Маринина А. Б.
Настя Каменская
За все надо платить

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

ГЛАВА 10

Юрию Оборину предстояло много дел, ведь он собирался "уйти в под-
полье" как минимум на две недели, а если повезет, то и на месяц. В аспи-
рантской среде такие "уходы" были распространены довольно широко. Когда
молодой ученый набирал достаточное количество материала и нужно было
плотно садиться, чтобы его систематизировать, анализировать и описывать,
как назло случались всякие непредвиденные вещи, которые никак не давали
сосредоточиться и углубиться в работу. Это был злой рок, висящий над
всеми аспирантами юрфака, а может быть, и всего университета. Как только
дело доходило до написания параграфа или главы, сей же час либо заболе-
вали все преподаватели кафедры и нужно было немедленно все бросать и бе-
жать вместо них на занятия, либо на кафедру сваливалось невероятное ко-
личество поручений на рецензирование каких-то монографий, диссертаций,
законопроектов и прочих творений, и к делу подключались все вплоть до
аспирантов-первогодков (рецензировать они еще не умеют, но хоть текст
напечатают). Очень популярным был "прикол" в виде внезапного приезда
родственников, которым негде остановиться, кроме как у означенного аспи-
ранта. В свете необходимости интенсивно поработать над текстом диссерта-
ции очень выгодно смотрится любое, даже крошечное изменение законода-
тельства, потому что немедленно после опубликования нового закона в га-
зете нужно хватать, во-первых, фондовые лекции, во-вторых, рукописи, го-
товящиеся к изданию, и срочно вносить коррективы. На этот аврал тоже
поднимали всех - и хворых, и бесталанных. А если принять во внимание,
что разговоры о принятии новых уголовного и уголовно-процессуального ко-
дексов ведутся уже три года, но вместо цельных и внутренне логичных ко-
дексов Дума все время принимает какие-то законы, вносящие частные изме-
нения, неумело латая тришкин кафтан устаревшего законодательства, то
постоянная переделка учебных и научных материалов, программ, рукописей,
методичек висела над сотрудниками кафедры уголовного права дамокловым
мечом.
Одним словом, если аспирант хотел написать более или менее связный
текст, ему приходилось "уходить в подполье", иными словами, становиться
недоступным, не выходить из дома и, главное, не подходить к телефону. Во
избежание недоразумений перед "уходом" следовало предупредить всех заин-
тересованных лиц, чтобы не беспокоились и не звонили в милицию с криками
о пропавшем человеке, не приезжали и не взламывали дверь. Кроме того,
нужно было сделать какие-то обязательные дела, нанести все обязательные
визиты и купить продукты. После этого можно было смело раскладывать на
столе бумаги и садиться за машинку или за компьютер.
Оборин на начало октября "подполье" не планировал. У него была пол-
ностью готова первая глава диссертации, собран эмпирический материал для
второй главы и даже написан теоретический параграф, так что для заверше-
ния второй главы ему осталось проанализировать эмпирику, а уж потом ее
описывать. Из результатов этого анализа будут вытекать теоретические по-
ложения и практические рекомендации, которые предполагается изложить в
третьей главе. И Оборин составил для себя график, согласно которому он
до Нового года закончит обработку эмпирики, а потом скроется от всех ме-
сяца на полтора и спокойно все допишет. На самом деле ему уже сейчас бы-
ло ясно, какие именно выводы следуют из собранного материала, так что
третью главу он мог бы написать хоть сейчас. Но правила требовали, чтобы
эмпирический материал был подан в определенном виде - с таблицами, диаг-
раммами, расчетами, с подробным описанием, где и как изучались уголовные
дела, по какой анкете. Эта работа не требовала большого интеллектуально-
го напряга, ее можно было делать урывками, по два часа в день, чем Обо-
рин и собирался заниматься в предстоящие три месяца, вплоть до Нового
года.
Однако появление в его жизни Ольги заставило Юрия внести коррективы в
тщательно разработанный план завершения диссертации. Они провели вместе
четыре упоительных дня, а потом пришлось открыть глаза перед суровой
действительностью в лице Ольгиного ревнивого и строгого супруга. О том,
чтобы медсестра оставила свой пост и ушла с работы во время дежурства,
не могло быть и речи. После смены все ее передвижения жестко контролиро-
вались мужем.
- Давай я буду приходить к тебе на работу, когда ты дежуришь в ночную
смену, - предлагал Юрий. - Ведь ночью у вас наверняка спокойно, все
спят.
- Ты с ума сошел, - грустно усмехалась Ольга. - Весь персонал отделе-
ния знает моего мужа, он в профилактических целях со всеми перезнакомил-
ся. Дежурный врач тут же доложит ему о твоем приходе.
- Как же быть? - растерянно спрашивал Оборин. - Что же, мы теперь во-
обще не сможем видеться?
- А я тебя предупреждала, что так и будет.
