Маринина А. Б.
Настя Каменская
Шестерки умирают первыми

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Глава шестая

Телефонный звонок в кабинете следователя окружной прокуратуры Казан-
цева раздался в тот самый момент, когда Валерий Петрович не без удо-
вольствия занимался любовью с молоденькой практиканткой университетского
юрфака. У Казанцева не было особо срочных дел, требовавших его самоот-
верженного выхода на работу в субботний день, но и отдельного кабинета,
не говоря уже об отдельной квартире, у него тоже не было, поэтому для
закрепления дружеских отношений с практиканткой пришлось пожертвовать
одним из двух выходных.
Был Валерий Петрович высок ростом и обладал столь мощным басом, что,
когда он добросовестно пытался говорить тихо, присутствующим начинало
казаться, что в комнате стоит ровный низкий гул.
Звенящий телефонный аппарат оказался у самого уха лежащей на столе
девушки. Она недовольно приподняла голову и вопросительно посмотрела на
Казанцева. Валерий Петрович снял трубку, не отнимая при этом руки от
гладкого бедра будущего светила следственной работы.
- Валерий Петрович? - послышался в трубке незнакомый женский голос.
- Да, я вас слушаю.
- Дима Платонов просил напомнить вам о Кате из Омска.
Казанцев от неожиданности убрал руку с того уютного места, где она
так удобно и уверенно лежала.
- Я помню Катю из Омска, - ровным голосом ответил он. - Что с Димой?
- Он в порядке, не беспокойтесь. У него к вам просьба. Выясните, по-
жалуйста, кто на Петровке занимается расследованием убийства Юрия Тара-
сова из Совинцентра и Вячеслава Агаева из Уральска-18. Их имена, фами-
лии, домашние и служебные телефоны, краткие характеристики. Когда и куда
мне перезвонить?
- С семи до восьми вечера позвоните мне домой. Номер телефона есть?
- Три-девять-четыре-десять-пятьдесят девять?
- Верно. Скажите Диме, я все сделаю.
Он не успел закончить последнюю фразу, когда в ухо ударили громкие и
частые гудки отбоя.
Казанцев мельком взглянул на часы. Выгонять девочку прямо сейчас -
грубо и не по-джентльменски, надо быстренько закончить так приятно нача-
тое дело и проводить ее до выхода. На выполнение Димкиной просьбы может
уйти много времени, но не выполнить ее нельзя. Еще в те времена, когда
они вместе учились в школе милиции, Валера Казанцев попал в тяжелую и
некрасивую историю со студенткой педагогического института. История была
настолько некрасивая, что Валере понадобилось немало мужества, чтобы
рассказать о ней только одному человеку - Диме Платонову. Девушку звали
Катей, и с тех пор слова "Катя из Омска" стали обозначать ситуацию, в
которой от них требуется полное доверие друг к другу, немедленная помощь
и строгая конфиденциальность. За два десятка лет эти магические слова
произносились чаще следователем Казанцевым, чем оперативником Платоно-
вым.
- Спасибо тебе, малыш, - вежливо сказал Валерий Петрович. - Хочешь,
вечером куда-нибудь сходим?
- Мне уходить? - обиженно спросила практикантка. Судя по последним
пятнадцати минутам, расследование уголовных дел осталось в ее жизни
единственным, в чем еще следовало бы попрактиковаться. Все остальное она
умела делать превосходно и ни в какой дополнительной практике не нужда-
лась.
- Малыш, ты же слышала, мне позвонили, у меня появились срочные дела.
Казанцев быстро провел руками по костюму, проверяя, все ли на месте и
все ли пуговицы застегнуты, потом поправил на девушке юбку и ласково
погладил по плечу.
- Порядок. Пойдем, я провожу тебя.
- Тебе звонила женщина, - упрямо возразила практикантка, не трогаясь
с места и убирая руки за спину, чтобы не брать протянутую Казанцевым су-
мочку.
- Она звонила по делу. Этим делом я и должен заняться, причем немед-
ленно. Все, малыш, хватит препираться, давай прощаться до понедельника.
Девушка ушла, обиженно поведя плечиками, а Валерий Петрович Казанцев
сел за письменный стол и принялся накручивать телефонный диск.
Второй звонок Кира сделала Сергею Русанову, сказав ему точь-в-точь те
слова, которые велел передать Дмитрий.
- Дима хочет передать вам документы...
- Где он? - нетерпеливо перебил ее Русанов. - Я должен сам с ним по-
говорить.
- Его нет в Москве, - отвечала Кира, неукоснительно следуя полученным
от Платонова инструкциям. - Он уехал и оставил документы, которые я
должна передать вам.
- Куда он уехал?
- Я не знаю.
- Что это за документы?
- Я их не читала. Они в запечатанном конверте, Дима запретил мне его
вскрывать. Я оставлю их завтра в первой половине дня в камере хранения
на Киевском вокзале. Ячейка номер двадцать семь, код шесть-два-де-
вять-пять.
- Откуда вы знаете, что двадцать седьмая ячейка будет свободна, когда
вы завтра придете на вокзал?
- Я заняла ее сегодня утром. А завтра я положу туда документы. Если
захотите что-то передать Диме, оставьте в ячейке записку. Он, может
быть, свяжется со мной.
- Дайте мне ваш номер телефона на всякий случай, - потребовал Руса-
нов.
- У меня нет телефона, - невозмутимо ответила Кира. - Я недавно пере-
ехала в район новостроек. До свиданья, Сергей Георгиевич.
