Глава 7

   Денисов все-таки позвонил. И Настя с недоумением прислушивалась к се-
бе, пытаясь понять, огорчает ли ее этот факт. С одной стороны, нет вроде
бы ничего опасного в том, что пожилой человек накануне сложной  операции
хочет повидаться с теми, кто ему небезразличен.  Но  с  другой  стороны,
этот пожилой человек - сам Эдуард Петрович Денисов, а это уже немало.
   Звонок Денисова раздался поздно вечером в субботу. Они  договорились,
что Настя приедет к нему в клинику в воскресенье,  потому  что  операция
назначена на понедельник. Вид Денисова ее ужаснул. Они не виделись  чуть
больше года, и за это короткое время болезнь успела состарить его лет на
пятнадцать. Однако, памятуя предупреждение Анатолия Владимировича, Настя
изо всех сил старалась не показать своих чувств.
   - Вы удивлены моим приглашением? -  спросил  ее  Денисов,  насмешливо
улыбаясь
   Только по этой насмешливой улыбке и можно было узнать прежнего Эдуар-
да Петровича. У него даже голос изменился, а речь  стала  замедленной  и
словно затрудненной.
   - Удивлена, - призналась Настя. - Я думала, что вы  вообще  про  меня
забыли.
   - Только не надо мне рассказывать, как это вас огорчило. Я  прекрасно
помню, что наша с вами последняя эпопея принесла вам крупные неприятнос-
ти по службе, и счел за благо не тревожить вас понапрасну. А  сегодня  я
хочу сделать вам подарок.
   - По какому поводу?
   - Без повода, - он снова улыбнулся. - Вижу, вижу, что Толя  провел  с
вами подготовительную работу и просил вас делать вид, что я выгляжу цве-
тущим здоровяком. Не хочу его расстраивать. Но сам-то  я  отлично  знаю,
что дела мои плохи. Конечно, надежда, как уверяют мудрецы, умирает  пос-
ледней, поэтому я не отчаиваюсь, но это не  значит,  что  мне  позволено
быть непредусмотрительным. И сейчас мне бы не хотелось ложиться на  опе-
рационный стол, не раздав долги.
   - Насколько я помню, - осторожно заметила Настя, - при нашей  послед-
ней встрече вы сказали, что мы в расчете. Вы мне ничего не должны.
   - Это в деловом отношении. А дружба, дорогая Анастасия, счета не име-
ет. Вы не можете не понимать, что я отношусь к вам очень нежно, восхища-
юсь вами и по-отечески люблю. И поскольку наша сегодняшняя встреча может
стать действительно последней, я хочу, чтобы вы не поминали  меня  впос-
ледствии недобрым словом.
   Они медленно брели по заснеженному парку, окружающему клинику. Впере-
ди и сзади на "протокольном" расстоянии шли охранники Денисова.  Хоть  и
тяжело больной старик, но ведь мафиози такого масштаба, что всякое может
случиться... Эдуард Петрович крепко держал Настю под руку,  стараясь  не
выказать слабости и головокружения. Просто человек говорит вполголоса, и
вполне естественно, что ухо собеседника должно быть при этом  как  можно
ближе.
   - Но мое бескорыстие не безгранично, - продолжал Денисов. - Поэтому я
собираюсь сделать вам подарок, который будет иметь смысл только  в  слу-
чае... ну, скажем так, неблагоприятного исхода операции.  Если  же  меня
прооперируют успешно и я пойду на поправку, вы должны  дать  мне  слово,
что не воспользуетесь тем, что я вам подарю.
   - Что же это? - засмеялась Настя. - Вилла на Лазурном берегу? Вы бои-
тесь, что я туда вселюсь и не пущу вас даже на порог?
   Денисов внезапно стал серьезным. Шаг его еще больше замедлился, и ох-
ранники тоже моментально сбавили темп.
   - Если честно, то я хотел бы оставить вам в память о себе  что-нибудь
материальное. Кстати, могу подарить ту же виллу на Лазурном  берегу.  Но
ведь вы не примете такой подарок?
   - Конечно, нет.
   - А почему? Впрочем, ответ я и без вас знаю. Вы влюблены в свою рабо-
ту и дорожите ею, а такой подарок неминуемо означал бы, что вас в тот же
день выгонят со службы. Я прав?
   - Частично.
   - Какие еще соображения у вас есть?
   - Не хочу омрачать нашу нежную  дружбу  материальными  расчетами.  Не
стану скрывать от вас, Эдуард Петрович, мне всегда было трудно найти ло-
гичное объяснение нашим отношениям. Вы - финансовый  воротила,  всемирно
известный отмыватель "грязных" денег. Я - офицер милиции. Правда,  зани-
маюсь я не экономическими преступлениями, а убийствами и  изнасилования-
ми, и никаких денег и прочих ценностей я от вас  в  подарок  никогда  не
принимала, но все равно, согласитесь, ситуация достаточно двусмысленная.
   - Согласен, - кивнул он. - Но не будем сейчас копаться в этом,  изме-
нить эту двусмысленную ситуацию мы все равно не  можем,  поскольку  зна-
комство наше уже состоялось несколько лет назад, а историю, как  извест-
но, не переписывают. Что сделано - то сделано. Я всегда считался с  осо-
бенностями вашего характера и не предлагал вам  овеществленных  подарков
даже ко дню рождения. То, что я собираюсь вам подарить сегодня, тоже  не
вещи и не деньги. Это информация. Давайте присядем, я что-то устал.