- Да, конечно, - кивал он. - Но ведь должен быть какой-то выход. Не
может быть, чтобы его не было.
- Не знаю, - пожимала плечами Ольга. - Лично я никакого выхода не ви-
жу.
В таких пустых телефонных переговорах прошло два дня, когда Юрия осе-
нило.
- А я могу лечь в твою больницу?
Она с трудом сдержала облегченный вздох. Господи, как много времени
ему понадобилось, чтобы додуматься до этого! Ольга уже начала побаи-
ваться, что Юрий не сможет самостоятельно дойти до такой простой мысли.
Но сейчас нужно было сыграть точно, нигде не пережать, чтобы не спуг-
нуть.
- Ну, в общем... - промямлила она как бы неуверенно. - Это можно уст-
роить. Но это стоит денег, и немалых. Ты сможешь заплатить?
- Взятку, что ли, дать?
- Нет, ты не понял. У нас коммерческое отделение, лечение платное.
Примерно сто долларов в сутки. Потянешь?
- Господи, да от чего ж у вас там лечат за такие деньги?! - изумился
Оборин.
- Да ни от чего, - рассмеялась Ольга. - Когдато это было закрытое от-
деление Четвертого главного управления Минздрава, здесь выводили из за-
поев членов ЦК и правительства и их родственников. Жен отхаживали после
стрессов, детей - после суицидальных попыток. Лечили от пристрастия к
наркотикам. Были такие, кто полностью менял зубы, удалял все свои и имп-
лантировал новые, но после удаления собственных зубов нужно было где-то
отлежаться, чтобы никто эту небесную красоту не увидел. Так что в нашем
отделении не только выдающиеся члены партии и правительства полеживали,
но и народные артисты, любимцы публики, телевизионные дикторы. Здесь
роскошные одноместные палаты типа гостиничного "люкса", ресторанное пи-
тание по предварительному заказу, но в соответствии с прописанной врачом
диетой, первоклассный уход, витамины, поддерживающая терапия. Только
раньше это все было за счет налогоплательщиков, а теперь - за счет жела-
ющих поправить здоровье.
- И кто же у вас теперь лечится? Опять члены правительства и их
семьи?
- Не скажу.
- Как это? - оторопел Оборин. - Почему не скажешь?
- Нельзя. - Она ласково засмеялась. - Это одно из условий пребывания
в нашем отделении. Мы сохраняем полную анонимность. У нас даже палаты
запираются снаружи, чтобы пациенты не разгуливали по коридору и не заг-
лядывали "в гости" к соседям. Каждый наш пациент может быть абсолютно
уверен, что в его палату не войдет никто, кроме медсестры и врача, и
никто из посторонних не узнает, что он здесь лежит.
- Значит, когда ты дежуришь, в мою палату не может войти никто, кроме
тебя и врача? - обрадовался Оборин, и Ольга поняла, что он клюнул. Он
сказал "в мою палату" - мысленно он уже лежал в клинике.
- Никто, - уверенно подтвердила она. - Но наши пациенты, знаешь ли,
народ капризный, они не любят, когда их беспокоят, поэтому существует
расписание, которое никогда не нарушается. В девять утра приходит мед-
сестра, приносит утренние лекарства и завтрак. В три часа - дневные ле-
карства и обед, в восемь - ужин. Перед ужином, с семи до восьми, по па-
латам ходит врач и беседует с каждым пациентом. У нас обходы вечерние, а
не утренние. Так повелось с самого начала. Вот и все. Больше к тебе в
палату никто входить не будет. Три раза придет сестра и один раз - врач.
Все остальные визиты - только по твоему вызову. В каждой палате есть
кнопка вызова медсестры и отдельная кнопка для врача. Можно, например,
позвонить медсестре и попросить чаю или кофе, или что-нибудь перекусить,
если голоден и если диетой не запрещено. Одним словом, у нас, конечно,
хорошо, но и дорого. Так что не знаю даже, Юра, имеет ли смысл...
- Господи, да, конечно же, имеет! - горячо перебил ее Оборин. - Тут и
думать нечего. Деньги я найду, хотя бы недельки на две, ты не сомневай-
ся. Что мне нужно сделать? Направление какое-нибудь взять? Анализы?
- Ничего не нужно, Юра. Я запишу тебя на консультацию к заведующему
отделением, ты придешь и скажешь ему, что хотел бы полежать две-три не-
дели в нашем отделении. Тебе нужно заканчивать диссертацию, а у тебя ра-
бота не идет. Слабость там, вялость, голова болит, бессонница, сосредо-
точиться не можешь. В общем, эту часть ты сам придумай, можешь говорить
все, что хочешь, диагноз значения не имеет, потому что у нас, как я уже
сказала, ни от чего не лечат, у нас скорее в чувство приводят, дают че-
ловеку отоспаться, привести нервы в порядок, набраться сил. Понимаешь?