- Подождите! Подождите, девушка, минутку.
- Да?
- Скажите Димке, что все очень плохо. Его усиленно ищут, ориентировки
разосланы во все ОВД, у всех есть его фотография. Я не знаю, где он пря-
чется, да и не надо мне этого знать. Пусть сидит в своем убежище и носа
не высовывает. Когда напряжение спадет, я предупрежу, а пока пусть даже
и не думает появляться на улицах. И еще скажите ему, что я не верю в
разговоры о его виновности. Меня включили в группу по расследованию
убийства парня из Уральска, так что я буду держать руку на пульсе. Я его
спасу. Вы ему передайте, ладно?
- Хорошо, я передам.
Повесив трубку, Кира вышла из телефонной будки, села в троллейбус,
идущий по Садовому кольцу, и поехала к станции метро. До дома было не
так уж близко, но Дима специально просил ее звонить из центра, лучше
всего - откуда-нибудь с Садового кольца. Случись невероятное и попади
Кира с первого же раза на прослушивающийся телефон, милиция за три мину-
ты не доберется до нее: Садовое всегда забито машинами, там на каждом
перекрестке пробки.
Войдя в квартиру, она не услышала ничего, кроме абсолютной тишины. Ни
звука, ни шороха. Ее гость ушел?
- Дима? - неуверенно позвала она.
В ответ - ничего. Молчание. Кира быстро скинула сапожки и, не снимая
плаща, прошла на кухню. Платонов спокойно стоял в углу и наблюдал за
дверью.
- Почему ты не отзываешься? Я уж испугалась, что ты ушел.
- Я должен был быть уверен, что ты пришла одна, - тихо ответил он.
- Ты что, не доверяешь мне? - возмутилась Кира.
- Прости, но ведь и ты вчера потребовала, чтобы я предъявил тебе свои
документы. А вдруг ты встретила на улице подругу или соседку, и они
пришли вместе с тобой одолжить спички или соль? А завтра весь дом будет
знать, что у Киры живет незнакомый мужчина.
- Ты считаешь меня полной дурой? - обиженно спросила она. - Думаешь,
у меня в голове полторы извилины, и я потащу домой первую попавшуюся
приятельницу, чтобы похвастаться новым мужиком?
- Что ты, нет, конечно, - миролюбиво сказал Платонов, усаживаясь за
стол и доставая сигареты. - Просто я слишком хорошо знаю, из-за каких
пустяковых случайностей может сорваться тщательно обдуманный замысел.
Соседка, например, может оказаться жутко навязчивой и притащиться к тебе
в квартиру, несмотря на твое сопротивление. Да мало ли... Ну, рассказы-
вай.
Кира коротко доложила ему о двух телефонных звонках.
- Вечером тебе придется поехать в центр еще раз. Отвезешь на вокзал
документы, положишь в сто двадцать седьмую ячейку...
- В двадцать седьмую, - поправила его Кира.
- Я сказал, в сто двадцать седьмую. Завтра утром позвонишь Русанову,
извинишься и скажешь, что ошиблась.
- Но почему, Дима? Ты же говорил, что Русанов - твой друг. Ты ему не
доверяешь?
- Дорогая моя, когда на тебе повиснет обвинение во взятке и двух
убийствах, ты сама себе доверять перестанешь. Будешь сидеть и думать: я
же точно помню, что денег не брала и людей не убивала, но ведь в милиции
тоже не дураки сидят, и, если они меня так серьезно подозревают, значит,
у них есть веские доказательства. Так может, я и правда все это сделала,
только не помню? Короче, вечером надо положить документы в камеру хране-
ния, потом позвонить Казанцеву. Он будет называть тебе имена и телефоны,
записывать ничего нельзя, надо все запомнить. Сумеешь?
- Постараюсь, - усмехнулась Кира.
- Да уж постарайся, пожалуйста. После разговора с Казанцевым сразу же
перезвони сюда, два сигнала, потом три, потом четыре, потом я сниму
трубку, буду точно знать, что это ты. Перескажешь мне, что сумел узнать
Казанцев, и тогда я, может быть, попрошу тебя позвонить еще раз.
- А завтра я тебе буду нужна?
- Возможно. У тебя какие-то планы?
- Я же говорила тебе, мои родители живут постоянно на даче, и я каж-
дые выходные должна привозить им продукты. Но это, во-первых, не на це-
лый день, я могу не оставаться там, а просто отвезти сумки и сразу же
вернуться, а во-вторых, если я тебе действительно нужна целый день, то я
могу уехать сегодня поздно вечером, с последней электричкой, а завтра
рано утром вернуться. Ведь ночью я тебе не нужна, верно?
- Кира, ты делай, как тебе удобно, - смутился Платонов.
Конечно, он предпочел бы, чтобы она уехала вечером и вернулась утром.
По крайней мере, он смог бы спокойно выспаться, не прислушиваясь к шоро-
хам, доносящимся из комнаты, и не вздрагивая каждый раз, когда ему пока-
жется, что Кира собирается встать с постели и пойти к нему на кухню.
Платонов мысленно еще раз удивился тому, что эта красивая и явно неглу-
пая женщина не пробуждает у него влечения. Неужели он настолько выбит из
колеи, что может думать о молодой привлекательной женщине только как о
помощнице, опоре в беде, хозяйке временного пристанища?
- Ладно, посмотрим, как вечером ситуация будет складываться, - решила
она. - Может, вообще все закончится благополучно, и ты сможешь уйти до-
мой.
