Глава 15

   Выполняя поручение начальника, Настя не уходила домой, пока  не  поя-
вился Игорь Лесников. Он был усталым и измученным,  лицо  приобрело  ка-
кой-то землистый оттенок, глаза ввалились. Настя знала, что со здоровьем
его ребенка возникли серьезные проблемы, не мудрено, что Игорь так плохо
выглядит.
   - Ты чего засиделась? - спросил он, проходя мимо по коридору  и  даже
не глядя на Настю.
   - Тебя жду, - честно ответила она.
   - Зачем?
   - Поговорить надо о Готовчице. Что-то там не все ладно. Кстати,  Иго-
рек, я хотела с тобой посоветоваться. Гмыря хочет, чтобы меня  назначили
к нему в бригаду. Я упираюсь, а Колобок считает, что мне  уже  хватит  в
тенечке отсиживаться.
   - И что? - равнодушно спросил он, по-прежнему шагая вперед и не глядя
на нее.
   - Хочу спросить: он очень противный?
   - Кто? Гмыря? Не очень. Выдержишь.
   - Игорь, я ведь не шучу. Я с Гмырей работала по убийству  Алины  Ваз-
нис, и он мне тогда показался нормальным мужиком. Но я точно так же  хо-
рошо помню, что тебе он не понравился. Ты даже говорил какие-то слова  о
том, что ему не веришь. Вот я и хочу спросить,  насколько  серьезны  эти
твои высказывания.
   - Серьезны.
   - Ты можешь разговаривать по-человечески? - взорвалась Настя.  -  Что
ты цедишь слова сквозь зубы, как будто я нищий на улице и выклянчиваю  у
тебя милостыню.
   Лесников остановился посреди коридора и с интересом взглянул на нее.
   - Ожила, что ли? Эмоции какие-то появились. А то ходила  как  вареная
вобла.
   - Вобла не вареная, она сушеная, - с улыбкой возразила Настя.
   - Сам знаю. Но если сушеную воблу как следует поварить,  то  как  раз
получишься ты. Ася, у меня цейтнот, так что извини.
   Он снова быстро зашагал по коридору, но Настя не отставала.
   - Подожди, Игорь, ну еще два слова. Это для меня важно.
   - Ладно, только я сначала позвоню.
   - Пошли ко мне, - предложила она, - моя конура ближе, а я  тебе  кофе
налью, у меня как раз кипятильник включен.
   Лесников молча кивнул на ходу и свернул к Настиной двери. Войдя в ка-
бинет, он тут же схватился за телефонную трубку.  Настя  наливала  кофе,
краем уха прислушиваясь к разговору, хотя и понимала, что вообще-то  это
не совсем прилично. Но ей нужно было  выполнить  поручение  Гордеева,  а
Игорь явно не расположен к задушевным беседам, и  ей  необходимо  быстро
понять его настроение, чтобы найти подход к неразговорчивому коллеге. Из
его реплик стало понятно, что очередной врач, к которому ребенка  возили
на консультацию, тоже ничего вразумительного сказать не смог и посовето-
вал обратиться к специалистам по заболеваниям крови.
   - Игорь, - сказала она, когда Лесников положил трубку, - может,  тебе
сходить к Колобку?
   - Зачем?
   - Пусть он заменит тебя в бригаде у Гмыри. Возьми две недели  в  счет
отпуска и займись ребенком, так будет лучше.
   - Кому лучше? - сухо спросил Игорь.
   - Всем. В первую очередь - твоей жене и дочке.
   А дело не пострадает, все равно ты не работник, у тебя голова не  тем
занята.
   - И Гмыре будет лучше?
   Настя вздрогнула. Откуда он узнал, что следователь просил забрать его
из бригады? Или не узнал, а просто почувствовал неприязнь и желание  из-
бавиться?
   - Чего ты на него взъелся? - как можно миролюбивее заметила она. -  А
сам только что говорил, что он не очень противный. Сказал,  что  даже  я
выдержу. Пей кофе, а то остынет.
   Лесников молча взял чашку, сделал несколько глотков,  потом  поставил
ее на стол и вытащил из кармана сложенный пополам лист бумаги.
   - На, прочти.
   - Что это?
   - А ты прочти сначала.
   Настя развернула листок. Две строчки, отпечатанные на обычном матрич-
ном принтере:
   "Твой следователь давно куплен. Если хочешь раскрыть убийство депута-
та, не верь ни одному его слову".
   Она аккуратно сложила листок и положила на стол.
   - И что теперь? Давно ты это получил?
   - Неделю назад.
   - И до сих пор молчал. Ты что, с ума сошел? Почему Колобку  не  доло-
жил?
