Маринина А. Б.
Настя Каменская
Украденный сон

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Глава девятая

Ровно в восемь утра Настя Каменская подошла к поликлинике ГУВД. Про-
тив обыкновения, сегодня она была одета в ярко-красную длинную курт-
ку-пуховик, а голову украшала большая пушистая шапка из чернобурки.
Подойдя к окошку регистратуры, она получила свою медицинскую карту,
оставила куртку и шапку в гардеробе и поднялась на третий этаж в диспан-
серное отделение. Получив все талоны и направления, Настя вышла на лест-
ницу, ведущую к запасному выходу. Там ее ждал Чернышев с большой сумкой
из тонкой синтетической ткани. Чмокнув Андрея в щеку, она, не говоря ни
слова, взяла сумку и зашла в женский туалет, расположенный здесь же, а
спустя десять минут вышла оттуда с ярко накрашенными глазами, в распах-
нутом темном пальто, из-под которого ослепительно сверкал белоснежный
врачебный халат. На шее у нее висел фонендоскоп, а в руках была стопка
медицинских карт. Замечательная сумка из тонкой ткани лежала теперь в
кармане пальто, сложенная до размеров маленького пакетика.
Настя спустилась по лестнице к служебному входу, ведущему во двор, и
села в машину с синей полосой и надписью красными буквами "медслужба".
Таких машин во дворе стояло по меньшей мере еще три, и скоро в каждую из
них сядут точно такие же женщины в белых халатах, с болтающимися на шее
фонендоскопами и медицинскими картами в руках - врачи, выезжающие по вы-
зовам на дом.
Сидевший за рулем Чернышев взглянул на Настю и рассмеялся.
- Ты что? - удивилась она. - Что-нибудь не так?
- Увидел тебя с накрашенными глазами и вспомнил, как ты от Кирюши
удирала, когда брали Галла. Я тебя с тех пор ни разу не видел с макия-
жем. Знаешь, а ты очень хорошенькая, когда накрасишься.
- Да ну? - скептически бросила она.
- Честное слово. Даже красивая. И чего бы тебе каждый день такой не
быть? Нам, мужикам, на радость, твоему самолюбию на потеху. Лень одоле-
ла?
- Угу, - промычала Настя, пристраивая на коленях кипу бутафорских ме-
дицинских карт. - Лень одолела, ваши мужицкие радости меня не волнуют, а
самолюбия у меня просто нет. Ты выяснил, как туда ехать?
Андрей не ответил, осторожно выезжая из подворотни на оживленное шос-
се.
- Почему ты мне не перезвонила вчера вечером? - спросил он. - Я же
оставлял твоему Леше телефон и просил, чтобы ты обязательно перезвонила.
- Я очень поздно пришла, а у тебя сынишка маленький, боялась разбу-
дить. Что-то случилось?
- Случилось. Бывший следователь Григорий Федорович Смелков живет те-
перь под Дмитровом, и мы с тобой едем туда по шоссе вдоль Савеловской
железной дороги.
Аккуратно сложенная стопка карт посыпалась с Настиных колен на пол.
- Попали, - еле слышно выдохнула она немеющими губами. - Пока не в
"десятку", но куда-то очень близко. Наконецто! Даже не верится.
- Может, ты мне объяснишь, как нам это удалось?
- Сама не знаю. Интуиция, наверное. Помнишь, я спросила тебя, чем за-
рабатывала на жизнь мать Ереминой?
- Я тебе ответил, что она была портнихой.
- Вот-вот. Я все пыталась понять, почему на рисунке Карташова скри-
пичный ключ салатного цвета. Что может быть в домашнем обиходе такое,
чем можно нарисовать светло-зеленый ключ?
- И что же?
- Мелок. Обыкновенный цветной мелок из обыкновенного набора, который
продавался во всех канцелярских магазинах. Такой набор есть у каждой
портнихи, мелками пользуются для раскроя тканей. Тогда я поехала в архив
сама и своими глазами прочитала уголовное дело по обвинению Ереми-
ной-старшей. Странное это дело, Андрюша. Я такие дела называю учебными.
- Почему?
- А оно гладкое, как методическое пособие для следователя. Все доку-

менты выполнены идеально, все подшито в хронологическом порядке, прото-
колы отпечатаны на машинке, чтобы читать было удобно, чтобы глаз ни за
что не зацепился. Не уголовное дело, а игрушечка, рождественский подарок
в нарядной упаковке. Настоящие дела такими не бывают.
- А ты не преувеличиваешь? Я ведь тоже читал дело, но ничего такого
мне в глаза не бросилось.
- Так ведь ты не дело читал, а высматривал в нем полезную для нас ин-
формацию. Поэтому и внимания не обратил на качество самих документов.
Некоторое время они ехали молча.
- Ты договорился с Карташовым?
- Да, он будет ждать нас в Водниках, у яхт-клуба.
- Я прошу тебя, Андрюша, будь целый день на виду. Лучше всего покру-
тись у нас на Петровке.
- Не маленький, сам сообразил.
- Я опять пытаюсь руководить? - смутилась Настя. - Извини, пожалуйс-
та.
Возле яхт-клуба она пересела в машину к Борису Карташову. Андрей
отогнал "жигули" с надписью "медслужба" к местному отделению милиции и
на электричке вернулся в Москву.
Из автомобиля, припаркованного неподалеку от поликлиники ГУВД, вышел
молодой мужчина приятной наружности: Предъявив вахтеру пропуск, он уве-
ренно взбежал по ступенькам и подошел к регистратуре.