- Об этом и не мечтай, - усмехнулся Платонов. - В таких делах быстро-
го результата не бывает, эта морока надолго.
- Как - надолго?
Платонову вдруг показалось, что Кира напряглась. В ее темных глазах
он снова увидел разгорающееся пламя и снова не смог понять, что же это
за пожар полыхает в ней. Вчера она, как деликатная и гостеприимная хо-
зяйка, не спросила его, сколько времени он предполагает жить в ее квар-
тире. Человек попал в беду и нуждается в помощи, и, уж коль ты добро-
вольно предлагаешь ему эту помощь, как-то неприлично спрашивать, надолго
ли. Сегодня, остыв и поразмыслив, ей, конечно, хочется более определенно
понимать перспективу. Возможно, ее свобода - временная, а через какое-то
время должен приехать ее постоянный мужчина, и присутствие в квартире
Дмитрия Платонова окажется совсем некстати.
- Не меньше недели, - твердо ответил он. - И давай договоримся с то-
бой сразу, Кира. Я счастлив, что встретил вчера тебя и что ты выразила
готовность мне помочь, но я отношусь к этому как к неожиданному и незас-
луженному подарку судьбы, который судьба же имеет право отнять у меня в
любой момент. Я хочу сказать, что как только мое присутствие в твоем до-
ме станет тебя хоть чуть-чуть обременять, причинит тебе хотя бы малейшее
неудобство, я немедленно уйду и оставлю тебя в покое. При этом я не буду
думать, что ты, злая и жестокая, выгнала меня, несчастного и попавшего в
беду, на улицу. Я буду благодарить тебя за все, что ты для меня сделала,
и считать себя твоим должником до конца моей жизни.
Огонь в ее шоколадных глазах потух, они снова стали спокойными и ма-
товыми. Она молча стала разогревать обед, то и дело улыбаясь Дмитрию. Он
почувствовал себя удивительно спокойно и уверенно рядом с этой улыбаю-
щейся уравновешенной женщиной.
Внезапно она прервала молчание.
- А почему ты уверен, что сто двадцать седьмая ячейка будет свободна?
- Потому что вчера утром я занял две камеры: двадцать седьмую и сто
двадцать седьмую. Код у них одинаковый.
- А ты предусмотрительный, - одобрительно кивнула Кира. - Я бы не до-
гадалась.
Похвала его почему-то обрадовала. "Неужели я хочу ей понравиться? Чу-
деса какие-то со мной творятся", - удивленно подумал Платонов. Он про-
должал внимательно наблюдать за ней, отмечая грацию и одновременно эко-
номность движений. Она не была суетливой, не делала лишних жестов, не
размахивала руками и не металась бестолково по кухне. Даже когда она
стояла неподвижно у плиты, помешивая что-то вкусно пахнущее в каст-
рюльке, спина и плечи ее были ровными, немного Сутуловатыми, правда, но
зато не перекошенными, как обычно бывает с людьми, которые "оседают" на
правую или левую ногу, перенося на них центр тяжести.
- Кира, ты была замужем? - вдруг ни с того ни с сего спросил он.
Она обернулась и тепло улыбнулась Диме.
- Была, правда совсем недолго. И давно. Я уже успела забыть...
Свекрови хватило трех месяцев, чтобы развести Киру со своим сыном.
Женитьба была скоропалительной, и предотвратить свадьбу она не сумела,
зато после бракосочетания развернула активную деятельность.
- На тебя ни одна шляпа не налезет, - высокомерно обещала она сыну.
- При чем тут шляпа?
- При том, что рога у тебя вырастут - опомниться не успеешь. Твоя же-
на слишком красива, чтобы ты мог надеяться на ее верность.
- Мама, как ты можешь, - возмущался Саша. - У Киры до меня никого не
было, она не шлюха.
- Правильно, сынок, она не шлюха, - согласно кивала мать. - Но она
ничего не умеет и ничего в жизни не сможет достичь сама. Образования у
нее нет, природного ума тоже небогато, стало быть, она собирается прок-
ладывать свой жизненный путь при помощи своего тела. Конечно, у нее до
тебя никого не было, а как же иначе? Ведь она запланировала поймать зо-
лотую рыбку, а для этого крючок должен быть в девственном состоянии.
- Мама!
- Ну что "мама", что "мама", - сварливо передразнивала мать. - Она
втерлась в приличную семью, а дальше знаешь, что будет? Она начнет спать
с твоими друзьями, чтобы они помогли тебе устроить ее на хорошую работу
в какую-нибудь фирму, потом будет спать со своим начальником, чтобы
продвинуться по службе, а там, глядишь, дело дойдет и до твоих начальни-
ков, чтобы тебя побыстрее продвинуть. Своих-то мозгов у нее нет, чтобы
чего-нибудь добиться, вот и будет тело эксплуатировать. Ей уже двадцать
два года, почему же она до сих пор нигде не учится, образование не полу-
чает? Потому что ума не хватает и усидчивости. Она у тебя только и уме-
ет, что трахаться.
Свекровь из своей точки зрения секрета не делала и мнение свое выска-
зывала, не понижая голоса. Через три месяца терпение у Киры лопнуло, и
после длинного и очень серьезного разговора с мужем, в ходе которого вы-
яснилось, что Саша с матерью спорить не приучен и идти поперек ее воли
не сумеет, молодая жена собрала вещи и вернулась к родителям.
