Маринина А. Б.
Настя Каменская
Шестерки умирают первыми

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Глава восьмая

Детство Сергея Русанова прошло в страхе перед разводом родителей.
Перспектива распада семьи замаячила перед мальчиком, когда ему было
шесть лет. Тогда его отец впервые ушел к другой женщине и вернулся
только через два года. Второй уход пришелся на период, когда Сереже ис-
полнилось одиннадцать. Отец то уходил, то возвращался, прося у матери
прощения и обещая, что больше этого не повторится, потом снова срывался
и уходил, и снова возвращался.
Сережа любил родителей с неистовой силой и бывал счастлив только тог-
да, когда видел их вместе. Терпимость матери он расценивал как нечто са-
мо собой разумеющееся, но с годами стал бояться, что в один прекрасный
день она отца обратно не пустит. Сам Сережа готов был простить ему все,
только бы видеть его каждый день дома, рядом с мамой, рядом с собой.
Беременность матери пятнадцатилетний Сергей расценил как знак оконча-
тельного примирения с отцом. Он был уже достаточно взрослым, чтобы по
намекам и недомолвкам догадаться: мать не может решить, делать ли аборт
или оставлять ребенка. Встревать в разговоры родителей на столь щекотли-
вую тему Сережа не мог, он только напряженно прислушивался к их словам,
произносимым вскользь или шепотом, и молил Бога о том, чтобы мать рожа-
ла. Если она не оставит ребенка, значит, не уверена в отце, значит, все
еще может опять перемениться. Если же будет рожать, значит, гулянкам и
романам отца пришел конец, и они снова будут все вместе, на этот раз
окончательно. Интуитивно мальчик понимал, что последнее слово в этой си-
туации остается за отцом: сумеет ли он убедить маму в своей любви, суме-
ет ли доказать ей, что на него можно теперь положиться.
Сестру Леночку Сережа обожал. Она была для него символом и залогом
стабильности семьи, вокруг нее сосредоточились все его чувства, все ра-
дости, все надежды. Он ужасно боялся, что отца будут раздражать неизбеж-
ные сложности и хлопоты, которые появляются вместе с малышами, и он
опять взбрыкнет и выкинет какой-нибудь фортель. Поэтому Сережа взял на
себя все, что смог: вставал по ночам, если Леночка плакала, стирал пе-
ленки, бегал в детскую кухню, чуть не силком выпроваживал родителей по
вечерам в гости или в кино, клянясь, что не хуже их присмотрит за девоч-
кой.
В двадцать лет он понял, что браку родителей больше ничего не угрожа-
ет, хотя проблема для него уже утратила актуальность, а в двадцать два -
что дороже Лены у него никого нет на свете. Он фактически вынянчил ее,
вырастил на своих руках, и немалого труда стоило отучить ее называть
старшего брата папой.
Когда у Русанова родилась дочь, жена хотела назвать ее Еленой, но
Сергей воспротивился. В его жизни была только одна Лена, и это имя не
должно было принадлежать больше никому.
- Ты совсем свихнулся на своей сестре, - недовольно говорила жена Ру-
санова Вера. - Она для тебя - единственный свет в окошке. Тебе надо было
жениться на ней, а не на мне.
- Я за Алену любому глотку перегрызу, - повторял Сергей.
Эти же слова он сказал и Игорю Лесникову.
- Алена - самое дорогое, что у меня есть. Считай, что это мой первый
ребенок. Я никому не позволю ее обижать. Если бы я только подозревал,
что с Димкой Платоновым что-то не так, я бы не допустил, чтобы Лена гро-
била на него свою молодость. Но я в Димке уверен. Произошло чудовищное
недоразумение, и я хочу, чтобы было сделано все возможное для его реаби-
литации.
Лесников морщился и потихоньку ворчал в кабинете у Насти, что не-
объективность Русанова вяжет им руки и мешает. Настя отшучивалась и
предлагала рассматривать коллегу из министерства в качестве фильтра, че-
рез который не пройдет плохо обоснованное обвинение.
- Если окажется, что Платонов виноват и дело дойдет до адвоката, все
наши доводы будут подвергаться сомнению и критике. Пусть уж лучше это
произойдет сейчас, а не в суде.
Информацию, которую удалось раздобыть в воскресенье, Настя и Лесников
в понедельник с утра обсудили с Русановым и Юрой Коротковым. Когда речь
зашла о мужчине с "дипломатом" из темно-бордовой кожи, Русанов заметно
скис.
- Ребята, не хочу вам карты путать, поэтому скрывать не буду. У Димки
есть такой "дипломат".
- Это точно? - спросил Коротков.
