 |
|
 |
Глава 3
В десять утра, собрав сотрудников на ежеутреннее совещание, Мельник
объявил:
- Сегодня ваш бывший начальник будет сдавать мне секретные дела. Про-
шу после шестнадцати ноль-ноль всех быть на месте. Я проверю ваши лице-
вые счета.
Оперативники с тоской завздыхали. Они понимали, что мероприятие это
обязательное, без него никак нельзя, но очень уж не хотелось день ло-
мать. Все секретные дела, которые велись оперсоставом, числились за от-
делом, а точнее - за начальником, полковником Гордеевым. Сами же дела
находились в сейфах у сотрудников вместе с замечательной бумажкой под
названием "лицевой счет", в котором отмечалось наличие дел и их движе-
ние. Уходя с должности, Виктор Алексеевич должен был передать секретные
дела по описи своему преемнику, а дальше все зависело от личности самого
преемника. Он мог под честное слово принять дела, то есть взять из рук
предшественника реестр, сделать вид, что читает его, расписаться в полу-
чении и положить в сейф. А мог и потребовать, чтобы все перечисленные в
описи дела были ему предъявлены. Мельник, судя по всему, собирался идти
по второму из указанных путей. Времени эта процедура должна была занять
много, ибо всяческих секретных дел в сейфах у сотрудников было огромное
количество. Если преступление не удается раскрыть, следователь выносит
постановление о приостановлении уголовного дела, и оно благополучно от-
бывает в архив. У оперативников все совсем не так. По нераскрытому прес-
туплению работа все равно продолжается, сыщики придумывают мероприятия и
выполняют их, насколько хватает фантазии, сил и времени, а начальник их
постоянно контролирует: мол, не забыли ли, что по убийствам пятилетней
давности преступники не пойманы и до сих пор на свободе разгуливают. И
ведутся эти оперативно-поисковые дела до морковкина забвенья, а проще
говоря - либо до успешного раскрытия преступления, либо до истечения
сроков давности по конкретному преступлению. А по убийствам эти сроки ох
немаленькие. Десятками лет исчисляются. Вот и прикиньте, сколько дел на-
ходится в сейфах у оперативного аппарата...
Но плачь - не плачь, а показывать дела все равно придется. И хорошо
еще, если Барин только подержит их в руках, убедится, что папка есть в
наличии, никуда не пропала, на том и успокоится. Гораздо хуже, если он
захочет ознакомиться с делами. Проверить, стало быть, насколько добросо-
вестно его новые подчиненные работают не только по текущим, но и по
прошлым делам. И дела должны быть в полном порядке. Посему в этот ме-
тельный январский день сотрудники отдела по тяжким насильственным прес-
туплениям, скрипнув зубами, оставили все дела, в том числе и неотложные,
и занялись писаниной.
В половине пятого папки были сложены в кабинете Мельника, после чего
Барин с милой улыбкой произнес:
- Я ознакомлюсь со всеми материалами, а потом проведу совещание, спе-
циально посвященное этому вопросу. Все свободны.
Сотрудники разбрелись по своим местам, прикидывая, что бы такое ус-
петь сделать, чтобы хотя бы частично спасти так бездарно загубленный
день. Прихрамывающий Коля Селуянов зашел к Насте и прямо с порога при-
нялся ворчать на неправильно устроенную жизнь.
- Да что ж это такое, Аська, ну скажи ты мне на милость!
Как началась невезуха с той аварии в ноябре, так и продолжается. Уже
новый год начался, а она все со мной, как верная жена. Машину после ава-
рии в сервис загнал, обещали к середине декабря сделать, а до сих пор не
готово. Так и прихожу в норму на своих охромевших ногах. Собирался се-
годня в Федерацию баскетбола наведаться, как ты велела, так вот тебе,
пожалуйста, проверяльщик на нашу голову свалился.
- Поедешь завтра, не нервничай, - попыталась успокоить его Настя.
- Тебе хорошо говорить, а у меня на завтра совсем другие дела приду-
маны. И потом, Ася, наш душитель - это же всетаки маньяк, не забывай. А
вдруг, пока мы тут старыми пыльными папками трясем да бумажки задним
числом оформляем, у него опять обострение сделается, и мы получим
восьмой труп?
Николай был, конечно, прав. Работа по преступлению, где явно порабо-
тал убийца, имевший своей целью конкретную жертву, принципиально отлича-
ется от работы по поиску серийного маньяка. Если в первом случае человек
уже убил того, кого хотел, и теперь все его действия будут направлены
только на то, чтобы не быть найденным и разоблаченным, то маньяк обычно
не останавливается "на достигнутом", он будет убивать с той или иной пе-
риодичностью, пока его за руку не схватят. Поэтому каждый день промедле-
ния чреват новым убийством. Утешением, хотя и слабым, служило в этой си-
туации только то, что семь одинаковых убийств были совершены в течение
очень непродолжительного времени, в период с 13 по 24 декабря, и со вре-
мени обнаружения последнего из семи задушенных потерпевших прошло уже
больше двух недель. Иными словами, можно было надеяться, что у маньяка,
если он действительно душевнобольной, было обострение психического
расстройства, а сейчас он успокоился и в ближайшее обозримое время нико-
го больше не убьет. Хотя с душевнобольными никогда нельзя знать наверня-
ка...
- Как твои переломы? - спросила Настя.
- Болят, - вздохнул Селуянов. - Особенно когда погода вменяется. Не
знаешь, долго мне еще так мучиться?
- Всю жизнь, - улыбнулась она. - Может, болеть будет не так сильно,
но окончательно все равно не пройдет. Так что готовься.
- Во утешила! Ладно, раз я сегодня к баскетболистам не попал, давай
легенду пошлифуем. Что-то она мне не нравится. Ну какой из меня журна-
лист, ты сама подумай. У меня на роже написано, что я складно три фразы
написать не могу.
