Глава 4

   И снова Настю поразило, что в квартире Готовчица молчит телефон. Неу-
жели ему действительно никто не звонит? Пошел уже третий  час,  как  она
сидит здесь - и ни одного звонка.
   Она привезла фотографии, целую пачку, среди них были и снимки сотруд-
ников частного сыскного агентства "Грант". Борис Михайлович долго внима-
тельно разглядывал их, потом уверенно отобрал две фотографии.
   - Вот эти ходили за мной в последнее время. Остальных здесь нет.
   - Что значит "остальных"? - не поняла Настя. - Сколько  же  их  всего
было?
   - Четверо. А здесь только двое.
   - Вы не ошибаетесь, Борис Михайлович?
   - Не ошибаюсь, - сухо ответил Готовчиц. - Первое время мне  на  глаза
постоянно попадались совершенно другие люди, и  только  потом  появились
вот эти. Почему вы мне не верите? Почему считаете, что я непременно дол-
жен ошибаться? У меня прекрасная память на лица. Вы думаете, я сумасшед-
ший, и перепроверяете по десять раз каждое мое слово?  Нормальным  людям
вы верите с первого раза.
   - Или вообще не верим, - отпарировала Настя. - Вы напрасно сердитесь.
Я не сомневаюсь в том, что вы говорите правду, но в данном случае  этого
недостаточно. Мне нужна сейчас не правда, а истина.
   - Вы видите разницу между этими понятиями? - вздернул брови психоана-
литик.
   - Огромную. Надо сказать, что ее вижу не только я, но и  вся  мировая
философия. Правда - это то, что вы чувствуете и  думаете.  Когда  вы  не
лжете, когда говорите искренне - вы говорите правду. Но совсем не обяза-
тельно, что эта правда соответствует объективной  реальности.  Истина  -
это то, что было на самом деле. Вы этого можете просто не знать или  по-
нимать неправильно. Можете добросовестно заблуждаться. Поймите,  у  меня
нет оснований сомневаться в вашей искренности. Но основания  сомневаться
в вашей безошибочности у меня есть.
   Настя, конечно, лгала. Основания сомневаться в искренности мужа  уби-
той Юлии Николаевны у нее были, и еще какие!
   - Борис Михайлович, - внезапно спросила она, - почему у  вас  телефон
молчит?
   Готовчиц побледнел, пальцы обеих рук переплелись и судорожно сжались.
   - Никто не звонит. Что в этом особенного? Вы уже и в этом готовы  ви-
деть криминал!
   "Чего он так распсиховался?  -  подумала  Настя.  -  Обычный  вопрос.
Что-то тут нечисто у вас, господин Готовчиц".
   - Просто мне нужно позвонить на службу,  и  я  подумала,  что,  может
быть, у вас телефон испорчен. Потому и спросила, -  успокаивающе  произ-
несла она. - Так телефон исправен?
   - Да.
   - И я могу им воспользоваться?
   Возникла неловкая пауза, Готовчиц смотрел кудато в сторону, потом пе-
ревел глаза на Настю.
   - Вы правы, я его отключил. Если вы хотите позвонить, я включу.
   - А зачем отключали?
   - Не хочу ни с кем разговаривать.
   - Но ведь я утром до вас дозвонилась, телефон был включен, - заметила
она.
   - Я отключил его перед вашим приходом. Ну что вы так на меня  смотри-
те? - снова взорвался он. - Я нормальный человек и понимаю, что в  любую
минуту меня может начать искать милиция. Если я не буду подходить к  те-
лефону, вы подумаете, что я скрываюсь, и решите еще  чего  доброго,  что
это я убил Юлю или как-то замешан в этом. Но когда вы здесь, я могу себе
позволить не отвечать на звонки. Вы должны понимать... Мне  тяжело.  По-
гибла моя жена. Я не в том состоянии, чтобы общаться с кем бы то ни  бы-
ло. Что в этом предосудительного? В чем вы меня подозреваете?
   Он говорил еще какие-то слова, говорил торопливо и возбужденно, повы-
сив голос, и Настя, слушая его, думала: "Нет, Борис Михайлович, дело  не
в том, что вам тяжело. Дело в том, что вам страшно. Безумно  страшно.  И
чего же вы так боитесь, хотела бы я знать? Человек, жена которого только
что трагически погибла, обычно переживает внезапную утрату  так  сильно,
что все остальные эмоции как-то притухают. А у вас, уважаемый Борис  Ми-
хайлович, все с точностью "до наоборот": вы так сильно чего-то  боитесь,
что, похоже, у вас уже нет сил горевать о своей супруге. И  после  этого
вы еще удивляетесь, что я вас подозреваю. Я бы на вашем месте была  пос-
держаннее".
   Дождавшись, когда приступ праведного негодования иссякнет и  Готовчиц
успокоится, она снова открыла большой конверт и разложила снимки на сто-
ле.