Скажешь Александру Иннокентьевичу, что тебе нужно срочно дописывать дис-
сертацию, время поджимает, а голова не варит. Этого будет достаточно,
чтобы он тебя положил к нам. А дальше все просто. Возьмешь свои бумаги,
придешь к нам, будешь целыми днями работать над диссертацией, а я буду к
тебе приходить каждую свободную минутку.
- Здорово! - обрадовался Оборин. - А пока я буду там у вас лежать,
глядишь, что-нибудь и придумаем насчет наших будущих встреч.
- Твоему оптимизму можно позавидовать, - усмехнулась в трубку Ольга.
- Так записывать тебя на консультацию или еще подумаешь?
- Чего тут думать, - отмахнулся он. - Записывай, конечно.
- Когда тебе удобно?
- Да хоть сейчас.
- Размечтался... Ладно, по блату сделаю тебе на завтра, на десять
тридцать. Записывай адрес.
Она подробно объяснила ему, где находится больница и как найти каби-
нет, в котором Александр Иннокентьевич Бороданков принимает для кон-
сультаций. Все, подумала она, попался. Никуда теперь не денется. В те
четыре дня она так выложилась и в постели, и вне ее, что два дня без
встреч с Ольгой показались Оборину мучительными и горько-безрадостными.
Уж что-что, а превращать жизнь мужчины в сверкающий радостный праздник
Ольга Решина умела как никто.
За четыре дня ей не удалось выяснить, знает ли он, где Тамара. Он ни
разу не упомянул ее, на какие бы темы Ольга ни затевала разговор - о
старых ли друзьях, об ошибках юности, о первой студенческой влюбленнос-
ти, о легкомыслии, из-за которого можно запросто вляпаться в какой-ни-
будь криминал. Даже об автомобилях, которые не следует заводить, если не
можешь обеспечить их сохранность. Один раз она, уже полностью отчаяв-
шись, очень осторожно завела разговор о переводчиках. Но Юрий молчал,
словно никогда и не знал такую переводчицу Тамару Коченову, с которой
из-за ее легкомыслия случилась беда и с которой его связывал давний юно-
шеско-студенческий роман. Но он не мог ее не знать. Ведь он забрал ее
машину и поставил в свой гараж.
Если бы Ольге удалось точно установить, что Оборин не знает ровным
счетом ничего, что Тамара прожила у него три-четыре дня, ничего не
объясняя или сославшись на ссору с любовником, и уехала в неизвестном
направлении, она бы оставила его в покое. Просто перестала бы звонить и
исчезла бы из его жизни. Или сослалась бы на грозного мужа. Или спрово-
цировала бы ссору. Да не проблема это, не в том суть. Но беда в том, что
точно ничего выяснить не удалось. Оборин молчал о Тамаре, и было совер-
шенно непонятно, рассказала она ему о событиях в Австрии и о том, куда
уезжает, или нет. Поэтому с Обориным вопрос нужно было решать карди-
нально.
Во-первых, необходимо было все-таки выяснить, что именно ему расска-
зала Тамара, и если она всетаки что-то рассказала, то узнать, не перес-
казывал ли это Оборин кому-нибудь еще. Одним словом, следовало устано-
вить, как далеко разошлась информация о тройном убийстве на шоссе, веду-
щем в Визельбург. Во-вторых, Оборину следовало помочь замолчать навсег-
да.
Закончив неотложные и обязательные дела, Юрий начал собираться в
больницу. Первым делом он внимательно перебрал все свои бумаги, чтобы не
тащить лишнего, но в то же время не забыть дома что-нибудь нужное. Поло-
жил в папку целую пачку миллиметровой бумаги, на которой так удобно чер-
тить графики и диаграммы и составлять таблицы. Достал из книжного шкафа
толстенный темно-зеленый "Справочник по математике для научных работни-
ков и инженеров". Оглядел внушительную стопку, которая возвышалась на
столе. Кажется, с бумагами все.
Он достал из шкафа легкую, но очень вместительную дорожную сумку и
принялся паковать свой багаж - книги, бумаги, блокноты, папки, белье,
туалетные принадлежности, множество мелочей, к которым он привык и без
которых не желал обходиться, вплоть до крошечного стеклянного мышонка с
длинным завитым спиралью хвостиком. Юра привык, что-то обдумывая, кру-
тить в пальцах его округлую фигурку или посасывать кончик тоненького
хвостика. Несколько лет назад он купил этого мышонка на вернисаже в Из-
майлове. Вообще-то он приехал туда за подарками к 8 Марта для всех своих
знакомых женщин, увидел лоток со стеклянными фигурками и просто не мог
не купить очаровательного мышонка. Влюбился в него с первого взгляда.
Следом за мышонком в сумку была отправлена маленькая серебряная ло-
жечка, которую Оборин привез с Кипра. Ручка у нее была сделана в форме
острова. К ложечке будущее светило юриспруденции тоже питало нежные
чувства, ибо она напоминала ему о неделе безоблачного отдыха в компании
с девушкой, в которую он тогда был сильно влюблен и которая оставила в
его душе самые приятные воспоминания. Ложечку он брал с собой во все по-
ездки, как в отпуск, так и в командировки.