   У Насти болезненно сжалось сердце. Они гуляют всего минут пятнадцать,
а он уже устал. Как далек сейчас Денисов от того  статного,  моложавого,
полного сил мужчины, который в свои семьдесят лет мог пешком  отмахивать
километров по десять, ни разу не присев для отдыха. Он тяжело  опустился
на расчищенную от снега скамейку. Охранники остановились справа и слева,
сохраняя дистанцию в четыре метра от Денисова. Расстояние вполне  доста-
точное для того, чтобы сохранить конфиденциальность ведущегося вполголо-
са разговора.
   - Известно ли вам, дорогая Анастасия, что  наше  правительство  очень
серьезно занялось вопросом укрепления финансовой и налоговой дисциплины?
   - Известно, - кивнула Настя. - Это всем известно, тут никакого секре-
та нет, даже постановления и указы принимаются. Вот и  чрезвычайную  ко-
миссию создали.
   - А известно ли вам, что уже создана и действует специальная програм-
ма, направленная на борьбу с указанными нарушениями?
   - Об этом можно догадаться. Раз есть проблема, то должна быть и прог-
рамма, направленная на ее решение. Это здравый смысл.
   - И о содержании программы можете догадаться?
   - Вот это уже труднее, - призналась она. - Если бы мне  сказали,  кто
ее сочинял, политик, экономист или юрист, тогда я могла  бы  высказывать
какие-то предположения. А так...
   - Ну хорошо, не буду вас экзаменовать. Программа весьма обширная, и в
ней есть целый раздел, посвященный оперативным и разведывательным мероп-
риятиям.
   Настя не смогла скрыть изумления.
   - Даже так? Странно, что оперативно-розыскная  общественность  ничего
об этом не знает. Вы не ошибаетесь, Эдуард Петрович?
   - Анастасия, вы меня обижаете, - укоризненно произнес Денисов. -  Ру-
ководители программы - люди трезвомыслящие, они отдают себе отчет в том,
что излишняя огласка сведет на нет все их усилия. Одним из пунктов этого
раздела программы является создание сети резидентуры в финансовых и ком-
мерческих структурах. Для начала - в самых крупных, но впоследствии пла-
нируется охватить и более мелкие. Идея состоит в том,  чтобы  отказаться
от не оправдавшей себя вербовки  источников  внутри  таких  структур,  а
вместо этого направлять туда под видом сотрудников, а иногда и руководи-
телей, специально обученных людей. Людей, которые блестяще владеют  опе-
ративно-экономическим анализом и в состоянии  разобраться  в  финансовой
документации. И в то же время эти люди умеют правильно себя вести,  соб-
людать правила конспирации и так далее. Ну, вы меня понимаете.
   - Да, конечно, - согласилась Настя. - Я понимаю, что вы имеете в  ви-
ду. Идея, между прочим, не нова, она уже давно высказывалась,  но  никто
почему-то не прислушивался.
   - Это вам показалось. Как видите, прислушались  и  даже  воплотили  в
жизнь. Но это, дорогая моя, еще не  все.  Другим  пунктом  вышеуказанной
программы предусмотрено создание специального учебного центра, где будут
готовить таких резидентов. Учебный центр создан. Более того, первые  вы-
пускники уже приступили к работе. Всего двадцать шесть человек  по  всей
России, в том числе и в Москве. Но это только присказка, Анастасия.
   - Многообещающе, - хмыкнула она. - Могу себе представить, о чем будет
сказка.
   - Вряд ли, - покачал головой Денисов. - Сказка сама по  себе  немного
непонятная, но вам, я полагаю, будет любопытно ее услышать. Вы же любите
всяческие головоломки. Так вот, в настоящее время из двадцати шести  вы-
пускников учебного центра только двадцать пять работают на своих местах,
то есть там, куда их определили исполнители программы.
   - А где двадцать шестой?
   - О-о-о, - загадочно протянул Денисов, - если бы знать, где  двадцать
шестой, так и головоломки не было бы.
   - И имя его, конечно, неизвестно, - полувопросительно сказала Настя.
   - Конечно, - подтвердил он. - Зато известно другое. В том месте, куда
был, если так можно выразиться, распределен на  работу  двадцать  шестой
выпускник учебного центра, недавно произошло ЧП. Был убит один из  руко-
водителей службы безопасности, в прошлом - сотрудник  МВД,  вышедший  на
пенсию. Ну как, дорогая Анастасия, озадачил я вас?
   - Пока не очень. Не вижу, в чем тут головоломка. И  не  вижу,  почему
этой информацией нельзя пользоваться...
   Она хотела добавить: "пока вы живы", потому что именно об  этом  пре-
дупредил ее Денисов в самом начале разговора, но вовремя осеклась.
   - Я хочу сказать, что установить перечень структур по всей стране,  в
которых недавно произошло такого рода ЧП,  не  так  уж  сложно.  Времени
только займет много, но в целом ничего невозможного. Тем более что не  в
каждой из них погибший сотрудник был в прошлом офицером  милиции.  Потом
выяснить, какие работники в этих  структурах  в  соответствующий  период
времени были приняты на работу и вскоре уволились.  И  прояснить  судьбу
каждого из них. Может быть, трудоемко, но более чем реально. Только я не
понимаю, зачем этим заниматься. Вы полагаете, что  исчезнувший  двадцать
шестой выпускник причастен к убийству руководителя службы  безопасности?
Так могу вас уверить, те, кто занимается этим  преступлением,  в  первую
очередь обратили внимание на внезапно пропавшего нового  сотрудника  той
структуры. Они не глупее нас с вами. Вы чего-то недоговариваете,  Эдуард
Петрович. Это нечестно.