- Пусть будет не журналист, а научный работник. Например, социальный
психолог, или специалист по медицинской психологии. Хотя ты прав, Нико-
лаша, на научного работника ты тоже мало похож. Пожалуй, моя идея была
не так хороша, как мне показалось сначала.
- Да нет, идея хорошая, но исполнитель не годится. Может, Мишаню пош-
лем?
- А что, - оживилась Настя, - правильная мысль. Мишенька вполне может
сойти и за журналиста, и за ученого червя. Где он? Никуда не убежал?
Селуянов сорвался с места и, прихрамывая, выскочил из кабинета. Минут
через пять он вернулся в сопровождении Миши Доценко, высокого, черногла-
зого и очень симпатичного оперативника, славящегося двумя вещами: умени-
ем работать с памятью свидетелей и потерпевших и любовью к модной, эле-
гантной, "с иголочки" одежде. Была у Миши и третья особенность, о кото-
рой, правда, знали только его коллеги: он отчего-то трепетал перед Нас-
тей, ужасно ее стеснялся и называл исключительно на "вы" и по имени-от-
честву, несмотря на пятилетнюю совместную работу и неоднократные просьбы
"быть попроще".
Доценко тоже занимался душителем, поэтому Селуянов перебрасывал на
него визит к баскетболистам с чистой совестью.
- По одной из наших рабочих версий маньяка следует искать среди жен-
щин очень высокого роста. Как вариант это может быть женщина баскетбо-
листка. Поскольку их в целом не очень-то много, они скорее всего состав-
ляют достаточно узкий круг, в котором информация расходится быстро. А
поскольку это все-таки женщины, хоть и очень высокие, надежды на то, что
информация останется в тайне, вообще мало. Поэтому мы не можем допус-
тить, чтобы пошли разговоры о поисках в их среде сумасшедшей маньяч-
ки-убийцы. Лучше уж сразу объявление во все газеты дать, эффект будет
тот же. Мы с Колей думаем, что правильнее всего идти к ним с легендой о
сборе материала для статьи или научной работы. Тема: образ жизни в спор-
те и его влияние на образ жизни вне спорта. Идея понятна?
- Не совсем, - признался Миша.
- Тогда объясню на пальцах. Насколько часто у спортсменов случаются
психические или нервные срывы, связаны ли эти срывы с образом жизни че-
ловека, занимающегося большим спортом, влияет ли этот образ жизни на то,
как человек живет и ведет себя впоследствии, когда уходит из спорта. Ме-
шают ли нервные и психические расстройства эффективным занятиям спортом,
например, может ли олигофрен или психопат стать чемпионом. И так далее
на ту же тему. Задача - получить сведения о людях, которые могли бы про-
иллюстрировать указанную зависимость на собственном примере.
- Ясно. А документы?
- Вот, держи, - Селуянов протянул ему журналистскую карточку, которую
получил сегодня утром и на которой красовалась его собственная фотогра-
фия. - Сходи к ребятам, пусть с меня спишут, а на твое имя сделают. И
книжки пойди почитай умные, слова выучи, чтоб за специалиста сойти.
- Коля, - с упреком произнесла Настя, - имей совесть.
- Да что вы, Анастасия Павловна, - лучезарно улыбнулся Доценко, - это
я вас боюсь, а с Колей у меня разговор короткий. Просто в вашем при-
сутствии я стесняюсь и делаю интеллигентное лицо.
Миша ушел переделывать документ, подтверждающий, что он является жур-
налистом, работающим в каком-то малоизвестном издании. Когда-то главный
редактор этого издания сильно пострадал от рук грабителей, но, надо от-
дать ему должное, хотя и не сумел оказать им сопротивления, зато смог
взять себя в руки, сосредоточиться и запомнить их лица, одежду и манеру
говорить с такой степенью точности, что наглецов взяли по приметам в те-
чение суток, а все похищенное вернули владельцу. С тех пор он чувствовал
себя вечным должником сыщиков с Петровки и по негласной договоренности
всегда разрешал пользоваться прикрытием своего журнала, добросовестно
подтверждая личность самозваных журналистов, если кому-то особо недовер-
чивому приходило в голову учинять проверки.
До семи часов Настя просидела на работе, думая не столько о преступ-
никах и их жертвах, сколько о том, что сегодня вечером ее муж улетит в
Штаты почти на три месяца. После долгих препирательств и бесконечного
подсчета скудных финансовых средств ей удалось уговорить его принять
приглашение Стэнфордского университета прочитать курс лекций по высшей
математике. Платили американцы более чем прилично, и можно было наконец
затеять в квартире ремонт и сделать хотя бы основные покупки, необходи-
мость в которых назрела уже давно.
Леша должен был заехать за ней в четверть восьмого, и точно в назна-
ченное время Настя стояла на улице возле проходной, привычно прикидывая,
сколько ей еще придется здесь мерзнуть, пятнадцать минут или полчаса. Ее
муж при всех его достоинствах опаздывал всегда и всюду, и можно было
считать большой удачей, если он вообще являлся к месту встречи, а не
ждал в противоположном конце города, в очередной раз что-то перепутав.
Например, Чертаново и Черкизово, Бирюлево и Бибирево или Дмитровское
шоссе и Большую Дмитровку. Настя старалась по возможности учитывать эту
его особенность и не назначать ему встречи в местах, имеющих "рискован-
ные" названия, но иногда даже она, знающая Алексея два десятка лег, не
могла предугадать залихватские виражи его мысленных ассоциаций. Личным
рекордом Алексея Чистякова было двухчасовое ожидание кого-то на станции
метро "Римская", в то время как встреча должна была состояться у выхода
из метро "Пражская". "Ну извини, - покаянно говорил он впоследствии, - я
запомнил, что это какая-то европейская столица".
