Маринина А. Б.
Настя Каменская
Украденный сон

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Глава десятая

Что-то неуловимо изменилось в лице полковника Гордеева. Последние не-
дели он выглядел вялым, безразличным ко всему, в том числе и к работе
своего отдела, часто жаловался на головную боль и на сердце. Сегодня
Настя увидела, что потухшие было глаза начальника снова загорелись, в
них появился азарт. "Колобок почуял дичь", - подумала она.
За вчерашний день и нынешнее утро Виктор Алексеевич сделал невозмож-
ное. Он успел выяснить много интересного о том партийном боссе, по чьему
указанию в тысяча девятьсот семидесятом году было сфальсифицировано дело
Тамары Ереминой, из которого исчезло всякое упоминание о двух студентах,
находившихся на месте преступления в момент убийства.
Итак, Александр Алексеевич Попов, имеющий двоих вполне обеспеченных
детей и даже троих, почти совсем взрослых внуков, доживал свой век в до-
ме престарелых. Поговаривали, что отношения с женой у него были не
очень-то теплыми, и в свое время Александр Алексеевич чуть было не раз-
велся, намереваясь жениться на другой женщине, к тому времени уже родив-
шей от него сына. Супруга, однако, прибегла к испытанному по тем време-
нам средству, и блудный муж был возвращен к семейному очагу жесткой пар-
тийной рукой, а скандал аккуратненько притушили. Тем не менее благород-
ный Попов по мере сил и возможностей помогал внебрачному сыну, и хотя от
армии уберечь не смог, зато потом устроил его в престижный институт.
- Интересно, - протянула Настя, - уж не сынка ли он спасал, убирая из
уголовного дела свидетелей?
- Правильно мыслишь, - кивнул Гордеев. - Если твой Смеляков на ста-
рости лет ничего не напутал, то фамилии этих свидетелей - Градов и Ники-
форчук. К сожалению, бывший эксперт Рашид Батыров давно умер, так что
перепроверить не у кого. Пока примем как рабочую версию, что один из них
был внебрачным сыном Попова. Теперь слушай дальше, деточка. Дальше еще
интереснее будет.
Гордеев положил перед собой сводки наружного наблюдения за двумя
людьми: за парнем, вломившимся в квартиру Карташова, и за человеком, на-
водившим справки в поликлинике.
Санек, он же Александр Дьяков, сразу после ухода от Карташова отпра-
вился в школу, обыкновенную среднюю школу, которая в вечернее время сда-
вала свой спортзал в аренду клубу "Варяг". Что он делал в школе, устано-
вить не удалось, но минут через двадцать после его ухода из школы вышел
еще один человек, личность которого, хоть и не сразу, но установили. Это
некий дядя Коля, он же Николай Фистин, руководитель "Варяга", в прошлом
дважды судимый за хулиганство и нанесение телесных повреждений. Пос-
кольку до самого утра из школы больше никто не выходил, можно с уверен-
ностью полагать, что Санек ходил на встречу именно с дядей Колей. Дядю
Колю тоже проводили до дому.
С человеком, проверявшим Настю в поликлинике, дело обстояло не так
просто. Он, по-видимому, был опытен и осторожен, потому что легко и неп-
ринужденно ушел от наблюдения, предварительно не проверяясь. Это означа-
ло, что подобным образом он действует всегда независимо от того, подоз-
ревает ли за собой слежку. Так что Гордеев и Настя располагали пока
только описанием довольно необычных взаимоотношений этого человека с те-
лефонами-автоматами.
Ночью Виктор Алексеевич получил из Центрального адресного бюро список
всех проживающих в Москве Никифорчуков и Градовых...
- Никифорчуков меньше, я их возьму себе, - сказал полковник. - А то я
уже старенький, мне перенапрягаться вредно. Бери себе Градовых, и начнем
отсев.
Он протянул Насте пачку распечатанных с компьютера листов.
- Исходим из того, что год рождения сына Попова - не позже пятидеся-
того, коль он в семидесятом уже армию отслужил и учился в институте, но
и не раньше сорок пятого, потому что Попов появился в Москве уже после
войны, до войны он жил в Смоленске. История с внебрачным сыном - мос-
ковского розлива, я узнавал. Дружок его по идее должен быть тех же лет,
плюс-минус три года. Ему в семидесятом должно было быть не меньше восем-
надцати, стало быть, год рождения - не позже пятьдесят второго.
Настя забрала списки и ушла к себе. Разложив на письменном столе горы
статистической отчетности и аналитических материалов, она выдвинула
центральный ящик и положила туда сотни Градовых. Ей хотелось по обыкно-
вению запереть дверь и поработать спокойно, но она понимала, что сегодня
этого делать нельзя. Пусть все, кому интересно, заходят и видят, что она
готовит для Гордеева очередной ежемесячный аналитический отчет об
убийствах, совершаемых на территории города, и об их раскрываемости.
Интересно оказалось всем. Ну пусть не всем, но многим. В течение бли-
жайших двух часов в ее кабинете перебывало не менее десятка человек; и
каждому она жаловалась на врачей, чуть не отправивших ее в госпиталь; на
Ольшанского, который сам не знает, что делать с убийством Ереминой, и
срывает на Насте плохое настроение; на Гордеева, который требует к завт-
рашнему дню аналитическую справку; на протекающие сапоги, из-за которых
у нее постоянно мокрые ноги; вообще на жизнь, которая такая тяжелая, что
лучше бы ее и не было. Все кивали, сочувствовали, просили налить кофе,
стреляли сигареты и мешали работать. Настя едва успевала резким движени-
ем корпуса задвигать в стол ящик со списками, когда распахивалась дверь.
Хорошо еще, что по городскому телефону никто не звонил.
Когда дверь стала открываться в очередной раз, Настя подумала, что
завтра у нее на теле точно будет синяк. Вошел Гордеев.
- Ты что трубку не берешь? До тебя Чернышев не может дозвониться.
Настя недоуменно взглянула на телефонный аппарат.
- Не было никаких звонков.
Она сняла трубку городского телефона, приложила к уху и протянула ее
Колобку.
- Отключен. Глухо, как в могиле.
Виктор Алексеевич проворно подскочил к двери и запер ее изнутри на
ключ.
- Отвертка есть?
- Откуда? - развела руками Настя.
- Бестолочь, - беззлобно бросил Колобок. - Ну хотя бы ножницы дай.
Он быстро осмотрел розетку, потом, ловко орудуя ножницами, вскрыл ап-
парат.
- Изящно, - констатировал он, разглядывая едва заметные невооруженным
глазом повреждения проводов. - Простенько и со вкусом. Хочешь, развле-
чемся?
- Зачем? Я и так знаю, кто это сделал. И вы знаете.
- Мало ли что мы с тобой знаем. А вдруг да ошибаемся? И вообще, слиш-
ком уж спокойную жизнь ты ему устроила. Он тут, понимаешь ли, самый ум-
ный, самый хитрый, самый удачливый, все у него получается, как он хочет
или как ему его хозяева велят, а мы с тобой ушами хлопаем и послушно
идем у него на поводу, как безмозглые телята. Пора подергать его за
нервные окончания, а то кабы не заподозрил чего-нибудь. Он - работник
опытный, прекрасно знает, что гладко бывает только на бумаге, а в жизни
обязательно что-то срывается, идет наперекосяк. Пусть развлечется, поло-
мает голову: в чем же он ошибся.