Через полгода Кира поступила в институт на вечернее отделение, и в
двадцать восемь лет получила диплом о высшем образовании по специальнос-
ти "библиотечное дело". Для работы ей диплом был не особо нужен, она как
начала в восемнадцать лет работать в библиотеке "Раритет", так и продол-
жала бы до самой пенсии, но уязвленное самолюбие требовало сатисфакции.
Учиться ей было скучно, однако она упорно ходила на занятия, зубрила
конспекты и писала контрольные, чтобы доказать Саше и его матери, что
они ошибались на ее счет. Какое-то время после развода она бывшего мужа
еще любила, поэтому ей было небезразлично его мнение. Потом любовь прош-
ла, но бросать институт она не стала. Не в ее характере бросать на пол-
пути начатое дело.
Кира ушла, и Платонов приготовился к мучительному ожиданию. Сейчас
только шесть часов, пока она доедет до вокзала и оставит документы в ка-
мере хранения, будет уже семь, потом она начнет дозваниваться до Казан-
цева, он велел звонить с семи до восьми, но Валерка никогда не был обя-
зательным и строгим, он может явиться домой и в десять, и в одиннадцать.
И все это время Кира будет, как бездомная кошка, бродить по улицам, от
автомата к автомату, а он, Платонов, будет метаться по чужой пустой
квартире, гипнотизируя взглядом телефон.
Кира не зря его похвалила, он действительно оказался предусмотри-
тельным, заняв в камере хранения одновременно две ячейки с похожими но-
мерами. В министерстве его дружба с Русановым ни для кого не секрет, по-
этому не исключено, что узнав об исчезновении Платонова, телефон его
ближайшего и давнего друга тут же взяли "на кнопку" в надежде, что бег-
лец ему позвонит. Серега даже и не знает, что его телефон прослушивает-
ся. Двадцать седьмая ячейка находится не в том зале, где сто двадцать
седьмая, и, если разговор Киры и Русанова достиг чужих ушей, Киру будут
караулить возле двадцать седьмой, а она в это время спокойно оставит до-
кументы в соседнем зале, где ее никто не ждет. А уж сообщить Русанову
завтра, что у ячейки другой номер, - дело техники и сообразительности.
Можно позвонить, например, и сказать, что нужно не забыть пять раз по
двадцать или три раза по тридцать плюс десять. Да много способов, не в
этом суть.
В камеру хранения Киевского вокзала они пришли вдвоем. Осмотрелись,
нашли двадцать седьмую ячейку, прикинули, где лучше всего встать, чтобы
держать ее постоянно в поле зрения и при этом самим не бросаться в гла-
за. Наметили несколько точек, чтобы не светиться все время в одном и том
же месте: кто его знает, сколько ждать придется, не исключено, что и до
завтра.
Они были братьями, правда, двоюродными, но внешнее сходство было по-
разительным. Старшему было под пятьдесят, младшему - немного за трид-
цать, и при желании они вполне сходили за отца и сына, для этого надо
было только правильно одеться, чуть увеличив возраст старшему и, соот-
ветственно, чуть уменьшив - младшему.
Младший из братьев примостился между рядами металлических шкафов-яче-
ек, старший вышел на платформу покурить и разведать, где можно переку-
сить, купить воды, посидеть на лавочке, сходить в туалет. Через двад-
цать-тридцать минут он вернется и сменит младшего на посту возле двад-
цать седьмой ячейки, отпустив братишку пройтись и размять ноги. Пока
можно особо не напрягаться, если женщина сказала, что положит документы
в камеру хранения завтра, то скорее всего она сделает это сегодня во
второй половине дня. Многолетние наблюдения убедили братьев в том, что
чаще всего так и происходит. Ни один дурак не пойдет к тайнику точно в
то время, о котором предупреждает, это азы сыскного дела. Стало быть,
пару часов можно сидеть расслабленно, а уж после четырех начнется самая
работа. Тогда один из них постоянно должен быть в зале, другой - на
платформе, сохраняя визуальный контакт.
Они промаялись почти до семи часов, когда старший брат почуял недоб-
рое. Через зал неторопливо прошла очень красивая женщина с вьющимися
каштановыми волосами. И хотя она не задержалась возле двадцать седьмого
номера, а перешла в следующий зал, наблюдатель каким-то двенадцатым
чувством понял: это она. То ли он уловил исходящую от нее нервозность,
то ли, как хороший пес, учуял запах страха, то ли многолетний опыт ска-
зался. Он лениво зевнул, не прикрывая рта рукой, и краем глаза увидел,
что стоящий на платформе и наблюдающий за ним младший брат принял сигнал
и медленно направился в следующий зал. Старший вышел на платформу, те-
перь они поменялись ролями. Через окно ему виден был напарник, облоко-
тившийся о стену в углу, и женщина, открывающая дверцу сто двадцать
седьмой ячейки. Старый трюк, подумал старший, хорошо известный, но все
равно эффективный, если кому-то не до конца доверяешь и хочешь проверить
партнера на добросовестность. Если же он оказывается честным и догадыва-
ется, что его проверяли, всегда можно дуриком прикинуться, мол, номер
перепутал, или вы сами не расслышали, или еще что-нибудь такое. Для это-
го и номера выбираются похожие, которые попутать легко. 96 и 98 - перед
мысленным взором встают округлые цифры, потом трудно вспомнить, какие
именно. 47 и 74 тоже легко друг друга подменяют, из прямых палочек сос-
тоят. 27 и 127, конечно, между собой, не спутаешь, но поскольку в деле
участвовало передаточное звено - женщина, то можно на нее свалить, мол,
я ей сказал 127, а она первое слово не расслышала.