Правда, место Настиной работы он ни с чем перепутать не должен был,
поэтому оставалась надежда, что опоздание будет связано только с его не-
собранностью и неумением рассчитывать время и учитывать возможные пробки
на дорогах. Так и оказалось. Муж опоздал всего на двадцать минут, что
при его характере можно было вообще считагь досрочным прибытием. Увидев,
что Алексей приехал на своей машине, Настя не на шутку расстроилась. Она
была уверена, что в аэропорт их повезет кто-нибудь из друзей или
родственников, а машину Леша оставит в гараже возле дома своих родите-
лей. Теперь получалось, что ей придется самой вести машину по дороге из
аэропорта домой, а потом еще мучиться, не зная, что с ней делать.
- Лешик, ну зачем ты... - начала она унылым голосом, забираясь в теп-
лый салон.
- Не ныть, - весело оборвал ее Чистяков. - Привыкай к автомобильной
жизни. Вернусь - куплю тебе машину.
- Да на кой она мне сдалась! - возмутилась Настя. - Я терпеть не моту
вождение. И вообще я машин боюсь. Мне и на метро очень славно. Оно меня
везет, а я книжку читаю. И ни о чем не беспокоюсь. Если тебе так много
заплатят, купи лучше себе новую тачку, а то в этой у тебя ноги еле-еле
помещаются, смотреть больно, как ты скрючиваешься в бублик.
- Хорошо, - миролюбиво отозвался он, - приеду - обсудим.
- Ничего себе! А что мне с этой машиной делать, интересно знать? Ночи
не спать, бояться, что ее угонят? Ездить на ней я все равно не буду.
- Ну, не будешь - отгони к моим старикам и поставь в гараж. Асенька,
не злись, я так замотался сегодня, что не смог сам это сделать. Сама по-
нимаешь, перед отъездом всегда внезапно вылезают какие-то несделанные
дела.
- Ладно уж, - смягчилась Настя.
В Шереметьево они приехали вовремя, только-только объявили начало ре-
гистрации на рейс. Но очередь уже выстроилась огромная.
- Может, тебе не ждать? - неуверенно спросил Алексей. - Смотри,
сколько народу. Давай прощаться, и поезжай домой.
- Ну уж нег, - засмеялась Настя. - Я должна своими глазами убедиться,
что ты прошел таможню.
- Зачем? - удивился он. - Какие тут могут быть неприятности?
- Да какие угодно. Я же не проследила за тобой, когда ты чемодан ук-
ладывал. А ты, солнышко, вполне мог что-нибудь не так сделать.
- Что, например?
- Например, ты взял с собой спиртовой лосьон против аллергии?
- Конечно, куда ж я без него. Меня от другой воды моментально всякой
гадостью обсыпет.
И таблетки взял атигистаминные?
- А как же. Не волнуйся, из лекарств ничего не забыл.
- Это ты волнуйся, дружочек, потому что таможенник обязательно спро-
сит, что у тебя в бутылочке, и потребует, чтобы ты ему флакон достал и
открыл. А ты ведь наверняка положил его на самое дно. Вот и будешь на
глазах у изумленной публики рыться в вещах, очередь задерживать. И в че-
модане после этих поисков все комом будет. А на таможне могут и таблетки
проверить. Так что, пока есть время, отойди в сторонку и аккуратно пере-
ложи все, что может вызвать сомнения, на самый верх. Рукописи лекций,
кстати, тоже не забудь положить под самую крышку, чтобы доставать было
удобно, они иногда проверяют, не вывозят ли граждане секретные материа-
лы. Иди, иди, я в очереди постою.
Алексей отошел, волоча за собой чемодан на колесиках, а Настя оста-
лась в очереди, закурила и с вялым интересом принялась разглядывать
отъезжающих и тех, кто их провожал. По одежде, выражениям лиц и коли-
честву вещей, а также по провожающим ей удалось разделить всех стоящих в
длинной очереди на несколько групп: тех, кто ехал в гости, тех, кто уез-
жал из гостей, а также тех, кто ехал в Штаты по делам или возвращался
туда после деловой поездки. Она попыталась поставить себя на их место и
с удивлением поняла, что никуда ехать ей не хочется. Настя Каменская во-
обще была ужасно ленива и больше всего на свете любила два места - свой
диван дома и свой кабинет на работе. А уж что касается дальних поездок,
то тут нужны совсем особые обстоятельства, чтобы сдвинуть ее хоть на
шаг. От служебной командировки в Италию у нее остались приятные воспоми-
нания, а больше она нигде за границей и не была. Конечно, ей хотелось
посмотреть и Париж, и замки Луары, и Венецию, и Флоренцию, и Вену... Но
если бы можно было это сделать, не вставая с дивана!
Когда вернулся Чистяков, Настя прошла уже полпути к заветной стойке
таможенного досмотра.
- Ну все. Сделал, как ты велела, - доложил муж. - Теперь тебе уж точ-
но не нужно ждать. Иди, Настенька, уже десятый час, ты и так дома будешь
только около одиннадцати.
- Нет, я подожду, - упрямо возразила она. - Мало ли что. Придется те-
бя выручать. Полчаса погоды не сделают.
- На улице МИНУС двадцать, - увещевал ее Алексей. - Машина замерзнет,
ты ее еще сколько времени потом греть будешь, пока заведешь. Чем дольше
она на морозе стоит, тем дольше не заведется. Ну Настя...
- Нет. Не выпроваживай меня, Чистяков. Или у тебя назначено про-
щальное свидание с дамой?
- Да ну тебя. - Он безнадежно махнул рукой. - Тебя не переспорить.
Упрямство раньше тебя родилось.
- Ты опять все перепутал, - засмеялась Настя. - Не упрямство, а лень.
