Глава 11

   Морозы внезапно сменились теплом и слякотью,  впрочем,  за  последние
несколько лет подобные зимние капризы погоды уже стали привычными. Настя
Каменская в последний раз носила зимой сапоги из  натуральной  кожи  лет
шесть назад, после чего пришла к выводу, что это непростительное  роско-
шество, ибо хождение по щиколотку в подтаявшем  от  соли  грязном  снегу
уродует обувь быстрее, чем в первый раз сносится набойка. С тех пор  она
перешла на дешевые сапоги из кожзаменителя, которые  растрескивались  на
морозе, но зато их было не жалко, когда наступали слякотные дни.
   Сегодня утром, идя на работу, она в очередной раз  бросила  тоскливый
взгляд на стоящую возле дома машину мужа. Насте так и не удалось  выкро-
ить время, чтобы отогнать ее в Жуковский и поставить в гараж Лешиных ро-
дителей. Сама поездка заняла бы полдня, да еще пришлось бы отбыть  поло-
женное в гостях у свекрови, ибо уклоняться было невежливо, они и без то-
го нечасто видятся. Машина, конечно, оборудована сигнализацией, но  тол-
ку-то от нее...
   Если недавно рабочий день начался с неприятностей для  Короткова,  то
сегодня, похоже, подошла Настина очередь.
   - Капитан Доценко, поделитесь с товарищами, где и с  кем  вы  провели
вчерашний вечер, - заявил Мельник во время утреннего совещания.
   - Не понял, товарищ полковник, - недоуменно откликнулся Михаил. -  Ко
мне есть претензии?
   - Есть, и серьезные. Вы должны заниматься разработкой Лазаревой, а вы
вместо этот провели вечер здесь, на Петровке. И участвовали в коллектив-
ной пьянке.
   Вчера был день рождения у Игоря Лесникова.  Но,  во-первых,  традицию
отмечать дни рождения с коллегами по работе никто  никогда  не  отменял,
даже во времена борьбы с алкоголизмом. А во-вторых, такие отмечания,  во
всяком случае в их отделе, не носили характера коллективной пьянки, ско-
рее напоминали дружеские посиделки, хотя, конечно же, не без  спиртного,
никто и не отпирается.
   Настя поняла, что пора принимать удар на себя.  Ведь  это  она  вчера
после разговора с профессором Самойловым разрешила Мише не ехать на сви-
дание с изрядно надоевшей ему баскетболисткой.
   - Владимир Борисович, - сказала она, вставая, - это была моя  инициа-
тива. Я считаю, что в работе с Лазаревой можно сделать перерыв.
   - Вы считаете?
   Мельник вздернул брови, и при этом на лице его  было  написано  такое
изумление, словно Насте ни по долгу службы, ни по закону природы не  по-
лагалось думать и иметь собственное мнение.
   - И на каком же, позвольте спросить, основании вы смеете считать, что
можно упускать из виду убийцу, который задушил семь человек? Вам не тер-
пится получить восьмой труп? Или ваша фамилия - Мельник, и вы полагаете,
что можете самостоятельно принимать решения и давать указания младшим по
званию? Объяснитесь же, Анастасия Павловна.
   - Я вчера закончила детальный анализ данных о всех семерых  потерпев-
ших и собиралась сегодня доложить вам результат. У меня есть все основа-
ния полагать, что эти эпизоды между собой, может быть, и связаны, но  не
личностью преступника. За всем этим стоит какой-то другой  механизм,  но
вовсе не помрачение рассудка у одного человека, маньяка.
   - Это чушь! - отрезал Мельник. - И вы сами не можете не понимать, что
это полная чушь. Вы просто хотите выгородить Доценко. Немедленно  возоб-
новляйте работу с Лазаревой. Немедленно! Не хватает только, чтобы мы  ее
упустили. Пока каждый вечер рядом с ней находится Доценко, мы, по  край-
ней мере, можем быть спокойны и целенаправленно искать доказательства ее
вины. Если же она снова кого-нибудь убьет, вина будет лежать  на  нас  с
вами. А конкретно - на Каменской и Доценко. Полагаю, мне  не  нужно  вам
объяснять, что в этом случае вы должны будете положить мне на  стол  ра-
порта о переводе в другую службу, где от вашей самонадеянности и  непро-
фессионализма будет меньше вреда.
   - Владимир Борисович, это непроизводительная трата сил и  времени,  -
упрямо  возразила  Настя.  -  По  делу  о  душителе  мы  увлеклись   од-
ной-единственной версией просто потому, что первоначальный сбор информа-
ции дал возможность подозревать Лазареву, и забыли о  проработке  других
вариантов. Между тем улик в отношении Лазаревой не так-то  много,  чтобы
можно было переключаться полностью только па нее. Я  настаиваю  на  том,
что нужно проверять и другие версии.
   - Вы настаиваете? - зло переспросил Мельник. - Настаивать вы будете у
себя на кухне, обсуждая с мужем меню па обед. А здесь будьте любезны ис-
полнять мои указания. С Лазаревой глаз не спускать. Не пропускать ни од-
ного вечера. Если нужно, подключим других сотрудников, но эта  баскетбо-
листка для пас - объект внимания номер один. Вам ясно?
   Настя молча кивнула и села на место. Что ж, все верно. Мельник -  это
не Гордеев, к этому надо привыкнуть. Она сама виновата,  позволила  себе
расслабиться и действовать так, как привыкла при прежнем  начальнике.  И
Мишку подставила. Балда! Если не можешь изменить ситуацию - измени отно-
шение к ней. Этот принцип всегда ее выручал. Но права ли  она,  полагая,
что должна менять отношение, потому что не может изменить ситуацию?  Мо-
жет быть, как раз на ситуацию-то она и в состоянии повлиять? Каким обра-
зом? Самым простым. Уйти от Мельника. Не нужно  приноравливаться  к  на-
чальнику, с которым не можешь сработаться, если есть  возможность  полу-
чить другого начальника. Того же Заточного, например...
   До самого конца совещания Настя так и не вникла  в  суть  обсуждаемых
вопросов, погрузившись в обдумывание внезапно появившейся идеи. С самого
начала, как только стало известно, что Гордеев уходит на повышение,  она
мыслила в одном направлении: как ей работать под руководством нового ше-
фа. И с первого же дня, когда появился  Барин-Мельник,  она  внимательно
следила за его словами и поступками, пытаясь понять его логику и  требо-
вания, стараясь приспособиться к его стилю работы и образу мыслей. Ей  и
в голову не приходило, что можно рассматривать вопрос в совершенна  дру-
гой плоскости. Да, Мельник ей не нравился, но она искала оправдания  его
действиям и зачастую находила их. И даже выгораживала нового  начальника
перед коллегами, перед тем же Юрой Коротковым. И зачем  все  это?  Зачем
тратить душевные силы на Барина, когда можно просто уйти. И  работать  с
человеком, который тебя понимает и тебе доверяет.