   - Потому что не люблю анонимок. Прежде чем бежать к начальству,  надо
прислушаться к себе и понять, веришь ты этой анонимке или нет. И  потом,
какой смысл идти к Колобку? Все закономерно, кто-то убил депутата Готов-
чиц и хочет, чтобы преступление не раскрыли, а кто-то  другой  этого  не
хочет. Если Гмыря куплен, мой поход к руководству ясности все  равно  не
внесет. На основании анонимок следователей от дела не отстраняют. А если
это поклеп, то у Бориса Витальевича будут неприятности ни за что ни  про
что.
   - Как к тебе попала эта прелесть?
   - В почтовый ящик бросили, даже без конверта. Жена вместе с  газетами
достала.
   - Может, это не тебе? - на всякий случай безнадежно  спросила  Настя,
хотя прекрасно понимала, что письмо было адресовано именно Игорю.  Глупо
было бы надеяться, что кто-то из соседней квартиры или даже из соседнего
дома тоже работал в уголовном розыске и занимался  убийством  еще  како-
го-нибудь депутата, а письмо по ошибке бросили не в тот  ящик.  Никакого
другого убийства депутата ни у кого в производстве нет, это Настя  знала
точно. Подобные преступления всегда стоят на жестком контроле, и не  мо-
жет такого быть, чтобы хоть об одном из них на Петровке не знали.
   - Не может, - жестко ответил Игорь. - Так что ты хотела спросить нас-
чет Готовчица?
   Настя с ходу не смогла сообразить, о чем он спрашивает. Фраза  о  Го-
товчице была обыкновенным "крючком", чтобы разговорить Лесникова, на са-
мом же деле ее интересовало совсем другое.
   - Погоди, о нем потом. Ты уверен, что Гмыря не получил такую  же  бу-
мажку?
   - Гмыря? Я не понял.
   - Игорь, мы с тобой давно уже живем во времена всеобщей гласности, ты
не забыл об этом? Если есть на свете человек, искренне  заинтересованный
в раскрытии убийства депутата, то почему он шлет тебе подметные  письма?
Это же полная глупость. Человек получает сведения о том, что следователь
подкуплен, и, желая, чтобы процессу раскрытия и расследования преступле-
ния ничто не мешало, он садится за стол и пишет письма в МВД, в  Генпро-
куратуру, в Верховный Суд, в прессу. Он обивает пороги в инстанциях,  он
кричит о своих подозрениях на всех углах, дает громкие интервью. Вот так
себя сегодня ведут. А если он пишет анонимки, то он либо псих, либо  ду-
рак, либо хочет внести разлад в работу бригады. И в первом, и во втором,
и в третьем случае ему верить нельзя. Но в первых двух случаях он вполне
мог ограничиться только одним письмом - вот этим. В третьем же случае он
со стопроцентной вероятностью напишет точно такое же письмо и  Гмыре,  и
Юрке Короткову, и кому угодно. Ему нужно породить  между  вами  взаимное
недоверие. Зря ты о письме молчал столько времени, давно бы уже все  вы-
яснил.
   Игорь молчал, и видно было, что думает он о чемто другом. Когда у те-
бя тяжело болен маленький ребенок, то какое уж тут убийство депутата.  И
проблема подкупа следователя как-то меркнет...
   - Я возьму письмо, - решительно сказала Настя. - И ни о чем не беспо-
койся. Только я тебя прошу, не демонстрируй Гмыре свое недоверие,  помни
о том, что и он может тебе не верить.
   - А я тебя прошу - не вмешивайся, - холодно произнес Игорь. - Отноше-
ние к следователю - это интимное дело каждого опера. Прояви, будь любез-
на, деликатность.
   Настя с изумлением слушала Лесникова и не понимала,  что  происходит.
Да, Игорь всегда был замкнутым, с коллегами ничем особенно  не  делился,
редко улыбался и вообще был как бы "вещью в себе". Он был совершенно  не
похож на Юру Короткова, который вспыхивал моментально, как порох, и  тут
же бежал к Насте делиться любыми новостями, и плохими, и хорошими,  при-
чем привычка все обсуждать с Каменской была в нем настолько сильна,  что
он не задумываясь звонил ей домой и в пять утра,  и  в  два  часа  ночи.
Игорь же ни с кем из отдела не был близок, держался  со  всеми  ровно  и
дружелюбно, в просьбах не отказывал, но сам почти никогда ни  о  чем  не
просил.
   - Хорошо, извини, - смущенно сказала Настя. - Я  не  хотела  лезть  в
твои интимные отношения с Гмырей. Ты настаиваешь на том, чтобы я  никому
не рассказывала о письме?
   - Делай, как знаешь. Но не жди от меня никаких действий. Гмыря мне не
нравится, и на этом закончим. Разбираться с письмом я не буду, у меня  и
без него проблем достаточно.
   По дороге домой она не могла отделаться от неприятного  осадка  после
разговора с Лесниковым. Его реакция на письмо была необычной, более того
- неправильной и непрофессиональной. Уж чего-чего, а этого она от  Игоря
никак не ожидала. "А ты на себя посмотри, курица! - с внезапной  злостью
сказала она себе. - Кто ты такая, чтобы судить о  его  профессионализме?