- Здравствуйте, Галочка, - обратился он к девушке-регистратору.
Та расплылась в улыбке, увидев знакомого.
- Здравствуйте! Что случилось? Заболели? - сочувственно спросила она.
- Ни в коем случае. Коллегу разыскиваю, Каменскую Анастасию Павловну.
Она мне позарез нужна, а на работе сказали, что она проходит диспансери-
зацию. Я, конечно, грешным делом, думаю, что на самом деле она на свида-
ние побежала, но на всякий случай решил к вам заскочить. А вдруг да по-
везет!
- Как, вы сказали, фамилия?
- Каменская А. П.
- Сейчас посмотрю.
Девушка скрылась между длинными высокими стеллажами.
- Карты нет, - сообщила она, возвращаясь к окошку. - Значит, ваша Ка-
менская где-то здесь.
- А где мне ее искать, не подскажете?
- Спросите в диспансерном, 302-й кабинет. Они вам точно скажут.
- Галочка, я ваш должник!
Мужчина отошел от регистратуры, постоял несколько секунд возле гарде-
роба, нашел глазами ярко-красную куртку и направился по лестнице на тре-
тий этаж.
Дверь 302-го кабинета была распахнута настежь. В коридоре возле вклю-
ченного телевизора сидели люди с медицинскими картами в руках. Мужчина
заглянул в кабинет.
- Здравствуйте, я из МУРа, из отдела Гордеева.
- Вы на диспансеризацию? - откликнулась симпатичная толстушка, что-то
искавшая в картотеке.
- Не совсем. Мне начальник велел проверить, была ли у вас сегодня Ка-
менская Анастасия Павловна. Она у нас часто на работе отсутствует, гово-
рит, что ходит в поликлинику. Ну вот начальник и решил, сами понимае-
те...
- Каменская? - толстушка сосредоточенно наморщила лоб. - Не помню.
- Была, была, - раздался из другого угла комнаты звонкий голосок,
принадлежащий молоденькой медсестре с рыжей челочкой. - Помнишь, мы еще
удивлялись, что она - майор, а выглядит лет на двадцать пять.
- Ах, эта, - заулыбалась толстушка, - конечно, помню. Такая стройная
блондинка, да?
- Да-да, это она. Ну, спасибо, красавицы. Теперь можно с чистой со-
вестью доложить начальнику, что Каменская не прогуливает. Кстати,
сколько нужно времени, чтобы пройти всех врачей? Часа два?
- Что вы, придется целый день потратить. У нас в каждый кабинет ог-
ромные очереди.
Еще немного поболтав с девушками из диспансерного отделения, мужчина
распрощался. К выходу он шел не оглядываясь, поэтому не заметил, что в
спину ему смотрят чьи-то внимательные глаза.
- Он сказал, что работает в вашем отделе. Среднего роста, волосы тем-
ные густые, плечи узкие. Лицо правильное, красивое, на правом ухе дефект
мочки. Голос звучный, высокий.
- Не мой, - уверенно откликнулся Гордеев. - У меня всего двое краси-
вых, один, правда, брюнет, но очень высокий, под "средний рост" никак не
подходит. Другой - блондин. Дефекта мочки ни у кого нет. Дальше что бы-
ло?
- Сел в машину, поехал в сторону Садового кольца. Вел себя как-то
странно. В одиннадцать двадцать остановился возле телефона-автомата, но
вышел из машины не сразу, дважды смотрел на часы. Потом не торопясь за-
шел в будку, снял трубку, тут же повесил ее и пулей помчался к машине.
Видно, таксофон не работал, а время поджимало. Рванул с места, подъехал
к другому автомату, сильно нервничал. На второй раз ему повезло, телефон
был исправен. Набрал номер и почти сразу же нажал на рычаг. Ни с кем не
разговаривал. Снова набрал номер, подождал чуть подольше, ему опять не
ответили; Позвонил в третий раз, ждал еще дольше и тоже ни с кем не го-
ворил. Вышел из будки, сел в машину и двинулся в сторону Измайлова.
- Человек позвонил в три места и никого не застал. Что ты видишь в
этом странного?
- Он смотрел на часы и явно ждал наступления условленного времени.
Значит, его звонка кто-то должен был ждать. Почему же ему никто не отве-
тил? И потом, у него ничего не было в руках - ни монетки, ни жетона. Как
же он собирался разговаривать?
- Ты прав. Я подумаю над этим. Глаз с него не спускайте.
- Виктор Алексеевич, раз его пропустили в поликлинику, значит, он наш
сотрудник. Мы не имеем права...
- Ты видел его служебное удостоверение? - резко оборвал собеседника
Гордеев.
- Нет, но...
- И я не видел. Домыслы свои оставь при себе. И до тех пор, пока ты
своими глазами не увидишь его удостоверение, не подделанное и не просро-
ченное, он для тебя не сотрудник, а объект наблюдения.
- Ну, как скажете.
Борис Карташов еще раз сверился с картой.
- По-моему, мы проскочили поворот на Озерки. Надо разворачиваться.
Он развернул машину, и уже через минуту они увидели нужный поворот, а
оттуда до дома Смелякова было совсем близко.
Бывший следователь Григорий Федорович Смеляков жил в большом двухэ-
тажном кирпичном доме, окруженном яблоневым садом. Всюду чувствовалась
умелая и заботливая хозяйская рука: в аккуратно подстриженных кустах, и
в свежевыкрашенном заборе, и в расчищенной дорожке, ведущей от калитки к
дому.