   Миша Доценко стоял перед Настей совершенно растерянный  и  уже  битых
десять минут пытался извиниться. Хотя извиняться ему было не в чем.
   - Если б я только предполагал, что он так отреагирует, я бы постарал-
ся вчера не попадаться ему на глаза. Но кто же знал!  Анастасия  Павлов-
на...
   - Перестаньте, Миша, - морщилась Настя, которая, в свою очередь, тоже
чувствовала себя виноватой. - Мы оба промахнулись, недооценили Мельника.
Не берите в голову.
   - Значит, мне сегодня опять?..
   - Зачем? - Настя вскинула на него глаза и улыбнулась. - И не  думайте
даже. Ну подумаешь, наорал начальник, ткнул мордой в грязь, в  последний
раз в жизни, что ли? Мы же с вами решили, что Лазарева тут ни при чем.
   - А он?
   - А он пусть считает, как ему удобнее. Подлаживаться под  него  я  не
буду. Но и нарываться не стоит. Просто не мелькайте  здесь  по  вечерам,
вот и все. И добросовестно докладывайте ему  про  ваши  с  Анной  трога-
тельные прогулки под луной. Конечно, есть риск попасться на лжи, поэтому
страхуйтесь, проверяйте ее время от времени, но  ни  в  коем  случае  не
тратьте на нее столько сил. Это не она.
   - Вы уверены? - с тревогой спросил Доценко.
   - Нет. Или да. Не знаю, Миша, у меня нет твердого ответа. Но в  любом
случае нужно проделать массу работы, на которую просто не останется вре-
мени, если мы зависнем на Лазаревой. Надо вплотную заняться  Нурбагандо-
вым и постараться увязать всю полученную информацию с делом об  убийстве
Вавилова из банка "Русская тройка". Вот вам телефон сотрудника из регио-
нального управления, который занимается Вавиловым, я с ним уже договори-
лась, он поделится с вами тем, что успел накопать.  Поезжайте  и  перес-
таньте переживать из-за Мельника.
   Оставшись одна, Настя почувствовала себя неуютно. За многие годы  ра-
боты на Петровке она привыкла ощущать себя здесь как дома, а сегодня  ей
захотелось уйти, чтобы лишний раз не попадаться на глаза Барину. Никогда
Виктор Алексеевич Гордеев не был для нее "источником повышенной опаснос-
ти", никогда она не избегала его и не боялась. А  тут...  Нет,  пожалуй,
пришедшая во время совещания мысль была все-таки правильной,  надо  ухо-
дить. И чем скорее, тем лучше.
   Текущих дел было по обыкновению много, но Настя трусливо  выбрала  те
из них, которые требовали выезда хоть куда-нибудь, главное - за  пределы
здания на Петровке. Она успела пройти метров  двести  в  сторону  метро,
когда рядом затормозил давно не мытый автомобильчик Короткова.
   - Куда направляешься?
   - Куда глаза глядят, - в сердцах не сдержалась Настя.
   - Сбегаешь от Барина?
   - Угу. А ты сам куда?
   - Садись, расскажу.
   Настя забралась в салон, машина тронулась.
   - Аська, я знаю, что мои эмоции вызывают у тебя справедливое  негодо-
вание, поэтому морально готов к тому, что ты начнешь меня ругать, -  на-
чал Юрий.
   - Хорошее начало, - кивнула она. - Главное -  самокритичное.  Продол-
жай, солнце мое.
   - Я не выношу, когда меня унижают, тем более публично. Но еще  больше
не выношу, когда унижают моих друзей. В данном случае - тебя и Мишаню.
   - Понятно, - вздохнула Настя, - ты горишь жаждой мщения. И на чем  ты
собрался подцепить нашего Барина? На бабе или коллективной пьянке?
   - Еще не знаю, надо посмотреть.
   Она повернулась к Короткову и внимательно посмотрела на его  сосредо-
точенное лицо.
   - Ты шутишь, я надеюсь?
   - Ни в одном глазу. Я серьезен, как жених перед венчанием.
   - Да перестань, Юрик. Ну что за бред, ей-богу, сводить  счеты  с  на-
чальником, да еще таким дурацким способом. Даже думать забудь  про  это,
слышишь?
   - Слышу. А вот ты, если такая умная, скажи-ка мне, почему Баглюк ока-
зался пьяным за рулем.
   Настя задумалась. А ведь Юрка прав. В тот день они уходили  с  работы
почти в девять вечера, и Мельник еще был на месте. По крайней мере в на-
чале восьмого он освободил их от ежедневного доклада, потому  что  зани-
мался Баглюком. Стало быть, в районе половины восьмого  Валентин  Баглюк
еще был трезв и находился на Петровке. Авария, в которой он погиб, прои-
зошла, если верить сводке, в двадцать три десять. Во сколько он ушел  от
Мельника и куда направился, где успел за какие-то три часа  напиться  до
поросячьего визга? И только ли в этом дело?..
   - Юр, а почему так вышло, что как только появляется возможность полу-
чения информации о чем-то, связанном с Мамонтовым, так  моментально  ис-
точник этой информации погибает?
   - Во! - Коротков назидательно поднял палец. - А я тебе о чем  толкую?
Мамонтов собирался мне что-то рассказать и был убит.  Баглюк  вступил  в
контакт с уголовным розыском и туг же очень удачно разбился. Конечно, он
не был трезвенником, это любой подтвердит, но очень уж вовремя напился в
последний раз. Вот я и хочу подъехать к ребятам в  отделение,  поспраши-
вать их о техническом состоянии машины журналиста. А заодно и посмотреть
вещи, изъятые на месте аварии. Бумаги, записи и все - такое.
   - Ты полагаешь, что после разговора с Мельником он к кому-то  поехал,
много пил и делился впечатлениями о фальшивых пленках,  а  в  это  время
кто-то поработал с его машиной?