Очередь почему-то вдруг начала двигаться намного быстрее, не прошло и
десяти минут, как Алексей уже протягивал таможеннику паспорт, декларацию
и разрешение на вывоз валюты. Настя оказалась права, к флакончику бди-
тельный страж границ все-таки прицепился, потребовал достать его из че-
модана и открыть крышку. Леша, полуобернувшись, кинул на жену изумленный
взгляд. Настя подмигнула ему в ответ.
- Почему кольцо не указано в декларации? - строго спросил таможенник.
Настя мысленно чертыхнулась. Ну вот, не проследила - и опять что-то
не слава Богу. Конечно, Лешка написал, что изделий из драгметаллов у не-
го нет. А про обручальное кольцо забыл напрочь.
- Но оно же обручальное, - растерянно ответил он.
- Оно золотое, - внушительно произнес таможенник. - Или вносите в
декларацию, или отдайте провожающим.
Настя шагнула из-за перил заграждения к стойке и тронула мужа за пле-
чо.
- Леша, давай мне кольцо.
Чистяков обернулся и кинул на нее уничтожающий взгляд.
- Я внесу его в декларацию.
Настя отступила назад. Дура она, дура! Да как она могла подумать, что
Лешка снимет с пальца это кольцо! Ни за что на свете он этого не сдела-
ет. Она слишком хорошо знала своего мужа и понимала, что обручальное
кольцо нельзя отнять у него даже под страхом смерти. Профессор математи-
ки, в чем-то суховатый, в чем-то раздражающе логичный, он бывал неожи-
данно сентиментальным, особенно в вопросах, касающихся его женитьбы на
Насте. Он слишком долго ждал, слишком долго уговаривал ее выйти замуж, и
теперь обручальное кольцо на пальце стало для него символом и одновре-
менно талисманом, расставаться с которым нельзя ни при каких условиях.
Таможенник поставил отметки в исправленной декларации и вернул Леше
документы. Чистяков подхватил чемодан, прошел несколько шагов вперед,
обернулся, нашел Настю глазами и помахал ей рукой. Она помахала ему в
ответ. "Ну вот и хорошо, почти без приключений", - подумала она.
Пророчество мужа сбылось. Машина замерзла так, словно простояла на
морозе по меньшей мере неделю. Но Настя Каменская обладала умением не
раздражаться и не злиться по поводу обстоятельств, изменить которые она
не в силах. Поэтому она терпеливо прогревала двигатель, вернувшись мыс-
лями к маньяку-душителю, загубившему в течение двух недель семь жизней.
И чем дольше она думала о нем, тем больше ей казалось, что это все-таки
не ОН, а ОНА.
Образ жизни Евгения Парыгина сложился мною лет назад и с тех пор не
претерпел практически никаких изменений. Вставал он в шесть утра, делал
сложную гимнастику, потом выходил на улицу для получасовой пробежки,
принимал душ, плотно завтракал и шел на работу. Или оставался дома, если
был выходной. Парыгин всегда отличался завидным здоровьем. Единственное,
против чего у нею не было защиты, это вирусы гриппа. Если на Москву об-
рушивалась очередная эпидемия, он обязательно заболевал, несмотря на
скрупулезно принимаемые меры профилактики в виде витаминов и лука с чес-
ноком.
В этом году, как только по радио прозвучали первые предупреждения ме-
диков о надвигающемся особо зловредном гриппе с высокой температурой и
симптомами отравления, Евгений немедленно начал есть витамины пригоршня-
ми и запихивать в себя на ночь ненавистный репчатый лук, но все равно
свалился с температурой под сорок и изматывающей рвотой. Четыре дня
прошли как в кошмаре, но потом крепкий организм стал брать свое, и Пар-
шин быстро пошел на поправку. Врач из районной поликлиники дал больнич-
ный сразу на десять дней, поэтому можно было с чистой совестью не ходить
на работу. Сегодня шел уже восьмой день, чувствовал себя Евгений более
чем прилично и, привычно поднявшись поутру ровно в шесть часов, присту-
пил к гимнастике, одновременно продумывая план на день. Это тоже было
обязательной процедурой. Ни разу за последние тридцать лег из прожитых
сорока восьми Евгений Парыгин не начал день, не имея в голове четкого
плана и перечня необходимых дел.
От пробежки он решил все-таки воздержаться, памятуя о том, что высо-
кая температура ослабляет сердце. Нельзя перегружаться, а то потом хуже
будет. Приняв после гимнастики душ, он с удовольствием принялся за при-
готовление завтрака. Никаких яичниц, этим пусть питаются закоренелые хо-
лостяки, которые не заботятся об уровне холестерина в крови. Никаких
сваренных наспех сосисок, в них все равно не мясо, а черт знает что по-
полам с бумагой и перемолотыми хрящами. Во-первых, обязательная овсянка.
Овсянку он терпеть не мог, но мужественно ел каждое утро для профилакти-
ки желудочных заболеваний. Хорошо, что в последний год в магазинах поя-
вилась английская овсянка с фруктами и орехами. Ее не нужно варить, дос-
таточно только размочить в воде или молоке, и есть ее куда приятнее, чем
кашу, однако Евгений позволял себе такое баловство далеко не каждый
день. Ведь целебные свойства заключены не только в бесчисленных витами-
нах и минеральных веществах, но и в том, что каша - Это каша, горячая и
полужидкая, она благотворно действует на стенки желудка. Во-вторых, неп-
ременным атрибутом завтрака были маслины, один бутерброд с черной икрой
и один средней величины гранат. О гемоглобине тоже надо заботиться, ина-
че слабость одолеет, а силы ему нужны всегда. В-третьих, Нарыгин пил по
утрам чай без сахара, но с курагой и изюмом для поддержания тонуса сер-
дечной мышцы. И напоследок съедал горсть грецких орехов. Никогда не зна-
ешь, что удастся съесть на обед и где будешь ужинать, поэтому все про-
дукты из перечня обязательных Евгений предпочитал съедать утром, чтоб уж
наверняка.