- Хозяин вас ждет? - спросил Борис, запирая машину.
- Нет.
- А вдруг мы его не застанем, что тогда?
- Вот когда не застанем, тогда и решим, что делать, - ответила Настя,
стараясь казаться беззаботной. На самом деле она ясно понимала, что се-
годня они получили выигрыш во времени, и если не смогут его использо-
вать, если Смеляков куда-нибудь уехал, то... Додумывать мысль до конца
ей не хотелось. Очевидно, что второй раз примитивный фокус наподобие се-
годняшнего, с поликлиникой, у них не пройдет. ОНИ ждут от нее сложных
ходов, и только поэтому удалось при помощи дешевого "бородатого" трюка
выиграть хоть немного времени. Завтра ОНИ будут знать об обмане, и тогда
она не сможет даже выйти в туалет, чтобы это не осталось незамеченным.
Так что сегодня - главный день, решающий во всей операции, и исход ее
зависит от того, сколько ей, Насте, удастся за этот день сделать.
Она решительно толкнула калитку, и в ту же секунду на крыльце появил-
ся пожилой мужчина с красивой окладистой бородой и седыми волосами.
- Вам кого? - вопросил он зычным басом.
- Григорий Федорович?
- Я.
Настя подошла к крыльцу и уже полезла было в сумку за удостоверением,
но внезапно решила сыграть наугад.
- Можно нам войти?
- Проходите.
Смеляков посторонился, пропуская гостей в дом. Изнутри жилище напоми-
нало городскую квартиру, комфортабельную, даже роскошную. Стены обшиты
деревом, на окнах тяжелые шторы из дорогой ткани. В большой центральной
комнате горел камин, не электрический, а самый что ни есть настоящий.
Перед камином - кресло-качалка с небрежно брошенным теплым пледом, рядом
с креслом на полу - два огромных ньюфаундленда, которые тут же вскочили
при появлении посторонних и настороженно застыли.
- Как у вас хорошо! - непроизвольно вырвалось у Насти.
Хозяин довольно улыбнулся. Было видно, что он любит свой дом и гор-
дится им.
- С чем пожаловали? - спросил он, принимая у Насти пальто.
- Григорий Федорович, можно поговорить с вами о событиях тысяча де-
вятьсот семидесятого года?
Реакция Смелякова была совершенно неожиданной. Он радостно улыбнулся.
- Значит, все-таки опубликовали! А я уж и надеяться перестал. Как от-
дал рукопись в прошлом году, так из журнала ни слуху ни духу. Думал,
забраковали. А вы, выходит, прочли и заинтересовались? Только имейте в
виду, там не все правда, там и авторский вымысел есть. Да вы садитесь,
садитесь, я сейчас чай сделаю, а потом отвечу на все ваши вопросы.
Настя вцепилась в локоть Карташова, чтобы не упасть. Как всегда в ми-
нуты внезапных озарений, спазм сосудов приводил к тому, что у нее кружи-
лась голова и слабели ноги.
- Вам плохо? - шепотом спросил Борис, осторожно усаживая ее на мягкий
диван.
- Хуже не бывает, - пробормотала она, прикладывая ко лбу ледяную ла-
донь и стараясь выровнять дыхание. - Ничего, сейчас пройдет. Борис...
- Да?
- Я, кажется, поняла. Мы влипли в чудовищную историю. Это может ока-
заться крайне опасным. Поэтому уезжайте отсюда, уезжайте прямо сейчас. Я
как-нибудь сама доберусь.
- Не говорите глупостей, Анастасия. Я никуда не уеду.
- Поймите же, я не имею права втягивать вас в это. Мне за риск зарп-
лату платят, а вы, посторонний человек, можете при этом пострадать. По-
жалуйста, прошу вас, уезжайте. Если с вами что-нибудь случится, я себе
никогда не прощу.
- Нет. Не уговаривайте меня. Если не хотите, чтобы я присутствовал
при разговоре, я могу посидеть в машине. Но одну я вас здесь не оставлю.
Настя попыталась было возразить, но в комнату вернулся хозяин, толкая
перед собой сервировочный столик на колесах.
- Вот и чай! Батюшки, какая вы бледная, - охнул он, взглянув на Нас-
тю. - Не заболели?
Она уже почти пришла в себя, даже улыбнулась.
- Я всегда такая, не обращайте внимания.
Они пили чай, заваренный с мятой, зверобоем и брусничным листом, и
Григорий Федорович Смеляков рассказывал им про дело об убийстве, совер-
шенном Тамарой Ереминой. Бывший следователь ничего не скрывал: слишком
много лет прошло, чтобы оправдываться. Да и модно стало в последние годы
писать и говорить о том, как коммунистическая партия творила в стране
произвол. Партию ругали, попавших под ее беспощадный пресс жалели, и при
таком раскладе Смеляков не видел ничего неприличного или опасного в том,
чтобы поведать свою историю.
...На другой день после убийства, когда Тамара была уже арестована,
его вызвал к себе один из секретарей горкома партии. Из кабинета секре-
таря следователь Смеляков вышел начальником городского отдела внутренних
дел в Подмосковье и владельцем огромной четырехкомнатной квартиры. Прямо
из горкома Григорий Федорович отправился на работу, аккуратно изъял из
папки часть документов, заменил их новыми, подделав подписи понятых и
свидетелей, и позвонил эксперту Батырову, который вместе с ним выезжал
на место происшествия. Батыров пришел не сразу. По его лицу Смеляков до-
гадался, что того тоже вызывали в горком.