- Абсолютно точно, - вздохнул Сергей. - Моя Алена купила и подарила
нам с ним одинаковые "кейсы". У меня дома такой же лежит.
- Принеси, пожалуйста, - попросила Настя. - Покажем его водителю. Хо-
тя нет, лучше возьми у жены Платонова его собственный.
Она никак не могла решить, говорить ли Русанову о своих подозрениях в
части убийства Юрия Ефимовича Тарасова. В конце концов начать можно и не
в лоб.
- Ты можешь вспомнить все, что касается Платонова, начиная с прошлого
понедельника? - спросила она невинным голосом.
- С понедельника? Попробую, - неуверенно начал Русанов. - В поне-
дельник с самого утра я с ним разговаривал по телефону...
- Когда? Точное время, пожалуйста.
- Вера уже ушла на работу, она уходит в восемь десять - восемь пят-
надцать. После этого я погладил брюки, это заняло минут пятнадцать. По-
том я сделал два звонка, оделся и уже собирался уходить, и как раз в это
время мне позвонил Дима. Значит, было около девяти. Может быть, без пяти
девять, вот так примерно.
- О чем был разговор?
- О Лене. У нее скоро день рождения, и Димка советовался со мной нас-
чет подарка.
- А что, в таких советах есть необходимость? - удивился Лесников. -
Ведь он знаком с твоей сестрой достаточно давно, чтобы самому ориентиро-
ваться.
- Дело в том, что в прошлом году у нас вышла осечка. Мы оба знали,
что Алена любит гранаты, и оба как дураки притащили ей гранатовые гарни-
туры, причем почти одинаковые. Вот чтобы такое не повторилось, Димка и
позвонил мне.
- Понятно. Откуда он вам звонил? Из дома?
- Наверное. Я не спрашивал, но думаю, что из дома.
- А какая необходимость была звонить вам с утра пораньше, если все
вопросы можно было решить на работе? Вы же в одном здании работаете. Он
не объяснял?
- Он сказал, что хочет с утра заехать в пару магазинов, а потом уже
приедет на работу.
- Хорошо, давай дальше.
- Потом днем я его несколько раз видел в министерстве. Мы сидим на
разных этажах, но в коридорах то и дело сталкиваемся, ну и заходим друг
к другу, конечно...
Русанов продолжал вспоминать, где, когда и сколько раз он видел свое-
го друга в понедельник, вторник и среду, о чем разговаривал с ним, как
тот выглядел, не был ли возбужден или, наоборот, расстроен и подавлен.
Настя делала пометки в блокноте и думала о том, что алиби у Платонова на
утро понедельника, пожалуй, нет. Наоборот, все выглядело как нельзя бо-
лее подозрительно. Мог Платонов позвонить Русанову сразу после убийства
Тарасова? Мог. В здании Совинцентра полно телефонов, в том числе и авто-
матов. А еще в здании Совинцентра великое множество дорогих магазинов,
где можно быстренько купить любой подарок любимой женщине. Совместил по-
лезное с приятным, убрал слишком информированного агента, купил подарок
ко дню рождения любовницы и спокойненько поехал на работу. Конечно, для
этого нужно обладать немалой выдержкой и железными нервами, но кто ска-
зал, что Дмитрий Платонов ими не обладает?
Водитель Стае Шурыгин видел, как уехала машина, которая привезла на
улицу Володарского Славу Агаева. Но Игорь Лесников совершенно правильно
предполагает, что машина могла свернуть за угол и остановиться, а Плато-
нов мог вернуться к дому, куда вошел Агаев и откуда он через несколько
минут вышел. Во всяком случае, "кейс" из бордовой кожи у него есть. А
лица водитель не рассмотрел... И про Совинцентр Платонов с Русановым
разговаривал. И в среду с утра был каким-то озабоченным, задумчивым, от-
вечал невпопад. Все одно к одному. Одно к одному...
Стае Шурыгин не очень-то обрадовался, увидев Лесникова, но сдержался,
виду не подал.
- Еще вопросы? - хмуро спросил он, вяло пожимая руку Игорю.
- Почти, - улыбнулся Лесников. - Сейчас проедем с тобой в прокурату-
ру, к следователю. Там дел минут на пятнадцать, и ты свободен.
- Зачем? - подозрительно спросил Стае. - Зачем в прокуратуру? А здесь
нельзя?
- Нельзя. Да чего ты боишься-то? Ты же свидетель, а не обвиняемый.
Ладно, ладно, поехали, это не больно.