   - Давайте еще разочек посмотрим, может быть, вы кого-нибудь  вспомни-
те, кроме тех двоих, - предложила Настя.
   Готовчиц поджал губы, но смолчал. Перебрав по одной  все  фотографии,
он отрицательно покачал головой.
   - Нет, больше никого не узнаю. Послушайте, вам что, мало этих  двоих?
Чего вы от меня хотите? У вас есть их фотографии, значит, вы их  знаете,
знаете имена и адреса. Так пойдите к ним, арестуйте их и спросите, зачем
они за мной следили и кто еще в этом участвовал.
   Настя вздохнула и принялась аккуратно  складывать  снимки  обратно  в
конверт.
   - Дело в том, Борис Михайлович,  что  я  уже  разговаривала  с  этими
людьми. Они подтвердили, что действительно ходили за вами по  пятам,  но
никого другого, кто бы тоже этим занимался, они не знают.  Так  что  мне
приходится делать неутешительный вывод о вашей ошибке.
   - То есть?
   - За вами следили только эти двое. И больше никто. Все остальное  вам
показалось.
   - Нет, не показалось! - Готовчиц снова повысил голос. - Не делайте из
меня идиота! Я их отчетливо видел и столь же отчетливо помню. Их  фотог-
рафий здесь нет, но эти люди были. Вы слышите? Они были!  Были!  Я  пока
еще в своем уме!
   Он резко вскочил, потом так же быстро опустился на  место,  словно  у
него внезапно подкосились ноги. Теперь он смотрел на  Настю  жалобным  и
тревожным взглядом, каким порой смотрят собаки, которые не понимают,  за
что хозяин их побил, но при этом знают твердо: раз побил - значит,  про-
винились, потому что хозяин всегда прав.
   - Или нет? - голос его упал почти до шепота. - Я уже не в своем  уме?
Я сошел с ума? У меня галлюцинации?
   Настя молчала, с любопытством наблюдая за ним. Что это? Хорошо  отре-
петированный спектакль? Или у психоаналитика  и  вправду  "крыша  едет"?
Нормальный человек давно уже спросил бы, что же сказали работникам  уго-
ловного розыска "те двое", зачем они устроили слежку и  вообще  кто  они
такие, а Бориса Михайловича, похоже, больше всего  на  свете  интересуют
его собственные страхи и состояние его психического здоровья.
   - Кто эти люди? - наконец догадался спросить он. - Что они вам сказа-
ли?
   - Много интересного, - улыбнулась Настя. - Вы знали о  том,  что  ваш
образ жизни чрезвычайно беспокоил вашу жену?
   Лицо Готовчица стало землисто-серым, глаза вмиг ввалились еще больше,
хотя у него и без того вид был неважный.
   - Что вы такое говорите? Какой образ жизни? - забормотал он.
   - Ваш образ жизни. Что-то в нем Юлии Николаевне очень не нравилось, и
она наняла частных сыщиков, чтобы они за вами последили.
   - Этого не может быть!
   - Да почему же? Может. Вот фотографии, на которых изображены опознан-
ные вами люди. Вы же их узнали, правда?
   Готовчиц молча кивнул, не отрывая от Насти затравленного взгляда.
   - Эти люди работают в частном сыскном агентстве, и с этим  агентством
Юлия Николаевна заключила договор. Она хотела узнать, где вы бываете,  с
кем общаетесь и что из себя представляют ваши знакомые. И теперь,  Борис
Михайлович, вы должны мне ответить: откуда у вашей жены появились  такие
нехорошие мысли на ваш счет? В чем она могла вас подозревать? Что  могло
ее насторожить?
   - Я не знаю!
   Он почти выкрикнул эти слова и уставился неподвижным взглядом куда-то
в угол комнаты.
   - Я вам не верю, - произнес он чуть погодя уже спокойнее.  -  Вы  это
выдумали, потому что в чем-то меня подозреваете. Это все ваши приемчики,
психологические ловушки к прочая безнравственная ерунда. Вам должно быть
стыдно. Я потерял жену, а вы рассказываете о ней гадости и пытаетесь ме-
ня на чем-то подловить. Стыдно.
   "Так, - удовлетворенно констатировала Настя, - теперь вы  уже  и  про
убийство жены вспомнили. Долго же вы собирались с  мыслями.  Дальше  все
пойдет по привычной схеме: "Я такой несчастный, а вы ко мне с расспроса-
ми лезете". Знаем, проходили через это двести сорок пять раз. Ход безот-
казный, психологически безошибочный. Тому, кто задает вопросы,  действи-
тельно становится стыдно. Просто все по-разному с этим стыдом справляют-
ся и выходят из ситуации кто как сумеет. Мне проще, у меня вместо сердца
камень, а вместо добросердечия - сплошной цинизм. И мне в таких  случаях
не бывает стыдно. Может быть, немного неловко, но это  уж  я  как-нибудь
переживу".