   Денисов долго молчал, казалось, он полностью утратил интерес к разго-
вору, сидел неподвижно, не сводя глаз с пушистых, покрытых снежными шап-
ками елок.
   - Если меня когда-нибудь попросят назвать женщин, оставивших  в  моей
жизни самый глубокий след, - неожиданно сказал он, - я назову три имени.
Первая - Вера Александровна, моя жена, которая прошла бок о бок со  мной
почти пятьдесят лет и была мне поддержкой в самые трудные минуты. Вторая
- Лилиана, женщина, которую я искренне любил и которая так нелепо погиб-
ла. Благодаря вам убийца был найден, я этого не забыл. И  третья  -  это
вы, Анастасия. Я не перестаю удивляться вам.
   - Отчего же? - сухо спросила Настя. Ей стало  почему-то  неприятно  и
тягостно. И мысль о том, что она якобы оставила глубокий  след  в  жизни
матерого мафиози, совершенно ей не льстила.
   - Вы приехали повидаться с умирающим... Да-да, не надо  меня  переби-
вать и уговаривать, я не маленький. Вы приехали повидаться с  умирающим,
более того, вы приехали к человеку, который всегда относился к вам с до-
верием и теплотой и который ни разу не сделал  вам  ничего  дурного.  Вы
ведь не можете этого отрицать, правда? Даже та неприятность  по  службе,
которая у вас произошла из-за контактов со мной, случилась  не  по  моей
вине. Вы тогда попросили меня приехать в Москву и  встретиться  с  вами,
это была не моя инициатива. Так вот, повторяю, вы сейчас  разговариваете
со мной, человеком, который прекрасно к вам относится  и  которому  жить
осталось считанные дни, и все равно не можете избавиться от присущей вам
настороженности и недоверчивости. Вы за каждым моим словом ищете подвох.
Более того, вы разговариваете со мной как с равным, пытаетесь найти  ло-
гику в моих словах, цепляетесь за противоречия и несостыковки. А ведь  я
вам не ровня, дорогая моя. У вас все впереди, тогда как у  меня  впереди
только операционная, из которой я могу уже не выйти. Врачи  морочат  мне
голову, уверяя, что операция поможет, но в то же время честно предупреж-
дают меня, что я могу ее не перенести. И даже в этой ситуации вы не про-
являете снисходительности ко мне. Вы жестоки, Анастасия. Вероятно, отто-
го, что еще очень молоды. Вам тридцать шесть, я не ошибся?
   - Не ошиблись.
   - Совсем девчонка, - грустно улыбнулся Денисов. - Но вы, как  всегда,
правы, я сказал не все. Программа, о которой идет речь,  очень  дорогая,
бюджетного финансирования на нее не хватает.  И  руководители  программы
пошли на сделку с некоторыми структурами.
   - Понятно, - вздохнула Настя. - Вы даете им деньги, а они за это  вас
не трогают. Так?
   - Совершенно верно. Я тоже финансирую эту программу, и взамен мне да-
ли твердое обещание, что ни один из новоявленных резидентов никогда и ни
при каких условиях не появится на территории моего города. Поэтому я  не
заинтересован в том, чтобы, пока я жив, это гнездо разворошили. Вы  меня
понимаете? Потянув за ту ниточку, которую я вам только что дал, вы с ва-
шей хваткой и упрямством в конце концов доберетесь и до учебного центра,
и до организаторов и руководителей программы. И тогда могут начаться пе-
ретряски всякого рода, в том числе сменится аппарат исполнения  програм-
мы, а также источники финансирования. И я уже не  смогу  быть  уверен  в
том, что мне снова удастся договориться о взаимовыгодном перемирии с го-
сударством. Если же я умру, другое дело.
   "Он умрет, - вдруг отчетливо поняла Настя. - Он ни на что не надеется
и готов к концу. Именно поэтому он и рассказал мне все это.  Если  бы  в
нем теплилась хоть капля надежды, он ни за что не дал бы мне эту  инфор-
мацию. Вероятно, он знает о своей болезни куда больше, чем окружающие. И
на бессмысленную с его точки зрения операцию согласился только для того,
чтобы не расстраивать близких. Пусть тешат себя  иллюзиями.  Но  если  я
ошибаюсь и он надеется выкарабкаться, то, выходит, Денисов считает  меня
полной идиоткой. Потому что только полному идиоту можно  доверять  такую
информацию и быть уверенным, что тот не воспользуется  ею  исключительно
из доброго отношения. Неужели он так  высоко  оценивает  степень  своего
влияния на меня и думает, что я никогда не  сделаю  ни  полшага  ему  во
вред?"
   - Эдуард Петрович, простите за вопрос, вы давно болеете?  -  спросила
она неожиданно.
   Денисов медленно повернул к ней свою крупную седовласую голову и вни-
мательно посмотрел прямо в глаза. В этот момент Настя подумала,  что  он
видит ее насквозь и смысл бестактного вопроса ему  предельно  ясен.  Так
оно и оказалось.
   - Нет, дорогая моя, болею я всего четыре месяца. Вы сами  видите,  во
что за эти четыре месяца  я  превратился.  Болезнь  прогрессирует  очень
быстро. Если не делать операцию, то жить мне  осталось  совсем  немного.
Может быть, всего несколько недель.
   - Но если операция пройдет успешно?