Женщина положила в ячейку большой коричневый конверт, набрала на
внутренней стороне дверцы шифр и захлопнула ее. Старший, стоя на плат-
форме, сделал едва заметный жест, означающий: веди ее дальше до конца.
Младший чуть-чуть изогнулся, стряхивая с плаща невидимые частицы грязи.
Распоряжение понял, буду выполнять.
Он с таким напряжением и тревогой ждал, когда позвонит Кира, что при-
коснулся к трубке едва ли не раньше, чем раздался звонок. Прикоснулся -
и тут же отдернул руку. Два сигнала. Пауза. Три сигнала. Конечно, это
Кира, чего зря тянуть, надо снять трубку и узнать наконец какие новости,
но привычная осторожность и дисциплинированность взяли верх. Четыре сиг-
нала. Пауза. Все, теперь, когда телефон зазвонит, можно разговаривать.
- Я сразу все скажу, пока не забыла, - услышал он торопливый голос
Киры. - Лесников Игорь Валентинович, служебный телефон... домашний...
Каменская Анастасия Павловна, служебный... домашний... Коротков Юрий
Викторович... И еще твой друг Русанов. Валерий Петрович сказал, непонят-
но, как Русанов оказался в этой группе, ведь всем известно, что вы
друзья. Он специально узнавал, оказалось, это была инициатива генерала
Заточного.
Дмитрий быстро записывал имена и телефоны, поражаясь, как она смогла
все это запомнить с одного раза. Неужели она все-таки нарушила инструк-
цию и записывала все, что говорил ей Казанцев?
- Умница, - с неожиданной нежностью сказал Платонов. Теперь можно
расслабиться. - Что Валерий Петрович про них рассказал?
- У Лесникова вторая жена и маленький ребенок. Денег в семье много,
но это по линии жены. Его считают самым красивым сыщиком в МУРе. Харак-
тер тяжелый, неуступчивый, очень серьезный, редко улыбается. Каменская -
незамужем, через полтора месяца свадьба. Говорят, что с ней лучше не
связываться, совершенно непредсказуема и превосходная актриса, кого
угодно вокруг пальца обведет. Большая притворщица и обманщица. Коротков
- обаятельный, веселый, очень тяжело в семье, поэтому торчит на работе
даже тогда, когда в этом нет особой необходимости. Влюбчивый, у него
постоянно какойнибудь внебрачный роман. Близок с Каменской, они дружат и
доверяют друг другу. Уф! Кажется, все.
- А Лесников с кем из них близок?
- Ни с кем. Валерий Петрович сказал, что Лесников вообще стоит в кол-
лективе особняком, он ни с кем не дружит и ни с кем не сближается.
- И что подсказывает твоя интуиция? Кому из них можно доверять?
- Что ты, Дима, - удивилась Кира, - я ведь никого из них не знаю, как
я могу решать.
- Так и я никого не знаю. А решать надо. Причем прямо сейчас, пока мы
с тобой разговариваем.
- Ну... - Она задумалась, потом решительно сказала: - Если звонить
придется опять мне, то я предпочла бы разговаривать с женщиной.
- Почему? У тебя проблемы в общении с мужчинами?
- Не то чтобы проблемы, но... Видишь ли, Казанцеву и Русанову звонила
вроде как бы не я, а ты, только моим голосом. И они общались со мной как
будто с тобой, им было все равно, какая я есть, им было важно только то,
что я говорю от твоего имени. Понимаешь?
- Конечно. Так в чем проблема?
- Из этих трех сотрудников МУРа ты не знаком ни с одним, и я уже не
смогу сказать: "Здравствуйте, вам привет от Димы". Мне придется быть са-
мой собой, выступать от своего имени и заставить их поверить мне. Ведь
так?
- Так, - подтвердил Платонов, наконец начиная понимать, что имеет в
виду Кира.
- У меня еще ни разу в жизни не получилось построить отношения с муж-
чиной так, как мне хочется. Вероятно, у меня есть какой-то дефект, или
мне не хватает чего-то, или я просто не умею... Я не знаю. Не получается
у меня с мужчинами. Может, они мне не верят. Может, я им не верю и поэ-
тому не могу быть искренней. Но, Дима, если ты меня не обманываешь, речь
идет о твоей жизни. Я не могу взять на себя ответственность, не предуп-
редив тебя. Я вряд ли смогу убедить незнакомого мужчину в том, что мне
можно верить.
- А с женщинами тебе легче договориться?
- Представь себе, да. Я не знаю, отчего это, но с женщинами я как-то
нахожу общий язык. Пожалуйста, если мы должны звонить сыщикам с Петров-
ки, пусть это будет Каменская.
Мы. Мы должны звонить. Бедная девочка, нелегко далось тебе признание,
подумал Платонов. И это "мы". Ты уже решилась встать по одну сторону со
мной, ты включилась в игру, ты готова разделить со мной и опасность, и
победу, и поражение.
- Хорошо, пусть будет Каменская. Телефон помнишь?
- Да.
- Скажи ей вот что...
Настя Каменская уныло бродила по своей квартире, предпринимая бесп-
лодные попытки побороть лень. Надо бы помыть окна, но это можно отложить
еще на какое-то время, пока не станет теплее. Неплохо было бы запустить
стиральную машину и наконец перестирать горы постельного белья. Процесс
стирки потребовал бы не так много усилий, но ведь потом это белье надо
будет гладить... И еще хорошо бы сходить в магазин, холодильник совсем
пустой, а вечером приедет будущий муж Леша Чистяков. Конечно, Лешка при-
везет с собой гору продуктов, он слишком давно и хорошо знает свою под-
ругу, чтобы надеяться на ее хозяйственное рвение, но все-таки неудобно
как-то.