   - Ага, мать, примерно так я и полагаю. Я хочу доказать горячо любимо-
му начальнику Барину, что он тоже не Бог весть какой профессионал,  если
не предусмотрел такой возможности. Понимая, как опасно то, что  произош-
ло, он должен был лично доставить Баглюка домой и убедиться в  том,  что
нашему писаке ничего не грозит. Более того, если бы он был хорошим  опе-
ром, он бы легко сложил в уме два и два, то есть привычку журналиста на-
пиваться до потери самоконтроля и явную расстроенность и нервозность,  и
в этой ситуации Мельник должен был предвидеть,  что  Баглюк  обязательно
напьется, причем не доехав до дому, а дорога скользкая. Ты вспомни, чему
нас всегда учили: обращайте внимание на то, в каком состоянии от вас вы-
ходит человек, и умейте протезировать  его  ближайшие  поступки,  умейте
просчитывать, куда и с каким настроением он направится после разговора с
вами. Ведь так?
   - Так, - согласилась Настя. - В этой науке  была  и  вторая  ступень:
умейте построить разговор так, чтобы после него человек пошел туда, куда
вам нужно, и сделал то, что вы от него хотите.
   - Ну вот, а Мельник что же ушами хлопал? Видел, что мужик сам не свой
от страха и огорчения, знал, что мужик лот склонен принимать на грудь  в
немереных количествах и не умеет вовремя остановиться, понимал, что  тот
за рулем, а на дорогах гололедица, и все равно выпустил его одного.  Так
что не надо рассказывать мне, что во всем отделе я один дурак.
   - Успокойся ты, - примирительно сказала Настя, - никто  тебя  дураком
не считает. Юрик, спорить с оппонентом, используя аргумент "сам  дурак",
это дурной тон. Я прошу тебя, уймись.
   Она помолчала, закуривая, потом задумчиво добавила:
   - В нашей сыщицкой науке есть и третья ступень. Если ты подозреваешь,
что человек в разговоре с тобой врет, подумай, кому он после этого расс-
кажет правду. Если наш дружок Баглюк  действительно  распереживался  до-
нельзя в кабинете у Мельника, а потом помчался к кому-то пить водку,  то
этому "кому-то" он наверняка в подробностях пересказал все, что произош-
ло в течение дня и выбило его из колеи.
   - Вот-вот, - подхватил Коротков. - И мы должны найти этого  человека.
Во-первых, мы таким образом узнаем, не расходится ли то, что он  расска-
зал Мельнику, с тем, что он поведал собутыльнику.
   - А во-вторых?
   Коротков умолк. Настя про себя усмехнулась, угадывая ход его  мыслей.
Они были дружны много лет, и степень Юркиного самолюбия не была для  нее
секретом. Конечно же, он хочет доказать Мельнику, что  не  лыком  шит  и
умеет добывать информацию, даже если начальник считает ее  "безвозвратно
утраченной".
   - Ты собираешься дать нашему Барину по носу и показать ему, что  Баг-
люк был с ним неискренен?
   - Ну, например, - неохотно подтвердил Коротков.
   - А еще что?
   - А еще... Ты обратила внимание, что Барин орал на меня,  смешивал  с
грязью, но ведь так и не сказал, что  конкретно  рассказывал  журналист.
Кто передал ему пленки, что это был за человек и так далее. Только хвас-
тался, что сумел все это из него вытянуть. И если я смогу все эти сведе-
ния получить от собутыльника в обход Барина, то смогу  сыграть  с  нашим
хозяином в хорошую игру.
   - Юрка!
   - Ну что, что? Что ты меня все время останавливаешь? Не могу я ходить
в дураках. Не могу и не буду. Надо раз и навсегда показать  Барину,  что
нельзя устраивать скандалы, не разобравшись. Будет ему урок.
   - Ах, так ты еще и лицемер?
   - А что такого? - он пожал плечами. - Хороший сыщик  всегда  лицемер.
Толку-то от него, если он одну правду говорит.
   - Не передергивай, пожалуйста.
   Смысл сказанного Коротковым был ей предельно ясен. Получить ту же ин-
формацию, что и Мельник, а потом заявить ему, что все начальственные уп-
реки были несправедливыми, что Юрий успел поговорить с  Баглюком  и  все
выяснить у него, но не счел нужным афишировать это на совещании  в  при-
сутствии всего отдела во избежание утечки информации.  Дескать,  в  этом
щекотливом деле могут быть замешаны свои, и не годится  поднимать  такие
вопросы публично, надо было вызвать Короткова одного и спросить.
   - Странная ты какая-то сегодня, - внезапно сказал Коротков.
   - Почему странная?
   - Мало ругаешься. Я-то думал, ты начнешь метать громы и  молнии,  бу-
дешь мне печень выедать за мое мальчишество, а ты молчишь, как будто те-
бя все устраивает. У тебя что-то случилось?
   - Да нет, все в порядке.
   - Не ври, Аська, я тебя как облупленную  знаю.  Ты  сегодня  подозри-
тельно безразличная.
   Она помолчала, приоткрыла окно, чтобы вдохнуть прохладного воздуха.
   - Ты прав. Я морально готовлюсь к  тому,  чтобы  совершить  трусливый
поступок.
   - На тебя не похоже. Ты никогда не была трусихой.
   - Неправда, я всегда очень осторожна.
   - Вот именно. Осторожна. Но не труслива. Это две большие разницы.
   - Ладно, не утешай. Сама все знаю. Юра, мне кажется, я не смогу рабо-
тать с Мельником.
   - Так. Приехали. Ты никак уходить собралась?
   - Я думаю в этом направлении, - уклончиво ответила Настя.
   Ей вдруг стало неловко, а намерение уйти из отдела показалось детским
и постыдным.
   - Ну что ж, имеешь право. Тебе подполковника получать, а должность  у
тебя майорская. Зачем же пересиживать?
   - А тебе самому не надо? - возразила она. - Но ты же не уходишь.
   - Мне Колобок обещал повышение. У меня все-таки есть шанс  стать  на-
чальником отделения, а у тебя его нет. Женщину никогда не назначат.
   - Так то Колобок. А Мельник тебя ни за что не назначит, особенно пос-
ле того разноса, который он учинил. И тем более не назначит, если ты су-
меешь доказать ему, что он был не прав. Такие, как Барин, этого не  про-
щают. Лучше покайся, признай ошибки и покажи, что умеешь их исправлять.
   - Ни за что!
   Он так отчаянно замотал головой, что Настя не сдержалась и фыркнула.
   - Пусть я лучше еще похожу в майорах, но публичного унижения не  про-
шу. Каяться и признавать ошибки - это ваше, женское. А я мужчина.
   - И что теперь?
   - И ничего. Не буду каяться. Буду доказывать ему, что он сам дурак.
   - Ну да, будешь ходить опальным, но зато с  гордо  поднятой  головой.
Юрочка, это детство, а ты уже большой мальчик.
   Коротков тяжело вздохнул и насупился.