Наконец в последнюю очередь Оборин подумал о том, что надо бы взять с
собой что-нибудь почитать. Он быстро оглядел комнату в поисках куплен-
ных, но непрочитанных книг и, несколько секунд поколебавшись, положил в
сумку "Камеру" Джона Гришэма и его же "Клиента". "Клиента" он, правда,
уже читал раза три, но с удовольствием перечитает. Правовые перипетии,
описанные в романе, довольно успешно будили в Оборине научную правовую
мысль, он это замечал неоднократно.
Что ж, теперь он полностью готов к тому, чтобы провести две недели в
отделении, которым командует Александр Иннокентьевич и в котором работа-
ет такая желанная Оля. Оборин ожидал от предстоящих двух недель сплошно-
го удовольствия. Сосредоточенная спокойная работа над диссертацией без
суеты и без хлопот, ежедневные встречи с Ольгой, отсутствие необходимос-
ти готовить еду и мыть посуду - о чем еще может мечтать обыкновенный, не
очень удачливый аспирант? Беседа с Александром Иннокентьевичем прошла в
точности так, как предсказывала Ольга. Оборин жаловался на непонятное
недомогание, которое мешает закончить диссертацию, наотрез отказывался
ложиться на обследование, ссылался на переутомление и необходимость до-
писать диссертацию в кратчайшие сроки. Александр Иннокентьевич честно
предупреждал, что причину недомогания в его отделении установить не смо-
гут и тем более не смогут ее вылечить, но, если речь идет о необходимос-
ти закончить творческую работу, невзирая на плохое самочувствие и в дос-
таточно сжатые сроки, то, пожалуйста, он готов положить Юрия к себе в
отделение и создать ему максимально благоприятные условия для интеллек-
туального труда. У него, у Александра Иннокентьевича, разработана
собственная оригинальная методика психотерапевтического стимулирования
творчества и интеллектуального труда, которая дает очень хорошие ре-
зультаты. Положить Юрия Анатольевича Оборина в клинику можно в любой мо-
мент.
- Сейчас есть свободные места, знаете, начало осени, люди
только-только отгуляли отпуска, полны сил и бодрости, устать еще не ус-
пели. Вот в разгар весны в отделение будет огромная очередь, зимний ви-
таминный голод очень сказывается на творческих способностях. Да-да, не
смейтесь, я и сам не верил, пока не занялся проблемой вплотную, - гово-
рил врач, добродушно улыбаясь Оборину.
Договорились, что Юрий приведет в порядок неотложные дела и прямо
завтра же придет в клинику.
- Вы нас не найдете, - предупредил Александр Иннокентьевич. - Вы же
понимаете, наше отделение создавалось как элитное, туда нельзя попасть
случайно, по ошибке или по злому умыслу. Поэтому вы приходите сюда же, в
основной корпус, и от вахтера звоните мне, я пришлю кого-нибудь вас
встретить.
- Какой номер? - спросил Оборин, приготовившись записывать.
- Вахтер знает, - махнул рукой врач. - У него под стеклом список
внутренних телефонов лежит. Не забивайте себе голову, он все равно не
даст вам самому номер набирать. Спросит, к кому вы, и позвонит, узнает,
ждут ли такого. Он еще с тех времен работает, когда здесь простые смерт-
ные не лечились, даже порог не переступали. Только государственная эли-
та. А дед наш, вахтер-то, естественно, в те времена в КГБ служил, пра-
порщиком был, а может, даже и сержантом. Так что выучка у него - будь
здоров. Мышь не проскочит.
И вот теперь, собравшись и упругим шагом двигаясь в сторону метро,
Юрий Оборин думал о том, что понял наконец, что такое "чувство глубокого
удовлетворения". Это был один из тех нечастых моментов, когда ему каза-
лось, что все в его жизни хорошо. Ну просто лучше некуда.
Прорисовка образа Ольги Решиной шла медленнее, чем Насте хотелось бы.
У нее была удивительно спокойная, даже какая-то бесцветная биография.
Школьница, студентка мединститута, врач-интерн, врач-ординатор, кандидат
наук, доцент кафедры психиатрии. Замужем не очень давно, муж тоже врач и
тоже психиатр, детей нет. В настоящее время работает в коммерческом от-
делении одной из престижных клиник. Такие отделения называют санаторными
или кризисными. Ни в чем криминальном не замечена.
Как строить беседу с такой женщиной, Настя понимала плохо. Конечно,
если она ничего не знает о Тамаре, то стратегия значения не имеет. Но,
если Решина что-то знает и хочет это скрыть, нужно иметь в руках хоть
какое-нибудь оружие, чтобы не сдаваться без боя. Где взять такое оружие,
было совершенно непонятно, в этой Решиной уцепиться, казалось, было не
за что.