- Чего делать будем, Гриша? - затравленно спросил Батыров. - Мне
предлагают должность в Кирове, с повышением.
- А мне - в Подмосковье, тоже с повышением. Ты согласился?
- А куда деваться-то? Откажусь - сгноят. Припомнят, что мои родители
- переселенные крымские татары.
- Я тоже согласился. У меня шестеро детей, а живем в двух комнатах в
коммуналке, друг у друга на головах.
- Да разве в этом дело? - грустно сказал эксперт.
- А в чем?
- В том, что нам с тобой ничего не предлагают. Нам приказывают. Квар-
тиры и должности - это уж так, для благородства, от широты души. Нам
приказывают сфальсифицировать уголовное дело и убирают с глаз подальше.
А мы с тобой совершаем преступление.
- Ну что ты, Рашид, - заволновался Смеляков, - какое же тут преступ-
ление? Никто не пострадает. Еремина - убийца, это очевидно, да она и са-
ма не отрицает. От нас только хотят, чтобы свидетели, которые были у нее
в квартире в момент убийства, в деле не фигурировали. Ну и ладно, пусть
их не будет. Кому от этого плохо? Хорошие мальчики, студенты, случайно
оказались дома у Ереминой, так это дело молодое, с кем не бывает. Они в
таком институте учатся! Если там только узнают, что они пьянствовали
вместе с проституткой-алкоголичкой, их сразу же исключат, из комсомола
выгонят, - и прощай, карьера. Зачем же ребятам жизнь портить из-за ерун-
ды?
- Может быть, ты и прав, - сухо ответил Батыров. - Что от меня требу-
ется?
- Протокол осмотра места происшествия, - быстро ответил следователь.
- Чтобы никаких следов пребывания в квартире лишних людей. Только Ереми-
на и потерпевший.
- А девочка, дочка Ереминой?
- Девочку оставь. Все знают, что она там была.
Уголовное дело забрали в прокуратуру, а Смеляков и Батыров благопо-
лучно разъехались, один - в Подмосковье, другой - в Киров. Григорий Фе-
дорович вышел на пенсию четыре года назад. Шестеро его детей давно вы-
росли, обосновались в Москве, обзавелись семьями. Трое сыновей занялись
бизнесом. Тогда и решили продать четырехкомнатную квартиру и построить
отцу роскошный дом, где ему, недавно овдовевшему, будет уютно и удобно и
куда можно приезжать с семьями и друзьями поплавать в озере, покататься
на лыжах, попариться в бане и вообще как следует отдохнуть.
Григорий Федорович против такого решения не возражал, наоборот, обра-
довался, что сможет на старости лет воплотить в жизнь свою давнюю мечту
о доме с камином, библиотекой, креслом-качалкой и большими собаками,
благо денег у сыновей-бизнесменов было много. Обустроив по собственному
усмотрению и вкусу дом и насладившись комфортом и покоем, Смеляков решил
попробовать себя в литературе. Это было еще одной его заветной мечтой.
Написал сначала несколько документальных очерков, как говорится, распи-
сался, а потом замахнулся на повесть, в которой изложил то самое дело
Тамары Ереминой. Написал так, как было на самом деле.
- А на самом деле в кухне на стене было вот это?
Настя протянула ему рисунок, сделанный Карташовым со слов Вики. Сме-
ляков кивнул.
- Где же все-таки опубликовали мою повесть?
- Боюсь, что нигде, Григорий Федорович.
- Значит, вы прочли рукопись в редакции?
- Нет, вашу рукопись я не читала.
Смеляков впился в нее тревожным и подозрительным взглядом.
- Тогда как вы узнали?
- Прежде чем я отвечу, позвольте, я кое-что прочту вслух.
Она достала из сумки "Сонату смерти", предусмотрительно обернутую бу-
магой, чтобы скрыть рисунок на обложке, открыла в том месте, где лежала
одна из многочисленных закладок, и начала переводить с листа. Прочтя два
абзаца, она подняла глаза на Смелякова.
- Нравится?
- Что это? - с ужасом спросил он. - Откуда вы это взяли? Это же мое,
из моей повести. Вид из окна моего служебного кабинета. На обшарпанной
стене дома огромный транспарант "Слава КПСС". А под ним мальчишки-хули-
ганы нарисовали свастику. И под всем этим художеством каждую субботу ва-
лялся один и тот же пьяный, которого потом забирали в вытрезвитель. Это
ведь нельзя случайно придумать, правда?
- Послушайте еще.
Она открыла книгу в другом месте и перевела еще отрывок.
- Я ничего не понимаю. Мистика какая-то. Имена другие, в целом все
другое, но детали, сравнения, даже отдельные фразы - мои, я могу пок-
лясться.
- Куда вы отдали свою рукопись?
- В журнал "Космос".
- Кому конкретно?
- Сейчас я посмотрю, у меня координаты записаны.
Григорий Федорович открыл ящик письменного стола, порылся в нем и
извлек визитную карточку.
- Вот, - он протянул карточку Насте. - Там на обороте от руки записа-
но. Его фамилия Бондаренко. Когда я принес рукопись, он записал мой ад-
рес, а я - его телефон. Он все искал, на чем записать свой номер, взял
со стола чью-то визитку и на чистой стороне... Боже мой, да что с вами?