   - Перестаньте. - Он поморщился и снова сел прямо, уставив неподвижный
взгляд на пушистые елочки. - Неужели вы верите в это? За  четыре  месяца
организм настолько прогнил, что сердце  не  выдержит  даже  двухчасового
наркоза. Я с каждым днем слабею, чувствую себя все хуже и  хуже,  и  это
означает, что метастазы ползут в разные стороны с огромной скоростью. Их
уже ничто не остановит. Вы меня простите, Анастасия, я  знаю,  вам  куда
легче было бы разговаривать со мной в другом тоне и в другом ключе, под-
держивать во мне надежду и слушать, как я строю  планы  на  будущее.  По
крайней мере вам было бы понятно, что и как нужно говорить. А общаться с
человеком, который знает, что скоро умрет, и даже  пытается  это  обсуж-
дать, очень тяжело. Но я слишком высоко ценю вас, чтобы обманывать,  тем
самым вынуждая вас притворяться и, в свою очередь,  обманывать  меня.  Я
вам не настолько близок, чтобы вы убивались по мне, как будет  убиваться
тот же Толя Старков, не говоря уж о моей семье. Вам я могу  сказать  все
как есть на самом деле и не пытаться вас щадить. Я не жилец.  Поэтому  и
рассказал вам про программу.
   - Зачем? Зачем вы мне это рассказали? Чего вы добиваетесь?
   - Ну, например, хочу, чтобы вы знали об этом. Просто так, без  всяких
условий. Может быть, это поможет вам в работе, когда вам покажется,  что
вы чего-то не понимаете.
   - Вы опять недоговариваете.
   - Да... Вы снова правы. Я еще не все сказал, но не потому, что  испы-
тываю вас на сообразительность, поверьте мне. Я долго готовился к нашему
разговору, но к моменту вашего приезда так и  не  ответил  сам  себе  на
главный вопрос. Поэтому сейчас все еще мучительно пытаюсь найти ответ.
   - И не находите?
   - Нет, не нахожу. Хотя думаю об этом все четыре месяца, с  тех  самых
пор, как понял, что семимильными шагами двигаюсь к краю. Люди  самонаде-
янны и редко задумываются о том, что будет, когда их не станет. Нам  ка-
жется, что мы будем жить вечно и никогда не умрем. А потом вдруг  оказы-
вается, что это не так. И  все  чаще  приходится  думать  о  перспективе
собственного отсутствия в той жизни, которая будет продолжаться уже  без
нас. Сначала все кажется предельно ясным, и на вопрос,  какой  же  будет
эта жизнь, самый первый ответ: "Это будет жизнь без нас". Некоторые  та-
ким ответом и ограничиваются. А некоторые, прожевав и переварив эту неп-
риятную мысль, переходят к следующему этапу и говорят  себе:  "Ладно,  я
понял, что это будет жизнь без меня. Но всетаки какой она будет, хорошей
или плохой? И волнует ли меня, какой она будет?" Вот на этот вопрос я  и
ищу ответ. Я пытаюсь понять, безразлична мне эта чужая жизнь, в  которой
меня уже не будет, или нет.
   - И к чему вы склоняетесь?
   - Не знаю. Не могу решить. Слишком многое положено на чаши  весов.  В
том числе и благополучие людей, которых я мною лет поддерживал и которых
не имею права бросить на произвол судьбы.
   - Вы хотите, чтобы я побыла с вами до тех пор, пока вы не примете ре-
шение?
   - Да. Я этого хочу. Но не смею просить вас об этом.  Сегодня  воскре-
сенье, у вас день законного отдыха и наверняка есть какие-то свои планы.
И потом, не очень-то радостно коротать время в обществе умирающего  ста-
рика. Вы, наверное, замерзли и проголодались? - внезапно сменил он тему.
   - Нет, что вы, - вежливо ответила Настя, хотя и в самом  деле  ужасно
замерзла и хотела есть.
   - Не лгите, - рассмеялся Денисов. - По глазам вижу, что это неправда.
Пойдемте-ка ко мне в палату и устроим прощальный обед. Да не смотрите вы
на меня как на покойника! Я пока еще жив и, осознавая малоприятную перс-
пективу, хочу то, что осталось, прожить в радости и  удовольствии.  Пой-
демте, пойдемте.
   Он с трудом встал со скамейки и снова оперся на Настану руку.  Теперь
Эдуард Петрович шел еще медленнее, и несколько десятков метров, отделяв-
ших их от входа в больничный корпус, они преодолевали так долго,  словно
каждый шаг требовал неимоверных усилий. В палате, больше похожей на  но-
мер люкс в дорогой гостинице, Денисов разделся, и, когда остался в спор-
тивном костюме, Настя с ужасом увидела, как он исхудал. Кожа до кости. А
ведь был таким статным и широкоплечим...
   Палата у Денисова и впрямь была особая, не для рядовых  больных.  Это
скорее даже были апартаменты. Вероятно, при советской власти здесь лежа-
ли члены правительства и Политбюро ЦК, а теперь, когда  все  переводится
на коммерческую основу, сюда могли положить любого, кто  обладает  соот-
ветствующими  суммами  денег.  Апартаменты  состояли  из  трех   комнат:
спальни, гостиной и кабинета. Предполагалось, по-видимому,  что  высоко-
поставленные пациенты будут не только поправлять здоровье, но  и  прини-
мать посетителей  и  работать  над  важными  документами,  определяющими
судьбы страны.
   Они расположились в гостиной, а вошедшие следом за ними охранники тут
же принялись накрывать на стол. Из стоящего в углу комнаты  холодильника
появились тарелки с копченой осетриной и мягким сыром, вазочки с  икрой,
фрукты.
   - Приступим, - весело заявил Денисов. - Но  не  увлекайтесь,  впереди
еще горячее.
