Маринина А. Б.
Настя Каменская
Украденный сон

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Глава двенадцатая

Сорокашестилетний Евгений Морозов считал себя неудачником.
Большинство его ровесников уже стали подполковниками, а то и полковника-
ми, а он так и засиделся в капитанах, не получив даже майорской звезды.
Основным его занятием был розыск без вести пропавших людей, а также
скрывшихся от следствия и суда подозреваемых и обвиняемых. Работа каза-
лась ему серой и безрадостной, он уже давно расстался с надеждой на
продвижение по службе и скучно и безынициативно "дорабатывал" до пенсии.
В последние годы он начал пить, понемногу, но регулярно.
Настю Каменскую он невзлюбил сразу, с самого первого дня их совмест-
ной работы. Во-первых и в-главных, его приводила в бешенство мысль о
том, что он должен работать бок о бок с этой пигалицей, которая младше
его больше чем на десять лет, а уже дослужилась до майора. Да не просто
работать, а подчиняться ей! Большего удара его самолюбию нельзя было на-
нести. Во-вторых, он не понимал и не признавал методов ее работы. Заумь
какая-то: архивные дела, книжки на иностранных языках, бесконечные доп-
росы-передопросы, скрипичный ключ и прочая муть. Его, Морозова, в свое
время учили работать по-другому, не сидеть с умным видом на диване, а
брать ноги в руки и искать, искать, искать... Не зря же служба, которой
он посвятил свою жизнь, называется "уголовный розыск". Вот именно, ро-
зыск, а не что-нибудь другое. А один из главных методов его работы назы-
вается личным сыском. И ни про какие аналитические методы он и слыхом не
слыхивал, да и знать о них не хотел.
Злость на девицу с Петровки, 38 привела капитана Морозова к плодот-
ворной идее раскрыть убийство Вики Ереминой самому. Самостоятельно. В
одиночку. Назло всем. В отделении милиции, где он работал, недавно отк-
рылась вакансия, заняв которую можно было быстро получить звание майора,
а еще через четыре года - подполковника. Это был хороший шанс, и упус-
кать его было бы глупо. Нужно добиться успеха, яркого, громкого, утереть
нос сыщикам из МУРа. Тогда и начальник отделения будет доволен, он тоже
недолюбливает элиту из ГУВД. Но посвящать начальника в свои планы Моро-
зов пока не собирался.
Когда поступило заявление об исчезновении Ереминой, он, по обыкнове-
нию, сильно не напрягался. Молодая, красивая, пьющая, незамужняя - како-
го рожна ее искать? Протрезвеет, натешится очередным хахалем, да и вер-
нется домой, никуда не денется. Уж сколько раз в его многолетней практи-
ке такое бывало. Однако когда Вику нашли задушенной на 75-м километре
Савеловской дороги, Евгений взглянул на это дело другими глазами. В пер-
вую же неделю после обнаружения трупа он добросовестнейшим образом отра-
батывал Савеловскую железную дорогу, разговаривал с милиционерами, про-
чесывал все электрички в поисках постоянных пассажиров, которые могли
обратить внимание на броскую красавицу. Морозов по опыту знал, что люди,
не пользующиеся пригородными электричками регулярно, не имеют обыкнове-
ния разглядывать соседей по вагону. Постоянные же пассажиры часто "шарят
глазами" в поисках "своих", знакомых, жителей своего городка или посел-
ка, чтобы скоротать время в пути за ничего не значащими разговорами.
Упорная кропотливая работа принесла некоторые результаты. Морозову
удалось отыскать двоих мужчин, видевших в электричке Еремину в сопровож-
дении каких-то "качков". Оба пассажира обратили на девушку внимание, по-
тому что она и ее спутники заняли купе, в котором обычно ехали они сами.
Эти пассажиры были из Дмитрова, жили по соседству, работали в Москве на
одном предприятии и в одну смену и уже много лет ездили в столицу и об-
ратно одними и теми же поездами, почему-то обязательно во втором вагоне
от головы электрички, во втором купе справа по ходу движения. Многолет-
ние привычки порой оказываются сильнее любых резонов. Дошло до того, что
они специально приезжали на вокзал загодя, чтобы занять свое место. Но в
этот раз их опередили, и это было так непривычно, что поневоле запомни-
лось.
В дороге они исподтишка разглядывали непонятную компанию, вполголоса
обсуждая, что общего может быть у такой красивой, холеной, дорого одетой
девушки с надменным лицом и каким-то больным, обращенным внутрь себя
взглядом с этими "качками" без признаков интеллекта на гладко выбритых
лицах. "Качки" неоднократно пытались заговорить с ней, но красавица от-
вечала односложно или вообще отмалчивалась. Иногда девушка выходила в
тамбур с сигаретой, и один из парней непременно ее сопровождал. Через
полтора часа, покидая в Дмитрове электричку, друзья-пассажиры пришли к
выводу, что девушка едет куда-то по делу, а "качки - ее личная охрана.
Хотя непонятным оставался тот факт, что она едет в поезде. Если у нее
хватает денег на охрану, то уж машина-то должна быть...
Итак, было установлено, что Вика Еремина в сопровождении трех молодых
мужчин ехала в электропоезде Москва - Дубна в воскресенье, 24 октября.
Поезд отошел от станции Москва - Савеловская в 13.51, на платформу "75-й
километр" прибыл в 15.34. Труп Вики нашли через неделю, время наступле-
ния смерти датировали 31 октября - 1 ноября. Нужно было установить, где
же она находилась целую неделю.
Как раз в этот момент Морозову сообщили, что он включен в оперативную
группу, возглавляемую Каменской. Он был далеко не новичком в деле пост-
роения отношений с людьми в нужном для себя ключе. Отношения с Настей не
стали исключением. Евгений постарался сделать все, чтобы отбить у нее
всякое желание общаться с ним, и это ему вполне удалось. Настя не обре-
меняла его поручениями, и он мог свободно распоряжаться своим временем,
чтобы работать по убийству Ереминой. Те же задания, которые ему дава-
лись, он выполнял тщательнейшим образом, только вот о результатах докла-
дывал Насте весьма своеобразно. Нет, он не искажал полученную информа-
цию, упаси Бог. Он просто недоговаривал, а то и вовсе скрывал ее, "отда-
вая" в Настино распоряжение лишь те сведения, которые не нужны были ему
самому для разработки собственной версии. Она, например, так и не узна-
ла, что Морозов нашел очевидцев Викиной поездки в электричке, установил
точное время этой поездки и даже составил весьма подробные словесные
портреты ее попутчиков. Официально считалось, что "отработка" маршрута
ничего не дала.