Она взяла себя в руки и стала решительно натягивать джинсы и свитер.
Пожалуй, в магазин она все-таки сходит.
Неторопливо шагая по улице с огромной спортивной сумкой через плечо и
заходя по пути во все магазины подряд, она продолжала думать о двух уби-
тых людях, так или иначе связанных с Министерством среднего машинострое-
ния. В убийстве оперативника из Уральска Вячеслава Агаева подозревается
Дмитрий Платонов. В день, когда произошло убийство, в среду, Платонов не
пришел домой ночевать, а отправился к своей любовнице Елене Русановой,
был подавленным и говорил ей о том, что умер хороший и достойный чело-
век. Кого он имел в виду? Агаева? Значит, Дмитрий знал о его смерти. От-
куда, если он его не убивал? И если он знал о смерти Агаева, тогда на
следующий день в кабинете своего начальника Мукиенко он разыграл спек-
такль. А если, говоря об умершем человеке, он имел в виду не Агаева, то
кого же? Уж не Тарасова ли?
Как выяснить, были ли Тарасов и Платонов знакомы? И если да, то что
их связывало?
Вчерашний день немного прояснил картину. Юрий Ефимович Тарасов держал
трех собак не из страха перед неведомым врагом, а из жалости и природной
доброты. И он не был фанатичным поборником чистоты и порядка. Тогда чем
же объяснить его энтузиазм по части уборки на новом месте работы?
Можно подойти к этому с точки зрения психологических теорий и ска-
зать, что Юрий Ефимович все-таки очень любил чистоту и порядок, но своих
собак он любил еще больше. Не имея возможности поступиться своей привя-
занностью к животным, он принес в жертву природную чистоплотность и лю-
бовь к порядку, но как только представилась возможность реализовать вы-
тесненные потребности, произошло то, что повергало в ужас трех сотрудни-
ков протокольного отдела Совинцентра. Ведь может такое быть? Вполне, по-
чему бы и нет. Очень правдоподобно.
Но можно подойти к этому и с точки зрения криминалитета и предполо-
жить, что Юрий Ефимович дома был настоящим, каким был на самом деле, а
на работе притворялся, играл роль глуповатого бесцеремонного добряка,
переполненного благими намерениями. Зачем? А затем, что эта роль позво-
ляла ему рыться во всех бумагах и папках, на полках и в столах, причем
делать это не тайком, воровато оглядываясь, когда никого нет в комнате,
а совершенно открыто, у всех на глазах, не прячась и не скрываясь. Инте-
ресно, что же в таком случае искал Тарасов, какие документы или предме-
ты?
В булочной Настя, кроме хлеба, купила шоколадно-вафельный торт, три
пачки французского печенья, которое так нравится Леше, и две банки сыр-
ных шариков, которые обожала она сама. Немного подумав, она добавила сю-
да еще полкило косхалвы и пакетик изюма в шоколаде. "Чистяков меня убьет
за такие покупки, - подумала она с усмешкой. - Но разве я виновата, что
могу, сидя за компьютером, сгрызть всю банку сырных шариков и потом це-
лый день ничего не есть? Ну не люблю я готовить, что ж теперь делать,
перевоспитываться уже поздно, через три месяца мне тридцать пять стук-
нет".
Дойдя до гастронома, она опомнилась и стала добросовестно закупать
ветчину, шейку, карбонад, копченые сосиски, сыр и майонез. Наконец, заг-
рузив огромную сумку доверху, она медленно поплелась домой, чувствуя,
как начинает ныть спина, и вернулась к мыслям о двух непонятно как свя-
занных между собой убийствах.
Если Тарасов пытался что-то найти, то нужно ответить на два вопроса:
нашел ли он то, что искал, и не из-за этой ли находки его убили. Но для
этого прежде всего нужно попытаться понять, что же он искал. Так что же?
Настя решила начать с другого. Будем играть в красных и белых, в хо-
роших и плохих. Итак, если Юрий Ефимович Тарасов действительно что-то
искал, то во имя чего или для кого он это делал? Для каких-то крими-
нальных структур, мафии или еще каких-нибудь "плохих"? Допустим. Встроим
в схему предположение, что Дмитрий Платонов скорбел именно о нем, придя
в гости к Лене Русановой. Тогда как увязать воедино тот факт, что Тара-
сов принадлежал к "плохим", и те хорошие искренние слова, которые гово-
рил о нем Платонов? Не получается. Или Платонов лгал Лене (хотя совер-
шенно непонятно зачем), или он не знал о тайной жизни Тарасова, или речь
шла вообще не о Тарасове.
Другой вариант: Юрий Ефимович был "за красных", а не "за белых", ины-
ми словами - человек порядочный и честный. И действовал он вовсе не в
интересах какой-то мафии. Тогда придется признать, что Тарасов был...
Да, при таком раскладе все сходится. Юрий Ефимович что-то ищет. А Дмит-
рий Платонов искренне горюет и говорит о нем добрые и хорошие слова. От-
сюда неумолимо следует, что Тарасов был агентом Платонова. И агентом
именно по делам, так или иначе связанным со средмашем, с оборонкой. Но
тогда придется признавать, что убийства Тарасова и Агаева действительно
связаны между собой, и коль уж в убийстве Агаева подозревается Платонов,
то следует подозревать его и в убийстве Тарасова. Убил собственного
агента? Редкий случай, хотя и ничего невероятного в этом нет, такое слу-
чается. И сюда совершенно замечательно вписывается взятка, которую Дмит-
рий получил от фирмы "Артэкс". Он накопал что-то очень серьезное, и ма-
фия перекупила его, заставив развалить дело. Для этого нужно было, в
частности, убрать людей, на руках у которых находятся важные документы.