Он уже домучил овсянку и с удовольствием приступил к гораздо более
приятым компонентам завтрака, когда позвонила Лолита.
- Женя, я не знаю, что делать, - простонала она. - Они опять позвони-
ли. Говорят, если не найду деньги, возьмутся за Сереженьку.
- Понятно. Какой срок дали на этот раз?
- Неделю. Если через неделю денег не будет, они...
- Я же сказал: мне все понятно. Не паникуй, Лола. Ты где сегодня? На
работе?
- А где же еще? Сейчас пойду. Я уже на пороге стояла, когда они поз-
вонили.
- Я заеду к тебе. В районе обеда.
- А ты разве не на работе будешь?
- У меня больничный. Все, беги, а то опоздаешь.
Повесив трубку, Парыгин вернулся к неторопливому поеданию маслин. Ло-
лита была женой его двоюродного брата, неудачливого бизнесмена. Причем
неудачливого до такой степени, что кончилось все трагически. Брат по
предложению какого-то малознакомого типа ввязался в операцию по покупке
и перепродаже сливочного масла. Тип сказал, что можно за двадцать пять
тысяч долларов пригнать вагоны с маслом и на продаже "наварить", по
предварительным прикидкам, шестнадцать тысяч. Даже образец предлагаемого
товара показал. Брат, не будь дурак, сходил с этим образцом, расфасован-
ным в аккуратные пачки с золотистой оберткой, к предпринимателям, торгу-
ющим продуктами, и те сказали в один голос, что товар хороший и они его
с удовольствием возьмут как раз по той цене, которая и позволит получить
искомую прибыль. Тип, предложивший операцию, финансового участия в ней
не принимал, оговорил только свой процент за успешную реализацию, и брат
кинулся занимать деньги. Двадцать пять, между прочим, тысяч долларов. То
есть совсем не мало. Разумеется, под проценты, иначе сегодня не дают.
Дальше все было просто и вполне прогнозируемо. Товар пришел. Однако ока-
зался он, во-первых, совсем не того качества, а во-вторых, не расфасо-
ван. Пришлось брать в аренду склад-холодильник и нанимать рабочих для
фасовки. Но масло все равно никто покупать не хотел. Тип, естественно,
исчез с концами. Товар лежал на складе, за что, между прочим, приходи-
лось платить. А проценты капали, капали, капали...
И накапали в целое море. Заимодатели явились к брату Парыгина требо-
вать возврат долга или хотя бы проценты для начала. Брат продал все, что
можно было продать, где-то еще подзанял и проценты выплатил. Через пару
месяцев его снова нашли и потребовали вновь набежавшие проценты, а лучше
- сумму основного долга. Короче, понял мужик, что влип окончательно и
бесповоротно. И наивно решил, что коль сам во всем виноват, то и спрос
только с него одного. Приставил пистолетное дуло к виску и выстрелил. Не
учел, однако, что законами совести руководствуются отнюдь не все в окру-
жающем его мире. Да и какая может быть совесть, если речь идет о таких
деньгах. Нет в живых основного должника - за жену возьмемся. Пусть
деньги ищет. А кого волнует, что жена бизнесом не занимается, осталась
одна с семилетним сынишкой и никаких денег у нее нет? Даже продать нече-
го, потому как все, что можно, покойный муж уже однажды продал.
Парыгин со своим двоюродным братцем дружил с детства. И хотя о прик-
лючениях с маслом ничего не знал, иначе вправил бы ему мозги вовремя, но
беду Лолиты принял близко к сердцу. У него была возможность раздобыть
деньги, и он пообещал вдове, что сделает все возможное. Возможность, од-
нако, "сделала ручкой". И нужно было думать, где срочно раздобыть нужную
сумму, которая к сегодняшнему дню выросла почти до сорока тысяч велико-
лепных конвертируемых американских долларов.
Вытаскивая из кружки размоченную ярко-оранжевую курагу, Евгений при-
шел к выводу, что надо спрятать Лолиту с сыном на квартире, где требова-
тельные кредиторы их не найдут. Временно, конечно, пока он денег не раз-
добудет. Закончив свой неторопливый, обстоятельный завтрак, он оделся и
уже прикидывал, какую куртку надеть, потеплее или полегче, когда в дверь
позвонили. "Наверное, врач из поликлиники, - подумал Парыгин. - Хорошо,
что я не успел уйти. Может, еще больничный продлит". Это, однако, был
вовсе не врач. В квартиру вломились трое парней и мгновенно оттеснили
его в комнату.
- Парыгин Евгений Ильич? - спросил один из них.
- Ну, допустим, - спокойно ответил он.
Он почти не испугался. Грабить его бессмысленно, никаких денег и цен-
ностей в квартире не было. А если это милиция, то ради Бога. С работни-
ками милиции он разговаривать умел и никогда их особо не боялся.
Первый удар был нанесен мгновенно в солнечное сплетение. Парыгин ма-
шинально согнулся пополам и спрятал челюсть от второго удара. В том, что
следующий удар они попытаются нанести именно в челюсть, он не сомневал-
ся. Удары в лицо всегда деморализуют сильнее независимо от степени бо-
лезненности. Ему стоило некоторого труда удержать себя и не ввязываться
в драку. Зачем этим бугаям знать, что удара в солнечное сплетение он
почти не почувствовал? Благодаря многолетней специальной гимнастике нат-
ренированные мышцы живота вполне заменяли ему надежный щит.
Парыгин как бы с трудом поднял голову и запинаясь спросил:
- Что вы хотите?
- Мы хотим признания, - деловито сообщил ему самый низкорослый из
гостей, начиная расстегивать объемистую спортивную сумку.
- Какого п-признания?
- В убийстве. Сейчас ты нам расскажешь, как полгода назад совершил
убийство гражданина Шепелева и как тебе удалось увернуться от милиции.
Потом мы уйдем. Вот и все. Видишь, как все просто? А главное, и не
больно, если будешь правильно себя вести.