   - Я рассказываю вам не гадости, - мягко возразила она, -  а  то,  что
было на самом деле. Вот  копия  договора,  заключенного  вашей  женой  с
агентством, можете ознакомиться. И смею вас заверить, все это ни в  коей
мере не порочит Юлию Николаевну. В том, что она сделала, нет ничего пло-
хого или зазорного. Так что ваш упрек я не принимаю.
   Готовчиц взял лежащую перед ним на столе копию договора и  начал  чи-
тать. Читал ни долго, но Настя видела, что он не пытается затянуть  вре-
мя, просто с трудом вникает в слова и фразы. Ему было трудно  сосредото-
читься.
   - И что все это означает? - спросил он, одолев наконец текст и откла-
дывая бумаги в сторону. - Юля наняла частных детективов,  чтобы  они  за
мной следили?
   "Слава Богу! - мысленно вздохнула Настя. - Осознал".
   - Совершенно верно, - подтвердила она.
   - Зачем? Что она хотела узнать?
   - Вот этого я не знаю и очень рассчитываю на то, что вы  мне  скажете
сами. Кто же еще, кроме вас самого, может знать.
   - Но я не знаю!
   - А я - тем более, - пожала она плечами.
   - И давно они за мной следят?
   - С момента заключения договора.
   - Ах, ну да, конечно, - спохватился Готовчиц и  посмотрел  на  первый
лист договора, где была проставлена дата.
   Снова возникла пауза, Борис Михайлович что-то обдумывал.
   - А те, другие? - вдруг спросил он.
   - Какие другие?
   - Ну те, которых я видел раньше. Частные детективы ходили за мной  по
пятам с восемнадцатого апреля, если верить договору. А  двоих  других  я
видел много раньше. Значит, это не они?
   - Борис Михайлович, в прошлый раз мы с вами говорили о том,  что  это
могли быть те люди, которые сделали попытку обокрасть вашу квартиру.  Но
теперь я готова отказаться от этой мысли.
   - Почему? Вы перестали мне верить?
   "Как же, перестала, - прокомментировала про себя Настя. - Я и не  на-
чинала, если быть точной".
   - Я вам объясню, а вы постарайтесь вникнуть в то, что я говорю. Мы  с
вами в прошлый раз сошлись на том, что воры, заприметившие вашу квартиру
и следившие за вами, чтобы выбрать наиболее подходящее время для  кражи,
сделали неудачную попытку и, поскольку не успели найти то, что  им  было
нужно, продолжили слежку, чтобы повторить заход. Правильно?
   - Да, мы с вами именно так решили, - кивнул Готовчиц.
   - Теперь же, когда выяснилось, что после кражи за вами следили не во-
ры, а частные сыщики, нанятые вашей женой...
   Она замолчала и стала ждать, как отреагирует ее собеседник. Будет  ли
пытаться продолжить логическую цепочку сам, или сделает вид, что  ничего
не понимает и станет ждать, пока Настя озвучит собственные  соображения,
надеясь на то, что соображения эти для него не опасны. Готовчиц пошел по
второму пути, чем еще больше укрепил ее подозрения.
   - И что из этого следует? - спросил он.
   - Из этого следует, что воры вовсе не собирались предпринимать следу-
ющую попытку обчистить вашу квартиру. И  этому  может  быть  только  два
объяснения.
   - Какие?
   Взгляд его снова стал напряженным и затравленным.
   - Первое: они не захотели этого делать, потому что  дважды  лезть  на
один и тот же объект глупо и опасно. Объяснение второе: им не нужна была
повторная попытка, потому что им вполне хватило первой.
   - Как это? Что вы хотите сказать? Почему хватило?
   - Потому что они нашли то, что искали.
   - Но у меня ничего не пропало! Я вам тысячу раз повторял! Вам и Игорю
Валентиновичу. У меня ничего не пропало!
   - Вы тысячу раз говорили, а мы тысячу раз слышали. Но от этого ничего
не меняется, факты остаются фактами, и их надо как-то объяснять. Давайте
попробуем это сделать, и вы, может быть, поймете мои сомнения. Начнем  с
первого варианта: попытка кражи была неудачной, воры  у  вас  ничего  не
взяли, но от повторной попытки отказались. Почему?
   - Что - почему? Вы же сами только что сказали: дважды лезть в одну  и
ту же квартиру глупо и опасно. Это ваши слова? Я ничего не путаю?
   - Это мои слова, - согласилась Настя. - Я спрашиваю, почему они ниче-
го не взяли. Деньги и ценности вы хранили в легкодоступных местах, найти
их никакого труда не составляло. Вы мне скажете, что воры были неопытны-
ми?