- Все равно не понимаю, - она пожала плечами. - На что он рассчиты-
вал? Я давным-давно могла обнаружить, что телефон не работает. Это чис-
тая случайность, что мне самой не надо было сегодня никуда звонить.
- И что бы ты сделала, сняв трубку и не услышав гудок?
- Не знаю. Наверное, попросила бы кого-нибудь посмотреть, в чем там
дело.
- Кого именно?
Настя усмехнулась.
- Вы правы на все сто процентов, Виктор Алексеевич, я как раз к нему
и обратилась бы. Во-первых, его кабинет рядом, следующая дверь после мо-
ей. Во-вторых, все знают, что он хорошо разбирается в аппаратуре и в бы-
товой технике. Ему постоянно приносят кофемолки, фены, электробритвы и
прочую дребедень и просят починить. У него, кстати, и набор отверток
есть, этим набором тоже все пользуются. Так или иначе, но мой испорчен-
ный аппарат мимо него не прошел бы.
- Вот-вот, - подхватил Гордеев, - он сам бы стал его смотреть и ска-
зал бы тебе, что там такая хитрая неисправность, которую сразу устранить
нельзя, нужна одна редкая деталька, и завтра он специально для тебя эту
детальку из дома принесет и все починит. А сегодня тебе придется потер-
петь без телефона.
- Ясно. Он не хочет, чтобы мне кто-то дозвонился из города. Причем не
наш сотрудник, который меня может искать по десятку разных телефонов, в
том числе и по вашему, а кто-то вроде свидетеля, у которого обычно есть
только один номер, в этом кабинете. Сама-то я, если нужно, могу позво-
нить и с другого телефона. Как вы думаете, Виктор Алексеевич, от кого он
меня оберегает? От Карташова?
- Все может быть. У тебя бутылка есть?
- Чего?
От изумления брови у Насти поползли вверх.
- Бутылка. Со спиртным. И что ты за сыщик, Каменская? Сплошное недо-
разумение. Ни отвертки у тебя нет, ни бутылки. Ладно, сам принесу.
Через несколько минут в комнату к Насте начали стекаться сотрудники.
Многих на месте не было, известно же, что оперативника ноги кормят. Но
человек семь все же набралось. Последним вошел Гордеев, торжественно не-
ся в руках бутылку шампанского и полиэтиленовую сумку, в которой вырази-
тельно звякали стаканы.
- Друзья мои, - прочувствованно начал он, - у нас сегодня маленький
праздник, именины всех тех, кого назвали в честь святой мученицы Анаста-
сии. Поскольку наша Настасья не любит праздновать день своего рождения,
давайте поздравим ее в день именин. И пожелаем ей еще много лет оста-
ваться такой же юной и умной.
- И ленивой, - подсказал Юра Коротков.
Все дружно захохотали. Колобок открыл шампанское и разлил по стака-
нам.
И зазвонил телефон.
- Это папа, - услышала Настя в трубке голос Андрея Чернышева. - Я те-
бя поздравляю, доченька.
Он не сдержался и хихикнул.
- Спасибо, папуля, - она счастливо улыбнулась. - Мне очень приятно,
что ты помнишь... А мы с Лешкой поспорили, вспомнишь ты или нет... Ага,
на бутылку коньяку. Он каждые полчаса звонит сюда и спрашивает, поздра-
вил ты меня или нет... Нет, папуля, это как раз я думала, что ты не
вспомнишь. Так что он выиграл...
К концу разговора Андрей на другом конце провода уже давился от хохо-
та.
- Я проиграла. - Настя скорчила трагическую мину. - Придется покупать
коньяк.
- А что, в магазин идти лень? - снова послышался голос Короткова.
Все посмеялись, допили шампанское, по очереди расцеловали Настю и ра-
зошлись. Но сколько ни всматривалась она в одно из лиц, на нем не было и
следа недоумения, испуга, растерянности. На нем не было ничего. Ни вне-
запной бледности, ни лихорадочного румянца. И улыбка не была вымученной,
и голос не дрогнул. Значит, это не он? А кто же? Ее внимание было прико-
вано к одному-единственному лицу, а на другие она и не посмотрела. А
зря.
Оставшись одна, она опустилась на стул и обхватила голову руками.
Значит, их двое. Колобок был прав с самого начала, когда говорил: может
быть, их несколько, а может, и все. Она тогда не приняла это всерьез, и
когда нащупала одного, то сгоряча решила, что он - единственный и других
нет. Она опять ошиблась. Их двое. Двое. "Как минимум двое", - поправила
она себя. Теперь она готова поверить и в то, что их больше. А может
быть, все? Бог мой, как чудовищно это звучит!
Ей удалось взять себя в руки и вернуться к спискам жителей Москвы,
носящих вышеупомянутую, отнюдь не редкую фамилию Градов. Она методично
вычеркивала из перечня людей, не подходящих по возрасту. Вдруг что-то
резануло ей глаза. Она зажмурилась. Под сжатыми веками в кромешной тьме
носились противные желтые мушки. От зрительного напряжения глаза начали
слезиться. Настя намочила носовой платок водой из графина и, запрокинув
голову, положила его на лицо. Стало немного легче.
Бросив мокрый платок на батарею, она вновь уставилась на очередного
Градова, Сергея Александровича, проживающего по адресу... Чем-то этот
адрес ей не нравился. Да что же это с ней? Адрес как адрес, улица, дом,
корпус, квартира. Не хуже других.
Она опять закрыла глаза и попыталась подумать о чем-нибудь другом. О
Леше, о потрясающих жареных цыплятах, которые готовит отчим, о коньяке,
который можно не покупать... Федеративный проспект, дом номер... Брысь,
пошел вон, странный адрес, не отвлекай меня. Надо на всякий случай поз-
вонить папе, не исключено, что вечером она поедет к нему. И Лешу хорошо
бы предупредить. Пусть всем, кто будет звонить ей домой, отвечает, что
вечером она идет к отцу и вернется поздно... Федеративный проспект, дом
номер... Федеративный проспект...
Горячая волна разлилась по всему телу, щеки запылали, мгновенно вспо-
тели ладони. Настя сняла трубку внутреннего телефона.
- Виктор Алексеевич, вы один?
- Один. Что у тебя?
- Я лучше зайду.
Оказавшись в кабинете начальника, она судорожно сглотнула. От волне-
ния голос сел, и слова прозвучали хриплым шепотом.
- Вы мне называли адрес, по которому проживает руководитель клуба
"Варяг"?
- Называл. Я тебе всю сводку наблюдения прочел вслух.
- Федеративный проспект, дом 16, корпус З?
- Ты пришла продемонстрировать мне свою феноменальную память?
- В этом доме живет некий Градов Сергей Александрович, сорок седьмого
года рождения.
Колобок откинулся в кресле и, сняв очки, сунул дужку в рот. Потом не
спеша поднялся из-за стола и принялся расхаживать взад-вперед по кабине-
ту, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, упругим мячиком оги-
бая длинный стол для совещаний, распихивая во все стороны попадавшиеся
на пути стулья. Чем дольше бегал Виктор Алексеевич, тем ярче блестели
его глаза, тем розовее делалась его гладкая лысина и крепче сжимались
губы. Наконец он остановился, плюхнулся в кресло у окна и вытянул корот-
кие ноги.