Парыгин распрямился и сделал шаг назад, к окну. Вроде бы попятился.
- Это какая-то ошибка... Я никого не убивал.
- Ну да, конечно, - кивнул тот, что был повыше ростом и пошире в пле-
чах. - Ты это уже милиционерам рассказывал, когда тебя замели. Так что
не трудись повторяться, нам это неинтересно.
Несколько последующих ударов пришлись по корпусу. Били вяло, без аг-
рессии. Евгений умело делал вид, что ему больно, пропустил пять или
шесть ударов, потом пробормотал:
- Ладно... Не надо больше... Я скажу.
Он лежал на полу под самым окном, раскаленная батарея приятно жгла
плечо под тонким джемпером. Протянув руку к ближайшему стулу, он сделал
вид, что ищет опору. Подтянув к себе стул, он молниеносно вскочил и изо
всех сил ударил им в оконное стекло. Гости остолбенели. Парыгин жил на
втором этаже, и ему было хорошо видно, как возле упавшего на тротуар
стула стали останавливаться прохожие. Они задирали головы и указывали
друг другу на разбитое окно. Даже голоса были слышны.
- Что-то случилось...
- Драка, что ли?
- Милицию вызвать...
- Может, человека убивают...
- Да, наверное, просто пьяные...
Первым пришел в себя низкорослый, который уже успел вытащить из своей
необъятной сумки видеокамеру.
- Уходим, - скомандовал он коротко, хватая камеру под мышку.
У самой двери он обернулся и злобно прошипел:
- Ну, сука, мы к тебе еще придем. Не обрадуешься.
Евгений молча смотрел им вслед. Потом снова отвернулся к окну, подож-
дал, пока посетители выйдут из подъезда и сядут в машину - обыкновенные
"Жигули", грязно-белые. Машина стояла так, что номер ему разглядеть не
удалось.
Теперь следовало заняться окном. Только после этого можно будет сесть
и спокойно подумать. Парыгин позвонил приятелю, который проблемы битых
стекол решал в течение часа. Приятель не подвел, и уже через час в окно
было вставлено новое стекло.
Квартира, однако, стала "горячей". Парыгин быстро побросал в сумку
все необходимое, взял документы и сберкнижку, еще раз окинул взглядом
жилище, которое собрался покинуть на неопределенное время, аккуратно за-
пер дверь и вышел на улицу. Выброшенный стул так и валялся на тротуаре
под окном. Людского любопытства и готовности прийти на помощь хватило
ненадолго, даже милицию никто не вызвал. Но все равно прием сработал.
Зайдя в Сбербанк, Евгений снял со счета пять миллионов. На первое время
должно хватить, а там видно будет.
Выходя из машины, Василий Валерианович изо всех сил хлопнул дверью,
стараясь вогнать себя в состояние раздражения и начальственного неудо-
вольствия. Здесь, в учебном центре, все ходили в гражданском, человек в
форме не мог появиться в этих стенах ни при каких условиях, однако моло-
дой парень за стойкой у входа вскочил и вытянулся перед ним в струнку.
- Вас проводить?
- Сам дойду, - буркнул Василий Валерианович, точно зная, что как
только он скроется за поворотом длинного коридора, мальчишечка тут же
снимет трубку и доложит Стоянову, что, мол, шеф направляется к нему и
пребывает в дурном расположении духа.
Так и получилось. По выражению лица Стоянова Василий Валерианович
сразу понял, что тот уже предупрежден о надвигающейся грозе. Уж больно
любезной и радушной была улыбка начальника учебного центра. Молча сняв
пальто и барским жестом скинув его на руки Стоянова, Василий Валериано-
вич пересек кабинет и уселся за стол начальника.
- Где твой заместитель? - сухо спросил он, глядя в сторону.
- У себя. Вызвать?
- Вызывай. И скажи, чтобы чаю принесли, холодно у вас.
Через несколько минут в кабинет вошел Зелерин, невысокий румяный кре-
пыш с веселым лицом и неожиданно хмурым взглядом. Следом за ним протис-
нулась хорошенькая девица с подносом, на котором стояли чайник, сахарни-
ца и стакан, а также вазочка с конфетами. Василий Валерианович не торо-
пясь налил себе чаю, положил сахар и долго, томительно долго размешивал
его, позвякивая ложечкой о стенки стакана. Устраивать разбор полетов не
хотелось, не было настроения. Но он понимал, что, ввязываясь в игру, на-
до доигрывать до финального свистка, а не уходить с поля в самый разгар
только лишь потому, что у тебя настрой пропал.
- Итак, господа хорошие, прошу объяснить, почему с новым набором у
вас два провала подряд. Сначала вы ухитрились нарваться на агента Пет-
ровки, и наши доблестные друзья из милиции теперь будут землю рыть, про-
ясняя ситуацию вокруг Никиты Мамонтова. А сегодня у вас второе ЧП. Как
это понимать?
- Василий Валерианович, - начал Стоянов, - у нас не было никаких дан-
ных о том, что Мамонтов состоял у кого-то на связи...
- Это не оправдание! - повысил голос Василий Валерианович. - Вы и не
могли иметь этих данных, особенно если речь идет о хорошем агенте. Но
вы, предлагая свою тактику набора, должны были это предвидеть. Это ты,
Григорий, всю жизнь проработал в милиции, а не я. И ты должен был знать,
какие осложнения могут возникнуть. Ты и никто другой. Ты что, маленький?
Не знал, что агентуру вербуют среди криминального элемента? Ты должен
был предвидеть, что, выискивая кандидатов на обучение, можно напороться
на такого вот, как этот Мамонтов.
- Виноват, - пробормотал Стоянов.