   - Кстати, как поживает ваш знаменитый повар? - спросила Настя.
   - Алан? Сами увидите. Я привез его с собой. Мне,  как  вы  понимаете,
разрешают даже здесь  держать  своего  повара.  Те,  что  мне  предложит
больничная кухня, заведомо неприемлемо. Кроме того,  меня  навещает  до-
вольно много людей, а я привык быть хлебосольным хозяином. Алан ночует у
друзей неподалеку отсюда, а с утра до позднего вечера находится клинике.
   Насте показалось, что настроение у Эдуарда Петрович  поднялось,  даже
глаза заблестели. Он начал рассыпать комплименты, рассказывать  анекдоты
и разные забавные случаи из своей жизни. Вскоре появился Алан, маленько-
го роста крепыш с большим животом и окладистой бородой, похожий на весе-
лого доброго гнома. Настю он сразу узнал и заулыбался во весь рот, свер-
кая золотыми коронками.
   - Рад видеть вас, рад видеть, - приговаривал он, раскладывая на блюде
приготовленные по-особому овощи, - а я-то все  голову  ломал,  для  кого
Эдуард Петрович такой стол с утра заказал. Мужчины больше мясо предпочи-
тают, а вы любите рыбу и овощи, я помню.
   - Анастасия, вы совершенно очаровали всю мою команду, - шутливо  под-
дел Денисов. - Вы только подумайте, за три с лишним года Алан  не  забыл
ваших кулинарных пристрастий. Это о чем-нибудь да говорит! А Толя  Стар-
ков, как мне кажется, к вам неровно дышит.
   - Ну что вы, - смутилась Настя, - вам показалось.
   Анатолий Владимирович Старков  был  в  команде  Денисова  начальником
контрразведки. Если отвлечься от правовых реалий, то он импонировал Нас-
те своим спокойствием и деловитостью, а также тем, что был одним из нем-
ногих людей, которые не считали женщину, работающую в уголовном розыске,
экзотическим недоразумением.
   - Да нет, дорогая моя, не показалось. Открою  вам  маленький  секрет.
Когда я собирался просить вас помочь в поисках преступника, который убил
мою Лилиану, Толя меня сильно отговаривал.
   - Вот как? Он сомневался, что я смогу вам помочь?
   - Ни в коем случае. Он никогда не сомневался  в  ваших  способностях.
Он, видите ли, опасался, что я этим поставлю вас в неудобное  положение.
Очень просил меня, чтобы я вас не трогал.
   - И из одного этого вы сделали вывод, что  Анатолий  Владимирович  ко
мне неравнодушен? Он просто деликатный человек, вот и все.
   - Конечно, - хмыкнул Денисов, - а я, выходит, совсем неделикатный. Вы
бы слышали, с каким придыханием он произносит ваше имя. Ладно,  все  это
чепуха, болтовня стариковская. Расскажите мне лучше, как  ваша  семейная
жизнь протекает.
   - Протекает своеобразно, - засмеялась Настя. - В данный момент я  од-
на, муж в Штатах, лекции читает по высшей математике.
   Они болтали легко и непринужденно, словно не стояли рядом тяжелая бо-
лезнь и близкий конец. После горячего Алан подал Насте кофе, а  Денисову
- его любимый коктейль из молока с яблочным соком. За окном быстро  тем-
нело, день клонился к вечеру, а Денисов все не  отпускал  Настю,  находя
новые и новые темы для разговора. Несколько раз заходил врач и  с  удов-
летворением отмечал, что больной накануне  операции  бодр,  весел  и  не
нервничает. Наконец Эдуард Петрович перешел к главному.
   - Вернемся к программе, - сказал он, резко оставив шутливый тон. -  Я
понял, что мне все-таки небезразлично, что произойдет в моем городе пос-
ле того, как меня не станет. Не буду излишне повторяться,  вы  прекрасно
знаете, что мы оказываем нашему городу огромную спонсорскую  помощь,  на
мои деньги ремонтируются школы и покупаются лекарства и оборудование для
больниц, строятся дороги, осуществляются социальные программы, идет под-
держка малоимущих и так далее. Если пострадают те структуры,  которые  в
моем городе работают и приносят доход, пострадает в первую очередь насе-
ление. Поэтому я хотел бы максимально обезопасить свое детище,  хотя  бы
на какой-то период, пока городской бюджет не окрепнет должным образом. И
я прошу вас, Анастасия, вот о чем. Если вы сами соберетесь  тронуть  то,
что связано с программой, предупредите тех, кто  останется  после  меня.
Того же Толю Старкова. Я не могу и не хочу просить вас о том,  чтобы  вы
вообще не лезли в это. Но по крайней мере предупредите, чтобы мой  город
не остался беззащитным перед внезапными изменениями в отношениях с госу-
дарством.
   "Не могу и не хочу просить! Очень интересно. Почему  же  это,  Эдуард
Петрович? - мысленно спросила его Настя. - Потому что это пойдет вразрез
с моим служебным долгом? Или есть еще какая-то причина?"
   - Эдуард Петрович, я не понимаю вашей озабоченности, - осторожно ска-
зала она вслух. - Государственная программа - это государственная  прог-
рамма, не больше и не меньше. Это же не преступная организация, и в этой
деятельности я не вижу абсолютно ничего незаконного. Напротив, она  нап-
равлена на защиту правопорядка и борьбу с нарушениями закона. Почему  вы
думаете, что я захочу влезть туда и, как  вы  сами  недавно  выразились,
разворошить гнездо? Мне там совершенно нечего делать.