Сейчас, сейчас, - он стал суетливо рыться в карманах вязаной домашней
кофты, - у меня где-то был нитроглицерин...
- Не надо, не беспокойтесь, - еле слышно сказала Настя, пряча визитку
в сумку. Пальцы плохо слушались, замок не хотел открываться. - Уже все
прошло. Здесь немного душно.
Хозяин проводил гостей до машины. Вдохнув сырой холодный воздух, Нас-
тя почувствовала себя лучше.
- Григорий Федорович, вам не страшно жить одному?
- Да нет, у меня собаки, ружье. И соседи близко.
- И все-таки...
- Что - все-таки? Вы чего-то недоговариваете?
- Вы - профессионал и не хуже меня должны понимать, что вы куда более
опасны, чем дочь Тамары Ереминой. Вы знаете гораздо больше ее. И уж если
кто-то испугался Вику, да так, что убил ее, то и над вами может повис-
нуть серьезная угроза. Я понимаю, мой опыт не сравнится с вашим, и вы
сами прекрасно знаете, что вам делать и чего не делать. Я не могу вам
советовать, могу только помочь, если нужно.
- Забавно, - усмехнулся Смеляков. - Я ведь собирался вам сказать то
же самое. Вы умны, у вас есть хватка, вы достаточно смелы, но еще более
осторожны, это чисто женское, но весьма полезное качество в розыскной
работе. И я не беру на себя смелость давать вам советы. Но если нужно,
могу помочь.
Обратно Настя и Борис ехали молча. У него на языке вертелись десятки
вопросов, но он не решался начать разговор.
- Едем к яхт-клубу? - наконец спросил он.
- Нет, в Москву. - Настя достала визитку, полученную у Смелякова. -
Попробуем найти редакцию журнала "Космос".
Она перевернула карточку и задумчиво уставилась на глянцевую поверх-
ность, на которой золотыми буквами было выведено: "ВАЛЕНТИН ПЕТРОВИЧ КО-
САРЬ".
Чтобы "сохранить лицо", Насте надо было непременно попасть в поликли-
нику до того, как врачи закончат прием, и демонстративно уйти оттуда в
своей вызывающе яркой куртке. Из поликлиники Настя вышла около семи ча-
сов вечера, одетая, как и утром, в ярко-красную куртку и пушистую мехо-
вую шапку. Она уже знала, что ее проверяли, и была готова к тому, что ее
будут "провожать" до дома. Поэтому по дороге она никуда не звонила, что-
бы не нервировать своих наблюдателей и не провоцировать их на очередные
полночные "страшилки". Зашла в несколько магазинов, купила продукты, с
удовольствием предвкушая, какой замечательный ужин приготовит из них Ле-
ша Чистяков.
Визит в редакцию журнала "Космос" удался лишь частично. Сергей Бонда-
ренко там действительно работал, но в данный момент он болел и находился
дома. Настя позвонила ему, но к телефону никто не подошел. Жаль было те-
рять выигранный у них день, но ничего не поделаешь. Они с Карташовым си-
дели в машине неподалеку от дома, где жил Бондаренко, и каждые пятнад-
цать минут звонили ему из автомата. Наконец, в шестом часу трубку сняла
женщина и сообщила, что Сергей будет дома часов в десять. Так что разго-
вор с Бондаренко пришлось взять на себя Чернышеву. Он попробует разыс-
кать редактора до того, как тот вернется домой. Сегодня каждая минута на
счету, пока они думают, что Настя ходит по врачебным кабинетам, а дело
не двигается. Завтра она снова будет на глазах у всех, и снова начнется
утечка информации, если только она что-нибудь не придумает, чтобы замо-
рочить им голову.
Телефон, отрегулированный на минимальную громкость, трещал шепотом,
еле слышно, но Арсен все равно проснулся. Посмотрев на табло определите-
ля номера, он быстро повернул рычажок, окончательно убрав звук. Теперь
только красная сигнальная лампочка свидетельствовала о том, что кто-то
звонит сюда. Трубку Арсен не снял. Рядом спала жена.
Через несколько секунд лампочка снова замигала. Когда позвонили в
третий раз, на часах было 2.05. Арсен, стараясь не шуметь, вылез из пос-
тели и на цыпочках вышел в другую комнату. Три звонка в промежутке между
2.00 и 2.05 - это просьба о срочной встрече в оговоренном месте. Точнее,
это сигнал от инвалида о том, что такая просьба поступила.
Арсен быстро оделся, влез в темную теплую куртку, тихо отпер дверь и
вышел из квартиры. Его всегда раздражали грязь и темнота на улицах, но в
подобные минуты он мысленно благодарил городские власти, доведшие Москву
до такого состояния: прохожие в ночное время попадались крайне редко.
Он шел быстрым упругим шагом. Через пятнадцать минут он увидел на уг-
лу статную фигуру.
- Что у вас?
- Они добрались до "Космоса".
- Когда?
- Сегодня.
- Как вы узнали?
- Мне сообщил заместитель главного редактора.
- Они нашли Бондаренко?
- Кажется, пока нет. Но завтра найдут, вернее, уже сегодня.
- Черт бы побрал эту девчонку! - сквозь зубы процедил Арсен. - Как
она сумела выйти на редакцию? Кто мог ее навести, как вы думаете?
- Ума не приложу. Единственной связью между Викой с ее кошмарами и
"Космосом" был Косарь. Но его уже два месяца нет в живых.