   - Ну, например, - неохотно подтвердил Готовчиц.
   - А я вам отвечу, что неопытные воры не  будут  так  тщательно  гото-
виться к краже и предварительно устанавливать режим дня  будущих  жертв.
Если они за вами следили, значит, это люди серьезные, а  серьезные  люди
обязательно нашли бы и деньги, и украшения вашей жены, и ее бумаги, если
охотились именно за ними, это совсем несложно. Поэтому  если  мы  хотим,
чтобы наша первая версия оказалась правильной, то мы  с  вами  вынуждены
будем признать, что попытка кражи была действительно неудачной, преступ-
ники ничего не нашли, но...
   - Что? - испуганно проговорил Борис Михайлович.
   - Но они за вами и не следили. Переходим ко второй версии.  Признаем,
что преступники были достаточно предусмотрительными, предварительно сле-
дили за вами и, по всей вероятности, за Юлией Николаевной,  вломились  в
вашу квартиру и взяли то, что хотели.
   - Они ничего не взяли, - упрямо повторил он. - Я все проверил. Ничего
не пропало.
   - Борис Михайлович, голубчик, - Настя говорила почти ласково, -  пой-
мите же, у нас с вами получается или одно, или другое. Или никто за вами
не следил, и вы на этот счет заблуждаетесь, или у  вас  все-таки  что-то
пропало, а вы не хотите мне сказать, что именно.  Третьего-то  не  дано.
Вместе факт слежки и неудачной попытки кражи никак не соединяются,  хоть
тресни. Логики нет.
   - Я не заблуждаюсь. Я точно уверен, что до кражи за мной следили.
   - Тогда давайте признаем, что попытка кражи удалась. Другого выхода у
нас нет.
   - Он должен быть! - психоаналитик вновь сорвался на  крик.  -  Должен
быть этот выход! Я знаю, что за мной следили и что у меня ничего не про-
пало! Ищите, думайте, вы же милиция в конце концов!
   - Борис Михайлович, будьте справедливы. Да, мы - милиция,  но  потер-
певший-то - вы, и все, что мы знаем, мы знаем только с  ваших  слов.  Вы
меня уверяете, что за вами следили до кражи, и вы же меня уверяете,  что
у вас ничего не украли. Мне приходится опираться на то, что вы говорите,
но у меня не получается связной картинки. И мне приходится  думать,  что
либо вы ошибаетесь в части слежки за вами, либо говорите неправду в том,
что касается кражи. Из того, что вы мне сказали,  связной  и  последова-
тельной картины не вытекает. Если вы можете дать мне объяснение, которое
связало бы воедино оба этих факта, я готова его принять  и  сделать  все
возможное, чтобы его проверить. У вас есть такое объяснение?
   - У меня? Нет. Я ничего не понимаю. Но я точно знаю, что говорю прав-
ду. Вы должны мне верить.
   "Должна верить, - повторила про себя Настя. - Какой  заезженный  обо-
рот. Почему кто-то должен кому-то верить? Человек  должен  заботиться  о
тех, кто находится на его иждивении, он  должен  держать  слово,  должен
возвращать долги. Это все понятно. Но верить? Никто никому не должен.  А
между тем это одна из самых распространенных и часто употребляемых  фраз
в нашей жизни. Вероятно, это что-то  вроде  магического  заклинания.  Ты
должен мне верить, и все тут, и никаких объяснений не требуется. Человек
подпадает под магию слов и начинает думать, что действительно должен ве-
рить".
   Длинный разговор с Борисом Михайловичем совершенно вымотал ее.  Настя
не терпела отсутствия логики и ужасно уставала, если  приходилось  долго
объяснять кому-нибудь на пальцах, почему ее не устраивает  то  или  иное
толкование фактов. Во всем должна быть связь, во всем должен быть смысл.
Пусть необычный, непривычный,  нетрадиционный,  пусть  совсем  особенный
смысл, но он должен быть. И когда он не просматривается, приходится либо
искать искажение фактов, иными словами - ложь, либо винить себя  за  ту-
пость.
   Еще вчера, придя с работы,  она  твердо  решила  начать  уже  наконец
что-нибудь делать по убийству Андреева и Бондаренко. Нельзя сказать, что
по этому преступлению не делалось вообще ничего, нет, конечно. Миша  До-
ценко добросовестно копался в финансовых делах телекомпании, торчал день
и ночь то в Останкине, то в здании непонятного назначения, расположенном
где-то в районе проспекта Мира, в котором "Лицо  без  грима"  арендовало
несколько помещений, в том числе съемочный павильон. Одновременно другой
сотрудник, Коля Селуянов, отрабатывал связи  погибших,  дабы  попытаться
выяснить, какой коммерческой деятельностью (помимо основной, в телепрог-
рамме) они еще занимались и не могла ли эта деятельность стать  причиной
их убийства. Еще один сотрудник, Юра Коротков,  изучал  данные  на  вла-
дельцев всех белых "Жигулей" седьмой модели, оставлявших в тот день свои
автомобили возле Останкинского телецентра. Он проверял вполне  возможную
версию о банальной ошибке: взрывное устройство просто подложили не в  ту
машину. Казалось бы, все необходимое по делу о взрыве автомашины  дирек-
тора программы Виктора Андреева делалось и без Насти, но ей не давал по-
коя Уланов. То, что он изменился, - это понятно и объяснимо. Но он изме-
нился явно "не в ту" сторону. И изменилась сама программа "Лицо без гри-
ма".