   - Боюсь, дорогая моя, что тут вы ошибаетесь, - очень серьезно ответил
Денисов. - Дай Бог, чтобы я оказался не прав, но мне интуиция  подсказы-
вает, что с этой программой что-то нечисто.
   "Как же, интуиция, - прокомментировала про себя она. - Не интуиция, а
конкретная информация вам что-то подсказывает. Но вы не хотите говорить,
чтобы, как выражаются оперативники, не спалить источник".
   - Что именно? - невинно спросила Настя.
   - Сам не знаю. Но запашок есть. Вернемся к тому, о чем мы с вами  го-
ворили в парке. Двадцать шестой выпускник никуда не пропал, в том  смыс-
ле, что его не нужно искать. Он был переведен в другую структуру, а  че-
рез несколько дней умер.
   - Сам? Или ему помогли?
   - И еще как помогли. Подозреваю, что у вас он  числится  потерпевшим,
чье убийство пока не раскрыто.
   -  Значит,  ваши  намеки  на  связь  двадцать  шестого  выпускника  с
убийством руководителя службы безопасности были просто блефом? Вы хотели
посмотреть, попадусь ли я на такую дешевую приманку? Стыдно, Эдуард Пет-
рович.
   - Погодите, Анастасия, я еще не все сказал. Двадцать шестой выпускник
не убивал руководителя службы безопасности. Это я могу сказать  вам  со-
вершенно точно.
   - Может, и истинного убийцу назовете?
   - Нет, вот этого не могу. Не знаю.
   - Откуда же такая уверенность в его непричастности?
   - Из календаря. Двадцать шестой был убит раньше. Примерно  недели  на
две-три. Так что сами видите... - Денисов развел руками.
   - Значит, связи между двумя убийствами нет?
   - Связь есть. Есть, Анастасия. Это единственное, что я  могу  сказать
вам совершенно точно. И не спрашивайте, откуда я это знаю.  Поэтому  ут-
верждаю: если в результате осуществления государственной программы  воз-
никает связь между двумя убийствами, эта программа дурно пахнет.  С  ней
что-то не так. Я вас убедил?
   - Пока нет. Но я подумаю.
   - Еще раз прошу вас: если в результате ваших раздумий  вы  придете  к
определенным выводам, не сочтите за труд сообщить моим людям.
   - Эдуард Петрович, а зачем вы мне все это рассказали? Я уже спрашива-
ла вас, но ваш ответ меня не убедил. Вы могли бы промолчать, и я  ничего
не узнала бы. Если с программой действительно что-то не  так,  то  своим
рассказом вы увеличили риск возникновения той ситуации, которой вы  сами
опасаетесь.
   - Что ж, дорогая моя, придется признать, что и на пороге смерти я пы-
таюсь соблюсти свои интересы. Я хочу  заключить  с  вами  сделку.  Такую
сделку, которую я не могу заключить ни с кем другим.
   - Вы меня пугаете, - шутливо отозвалась Настя. - Вас послушать, так я
единственный человек в милиции, с которым можно заключать сделки,  иными
словами - подкупить. Вы хотите меня обидеть?
   - Никогда в жизни. Я скорее умру, чем обижу вас. Впрочем, я  действи-
тельно скоро умру... Все-все-все, больше не буду о грустном, - торопливо
добавил он, видя, как мгновенно помрачнело ее лицо. - Так вот,  вернемся
к сделке. Не буду скрывать, мне  выгодно  участвовать  в  финансировании
программы и получать взамен гарантии собственной безопасности. Но  я  не
имею права закрывать глаза на то, что программа скорее всего порочна или
безнравственна, а то и преступна. Значит, рано или поздно  это  выплывет
наружу, и крутые перемены в реализации программы неизбежны. Далее насту-
пают те самые последствия, которые мы уже  обсудили.  Но  если  перемены
наступят в результате действий кого-то другого, а не вас, Анастасия, мои
люди не будут предупреждены. Поэтому я сделал все  возможное  для  того,
чтобы вы при желании и при наличии к тому оснований успели  раньше  дру-
гих. Повторяю, я дал вам информацию, которая позволит  вам  уже  сегодня
начать выяснять, существуют ли для моих подозрений  реальные  основания.
Наверняка найдется кто-то еще, кто, может быть, случайно потянет за  ни-
точку и размотает весь клубок. Нужно только, чтобы он эту ниточку  нащу-
пал. Это ведь вопрос времени. И я предпочитаю, чтобы ниточка оказалась в
ваших руках раньше, чем в руках кого-либо другого. Может быть,  мои  по-
дозрения беспочвенны, и я буду искренне рад, если это так. Хотя  и  уве-
рен, что я прав. Но в любом случае я надеюсь, что  смогу  положиться  на
ваше честное слово и знать, что на мой город не обрушатся внезапные неп-
риятности.
   - Вы заранее уверены в том, что я вам это слово дам?
   - Вы не откажете умирающему.
   Он сказал это так серьезно и просто, что у Насти слезы навернулись на
глаза. Денисов поднялся из-за стола и пересел в мягкое глубокое кресло в
углу комнаты.
   - Вот теперь я действительно все сказал. Не смею больше настаивать на
том, чтобы вы мучились в моей компании. Простите, Анастасия, я  в  самом
деле устал, а завтра у меня тяжелый день. И еще одна просьба. Если я ос-
танусь жив до завтрашнего мероприятия, не навещайте меня, пока я сам  не
попрошу об этом. Договорились?