- А автор? Я имею в виду того, кто написал про эту историю. Могла она
выйти на него?
- Не должна...
- Я вас не спрашиваю, должна или нет. Я хочу знать, возможно ли это в
принципе.
- Наверное, возможно, раз он на этом свете, а не на том.
- Наверное, наверное, - с досадой передразнил его Арсен. - Знаете, в
чем ваша беда, Сергей Александрович? Вы не умеете быть честным даже в
таких обстоятельствах, когда это жизненно необходимо для вас же самого.
Зачем вы темнили с самого начала? Почему сразу не сказали мне про вашу
парижскую контору? Если Каменская, не дай Бог, вычислила Смелякова, то я
вам не завидую. Даже если мы перекроем ей кислород, это уже ни к чему не
приведет. Если она у него была и показала ему книжку Бризака, которую
привезла из Рима, то Смеляков теперь и сам может начать поиски того, кто
украл его рукопись.
И потащится в первую очередь в ваш горячо любимый "Космос", к госпо-
дину Бондаренко. И что тогда делать?
- А нельзя его?.. И Бондаренко заодно... Я заплачу.
- Вы с ума сошли! После того, как она их нашла, этого ни в коем слу-
чае нельзя делать. Каменская сразу поймет, что идет по правильному пути,
и начнет копать все глубже и дальше. Да они там все на уши встанут!
Впрочем... Может быть, не все еще потеряно. Повторите-ка мне как можно
точнее, что вам сказал ваш друг из редакции. Кто именно приходил в "Кос-
мос"?
- Он не видел. Он слышал из своего кабинета, как в общей комнате
мужской голос спрашивал Сергея Бондаренко. Ему ответили, что он на
больничном.
- Домашний телефон или адрес не просил?
- Нет. Сказал, что зайдет через неделю. Замглавного потом спросил у
редакторов, как выглядел тот человек, что приходил к Бондаренко. Они
сказали, что мужчина лет за тридцать, очень высокий, волосы густые, тем-
но-каштановые, усы.
- Он был один?
- Один.
- Ладно, Сергей Александрович, идите спать. Я разберусь.
- Я очень на вас надеюсь, Арсен.
- А вот этого не надо. Я не всемогущ и ничего вам не обещаю. Вы сами
во всем виноваты.
- Но кто же мог предположить, что Смеляков напишет об этом, что отне-
сет рукопись именно в "Космос" и именно она уйдет по каналу? Такое сте-
чение обстоятельств невозможно предвидеть!
- Врать не надо было. Спокойной ночи.
Арсен ни минуты не сомневался, что в редакцию приходил Борис Карта-
шов. Конечно, перед Сергеем Александровичем Арсен делал соответствующее
лицо, притворяясь озабоченным и напряженно думающим. На самом деле он
облегченно вздохнул, поняв, что в редакцию приходил художник. Что же это
означало? А то, что он нашел-таки ту пресловутую записку, которую ему
оставила Вика. Арсен был достаточно опытен, чтобы не поверить в случай-
ность. Художник жил в своей квартире, и записка ему на глаза не попада-
лась. А потом вдруг... Вернее, не вдруг, а сразу после того, как к нему
домой заявился некий вор, записка волшебным образом обнаружилась. Этому
могло быть только два объяснения. Либо сыщики с Петровки связались с
Карташовым и просили записку поискать, либо мальчонка, посланный дядей
Колей, не выдержал побоев и кое-что сболтнул.
Первое объяснение, пожалуй, придется отставить: на Петровке думают,
что Борис еще не вернулся в Москву. И потом, если бы Каменская узнала о
содержании записки, в "Космос" явился бы не Борис, а она сама или
кто-нибудь из ее группы. А она вместо этого целый день проболталась в
поликлинике, на работу не ходила и ни с кем из своих сотрудников в кон-
такт не вступала. Судя по всему, если Карташов что-то и узнал, то дальше
него информация пока не ушла. Из этого и следует исходить.
Арсен рассудил, что ситуация пока не особенно обостряется.
Раз Карташов не стал спрашивать в редакции адрес и телефон Бондарен-
ко, стало быть, не считает разговор с ним чрезвычайно важным и срочным,
то есть не видит связи между редактором "Космоса" и смертью Вики. А коль
так, горячку можно не пороть. Больше всего на свете Арсен не любил
действовать второпях. Он был убежден, что при цейтноте решения принима-
ются неверные и даже глупые. В юности он увлекался шахматами и очень
прилично играл на уровне мастеров спорта.
Все это хорошо, но дядя Коля со своим мальчишкой... Как же он мог так
проколоться? Мало того, что взял в команду слабака, не вынесшего побоев
дилетанта-художника, но и позволил этому сопливому пацану обмануть себя,
не почувствовал вранья, фальши, принял все за чистую монету. Интересно,
как же все было на самом деле? Мальчишка сам признался, что пришел ис-
кать записку? Или художник затаился в темном углу и наблюдал за гостем,
а когда тот нашел то, что искал, вышел из укрытия и начал бить парня?
Никак иначе Арсен не мог объяснить тот факт, что Карташов вдруг явился в
редакцию к Бондаренко. Только через записку. А записка - только через
мальчишку. Надо немедленно сказать этому хреновому Черномору - дяде Ко-
ле, чтобы разобрался.