Пока Настя вместе с Андреем Чернышевым опрашивала друзей и знакомых
Вики Ереминой, пока разбиралась в сложных взаимоотношениях, связавших ее
с Борисом Карташовым и с супругами Колобовыми, пока выясняла, кто и за
что избил Василия Колобова, и делала массу других необходимых вещей, все
это время капитан Морозов изучал поселки вокруг 75-го километра, показы-
вал Викину фотографию, описывал внешность "качков" и пытался найти мес-
то, где могла бы жить Еремина в ту пресловутую неделю. И когда Насте
удалось выяснить, что Вика каким-то образом попала на Савеловский вокзал
и случилось это, скорее всего, в воскресенье, 24 октября, с момента по-
ездки прошло столько времени, что отрабатывать маршрут повторно было
бессмысленно. В это время Морозов уже нашел дом, где, по свидетельству
жителей одного из поселков, жила девушка в обществе молодых людей. Де-
вушку видели только один раз, когда она приехала. Больше она местным жи-
телям на глаза не попадалась. Но зато Евгений познакомился с продавщицей
из поселкового магазина, которая, как могла, припомнила, что и в каких
количествах покупали временные жильцы "дяди-Пашиного" дома. По всему вы-
ходило, что было их никак не меньше троих, и среди них одна женщина.
Добрался Морозов и до дяди Паши, Костюкова Павла Ивановича, сдавшего
дом на месяц. Сам он жил в соседней Яхроме, в семье дочери, нянчился с
внуками, а дом с удовольствием сдавал в любое время года и на любой
срок. Из разговора с хозяином дома выходило, что ни один из "качков",
ехавших с Викой в поезде и затем живших вместе с ней в поселке Озерки,
не был тем человеком, который договаривался о сдаче дома внаем. Тот, по
словам Павла Ивановича, был человеком солидным, лет около пятидесяти
(может, чуть моложе, но уж точно "за сорок"), вызывающим доверие. За дом
заплатил вперед и не торговался, хотя хитрый дед сразу заломил непомер-
ную цену, чтобы потом, когда, поторговавшись, он делал солидную уступку,
у нового жильца возникало чувство, что он все-таки добился своего и вы-
гадал на арендной плате.
Как добраться до загадочного арендатора, Морозов не знал.
Документов Костюков, у своих жильцов не спрашивал, если они платили
вперед. Конечно, это было нарушением, но в местной милиции Павла Ивано-
вича хорошо знали и смотрели на непрописанных жильцов сквозь пальцы, тем
более что в летнее время старик все делал строго по закону. Но осенью,
когда дороги развезло, ехать из Яхромы на 75-й километр, чтобы оформить
жильцов по всем правилам, ему ой как не хотелось. Однако все свои дела,
связанные с домом, Костюков непременно фиксировал в толстой школьной
тетрадке, из которой и узнал Морозов, что договор о сдаче дома в Озерках
сроком на 1 месяц с 24 октября, воскресенье, по 23 ноября, вторник, был
заключен в субботу вечером, 23 октября.
А дальше Евгений положился на удачу и очертя голову ринулся прочесы-
вать автомобильную трассу, соединяющую Москву и Яхрому. Он надеялся на
то, что человек, снявший дом Костюкова, приехал на машине. В этом случае
надежда, хоть и слабая, но была бы. Если же он прикатил в Яхрому на
электричке, тогда пиши пропало. Всю неделю, пока Каменская была за гра-
ницей, он, проклиная мокрый снег, ветер, хлюпающую грязь под ногами и
непроходящий насморк, метр за метром шел по Дмитровскому шоссе, останав-
ливаясь у каждого поста ГАИ с одним-единственным вопросом: о водителях,
задержанных за нарушения или остановленных для проверки в субботу, 23
октября.
Ему давали толстые папки с подшитыми в них протоколами за октябрь, и
Евгений тщательно выписывал все данные о водителях, остановленных на
посту в тот день. Он не искал когото конкретного, потому что понимал,
что за рулем мог быть и сам "арендатор", и кто угодно другой. Более то-
го, Морозов был абсолютно уверен, что если уж этот человек приехал в Ях-
рому на машине, то с ним непременно должен был быть один из тех "кач-
ков", которые на следующий день поселились в Озерках вместе с Ереминой.
А как же иначе? Жители поселка видели новых жильцов, но ни один из сви-
детелей не припомнил, чтобы они спрашивали дорогу к дому Костюкова.
Это означало, что дорогу-то они уже знали. Стало быть, за день до
этого, заплатив за дом и получив ключи, "арендатор" должен был поехать в
Озерки, найти тот дом и показать своему попутчику, чтобы назавтра стран-
ная компания не светилась на весь поселок бесконечными расспросами.
Был у Морозова еще один вопрос: почему же в субботу, 23 октября,
"арендатор" сумел найти дом Костюкова, не задав, судя по всему, ни одно-
го вопроса жителям Озерков? Компанию, приехавшую в воскресенье, кое-кто
увидел и запомнил, а вот двоих мужчин (или все-таки одного? Нет, пожа-
луй, двоих) на машине, приехавших в субботу и искавших дом дяди Паши, не
заметил никто. Это было странным, и объяснения у Евгения этому факту не
нашлось. Но все равно он был убежден, что в той машине, которую он ис-
кал, должно было быть, как минимум, два человека. Если, конечно, вообще
была такая машина. Но мысль о том, что они могли воспользоваться элект-
ричкой, Морозов гнал от себя, ибо мысль эта лишала его всяких перспектив
на успех.
В одном из отделений ГАИ его спросили:
- Кого ищешь-то, капитан? Может, мы его знаем"?
- Кабы я сам знал, - тяжело вздохнул Морозов. - Так, проверяю на вся-
кий случай, вдруг повезет.