В кабинете следователя Стасу объявили, что сейчас в присутствии поня-
тых ему предъявят несколько "дипломатов" и он должен будет сказать, ка-
кой из них похож на тот, что он видел в руках у остановившегося перед
машиной человека. На столе в ряд были выставлены шесть разных "кейсов",
обтянутых кожей разных оттенков - от ярко-красного до темно-бордового.
Следователь попросил задернуть шторы, чтобы создать в кабинете полумрак,
и зажечь мощную лампу, направив ее свет на стол.
- А это зачем? - удивился Шурыгин.
- Для восприятия цвета, - пояснил Лесников. - На улице уже смерка-
лось, а "дипломат" ты видел в свете фар. Ведь так?
- Ну, - подтвердил Стае.
- При таком освещении цвет воспринимается по-другому, не так, как при
дневном свете. Понял?
- А, ну да.
Стае внимательно оглядел все шесть "дипломатов" и уверенно прикоснул-
ся к одному из них.
- Вот такой, в точности такой, - уверенно сказал он. - И цвет, и ме-
таллическая окантовка.
Отпустив Шурыгина и понятых. Лесников удрученно покачал головой.
"Дипломат", на который так уверенно показал свидетель, был взят сегодня
утром у жены Платонова Валентины. Это именно его в прошлом году подарила
Платонову Лена Русанова.
Ближе к вечеру Насте позвонил Андрей Чернышев. По его голосу она по-
няла, что не зря он боялся очередного понедельника.
- Опять? - только и спросила она.
- Опять, - подтвердил он с отчаянием. - Девятимиллиметровый револьвер
Стечкина, выстрел в затылок примерно с двадцати пяти метров.
- Где?
- Ох, Аська, совсем не там, где ты думаешь. Я уже посмотрел по той
карте, которую ты мне с компьютера распечатала. По первым четырем точкам
у нас с тобой получился Хорошевский район, а когда добавилась пятая,
предполагаемый центр сместился на восток. Примерно в район Беговых улиц,
Белорусского вокзала, Тверской. Бывший Фрунзенский район или Свердловс-
кий. Ни черта не понимаю.
- И кто потерпевший?
- Местный житель, шел на электричку. Работает в Москве на обувной
фабрике мастером цеха. Господи, ну кому он-то мог помешать?
- Андрюшенька, если мы имеем дело с сумасшедшим маньяком, то ему мо-
жет помешать кто угодно, даже родная мать. На то он и маньяк. Только уж
больно хорошо он стреляет для сумасшедшего, ты не находишь?
- Уже нашел. Так кого отрабатывать будем в первую очередь? Психически
больных или спортсменов-стрелков?
- И тех, и других.
- Ну, ты идеалистка! - грустно усмехнулся Андрей. - Где столько людей
взять? У меня инкубатора нет, а то бы я их собственной задницей высидел.
- Послушай, а почему твое руководство не ставит вопрос о создании
группы совместно с нами? Убийства происходят в области, но ведь потер-
певшие-то - москвичи, кроме последнего.
- Да у них там свои причуды, мудрят чего-то, политес соблюдают. Я
знаю, что вопрос прорабатывался, а результата пока нет. А что, без офи-
циального приказа ты мне помогать отказываешься?
- Нет, конечно, что ты, я все сделаю, что нужно. У нас же с тобой от-
ношения не служебные. Давай я тебя сведу с Борей Шалягиным, он сейчас
командир отряда в нашем спецназе, в прошлом чемпион Европы по стрельбе.
Он тебя сориентирует на первых порах. Хочешь?
- Хочу. Спасибо, Асенька.
Кира пришла поздно, и Платонов весь извелся, ожидая ее. С утра она
отправилась на работу, чтобы оформить отпуск, потом позвонила, как и ве-
лел Дмитрий, Каменской.
- Не могу пока сказать ничего определенного, - сказала ей Каменская.
- То, что вы мне вчера сказали, частично подтвердилось, но нужно еще
кое-что проверить. Может быть, у Дмитрия есть версии, объясняющие, кто и
почему мог убить Агаева?
- Я не знаю, - растерялась Кира. - Он мне не говорил.
- Так вы спросите его. Скажите, что я прошу его ответить.
- Хорошо, я спрошу, - машинально ответила Кира и тут же спохватилась:
- Правда, я не знаю, когда он мне будет звонить, у меня нет с ним связи.
- Конечно, конечно, - миролюбиво согласилась Каменская, словно бы не
заметив ее ошибку. - Я понимаю. Но, если вдруг он объявится, вы все-таки
спросите.
- Я спрошу, - послушно повторила Кира.
Дома она честно пересказала Платонову весь разговор с Каменской, не
утаив и своей ошибки, от которой, судя по всему, ужасно расстроилась.