   А вчера, едва переступив порог, она услышала возбужденный голос мужа:
   - Аська, как жаль, что тебя дома не было! Тут такой цирк по телевизо-
ру был - с ума сойти. Но я вовремя спохватился и успел  записать  вторую
половину.
   Ей было совершенно не интересно, что там был за цирк  по  телевизору,
ей не хотелось разговаривать с Алексеем, ей не хотелось  вообще  ничего.
Но она понимала, что так вести себя нельзя, надо взять  себя  в  руки  и
быть приличной. Поэтому вежливо спросила:
   - Что там случилось?
   - Ты не представляешь! Есть одна программа, называется "Лицо без гри-
ма". Ты наверняка ее не знаешь, она идет в такое время, когда тебя  дома
не бывает.
   - Я знаю эту программу, - перебила его Настя, сразу насторожившись. -
Что там случилось?
   - Знаешь? - Алексей подозрительно посмотрел на  жену.  -  Откуда?  Ты
что, на работе телек смотришь, вместо того чтобы кровавых  маньяков  от-
лавливать?
   - Лешенька, все объяснения потом. Что с программой? Кстати,  я  и  не
подозревала, что ты ее смотришь.
   - Всегда, - заявил Чистяков. - Когда не занят - смотрю обязательно.
   - Зачем? Она же не скандальная.
   - Ну и что? Я на ней душой отдыхал. Смотрел и думал: надо же, в нашей
поганой склочной жизни осталось еще что-то доброе и порядочное. А в пос-
леднее время, между прочим, программа стала совсем другой. Так вот,  се-
годня господин Уланов особенно отличился. У него в гостях был  целитель,
в прошлом очень известный и  безумно  популярный,  а  в  последние  годы
как-то подзабытый. Видно, решил напомнить о себе широким слоям населения
и пробился в передачу. Уланов его уделал, как Бог черепаху. Ася, это на-
до было видеть и слышать! Хочешь посмотреть то, что я успел записать?
   - Хочу.
   - Тогда сначала ужинать, потом посмотрим вместе. Я тоже  удовольствие
получу.
   - Нет, - решительно сказала Настя, - сначала посмотрим.
   Алексей удивленно взглянул на нее:
   - Откуда такой острый интерес? Там что, криминал какой-нибудь?
   - Еще какой. Там два трупа, директор программы и  корреспондент.  Так
что давай сначала смотреть. Мне сегодня интересно все, что касается этой
программы.
   - Но я есть хочу! - возмутился Леша. - Я не ужинал,  тебя  ждал,  как
дурак.
   - Прости, солнышко.
   Настя примирительно улыбнулась и потерлась щекой о плечо мужа.
   - Давай все-таки сначала посмотрим, а потом за ужином обсудим.
   Перспектива обсуждения примирила Лешу с необходимостью терпеть  голод
еще некоторое время, и он послушно включил видеомагнитофон. Пока  пленка
перематывалась, Настя с ужасом подумала о том, что, кажется, начала  ма-
нипулировать Чистяковым. Она так редко обсуждает с ним служебные пробле-
мы, а в последние недели вообще почти не разговаривает ни о чем, и Лешка
ради получасовой беседы с ней готов на любые жертвы. Какая мерзость! Она
знала, что многие женщины точно таким же образом используют секс, допус-
кая мужей до тела исключительно в виде награды за  хорошее  поведение  и
отказывая им в близости, если хотят наказать за что-нибудь. Ей самой это
всегда казалось отвратительным и глупым, а вот поди ж ты, и  сама  стала
так поступать. Чтобы задобрить Лешку, пообещала что-то с  ним  обсудить.
Дрянь она бессердечная, вот что!  Прав  Колобок-Гордеев,  она  непрости-
тельно распустилась.
   На экране появилось лицо Уланова, задававшего очередной вопрос  собе-
седнику, которого Настя сразу узнала  и  вспомнила.  Да,  действительно,
когда-то он гремел на всю страну, собирал на своих "концертах"  многоты-
сячные аудитории, хвастался сотнями исцеленных больных  и  обещал  почти
стопроцентное здоровье всем, кто "будет его слушаться". С первых же двух
минут она поняла, что происходило в студии. Каждый играл  в  свою  игру.