   - Говорят, генерал договорился с мэром о  ежегодном  выделении  жилья
для работников милиции, - сказал он вдруг, круто меняя тему.
   Настя поняла, что он имеет в виду. Коротков уже мною лет был  очеред-
ником управления на улучшение жилищных условий. Очередь давно застряла и
не двигалась с места, но если городские власти все-таки начнут, как обе-
щали, выделять квартиры для сотрудников ГУВД, то у Юры  появляется  хоть
какая-то надежда. И многолетняя работа в одном подразделении может  сыг-
рать здесь немаловажную роль. На Петровке Юрку знают  если  не  все,  то
почти все, в том числе и члены жилищно-бытовой комиссии, которая занима-
ется распределением выделенного жилья. А если он уйдет,  то  как  знать,
чем дело обернется. Поэтому он будет пытаться приноровиться к  Мельнику,
выстроить определенным образом отношения с ним, но не убежит. А вот она,
Настя, хочет убежать. Неужели подтверждается тезис о том, что материаль-
ный достаток приносит не только комфорт, но и личную свободу? У нее есть
квартира, пусть крошечная, пусть на окраине города,  у  самой  Кольцевой
автодороги, но зато своя, и ей вдвоем с мужем там не тесно. Она не стоит
в очереди на получение жилья, и поэтому может себе позволить уйти от на-
чальника, который ей не нравится. А Юрка не может. Он будет  терпеть.  И
пытаться играть с новым шефом в дурацкие мужские игры.
   В отдел ГАИ они попали как раз в обеденный перерыв. Нужный им сотруд-
ник был на месте и тут же пригласил Настю и Короткова  к  общему  столу.
Кроме обычных американских "трехминутных" супов с лапшой и  бутербродов,
в центре стола красовался огромный торт.
   - День рождения? - догадался Коротков.
   - Бери выше, - весело откликнулся лысоватый капитан с перебитым "бок-
серским" носом. - Проигранное пари.
   - А почему торт, а не бутылка? У вас борьба за трезвый образ жизни?
   - Еще чего! Просто я проиграл пари нашей Светке, а она сладкое любит.
Нет, ребята, это просто фантастика! Я до сих пор не верю!
   - Да что случилось-то? - спросила Настя. - Из-за чего такой ажиотаж?
   - Мою тещу обокрали, - почему-то радостно сообщил капитан.
   - Да уж, - хмыкнул Коротков, - по этому поводу стоит выпить.
   - Ты дослушай сначала, - капитан, судя по всему, ни капли не  обидел-
ся. - У нее три дня назад в автобусе вытащили из сумки деньги и докумен-
ты. Дома, натурально, плач стон, потому  как  и  паспорт,  и  пенсионная
книжка, и сберкнижка - короче, все аукнулось. Не говоря уже про наличные
деньги, которых тоже было немало. Теща тут же мне  на  работу  звонит  и
срывающимся голосом требует, чтобы я принял меры. То, что я в ГАИ  рабо-
таю, а не в уголовном розыске мало волнует, в погонах  же,  вот  и  весь
сказ. Я ребятам сказал, все поохали, поахали, на том дело и закончилось.
А вечером мне Светка наша, дознаватель, звонит домой  и  спрашивает,  на
каком маршруте тещу мою сделали. Я отвечаю, что на сто третьем автобусе.
И Светка мне уверенно так заявляет: не волнуйся, дескать, Саня, докумен-
ты подбросят, иди на ближайшую к месту кражи остановку и там ищи. Я  как
дурак куртку в охапку, вскочил в машину и помчался на ту  остановку,  на
какую теща указала. Ну и вот, - он широко улыбнулся. - Валялись под  ла-
вочкой. Их в темноте и не видно было. Вы представляете, цирк какой?
   - И что оказалось? - спросил Коротков, устраиваясь на жестком неудоб-
ном стуле.
   - У Светки муж тоже милиционер, диссертацию пишет по  карманным  кра-
жам, он пять лет материалы по всей Москве собирал. Оказывается,  на  сто
третьем маршруте работает уникальная баба, опытная щипачка, все окружное
управление о ней знает, а поймать с поличным не могут.  Одиночница,  по-
дельников нет, и всегда документы сбрасывает, как только из автобуса вы-
ходит. Почерк у нее такой. Я сперва не поверил, когда Светка мне  позво-
нила, даже поспорил с ней на торт. Потом дай, думаю, проверю  на  всякий
случай, чем черт не шутит, съезжу на остановку. Вот и съездил.  Теща  от
радости чуть с ума не сошла. Но вы мне, ребята, другое  скажите:  почему
Светкин муж знает, что эта тетка документы сбрасывает на остановках, а в
милиции, куда теща побежала заявлять, этого не знают? А?  Почему  они-то
ей не сказали, мол, мамаша, не волнуйтесь, поищите по маршруту,  найдете
свои бумажки всенепременно.
   - Может, они действительно не знали? - пожала плечами Настя.
   - Ну прямо-таки, не  знали  они!  К  ним  обворованные  с  этого  сто
третьего автобуса табунами ходят чуть ли не через день. Вся  управа  про
щипачку знает, только одна дежурная часть не ведает. Не  бывает  такого.
Все, рассаживайтесь кому где удобно, сейчас народ подтянется.
   - Да мы... - начал было Коротков, но капитан с "боксерским" носом тут
же перебил его:
   - Это само собой. Но обедать тоже надо. И с делами разберемся. Ты  по
телефону сказал, тебя Баглюк интересует. Что конкретно?
   - Его личные вещи, все, что было в машине и в карманах. И  заключение
автотехнической экспертизы по возможным причинам аварии и неисправностям
автомобиля.
   - С экспертизой ждать придется, это долгая  песня,  очередь  большая.
Особенно сейчас, по гололедице-то столько машин побилось - жуть! А  вещи
у меня в сейфе. Будешь смотреть?
   Коротков и Настя дружно кивнули. Капитан Саня открыл сейф и достал из
него объемистый пакет.
   - Это то, что было в салоне и при водителе, - предупредил  он.  -  Из
багажника я ничего не забирал, класть некуда. А что, этот водила  -  ваш
фигурант?
   Коротков снова кивнул и полез в пакет. Документы  на  машину,  права,
паспорт Баглюка и журналистская карточка, записная книжка, портмоне, два
носовых платка, три ручки - две шариковые и перьевая, из дорогих, дикто-
фон, блокнот, стандартный аптечный набор - болеутоляющие таблетки и пре-
зервативы, затрепанный справочник "Улицы  Москвы",  атлас  автомобильных
дорог Москвы и области, сигареты, зажигалка, перчатки,  пластиковая  бу-
тылка из-под виски...