- Конечно, виноват! А сегодняшний тип? Почему никто не подумал о том,
что он может не растеряться и позвать на помощь? А ну как милиция побли-
зости оказалась бы? Привыкли, понимаешь, что если кто замаран, то ведет
себя тише воды - ниже травы. А народ нынче не такой пошел. Ему палец в
рот не клади. Что ты о нем знал в тот момент, когда принимал решение по-
сылать к нему своих недоумков?
- У нас были данные о том, что он подозревался в убийстве, совершен-
ном полгода назад. И подозревался не без оснований. У розыскников были
хорошие источники, подтвердившие его причастность, но доказательств,
пригодных для следствия и суда, не нашли, поэтому Парыгина отпустили.
- Отпустили, отпустили, - передразнил Василий Валерианович. - Они-то
отпустили, только и тебе в руки он не дался. И вообще, с чего ты взял,
что уголовный розыск не ошибается? Сам работал, сам знать должен, что
ошибаются гораздо чаще, чем хотелось бы. Может, они его зря подозревали,
а Парыгин этот на самом деле чист как стекло. И вот сейчас, пока вы тут
мне объясняете, какой он злодей и убийца, он уже в милиции сидит да зая-
ву строчит на неких бандитов, которые к нему в дом вломились и требовали
признаться невесть в чем. Что дальше будет, догадываешься? Нет, Григо-
рий, так не годится. Надо что-то менять в твоей системе. А ты что ска-
жешь? - обратился он к Зеленину.
Зеленин долго молча смотрел на Василия и только потом соизволил заго-
ворить.
- Если позволите, Василий Валерианович, я изложу свою точку зрения.
Хочу сразу предупредить: она не совпадает с точкой зрения Григория Ива-
новича.
- Ну, говори, - милостиво разрешил Василии.
- Я с самого начала был против того, чтобы набирать кандидатов на
обучение в криминальной среде. Кроме того, я был против того, чтобы го-
товить их в закрытом учебном центре в условиях казарменного положения.
Какова бы ни была цель обучения, впоследствии каждому выпускнику должна
быть дана легенда, и возьмись кто-нибудь ее проверить, сразу выплывут те
четыре месяца, которые они провели здесь. Четыре месяца глухого от-
сутствия, которые обязательно насторожат проверяющего. Есть еще один мо-
мент, не менее важный. Жизнь меняется очень быстро, даже за четыре меся-
ца можно от нее отстать. Человек, оторванный на четыре месяца от повсед-
невной жизни, никогда не сможет полностью компенсировать этот отрыв. Да-
же если он будет ежедневно читать газеты и смотреть телевизор, все равно
рано или поздно он допустит ошибку, которая специалисту сразу скажет о
том, что его в этот период в Москве не было. И начнется накручивание од-
ного на другое. Он вынужден будет быстро что-то придумать, чтобы объяс-
нить свою неосведомленность, а это же всегда можно проверить и опроверг-
нуть, было бы желание. Я считаю, что обучение должно проводиться в усло-
виях дневного стационара, а не казармы. Что же касается контингента, то
я полагаю, что кандидаты должны вообще отбираться из числа людей, никог-
да не попадавших в поле зрения правоохранительных органов.
- Это неправильный подход, - резко вступил Стоянов. - У нас должно
быть оружие, при помощи которого мы можем держать человека в узде. Этим
оружием может быть только страх перед разоблачением. Именно поэтому мы
набираем людей, заведомо виновных в тяжких преступлениях, заставляем их
сделать признание под запись. После этого они делаются шелковыми. Никак
иначе мы с ними не справимся.
- Ну, какими шелковыми они делаются, мы уже видели, - заметил Василий
Валерианович. - Один побежал к оперу, с которым сотрудничал, просить по-
мощи. А другой своими силами справился. Скажу больше. Эти два провала
оставили меня обратиться к специалистам, и они сказали вполне очень ин-
тересную вещь. Существует практика, когда преступление умышленно не
раскрывается, а заведомо виновный отпускается на волю в обмен на согла-
сие давать информацию. И практика эта существует очень давно. Ты, Григо-
рий, знал об этом?
- Впервые слышу, - удивленно откликнулся Стоянов. - Не может такого
быть.
- Может, дорогой мой, очень даже может. И есть. И было, и будет. И
стыдно тебе, кадровому милиционеру, этого не знать. Ты сколько лет в
уголовном розыске проработал?
- Двадцать четыре.
- Тогда тем более стыдно допускать такие оплошности. Даю вам обоим
два дня на разработку новой концепции подбора и обучения кадров. Ваши
взаимные разногласия меня не интересуют. Вы работаете в одной команде, и
будьте любезны снимать свои внутренние конфликты самостоятельно и не в
ущерб тому делу, которое мы все вместе делаем. Через два дня я приеду
сюда, и вы мне доложите свои соображения. Все ошибки должны быть в новой
концепции учтены.
Василий Валерианович резко поднялся, показывая, что аудиенция оконче-
на.
Стоянов проводил его до выхода, услужливо открыл дверь автомобиля и
стоял на крыльце в одном костюме, пока машина Василия Валериановича не
миновала пост у въезда на территорию учебного центра. Закурил, постоял
задумчиво, оглядывая едва видные в темноте верхушки деревьев, потом
раздраженно швырнул окурок в снег и пошел к себе. Идя по длинному кори-
дору, машинально искал глазами любой непорядок, к которому можно было бы
прицепиться и сорвать зло хоть на ком-нибудь, но непорядка не было. Пер-
вая группа специалистов закончила обучение и отправилась по своим мес-
там, вторую группу еще не набрали, и во всем учебном центре не было ни-
кого, кроме руководства, инструкторов и немногочисленной обслуги.