Что же касается художника, нужно посмотреть за ним на тот случай, ес-
ли он захочет вступить в контакт с МУРом. Арсен полагал, что хорошо зна-
ет людей. То обстоятельство, что Борис сам пошел в редакцию, может быть
истолковано двояко. Либо он знает телефон только Каменской, которую весь
день не мог застать, поэтому он и пошел в редакцию сам. Либо он вообще
не считает нужным сообщать о "Космосе" ни Каменской, ни кому бы то ни
было еще из милицейской братии. Вот и нужно посмотреть, не попытается ли
он завтра связаться с Петровкой, точнее, с Каменской. Достаточно будет
одного дня, чтобы разобраться в намерениях художника.
И еще одна успокоительная мысль пришла в голову Арсену. Если Каменс-
кая пока ничего не знает, можно успеть поработать и со Смеляковым, и с
Бондаренко. Лучше бы, конечно, обойтись без трупов. Слишком много смер-
тей...
Андрей Чернышев подумал, что его силы и способности на сегодняшнюю
ночь иссякли. Сначала он подлизывался к жене Бондаренко и уговаривал
сказать, где проводит время ее больной муж. Потом, уговорив жену и ра-
зыскав мужа в теплой, даже жаркой банной компании, Андрей изображал
"своего парня" и втирался в доверие к Бондаренко и его приятелям, в ре-
зультате чего ему удалось вывести, вернее - вывезти незадачливого редак-
тора из бани и даже обосноваться с ним вместе в пустой квартире, ключи
от которой постоянно были у Чернышева. Потом он снова по телефону подли-
зывался к жене абсолютно пьяного Бондаренко, клянясь ей всем героическим
прошлым и светлым будущим родной милиции, что Сергей проведет ночь не у
женщины, а под его, Андрея, неусыпным надзором, и что утром трезвый, как
хрустальный бокал, муж будет на машине доставлен на родную кухню. Оста-
валось, как говорится в одесском анекдоте, уговорить Рокфеллера: сделать
так, чтобы Бондаренко протрезвел, согласился ответить на вопросы и ниче-
го при этом не напутал.
Чернышев сперва надеялся обойтись "легкими" мерами: поил Сергея креп-
ким чаем и кофе, заставлял засовывать голову под холодную воду. Ре-
зультат его усилий был, однако, какимто однобоким: редактор все крепче и
увереннее стоял на ногах, но взгляд его делался все более мутным, а речь
- бессвязной. Время шло, утро было все ближе, а надежд на получение по-
казаний все меньше. Андрей злился, нервничал, потом впал в отчаяние. В
момент, когда отчаяние достигло пика, в нем словно щелкнул выключатель,
осветив ситуацию другим светом. "Представь себе, что перед тобой больная
собака, - сказал сам себе Чернышев. - Ты же не будешь злиться на нее за
то, что она болеет. Пьяный мужик - та же больная животина. Ему тоже пло-
хо, а помочь сам себе он не может. И связно объяснить, что у него болит,
тоже не может. Если бы Кирилл заболел среди ночи, что бы ты сделал?"
Ответ пришел сам собой. Превозмогая отвращение, Андрей установил ре-
дактора в устойчивую позу перед унитазом и засунул ему в глотку два
пальца. Здесь же рядом предусмотрительно поставил пятилитровую банку со
слабым раствором марганцовки, чередуя принудительную рвоту с на-
сильственным питьем. Закончив неприятную процедуру, он положил Сергея на
диван и открыл записную книжку, где лежали заботливо вырезанные из газет
объявления типа: "Вытрезвляю срочно. Круглосуточно. Выезд на дом". Анд-
рей поискал среди вырезок такие, которые, судя по номерам телефонов, да-
вались "вытрезвителями", проживающими где-то неподалеку. Он позвонил в
два места, в одном из них договорился о срочном визите и, ожидая подмо-
ги, принялся прикидывать, хватит ли у него наличных денег, чтобы запла-
тить за услуги.
К утру редактор журнала "Космос" Сергей Бондаренко смог достаточно
связно изложить события двухмесячной давности. Когда Валька Косарь с го-
рящими глазами стал рассказывать о странной болезни, свалившейся на под-
ружку одного его знакомого, он, Сергей, сразу вспомнил, что где-то уже
читал про что-то очень похожее. Покопавшись в памяти, он припомнил де-
тективную повесть, которую принес в редакцию пожилой мужчина, кажется,
бывший следователь. Косарь почему-то вдруг сделался очень серьезным и
сказал, что надо докопаться до правды, потому что психиатрический диаг-
ноз - это не шутки, можно человеку всю жизнь искалечить, а он на самом
деле абсолютно здоров.
- Сделаем так, - заявил он Сергею. - Ты поищи в своих редакционных
залежах эту повесть, а я свяжусь со своим знакомым, дам ему твои коорди-
наты, чтобы вы могли встретиться. Идет?
- Ладно, - безразлично пожал плечами Бондаренко. Его не беспокоила
болезнь чьей-то там подружки, и ему совсем не хотелось копаться в подва-
ле среди редакционного хлама, старых бумаг и неиспользованных рукописей.
Графоманов нынче развелось - страшное дело. Раньше, при застое, такого
не было. А теперь что ни месяц - то новая модная тема: то партия, то
беспредел в исправительно-трудовых учреждениях, то гомосексуалисты, то
путч, то коррупция, то похищение людей с целью продажи их внутренних ор-
ганов... И каждая новая тема поднимала волну графоманов, которые счита-
ли, что им есть что сказать по данному вопросу. Рукописи поступали в ре-
дакции журналов непрерывным потоком, но почти все они никуда не годились
и после беглого прочтения небрежно сваливались в подвалы или на чердаки.