Настя набралась терпения и решила выждать еще денек-другой. Она вооб-
ще не была сторонницей поспешных действий, может быть, оттого, что сама
соображала медленно. Пороть горячку, говорила она, имеет смысл в первые
сутки после совершения преступления, пока преступник сам еще находится
во взвинченном состоянии и может сделать явную глупость, на которой его
и выловят. По прошествии суток торопливость можно отставить, ибо прес-
тупник уже успокоился, понял, что его не поймали и ничего страшного не
произошло. И он сам, и милиционеры, как говорится, переспали ночь с бе-
дой, а утром все видится совсем в другом свете.
За эти два дня, которые Настя Каменская отвела себе для окончательно-
го составления представления об Ольге Решиной, поступила только одна но-
вая информация: Ольга встречалась с неким Михаилом Владимировичем Шори-
новым. Гордеев немедленно дал команду установить, кто это такой и какое
отношение имеет к Решиной. К вечеру он позвонил Насте домой.
- Шоринов - ее бывший любовник, - сообщил Виктор Алексеевич. - Уда-
рился в коммерцию, купил конверсионный завод, выпускает всякий хо-
зяйственный ширпотреб, но очень качественный, а цены - раза в три ниже,
чем у импортных аналогов. В основном бытовая химия, товары из пластмассы
и пластика, но качество, как мне сказали, чрезвычайно высокое. Видно,
когда завод еще принадлежал оборонке, там была мощная химическая лабора-
тория.
- А почему вы уверены, что любовник бывший, а не действующий? - спро-
сила она.
- А потому, моя дорогая, что они встречались на квартире у нынешней
любовницы Шоринова и в ее присутствии. Или как у вас сейчас принято? Чай
вдвоем, а секс втроем?
- Ну что ж, - вздохнула Настя, - лучше что-то, чем совсем ничего. По-
думаю, что можно из этой информации выкроить, и завтра с утра поеду
встречаться с Решиной. Ребята сказали, что сегодня она работает в ночную
смену, значит, в десять утра сменится, вот по дороге из клиники домой я
ее и перехвачу.
Рабочий день полковник Гордеев начал в половине восьмого утра, и к
девяти часам переделал массу нужных, хотя и бесполезных дел, изо дня в
день откладываемых и почему-то имеющих обыкновение не рассасываться, а,
наоборот, накапливаться. Дела были бумажными и неинтересными, но делать
их, как это ни прискорбно, все равно нужно было.
Ровно в две минуты десятого на его столе зазвонил телефон.
- Я могу говорить? - услышал он в трубке знакомый голос.
- Можешь. Что у тебя?
- Дополнительная информация по Шоринову.
- Говори, я слушаю.
Виктор Алексеевич слушал несколько секунд, потом вмиг побагровел,
швырнул трубку на рычаг и тут же сорвал другую, с аппарата внутренней
связи.
- Коротков? Немедленно найди Анастасию, немедленно! Ты понял? Она хо-
тела сегодня с утра встречаться с Решиной, собиралась перехватить ее по
дороге из клиники домой. Она не должна даже близко к ней подходить! -
кричал Гордеев. - Даже на километр! Перехвати ее. Любой ценой перехвати.
Коротков кубарем скатился по лестнице, выскочил на улицу и подбежал к
своей старенькой, постоянно глохнущей машине. Клиника, где работала
Ольга Решина, находилась очень далеко от Петровки, на краю Москвы, и ес-
ли до семи утра на исправной машине этот маршрут можно было бы проделать
минут за двадцать, то в десятом часу утра при капризничающем движке мож-
но было смело "закладываться" на час. Но час Короткова никак устроить не
мог, ему нужно было успеть к клинике до того, как оттуда выйдет Ольга. И
не просто успеть, а найти поблизости Аську и увезти ее оттуда. Он ехал,
нахально объезжая заторы и пробки то по тротуару, то по полосе встречно-
го движения, обливаясь потом от ужаса, каждую секунду ожидая лобового
столкновения и слыша доносящиеся из других машин выразительные пожелания
долгой счастливой жизни, а также крайне лестные оценки его умственных
способностей и знания правил дорожного движения. Это был, наверное, один
из самых кошмарных часов в его жизни, но он успел. Когда он выехал на
улицу, на которой находилась клиника, было без десяти десять. Теперь
нужно было быстренько найти Анастасию. Где же ее искать?
Коротков вышел из машины и углубился в парк, окружающий клинику. Тер-
ритория оказалась на удивление большой и ухоженной, с прямыми аллеями,
обсаженными деревьями. Аллеи были не очень-то многолюдны, но Анастасию
он не увидел. Он боялся отходить слишком далеко, старался, чтобы выход
из ворот был ему постоянно виден.