- И имени не знаешь?
- Нет.
- А марку машины?
- Тоже нет. Может, они и проезжали здесь, но их ни разу не останови-
ли.
- Да-а, парень, - покачал головой пожилой сержант ГАИ, - тебе не по-
завидуешь. Ты знаешь чего сделай? Поспрашивай вокруг Икши. У них в конце
октября ЧП было, двое малолеток из колонии сбежали, так они целую неделю
все до единой машины шерстили, пока ребят тех не поймали. Твой клиент
куда ехал-то?
- В Яхрому.
- Ну, стало быть, мимо Икши ему никак не проехать. Если он как раз в
ту неделю попал, кода проверки шли, его обязательно должны были остано-
вить и все данные зарегистрировать.
В Икшу Морозов летел как на крыльях. Да, здесь его ждала удача. Из
расположенной в Икше колонии для несовершеннолетних преступников как раз
накануне, 22 октября, в пятницу, сбежали двое подростков. Впрочем, под-
ростками их можно было назвать весьма условно: обоим уже исполнилось по
18 лет, и они ждали этапа, чтобы отправиться досиживать свои немалые
сроки в колонии для взрослых. Оба беглеца шли по одному делу - вооружен-
ный разбой и убийство, в зоне для малолеток отбыли чуть меньше года, и
теперь им предстояло провести оставшиеся 9 лет в условиях куда более
жестких и куда менее комфортных. Побег, судя по всему, был организован
кем-то "с воли". Парни считались опасными, склонными к насилию, поэтому
сразу же после обнаружения побега Икшу взяли в плотное кольцо, через ко-
торое проскочить незамеченным было невозможно. Было достоверно известно,
что беглецы прячутся где-то в радиусе 10 километров, и их успешно выло-
вили, когда они на пятый или шестой день попытались выбраться из город-
ка...
Вечером того же дня перед Морозовым лежал невероятной длины список
водителей и их машин, проезжавших через Икшу в направлении Яхромы 23 ок-
тября. Надо было начинать отсев.
Костюков утверждает, что человек, пожелавший снять дом, появился у
него после обеда. Из списка, таким образом, сразу были исключены те, кто
проследовал в направлении Москва - Яхрома до 12 часов дня и после б ве-
чера. Затем были вычеркнуты грузовики-транзитники, затем машины, в кото-
рых ехали семьи с детьми (при условии, разумеется, что среди них был
только один мужчина), затем настал черед машин, в которых ехал только
один водитель, либо по возрасту не похожий на "арендатора", либо женщи-
на.
Евгений просидел над списком до поздней ночи, пока в нем не осталось,
наконец, 46 машин, в которых ехало в общей сложности 119 человек. 85 из
них были жителями Москвы, и ими Морозов планировал заняться в первую
очередь. К моменту возвращения Каменской из Италии у капитана появился
реальный подозреваемый: некто Николай Фистин, руководитель молодежного
спортивного клуба "Варяг". Вместе с ним в машине следовал Александр
Дьяков, москвич. Помня о том, что свидетели, давая словесное описание
спутников Ереминой в электричке и в поселке, характеризовали их как
спортивных молодых людей с накачанной мускулатурой, Морозов понял, что
здесь, пожалуй, "горячо". Попробовать, во всяком случае, стоило. Если
след окажется ложным, - что ж, в списке оставалось еще 29 машин, будем
работать дальше, решил он. На 19 декабря, понедельник, у него была наз-
начена важная встреча с человеком, который мог кое-что порассказать о
клубе "Варяг" и его руководителе. Поэтому когда накануне Каменская, едва
приехав домой из Шереметьева, собрала всю группу и попыталась впрячь Ев-
гения в очередное заумное мероприятие, он сделал все возможное, чтобы
уклониться от участия в этом, хотя бы в понедельник. Впрочем, эта пига-
лица с Петровки оказалась на удивление уступчива, не давила на него и не
командовала. "Не можешь - так не можешь, - сказала она, пожав плечами. -
Подключишься во вторник".
Ко вторнику уверенность капитана Морозова в том, что Фистин и Дьяков
- те, кто ему нужен, несколько окрепла, хотя изрядная доля сомнений все
же оставалась. Он решил понаблюдать за клубом, и очень скоро обнаружил,
что Фистиным и Дьяковым интересуется не только он один. Наметанным про-
фессиональным глазом он сразу определил работу коллег. Выходило, что эта
Каменская (как ни пытался, он не мог придумать женского эквивалента сло-
ву "молокосос", дальше "молокососки" его фантазия не шла, поэтому про
себя Морозов называл ее либо пигалицей, либо по фамилии), так вот, выхо-
дило, что Каменская все-таки подобралась к клубу, только с какой-то дру-
гой стороны. Злости и разочарованию капитана не было предела. Но, пораз-
мышляв некоторое время, он вдруг сообразил, что может гордиться собой:
он один сумел получить тот же результат, что и Каменская, у которой в
подчинении была целая группа. Конечно, Евгений при этом изрядно кривил
душой, ведь он-то скрывал добытую информацию, в то время как все ос-
тальные щедро делились с ним, так что на деле выходило, что у него было
весьма ощутимое преимущество. Но это не помешало ему воспрянуть духом и
испытать прямо-таки мальчишеский спортивный азарт. Раз силы равны, думал
он, то можно еще потягаться. Пусть мы в какой-то момент оказались в од-
ной точке, но мы пришли к этой точке разными путами, наши дороги и
дальше разойдутся. Вот и поглядим, кто свой маршрут пройдет быстрее!
Но долго соревноваться с Каменской Евгению Морозову не удалось.
Дьяков куда-то пропал, а буквально на следующий же день рано утром Ка-
менская позвонила и сказала, что работа по делу об убийстве Вики Ереми-
ной прекращается и он, Евгений, может считать себя свободным. Все воз-
можные версии проверены, ни одна из них к успеху не привела, сразу после
праздников будет вынесено соответствующее постановление следователя.
- Спасибо за помощь. Женя. С наступающим Новым годом тебя, - попроща-
лась Каменская, но голос у нее был почему-то убитый.