Открыв дверь в свой кабинет, он увидел Зеленина, который и не подумал
уходить после отбытия высокого начальства. Более того, он явно собирался
немедленно начать работу ад новой концепцией. Уже и бумаги разложил, и
схемы Какие-то на столе появились. Стоянов неодобрительно хмыкнул про
себя. Сразу видно, его заместитель ни одного дня "на земле" не работал,
хотя служил в силовом ведомстве и погоны носил. У практических работни-
ков испокон веку существовало непреложное правило: получив указание, не
торопись исполнять, возможно, его еще отменят. А вот у тех, кто за
письменными столами сидит да в аппаратные игры играет, у них-то другие
правила. Делай быстрее, потому что кто первым доложил, тот и прав. Кто
более оперативно подготовит бумагу, с тем начальство и согласится. Труд-
но Стоянову с Зелениным работать, разные они, совсем разные. Александр
Петрович Зеленин - книжный червь, теоретик, бумажная душа. А Стоянов всю
жизнь землю ногами топтал, преступников своими руками задерживал да за
горло брал. Так, бывало, крепко брал, что раскалывались они аж до самой
задницы, как гнилые орехи. А этот... Что он понимает в оперативной рабо-
те? Что он понимает в вербовке? Разве он знает, как заставить человека
подчиниться и не дергаться?
- Ну что, выслуживаться собрался? - Стоянов не сумел скрыть злой нас-
мешки. - Едва получил указание, уже кинулся исполнять?
Зеленин поднял на него хмурый взгляд. Это всегда было загадкой для
Стоянова: как человек с таким круглым румяным лицом, словно самой приро-
дой предназначенным для широкой приветливой улыбки, ухитряется постоянно
выглядеть хмурым, озабоченным и словно обращенным внутрь себя. Причем
такое выражение лица сохранялось у Зеленина даже тогда, когда он пребы-
вал в прекрасном настроении.
- Надо начинать работу прямо сейчас, - ответил Зеленин спокойно, буд-
то не замечая злой иронии своего начальника. - Два дня - не так много,
как тебе кажется. Можешь мне поверить, я за свою жизнь делал десятки
разных концепций, это очень трудоемкая работа.
- Не морочь голову, - буркнул Стоянов, усаживаясь за стол напротив
заместителя. - За полчаса все сделаем.
- Да?
Зеленин быстро сложил свои бумажки, убрал в папку и встал.
- Тогда делай. Через два дня положим Василию на стол две концепции,
одну - твою, другую - мою.
- Сядь, - резко приказал Стоянов. - Концепция должна быть одна. Он
сам сказал. Нечего строить из себя обиженного. Чего ему в голову вступи-
ло концепцию какую-то требовать? Первый набор прекрасно провели и без
концепции. Просто приняли решение и выполнили его. Ты, что ли, воду му-
тишь своими псевдонаучными выкрутасами?
Зеленин молча сел и уставился на него своими непонятными глазами.
- Ладно, давай начинай, раз ты уж такой крупный специалист по концеп-
циям, - смилостивился начальник. - И в первую очередь найди мне решение,
как избежать ошибок при наборе наших кандидатов. А потом уж поговорим о
том, как строить обучение.
- Надо начинать не с этого, - возразил Зеленин, снова открывая папку
и вытаскивая свои схемы и записи.
- А с чего же?
- С определения цели. Мы должны четко понимать, чего хотим добиться,
какого специалиста получить в итоге. Потом продумать, как его подгото-
вить, чему и как учить. Потом прикинуть, каким должен быть человек, что-
бы он смог успешно пройти курс, научиться всему тому, чему мы хотим его
научить, а после окончания учебы хорошо работать. И только потом думал"
о том, где и как такого человека найти. Иными словами, мы должны разра-
ботать три модели. Первая - модель выпускника-специалиста. В нее входит
перечень необходимых знаний и умений, а также наличие хорошей подкладки
под легендирование. Вторая - модель обучающегося, или, если хочешь, кур-
санта. Здесь у нас должен быть перечень требований к его психологичес-
ким, физическим и интеллектуальным характеристикам, которые позволят ему
успешно пройти курс. И третья модель - модель кандидата. После того, как
мы с тобой разработаем эта три модели, мы начнем думать о том, как пер-
вую модель превращать во вторую, а вторую - в третью. Иными словами, вы-
работаем принципы поиска, вербовки и обучения. Вот так, Гриша, создаются
концепции. Только так, и никак иначе. А то, что ты можешь сочинить за
полчаса, годится для сортира.
Стоянов с трудом подавил в себе закипающую злость. Он понимал, что
его заместитель прав. Но признаваться в этом вслух смертельно не хоте-
лось. И дело было даже не в том, что не хотелось соглашаться лично с Зе-
лениным. Вопрос стоял куда шире. Двадцать четыре года он отдал практи-
ческой работе в уголовном розыске. Почти четверть века. И все эти годы
не подлежало сомнению, что наука - это туфта, детские игрушки для тех,
кто хочет носить погоны и получать за это деньги, но не хочет заниматься
грязной, изматывающей и опасной для жизни работой. Для таких вот "сын-
ков", "зятьев" и "любовниц" и придумали науку в системе МВД, создали
специально теплые местечки. Денежные и необременительные. Какая в ловле
преступников может быть наука? Ну только что у криминалистов. Химия там
всякая, биология и прочие вещи, полезные для проведения экспертизы. А
все остальное - чистое надувательство, пустое сотрясение воздуха в про-
межутках между получением зарплаты.
И что же теперь, признавать превосходство и правоту человека, который
всю жизнь корпел за столом, сочиняя научные безделицы? Нет, ни за что.
Ни за что? А как же Мамонтов и Парыгин? Это очевидные провалы, и в
карман их не спрячешь. Придется соглашаться и сочинять вместе с Зелени-
ным эту дурацкую концепцию. Может, оно и к лучшему. Зеленин, пороху не
нюхавший, наверняка какую-нибудь чушь придумает. Всетаки первый-то набор
провели успешно, а ведь делали так, как предлагал Стоянов. Пусть теперь
попробуют второй набор провести по-зеленински. Сразу увидят, кто был
прав.