- Градова я возьму на себя, ты к нему не суйся, он тебе не по зубам.
Я выясню, что он из себя представляет, и сам с ним встречусь. Твоя зада-
ча - подумать, чего он так смертельно боится. Уж конечно, не того, что
четверть века назад оказался свидетелем преступления. Тут есть что-то
еще... Впрочем, нет. Я передумал. Я не буду встречаться ни с Градовым,
ни со стариком Поповым. Мы сделаем по-другому. Совсем по-другому.
- Вы абсолютно уверены, что Градов с Федеративного проспекта - тот,
кто нам нужен?
- Не лукавь, Настасья, ты тоже в этом уверена, иначе не примчалась бы
ко мне выяснять адрес этого дяди Коли. Но к вечеру я буду знать точно.
Это выяснить совсем не сложно. Скажи-ка мне лучше, ты слышала когда-ни-
будь, чтобы по приостановленному нераскрытому делу велась активная рабо-
та?
- По закону... - начала было Настя, но Гордеев ее оборвал.
- Как по закону, я не хуже тебя знаю. А по жизни?
- Приостановленное дело кладут в сейф или сдают в архив, с облегчени-
ем вздыхают и стараются забыть о нем, как о страшном сне. Случается, де-
ла возобновляют, если преступника привлекают за другое преступление, а
он вдруг начинает признаваться в прошлых грехах. Бывают и другие вариан-
ты, но это в большинстве своем случайное везение.
- Правильно. По приостановленному делу никто ничего не делает. Поэто-
му я немедленно свяжусь с Ольшанским и попрошу его вынести постановление
о приостановлении уголовного дела об убийстве Ереминой, как только исте-
кут предписанные законом два месяца со дня возбуждения дела.
- Еще целую неделю ждать... - недовольно протянула Настя.
- Ничего. Бумага подождет, а разговоры вокруг этого начнутся уже се-
годня. Уж я постараюсь, чтобы вся следственнорозыскная общественность
была в курсе. Ты понимаешь, куда я веду?
- Понимаю. Я только боюсь, что с Ольшанским ничего не выйдет. Ему
принципиальность не позволит закрыть дело, когда есть реальная и очень
перспективная версия.
- Ты недооцениваешь Костю. Да, он хам, и костюм у него вечно мятый, и
ботинки грязные. У него масса недостатков. Но он очень умный человек. И
очень умный следователь.
- Но он терпеть не может, когда за него что-то решают. Он просто по-
мешан на своей процессуальной самостоятельности.
- А я и не посягаю на его процессуальную самостоятельность. Он сам
примет решение. Не думай, что он глупее нас с тобой.
Виктор Алексеевич довольно потер руки и подмигнул Насте.
- Ты чего нос повесила, красавица? Думаешь, не справимся? Не бойся,
даже если не справимся, все равно какой-никакой опыт приобретем, это то-
же полезно. Да перестань ты киснуть, гляди веселее!
- Чему радоваться-то, Виктор Алексеевич? Эта история с телефоном...
- Знаю, - быстро и неожиданно жестко сказал Гордеев. - Я тоже заме-
тил, не слепой. И это - повод для размышлений, а не для слез. Между про-
чим, не забудь вернуть мне аппарат, я его под честное слово на пару ча-
сов выпросил у Высоковского. Не стал бы я с этим жмотом связываться, но
у него аппарат такой же, как у тебя. Да встряхнись же, Настасья! Выше
голову! Ну-ка, улыбнись быстренько!
- Не могу я, Виктор Алексеевич. Пока я думала, что он - один, мне бы-
ло горько и больно. Когда я поняла, что их, как минимум, двое, мне стало
страшно. Это же совсем другая ситуация, понимаете? И я не вижу в этом
ничего веселого или вселяющего оптимизм, поэтому, в отличие от вас, не
могу шутить и улыбаться.
- Я свои слезы уже все выплакал, Стасенька, - тихо сказал полковник.
- Теперь мне ничего другого не остается, кроме как улыбаться. Когда я
понял, что он - не один, все в момент переменилось. Если раньше я гово-
рил себе: "Выясни, кто двурушник, убери его из отдела, из милиции вооб-
ще, и все встанет на свои места", то сегодня я подумал совсем другое.
Если их двое или больше, значит, ситуация уже не под моим контролем,
значит, как бы я ни крутился, я с ней не справлюсь. От меня ничего не
зависит. Если окажется, что эти двое - случайное совпадение, дело еще
можно поправить. Если же нет, если мы имеем дело с внедренной к нам ор-
ганизацией, тогда все попытки бороться с этим бессмысленны. Мне останет-
ся только уйти на пенсию.
- И бросить все, что вы с такой любовью и тяжким трудом создавали?
- Я был идеалистом, я полагал, что честная и хорошая работа зависит
только от нас самих, от нашего умения и желания. Я создавал и культиви-
ровал в вас это желание и умение, и никто не посмеет сказать, что у меня
совсем уж ничего не получилось. Вспомни, сколько за последние два года
мы довели до суда дел, которые раньше разваливались от малейшего дунове-
ния. С нашими делами ничего не сможет сделать ни один адвокат, потому
что точно такой же адвокат, даже еще более строгий и придирчивый, живет
в каждом из нас, и на каждое доказательство, на каждый факт мы умеем
смотреть прежде всего его глазами. Да, я добился того, чего хотел. Но
мой ребенок, мое любимое детище оказалось нежизнеспособным, потому что
нормальные здоровые дети вообще не могут существовать в нашей окружающей
среде. Дети-то хорошие, только условия для них неподходящие. Давлению
материального стимула такие детки сопротивляться пока не могут, они об-
речены на смерть. Как ни печально это осознавать.
- Но если это все-таки случайность, а не система? Или такая система,
которую можно развалить, уничтожить? - робко предположила Настя, которую
совсем не радовала перспектива остаться без такого начальника, как Коло-
бок. Именно он когда-то забрал ее из районного отдела внутренних дел на
Петровку, и забрал ее именно для того, чтобы она занималась тем, что
умеет и больше всего любит, - аналитической работой. Никакой другой на-
чальник не позволит ей отсиживаться в кабинете и возиться с цифрами,
фактами, доказательствами, обрывочными сведениями, сплетая из кусочков
замысловатые узоры... Не говоря уж о том, что Настя была по-человечески
привязана к смешному толстому лысому Колобку и испытывала глубочайшее
уважение к полковнику милиции Гордееву.
- Не надо себя обманывать, деточка. Разумеется, мы с тобой попробуем
сделать все возможное, иначе грош нам цена, но надеяться на удачу не
следует. Работать будем не на результат, ибо он очевиден и не в нашу
пользу, а на процесс. Поскольку результат известен заранее и изменить
его мы не сможем, будем чувствовать себя раскованно, будем совершать
ошибки, и чем больше - тем лучше, и будем на них учиться. Из каждой си-
туации надо уметь извлекать максимум пользы...