Но отказать Вальке Косарю, закадычному другу, который столько раз по-
могал ему, Сергей не мог. В тот же день он отправился в подвал и предп-
ринял добросовестную попытку найти рукопись, однако потерпел неудачу.
Несмотря на кажущийся хаос, в складировании бумаг была своя система, ко-
торую никто не нарушал. Каждый отдел журнала имел "свой" кусок стены,
вдоль которого складывались материалы, и "свои" участки на стеллажах.
Бондаренко сантиметр за сантиметром обследовал "свою" территорию, но по-
вести бывшего следователя Смелякова не нашел. Он попытался припомнить: а
точно ли, что он отправил ее в подвал? Может быть, повестушка оказалась
ничего, вполне приличная, и он отдал ее на читку заместителю главного
редактора? Тогда надо у него спросить, куда он засунул рукопись.
Замглавного никакого Смелякова с детективной повестью не помнил. Но
Сергей не особенно расстроился. Нет рукописи - ну и черт с ней. Адрес
Смелякова у него записан, можно просто отправить Валькиных друзей к не-
му, и все вопросы будут решены...
- Вы не знаете, Косарь позвонил своим друзьям? - спросил Андрей, за-
варивая очередную порцию крепкого чая и распечатывая новую пачку сахара.
- Да, конечно. Он хотел позвонить прямо из нашей редакции, но спохва-
тился, что оставил дома бумажку с их номером телефона. А вечером, в тот
же день, позвонил мне и сказал, что его знакомый в командировке и что
он, Валентин, оставил ему сообщение на автоответчике. Мол, как только
Борис приедет, сразу у меня объявится.
- Вы точно помните, что он назвал его Борисом? - переспросил Андрей.
- Да, пожалуй... Точно.
- А в какой день это было, не помните?
- Число не помню. Но это была пятница. Потому что на следующий день
мне позвонила молодая женщина, сказала, что мой телефон ей дал Косарь и
что она хотела бы со мной встретиться по поводу рукописи. А это была
суббота, мне перед женой пришлось выкручиваться и объяснять, что срочно
надо ехать на работу. Я же не мог пригласить в дом незнакомую молодую
женщину, сами понимаете.
- Где же вы с ней встретились?
- Как это где? На работе, конечно, в редакции. Вы представляете, что
было бы, если бы жена позвонила на работу, а меня там нет? Развод и де-
вичья фамилия в ту же секунду.
- И что было потом?
- Она пришла в редакцию. Ну, я вам скажу... Вы сами-то ее видели?
Умереть и не встать. Я, конечно, размяк, поплыл, готов был ради нее еще
раз весь подвал перерыть. Одним словом, дал я ей адрес автора, Смеляко-
ва, она его в руках покрутила и говорит, что боится ехать одна. Мол,
место отдаленное, незнакомое, вдруг заблудится? Я намек, ясное дело, на
лету поймал. Сказал, что попрошу машину у приятеля и в понедельник отве-
зу ее за город, к Смелякову. Договорились, что в понедельник, часов в
десять утра, она придет в редакцию, и мы поедем. На том и разошлись.
- А дальше?
- А дальше - ничего. Она не пришла. И вообще больше не появлялась и
не звонила.
- А вы не пытались ее разыскать?
- Зачем? Она могла быть мне интересна только как красивая женщина, но
раз она больше не появилась, стало быть, я ее не привлекаю. Так зачем я
буду ее искать?
- В ту субботу в редакции еще кто-нибудь был?
- Да, человек пять-шесть.
- Кто-нибудь видел Вику у вас в комнате?
- Практически все. Это общая комната, здесь и чай пьют, и разговари-
вают, и курят.
- Может, кто-нибудь проявил к вашей гостье особый интерес?
- Ну вы даете! - ухмыльнулся редактор. - Я так понял, что мужики мимо
нее вообще спокойно пройти не могли. Все особи мужского пола, заходившие
в комнату, тут же делали стойку и пытались познакомиться. Вряд ли можно
кого-то из них выделить, все реагировали одинаково.
- Сергей, надо сосредоточиться и сделать две вещи. Вопервых, вспом-
нить, какого числа это было. Во-вторых, припомнить всех, кто в ту суббо-
ту был в редакции и видел девушку. Сумеешь?
Бондаренко долго морщился, тер ладонями виски, отпивал мелкими гло-
точками круто заваренный чай. Наконец он поднял на Андрея измученные
глаза.
- Не могу. Уцепиться не за что. Помню точно, что суббота, а вот чис-
ло... Не то конец октября, не то начало ноября.
- Двадцать пятого октября погиб Косарь, - напомнил Чернышев.
- Да? - вскинулся Сергей. - Неужели это было двадцать пятого октября?
Хотя да, конечно, четвертого декабря сорок дней поминали... Это было до
того, как Валя... как его... Короче, до того.
- Значит, двадцать третьего октября, - уточнил Андрей, заглянув в ка-
лендарик.
С фамилиями сотрудников, бывших в ту субботу в редакции, дело обстоя-
ло хуже. Редактор с уверенностью вспомнил только двоих, а насчет ос-
тальных сомневался. Но и это было неплохо. Имея две фамилии, можно попы-
таться восстановить остальные, так как есть точная дата. Ведь не каждую
же субботу в редакции собираются одни и те же сотрудники.