Главный сыщик всей России? Игоря дважды Признавали лучшим  оперативником
главка, а тебя? Вспомни лучше, какие высоты профессионального мастерства
ты сама демонстрировала не далее как в минувшем январе, когда очертя го-
лову кинулась подозревать отчима, вместо того, чтобы сесть и хладнокров-
но все продумать и взвесить. Прав был Готовчиц, чужую беду все мы гораз-
ды руками разводить. А когда тебя самого коснется, мозги полностью отка-
зывают. У Игоря болен ребенок, и болен, судя по всему,  тяжело,  у  него
голова занята только этим. Кто осмелится его осудить? Когда  все  вокруг
начинают кричать, что милиция не раскрывает преступления, подразумевает-
ся, вероятно, что в милиции работают исключительно  киборги,  у  которых
нет души, нервов, семейных проблем и болезней. Считается, что  все  наши
помыслы должны быть направлены только на поиски преступников и  разгадку
криминальных секретов, и это,  наверное,  правильно.  Так  действительно
должно быть. Но природа распорядилась иначе, мы не киборги, а живые  лю-
ди, и мы далеко не всегда можем сосредоточиться полностью на деле, пото-
му что мысли отвлекаются на всякие человеческие проблемы, потому что  мы
точно так же, как все, болеем, страдаем, нервничаем,  любим,  женимся  и
разводимся, хороним близких и друзей, считаем копейки до зарплаты, кото-
рую еще неизвестно когда дадут, и выслушиваем справедливые упреки жен  в
том, что ребенок обносился и ему нужны новые ботинки, а  денег  нет.  Мы
такие же, как все, никто не освободил нас от обычной повседневной  жизни
со всеми ее тяготами, и от этого мы часто делаем ошибки, не можем  доду-
маться до очевидного, не успеваем сделать необходимое. Нужно ли  нас  за
это осуждать? Можно ли нас за это простить? Не знаю... "
   Квартира показалась Насте неожиданно пустой, холодной и одинокой. Ду-
шевная боль, столько времени заставлявшая ее стремиться к молчанию и уе-
динению, прошла, словно вместе с Димой Захаровым убили и ее, эту изматы-
вающую тупую боль. И теперь Насте хотелось, чтобы рядом с ней был  Леша,
такой теплый, родной и надежный. "А вдруг он не  вернется?  -  мелькнула
сумасшедшая мысль. - Вообще никогда не вернется. Пожил со мной  в  браке
два года и понял, что это типичное не то. Пока мы жили отдельно и  виде-
лись раз в неделю, все было по-другому, и мы смогли поддерживать отноше-
ния на протяжении двух десятков лет. Господи, страшно подумать, как дав-
но мы вместе! С девятого класса. Когда мы познакомились, мне  было  пят-
надцать, а теперь уже почти тридцать семь. Я хочу,  чтобы  он  вернулся.
Мне плохо без него. Сегодня вторая годовщина нашей свадьбы.  Я  в  своем
репертуаре, вспомнила об этом только сейчас. Интересно, Лешка тоже забыл
или помнит и дуется на меня за то, что я его не поздравила? "
   Отрезая хлеб, чтобы сделать бутерброд, она думала о том,  что  сейчас
позвонит Алексею в Жуковский. Она не будет просить  его  вернуться,  она
просто поинтересуется, как себя чувствует его  отец.  "Детский  сад  ка-
кой-то, - сердито сказала она себе, укладывая на хлеб толстый кусок  те-
лячьей колбасы и намазывая сверху плавленым сыром, - я позвоню тебе,  но
как бы не тебе, то есть как бы тебе, но якобы для того,  чтобы  спросить
про отца, потому что мы как бы в ссоре. Любопытное  выражение  это  "как
бы", у людей моложе тридцати оно сегодня повторяется через слово, как  у
некоторых "блин". И откуда оно взялось? "
   Оставив на столе готовый к употреблению бутерброд, она сняла телефон-
ную трубку.
   - Лешик, это я. Как папа?
   - Спасибо, плохо, - коротко ответил муж. - А ты как?
   - Я тоже плохо, - призналась Настя. - Но, наверное, лучше,  чем  твой
отец. Что с ним?
   - Тебе понадобилось три дня, чтобы этим поинтересоваться?  -  осведо-
мился Чистяков. - Ладно, не  будем  мелочиться.  Вчера  его  положили  в
больницу, мама сегодня там ночует. Если к утру  не  станет  хуже,  будут
оперировать.
   - Я нужна? Поручи мне что-нибудь, я все сделаю. Леш, не злись на  ме-
ня, я чудовищная дура, но я все поняла. Хочешь, я приеду?
   - Толку-то от тебя, - усмехнулся он. - Ты даже суп  сварить  не  смо-
жешь.