   - Дашь попользоваться? - спросил Юра. - Или тебе как нормальному  бю-
рократу бумажку принести?
   - Это само собой, - снова откликнулся Саня. Похоже,  эти  слова  были
его любимой присказкой. - Бумажку принеси, как же без нее. А барахло бе-
ри хоть сейчас, под честное слово, в честь давнего знакомства. Весь  па-
кет утащишь?
   Юра вопросительно глянул на Настю. Он бы, конечно, не  стал  забирать
все вещи Баглюка, взял бы только записную книжку и блокнот, но  у  Аськи
всегда бывают какие-то хитрые соображения.
   - Если можно, все заберем, - быстро сказала Настя.
   - Валяйте, - великодушно разрешил Саня. - Я  сегодня  добрый.  Только
бумажку не забудьте, лады?
   Дверь распахнулась, и маленькая комната моментально заполнилась  сот-
рудниками отдела, слетевшимися на халявный  торт.  По  глазам  Короткова
Настя видела, что он смертельно голоден и без куска торта уходить не со-
бирается, но самой ей абсолютно не хотелось здесь оставаться. Не то что-
бы сотрудники госавтоинспекции ей чем-то не нравится, вовсе нет, они бы-
ли славными и приветливыми, но настроение у нее было - хуже некуда.
   Во-первых, мысль о возможном уходе из отдела отравляла ей душу.
   А во-вторых, ее отчего-то смутил вид пластиковой бутылки из-под  вис-
ки. И ничего в этой бутылке  не  было  особенного,  самая  обыкновенная,
только что не стеклянная, такие продаются в каждом киоске и в любом  ма-
газине. Но при виде бутылки  Настя  почувствовала  какой-то  болезненный
укол, словно ее публично уличили в неприличном поступке. И никакого  же-
лания есть торт в веселой компании у нее не было.
   Она тронула Короткова за локоть и шепнула:
   - Юрик, ты очень хочешь остаться?
   - Я есть хочу, - буркнул он.
   - А можно я посижу в твоей машине, пока ты поешь, а?  У  меня  голова
разболелась, я здесь не выдержу.
   Юра кинул на нее быстрый взгляд и усмехнулся.
   - Опять врешь. Иди, конечно, если тебе невмоготу.  Я  недолго.  Держи
ключи.
   Стараясь не привлекать к себе внимания, Настя осторожно  выскользнула
за дверь. На улице она огляделась и заметила  неподалеку  заведение  под
вывеской "У Смирнова". Интересно, что там такое, у этого  Смирнова?  Она
решительно прошла мимо Юриной машины и толкнула дверь заведения.
   В зале было пусто, за одним из столиков скучали два официанта в изыс-
канных бабочках на шеях. Вообще-то они были заняты игрой в  шахматы,  но
по их лицам было видно, что это им совершенно не интересно. При  появле-
нии посетительницы они даже головы не подняли, продолжая двигать  фигуры
и вяло что-то обсуждать вполголоса. Настя потянула носом, пытаясь по за-
паху определить, на что здесь можно рассчитывать. Пахло жареным мясом  и
почему-то корицей. Навалившаяся на нее  в  последние  часы  тоска  вдруг
прорвалась злостью и раздражением. Она подошла прямо к официантам.
   - Значит, так, мальчики, - сказала  Настя,  не  узнавая  собственного
звенящего металлом голоса, - большую чашку крепкого кофе и бутерброд. На
вынос. В машину на улице. Потом доиграете.
   Она мельком взглянула на шахматную доску. Чего тут доигрывать-то? Бе-
лым можно через два хода ставить мат, если черные пожертвуют ладью. Неу-
жели не видят? Или они просто так фигуры  двигают,  чтобы  руки  занять?
Впрочем, белые еще могут поцарапаться, если не побоятся открыть  короля.
Черные все равно их достанут, но уже через пять ходов, а не через два.
   Она резко повернулась и вышла  на  улицу,  не  переставая  удивляться
собственному нахальству. Никогда она не позволяла себе такого  поведения
и такого хамского обращения с обслугой, считала это барством и признаком
недалекого ума. Что же с ней происходит? Неужели обдумывание своего  по-
зорного бегства из отдела до такой степени выбило ее из  колеи?  Да  еще
бутылка эта непонятная...
   Она забралась в машину на пассажирское место, опустила стекло,  заку-
рила. Интересно, принесут ей кофе или сочтут ее за сумасшедшую и спокой-
но продолжат сражаться за доской?
   Из дверей кафе появился тот официант, который играл белыми. В руках у
него был маленький поднос, на котором дымилась большая белая  чашка.  Он
огляделся по сторонам, увидел машину, и на лице его проступило выражение
полного недоумения. Ну конечно, подумала Настя, по моим замашкам он, на-
верное, решил, что я сижу не меньше чем в шестисотом "Мерседесе",  а  уж
никак не в отечественном автомобильчике, да еще и немытом. Она полезла в
сумку и достала кошелек.
   Официант неуверенно подошел к ней и протянул поднос в открытое окно.
   - Спасибо, - сухо сказала она, - чашку потом занесу. Сколько с меня?
   - Тридцать тысяч.
   Это было нагло, но Настя смолчала, бросила на поднос три купюры, заб-
рала кофе и бутерброд с осетриной. Будем считать, что это с наценкой  за
обслуживание на улице. Она сделала пробный глоток  и  поморщилась.  Кофе
был горячим, но невкусным и некрепким. Вот тебе, Каменская, злорадно по-
думала она, получай свое пойло по цене бриллиантов,  будешь  знать,  как
выпендриваться.
   Откинувшись на мягкую спинку сиденья, она медленно жевала  бутерброд,
запивая его невкусным кофе, и думала о смутившей ее бутылке из-под  вис-
ки. Бутылка как бутылка. Светлые части  рисунка  на  этикетке  закрашены
простым карандашом. У некоторых людей есть такая привычка: в задумчивос-
ти или во время разговора штриховать рисунки, причем любые, и на этикет-
ках спичечных коробков, и в газетах или журналах, и на календарях. Коро-
че, что под руку попадется. Конечно, люди, использующие для  этого  эти-
кетки на бутылках, встречаются куда реже, но Настя была уверена, что ви-
дела такого человека. И это не давало ей покоя. Штриховать этикетку мог-
ли либо сам Баглюк, либо тот, с кем он пил в промежутке между посещением
Петровки и аварией. Но с журналистом она никогда не бывала в одной  ком-
пании, более того, вообще не была с ним знакома, стало быть, если у него
и была манера водить карандашом по рисункам, то видеть это  Настя  никак
не могла. А она видела. Могла бы поклясться, что видела. Но где? Кто это
был?  Память  отказывалась  подчиняться,  а  настроение  портилось   все
сильнее. Она не пыталась себя обманывать и потому знала: если вместо то-
го, чтобы вспомнить, она расстраивается, это означает, что память  хочет
спрятать в своих глубинах что-то очень неприятное. Подсознание не выпус-
кает на свет Божий эту информацию, потому что она  опасна.  Убийственна.