После бессонной ночи Андрей Чернышев чувствовал себя плохо. В отличие
от Насти, для которой бессонница была делом самым обычным, Андрей, регу-
лярно гулявший перед сном с собакой, на сон, как правило, не жаловался,
спал крепко, а если поспать не удавалось, мучился головной болью и сла-
бостью. Тем не менее, сдав Сергея Бондаренко рано утром жене с рук на
руки, Чернышев преодолел в себе желание поехать домой и поспать и отпра-
вился выполнять очередное задание Каменской: искать семью потерпевшего,
убитого пьяной Тамарой Ереминой двадцать три года назад. Оказалось, что
незадолго до гибели потерпевший Виталий Лучников женился, но после похо-
рон молодая вдова выехала из Москвы в Брянскую область к родственникам
покойного, мужа, которые выразили готовность помочь ей растить ребенка,
вот-вот собиравшегося появиться на свет. Никаких родственников ни самого
Лучникова, ни его жены в Москве больше не было, так как оба они не были
москвичами и приехали в свое время сюда на работу "по лимиту".
Изучив расписание поездов, Андрей прикинул, что ехать на машине удоб-
нее. Одна беда - не хватало денег на бензин, ибо львиную долю наличности
"съел" пьяный Бондаренко, которого надо было обязательно протрезвить и
опросить, пока ему, так же как и Василию Колобову, неизвестные доброже-
латели не разъяснили, что к чему. Наконец, решив финансовые вопросы,
Чернышев помчался по Киевскому шоссе в сторону Брянской области.
До дома Елены Лучниковой он добрался часам к десяти вечера. Дверь ему
открыла прехорошенькая молодая девушка с гримаской праведного негодова-
ния на свежем личике. Очевидно, она ждала кого-то другого, потому что,
увидев на крыльце Андрея, моментально переменила выражение лица с недо-
вольного на приветливое.
- Вы к нам? - спросила она.
- Если вы Лучниковы, то к вам. Мне нужна Елена Петровна.
- Мама! - крикнула девушка. - Это к тебе.
- А а думала, это Денис за тобой пришел, - раздался низкий грудной
голос. - Не держи гостей на пороге, Нина, проводи сюда.
Нина распахнула дверь в огромную светлую кухню, пахнущую тестом и
пряными травами. За столом сидела крупная ясноглазая женщина с красивым
добрым лицом, толстой косой, уложенной вокруг головы, и вязала.
Узнав, кто он и откуда, хозяйка не выразила ни удивления, ни недо-
вольства. Андрею почему-то показалось, что она словно давно ждала, когда
же наконец кто-нибудь поинтересуется у нее обстоятельствами смерти мужа.
Впечатление было странным, и Андрей решил непременно проверить его в
конце беседы.
Когда Нина ушла гулять с женихом (чему Чернышев немало подивился: хо-
лод, мокрый снег, темнота. Наверное, они на самом деле пошли не гулять,
а к кому-нибудь из друзей. Если эти друзья достаточно деликатны, то гу-
лять пойдут именно они, а не жених с невестой), Елена Петровна без пов-
торных просьб начала рассказывать о том, что произошло в семидесятом го-
ду. Она говорила негромко, ровным спокойным голосом, будто читала вслух
хорошо знакомую, но совершенно неинтересную, надоевшую книгу...
...С Виталием Лучниковым Лена познакомилась в шестьдесят девятом го-
ду, когда он пришел в их общежитие в гости к земляку. Они работали на
разных заводах и жили в разных концах Москвы, встречаться им было сложно
и неудобно: у него в комнате жили вшестером, у нее - впятером. Не ска-
зать, что она очень уж любила Виталика и прямо жить без него не могла,
но все-таки радовалась встречам с ним. Кое-как перезимовали, протянули
ветреную и слякотную весну, а уж летом все стало просто. Оба постарались
и сделали так, чтобы смены у них совпадали, и каждый раз, как выдавался
свободный день, уезжали за город, в лес. В один из таких дней в лесу Ле-
на задремала в тени дерева, разморенная солнцем, а Виталий решил, пока
подруга спит, поискать грибы.
Проснулась Лена оттого, что почувствовала на своем лице чью-то ла-
донь. Она открыла глаза и хотела сесть, но чьи-то руки крепко прижимали
ее к земле.
- Тихо, тихо, дурочка, не дергайся. Это не больно. Тебе понравится, -
услыхала она незнакомый насмешливый голос.
Она напрягла горло и хотела позвать Виталия, но получилось лишь нев-
нятное мычание: чужая ладонь зажимала ей рот. Потом ее ударили в солнеч-
ное сплетение и еще раз, в живот, и она потеряла сознание от боли. Когда
пришла в себя, один из парней насиловал ее, а другой стоял рядом, при-
держивая ее руки. Заметив, что она открыла глаза, он тут же схватил ее
за плечи и, приподняв, сильно ударил затылком о землю. Она снова погру-
зилась в темноту. Очнувшись, никого рядом не увидала. Солнце клонилось к
закату, и Лена поняла, что прошло много времени. "Где же Виталик? - с
ужасом думала она. Страх за него оказался сильнее, чем ужас от того, что
произошло с ней самой. - Наверное, он вернулся, бросился на них, а они
его убили. Он такой мягкий, такой беззащитный, куда ему против этих бу-
гаев".
Лена кричала, звала Виталика, но его все не было. Сначала она боялась
уходить с того места, где он ее оставил спать под деревом, все надея-
лась, что он вернется за ней. Когда до темноты осталось совсем немного,
она вышла на шоссе и побрела в сторону станции. Лена, мысленно простив-
шись с героем-возлюбленным, глазам своим не поверила, увидев на платфор-
ме своего друга.
- Я их выследил, - возбужденно прошептал он, вытирая слезы, градом
хлынувшие из ясных глаз девушки.
- Кого? - не поняла Лена.
- Ну этих... Которые тебя...
- Господи, - всхлипнула она, - я боялась, что они тебя убили. Слава
Богу, что ты не полез с ними драться. Пойдем скорее в милицию.
- В милицию? Зачем?
- Ты же их выследил! Пойдем, расскажем обо всем, пусть их арестуют и
посадят. Сволочи!
- Ты в своем уме?! - возмущенно прошептал Лучников. - Удача сама в
руки идет, а ты про милицию думаешь.
Пока они ждали электричку, Виталий изложил Лене свой грандиозный за-
мысел. Он выследил двух молодых людей, которые изнасиловали его подругу,
и решил их шантажировать. Это намного лучше и эффективнее, чем заявлять
в милицию. Если действовать с умом, можно вытянуть с обоих достаточно,
чтобы дать взятку кому надо и вступить в кооператив. Тогда они смогут
пожениться. А пока они живут в разных общежитиях, где семейным жить не
разрешают, не видать им своего счастья как своих ушей.
- Даже если бы у меня были деньги на кооператив, я бы все равно не
мог в него вступить, потому что живу в Москве меньше пяти лет, - терпе-
ливо объяснял Виталий всхлипывающей Лене. - Мне нужно было бы давать
взятку такую огромную, что хватило бы на вторую квартиру.
Лена слушала его вполуха и думала о том, что Виталик, за которого она
так испугалась, что позабыла о собственной беде, стоял в кустах и наблю-
дал, как двое подонков избивают и насилуют его девушку, и прикидывал,
какую выгоду из этого можно извлечь. Она думала о том, что он бросил ее
в лесу, лежащую без сознания, и потащился следом за ними в город, высле-
живая, где они живут. Правда, он все-таки вернулся за ней, хоть и к ве-
черу, когда уже темно и страшно, но вернулся же...