   - Я могу подежурить в больнице, чтобы вы с мамой отдохнули. Могу дос-
тать лекарства, даже самые дефицитные. Лешенька, не отталкивай меня,  ты
же всегда умел меня прощать.
   - Да при чем тут это, Ася, - с досадой ответил он. - Я не сержусь  на
тебя, у меня есть другие проблемы. Если хочешь -  приезжай,  но  это  не
обязательно, мы вполне справляемся.
   - Я приеду, - решительно сказала она. -  Позвони  мне  завтра,  когда
станет известно насчет операции, хорошо?
   - Хорошо, я позвоню. Ты Сашу с Дашенькой поздравила или опять забыла?
   Ах ты. Господи, про брата-то она забыла? У них ведь  свадьбы  в  один
день состоялись, специально подгадывали, и у Саши с Дашей  сегодня  тоже
вторая годовщина.
   - Понятно, - констатировал Алексей,  правильно  истолковав  возникшую
паузу, - значит, забыла. Позвони, пока еще не очень поздно, они дома,  я
с ними полчаса назад разговаривал.
   - Прости, Лешенька, я совсем голову потеряла, - пробормотала она. - Я
тебя поздравляю, солнышко. Или ты считаешь, что уже не с чем?
   - Не говори глупости. Я очень тебя люблю. Но любить человека и  уметь
жить с ним бок о бок - это не одно и то же, и ты лучше меня это  понима-
ешь.
   - Ты не хочешь больше со мной жить?
   - Это ты не хочешь. Или не можешь.
   - Я могу с тобой жить. И хочу. Пожалуйста, возвращайся, когда с папой
все уляжется. Вернешься?
   - Куда ж я денусь, - усмехнулся Чистяков. - Правда,  не  обещаю,  что
это будет скоро.
   - Я подожду. Ты только пообещай.
   - Ладно, ложись спать, время позднее. Саше не забудь позвонить.
   Конечно, она позвонит. Поздравит брата и его очаровательную жену  Да-
шеньку, съест свой нехитрый бутерброд, примет душ и ляжет спать.  Нельзя
сказать, что в жизни все прекрасно, но наличие проблем и неприятностей -
дело обычное и нормальное. Лешка вернется. Это главное. А все  остальное
можно к этому прикладывать с разных сторон. Нужно уметь отделять в  этой
жизни главное от второстепенного, в этом и есть  настоящая  мудрость.  И
почему только она приходит к людям так поздно,  когда  уже  сделаны  все
мыслимые и немыслимые ошибки и глупости?
   Владислав Стасов уже поужинал, придя с работы, и собирался улечься на
диван перед телевизором, когда позвонила его первая жена Маргарита.  По-
говорив с ней, он начал быстро одеваться.
   - Что случилось? - встревоженно спросила Татьяна, наблюдая за поспеш-
ными сборами мужа.
   - Лилька чудит. Отвернулась к стене и плачет, а в чем дело - не гово-
рит. Рита уже часа три с ней бьется, и никакого толку. Я поеду к ним.
   - Конечно, - кивнула Татьяна, - поезжай.
   Десятилетняя Лиля, дочь Стасова от первого брака,  была  спокойной  и
рассудительной девочкой, которая больше всего на  свете  любила  читать,
причем все без разбора,  и  почти  никогда  не  плакала.  Истерика  дли-
тельностью в три часа (если, конечно, Маргарита по обыкновению ничего не
преувеличивала) была настолько для нее нехарактерна, что было чему испу-
гаться. Опыт следственной работы подсказывал Татьяне, что речь может ид-
ти о самом неприятном: девочку напугал сексуальный маньяк, но она  стес-
няется рассказывать об этом взрослым. Такое  встречается  гораздо  чаще,
чем многие думают, и при неправильном поведении окружающих приводит под-
час к страшным последствиям в виде искалеченной психики и  изломанной  в
будущем личной жизни. Сам Стасов такое тоже видел,  Татьяна  знала,  что
года полтора назад он вместе с  Настей  Каменской  занимался  раскрытием
убийства известной кинозвезды Алины Вазнис, вся жизнь которой пошла  под
откос именно из-за такого вот урода,  растлевающего  маленьких  девочек,
которые не могут поделиться со взрослыми своими страхами.
   Проводив мужа, она легла в постель с книжкой,  но  мысли  с  книжного
текста все время съезжали на служебные дела, хотя с ними, строго говоря,
было покончено. На работу больше ходить не надо, и можно расслабиться. И
тем не менее в голову постоянно лезли  какие-то  соображения  по  поводу
убийства колдуньи Инессы.
   Стасов вернулся около двух часов ночи, расстроенный и злой.
   - Ты почему не спишь? - спросил он, увидев, что  Татьяна  по-прежнему
лежит с книгой в руках.
   - Тебя жду. Ну, что там с Лилей?