"Что, пигалица, не привыкла проигрывать? - злорадно подумал Морозов.
- Расстроилась? Погоди, еще не так расстроишься, когда я найду убийц.
Локти себе будешь кусать, что отступилась. Как же ты, голубушка, промор-
гала Фистина с Дьяковым? Ведь сидела же у них на хвосте, значит, было у
тебя что-то против них. Чего ж ты бросила дело на полдороге? Не уверена,
а подпереть свои подозрения тебе нечем. А мне - есть чем. Потому что я
знаю то, чего не знаешь ты. Я знаю, что Фистин снял дом, где его подруч-
ные, в том числе и Дьяков, целую неделю держали Вику Еремину. Я знаю,
где этот дом. Я знаю хозяина, который может опознать Фистина, и продав-
щицу, которая опознает троих "качков". У меня есть также два человека,
которые смогут опознать парней, ехавших с Викой в электричке. Если это
окажутся парни из клуба "Варяг", то Фистин не отвертится, он к убийству
Ереминой пришит намертво".
Евгений как-то не задумывался над тем, зачем, собственно, Николаю
Фистину, руководителю молодежного спортивного клуба, организовывать всю
эту историю с Викой: увозить ее из города, держать целую неделю взаперти
и под охраной, а потом - задушить. Мотивы и вся эта субъективно-психоло-
гическая муть мало заботили капитана. Фистин - дважды судимый, и этим,
по мнению капитана Морозова, было все сказано. Какая разница, почему?
Важно установить, кто это сделал, а уж на вопросы "почему" да "зачем"
пусть суд ищет ответы. Таким уж был капитан Морозов, и, может быть, эта
черта характера и отличала его от Насти Каменской, которая пыталась по-
нять, что опасного для убийцы знала или сделала Еремина и почему ее надо
было убивать.
После Настиного утреннего звонка по телефону Виктор Алексеевич Горде-
ев решил на работу не идти.
- Ночью зуб разболелся, - коротко сообщил он своему заместителю Павлу
Жерехову. - Пойду к врачу. Если кто спросит - буду после обеда.
Отправив жену на работу, Гордеев забегал по квартире, стараясь при-
вести мысли в порядок. Настин телефон прослушивается, они это уже уста-
новили. Что же с ней случилось? Кто ее так крепко прихватил? И на чем?
Надо найти возможность хоть какого-то контакта с ней... Она, кажется,
сказала, что заболела и будет вызывать врача. Можно попробовать, попытка
- не пытка. Колобок метнулся к телефону.
- Регистратура, - услышал он равнодушный девичий голос.
- Полковник Гордеев, начальник отдела МУРа, - бодро представился Вик-
тор Алексеевич. - Скажите, пожалуйста, моя сотрудница майор Каменская
вызывала сегодня врача на дом?
- Справок не даем, - так же равнодушно ответил голос.
- А кто дает справки?
Но в трубке уже пищали короткие гудки. "Вот стерва!" - зло фыркнул
Колобок вслух и принялся набирать другой номер.
- Диспансерное отделение, слушаю вас.
Этот голос показался Виктору Алексеевичу более обнадеживающим.
- Здравствуйте, вас беспокоит полковник Гордеев из МУРа, - проворко-
вал наученный предыдущим неудачным опытом Колобок и сделал паузу в ожи-
дании ответа.
- Здравствуйте, Виктор Алексеевич, - послышалось в трубке, и полков-
ник с облегчением вздохнул: он попал на человека, который его знает.
Дольше дело пойдет более гладко.
На всякий случай он потратил еще несколько секунд и два десятка слов
на выражение радости по поводу того, что его знают в диспансерном отде-
лении поликлиники, и только потом перешел к главному. Прежде чем доб-
раться до выезжающего по вызовам врача, ему пришлось сделать еще шесть
телефонных звонков, но желанная цель была наконец достигнута.
- Вам повезло, что вы меня застали, - сказала ему врач Рачкова, - я
уже на пороге стояла.
Она молча, не перебивая, выслушала путаные и туманные объяснения Гор-
деева.
- Теперь я повторю. Вы хотите, чтобы я сказала Каменской о вашем
звонке и спросила, не хочет ли она что-нибудь вам сообщить. Я должна,
невзирая на реальное состояние здоровья, выписать ей больничный на мак-
симально допустимый срок. Более того, я должна усмотреть основания для
экстренной госпитализации и обсудить этот вопрос с больной. В случае по-
ложительного ответа я должна позвонить из квартиры Каменской в госпи-
таль. И последнее. Я должна, насколько это возможно, убедиться, что она
действует под чьим-то контролем либо без такового. Все верно?
- Все верно, - с облегчением вздохнул Гордеев. - И я очень прошу вас,
Тамара Сергеевна, поезжайте к ней сразу же и потом перезвоните мне. Я
должен как можно скорее понять, что с ней происходит.
- Звонить вам, разумеется, следует не от нее? - усмехнулась в трубку
Рачкова.
- Разумеется, - подтвердил полковник. - Я вам заранее благодарен.
Положив трубку, Виктор Алексеевич лег на диван, поставил перед глаза-
ми будильник и начал ждать.
Тамара Сергеевна Рачкова назвала водителю первый адрес и принялась
листать амбулаторную карту Каменской А. П., прикидывая, какой диагноз
проще всего будет "натянуть", не тратя слишком много времени. Она пови-
дала в жизни достаточно и к своим шестидесяти двум годам имела за плеча-
ми сорокалетний опыт работы в медицинских учреждениях, обслуживающих
"компетентные органы". Поэтому просьба, с которой обратился к ней пол-
ковник Гордеев, ее не слишком шокировала. В ее практике бывало и не та-
кое. Однажды ей даже пришлось удалять несуществующую опухоль молодому
оперативнику, добровольно подставившему себя под нож, потому что настоя-
щего больного необходимо было срочно тайком перевезти в другое место, а
отменять операцию в целях конспирации было нельзя...