- Ничего, ничего, - утешал ее Дима. - Если Каменская так умна, как о
ней говорят, она все равно понимает, что я никуда не уехал. А если она
до этого не додумалась, то и ошибку твою не заметила.
- А вдруг я тебя подвела?
Сегодня на Кире было платье из светлого трикотажа с вышивкой на во-
ротничке, в котором она была похожа на школьницу. Огорченное выражение
лица и пухлые губы еще больше усиливали впечатление, придавая ей вид
провинившегося подростка.
Платонов отправил ее по магазинам искать обои, побелку, клей и прочие
материалы для ремонта. На обратном пути она должна была позвонить Руса-
нову, и Дмитрий с нетерпением ждал результатов этого разговора.
Кира вернулась, нагруженная рулонами обоев.
- Пришлось взять такси, - говорила она, втаскивая покупки в квартиру.
- Хорошо еще шофер попался нормальный, мотался со мной на Москворецкий
рынок, помогал плитку выбирать, я же ничего в ней не понимаю - какая го-
дится для пола, какая для стен. Ты извини, я задержалась.
- Ты звонила Русанову?
- Да. Дима, пока все очень плохо. Он сказал, чтобы ты сидел тихонько
и не высовывался, тебя очень серьезно подозревают. Какой-то водитель те-
бя видел рядом с тем местом, где убили Агаева.
- Но я действительно был рядом с тем местом, - пожал плечами Плато-
нов. - Я же привез туда Славку, я этого и не скрываю.
- Ну вот видишь, а они тебя из-за этого подозревают. Короче, он про-
сил передать, что делает все, что в его силах, чтобы тебе помочь.
- Он знает, что ты звонила Каменской?
- Я ему этого не говорила.
- А по его словам можно догадаться, что он об этом знает?
- Ой, Дима, я не знаю. Я же не сыщик, я не очень-то во всем этом раз-
бираюсь. У меня, наверное, чутья нет. А это важно?
- Понимаешь, мне важно знать, рассказывает ли Каменская о твоих звон-
ках. Если да, значит, она безусловно доверяет своим коллегам и не очень
верит мне. Если нет, стало быть, она допускает мысль о том, что ты гово-
ришь ей правду, а кому-то эта правда мешает.
Слушая его, Кира ловко резала овощи для салата, одновременно следя за
жарящимися на сковородке котлетами.
- Я, наверное, глупая, но я что-то не очень хорошо понимаю, - винова-
то сказала она, потянувшись за солью и перцем.
- Что ж тут понимать, - обреченно вздохнул Платонов. - На фирму, где
работает моя жена, перевели деньги, причем огромные. Потом убили моего
агента. Потом, через два дня, убили помощника. Как можно это объяснить?
- А как? - спросила Кира, не отрывая взгляда от быстро мелькающего
ножа.
- Первое объяснение: все это чистая случайность. Деньги от "Артэкса"
пришли в фирму "Натали" совершенно законно или, наоборот, по ошибке, но
в любом случае они не предназначались для того, чтобы меня подкупить.
Тарасова убили по одной причине, Славку Агаева - по совершенной другой,
просто по времени совпало. Сомнительно, конечно, но чего в этой жизни не
бывает. Второе объяснение: кто-то хочет развалить дело о приборах и зо-
лотых отходах, но, поскольку я зашел слишком далеко и знаю слишком мно-
го, надо выбить у меня из рук всю доказательственную базу и всех квали-
фицированных помощников, причем сделать это так, чтобы обвинили в этом
меня же. Понятно?
- Понятно, Дима. Только при чем тут Каменская? Достань, пожалуйста,
глубокие тарелки, я борщ налью.
- Тебе помочь чем-нибудь? - спохватился Платонов, который только сей-
час сообразил, что Кира, целый день проведшая на ногах, в бегах и
разъездах, придя домой, встала к плите, как примерная жена при плохом
муже, а он сидит на табуретке и с умным видом философствует. "Черт, из-
баловала меня Валентина, - с досадой подумал он. - Всегда, когда идет на
кухню, зовет меня с собой, мол, посиди со мной, поговори, пока я готов-
лю".
- Нет, не нужно, я уже все сделала. Ты мне не ответил про Каменскую.
Осторожно, борщ горячий. Бери сметану.