Убрать Тарасова и Агаева.
При таком раскладе получалось, что Платонов виновен с ног до головы,
поэтому и сбежал. И наличие в их группе Сергея Русанова будет сильно ме-
шать, потому что Русанов друга в обиду не даст и в его нечестность не
поверит.
И, наконец, последний вариант. Платонов не виноват ни в чем, ни во
взятке, ни в убийствах. Деньги от фирмы "Артэкс" и двое погибших никак
друг с другом не связаны, просто несчастное стечение обстоятельств, поз-
воляющее достаточно обоснованно подозревать Дмитрия.
Придя домой, Настя выложила на кухне покупки и сварила себе кофе.
Спина разболелась; и вставать с удобного стула с жесткой спинкой не хо-
телось. Она просидела почти два часа, трижды за это время протягивая ру-
ку к плите и подогревая воду, чтобы налить себе еще кофе, съела пару бу-
тербродов с ветчиной и сыром и исписала одной ей понятными словами,
стрелками и закорючками несколько листов бумаги. В голове у нее немного
прояснилось, по крайней мере, она достаточно четко представляла себе, в
каком направлении искать дальше.
В восемь часов приехал Леша Чистяков, высоченный, рыжий, лохматый и
добродушный. Глядя на него, невозможно было представить себе, что это
доктор наук, профессор, имеющий своих учеников, автор нескольких издан-
ных за рубежом учебников и лауреат множества международных премий за ис-
следования в области математики. Для Насти он по-прежнему оставался Леш-
кой, каким он был в девятом классе, когда они познакомились, хотя с тех
пор прошло двадцать лет.
- Что, опять спина? - сразу же спросил Леша, увидев, что она с трудом
поднялась со стула. - Тяжести таскала?
- Не так чтобы очень, - улыбнулась Настя. - В магазин сходила, сумка
была тяжелая.
- Аська, ну ты поумнеешь когда-нибудь или нет?
- Лешик, не сердись, холодильник совсем пустой был, столько всего
пришлось покупать.
- Чистяков, слушая ее, повязал фартук и начал вынимать из сумки све-
жее мясо и рыбу. Эти покупки он Насте не доверял, ибо его милицейская
подруга не могла с первого взгляда отличить парное мясо от мороженого, а
хека от трески. Леша принимал такое положение вещей как само собой разу-
меющееся, полагая, что если из них двоих хотя бы один умеет заниматься
приготовлением блюд и закупкой продуктов, то этого вполне достаточно для
нормальной семейной жизни. Профессор Чистяков был весьма и весьма рацио-
нальным человеком. И кроме того, он преданно и нежно любил Настю Каменс-
кую вот уже два десятка лет и готов был жениться на ней, даже если бы
количество имеющихся у нее недостатков возросло в несколько раз.
Собственно, недостатки никакого значения не имели, значение имели только
достоинства, а с недостатками нужно было всего лишь мириться, вот и все.
Настя была единственной женщиной, с которой ему было не скучно. А ее
невзрачная внешность вообще никакой роли не играла. Это не означало, что
профессор Чистяков был слеп, отнюдь. Он остро реагировал на ярких брюне-
ток с темными блестящими глазами и пышной грудью, они ему ужасно нрави-
лись, и иногда (но очень редко) он позволял себе... Ровно на два с поло-
виной часа. Именно столько времени требовалось профессору математики,
чтобы исполнить прелюдию вместе с фугой, и сняв руки с клавиатуры после
завершающего аккорда, в очередной раз убедиться, что он уже успел соску-
читься по Насте, что ему хочется с ней поговорить, приготовить ей ужин,
вкусно накормить, посидеть, обнявшись, на диване перед телевизором, об-
судить какие-то важные для него и для нее проблемы. А разговаривать с
лежащей рядом брюнеткой ему почему-то не хочется.
- Ася, твоя мама приедет на свадьбу? - поинтересовался Леша, нарезая
тоненькими кусочками телятину для отбивных.
- Собирается.
Настина мать уже несколько лет работала по контракту в одном из уни-
верситетов Швеции, домой наезжала один раз в год и возвращаться в бли-
жайшее время, судя по всему, не планировала.
- Ты уже перестала комплексовать по поводу ее романа с немецким про-
фессором?
- Давно, - Настя беззаботно махнула рукой. - Ты был прав, когда гово-
рил, что замужество сильно меняет взгляды, в том числе и отношение к на-
рушению супружеской верности твоими родителями. Помнишь, как я с ума
сходила от переживаний, что у мамы завелся друг, а у папы - подруга?
Места себе не находила, ночами не спала. А теперь, когда сама замуж соб-
ралась, кажется, что все нормально, что вроде так и должно быть. Забав-
но, да?
Леша достал сковородку, поставил на огонь и начал отбивать ломтики
мяса. И в эту минуту зазвонил телефон.
- Можно попросить Анастасию Павловну? - раздался в трубке незнакомый
женский голос.
- Я вас слушаю.
- Анастасия Павловна, мы с вами незнакомы, я звоню вам по просьбе
Дмитрия Платонова. Вы можете меня выслушать?
- Да, конечно.