Карта Каменской ее разочаровала. За восемь лет - всего один больнич-
ный, и тот выписан после того, как бригада "Скорой помощи" доставила ее
прямо с улицы. Диагноз - сосудистый криз. Правда, записи о ежегодных
диспансерных обследованиях воодушевили врача. Жалобы на боли в спине
после травмы. Вегетососудистая дистония. Аритмия. Бессонница. Хроничес-
кий бронхит. Плохие анализы крови - следствие перенесенных "на ногах"
острых вирусных инфекций (а как же иначе, чего ж еще ждать, если она
больничные не берет?) Подъезжая к дому на Щелковском шоссе, Тамара Сер-
геевна уже мысленно составила запись, которую она сделает в карте, и вы-
брала диагноз, который, скорее всего, поставит Каменской А.П., 1960 года
рождения.
Маленькая, грузная, неуклюже переваливающаяся на коротких толстых
ножках, с коротко стриженными седыми волосами, с близорукими глазами за
толстыми линзами очков, Рачкова больше походила не на врача, а скорее на
характерную комедийную актрису, играющую роли подпольных самогонщиц,
ростовщиц, старых своден и тому подобных малосимпатичных персонажей.
Только тот, кто долго общался с ней, мог оценить ее живой юмор и острый
ум и поверить, что в молодости она была неотразимо обаятельна и даже
по-своему пикантна. Впрочем, муж Тамары Сергеевны помнил об этом очень
хорошо и до сих пор относился к ней с нежностью и уважением.
Осматривая Настю, измеряя давление, считая пульс и слушая фонендоско-
пом сердечные тоны, Рачкова думала о том, что молодой женщине и в самом
деле не мешало бы подлечиться в госпитале. Состояние-то у нее не ахти
какое.
- Вам бы надо в госпиталь лечь, - сказала она, не поднимая головы от
карты, в которую записывала результаты осмотра. - У вас очень плохие со-
суды. Один криз уже был, похоже, что и до второго недалеко.
- Нет, - резко и быстро ответила Настя. - В госпиталь я не хочу.
- Почему? - Врач оторвалась от карты и полезла в сумку за бланками
больничных листов. - В нашем госпитале хорошо. Полежите, отдохните, вам
это пойдет на пользу.
- Нет, - повторила Настя, - я не могу.
- Так не можете или не хотите? Кстати, ваш начальник Гордеев очень
обеспокоен вашим здоровьем. Он просил вам передать, что не возражает,
если вы ляжете в госпиталь. Вы ему нужны здоровой.
Настя молчала, зябко кутаясь в теплый халат и укрывая ноги пледом.
- Я не могу ложиться в госпиталь. В самом деле не могу. Может быть,
попозже, через месяц-другой. Но сейчас - нет. А вы что, разговаривали
сегодня с Гордеевым?
- Да, он мне звонил, просил отнестись к вам повнимательней, поскольку
вы сообщили ему, что заболели. - Рачкова заполнила больничный лист, ак-
куратно сложила тонометр в футляр и внимательно посмотрела на Настю. -
Гордеев волнуется за вас. Вы ничего не хотите ему передать?
- Передайте ему, что он был прав. Еще передайте, что я хотела бы сде-
лать очень многое. Но я не могу. Я связана по рукам и ногам. Я дала сло-
во и обязана его сдержать. Спасибо ему за заботу. И вам спасибо.
- Пожалуйста, - со вздохом ответила врач, тяжело поднимаясь из-за
письменного стола. - Кстати, прелестный юноша на подоконнике этажом ниже
- не ваш ли поклонник?
- Кажется, мой, - Настя скупо улыбнулась.
- Муж в курсе?
- Да, конечно, правда, он не муж.
- Это неважно. Гордееву сказать?
- Скажите.
- Ладно, скажу. Лечитесь, Анастасия Павловна, я говорю совершенно
серьезно. Вы относитесь к своему здоровью просто безобразно, так нельзя.
Воспользуйтесь передышкой, раз уж все равно дома сидите, попейте ле-
карства, отоспитесь. И ешьте как следует, у вас нездоровая худоба.
После ухода Рачковой Леша молча начал одеваться.
- Ты куда? - удивилась Настя, глядя, как он с остервенением стягивает
с себя спортивный костюм и влезает в джинсы и свитер.
- Тебе лекарства выписали. Где рецепты?
- Нельзя же, Лешенька, он тебя все равно не выпустит.
Слышал, что врач сказала? Сидит на лестнице, этажом ниже.
- Плевать я хотел! - взорвался Чистяков. - Ты тут помрешь у меня на
руках, пока эти псы за свою кость дерутся.
Он с демонстративным грохотом открыл замок и вышел на лестницу.
- Эй, ты, бультерьер! - громко позвал он.
Раздались едва слышные шаги, с нижнего этажа, легко прыгая через сту-
пени, поднялся смазливый белокурый паренек.
- Сходи в аптеку, - безапелляционным тоном приказал Леша. - Вот ре-
цепты, вот деньги, сдачу вернешь.
Паренек молча взял рецепты и купюры, повернулся и легко и неслышно
побежал вниз.
- И хлеба купи, черного! - крикнул Леша ему вдогонку.
- Ну зачем ты его дразнишь, - укоризненно сказала Настя, когда он
вернулся в квартиру. - Мы же полностью от них зависим. Уж лучше пусть
будет худой мир, чем открытая война.
Леша не ответил. Он быстро подошел к окну и стал смотреть на улицу.
- Побежал, - прокомментировал он, глядя на фигуру, удаляющуюся спор-
тивной трусцой в сторону аптеки. - Только это не он. Стало быть, нас с
тобой стерегут, как минимум, двое. Серьезная организация.
- Уж куда серьезнее, - грустно подтвердила она. - Давай я хоть обед
приготовлю, что ли. Господи, угораздило же меня так вляпаться! И девчон-
ку жалко, и Ларцева.
- А себя не жалко?
- И себя тоже жалко. Такое дело было интересное, такая задачка! Обид-
но до слез. И Вику Еремину жалко. Я ведь знаю, почему ее убили. Хотя,
если не кривить душой, я и так была готова к тому, что мне не дадут рас-
копать эту историю. Только я не знала, в какой момент меня остановят и
как именно они это сделают. Раньше меня вызвал бы начальник МУРа и веж-
ливо приказал бы оставить это дело и заняться другим преступлением, ко-
торое гораздо более опасно и сложно для раскрытия и поэтому на него бро-
саются лучшие силы, и я должна посчитать за честь, что его сиятельство
лично меня вызвал и, высоко ценя мои знания и умения, лично просит поу-
частвовать во всенародном празднике поимки страшного кровавого убийцы.