Сначала все шло так, как намечалось. Первые суммы поступали регуляр-
но, небольшими порциями, каждые две недели.
- Главное - не испугать клиента, - с важным видом рассуждал Виталик,
пересчитывая деньги и складывая их в конверт перед тем, как нести в
сберкассу. - Если бы я сразу потребовал у них пять тысяч, они бы в обмо-
рок грохнулись и побежали бы жаловаться родителям. Наплели бы им три ку-
чи небылиц, а мы с тобой оказались бы виноватыми. Нас кто послушает! Мы
- лимита, нам веры нет. Поняла? А так они мне каждые две недели приносят
по чуть-чуть и не понимают, во что вляпались. То из своих карманных де-
нег отдадут, у них предки богатенькие, подкармливают щедро, то у друзей
перехватят, то продадут чтонибудь ненужное, то поклянчат якобы любимой
девушке на подарок. С одной-то стороны, в тюрьму садиться им неохота, а
с другой - я, на первый взгляд, немногого требую.
Успешное начало сомнительного предприятия вселило в них надежду, и
спустя два месяца, в начале октября семидесятого года, Лена и Виталий
поженились, хотя жить продолжали каждый в своем общежитии.
В конце ноября, в день, когда Виталик должен был получить очередную
сумму, Лена мужа не дождалась. Рано утром к ней пришли из милиции и со-
общили, что Виталий убит какойто пьяной проституткой в ее же собственной
постели. На другой день приходил следователь и спрашивал, с чего это Ви-
талий потащился к алкоголичке Ереминой, не был ли он знаком с ней раньше
и вообще, где муж должен был находиться в течение дня. Конечно, про на-
сильников и деньги Лена ему ничего не сказала, а про Тамару она и в са-
мом деле слышала впервые.
Когда закончилось следствие и суд, Лена Лучникова была уже на восьмом
месяце беременности. Приехавшие на суд родители Виталика забрали ее с
собой в Брянскую область. Лена не была от этого в восторге, но возражать
не посмела. Она считала себя виновной в гибели мужа. Если бы она не пос-
лушалась его и заявила в милицию, он не смог бы требовать с насильников
денег, следовательно, не пошел бы в тот день за очередным взносом, не
познакомился бы с этой страшной женщиной, не оказался бы у нее дома и не
был бы убит. Такое рассуждение казалось Лене стройным и логичным, поэто-
му она согласилась уехать с родителями Лучникова, так как полагала себя
обязанной после гибели их сына скрашивать им одиночество и старость, по-
могать по хозяйству и радовать присутствием внука или внучки (это уж как
выйдет).
Когда Ниночке исполнилось двенадцать, Елена Петровна вышла замуж во
второй раз, за директора местной средней школы. Брак был очень счастли-
вым, но недолгим. Они прожили вместе всего шесть лет, а потом пьяный во-
дитель "КамАЗа" врезался прямо в ограду и въехал на участок перед их до-
мом. Мужа спасти не удалось...
- Знаете, моя жизнь напоминает цепь случайностей, в которых я все
время вижу свою вину, - грустно улыбнулась Лучникова, подливая Андрею
еще чаю и накладывая в розетку варенье. - И в том, что второй муж погиб,
тоже я виновата. Он в то утро крыльцо чинил, я ему целый месяц до того
все время повторяла, что нижняя ступенька сгнила и ее надо менять, а в
то утро чуть ли не силком заставила его заниматься ремонтом. Он нижнюю
ступеньку разбирал, а я наверху стояла, смотрела. Сдалась мне эта сту-
пенька... Порой думаешь, из-за каких мелочей люди калечат свою жизнь.
- Елена Петровна, а вы и в самом деле не знали, где ваш муж познако-
мился с Тамарой Ереминой?
- В самом деле. Я это имя впервые услышала от следователя.
- А Градов и Никифорчук?
- Что - Градов и Никифорчук?
- Эти имена вам случайно не знакомы? Может, это были друзья вашего
мужа?
- Ну какие же это друзья, - устало вздохнула Елена Петровна Лучнико-
ва. - Они скорее врагами были. Это с них Виталик деньги тянул. А как вы
про них узнали? Я, как мне кажется, их имен не называла.
- Кстати, а почему? Вы все так подробно рассказали, а имена опустили.
Вас кто-нибудь просил об этом? Может быть, вам угрожали, Елена Петровна?
- Да Бог с вами, кому я нужна, чтобы меня просить, а тем более угро-
жать мне! - отмахнулась Лучникова. - Просто мне трудно было решить сра-
зу, называть имена или нет. Я уж полгода примерно жду, что кто-нибудь
спохватится, начнет копаться в прошлом, грязь всяческую из-под ногтей
публично выковыривать. У нас ведь журналисты это дело обожают, хлебом не
корми - только дай обвинить кого-нибудь. Вот я полгода к этому разговору
готовилась, а так до конца и не решила, говорить про него или нет. Бояз-
но, все же он хоть и плохонький, а политик, а мстительность не в моем
характере. Даже и не знаю, почему вам сказала про него. Наверное, отто-
го, что вы спросили не так, как я себе представляла.
- О ком именно вы говорите? Их же двое было.
- Да о Градове, о Сергее Александровиче. Как увидела его полгода на-
зад по телевизору, так и стала ждать, что кто-нибудь по его черную ду-
шонку ко мне явится. Он полгода к борьбе за место в Думе готовился, а я
- к нашему сегодняшнему разговору. Вот и дождались мы, каждый - своего.
Добираясь до местного отделения милиции, Андрей думал о нелепом союзе
Лены и Виталия Лучниковых, союзе, в котором не было ни нежности, ни
страсти, ни дружбы, а только гнетущее одиночество сельского жителя, при-
ехавшего покорять Москву и судорожно цепляющегося за хоругви, символизи-
рующие по тем временам жизненный успех: московская прописка, квартира,
семья. Что удерживает людей друг подле друга? Что заставляет их быть
вместе?
Арсен был вне себя от ярости. Эта девчонка, эта маленькая дрянь пере-
хитрила его. Прикидывалась невинным ягненочком, больной до самой послед-
ней косточки, до самого тоненького сосудика, а сама, тихоня эдакая, ра-
зыскала-таки Бондаренко. Конечно, с того, кто это допустил, кто прохло-
пал ее отсутствие в поликлинике, - спрос особый. Он от ответственности
не уйдет. Но это вопрос второстепенный, кого наказывать и кого миловать,
можно решить и позже. Сейчас главное - перекрыть этой крысе кислород, да
так, чтобы у нее надолго пропало желание делать глубокие вдохи.
Он сверился с записной книжкой и сделал два коротких телефонных звон-
ка. Для того, чтобы поработать с Бондаренко, понадобились люди из Вос-
точного округа Москвы. Сам Арсен держал в руках все нити, ведущие в
Главное управление внутренних дел города, на Петровку, 38. Когда Арсен
придумывал и создавал свою организацию или, как он ее называл, контору,
он замахивался на большее. Замысел его был прост и созрел он после того,
как, в очередной раз стоя за сметаной и творогом в молочном магазине, он
услышал такую знакомую, с давних лет привычную и потому проходящую неза-
меченной фразу наглой толстомордой продавщицы:
- Вас много, а я одна!