Или просто неудобоварима и тягостна.
   Она даже не заметила, как подошел улыбающийся Коротков, неся в  одной
руке пакет с вещами Баглюка, а в другой - кусок торта на картонной таре-
лочке.
   - Это что такое? - изумленно протянул он, глядя на чашку.
   - Это был кофе, а теперь пустая посуда.
   - И откуда?
   - А вон оттуда, - она показала на дверь под вывеской,  -  от  некоего
Смирнова. Подожди секунду, я чашку им отнесу.
   - Ладно уж, сиди, сам отнесу.
   Юра бросил пакет на заднее сиденье, взял у Насти пустую чашку,  сунув
ей взамен тарелку с тортом, и пошел в сторону кафе.  Вернулся  он  минут
через десять, при этом улыбка на его лице стала еще веселее.
   - Ты сколько им заплатила? - спросил он, садясь в машину.
   - Тридцатник. Акулы капитализма, будь они неладны.
   - На, держи сдачу. - Он бросил ей на колени две купюры - десять тысяч
и пять.
   - Чего это они? Засовестились?
   - Ну конечно, размечталась! - фыркнул Коротков. - Испугались.  Увиде-
ли, что я чашку принес, и поинтересовались, что это за принцесса  такая,
которой кофе надо в машину подавать, а грязные чашки за ней мужик носит.
Я им объяснил, после чего они вдруг вспомнили, что должны тебе сдачу.
   - И кто же я такая в твоем исполнении?
   - Престидижитатор.
   - Кто?!
   - Ага. Личный престидижитатор начальника  налоговой  полиции  города.
Что ты! Скушали и не поперхнулись. Откуда им знать, что престидижитаторы
работают в цирке и на эстраде, а не в налоговой полиции. Темнота непрос-
вещенная. А еще если личный, тогда вообще хана. Получается что-то  вроде
тайного советника.
   Настя расхохоталась и на несколько минут забыла про свое плохое наст-
роение. Они успели проехать несколько кварталов, когда она вдруг спохва-
тилась:
   - А куда, собственно говоря, ты меня везешь?
   - В редакцию, где работал Баглюк. Хочу поговорить с его  коллегами  и
выяснить, с кем он напился перед тем, как попал в аварию. А что, у  тебя
другие планы?
   - Другие. Они с самого начала были другими, но я как дура  потащилась
с тобой в ГАИ, потому что ты мне зубы начал заговаривать,  развивая  об-
ширные планы кровной мести Барину, а у меня не было  сил  сопротивляться
твоему натиску.
   - Ася, ну будь человеком, а? Вдвоем-то веселее, тем более мы  хоть  и
на плохонькой, а все ж на машине. Давай сначала вместе в редакцию  съез-
дим, а потом по твоим делам двинем.
   - Слушай, твои мстительные помыслы лишают тебя здравого  смысла.  Чем
мы вечером будем перед Барином отчитываться? Он тебе какой план на  день
утвердил?
   - Да ну его с его утверждениями,  -  рассердился  Коротков.  -  Навру
что-нибудь, чего и тебе рекомендую. Он же не проверяет за нами, разве ты
не заметила? Для Барина главное, чтобы холопы  вовремя  отметились,  так
сказать, прогнулись и уважение сделали. Не забыли,  значит,  что  у  них
есть хозяин.
   - Смотри, нарвешься, - предупредила его Настя.
   Но в глубине души она понимала, что Юра прав.  Мельник  действительно
не проверяет, да и возможности такой у него нет. Все его утренние и  ве-
черние доклады - не более чем дисциплинирующая мера по отношению к "вко-
нец разболтанным подчиненным", которым предыдущий начальник дал  слишком
большую свободу. Инстинктивно она чувствовала, что решение поехать вмес-
те с Юрой в редакцию будет правильным хотя бы потому,  что  может  снять
нервозность, вызванную видом бутылки с разрисованной этикеткой. Они  уз-
нают, с кем пил Баглюк, найдут этого человека, поговорят с  ним,  и  все
встанет на свои места. И можно будет больше не думать о том, где же Нас-
тя видела точно такую же заштрихованную этикетку на бутылке. Не думать и
не бояться. Почему же она так боится, почему ей так  неприятно  об  этом
думать?
   Евгений Парыгин всегда считал, что работает честно.
   Если опять же оставить в стороне вопрос о том, каким способом он  за-
рабатывает деньги, а говорить только о том, что он их именно зарабатыва-
ет. То есть получает их за выполненную конкретную работу, в которую были
вложены его труд, умение, опыт и фантазия. Ни разу в жизни он не получил
ни копейки "просто так", за красивые глаза. И деньги для Долиты он изна-
чально намеревался добыть тоже работой. Но заказ сорвался,  причем  сор-
вался не по его вине. И других заказов в ближайшее  время  не  предвиде-
лось. А деньги нужны, и срочно.
   Поэтому впервые в жизни Евгений Ильич решил, что  называется,  посту-
питься принципами и получить необходимую сумму другим способом.  Обдумы-
вание неясной ситуации с газетной статьей и признаниями  некоего  Никиты
Мамонтова в совершенном когда-то убийстве натолкнуло его на мысль разыс-
кать тех, кто стоит за этой аферой с видеосъемками, и содрать с них  эн-
ную сумму. Путем шантажа и угроз, разумеется. Если не  получается  выйти
на них через сыщика Доценко, то можно попытаться сделать это через  жур-
налиста, написавшего статью "Трупы на свалке". Не  исключено  ведь,  что
журналистская рука в этом деле не последняя, вполне вероятно, что  пишу-
щая братия вступила в какие-то взаимно интересные отношения с хорошо ин-
формированными источниками в верхах. Там ведутся свои  игры,  политичес-
кие.
   И бывшие заказчики из верхних эшелонов сдают на возмездной основе ис-
полнителей.
   Почти сутки Парыгин посвятил тому, чтобы  приручить  Анну.  Предлагал
замужество, занимался с ней любовью и говорил, как умел,  нужные  слова.