Целитель хотел говорить только о целительстве и своих  успехах  на  этом
поприще, Уланов же, следуя традициям программы "Лицо без грима", старал-
ся показать телезрителям, что из себя представляет его гость в, так ска-
зать, общечеловеческом пиане, насколько он умен и образован, какие у не-
го вкусы и пристрастия, какой характер и привычки. Он никак  не  помогал
своему визави развивать интересные для того темы и при малейшей  возмож-
ности переводил разговор на другое и задавал вопросы, отвечая на которые
целитель выглядел далеко не лучшим образом. Оказывается, книги он  читал
в основном в детстве и юности, любимых писателей у него нет,  предпочте-
ний в музыке и театре тоже как-то не наблюдалось. Ни занятного хобби, ни
интересного досуга. Правда, как говорил гость, у него просто нет свобод-
ного времени на то, чтобы читать и ходить в театры, он всего себя посвя-
щает больным и страждущим, но тонкие и злые реплики ведущего сразу наво-
дили телезрителя на мысль о том, можно ли отдавать свое здоровье в  руки
человека необразованного и не имеющего хотя бы основ собственного  миро-
воззрения. Одним словом, из бывшего всенародного любимца Александр  Ула-
нов публично сделал безграмотного шарлатана. Было видно, что ведущий хо-
рошо подготовился к эфиру. Он задавал много вопросов об отношении  цели-
теля к различным научным и псевдонаучным шкодам, в том числе и  зарубеж-
ным, но в ответ звучали только расплывчатые рассуждения о карме,  косми-
ческой энергии и духе. Становилось ясным, что гость не читает не  только
художественную, но и специальную  литературу  и  практически  ничего  не
смыслит ни в медицине, ни в биологии, ни в химии. Гость, однако,  ничего
этого не замечал, был чрезвычайно доволен собой, и на лице его то и дело
расплывалась торжествующая улыбка.
   Зрелище было и в самом деле прелюбопытное, но Насте гораздо  интерес-
нее было наблюдать за Улановым, нежели за глуповатым целителем.  Сегодня
он еще меньше походил на того Уланова, которого она видела в  передачах,
отснятых заранее и прошедших в записи. Более того, он не был похож и  на
самого себя, каким выглядел тогда, когда впервые вел программу в  прямом
эфире. В тот раз он был равнодушным и холодно отстраненным, наблюдая как
бы свысока за попытками кинопродюсера выглядеть поприличнее. А сегодня в
нем словно проснулась яростная решимость уничтожить  собеседника,  втоп-
тать в грязь, показать всем его глупость и примитивность. "С ума  сошел!
- ахнула про себя Настя. - Если он будет так себя вести, программа умрет
моментально, потому что не найдется больше желающих  проходить  публично
такую экзекуцию. И как ему это позволяют?
   - Ну, что скажешь? - весело спросил Чистяков, когда  пленка  закончи-
лась. - Красивое зрелище?
   - Красивое, - согласилась она. - Только опасное и бессмысленное.
   - Почему? У нас теперь демократия, средствам массовой информации мож-
но все. Пошли на кухню, у меня сейчас обморок будет от голода.
   Они быстро разогрели еду и  несколько  минут  с  аппетитом  поглощали
цветную капусту в полном молчании.
   - Леш, ты мне рассказывал, помнится, что в Штатах тебя несколько  раз
приглашали на телевидение.
   - Было, - кивнул он.
   - Запись или прямой эфир?
   - И так, и эдак. А что тебя интересует?
   - Поведение ведущего. Я хочу понять, есть ли разница в его  поведении
при записи и прямом эфире.
   - Асенька, поведение ведущего зависит не от этого, а от  гостя  и  от
установки. Ну и от концепции программы, естественно.  Если  программа  в
целом скандальная, разоблачительная, то ведущий всегда  вкрадчиво-агрес-
сивен, он же должен сделать из своего гостя отрицательного героя, поэто-
му задает вопросы быстро, не давая времени собраться с мыслями, ловит на
слове, перевирает и переиначивает все сказанное собеседником и  так  да-
лее. И в этом смысле для него никакого значения не имеет, запись это или
прямой эфир. Он при любом варианте будет вести себя именно так.
   - А с тобой как было?
   - Вот примерно так и было. Все ведущие хотели сделать из меня чудако-
ватого гения, которого не оценили и не признали в России, но у  которого
не хватает душевных сил сделать резкий шаг и порвать с ненавистной роди-
ной, перебравшись  в  прекрасную  страну  всеобщего  благоденствия.  Как
только я начинал говорить о том, что в России я давно  признан,  получил
звание академика, имею собственную научную  школу,  возглавляю  огромную
лабораторию, они будто не слышали этого, тут же перебивали меня и  спра-
шивали, сколько лет мне нужно  корячиться  в  России,  чтобы  заработать
столько, сколько мне в Штатах платят за одну двухчасовую лекцию. Против-
но, ей-Богу.