Ну или что-нибудь в таком же роде. А Колобок тяжело вздыхал бы и совето-
вал не брать в голову, а сам кипел бы от ярости и втихаря делал бы
по-своему, но уже сам, чтобы не подставлять меня под гнев руководства.
Раньше все было известно заранее: и их методы, и наша реакция. А теперь
- сам черт ногу сломит, никогда не знаешь, кто и где, и в какой момент,
и каким способом возьмет тебя за горло. И защиты от них нет никакой. Бо-
гатых людей стало слишком много в расчете на душу одного нищего милицио-
нера, и за деньги они могут купить боевиков, которые будут на нас да-
вить, даже если мы все вдруг станем поголовно честными, бескорыстными и
добровольно захотим жить в малогабаритных квартирах с детьми и парализо-
ванными родителями, не имея возможности нанять для них квалифицированную
сиделку. Да что говорить! Ты прав, Лешик: псы за свою кость дерутся. А
молодая женщина погибла...
Просматривая список вызовов и стараясь рационально построить свой
маршрут, Тамара Сергеевна Рачкова обнаружила, что один из адресов нахо-
дился неподалеку от ее дома. Это было кстати. Тамара Сергеевна решила
навестить больного, а потом заскочить домой выпить чаю и заодно позво-
нить Гордееву. Жила Тамара Сергеевна очень далеко от поликлиники, в те
дни, когда она работала с 8 утра, вставать приходилось ни свет ни заря,
и к 11 часам она обычно испытывала нестерпимый голод.
Войдя в свою квартиру, она сразу услышала доносившиеся из гостиной
голоса. "Опять филателисты", - поняла Рачкова. Муж ее недавно вышел на
пенсию и с головой погрузился в свое хобби, занимаясь бесконечными обме-
нами, покупками, продажами, выставками, конференциями, специальной лите-
ратурой и даже лекциями. В доме постоянно были визитеры, а телефонные
звонки раздавались так часто, что ни дети Рачковых, ни друзья и коллеги
самой Тамары Сергеевны, случалось, не могли дозвониться им по нескольку
дней. Кончилось все тем, что при помощи связей и подарков в квартире по-
явился второй телефон с другим номером, специально для филателистов, и
жизнь вошла в нормальную колею.
Тамара Сергеевна тихонько, насколько это вообще было возможно при ее
комплекции, прошла на кухню, зажгла газ под чайником и подсела к телефо-
ну.
- Плохи дела у вашей Каменской, - вполголоса сообщила она Гордееву.
- Что с ней? - всполошился Колобок.
- Во-первых, она действительно больна. Я совершенно серьезно пореко-
мендовала ей лечь в госпиталь, для этого есть все основания.
- И что она ответила?
- Отказалась наотрез.
- Мотивы?
- Ее стерегут, причем совершенно открыто, не стесняясь. Это, во вто-
рых. А в-третьих, она просила вам сказать, что вы были правы. Она хотела
бы сделать очень многое, но не может, потому что дала слово и обязана
его сдержать.
- Кому она дала слово?
- Виктор Алексеевич, я передала вам все дословно. Больше она ничего
не сказала.
- Тамара Сергеевна, у вас сложилось какое-нибудь личное впечатление о
ситуации?
- Ну... Более или менее. Каменская подавлена, удручена, она знает о
том, что ее стерегут. По-видимому, отказ от госпитализации продиктован
тем, что ей запретили выходить из дома под угрозой причинения неприят-
ностей кому-то из близких.
- Она одна в квартире?
- С ней какой-то рыжий лохматый мужчина.
- Я его знаю, это муж.
- Это не муж, - возразила Рачкова, привыкшая называть вещи своими
именами.
- Ну, неважно, - уклонился от уточнений Гордеев. - Пусть будет друг.
А кто сторож?
- Юноша с лицом херувима. Сидит на подоконнике, на лестничной клетке
между этажами.
- А других не заметили?
- Честно признаться, не смотрела специально. Я и этого-то увидела
только потому, что он поднялся по лестнице и посмотрел, кто звонит в
дверь к Каменской.
- Нахально, однако, - заметил Виктор Алексеевич.
- Я же говорю вам, он не скрывается. По-моему, на нее пытаются таким
способом оказать давление.
- Вполне возможно, - задумчиво согласился полковник. - Спасибо вам,
Тамара Сергеевна. Вы даже не представляете, как много вы для меня сдела-
ли.
- Почему же, представляю, - улыбнулась в трубку Рачкова.
Закончив разговор, она повернулась, чтобы выключить закипевший чай-
ник, и заметила входящего в кухню мужа.
- А я и не слышал, как ты пришла, мамочка, - сказал он, подходя и це-
луя жену в седую макушку.
- Ну еще бы, у тебя опять сборище марочных фанатов.
Квартиру обворуют - и то не услышишь, такой у вас гвалт стоит.
- Неправда, мамочка, - обиделся муж, - никакого особого гвалта не бы-
ло. Ты насовсем вернулась?
- Нет, чаю выпью и побегу. Сегодня много вызовов, началась очередная
эпидемия гриппа.
- Неужто так прямо все гриппом заболели? - усомнился супруг, призна-
вавший только два диагноза - инфаркт и инсульт, и считавший все ос-
тальные заболевания формой отлынивания от служебных обязанностей. - Не-
бось среди твоих больных - половина симулянтов. В такую мерзкую погоду
не хотят на работу ходить, вот и гоняют тебя, старушку, почем зря.
Тамара Сергеевна молча пожала плечами, сделала большой глоток обжига-
юще горячего чая и откусила толстый кусок сдобной булки, обильно смазан-
ной сливочным маслом, да вдобавок с внушительным слоем апельсинового
джема. Она всегда была любительницей мучного и сладкого.
- Как твоя поясница? - спросила она.
- Ноет потихоньку, но уже гораздо лучше.
- Опять побежишь сегодня на свое филателистическое сборище?