- Видишь ли, если мне кто-то хочет подставить подножку, то это должен
быть кто-то из нашей системы, из милиции. Вернее, нет, я не с того на-
чал. Развалить дело хочет тот, кто в нем заинтересован, то есть тот, кто
имеет доход от махинаций с приборами и отходами. Наблюдая за действиями
Славки Агаева на заводе в Уральске, можно примерно предположить, в каком
направлении и под кого он копает. Славка на виду, и эти люди вполне мо-
гут его убить, ничего невероятного в этом нет. Но про Юрия Ефимовича они
знать не могут. Чтобы вычислить, что Тарасов - мой агент, нужно быть сы-
щиком, причем сыщиком опытным, а не зеленым первогодком и не аппаратчи-
ком, и уж тем более не человеком со стороны. Значит, в операцию по раз-
валу дела включился работник милиции. Откуда мне знать, какого уровня
это работник? Из нашего министерства? Из ГУВД Москвы? Из окружного уп-
равления? Из Уральска? Черт его знает, кто он такой. Им может оказаться
кто угодно. Между прочим, и Каменская в том числе. Поэтому мне важно
знать, как она поступает с той информацией, которую ты ей даешь. Если
она ею делится с остальными, значит, ей в голову не приходит, что меня
могли подставить, она на таком уровне даже и не мыслит. Если же она ею
не делится, то мне важно знать почему. Потому, что предполагает возмож-
ность подставки? Или потому, что заинтересована в том, чтобы меня уто-
пить?
- Но, Дима, если ты никому не веришь, то зачем я звонила этому гене-
ралу, Заточному? Он же тоже может быть заинтересован в развале дела. Или
в нем ты совершенно уверен?
- Да ни в ком я не уверен.
Платонов с досадой бросил ложку на стол и оперся подбородком на сло-
женные в замок ладони.
- Тот факт, что Серегу Русанова включили в группу по инициативе Ивана
Алексеевича, означает, что Иван своих сыщиков бережет, охраняет, ценит,
а не сдает первому встречному по первому требованию. Если бы Заточный
хотел меня свалить, он бы ни за что не допустил Русанова к этому делу,
потому что он понимает: Сережа из-под себя выпрыгнет, но сделает все,
чтобы мне помочь.
Какое-то время Кира молча жевала салат, не поднимая глаз от тарелки.
Молчание вдруг стало неловким и тягостным. Не говоря друг другу ни сло-
ва, они закончили обедать, Платонов помог Кире вымыть посуду и убрать со
стола.
- Давай будем пить чай в комнате, - неожиданно предложила она. - Сей-
час по телевизору начнутся "Джентльмены удачи", я очень люблю этот
фильм.
- Конечно, - обрадовался Платонов. Слава Богу, обстановка разряди-
лась, хотя он не мог взять в толк, из-за чего возникло это внезапное
напряжение.
Помогая Кире расставлять на низком журнальном столике чашки, сахарни-
цу, плетеную корзиночку с печеньем, розетки, нарезанный лимон, он поймал
на себе косой взгляд и вздрогнул, словно обжегся. Снова это загадочное
пламя полыхало в темно-коричневых глазах женщины. Он собрался с силами,
обернулся и посмотрел прямо ей в лицо. Ничего. Спокойное лицо, спокойные
матовые глаза. "Показалось, наверное, - подумал он. - В общем-то, это
можно понять. Ситуация действительно щекотливая, вроде я заявил, что хо-
чу ее, а сам не делаю никаких движений в этом направлении и, более того,
стараюсь не создавать условий, благоприятствующих тому, чтобы и она та-
кие движения делала. У женщин интуиция великолепная, и Кира не может
этого не чувствовать. Она, наверное, не понимает, в какую игру я играю,
и это ее настораживает, а может быть, и пугает. Из-за этого она и нерв-
ничает. Может, нужно наконец сделать это и снять напряжение? Нужно, нуж-
но, конечно, но видит Бог, как же мне этого не хочется. Интересно, поче-
му? Ведь она такая славная, добрая, и потом, она очень красива. Почему
же она меня не будоражит?"
Они смотрели популярную комедию, изредка обмениваясь репликами, и
Дмитрия удивляло, что Кира ни разу не только не засмеялась, но и не
улыбнулась, хотя сама сказала, что любит этот фильм. В самом конце она
отвернулась и отерла слезы со щек.
- Кира, что случилось? - обеспокоенно спросил он. - Ты чем-то
расстроена?
- Нет-нет, все в порядке, - быстро ответила она, но головы не повер-
нула.
Платонову была видна часть ее лица, и по напряженным мышцам он понял,
что она изо всех сил сдерживается, чтобы не расплакаться. "Э, матушка, а
нервы-то у тебя совсем никуда не годятся. Где же ты их так расшатала при
твоей-то спокойной жизни? Тихий библиотекарь, никто из твоих близких не
умер и не болен, а ты плачешь, когда на экране Вицин и Крамаров". Дмит-
рий решил никаких вопросов не задавать, чтобы не расстраивать Киру еще
больше. Может, этот фильм связан с какими-то воспоминаниями, например,
она смотрела его вместе с мужчиной, которого любила и которого больше
нет в ее жизни. Как знать...