   - Зачем же ты соглашался участвовать в передаче? Ну ладно,  в  первый
раз ты не знал, как дело пойдет, но потом-то  мог  и  отказаться.  Разве
нет?
   - В принципе мог. Но не стал.
   - Почему?
   - Во-первых, каждый раз надеялся, что все будет иначе, что с  прошлым
ведущим мне просто не повезло, а теперь разговор пойдет по-другому.
   - А во-вторых?
   - А во-вторых, руководство  университета,  пригласившее  меня  читать
лекции, было заинтересовано в этих передачах, и мне недвусмысленно  дали
это понять. У них тоже какая-то там конкуренция между собой, и им важно,
чтобы другие университеты знали, что я читаю лекции именно у них. А сво-
им работодателям я отказать не мог. Теперь ответь мне, с чего такой  ин-
терес к телевизионным интервью?
   Настя убрала тарелки в раковину,  поставила  на  стол  чашки,  сахар,
большую плоскую тарелку с печеньем, коробку апельсинового чая в  пакети-
ках. Она молчала, пытаясь сосредоточиться и сформулировать свои  смутные
ощущения в более или менее связную фразу, но получалось у нее плохо.
   - Понимаешь, Лешик, меня беспокоит Уланов. Передача стала совсем дру-
гой, потому что сильно изменился ведущий. И я не могу понять, в чем  тут
дело. То ли у него психологический шок от внезапной гибели двух  сотруд-
ников, то ли он к их убийству причастен лично.
   - Асенька, ты забываешь о третьем варианте,  который  на  самом  деле
первый, потому что главный. Деньги. Возможно, у Уланова и  руководителей
программы были разные взгляды, а теперь у него появилась возможность де-
лать так, как он хочет. И зарабатывать на этом деньги.
   - Поясни! - потребовала Настя, мгновенно забыв про остывающий чай.
   - Ты не смотришь программу, поэтому не обращаешь внимания на  реклам-
ные блоки вокруг нее. А я могу совершенно точно тебе сказать, что в пос-
ледние несколько дней эти блоки заметно расширились. Если раньше это бы-
ло меньше минуты до начала программы и примерно полминуты после ее окон-
чания, то теперь первый блок идет около двух с половиной минут. Тебе это
о чем-нибудь говорит?
   - Ничего себе, - протянула она. - Значит, народ среагировал на разоб-
лачительный тон передачи.
   - Еще как среагировал, - подхватил Алексей. - Ты привыкла мерить  все
московскими мерками, поэтому тебе кажется, что "Лицо без грима" никто не
смотрит, кроме пенсионеров и домохозяек. Ты исходишь из того, что основ-
ная масса работающих людей до шести часов находится на службе, потом  до
семи - в дороге, но это верно только для Москвы и  Питера.  А  в  других
местах дорога занимает вовсе не так много времени, и рабочий день далеко
не у всех с девяти до шести, огромное количество народу работает в  дру-
гом режиме, так что на периферии программу смотрят. Да что там говорить,
у нас в Жуковском она очень популярна, а это ведь почти Москва. У меня в
институте каждый день только и разговоров об  Уланове  и  его  очередном
госте. Пересказывают удачные  реплики,  хохочут,  восхищаются.  Смотреть
Уланова стали даже те, кто раньше и не слышал о программе. И  рекламода-
тели моментально усекли, что количество телезрителей  у  передачи  резко
выросло. Вот и результат.  Размещением  рекламы  занимается  специальная
служба телеканала, и естественно, они должны "отстегивать" какую-то сум-
му Уланову и его группе как авторам и производителям популярной  переда-
чи.
   - Но ведь к нему на эфир никто не придет, если он будет так себя вес-
ти. Побоятся.
   - Да Бог с тобой, - расхохотался Леша. - Ты же сама  мне  тысячу  раз
рассказывала, почему преступность невозможно победить. Потому что каждый
преступник прекрасно знает, что то, что он делает, неправильно, но  уве-
рен или по крайней мере надеется, что его не поймают. И здесь то же  са-
мое в точности. Человек может знать, как  Уланов  обращается  с  гостями
программы, но при этом быть уверенным, что уж с ним-то ничего  подобного
не случится, он окажется умнее и самого ведущего,  и  всех  его  прежних
гостей. Они же абсолютные ничтожества, умом недалекие,  талантами  обде-
ленные, а он - ого-го! Он им всем покажет. И  нам,  телезрителям,  тоже.
Обычный ход мышления, уверяю тебя.