В ту пору уже стало ясно, что преступных группировок, действующих на
территории города, огромное количество. Не уступали им и криминальные
структуры, действующие на периферии, но сводящие между собой счеты имен-
но в Москве. Понятно, что все они были крайне заинтересованы в том, что-
бы плачевные результаты их бойких разборок не дали милиции и суду воз-
можности привлечь кого-то из них к уголовной ответственности. Подкуп,
шантаж и прочие атрибуты из арсенала, позволяющего оказывать давление на
следователей, оперативников и криминалистов, активно пошли в ход, но Ар-
сен уже тогда сообразил, что будет дальше. А дальше, полагал он, каждая
более или менее стоящая преступная группировка захочет иметь в МУРе
"своего" опера, а в следственном управлении - "своего" следователя. Нач-
нутся беспорядочные, хаотичные попытки завербовать себе сторонников в
правоохранительных органах, но количественное соотношение лиц, желающих
получить некоторые услуги, и лиц, которые означенные услуги могут ока-
зать, не позволит мирной дележке состояться. Простые подсчеты, проведен-
ные Арсеном, показали, что сыщиков и следователей "на всех" не хватит.
Стало быть, между двумя неравными по численности сторонами должен
встать посредник. На следующий же день, придя на работу, Арсен принялся
воплощать в жизнь свою теорию массового обслуживания преступного мира.
Он достал из большого шкафа первые двадцать папок с личными делами сот-
рудников Комитета государственной безопасности. Даже беглый просмотр па-
пок позволил выявить из первой двадцатки семерых человек, по всей веро-
ятности, чувствующих себя обиженными, и обиженными несправедливо. В их
послужном списке были непонятные понижения в должности и явно сляпанные
наспех приказы о взысканиях. Арсен обращал внимание и на другие мелочи:
на несвоевременное присвоение очередного воинского звания, на периодич-
ность прохождения аттестационных комиссий, на отметки об использовании
ежегодных отпусков поздней осенью или ранней весной и на тысячи других
примет, по которым он как кадровик мог безошибочно определить, дают ли
человеку "зеленый свет" или зажимают. Особое внимание уделил он тем, ко-
го вот-вот должны были "попросить" на пенсию.
Через два с половиной месяца первая группа "посредников" была готова
к работе. Их клиентами стали крупные мафиози, члены организованных прес-
тупных групп, разработкой которых занимался Комитет. Преступники, заклю-
чившие контракт с группой посредников, уже не должны были беспокоиться о
том, чтобы следить за ходом раскрытия преступления, искать подходы к
оперативным работникам и их начальникам. Все эти, а также множество дру-
гих функций взяли на себя люди, любовно и тщательно подобранные Арсеном.
Они прекрасно знали личный состав соответствующих подразделений Комите-
та, знали, кого и чем можно "взять", кому как развязать язык, чтобы по-
лучить нужную информацию о ходе работы по тому или иному делу. Они ука-
зывали на свидетелей, дающих "не те" показания, и подсказывали, как луч-
ше и эффективнее на таких свидетелей надавить, чтобы их показания вол-
шебным образом перестали изобличать виновных. Посредники, и это было са-
мым главным, внимательно следили за тем, чтобы группы, имеющие противо-
положные интересы, не кинулись бы вербовать одних и тех же людей, рабо-
тающих в Комитете, ибо столкновение такого рода ничего хорошего не при-
несло бы ни самим посредникам, ни пользующимся их услугами криминальным
элементам.
Работа пошла успешно, и Арсен постепенно реализовывал свою идею в бо-
лее широких масштабах, распространив ее на органы внутренних дел, в ко-
торых в то время обязательно работали под видом кадровиков или политра-
ботников его приятели из КГБ. Ему уже виделись сияющие перспективы соз-
дания огромной, на всю страну, системы посредников, выступающих связую-
щим звеном между преступниками и всеми правоохранительными органами,
включая суд и прокуратуру. В правильности расчетов он не сомневался: ко-
личество серьезных преступников увеличивалось стремительно, тогда как
штатную численность оперативно-следственных аппаратов пересматривать по-
ка не собирались, и, в крайнем случае, все обойдется незначительными
кадровыми "вливаниями", которые происходили и раньше, но на состояние
борьбы с преступностью и раскрываемость преступлений коренным образом не
влияли. Спрос всегда будет выше предложения, разумеется, если это сти-
хийный спрос. Он же, Арсен, со своей конторой призван регулировать спрос
и предложение...
Теоретически все выглядело необыкновенно гладко, однако на практике
пришлось проститься с яркой голубизной мечты и сознательно согласиться
на неброский, но более надежный цвет. Очень скоро Арсен понял, что еди-
ную организацию создавать нельзя: высок риск опалиться, окажись слабым
хоть одно звено. Для повышения конспиративности лучше было разделиться
на маленькие группки, курирующие отдельные правоохранительные органы, а
на верхнем уровне оставить только несколько координаторов. Арсену жаль
было расставаться с мечтой о спруте, охватывающем своими щупальцами всю
систему раскрытия и расследования преступлений сверху донизу, но по
здравом размышлении он вынужден был признать, что система независимых
мелких агентств более устойчива к неожиданным неприятностям и непредви-
денным катаклизмам. Выбирая между единоличной властью и надежностью, он
выбрал последнюю. Все же он любил свою идею не за ее масштабность, а за
суть, за соответствие маркетинговому подходу, что было особо модным в то
время. И он предпочел, чтобы идея жила, пусть скромно, пусть разрознен-
но, пусть во многих руках, но жила. Арсен не был честолюбив, он не гнал-
ся за славой и деньгами, он не хотел власти. Всю жизнь ему было интерес-
но только одно - манипулировать людьми, дергать за тайные ниточки, кото-
рые он держал в своих руках и о которых другие даже и не подозревали, и
с удовольствием наблюдать, как меняются судьбы и карьеры.
Кто же из военных не знает, как много власти сосредоточено в руках у
кадровиков. Ведь кадровик, просматривая твое личное дело, может "не за-
метить" какую-нибудь противную бумажонку, а может раздуть из нее целую
историю, и не видать тебе приказа о назначении на новую должность как
своих ушей. Кадровик может "забыть", что на твое личное дело пришел зап-
рос из вышестоящей организации, куда тебя хотят взять на работу, более
интересную и с повышением в должности и в зарплате, или "потерять" этот
запрос, или просто положить у себя перед глазами - и смотреть на него
задумчиво, иногда улыбаясь, иногда хмурясь, думая при этом о каких-то
своих проблемах, но ни в коем случае не исполнять, то есть не вынимать
папку с личным делом из несгораемого шкафа, не запечатывать ее в конверт
и не отправлять с нарочным в ту самую вышестоящую организацию. Человек,
желающий поменять место работы, нервничает, новое начальство, которое
еще вчера так воодушевленно приглашало его к себе и так горячо хотело
видеть в рядах своих сотрудников, постепенно остывает, забывает про кан-
дидата, а тут, глядишь, и нового человека привели, и ничуть не хуже пре-
дыдущего, да и личное дело доставляют через два часа после милостивой
фразы: "Ну ладно, мы изучим ваш послужной список, характеристики..."