   - Да бред какой-то! - в сердцах выпалил  он,  стягивая  через  голову
свитер вместе с майкой. - Вбила себе в голову, что после рождения нашего
с тобой малыша я перестану ее любить. И откуда в ее  головке  появляются
такие глупости? Ведь разумная же девочка, так много читала и нас с тобой
все хотела побыстрее поженить, помнишь?
   - Конечно, - улыбнулась Татьяна, - она себя вела  покруче  профессио-
нальной свахи, все уши нам прожужжала о том, что  взрослые  люди  должны
жить в браке.
   - Вот-вот, а теперь переживает, что я буду любить нового  ребенка,  а
про нее забуду. Уж я ей и объяснял, и уговаривал, и обещания давал. Пла-
кать перестала, но, кажется, все равно не поверила мне и не успокоилась.
И Ритка тоже масла в огонь подливает, совсем мозгов у нее нет.
   Стасов забрался в постель, натянул одеяло и прикрыл глаза.
   - Все, Танюша, гаси свет, давай спать. Завтра разберемся.
   Через несколько минут послышалось его ровное дыхание, засыпал Владис-
лав быстро даже при волнениях и тревогах. А Татьяна  еще  долго  вороча-
лась, инстинктивно прикладывая руки к животу и думая о том, не  повредит
ли маленькому, если она не будет все время сидеть дома. Уже засыпая, она
все-таки решила, что не повредит. Говорят, ходьба в умеренном темпе  по-
лезна для беременных.
   Утром, едва за уходящим на работу Стасовым  закрылась  дверь,  Ирочка
заявила:
   - Таня, я все приготовила, и обед, и ужин. Ты без меня справишься?
   - Справлюсь, невелика премудрость, - засмеялась Татьяна. - А  ты  ку-
да-то собираешься?
   - Да, - коротко ответила Ирина, скидывая халатик и распечатывая пакет
с новыми колготками.
   - Надолго?
   - На весь день. Вернусь поздно вечером. Тань, посмотри, эти  колготки
не слишком темные для белого костюма?
   Татьяна внимательно осмотрела стройные ножки своей родственницы,  об-
тянутые тонкой тканью.
   - По-моему, нормально. Ну-ка приложи юбку.
   Ира достала из шкафа длинную элегантную юбку  из  тонкой  белоснежной
лайки и приложила к себе.
   - Пойдет, - кивнула Татьяна. - И с кем ты собираешься провести  день?
С новым кавалером?
   - Ну, он не такой уж новый, мы знакомы уже неделю.
   - Да, это солидный срок, - покачала головой Татьяна. - И как он  тебе
до сих пор не надоел?
   - Сама не знаю, - шутливо вздохнула Ира. - Как ты думаешь,  к  белому
костюму пойдет вот этот зеленый шарфик? Или лучше вот  этот,  ярко-розо-
вый?
   - Ирка, не морочь мне голову, надевай любой.
   Пока Ира металась по квартире, собираясь  на  свидание,  Татьяна  ти-
хонько сидела за кухонным столом, чтобы не мешать  столь  ответственному
процессу. Родственница упорхнула, на прощание чмокнув ее в  щеку  и  дав
последние указания по части обеда и ужина, и Татьяна  тоже  стала  поти-
хоньку собираться. Она до конца не понимала, что гонит ее  из  дома,  но
постоянно ощущала неловкость из-за плохо проведенного следствия по  делу
об убийстве Инны Пашковой. И с этим надо было что-то делать. Правда, она
не знала точно, что именно.
   Выйдя из дома, она с удовольствием прогулялась неторопливым шагом  до
метро, хотя было довольно далеко. Вечная проблема новостроек -  отдален-
ность от транспорта. Но сегодня это Татьяну не раздражало,  она  радова-
лась солнцу, теплому весеннему дню и тому, что Ирочка наконец нашла себе
кавалера и у нее стала налаживаться личная жизнь. Из-за того, что  моло-
дая женщина целиком посвятила себя домашнему хозяйству родственников, не
имея в чужом городе ни поклонников, ни подруг, Татьяна чувствовала  себя
неуютно и неловко.
   Она доехала до станции "Лубянка" и пошла по Мясницкой в сторону Садо-
вого кольца. Вот и дом, где жила, вела прием клиентов и была убита  кол-
дунья Инесса, она же Инна Пашкова. На двери металлическая панель с кноп-
ками, когда-то в прошлом  бывшая  домофоном,  но  давно  уже  сломанная.
Татьяна толком не знала, зачем пришла сюда. Войдя в подъезд,  она  стала
бессмысленно разглядывать почтовые ящики и наткнулась глазами на прилеп-
ленное "скочем" к стене объявление, написанное  от  руки:  "Кто  потерял
ключи, обратитесь в кв. 14."