   Она молча кивнула и  стала  натягивать  куртку.  Эдуард  Петрович  не
встал, чтобы помочь ей одеться, и это красноречивее всего показало,  как
он ослабел. Никогда великий Эд Бургундский, как называли его  приближен-
ные, не позволил бы себе быть невежливым по отношению к даме.
   В жизни Евгения Парыгина возникло еще одно осложнение, на сей раз со-
вершенно неожиданное. Он был готов к чему угодно, только не к тому,  что
вдова его брата Лолита подведет себя таким образом.
   Он расположился на раскладушке в кухне, уступив Лолите и Сереже диван
в комнате. До вчерашнего вечера все было спокойно, но вчера он вдруг за-
метил, что Лолита тщательно накрашена, хотя прежде, после поспешного пе-
реезда на эту квартиру, все время ходила без макияжа, поскольку постоян-
но пребывала в четырех стенах.
   - Ты что, выходила из дома? - испугался Парытин.
   - Нет, с чего ты взял?
   - А зачем накрасилась?
   - Для тебя.
   - Не понял...
   Евгений, конечно же, понял, но решил не показывать виду. "Может,  по-
казалось", - с необычной для себя трусостью подумал он, хотя сердце  бо-
лезненно екнуло. Этого только не хватало!
   - Чего же ты не понял? - Лолита сделала круглые глаза. - Это ведь так
просто. Женщина делает макияж, чтобы лучше  выглядеть  и  чтобы  мужчине
приятно было на нее смотреть.
   Она наклонилась над столом, расставляя тарелки, при этом  халатик  на
груди соблазнительно распахнулся, и Парыгина обдало теплой волной  слад-
ких терпких духов. Ситуация складывалась абсолютно недвусмысленная, и он
стал судорожно соображать, как бы из нее выбраться, не  обижая  женщину.
Лолита ему не нравилась. Он считал своим долгом заботиться о  ней,  пос-
кольку любил покойного брата, но как женщина она не будила в нем ни  ма-
лейших эмоций. Лолита была яркой, броской брюнеткой, пышной  и  крутобо-
кой, а ему всегда нравились женщины, что называется, "в  пастельных  то-
нах", средне-русые, с мягкими лицами и спокойными голосами.  Кроме  тою,
он давно понимал, что жена брата не относится к  той  категории  женщин,
которые умеют и хотят принадлежать только одному мужчине. Не то чтобы он
знал о ней что-то такое... нет, но по глазам  и  манерам  без  колебаний
угадывал в ней потаскушку, пусть и несостоявшуюся. "Наверное, она соску-
чилась в четырех стенах и неумело ищет развлечения, хоть  какого-нибудь,
которое отвлекло бы ее от тягостных дум о непомерно большом долге и  уг-
розах в адрес сынишки", - сочувственно подумал Евгений.
   Он вовсе не собирался идти ей навстречу, но  вообще-то  следовало  бы
подумать о том, чтобы Доли га не скучала, не маялась  от  тоски  и  без-
делья. Она ведь даже по телефону ни с кем разговаривать не может,  Пары-
гин ей запретил. Если кредиторы кинулись искать пропавшую  должницу,  то
уже понаставили капканов всюду, где можно, и на рабою, и у знакомых.
   Он задумчиво поглощал приготовленный Долитой ужин, который  ему  тоже
не нравился. Дола, выросшая на Кавказе, готовила пищу чаще всего  жирную
и острую, а это шло вразрез с представлениями Парыгина о правильном  пи-
тании, позволяющем на долгие годы сохранишь здоровье. Его не убеждал да-
же тот факт, что если па территории бывшего СССР и были долгожители,  то
преимущественно именно на Кавказе. "Это люди, которые едят хлеб и сыр  и
занимаются физическим трудом на свежем воздухе, а вовсе не те, кто наби-
вает брюхо жирным и острым", - категорически отвечал Евгений. Но,  чтобы
не обижать родственницу, делал вид, что ее стряпня ему вполне подходит.
   Из комнаты прискакал семилетний Сережа и с размаху плюхнулся  к  дяде
на колени. Парыгин обнял его и с наслаждением вдохнул запах детской  ко-
жи.
   - Дядя Женя, а мы скоро отсюда уедем?
   - Не знаю, трудно сказать. А что, тебе в школу захотелось?
   - Вот еще, - фыркнул мальчуган. - Я бы в нее вообще никогда не ходил,
если бы не заставляли.
   - Тогда радуйся, что ты пока здесь.
   - Ску-у-учно, - протянул Сережа. - Ребят нет, погулять не с кем.
   - Обойдешься без своих ребят! - встряла Лолита. - Ты же видишь,  дело
серьезное, папины кредиторы могут тебя похитить. Спасибо дяде  Жене,  он
нас спрятал, заботится о нас, а ты к нему с глупостями пристаешь. Скучно
ему, видите ли! Потерпишь! Книжку вон лучше почитай, не приставай к дяде
Жене, он устал и хочет кушать.
   Сережа нехотя сполз с колен Парыгина и понуро побрел обратно в комна-
ту. Лолита громко вздохнула и принялась накладывать Евгению крупные  ды-
мящиеся хинкали.
   - Он так к тебе привязался, - сказала она. - Конечно, что и говорить,
мальчику нужен отец. Спасибо тебе, что не бросил нас одних.
   Так, теперь она пыталась подобраться к нему с другой стороны. Мальчи-
ку нужен отец, а мне муж, и кто же как не ты, дорогой родственник  Женя,
может подойти для этого лучше всего. И ничего, что ты старше меня  почти
на двадцать лет, это даже интереснее. Евгений невольно поморщился и сде-
лал вид, что полностью поглощен процессом поедания ужина. Но  Лолита  не
унималась.