Разве непонятно, на кого из тех двоих приказ подпишут, а кто на старом
месте останется? И разве кто-нибудь не знает, какая жизнь ждет того, кто
остался? Собирался уходить, уже личное дело везти должен был, а в пос-
ледний момент не взяли... Почему? Из-за чего сорвался перевод на новую
должность? Затеяли проверку и чегото накопали, не иначе. Ну и все в та-
ком же духе. А ведь бывает и по-иному, случается, хватает кандидат на
повышение свой запрос в зубы и бежит к своему кадровику, низко ему кла-
няется, бутылку несет или еще чего ценное, просит-умоляет, чтобы кадро-
вик этот соизволил папочку с документами достать да задницу свою в авто-
мобильчик поместить.
Автомобильчик-то уже у подъезда дожидается, стало быть, не
фельдсвязью, которая неизвестно еще когда будет, дело пошлют, а прямо
сей же минут и доставят по назначению. И приказ на новом месте подпишут
без проволочек, и никакой другой кандидат в эту игру вмешаться уже не
успеет... Много хитростей и возможностей у тех, кто в отделах кадров ра-
ботает, и всеми этими хитростями пользовался Арсен много лет, с наслаж-
дением глядя на спектакли, которые разыгрывались по написанным им сцена-
риям. Большего удовольствия он в жизни не искал и не хотел. Оттого и в
новой своей ипостаси не погнался он ни за славой, ни за большим куском.
Мирно поделил все, что было создано, между собой и ближайшими помощника-
ми. Долго размышлял перед разделом, какую часть взять себе, и остановил
свой выбор на ГУВД Москвы. Почему, он и сам не мог бы точно ответить.
Манило его это слово - "Петровка", было в нем что-то от юношеской роман-
тики. Подумать только, ведь всего четыре адреса есть на всю огромную
страну, вернее, всего четыре организации, которые каждый житель много-
миллионного СССР знает не только по названию, но и по адресу. Кремль,
Старая площадь, Лубянка и Петровка. Четыре заветных адреса, четыре сим-
вола власти, могущества и всенародной мудрости. Кремль и Старая площадь
- не по его части, а на Лубянке он и так бывает каждый день. Так и выш-
ло, что Арсен заправлял преступными связями с работниками Петровки, ког-
да уже и СССР развалился, и про Старую площадь как-то подзабыли, и
Кремль утратил свое магическое звучание, и Лубянку покрыли несмываемым
позором, сначала сократили, потом заклеймили, потом преобразовали, а за-
тем и вовсе стерли с лица земли, спрятав бренные останки под чужими наз-
ваниями. А вот очарование Петровки сохранилось... Нет, не прогадал Ар-
сен, правильный выбор в свое время сделал...
После ночной встречи с Сергеем Александровичем Арсен дал команду на
всякий случай понаблюдать за Бондаренко. И хотя, если судить по информа-
ции Градова, беды ничто не предвещало, Арсен внутренне был готов к худ-
шему. Поэтому когда ему сообщили, что Бондаренко рано утром явился домой
на машине, за рулем которой сидел Андрей Чернышев, он сразу понял, что
Каменская его провела. В первые минуты он попытался просчитать, где она
была весь вчерашний день и что успела узнать. И только потом, внезапно
спохватившись, подумал о Карташове.
Выходило, что Карташов явился в редакцию журнала "Космос" не потому,
что нашел записку, а потому, что его послала туда эта хитрая девица. Что
же из этого следует? А то, что никакой записки не существует, все это
блеф, рассчитанный на то, чтобы спровоцировать тех, кто хочет спрятать
следы этой темной истории.
Сообщение о контакте Бондаренко с оперативником Чернышевым Арсен по-
лучил только к вечеру того же дня. При построении системы связи внутри
своей организации Арсену пришлось решать непростую задачу: что предпо-
честь, конспирацию или оперативность получения информации. По зрелом
размышлении он предпочел первое. Система связи и передачи информации бы-
ла простой и надежной, но требовала хорошей памяти и высокой точности.
Правда, сведения поступали при этом не всегда вовремя. Что ж, рассудил
он, всегда нужно чем-то поступаться, ибо ничего идеального в этом мире
не бывает.
Арсен уже знал, что фокус с телефоном Каменской по какой-то непонят-
ной причине не удался. Впрочем, учитывая новую информацию о встрече Бон-
даренко с Чернышевым, это большого значения уже не имело. Тем не менее
Арсен призадумался. Сначала был срыв с поисками записки в квартире Кар-
ташова. Сам Карташов дал этому вполне резонное объяснение, и не было ни-
каких оснований винить в этом человека из отдела Гордеева, давшего неп-
роверенные сведения. Потом, на следующий же день, другой человек, тоже
из работавших на Петровке, дал неверные результаты проверки пребывания
Каменской в поликлинике. Сегодня - совершенно необъяснимая история с те-
лефоном. Три неудачи у трех разных людей и практически одновременно.
Кто-то из них предатель, это не вызывает сомнений. Но кто?
Арсен немедленно связался с дядей Колей. Начал он, по обыкновению,
издалека, потом плавно подошел к главному.
- Ты проверяться не забываешь?
- Нет.
- А ребят своих контролируешь?
- Вы это к чему? - поморщился с досадой дядя Коля. - У меня за два
года ни одного прокола не было.
- Не было - так будет, - зловеще процедил Арсен. - За тобой ходят уже
двое суток. И за пацаном твоим, который у Карташова записку не нашел.
- За Саней?!
- Тебе виднее, кого ты к нему посылал. Как ты мог так расслабиться,
Черномор хренов! Из-за твоей беспечности...
- Я не понимаю, - спокойно прервал его дядя Коля. - Если вы об этом
знали, то почему не предупредили сразу? А если даже вы не знали, то ка-
кие ко мне могут быть претензии. По-моему, у нас с вами была договорен-
ность о разделении труда. Мы выполняем ваши указания, а вы обеспечиваете
нашу безопасность. И перестаньте на меня шипеть. После двух ходок в зону
меня этим не проймешь.
Арсен в глубине души вынужден был признать, что его собеседник в
чем-то прав. Действительно, дядя Коля за безопасность не отвечал, это
была забота его, Арсена. Но должен же быть предел беспечности! Нельзя, в
конце концов, совершать заказные преступления и при этом полностью пола-
гаться на доброго дядю, который будет ходить по пятам и подтирать за то-
бой грязные следы.
- Не тебе судить, о чем я знаю и что должен делать, - сухо сказал Ар-
сен. - А тебе грош цена, если ты не заметил, что твоего пацана перевер-
бовали.
- Да с чего вы взяли? - неподдельно изумился дядя Коля.
- А с того, милый мой, что слишком уж легко он от Карташова ушел.
Влез в чужую квартиру, наплел хозяину семь бочек арестантов и благопо-
лучно вышел оттуда, не сделав того, за чем его посылали. А на следующий
день обнаруживается, что хозяин ни с того ни с сего начинает интересо-
ваться тем, что должно было быть в записке. Тебя это не заставляет заду-
маться?