Виталий Николаевич Кабанов развернул вечерний выпуск газеты и снова
перечитал краткое сообщение из рубрики "Криминальная хроника". Еще одно
убийство на территории Московской области, человек убит выстрелом в за-
тылок. Ай да снайпер! Упрямый, от своего не отступается. Видно, хочет
большие деньги зарабатывать, а для этого надо получать высокооплачивае-
мые заказы. Но такие заказы дают только тем, кто подтвердил свою репута-
цию хладнокровного убийцы, у которого не бывает промахов. Пятый труп -
достаточное тому доказательство.
Помощник, телохранитель и шофер Гена по обыкновению сидел неподвижно
у двери и наблюдал за Кабановым.
- Ты это читал? - спросил Виталий Николаевич, ткнув пальцем в газету.
Гена молча кивнул и переменил позу, закинув ногу на ногу и скрестив
на груди жилистые руки, густо поросшие волосами.
- И что скажешь?
Гена неопределенно пожал плечами, всем своим видом выказывая явное
нежелание обсуждать тему.
- Молчишь? По-моему, ты просто завидуешь, Геннадий, - пошутил Каба-
нов. - Какова настойчивость, а? Целеустремленность, хладнокровие и абсо-
лютная безнравственность. Бесценный кадр. Не согласен?
- Подождать надо, - упрямо буркнул Гена сквозь зубы.
- Посмотрим, посмотрим. Что у нас на сегодня осталось?
- Человек от Трофима. С утра звонил, просил принять. Я вам доклады-
вал.
- А, ну да, вспомнил. На который час я ему назначил?
- В восемь у Ларисы. Я уже позвонил, предупредил.
- Умница. Нам, наверное, уже ехать пора? Восьмой час.
- Минут через пятнадцать, - лаконично ответил Гена. - Отсюда до Лари-
сы ровно двадцать пять минут.
- Поедем сейчас.
Кабанов тяжело поднялся, убрал бумаги в сейф, немного подумав, выта-
щил из ящика стола упаковку с лекарством.
- Беспокоит, Виталий Николаевич? - заботливо спросил помощник. - Да-
вайте, я позвоню Александру Егоровичу, чтобы он завтра с утра вас пос-
мотрел.
- Не надо, - поморщился Паровоз. - Беру на всякий случай, вдруг у Ла-
рисы съем что-нибудь не то. Но Егорычу ты всетаки позвони, пусть на этой
недельке выберет время, Светка моя что-то стала жаловаться на боли в бо-
ку, боюсь, не печень ли. По десять чашек кофе в день выпивает да шоколад
без конца жует, а потом боли. Никакой управы на нее нет.
Дочь Кабанова Светлана засиделась в девицах, но нисколько, по-видимо-
му, от этого не страдала, валяясь целыми днями на диване с книжками в
руках и шоколадными конфетами под боком.
Всю дорогу Виталий Николаевич молчал, погрузившись в свои мысли. Ког-
да подъехали к ресторану, он с трудом вынес свое грузное тело из машины
и медленно направился к входу. Лариса тут же вылетела ему навстречу,
чмокнула в щеку, подхватила под ручку. Она знала, что к ней Паровоз
приглашает гостей только в особо конфиденциальных случаях, доверие пол-
ностью оправдывала, но за это позволяла себе легкость в обращении с мо-
гущественным мафиози и даже некоторую фамильярность.
- Цветете, Виталий Николаевич, - щебетала она, ведя Кабанова на вто-
рой этаж в отдельный кабинет. - Мне бы в ваши годы так выглядеть.
Паровоз легко шлепнул Ларису пониже спины и приобнял за талию.
- Тебе до моих лет еще далеко, а в свои тридцать ты и так цветочком
смотришься. Чем угощать будешь?
- Все, что вы любите, - улыбнулась женщина. - Геночка с утра предуп-
редил, что вы приедете, так что мы все успели приготовить с учетом ваше-
го вкуса.
- Молодец, - он одобрительно потрепал Ларису по плечу. - Будешь и
дальше так себя вести - найду тебе мужа настоящего, чтобы за ним как за
каменной стеной.
- А нынешнего-то куда девать? - засмеялась она. - Утопить, как кутен-
ка?
- А мы и ему подберем что-нибудь подходящее, чтобы не обижался. Ты
где хочешь жизнь прожить, в Европе или в Америке?
- В Сингапуре. Там, говорят, чистота необыкновенная и порядок. И
преступности нет. Можете устроить?