Анна должна захотеть как можно скорее выйти за него замуж, а  для  этого
нужно как можно скорее достать деньги для его  родственницы.  С  работой
все решилось просто: Анна получала деньги за столько дней,  сколько  ре-
ально отработала, плюс премиальные за  перевыполнение  нормы  ежедневной
выручки. Не хочешь выходить на работу - сиди дома, только  предупреди  в
конторе заранее. Со своей работой Парыгин тоже решил вопрос легко,  поз-
вонил на завод, сослался на необходимость взять отпуск по семейным  обс-
тоятельствам, голос при этом сделал соответствующий. Ему поверили и сра-
зу пошли навстречу, разрешили даже оформить все  потом,  задним  числом.
Вот где репутация-то пригодилась!
   Нужно было только, чтобы Анна ему верила. Верила безоговорочно,  сле-
по, не подвергая сомнению или критике ни одного его слова. У нее  должно
быть одно-единственное желание: стать его женой, и  это  желание  должно
затмить для Ани Лазаревой все вокруг.  В  том  числе  и  неблаговидность
действий Парыгина.
   К концу первых суток знакомства Евгений  предложил  ей  выйти  прогу-
ляться. Было семь вечера, магазины еще открыты, и он умышленно повел  ее
по улицам мимо ярко освещенных витрин.
   - Когда мы будем жить вместе, - говорил он, проходя мимо салона  "Ме-
бель и кухни из Италии", - надо будет сразу же купить  новую  кухню,  со
встроенной техникой, чтобы тебе было удобно.
   ...Терпеть не могу эти кожаные пальто, - говорил он,  поравнявшись  с
магазином одежды, - ты у меня будешь ходить только в шубах. Ты высокая и
стройная, на тебе дорогая шуба будет смотреться роскошно, как  на  мане-
кенщице.
   ...Надо будет присмотреть рядом с нашим домом  хороший  косметический
салон, чтобы ты могла ходить туда как минимум раз  в  неделю.  Моя  жена
должна быть холеной и ухоженной...
   Анна молча кивала и преданно заглядывала ему в глаза.
   Прохожие часто оборачивались и провожали их глазами, очень уж необыч-
но смотрелась эта пара, в которой женщина была на целую голову выше сво-
его спутника. Но впервые в жизни Анна не обращала на это  внимания.  Она
вся светилась от радости.
   - Придется мне, наверное, машину менять. С твоими длинными ножками  в
моих "Жигулях" будет тесновато. Тебе какую хочется, "Волгу" или  иномар-
ку?
   - Не надо иномарку, - счастливо улыбалась Анна, - они к нашим дорогам
не приспособлены. Лучше что-нибудь попроще.
   - Такая женщина, как ты, не должна выбирать то, что попроще, -  нази-
дательно говорил Парыгин. - Ты не рядовая, запомни это.
   - Женя, но ведь ты обыкновенный инженер, где же ты возьмешь деньги на
все эти покупки?
   - А это, девочка моя, не твоя забота. Жена не должна  думать  о  том,
где муж берет деньги, она должна думать только о том, как  их  правильно
потратить. Я же мужчина в конце концов, и я обязан обеспечить  тебе  тот
уровень жизни, которого ты достойна.
   Бог мой, это были те слова, которые снились ей всю жизнь. Она не  ря-
довая. Она - необыкновенная. И он хочет о ней заботиться, холить ее, ле-
леять и создавать всяческие удобства. Он не юнец какой-нибудь  прыщавый,
не молодой парень, держащийся за мамину юбку, а  зрелый  самостоятельный
мужчина, умный, опытный, надежный. Вот он, ее принц! Это та награда, ко-
торую судьба послала ей наконец после всех обид, разочарований и слез. В
ее жизни должен был встретиться легкомысленный и ветреный красавец Миха-
ил, чтобы она смогла оценить и понять такого мужчину, как Евгений. И  ей
вовсе не казалось странным, что он сделал ей предложение, едва  познако-
мившись. Так и должно было случиться: увидел, влюбился, женился.  Только
так и бывает в настоящих сказках, только так и грезилось.
   Они вернулись домой, в снимаемую Анной квартиру, где Евгений  предос-
тавил ей возможность снова продемонстрировать кулинарное искусство, дабы
она могла подтвердить: он не ошибся в своем выборе, она будет ему  хоро-
шей женой. Парыгина беспокоила Лолита, потому что он собирался и сегодня
ночевать здесь. Вчера он позвонил ей, правда, уже поздно вечером,  почти
ночью, и предупредил, что не придет, и голос у родственницы при этом из-
вестии сделался более чем недовольным. Разумеется, никаких упреков вслух
она не произнесла, но за ее холодным тоном явственно слышалось:
   "Конечно, опять бабы, а о моих проблемах ты совсем  забыл".  Черт  ее
знает, эту Лолиту, вобьет себе в голову какую-нибудь чушь да и  наделает
глупостей, например, выйдет из дома и отправится туда, где ее давно  уже
поджидают кредиторы.
   И ведь знает же, что так может случиться, а все равно пойдет ему, Па-
рыгину, назло, чтобы знал, что нельзя оставлять ее одну, да еще  и  оби-
жать. Про таких людей народная мудрость давно уже присловье сложила: вы-
колю себе глаз, пусть у моей ненавистной тещи будет слепой зять.
   Надо бы позвонить Лолите, успокоить. Евгений оглянулся, убедился, что
Анна поглощена обработкой грибов, и пошел к телефону, стоящему в  комна-
те. Разумеется, Лола закатила ему истерику, но он  чего-то  подобного  и
ожидал.
   - Ты думаешь, что спрятал нас, оторвал от всего мира, и на этом  все?
- орала она в трубку. - И мы теперь что, умереть должны в заточении?  Ты
думаешь вообще как-нибудь решать проблему с деньгами или нет?
   - Я ее решаю, - стараясь не взорваться, отвечал Парыгин. - Это не де-
лается так быстро, я все-таки не миллионер, а рядовой инженер, не  забы-
вай этого.
   - Если у тебя нет возможностей достать денег, так  нечего  было  обе-
щать! Зачем ты меня "завтраками" кормишь столько времени? Сказал бы сра-
зу, что не можешь помочь, я бы другой способ нашла. Уже и деньги достала
бы, и расплатилась, а не сидела тут сиднем, как в тюрьме!
   Парыгин с трудом удержался, чтобы не ответить ей  грубостью.  Если  у
нее есть другие возможности достать деньги, так какого же рожна она  си-
дит на его шее и ждет от него помощи? Ну и доставала бы по  своим  кана-
лам, а не обрывала ему телефон со слезами и паническими тирадами.
   - Лола, я делаю все, что в моих силах. Наберись терпения, я тебя про-
шу.