- Мамочка, относись, пожалуйста, с уважением к моему невинному хобби,
- с улыбкой сказал муж Тамары Сергеевны. - Это достойное и интеллигент-
ное занятие. Ты же не хочешь, чтобы я опустился, начал пить и целыми
днями забивал "козла" во дворе?
- Конечно, не хочу, - миролюбиво согласилась она, залпом допивая чай
и торопливо дожевывая булку. - Все, папочка, я убежала, можешь напоить
чаем своих гостей. Целую! - крикнула она уже из прихожей, надевая пальто
и открывая дверь.
"Негодяи", - гневно твердил про себя Виктор Алексеевич Гордеев, вялым
неспешным шагом двигаясь от метро к зданию на Петровке. Несмотря на
приближающийся Новый год, в Москве было промозгло, сыро и слякотно, из-
редка выпадавший снег тут же смешивался с водой и грязью. Небо было тя-
желым и серым, и таким же было настроение полковника Гордеева. Он шел,
опустив плечи, засунув руки глубоко в карманы пальто и глядя под ноги.
"Чем же они взяли Стасеньку? Чем-то очень простым, но эффективным. Не
зря говорят, против лома нет приема. Пока они осторожничали, подбирались
к ней из-за угла, она, как умела, уворачивалась от них. Теперь они пошли
напролом, открыто и не стесняясь. Правда, у народной мудрости есть и
продолжение: против лома нет приема - окромя другого лома. Где же взять
этот другой лом? Эх, если б знать, чем же они держат Стасеньку".
И еще одна вещь не давала покоя Виктору Алексеевичу. Почему Настя не
воспользовалась помощью доктора Рачковой? Она могла передать через нее
Гордееву всю необходимую информацию на словах или в записке, а уж он
придумал бы чтонибудь. Почему же она не сделала этого? Колобок слишком
хорошо знал свою подчиненную и не допускал и мысли о том, что она прос-
то-напросто не догадалась сделать это. Такого быть не могло. А что же
могло быть? У Гордеева было такое чувство, что в самом этом факте и зак-
лючена самая главная информация.
Настя, не передав через врача практически ничего нового, ценного и
интересного, тем самым хотела что-то ему сказать. Но что же? Что?
Колобок внезапно резко ускорил шаг, вихрем промчался по сумрачным ко-
ридорам Петровки, 38 влетел в свой кабинет, швырнул влажное от уличной
сырости пальто на стул в углу и вызвал своего заместителя Жерехова.
- Что у нас происходит? - отрывисто спросил он.
- Ничего сверхсрочного, - спокойно ответил Жерехов. - Обычная рутина.
Провел вместо тебя утреннюю оперативку.
Лесников закончил работу по изнасилованию в Битцевском парке, следо-
ватель очень им доволен. Селуянов в очередном запое, к вечеру появится.
Он, оказывается, позавчера ухитрился слетать к детям, после этого, как
всегда, пребывает в глубокой депрессии. На нас повесили убийство члена
правления банка "Юник", его я поручил Короткову и Ларцеву. Каменская
больна. Все остальные живы-здоровы, работают по старым делам. Как твой
зуб?
- Зуб? - недоуменно сдвинул брови Гордеев. - Ах, да, спасибо. Мышьяк
положили, там, оказывается, нерв обнажился.
- Чего ты крутишь, Виктор? - тихо спросил его Жерехов. - Не болит у
тебя зуб и ни у какого врача ты не был. С каких это пор ты стал мне
врать?
"Ну вот, теперь придется с Пашей объясняться. Господи, ну за что мне
эти напасти, ну почему я все время должен что-то скрывать, кому-то
врать, о чем-то недоговаривать? Почему инженер или слесарь могут позво-
лить себе быть честными, открытыми и искренними, не врать без необходи-
мости и спокойно спать по ночам, а я не могу? Что же это за профессия
такая, Богом проклятая, людьми презираемая, судьбой обиженная! Ах, Паша,
Пашенька, ты без малого два десятка лет у меня на глазах, ты - моя пра-
вая рука, ты - мой первый помощник, моя надежа и опора. Ты плакал вот в
этом самом кабинете, когда врачи сказали, что у твоей любимой женщины
рак, потому что ты - женатый человек и не можешь провести вместе с ней
последние месяцы ее короткой и не очень-то счастливой жизни. А потом ты
снова плакал, но уже от радости, потому, что врачи ошиблись, и твоя воз-
любленная, хоть и тяжко больная, но жива до сих пор и, вполне вероятно,
нас с тобой переживет. Я всегда верил тебе, Паша, и ни разу, ты слышишь,
ни разу за эти два десятка лет ты меня не подвел. Мы с тобой всегда на
разных орбитах, потому что ты вечно споришь со мной и, как правило, не
соглашаешься ни сразу, ни потом, когда я выложу тебе все свои аргументы.
Но в процессе наших споров оттачиваются и шлифуются комбинации и ходы,
хотя, честно тебе скажу, иногда мне хочется тебя убить. В тебе нет фан-
тазии, полета, творчества, в тебе нет широты и размаха, но зато все это
есть во мне, даже в избытке, опасном для окружающих. Ты - педант и крюч-
котвор, ты - зануда и перестраховщик, ты - ворчун и брюзга, ты моложе
меня на восемь лет по паспорту и старше лет на семьдесят по жизни. Мы с
тобой всегда на разных орбитах, но все эти годы я любил тебя и верил те-
бе. Что же мне делать сейчас? Может, ты меня научишь?"
Мысленно перекрестившись, полковник Гордеев принял решение.
- Видишь ли, Паша, - начал он ровным бесстрастным голосом, стараясь
унять внутреннюю дрожь и заглушить мерзкий липкий голосок, ехидно нашеп-
тывающий: "А если и он тоже? Откуда ты знаешь, что он не с ними?"
Жерехов слушал начальника не перебивая. Его маленькие темные глазки
внимательно поблескивали, обычно чуть сутуловатые плечи сейчас так сог-
нулись, что, казалось, шеи у него вовсе нет, как, впрочем, и груди, и
низко опущенный подбородок навечно сросся с ладонью, о которую опирался.