- Паровоз все может, было бы желание. Уф, надо же, двадцать ступенек
прошел - и одышка. Здоровья-то нет совсем, так что не завидуй мне, ста-
рику.
В кабинете Виталий Николаевич уселся на свой любимый диван, откинул
голову на подголовник и прикрыл глаза. Он хотел сосредоточиться перед
предстоящим разговором, понимая заранее, что ничего особенно приятного
встреча с человеком, которого прислал Трофим, ему не сулит. Кабанов был
должником Трофима по гроб жизни и долг отдавал услугами, каждая из кото-
рых стоила ему седых волос и бессонных ночей. Но отказывать Трофиму
нельзя, в их кругу существуют свои нормы, нарушать которые - смерти по-
добно.
Гость пришел ровно в восемь, это тоже было одним из непреложных пра-
вил. Был он высок и строен, по-спортивному подтянут, хотя на вид был,
пожалуй, ровесником Кабанова.
- Меня зовут Виталием Васильевичем, - представился он. - Мы с вами
тезки.
- Очень рад, - сдержанно откликнулся Кабанов. - Прошу, присаживай-
тесь.
Обслуживала их лично Лариса, официанты в этот кабинет не допускались.
Пока она расставляла закуски и открывала напитки, Виталий Николаевич и
его гость обменивались ничего не значащими фразами. Когда Лариса вышла,
Кабанов не спеша приступил к еде, пропустив ритуальный этап "поднятия
рюмки". И дело было не в том, что Паровоз не пил совсем, нет, напротив,
он ценил хорошее спиртное и употреблял его не без удовольствия, но он
никогда и ни при каких условиях не позволял кому бы то ни было дикто-
вать, когда, что и сколько ему, Кабанову, пить. И уж если он хотел пора-
довать свой организм несколькими глотками или рюмками доброго коньяку
или ледяной водочки, то ему и компания для этого не была нужна, и чо-
каньем он пренебрегал, и было ему глубоко безразлично, пьют ли при этом
его сотрапезники или мух на потолке считают.
- Так я вас слушаю, Виталий Васильевич. Чем я могу быть вам полезен?
Сайнес вздрогнул, словно и не ожидал начала разговора, хотя именно
для этого разговора и пришел сюда.
- Меня интересует человек, о котором регулярно, раз в неделю, сообща-
ют газеты и телевидение.
- Какой человек? - недоуменно вскинул брови Кабанов.
- Тот, который оставляет после себя мертвые тела на территории облас-
ти. Вы понимаете, о ком я говорю?
- Нет.
Кабанов осторожно положил вилку и откинулся на диване. Хуже этого не
могло быть ничего. Он ждал от человека, присланного Трофимом, какой
угодно просьбы, только не этой. Принять ее и согласиться помочь - подпи-
сать себе смертный приговор. Не принять - итог тот же. Единственное, что
можно сделать в этой ситуации, - не дать гостю высказать свою просьбу в
смертельно опасной форме. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы ког-
да-нибудь этот стройный высокий человек, связанный с Трофимом, смог ска-
зать, что обращался к ПаровозуКабанову с просьбой найти ему наемного
убийцу и Кабанов ему помог. Но Виталий Васильевич явно побаивается, ви-
димо, рассчитывает, что Кабанов сам подхватит недоговоренное. Нельзя ему
помогать, нельзя, может. Бог даст, испугается говорить напрямую, одума-
ется, не выскажет свою страшную просьбу, которую и выполнять - смерти
подобно, и не выполнить нельзя.
Бросив в пространство свое равнодушное "нет". Кабанов уставился
взглядом в тарелку гостю, где сиротливо скучали два кусочка цыплячьей
грудки с орехами, чесноком и зеленью.
- Я имею в виду человека, который умеет хорошо стрелять в затылок с
двадцати метров. Любого человека, не обязательно того самого, о котором
пишут газеты.
- И в чем состоит ваш интерес? - лениво спросил Кабанов. - Вы хотите
написать его биографию? Снять о нем художественный сериал для телевиде-
ния?
- Я хочу предложить ему работу по специальности, - спокойно ответил
Сайнес. - Хорошо оплачиваемую работу.
- Я не возглавляю бюро по найму рабочей силы. Я торгую типографским
оборудованием. Для того, чтобы нанять на работу того, кто вам нужен, вы
не нуждаетесь в моем посредничестве.
- Напротив, Виталий Николаевич, напротив, - возразил Сайнес, - ваше
посредничество очень нужно. Я не могу найти такого человека. А вы може-
те.
- С чего вы это взяли?
- Так сказал человек, который дал мне ваш телефон. Он гарантировал
мне, что вы обязательно поможете.
