобы меня убирали  рядом  с  местом,
где она живет. Хотя как знать... Все прожитые вместе с ней  годы  я  был
наивно уверен, что хорошо знаю свою жену, однако теперь мне приходится в
этом усомниться.
   Прошло еще пятьдесят минут, и я вошел в свою квартиру. В квартиру,  в
которой прожил шесть последних лет, не самых плохих в моей жизни. Госпо-
ди, всего несколько дней назад все было так хорошо, мы  с  Викой  ездили
выбирать английский сервиз, планировали празднование  ее  дня  рождения,
мечтали о поездке в сентябре на Средиземное море. Мы наконец стали выби-
раться из беспросветной нищеты, в которой провели  всю  свою  молодость.
Ограничивали себя во всем, откладывая каждую копейку, копили на  кварти-
ру, терпели, сцепив зубы, мою сумасшедшую мать, которая  изводила  Вику,
желая оставаться полновластной хозяйкой нашей крошечной давно не  ремон-
тированной квартиры. Мы жили мечтой о собственном жилье, отодвигая  рож-
дение ребенка, и наконец, сделав последний рывок и заняв в долг недоста-
ющую сумму, купили себе жилье. Как мы радовались ему! Спали первое время
на полу, ели из одной тарелки, постепенно, с каждой зарплаты, с  каждого
гонорара покупая мебель, посуду, полотенца, простыни. Два года назад мы,
наконец, полностью свили гнездо. И с деньгами стало значительно  свобод-
нее, мы смогли купить машину, стали носить хорошую одежду. Сегодня  я  с
уверенностью мог бы сказать, что все мучения кончились, мы выбрались  из
вечных долгов и теперь начнем жить почеловечески.
   И вдруг оказалось, что Вику это не устраивает. Я ей мешаю, и она  хо-
чет, чтобы меня больше не было. Почему бы не развестись?  Куда  проще  и
дешевле. Но она не хочет развода. Что ж, я ее понимаю. При разводе  при-
дется делить имущество, от квартиры до чашек из английского сервиза. Она
не хочет делить, она слишком хорошо помнит, как трудно и долго  все  это
добывалось. Она хочет все сразу. Наверное, она  с  ужасом  каждый  вечер
слышит, как я открываю дверь. Опять я явился. Меня опять не убили.  Бед-
ная... Устала ждать, наверное.
   - Саша? - послышался из комнаты ее голос. - Как ты поздно.
   Она вышла в прихожую в халате, наверное, уже  собиралась  ложиться  в
постель. Подошла ко мне, привычно подставила щеку для поцелуя, а я точно
так же привычно наклонился и поцеловал ее. Запах духов неприятно  ударил
в нос. Что за дурацкая привычка пользоваться  духами  после  душа!  Черт
возьми, а ведь мне всегда это нравилось. Раньше нравилось.  И  запах  ее
духов нравился, и то, что ими пахла наша постель.
   - Саша, что случилось? - встревоженно спросила она.  -  Телефон  весь
вечер разрывается, все спрашивают про сегодняшний эфир.
   - Ничего не случилось, - я не смог сдержать раздражения, и слова  мои
прозвучали, пожалуй, излишне резко.
   - Но все говорят, что это было что-то невероятное! Жаль, я не видела,
я как раз в это время домой ехала. Хоть ты мне толком объясни, что у те-
бя произошло.
   - Ничего особенного. Не обращай внимания. Просто сегодня пришлось ра-
ботать в прямом эфире, и гость программы выглядел не лучшим образом. Вот
и все.
   Она бросила на меня косой взгляд и обиженно отвернулась.  Якобы  оби-
женно. Конечно, раньше я никогда с ней так сухо не разговаривал. И вооб-
ще, все, что касалось моей и ее работы, всегда обсуждалось нами  живо  и
заинтересованно. Мы очень дружили. Так, во всяком случае, мне  казалось.
Я и сегодня, несмотря ни на что, с удовольствием поделился  бы  с  Викой
подробностями об интервью с кинопродюсером, но понимал, что  ей  это  не
нужно. И обида ее - наигранная. Ни капельки она не обиделась. Ей  должно
быть абсолютно безразлично, что происходит у меня в  студии.  Ее  теперь
интересует только одно: как скоро нанятый ею человек избавит ее от моего
тягостного присутствия.
   Честно сказать, меня это тоже интересует. Правда, с несколько другими
нюансами, но интересует.