Стараясь не слишком суетиться, чтобы не бросаться в глаза, он обошел
аллеи вблизи выхода, досадуя на то, что не очень хорошо представляет се-
бе внешность Решиной. Видел ее фотографии, но иногда этого бывает недос-
таточно. Разглядеть лицо издалека не всегда удается, а в чем Ольга долж-
на быть одета, Коротков не знал. Лучше было бы найти Аську. Ну куда она
запропастилась?
Решину он увидел внезапно всего в каких-нибудь трех-четырех метрах от
себя. Коротков почему-то ожидал, что она выйдет из стеклянных дверей
центрального корпуса, а она появилась откуда-то из глубины парка и по-
дошла к выходу по аллее, перпендикулярной той, по которой разгуливал
Юра. Где же Анастасия?
Коротков пристроился в хвост Ольге и дошел следом за ней до самого
метро, когда впереди мелькнула Аськина ярко-голубая куртка. Он метнулся
вперед, расталкивая прохожих и бормоча извинения.
- Разворачивайся - и в метро, - тихо сказал он, обнимая Настю и изоб-
ражая молодого человека, который опоздал на встречу со своей дамой.
Настя послушно повернулась, взяла его под руку, и они быстро пошли по
подземному переходу. Однако вместо того, чтобы пройти турникеты и встать
на эскалатор, Коротков вывел ее через переход на противоположную сторону
улицы.
- Постой здесь, можешь покурить пока. Я сейчас подгоню машину.
Не дав ей возможности ответить, он почти побежал в сторону клиники.
Настя огляделась, заметила поблизости киоск "Роспечать", купила какие-то
газеты. Покупала она их без разбора, просто попросила у киоскера все,
что есть за вчера и за сегодня. Она всегда так поступала, когда сильно
сердилась или нервничала. Чтение газетных текстов, набранных мелкими
буквами, требовало зрительного напряжения, и это помогало отвлечься и
успокоиться.
Через несколько минут возле нее остановилась Юркина старенькая маши-
на. Настя уселась впереди и яростно хлопнула дверцей.
- В чем дело? - сердито спросила она.
- Не знаю, - пожал плечами Коротков.
- Юра!
- Ну я правда не знаю. Колобок в десятом часу начал орать, чтобы я
тебя срочно нашел, что тебе нельзя и близко подходить к Решиной.
- И ничего не объяснил?
- Ничего. Времени не было. Сейчас приедем - все узнаешь.
Весь путь до Петровки они молчали, Настя - сердито, уткнувшись в га-
зеты, Коротков - устало.
Приехав на работу, они вместе поднялись по лестнице, прошли по длин-
ному унылому казенному коридору и вошли в кабинет полковника Гордеева
как раз в тот момент, когда он заканчивал утреннюю оперативку. Настино
постоянное место было занято, на ее любимом стуле в углу сидел капитан
из отдела по борьбе с кражами, и она поняла, что по недавнему убийству
старого коллекционера подключили специалистов по сбыту ценностей. Она
собралась было примоститься на единственном свободном стуле рядом с
дверью, когда Виктор Алексеевич произнес:
- Все свободны. Каменская, останься. Лесников и Коротков, далеко не
уходите, через полчаса будете нужны.
Оставшись в кабинете вдвоем с Настей, КолобокГордеев вышел из-за сто-
ла и пересел за длинный стол для совещаний, сделав ей знак рукой подойти
поближе. Она села по другую сторону стола, напротив начальника.
- Ты не контактировала с Решиной? - спросил он.
- Не успела. Меня Коротков перехватил.
- Это хорошо. Видишь ли, деточка, я сегодня утром узнал одну неприят-
ную вещь. У Михаила Владимировича Шоринова, приятеля и бывшего любовника
Ольги Решиной, есть родная тетка, сестра его матери. И зовут эту тетку
Вера Александровна. Фамилию назвать или сама догадаешься?
- Назовите, - спокойно попросила Настя, не ожидая ничего плохого.
- Фамилия этой Веры Александровны - Денисова.
- Нет!
Слово вырвалось раньше, чем она успела осознать смысл сказанного пол-
ковником.
- Да, деточка. А мужа Веры Александровны зовут Эдуардом Петровичем. Я
понимаю, что тебе неприятно это слышать, но закрывать глаза на этот при-
скорбный факт мы не можем. И получается у нас не очень-то красиво. С од-
ной стороны, Денисов посылает в Москву своего человека с каким-то зада-
нием и просит тебя помочь ему. С другой стороны, он связан с той компа-
нией, которая имеет отношение к пропавшей Тамаре Коченовой. Как ты мо-
жешь это объяснить?
Настя угрюмо молчала, уткнувшись глазами в полированную поверхность
стола.
- У нас нет твердых доказательств, что Решина имеет отношение к
бегству Коченовой, - сказала она глухо. - Решина - просто одна из мос-
ковских знакомых Тамары, не более того.
- Хорошо, - вздохнул Гордеев. - Твое упрямство достойно всяческого
уважения.
Он потянулся к внутреннему телефону и набрал номер.
- Игорь? Зайди.