   "Вот в эту квартиру я и пойду, - подумала  она.  -  Если  человек  не
просто поднял валяющиеся на полу ключи, не бросил их тут же, возле  поч-
товых ящиков, а забрал домой и потрудился повесить объявление, чтобы они
не пропали окончательно, то с этим человеком можно  иметь  дело.  Он  не
настолько равнодушен к окружающим, как большинство из нас, городских жи-
телей, а стало быть, есть надежда, что он хоть что-то знает о своих  со-
седях".
   Дверь квартиры 14 открыла пожилая женщина с добрым круглым лицом.  До
Татьяны долетали звонкие детские голоса, очевидно, хозяйка  была  бабуш-
кой, с которой оставляли маленьких внуков.
   - Вам кого? - подозрительно нахмурясь, спросила женщина.
   - Я насчет ключей.
   - Наконец-то! А то лежат они у меня, лежат, и никто их не спрашивает.
Вот они.
   Женщина заулыбалась и протянула Татьяне два ключа на колечке с  брел-
ком.
   - Ваши?
   - Извините, - сказала Татьяна, забирая ключи, - я не совсем точно вы-
разилась. Меня действительно интересуют эти ключи, но они не мои.
   - Так! - женщина вмиг посуровела. - Ну-ка дайте-ка их сюда.  Давайте,
давайте, нечего на меня смотреть. Ходят тут  всякие,  а  потом  у  людей
квартиры обчищают. Такая приличная женщина с виду,  а  туда  же.  И  как
только не стыдно! Отдайте ключи немедленно, а то в милицию заявлю.
   - Не надо, я сама из милиции.  Вот  мое  удостоверение.  Я  занимаюсь
убийством вашей соседки.
   - Ох!
   Женщина испуганно отступила назад в прихожую и  приложила  ладонь  ко
рту.
   - Ох, простите, ради Бога, простите! Что же это я, старая, говорю. Вы
не обиделись?
   - Нет, что вы. Если бы все были такими бдительными,  как  вы,  у  нас
хлопот было бы меньше. Как вас зовут?
   - Полина Петровна.
   - А меня - Татьяна Григорьевна. Полина Петровна,  мы  можем  немножко
поговорить?
   - Конечно, конечно, проходите, пожалуйста. А что, убийство так  и  не
раскрыли до сих пор?
   - К сожалению, нет.
   Вслед за хозяйкой Татьяна прошла в просторную комнату. Квартира у По-
лины Петровны была в точности такая же, как у Инессы, однокомнатная,  но
очень большая. Двое ребятишек лет пяти носились вокруг стоящего в центре
круглого стола с визгом и воплями. Сначала Татьяне показалось, что у нее
галлюцинации, но потом она сообразила, что малышидвойняшки,  к  тому  же
совершенно одинаково одетые.
   - Витя, Вова, а ну-ка быстренько на кухню, там молоко и печенье  при-
готовлено. И не визжать. Нам с тетей поговорить надо, - скомандовала По-
лина Петровна.
   Мальчики тут же послушно умолкли и исчезли из поля зрения.
   - Ловко вы с ними управляетесь, - заметила Татьяна. -  Редко  бывает,
когда внуки с первого слова слушаются бабушек.
   - Так это уж правнуки, - Полина Петровна улыбнулась счастливой  улыб-
кой. - Потому и слушаются, что я в свое время на внуках натренировалась.
Внукито меня, как и всех бабушек, не слушались, балованные росли,  но  я
все свои ошибки учла. И с правнуками у меня разговор уже  совсем  другой
получился. Вообще-то они хорошие, они и родителей слушаются,  не  только
меня. Знаете пословицу: первый ребенок - последняя кукла, а первый  внук
- первый ребенок. Вот и со мной так же. Пока детей растила -  ничему  не
научилась, молодая была, глупая. Только когда внуки появились, начала их
воспитывать, но, сами понимаете, неправильно. С первого-то  раза  ничего
не получается правильно. А когда правнуки родились, вот тут у меня уже и
опыт был, и ума прибавилось. Вы присаживайтесь,  вам,  наверное,  тяжело
стоять. Сколько месяцев у вас?
   - Скоро семь.
   - И чего ж вы все работаете, - завздыхала хозяйка, - не жалеете себя.
Ладно бы еще работа была приятная да легкая, а то ведь с убийцами и  во-
рами дело имеете. Не страшно?
   - Нет, - честно призналась Татьяна. - Но противно. Тут вы правы.  Для
будущих мам такая работа не полезна. Но ничего не попишешь. Полина  Пет-
ровна, вы знали Инну?
   - Так кто ж ее не знал? Весь дом знал. Как же, колдунья, к ней  народ
толпами ходил.
   - А вы сами ходили?
   - Нет, спаси Господь! - Полина Петровна взмахнула руками, словно отк-
рещиваясь от нечистой силы.
   - Почему? В колдовство не верите?