   - Ты так много времени на нас тратишь, что мне прямо неудобно. И  но-
чуешь здесь. Наверное, у тебя есть женщина, которая недовольна,  что  ты
не уделяешь ей внимания. Да?
   - Нет, - коротко ответил Парыгин. - Здесь нет проблемы. Все в  поряд-
ке.
   - Неужели у тебя нет никакой женщины? - продолжала приставать Лола. -
Знаешь, мы как-то уже привыкли, что ты не женат  и  не  собираешься  же-
ниться, но все-таки были уверены, что уж женщины-то у  тебя  обязательно
есть.
   - Успокойся, вы не причиняете мне никаких неудобств.
   - Но у тебя есть женщина или нет?
   - Есть. Целых три. Ты удовлетворена?
   - Да ну тебя, - Лолита обиделась, даже губы задрожали.  -  Почему  ты
никогда не разговариваешь со мной серьезно?
   - Я вполне серьезен, детка. Не забивай себе голову этими мыслями.  Вы
с Сережей не причиняете мне никаких  неудобств,  а  если  мне  захочется
встретиться со своей знакомой, я могу сделать это днем. Совсем не обяза-
тельно приводить ее к себе или оставаться у нее на ночь.
   - Выходит, ты днем встречаешься со своей бабой,  вместо  того,  чтобы
искать деньги? - Лолита злобно прищурилась.
   Она уже начинала вести себя как полноправная жена  Парыгина,  имеющая
право требовать у него отчета в каждом шаге и в каждой минуте, проведен-
ной без ее пригляда. Евгения всегда поражала способность некоторых  жен-
щин мгновенно адаптироваться к ситуации и входить в роль не хуже профес-
сиональных актрис. Начни о ней заботиться,  и  через  три  дня  она  по-
чувствует себя твоей законной супругой.
   - Лола, я делаю все возможное, чтобы вам помочь, но я не волшебник. Я
обыкновенный инженер, не забывай этого. Спасибо, было  очень  вкусно,  -
сказал Парыгин, отодвигая пустую тарелку. - Иди спать, я сам вымою посу-
ду. Уже поздно.
   Лолита, вероятно, поняла, что переборщила, и стала  поспешно  отыгры-
вать назад, одновременно пытаясь снова зайти в тыл противнику и  нанести
коварный удар. Она подошла к Парыгину вплотную, обняла за шею, прижалась
к нему пышной упругой грудью. Глаза ее были полны слез.
   - Прости меня, Женечка, прости, пожалуйста. Я такая  дура.  Ну  какое
право я имею так с тобой разговаривать? Я же знаю,  что  ты  добровольно
взвалил на себя заботу о нас с Сереженькой, ты все время думаешь о  нас,
пытаешься нам помочь. Я все знаю, Женечка, миленький. А то, что глупости
говорю, так это от стыда. Знаешь, когда мне стыдно, я такая глупая дела-
юсь - просто ужас. Совсем ничего не соображаю,  несу  всякую  чушь.  Мне
стыдно, что мы сидим на твоей шее и создаем тебе проблемы. Ну кто мы те-
бе? Мы же чужие совсем. Ты бы лучше потратил это время на что-нибудь бо-
лее приятное.
   Она так явно напрашивалась на комплимент, что Парыгин чуть не  расхо-
хотался ей в лицо, но вовремя остановил себя.  Конечно,  настырная  Лола
ждет, что он сейчас кинется опровергать ее слова и скажет, что она и  ее
сын ему вовсе не чужие, что они - самые близкие и родные ему люди, пото-
му что никаких других родственников у него нет, и что нет для него заня-
тия более приятного, чем проводить время в их обществе. Дальше все  было
понятно. Полные сочные губы Долиты призывно  подрагивали  в  неприличной
близости от лица Парыгина, а от плотно прижатых бедер исходил жар.
   - Глупости, детка, - равнодушно сказал он, стараясь,  впрочем,  чтобы
голос его звучал тепло и мягко. - Вы с Сережей мне не  в  тягость.  Все,
иди в комнату. Я приберусь и лягу, мне завтра рано вставать.
   - Ты совсем не высыпаешься, - сочувственно вздохнула Лолита,  даже  и
не подумавшая убрать руки с парыгинской шеи. - Наверное, на  раскладушке
спать очень неудобно, да? Давай ты будешь спать на диване в  комнате,  а
Сережку положим здесь, на кухне. Он маленький, ему раскладушки и в  дли-
ну, и в ширину хватит.
   Ну это уж совсем!.. В комнате на диване. С ней в одной  постели,  что
ли? Ну и Лола! Господи, как же бедняга брат с ней  жил?  Она  небось  со
всеми его друзьями перетрахалась.
   - Не выдумывай, - с улыбкой произнес  Евгений,  высвобождаясь  из  ее
цепких объятий и по-отечески целуя Лолиту в лоб, - мне здесь очень удоб-
но.
   Лолита с явной неохотой отошла от него. Но по ее лицу Евгений  отчет-
ливо видел, что замысла своего она не оставила. Да, кажется, пора что-то
предпринимать, а то и до беды недалеко. Принимать недвусмысленное  пред-
ложение родственницы Парыгин не станет, но нельзя забывать, что нет  ни-
чего опаснее отвергнутой женщины. Надо  форсировать  решение  вопроса  с
деньгами и прекращать этот идиотизм. Да и квартира ему нужна, ведь к се-
бе домой он возвращаться не может.