Через полминуты в кабинет вошел Игорь Лесников, один из самых краси-
вых сыщиков на Петровке, всегда серьезный и редко улыбающийся.
- Езжай на Зубовскую, возьми справку, когда и в какие города были
междугородные звонки с этих трех телефонов. - Он протянул Лесникову бу-
мажку. - Быстренько.
Игорь молча взял бумажку и вышел, а Гордеев снова тяжело вздохнул,
снял очки и принялся постукивать дужками друг о друга. Неритмичные мяг-
кие щелчки вывели Настю из оцепенения, она подняла голову и посмотрела
начальнику прямо в глаза.
- Вы дали ему телефоны Шоринова?
- Домашний, служебный и телефон квартиры, где живет его любовница, -
подтвердил полковник.
- Значит, вы уверены, что Денисов затеял против меня какую-то га-
дость?
- И ты в этом тоже уверена, - кивнул Гордеев. - Ты же умница, ты не
можешь этого не понимать. Просто тебе нужно смириться с тем, что твой
Денисов не так уж чистоплотен по отношению к тебе, как тебе хочется на-
деяться. Посмотри правде в глаза, и давай уже наконец начнем нормально
работать. Вот скажи мне, о чем ты сейчас думаешь?
- Я вспоминаю, как я плакала у него в кабинете, а он меня утешал и
извинялся за то, что впутал в расследование таких страшных убийств.
- Перестань! - внезапно взорвался начальник. - Забудь свои слюни и
сопли! Денисов - крутой мафиози, который натравил на тебя контору и
преследует этим свои цели. Конечно, ты готова ему все прощать, но я, до-
рогая моя, - это не ты. И я ему ничего прощать не намерен. А ты будешь
делать то, что я скажу, потому что пока еще я твой начальник, а не Дени-
сов. Если ты думаешь иначе - я жду твой рапорт об увольнении в течение
десяти минут. Ну так как? Дать листок и ручку? Будешь писать рапорт?
Настя медленно встала и отошла к окну. Осень все еще размышляла, то
ли начать жить в полную силу, то ли полениться, дав лету возможность по-
тешить себя иллюзией собственной долговечности. Несколько дней шли дож-
ди, мелкие и противные, а сейчас снова сияло солнце, и листва не опада-
ла, и небо было ярко-голубым. Сколько можно, в самом деле? Все очевидно,
двойная игра Денисова налицо, а она, как страус, прячет голову в песок и
отгораживается от неприятной действительности воспоминаниями о доброте и
благородстве Эдуарда Петровича. Да, ей больно, да, ей тяжело, но нельзя
же до бесконечности позволять делать из себя идиотку.
Она крепко зажмурилась, под веками забегали яркие желтые пятнышки,
принимающие причудливые формы. Потом она резко повернулась к Гордееву и
улыбнулась.
- Все, Виктор Алексеевич, я готова. Что у нас там с телефонными звон-
ками?
- Лесников только-только уехал, - осторожно откликнулся Колобок-Гор-
деев.
- Да ладно вам, - она рассмеялась. - Хоть выто из меня дурочку не де-
лайте. Никуда он не уехал, вы эту справку уже по телефону получили, пока
меня Коротков искал. Я же помню, у вас на Зубовской целых две тетеньки
есть, которые вам все справочки дают по телефону в течение полутора ми-
нут. Что, нет?
- Помнит она, - пробурчал Виктор Алексеевич. - Никакой управы на тебя
нет, Настасья. В общем, так. В город, где живет Денисов, звонки с этих
телефонов были, причем один раз - с интервалом в час. Шоринов дважды
звонил ему вечером из квартиры своей любовницы как раз в тот день, когда
мать Тамары встретила в аэропорту синеглазого брюнета по имени Николай.
Ты предполагаешь, что этот Николай - Саприн?
- Так полагает Тарадин. Он уверен, что правильно вычислил его.
- Я давал команду проверить корешки авиабилетов на всех домодедовских
рейсах в тот день. Или эта женщина что-то напутала, или Саприн не уле-
тел. Или это вообще не Саприн, а твой Тарадин ошибся.
- Или у него очередной фальшивый паспорт, - продолжила Настя. - На
внутренних авиарейсах к ним не больно-то присматриваются, это ж не Шере-
метьево.
- Ладно, допустим, он в тот день улетел. И в тот же день Шоринов зво-
нит своему дядюшке, причем два раза. А через день убивают Карину Мис-
карьянц. Ты все еще сомневаешься?
- А я всегда сомневаюсь, Виктор Алексеевич, вы же знаете. Но сути это
не меняет. Все равно здесь чтото нечисто, а Денисов замешан по самые
уши.