По мере того как Виктор Алексеевич рассказывал, губы Жерехова стано-
вились все тоньше, пока наконец щеточка аккуратных усиков не сомкнулась
с подбородком. Сейчас он был вызывающе, отчаянно уродлив, напоминая
съежившегося и готовящегося к атаке хорька.
Когда Гордеев умолк, его заместитель некоторое время помолчал, потом
глубоко вздохнул, распрямил плечи, расцепил сжатые в замок пальцы рук и,
болезненно поморщившись, принялся массировать затекшую поясницу.
- Что скажешь, Паша? - прервал молчание Гордеев.
- Много чего. Первое. К делу это не относится, но я всетаки скажу,
потому что мы с тобой давно работаем вместе и, Бог даст, поработаем еще.
Ты подозреваешь всех, в том числе и меня. Тебе трудно было решиться на
разговор со мной сегодня, потому что ты думаешь, что Ларцев может ока-
заться не единственной фигурой в этом деле. Ты и сейчас до конца не уве-
рен, не совершаешь ли ошибку, обсуждая со мной дело Ереминой. И я хочу,
чтобы ты знал, Виктор: я на тебя не в обиде. Я понимаю, как тяжко тебе
подозревать тех, кого ты любишь и уважаешь. Но ты должен признать, что
это - темные, если хочешь, грязные стороны нашей работы. Их нельзя избе-
жать, от них нельзя уклониться, поэтому тебе не должно быть неловко. Не
ты это придумал и не ты в этом виноват.
- Спасибо тебе, Паша, - тихо произнес Гордеев.
- Не за что, - усмехнулся Жерехов. - Теперь второе. Ответь мне, Вик-
тор: чего ты хочешь?
- В каком смысле?
- Перед тобой две проблемы: убийство Ереминой и твои подчиненные. Ты
должен отдавать себе отчет, что обе они одновременно не решаются. Силе-
нок у нас маловато. Вот я и спрашиваю тебя, какую из двух проблем ты хо-
чешь решить, а какой - пожертвовать.
- А ты изменился, Паша, - заметил Гордеев. - Помнится, еще год назад
мы с тобой чуть не поссорились, когда я убеждал тебя, что поимкой наем-
ного убийцы можно пожертвовать, если взамен получить возможность понять,
как работает нанимающая его организация. Ты тогда категорически со мной
не соглашался и грозил мне всеми карами небесными за предательство инте-
ресов правосудия. Не забыл?
- Не забыл. Кстати, это было не год назад, а полтора. Ты всегда сооб-
ражал быстрее меня, все перемены на лету улавливал, поэтому из нас двоих
начальник не я, а ты. Я, Витя, тугодум, ты же знаешь. То, что для тебя
было очевидным еще в прошлом году, я начинаю постигать только теперь.
Вот и скажи мне, рассчитываешь ли ты раскрыть убийство Ереминой?
- Честно?
- Честно.
- Если честно, то нет. Я могу это сделать, но не хочу.
- Почему?
- Людей жалко. Человек, который задействовал такие силы, чтобы скрыть
изнасилование, по которому срок давности истек, и даже совершил ради
этого новое преступление, - такой человек ни за чем не постоит. Суд и
тюрьма ему не грозили, потерпевшая в милицию не заявляла, так что к уго-
ловной ответственности его нельзя привлечь ни при каких условиях. Переп-
равка рукописей за границу и их использование, даже если приносит огром-
ные доходы, уголовно ненаказуемы, это сфера авторского права. И если он
так перепугался, что организовал убийство девушки, как только чуть-чуть
запахло паленым, это значит, что под угрозой оказалась его репутация,
которая, по-видимому, стоит в данном случае куда дороже, чем свобода. А
дороже свободы, Паша, ничего нет. Только жизнь.
- Ну и что дальше? Ты хочешь сказать, что за его репутацией стоит це-
лая группа людей, которые его не пощадят, если он их подведет?
- Вот именно. Или на нем есть еще какие-то грехи, которые обязательно
вылезут на свет божий, если будет продолжена работа по убийству Ереми-
ной. Поэтому он будет драться до последнего. Он жизнь свою спасает. Се-
годня на него работает Ларцев, уж не знаю, за какие такие золотые горы.
А завтра он возьмется за кого-нибудь другого. Методов-то всего два: под-
куп и шантаж. Каждый из нас живет только на зарплату, и у каждого из нас
есть близкие. Вот тебе, Пашенька, и весь расклад. За Анастасию они уже
принялись. Дальше рисковать я не могу.
- Согласен с тобой, - кивнул Жерехов. - Я бы тоже не стал рисковать.
Я бы сделал по-другому. У тебя есть какие-нибудь соображения?
- Никаких, - вздохнул Колобок.
Внезапно он вскочил с кресла и заметался по кабинету, вмиг превратив-
шись в прежнего Колобка Гордеева.
- Я ничего не могу придумать, пока не пойму, что произошло у Каменс-
кой, - нервно выкрикнул он, пробегая за спиной у Жерехова и огибая длин-
ный приставной стол для заседаний. - У меня руки связаны, я боюсь сде-
лать что-нибудь не то и навредить ей. Пойми, Паша, тот факт, что она ни-
чего не передала через врача, говорит только об одном: она откуда-то уз-
нала, что в игре - не только Ларцев, что есть и другие, и неизвестно,
кто они, поэтому на всякий случай доверять нельзя никому. Откуда она это
узнала? Что там у нее случилось? Есть тысячи вариантов и комбинаций, ко-
торые можно было бы сейчас же задействовать, но это можно делать только
тогда, когда понимаешь, что на самом деле происходит. А вслепую можно
такого напороть!..
- А ты, Витя, не суетись, - вдруг спокойно перебил его Жерехов. - Ты
делай, как они велят.
- Что?!
Гордеев замер как вкопанный и с недоверием уставился на своего замес-
тителя.
- Что ты сказал?
- Я сказал: делай, как они велят. Они хотят, чтобы следствие по
убийству Ереминой было приостановлено и преступление осталось нераскры-
тым? Как говорится, за ради Бога и с нашим удовольствием. Устрой им
итальянскую забастовку. А потом сядешь на холме и будешь наблюдать бой
тигров в долине.