- Вы, собственно, на что намекаете? - Дядя Коля с трудом сдержался,
чтобы не повысить голос.
- На то, что твой парень распустил язык. И либо ты об этом знаешь и
покрываешь его, то есть обманываешь меня и своего задушевного друга Сер-
гея Александровича, либо ты полный идиот и позволил какому-то сопляку
обмануть себя. И в том, и в другом случае ты должен быть наказан.
- Интересно вы рассуждаете. А как насчет вашего человека, который со-
общил, что Карташов в отъезде? Его вы тоже будете наказывать? Или хотите
одного меня сделать "стрелочником"?
- Мой человек - не твоя забота. Ты должен отвечать за себя и за своих
парней. С сегодняшнего дня мы с тобой перестаем встречаться. Связь
только по телефону и только с двойным контролем. Завтра с утра я поста-
раюсь проверить, не прослушивается ли твой телефон, но на всякий случай
ты им пока не пользуйся.
- Ну что вы меня запугиваете, Арсен? Почему мой телефон должен прос-
лушиваться?
- Потому что я очень боюсь, что твой мальчишка притащил за собой
"хвост" от квартиры Карташова прямо к тебе. А ты даже не считаешь нужным
проверяться, как будто ты ангел безгрешный. Ладно, выволочку я тебе,
считай, устроил, теперь поговорим о деле.
Дядя Коля слушал внимательно, не переспрашивал, лишних вопросов не
задавал. С одной стороны, Арсена это вполне устраивало, он терпеть не
мог давать объяснения и отвечать на вопросы. Но с другой стороны, его
настораживала покладистость дяди Коли, который готов был делать все, что
скажут, особо не стараясь вникнуть в смысл приказа. Когда не понимаешь
смысла, полагал Арсен, тогда в случае внезапных осложнений не можешь
принять правильного решения. Правда, когда понимаешь смысл, тогда уже
знаешь слишком много и можешь стать опасным...
Когда зазвонил телефон, Леша Чистяков снял трубку, даже не взглянув
на вздрогнувшую Настю. Он уже отчаялся когданибудь увидеть, как она сама
разговаривает по телефону.
- Я полагаю, Анастасии Павловны, как обычно, нет дома, - услышал Леша
знакомый голос, с которым он разговаривал прошлой ночью. - Так вы уж пе-
редайте ей, будьте так любезны, что я опять звонил и просил ее обра-
титься к творчеству Джека Лондона, особенно к рассказам, содержащимся в
пятом томе.
- И что именно я должен ей передать? Чтобы она перечитала пятый том?
- Передайте, что каждый ее шаг будет сопровождаться неприятностями.
- Какими?
- У Джека Лондона все написано, пусть прочтет.
Услышав короткие гудки, Леша автоматически глянул на часы. Нет, не
удалось ему продержать абонента на связи больше трех минут, как просила
Настя. Недавно подключенный определитель номера никакой информации не
дал, потому что звонили опять из автомата.
- Извини, - он виновато улыбнулся Насте. - У меня ничего не вышло, но
я старался. Он велел передать тебе, чтобы ты перечитала пятый том Джека
Лондона. Каждый твой шаг отныне будет сопровождаться неприятностями.
Настя неподвижно сидела за кухонным столом, сжимая в руках мельхиоро-
вую чайную ложечку, которую она собиралась положить на место и забыла,
как только поняла, кто звонит. Ей казалось, что руки и ноги у нее онеме-
ли и она их просто не чувствует. Надо найти в себе силы, встать, дойти
до входной двери, потом до лестницы, потом до квартиры Маргариты Иоси-
фовны, надо немедленно позвонить и спросить... Господи, какой длинный
путь, как трудно его проделать, у нее не хватит сил, она упадет прямо на
пороге и уже никогда не встанет. Да черт с ним, с телефоном этим, пусть
слушают, если хотят. Даже наоборот, поправила она себя тут же, будет
глупо звонить не от себя. Этот человек передал ей только что информацию,
и совершенно естественно, если она тут же ее перепроверит. А вот если
они не дождутся такого проверочного звонка, то наверняка догадаются о
том, что она частенько пользуется соседским телефоном.
Настя быстро набрала номер Чернышева. Потом тупо взглянула на стояще-
го у плиты Лешу, который уже в четвертый раз задавал один и тот же воп-
рос:
- Принести тебе пятый том Джека Лондона?
- А? Что?.. Нет, спасибо, не надо.
- Тебе не интересно?
- Мне страшно.
- Почему?
- Потому что речь идет наверняка о рассказе "Любимцы Мидаса". И это
означает, что каждый свидетель, с которым я буду иметь дело, должен бу-
дет погибнуть.
- Так уж и должен? - недоверчиво переспросил Леша, осторожно усажива-
ясь на кухонную табуретку и вынимая мельхиоровую ложечку из крепко сжа-
тых Настиных пальцев.
- Скоро узнаю.
- А ты не ошибаешься? Может, в этом томе есть и другие подходящие
рассказы?
Настя безнадежно покачала головой.
- Нет, я хорошо помню. В детстве я этот том перечитывала раз десять,
если не больше.
- А вдруг речь идет о другом издании? И там в пятом томе вообще сов-
сем другие произведения?
- Лешенька, милый, не надо меня успокаивать. Речь идет именно об этом
издании, потому что именно это издание стоит у меня в книжном шкафу на
самом видном месте. И тот, кто открывал дверь в мою квартиру, заходил
сюда и видел его. Вот позвонит Андрей, и узнаем, кто из нас прав.
В ожидании звонка Чернышева они молча сидели на кухне.
Леша раскладывал пасьянс, а Настя методично чистила картошку. Она
настолько ушла в свои мысли, что даже не заметила, как до краев наполни-
ла очищенным картофелем огромную трехлитровую кастрюлю. Спохватившись,
она смущенно повернулась к Леше.
- Посмотри, что я наделала. Куда ее теперь?
- Варить, - хладнокровно ответствовал доктор наук Чистяков, втайне
радуясь, что Настя хоть немного отвлеклась от мрачных мыслей.
- Но мы столько не съедим...
- А мы и не станем. Сегодня поужинаем, а остальное будем понемногу
разжаривать потом, можно с яичницей, можно с тушенкой.
- И правда, - Настя растерянно улыбнулась. - Я и не сообразила. Ни-
когда впрок не готовлю.
- Да ты вообще никогда не готовишь, так что не оправдывайся. Давай
маленькую кастрюльку.
- Зачем?
- Чтобы не ждать, пока весь этот котел сварится. В маленькой каст-
рюльке сварим отдельно картошку себе на ужин, а остальное пусть стоит на
огне. Дошло?
- Как просто... Что это со мной, Лешик? Как будто мозги совсем съеха-
ли в сторону. Самых простых вещей не могу сообразить.
- Ты устала, Настюша.
- Да, я устала. Ну что же он не звонит?
- Позвонит, не дергайся.
Когда Андрей перезвонил, она была почти на грани истерики.
- Ну что? - с трудом переводя дыхание, спросила она.
- Ничего. Восемь трупов, но все - не наши. Пять поджогов, но к нашему
делу отношения не имеют.
- Андрюша, я очень напугана. Что мне делать? Есть идеи?
- Пока нет, завтра будут. Заеду за тобой в восемь часов.
- Хорошо.