Они просидели в кабинете Гордеева почти два часа, уточняя и корректи-
руя план, в соответствии с которым можно было попробовать затянуть петлю
на горле самого Эдуарда Петровича Денисова. Настя изо всех сил старалась
мыслить строго и логично, не давая боли застилать глаза и вырваться на-
ружу. Но, когда она вернулась к себе, ей показалось, что из нее вынули
душу, разрезали на мелкие кусочки и в хаотичном беспорядке запихали об-
ратно. Да, она будет делать все так, как они только что спланировали,
она начнет вести против Денисова хитроумную игру, используя в этих целях
ту самую контору, при помощи которой он сам пытается выкрутить ей руки.
Но, прежде чем начать игру, она сделает последний шаг. Пусть глупый и
рискованный, ставящий всю тщательно разработанную комбинацию под угрозу
срыва, но она сделает его. Она должна. Иначе она просто перестанет себя
уважать.
Первая же ночь, проведенная Обориным в отделении доктора Бороданкова,
совпала с ночным дежурством Ольги. И если в первые часы Юрия ужасно нер-
вировало то обстоятельство, что дверь его палаты была заперта снаружи на
ключ, то, когда около двенадцати ночи к нему пришла Ольга, он об этом
вообще забыл, а когда вспомнил, то подумал, что, в конце концов, это не
так уж глупо. Вдруг кому-нибудь станет ночью плохо или чайку горяченько-
го захочется, он нажмет кнопку вызова медсестры, а когда та не прибежит,
больной выйдет из палаты и начнет ее искать. Красиво же получится, если
он, стоя в коридоре, услышит... А потом увидит, как из другой палаты вы-
ходит медсестра.
Палата была просторная и удобная, с собственным санузлом, холодильни-
ком и большим письменным столом. Вечером ему принесли вкусный ужин и
стакан с какой-то микстурой.
- Что это? - спросил Оборин у хорошенькой сестрички в накрахмаленном
халатике.
- Витамины, травы всякие, - ответила она, кокетливо улыбаясь.
- Горько, наверное?
- Что вы, вкус очень приятный. Немножко горчит, это верно, но ведь
травы всегда горчат. Вы попробуйте.
Оборин отпил маленький глоточек. На вкус микстура напоминала слабо
заваренный зверобой. Ему понравилось.
- А вы до которого часа работаете? - поинтересовался он вполне невин-
ным тоном.
- До десяти вечера. В десять заступает другая медсестра.
Он знал, что этой другой будет Ольга, и ему хотелось, чтобы время шло
быстрее, ведь он так по ней соскучился. В течение нескольких дней он
только разговаривал с ней по телефону и теперь, сгорая от нетерпения,
ждал, когда можно будет снова обнять ее, раздеть, смотреть в ее расширя-
ющиеся от страсти глаза, слушать ее прерывистое дыхание.
Когда Ольга наконец появилась, он даже не нашел в себе сил поговорить
с ней, накинулся на нее как сумасшедший и только потом, успокоившись,
сообразил, что не обменялся с ней ни словом, повел себя как грубая ско-
тина. К счастью, она совсем не обиделась.
- Ну надо же, - прошептала она, водя ладонью по его груди, - я и не
подозревала, что до такой степени соскучилась по тебе.
После ее ухода Юрий заснул крепким сном и проснулся утром совершенно
счастливым. На завтрак ему принесли сыр, творог, джем, яичницу и йогурт,
а также очередной стакан с горьковатой, но приятной на вкус микстурой.
Он с аппетитом все съел, залпом выпил темную жидкость и принялся за ра-
боту. Принеся завтрак, Ольга предупредила, что в десять, когда она будет
сменяться, в отделении уже будут врачи, поэтому она не станет заходить,
чтобы попрощаться. Это не принято и может вызвать удивление.
- Когда мы увидимся? - спросил Оборин.
- Я работаю завтра с десяти утра, у нас смены по двенадцать часов,
так удобнее.
- Как еще долго! - протянул Оборин. - Я не доживу. Я умру от тоски по
тебе.
- Ничего. - Она тихонько засмеялась. - Ты будешь работать над своей
диссертацией и даже не заметишь, как время пролетит.
Конечно, Оборин ей не поверил, он знал свою влюбчивость и точно так
же знал, что никакая, даже самая интересная работа не в состоянии заста-
вить его забыть о предмете своих воздыхании в тот первый период, когда
острота чувств еще не притупилась. Тем не менее после завтрака он добро-
совестно принялся за работу, разложил анкеты, выписки, заметки и начал
составлять таблицы, в которые аккуратно заносил данные эмпирического
исследования. Ему уже давно не удавалось поработать спокойно, ни на что
не отвлекаясь, и он даже удивился, что работа доставляет ему удо-
вольствие. В три часа новая медсестра, которую он еще не видел, принесла
ему обед и микстуру. Оборин торопливо проглотил борщ и жареного цыпленка
с салатом из капусты и свеклы, запил микстурой и снова кинулся к своим
бумагам.
День пролетел, против всяких ожиданий, незаметно, и, укладываясь
спать, он с удовольствием думал о том, что утром снова увидит Ольгу.
Нет, что ни говори, а мысль лечь в больницу оказалась более чем удачной.