- Он просил вам передать, что он не убивал Агаева. У Агаева были при
себе документы по списанию приборов, содержащих драгметаллы. Дмитрий
своими глазами видел эти документы, когда они встретились. Они остались
у Агаева, Дмитрий не стал их забирать. Вы меня слушаете, Анастасия Пав-
ловна?
- Слушаю. Говорите.
- Он не убивал Агаева, но он понимает, что доказательства против него
очень сильны. Все, что он может, это рассказать, как все было. Агаев
приехал в министерство на Житную, Дмитрий спустился к нему, они вместе
сели в машину, и Платонов повез его на улицу Володарского, где живет ка-
кой-то родственник Агаева. Этот родственник должен был в тот вечер уле-
тать в США, и Агаев торопился, боялся его не застать. Ему обязательно
нужно было встретиться с этим родственником, чтобы взять лекарство для
своего ребенка. Платонов высадил его на улице Володарского и уехал. Все.
- Платонов может чем-нибудь подтвердить свой рассказ?
- Боюсь, что нет.
- Вы еще собираетесь мне звонить?
- Не знаю.
- От чего это зависит?
- От вас.
- К сожалению, я плохо понимаю, что вы имеете в виду. Однако я убеди-
тельно вас прошу, если Платонов придумает, как подтвердить свою невинов-
ность, немедленно позвоните мне. И передайте ему, что я завтра же прове-
рю сведения о родственнике Агаева. Если они подтвердятся, Дмитрию еще
можно будет помочь. Если же нет, я больше не смогу верить ни вам, ни
ему.
- Спасибо вам, Анастасия Павловна. Вы не спрашиваете меня, где Дмит-
рий?
- А зачем? Вы ведь все равно не скажете. Только воздух зря сотря-
сать... Кстати, у вас есть мой служебный телефон?
- Да.
- Звоните мне, если Платонов что-нибудь придумает. Звоните в любое
время, домой или на работу, не стесняйтесь. Договорились?
- Договорились. Еще раз спасибо вам, Анастасия Павловна. Всего вам
доброго.
- До свиданья.
Настя, ступая на цыпочках, вернулась на кухню. Сейчас она прокрутит в
голове весь разговор с самого начала, разберет его на атомы, проанализи-
рует, чтобы выяснить, где и какие ошибки она совершила, разговаривая с
незнакомой женщиной, которую послал Платонов. Одно она сделала правильно
- не задала ни одного вопроса, который непосредственно касался бы сбе-
жавшего подозреваемого. Она спросила, знает ли незнакомка ее служебный
телефон. Она не стала выпытывать, откуда эта женщина знает ее имя и те-
лефоны, кто она такая, где скрывается Платонов, когда ждать следующего
звонка. Она, Настя, не стала навязывать женщине свою волю. Та позвонила,
чтобы сказать совершенно определенные вещи, и Настя предоставила ей та-
кую возможность. Все, что Платонов велел ей сказать, она сказала. Иными
словами, она сказала все, что Платонов хотел довести до сведения МУРа.
Обо всем остальном говорить было не велено, посему и вопросы задавать
было бессмысленно, она все равно ничего не сказала бы. Нет, кажется,
разговор она провела правильно, не настроив женщину против себя. С дру-
гой стороны, и показного дружелюбия не было, во всяком случае, Настя
честно предупредила ее, что вопрос о доверии Платонову с повестки дня не
снят и, вполне возможно, после завтрашней проверки снят не будет.
Ясно одно: Платонов в Москве, осел на квартире у этой женщины и выжи-
дает, как дело повернется. Не кривя душой, Настя вынуждена была приз-
нать, что это не так уж глупо. Для того, чтобы иметь возможность себя
реабилитировать, вовсе не нужно целый день сидеть в камере, если уж есть
что сказать, то можно послать подружку позвонить и сказать все, что нуж-
но. А пока его подозревают в убийстве и взятке и ищут по всей стране, он
прячется в надежде на то, что найдется умный и порядочный человек, кото-
рый ему поможет. Ну а уж если он виновен, то скрываться сам Бог велел,
нельзя винить преступника в том, что он, спасая собственную шкуру, соз-
дает уголовному розыску некоторые неудобства.
Генерал Иван Алексеевич Заточный уже стоял в дверях, когда его оста-
новил телефонный звонок. Было почти десять вечера, его шестнадцатилетний
сын Максим только что позвонил с дискотеки и сообщил, что его немножко
побили и что он двигается домой. Генерал хорошо знал мужественный харак-
тер своего мальчика и вполне допускал, что парня могли избить довольно
сильно, а если, не дай Бог, ударили по голове, то и сознание по дороге
потерять недолго. Поэтому, несмотря на спокойный голос сына, Иван Алек-
сеевич решил все-таки дойти до ближайшей станции метро, подстраховать
Максима.
Он повернул ключ в замке и уже собрался выйти, но вынужден был вер-
нуться, чтобы подойти к телефону.
- Иван Алексеевич?
- Я.
- Вам что-нибудь говорит фамилия Платонов?
- Разумеется.
- Он очень вам доверяет. Более того, он вообще доверяет только вам.
Поэтому он просил вам сказать, что вы будете центральным звеном. К вам
справа и слева должны будут подцепиться звенья, и тогда восстановится
вся цепочка. Если хоть одно звено окажется гнилым или подпиленным, це-
почки не получится. До свиданья, Иван Алексеевич.
Трубку на другом конце повесили. Генерал несколько секунд постоял за-
думчиво, потом вышел из квартиры и отправился встречать сына.