   - Не верю, - твердо ответила хозяйка. - Я, Татьяна  Григорьевна,  вы-
росла в семье убежденных коммунистов, в церковь никогда не  ходила  и  в
Бога не верила. А раз Бога нет, то и дьявола,  по  моим  понятиям,  тоже
нет. Не верю я в эти сказки. В коммунизм верила свято, а в колдовство  -
нет. А сами вы неужто верите?
   - Да нет, - засмеялась Татьяна, - я тоже не верю.  Но  ведь  вы  сами
сказали, что к Инессе толпами люди ходили, не могут же все они  быть  не
правы. Наверное, что-то все-таки есть. Может, и не колдовство, а  другое
что-нибудь. А в квартире у Инессы вы бывали?
   - Один раз только, когда еще не знала, что она этим делом промышляет.
Зашла по-соседски, когда Инна только-только переехала.  Мы  в  то  время
всем подъездом собирались домофон  ставить,  чтобы  всякая  шантрапа  по
лестнице не сшивалась, вот я и зашла сказать, что надо деньги сдать. Она
деньги дала, зайти не пригласила, а я и не напрашивалась.
   - И больше не заходили?
   - Нет.
   - Как вам показалось, у нее в квартире было уютно?
   - Да какой там уют! Вещи кругом свалены в кучи, не пойми - не  разбе-
ри. Я ж говорю, она только-только переехала. Нелюдимая  она  была,  если
встретишь ее на лестнице или возле подъезда - никогда не  поздоровается,
посмотрит так, будто сквозь тебя видит, и дальше идет.
   "Сквозь тебя видит". Теперь Татьяна вспомнила отчет  оперативников  о
поквартирном обходе дома, где жила Пашкова. Хозяйка квартиры номер 14 не
сказала ничего нового по сравнению с другими опрошенными, но  употребила
это выражение: сквозь тебя видит. Все жильцы дома знали, что их  соседка
Инесса именует себя колдуньей, но услугами ее не пользовались  и  близко
знакомы с ней не были. Собственно, и не близко - тоже  не  были,  просто
знали ее в лицо, а некоторые - по имени. Ни у кого не было с  ней  общих
знакомых, никто не бывал у нее в гостях.
   - Полина Петровна, где вы нашли эти ключи? - спросила Татьяна.
   - Ключи-то? - удивленно переспросила хозяйка, не понимая, чем  вызван
такой резкий переход от одной темы к другой. - Кстати, ключи-то  вы  мне
отдайте, раз они не ваши. Может, владелец и объявится еще.
   - Не объявится. Так где вы их нашли?
   - Да возле подъезда валялись. Знаете, их, наверное,  обронили,  когда
еще снег лежал, а потом он стаял, и я их увидела.  Грязные,  мокрые  та-
кие... Вот что-то никто не идет за ними.  Я  ведь  и  в  соседних  домах
объявление повесила, думала, может, хозяин не в нашем доме живет, а  по-
терял, когда мимо нашего подъезда проходил. А почему вы думаете, что  за
ними никто не придет?
   - Потому что это ключи Инессы.
   - Да вы что?!
   На лице у Полины Петровны отразилась смесь ужаса и отвращения, словно
сам факт прикосновения к ключам убитой женщины был равен прикосновению к
окровавленному трупу.
   - Ой, Господи, - запричитала она, - это ж я вещь колдуньи-покойницы в
своем доме хранила! Ой, батюшки! Как бы беды не было.
   Татьяне стало смешно. Только  что  эта  славная  добродушная  женщина
твердо заявляла о своем непоколебимом атеизме и о неверии во всякие  та-
инственные силы, а сама так по-детски испугалась, узнав  о  ключах  кол-
дуньи.
   - Не будет беды, Полина Петровна, не переживайте. Вы же не знали, чьи
они, - успокоила ее Татьяна. - А я их заберу, и  все  будет  в  порядке.
Скажите мне точно, когда вы их нашли.
   - Да где-то... - Полина Петровна задумалась, наморщив лоб. - Где-то в
начале апреля, кажется. Да, в начале апреля, снег-то как раз сошел.
   Значит, в начале апреля. Понятно, почему оперативники ничего об  этом
не знали. Поквартирный обход проводился сразу  после  обнаружения  трупа
Инессы, а это было намного раньше, чем сошел снег.
   - Сможете показать, где именно они лежали?
   - Конечно, я помню. Сразу из подъезда направо, возле урны. Да нет,  я
и в самом деле лучше покажу. Витя, Вова! - крикнула она.
   Тут же в дверном проеме появились две мордашки, по уши  перепачканные
шоколадом, которым, вероятно, было облито печенье.
   - Что, баба? - хором произнесли двойняшки.
   - Я сейчас выйду вместе с тетей ровно на десять минут.  Без  меня  не
бояться и не хулиганить. Вопросы есть?
   - Не-ет! - так же хором ответили пацаны.
   Полина Петровна накинула на плечи шаль и открыла входную дверь.