   - Значит, ты полагаешь, что раньше программа зарабатывала деньги  ка-
ким-то другим путем? - задумчиво спросила Настя. И тут же ответила  сама
себе: - Да, по-видимому, именно так оно и было. При Андрееве и Бондарен-
ко у них был другой источник существования, а теперь с их  гибелью  этот
источник тоже приказал долго жить, и Уланов, чтобы продержаться на  пла-
ву, вынужден пойти по банальному изъезженному пути, по пути скандальнос-
ти и "желтизны". Что ж, он своего добился, спрос на рекламное время вок-
руг передачи заметно возрос. Леша, а Леш?
   - Что?
   - И почему людям так нравится читать и слушать о том, что другие люди
- преступники, взяточники, коррупционеры, что они порочны или даже прос-
то глупы? Никогда не могла этого понять. А ведь за счет этого  патологи-
ческого интереса процветает огромное число средств массовой  информации.
Печатают какие-то немыслимые байки про кровавых убийц, людоедов,  серий-
ных насильников, инопланетян, предсказателей - и ведь народ  с  упоением
это глотает. Самые высокие тиражи у тех изданий, которые на каждой стра-
нице кого-нибудь обвиняют во взятках и злоупотреблениях. Я не спорю, пи-
сать об этом надо, но почему читать об этом любят больше всего? Вот чего
я не понимаю.
   - И не поймешь, - засмеялся муж. - У тебя менталитет не тот. Пей чай,
он уже совсем холодный. Про страсть к скандалам мы с тобой  поговорим  в
другой раз.
   - Почему не сейчас?
   - Потому что поздно уже, спать пора.
   - Ну Леша, - жалобно протянула Настя.
   Ей хотелось еще поговорить с ним, впервые за последнее время разговор
не тяготил ее, и не просто не тяготил - был интересен. Ей казалось,  что
в голове стало немного проясняться, начали  проступать  контуры  будущих
рассуждении и логических построений. Какая она дура! Ведь всегда  разго-
воры с Лешкой помогали ей думать, что-то вспоминать, строить  новые  до-
гадки. Как же она могла об этом забыть?
   - Не "ну Леша", а спать, - строго ответил Чистяков. - Ты на часы пос-
мотри, прежде чем ныть. Не знаю как тебе, а мне завтра вставать в  поло-
вине пятого. Точнее, не завтра, а уже сегодня.
   - Зачем так рано? - испугалась Настя. - Случилось что-нибудь?
   - Прилетает известное светило математики из Нидерландов,  и  мне  как
представителю принимающей стороны нужно прогнуться и лично встретить его
в Шереметьеве. Кстати, Ася, напоминаю тебе, что профессор этот прилетает
на конференцию, а не просто так, водочки попить.
   - И что это означает?
   - Это означает, что конференция начинается,  она  будет  проходить  в
пансионате под Москвой, и меня неделю здесь не будет. Так что, возвраща-
ясь с работы, на горячий ужин не рассчитывай.
   - Это ужасно, - пошутила Настя, неловко пытаясь справиться с охватив-
шей ее радостью. - Я умру с голодухи, и тебе придется потратиться на мои
похороны.
   - Не умрешь. Тебя положительные эмоции поддержат. Я же вижу,  как  ты
раздражаешься от моего присутствия. Вот и отдохнешь от меня недельку.
   Краска бросилась ей в лицо. Двадцать два года. Они вместе  уже  двад-
цать два года, с пятнадцати лет, с девятого класса, а в этом году им ис-
полнится по тридцать семь. Вернее, Лешке уже исполнилось,  у  нее  самой
день рождения через два месяца. За двадцать два года  Чистяков  научился
читать ее мысли абсолютно безошибочно. Зачем она его обижает? Ведь Лешка
ни в чем не виноват. И никто не виноват, кроме нее самой.
   - Леша... - начала она, понимая, что нужно немедленно найти  какие-то
слова, чтобы снять напряжение.
   - Спать, Ася, спать. Поговорим через неделю, - сказал Чистяков  уста-
ло.
   Только сейчас Настя заметила, какое измученное у него лицо. Он терза-
ется подозрениями и неизвестностью уже столько дней, пытается  выяснить,
что произошло, а она отмахивается, уходит от объяснений, молчит, а  если
и говорит что-то, то это необязательные общие фразы, которые не могут ни
успокоить подозрения, ни умерить тревогу, ни смягчить душевную боль.
   Но все это было вчера. Она легла спать с  тяжелым  сердцем,  чувствуя
вину перед мужем, но не смогла перебороть себя и объяснить ему  наконец,
что произошло за то время, пока его не было. Не смогла, и все тут. А ут-
ром встала с твердой решимостью заняться вплотную Александром  Юрьевичем
Улановым и теми людьми, которых приглашали в передачу "Лицо без  грима".
Поэтому, завершив визит к психоаналитику Готовчицу, она села в пригород-
ную электричку и отправилась к кинопродюсеру, которому не повезло первым
оказаться в прямом эфире с непредсказуемым Улановым.