   Лолита помолчала, потом спросила:
   - Ты у женщины?
   - Да.
   - Ну что ж... Пригласи ее к телефону, будь любезен.
   - Это еще зачем?
   - Я хочу с ней поговорить.
   - В этом нет необходимости. Лола, возьми себя в руки.
   - Позови ее! - потребовала Лолита. - Если ты не сделаешь, как я  про-
шу, я завтра же возвращаюсь домой. Нет, не завтра, немедленно.
   Очень хорошо, вот уже и до шантажа дело дошло. Пусть у моей тещи  бу-
дет зять слепой. Черт бы ее взял, эту дуру. Не была бы она вдовой брата,
давно послал бы ее куда подальше.
   - Что ты собираешься ей сказать?
   - Если она хочет, чтобы ты проводил с ней больше времени, пусть помо-
жет тебе достать деньги для меня. Это в ее интересах. Заодно  хочу  убе-
диться, что ты действительно у женщины, а не прячешься от  меня,  потому
что не можешь достать деньги. Женщина - это уважительная причина, так  и
быть. Позови ее.
   - Подожди минуту.
   Парыгин вышел в кухню и ласково тронул Анну за плечо.
   - Аня, моя родственница просит тебя подойти к  телефону.  Поговори  с
ней. Только не обращай внимания на некоторые ее... Ну,  странности,  что
ли. Она весьма экспансивная дама,  темпераментная,  взрывная,  и,  когда
волнуется, говорит чудовищные глупости.
   - А что ей нужно от меня? - удивилась Анна. - Мы с ней даже не знако-
мы.
   - Она хочет убедиться, что я действительно с тобой.
   - Не понимаю...
   - Я уже объяснял тебе, на нее наседают кредиторы моего покойного бра-
та, угрожают похитить сына, если она не отдаст долг. Долг очень большой.
Поскольку я всю жизнь был дружен с ее мужем, я обязан ей помочь, понима-
ешь? Обязан. Она мне не нравится, она глупая и склочная баба, но  в  па-
мять о брате я должен ей помочь. Я не могу бросить ее  и  племянника  на
произвол судьбы. Я колочусь изо всех сил, пытаясь достать эти  проклятые
деньги, но пока у меня ничего не получается. А она считает, что  я  пря-
чусь от нее, чтобы не заниматься ее проблемами, и не верит, что я прово-
жу время не Бог знает где, а с женщиной, которую люблю и на которой  со-
бираюсь жениться. Подойди к телефону, Аня, я прошу тебя,  иначе  она  не
успокоится. И не обращай внимания на ее слова, какие бы глупости она  ни
говорила.
   - Хорошо, - кивнула Анна, - я поговорю с ней. Как ее зовут?
   - Лолита.
   Она быстро прошла в комнату и взяла трубку, лежащую рядом  с  аппара-
том.
   - Я слушаю вас. Лолита.
   Парыгин много бы дал сейчас, чтобы слышать, что говорит Лола. Он нас-
тороженно наблюдал за Анной, ловя каждое произнесенное ею слово, пытаясь
восстановить диалог полностью, но это ему плохо  удавалось,  потому  что
Анна ограничивалась только короткими: "Да-да, я  понимаю".  Наконец  она
сказала: "Всего доброго, до свидания", и положила трубку.
   - Что она тебе сказала? - немедленно спросил Парыгин.
   - Она посоветовала мне оказать тебе посильную помощь.
   Чем быстрее ты раздобудешь деньги для нее, тем скорее освободишься от
забот о ней и сможешь все свободное время посвятить мне.
   - И все?
   - Все.
   - Она ничем тебя не обидела?
   - Что ты. Женя, даже не думай об этом.
   - Ты что-то погрустнела, - встревожено заметил он. - Все-таки она те-
бя расстроила.
   - Да нет же. Она заставила меня задуматься.
   - О чем?
   - О том, как помочь тебе. Женя, я уже говорила, я готова  на  все,  в
буквальном смысле слова на все. Ты можешь на меня положиться.
   Парыгин выдержал паузу. Сейчас наступает очень ответственный  момент,
другого такого не будет, и если он неточно сыграет, то ничего не выйдет.
Лола, конечно, дура набитая, но в данном  случае  ее  глупость  и  скан-
дальность сыграли ему на руку, она сказала Ане как раз те слова, которые
ему очень хотелось довести до ее сознания. Он их уже произносил, но  ему
показалось, что она как-то не обратила на них внимания. Он  говорил  ей,
что, прежде чем жениться, он должен решить проблему денег для Долиты,  а
Аня говорила ему в ответ, что готова помочь, чем может. Но больше она об
этом не заговаривала, а Парыгину нужно было, чтобы она сама,  непременно
сама вернулась к этому разговору. Чтобы выходило, будто она сама  напра-
шивается, а не он ее втягивает.
   Евгений потянул Анну за руку, усадил на диван, запустил пальцы  в  ее
роскошные блестящие волосы и начал тихонько поглаживать затылок.
   - Анечка, для того, чтобы достать такую крупную  сумму,  нужно  очень
много времени. Ты разумный человек и должна понимать, что честные деньги
быстро не делаются. Я и сам это понимал до вчерашнего дня. Но со вчераш-
него дня я думаю только об одном: я хочу, чтобы мы с тобой были  вместе,
я хочу, чтобы ты стала моей женой. И я не хочу ждать слишком  долго.  Не
знаю, веришь ли ты мне, но это так, хотя, надо признаться,  я  сам  себе
удивляюсь. Никогда в жизни я не хотел быть с женщиной  так  сильно,  как
сейчас. И теперь я думаю о том, как достать деньги для Долиты побыстрее.
Но при этом понимаю, что эта быстрота напрямую  связана  с  риском.  Чем
быстрее, тем опаснее. Более того, Анечка, чем быстрее, тем ближе к  кри-
миналу. И я хочу тебя спросить, девочка моя: будешь ли ты  любить  меня,
если я совершу нечто противозаконное, чтобы раздобыть эти деньги. Теперь
решение за тобой: либо я достаю деньги законным путем, но  наша  свадьба
откладывается на неопределенное время, либо я достаю деньги  быстро,  но
на грани с нарушением закона, а ты мне в этом помогаешь. Как ты скажешь,
так и будет.
   Анна закинула ноги на диван, согнув их в коленях, свернулась  калачи-
ком, положила голову на грудь Парыгину, а руками обхватила его шею.
   - Я тоже не хочу ждать, - твердо сказала она. - Я всю жизнь только  и
делала, что ждала неизвестно чего. Хватит, надоело. Я сделаю все, о  чем
ты попросишь. Ты можешь на меня положиться.