   - Пойдемте, - сказала она Татьяне.
   Вместе они спустились вниз. Выйдя из подъезда, Полина Петровна  пошла
направо и метра через три остановилась.
   - Вот здесь у нас урна стояла, и кому понадобилось ее  убирать?  Кому
она мешала? Сколько я в этом доме живу, столько урна здесь была,  а  те-
перь как Москву начали к юбилею в порядок приводить, так  урна  исчезла.
Ведь наоборот должно быть, я так считаю: если порядок наводить, так надо
через каждые десять метров по урне поставить, верно? Чтобы  любой  чело-
век, если надо что-то выбросить, сразу видел, куда. А то ведь что  полу-
чается? Ребятишки мороженое съели, а бумажку грязную в карман,  что  ли,
запихивать? Конечно, бросают прямо на тротуар, потому что больше некуда.
А потом удивляемся, что город у нас грязный.
   - И давно урну убрали? - поинтересовалась Татьяна, разглядывая место,
которое показала ей Полина Петровна.
   - Да нет, недели две, наверное. Когда я ключи нашла, она еще стояла.
   - Хорошо, Полина Петровна, спасибо вам. Вы возвращайтесь домой, у вас
же малыши безнадзорные остались, как бы не натворили чего.
   - Эти-то? - усмехнулась женщина. - Эти не натворят. Вот внуки были  -
это да, та еще песня, ни на секунду оставить  нельзя  было,  обязательно
что-нибудь разобьют или сломают. А эти у меня вышколенные, я им бегать и
возиться разрешаю сколько угодно, но они накрепко усвоили: если баба По-
ля сказала, что нельзя - значит, нельзя. И пикнуть не  посмеют.  Я  пока
внуков растила, самое главное правило поняла.
   - И какое же? - с интересом спросила Татьяна. Эта  женщина  с  каждой
минутой нравилась ей все больше и больше.
   - Надо с младенчества приучать ребенка к тому, что есть слово "можно"
и есть слово "нельзя". И эти слова - святые. Сказано, что можно играть и
шуметь - играйте, сколько влезет, бегайте, где хотите, я  вам  слова  не
скажу. Но если я сказала "нельзя", значит, все, никаких поблажек и  иск-
лючений. Если нельзя садиться за стол с немытыми руками, то всем нельзя,
и их родителям, и бабушкам с дедушками, и мне, прабабке. Как только  ре-
бенок хоть один раз увидит, что всем нельзя, а  кому-то  можно,  -  все,
считай, дело пропало. Больше он ни одного твоего слова не усвоит.
   Попрощавшись с Полиной Петровной, Татьяна двинулась в сторону  метро,
обдумывая то, что произошло. Ключи Пашковой она узнала сразу, ей даже не
нужно было подходить к ее квартире и проверять, подойдут ли они к замку.
Ключи были очень приметные: у Пашковой стояли две стальные двери с  сей-
фовыми замками итальянского производства. И обе они были заперты,  когда
по вызову соседей приехала милиция. Точнее, не заперты на четыре оборота
ключа, а просто захлопнуты. Убийце не нужны были ключи, чтобы закрыть за
собой двери. Но они были нужны, чтобы войти в квартиру.
   Нет, что-то не так... Убийца каким-то хитрым способом умудряется сде-
лать копии с ключей Пашковой, чтобы беспрепятственно проникнуть в  квар-
тиру с целью совершения убийства хозяйки. Или с целью совершения  кражи,
например, которая ввиду непредвиденного присутствия Инессы дома  превра-
тилась в разбойное нападение и убийство. Допустим. Будет ли в таком слу-
чае преступник вешать эти ключи на кольцо с брелоком? Не будет. Это пол-
ная глупость.
   Другой вариант. Преступник проникает в квартиру,  истязает  и  пытает
хозяйку, а уходя прихватывает с собой второй комплект хозяйских  ключей,
которые выбрасывает, едва выйдя из подъезда. А зачем он вообще их  брал?
Тоже глупость.
   Третий вариант. У преступника не было ключей, Пашкова  сама  впустила
его в квартиру. Далее - как в варианте номер два. Забирает вторые  ключи
и выбрасывает их. Но зачем? Зачем?
   То, что ключи именно вторые, а не первые, сомнений не вызывает, пото-
му что точно такой же комплект из двух  ключей  от  сейфовых  замков  на
кольце с брелком лежал в прихожей на полочке  рядом  с  входной  дверью.
Разница была только в том, что брелок был другим и в комплекте  Пашковой
наличествовал ключик от почтового ящика. Так что первым, основным  комп-
лектом был именно тот, который обнаружили в квартире. Там же, на  полоч-
ке, лежали ключи от машины Инессы и от гаража, стало быть, это было мес-
то привычного хранения ключей, которыми Пашкова пользовалась постоянно.
   Что же за хитрость такая с этими вторыми ключами? Кто их взял и зачем
выбросил?