- Но этого человека уже больше месяца ищет милиция. Вы же понимаете,
что мои возможности несоразмеримы с тем, что могут они. И если уж они
его не нашли до сих пор, то...
- Я же не настаиваю на том, чтобы это был непременно он. Меня вполне
устроит любой другой, но такого же класса. Найдите его, Виталий Николае-
вич, и вы получите свои комиссионные.
- Я совсем не уверен, что смогу это сделать, - пожал плечами Кабанов.
- А я никогда не даю твердых обещаний, если не уверен, что могу их вы-
полнить. Может быть, вам есть смысл обратиться к кому-нибудь другому,
кто наверняка сможет вам помочь.
- Я обращаюсь к вам, потому что Трофим уверен в ваших возможностях.
Он знает, что это в ваших силах. И он знает, что лучше вас с этим не
справится никто.
- Трофим не может этого знать, - возразил Кабанов. - Просто потому,
что такого рода просьбы ко мне никогда не поступали. Я ничего не могу
вам обещать. Подумайте об этом.
- Виталий Николаевич, за вами закрепилось прозвище Паровоз именно по-
тому, что вы можете вытащить любое, даже самое безнадежное дело. Я очень
на вас рассчитываю.
- И в какое время вы рассчитываете получить результат?
- Неделя. Крайний срок - десять дней.
- То есть вы хотите, чтобы за десять дней я сделал то, что не смогла
вся милиция за месяц? Вашему оптимизму можно позавидовать, Виталий Ва-
сильевич.
- Вы не поняли меня. Я хочу, чтобы за десять дней, а лучше за неделю
этот человек выполнил задание. Сколько времени вы будете его искать -
пять минут или девять с половиной суток, меня не интересует. Сегодня
среда, пятое апреля. К следующей пятнице, то есть к четырнадцатому чис-
лу, задание должно быть выполнено. Но будет лучше, если все будет сдела-
но уже ко вторнику. И передадите задание этому человеку вы. Я не собира-
юсь вступать с ним в контакт.
- Я не могу взять на себя такие обязательства, - покачал головой Ка-
банов. - Это слишком большой риск. Случись что - я окажусь виноватым. Вы
ведь не побежите меня защищать, правда?
- Разумеется, - вальяжно хмыкнул гость. - У каждого из нас свой риск
и свои доходы. Итак, Виталий Николаевич, мое задание таково: мужчина и
женщина, однокомнатная квартира на третьем этаже в четвертом подъезде
дома, где находится магазин "Дары океана". Такой магазин в Москве только
один, ошибиться невозможно. Хозяйка квартиры - женщина, мужчина ее гость
и, по-видимому, любовник.
"Он не называет ни имен, ни адреса, - подумал Кабанов. - Боится? Или
не знает? Судя по тому, как настойчиво он излагал свою просьбу, он вооб-
ще мало чего в этой жизни боится, кроме, наверное, парочки в однокомнат-
ной квартире. Видно, за ним стоят высокие посты и мощные силы. Опасно с
ним связываться, ох опасно. Но отказать Трофиму - опасней втройне. Черт
возьми, ну и влип же я".
Он молча переждал, пока Лариса сервировала на столе горячее, пользу-
ясь вынужденной паузой, чтобы обдумать ситуацию. Гость, напротив, не вы-
казывал ни малейших признаков напряжения. Впечатление, которое он произ-
вел на Кабанова с самого начала, оказалось обманчивым. Почему-то Виталий
Николаевич вдруг подумал о том, а откуда, собственно, Трофиму может быть
достоверно известно, что такую просьбу Паровоз может выполнить? Трофим
безоговорочно верит в его могущество и деловые способности? Или он отку-
да-то пронюхал про снайпера, который пришел к Кабанову предлагать свои
услуги и которого Паровоз поднял на смех, сказав, что право на дорогие
заказы нужно заслужить крепкой репутацией человека, не делающего ошибок
и бьющего без промаха? Если так, то кто проговорился? Вопрос показался
Кабанову бессмысленным, ибо о снайпере знают только двое: он сам и Ген-
надий. Неужели Генка двурушничает? Вот подлец! Хотя уличать его в этом и
тем более упрекать - нельзя. Ведь не милиции нашептывает, а самому Тро-
фиму, крупнейшему матерому мафиози, который еще и подумать не успеет, а
ты уже труп, лежишь себе и остываешь потихоньку.
- Я полагаю, мы обо всем договорились, - произнес как ни в чем не бы-
вало гость, поднимая рюмку с коньяком и изображая намек на приветствен-
ный жест. - Не смею более отнимать у вас время.
Он залпом выпил коньяк, встал и, вежливо поклонившись Кабанову, вышел
из кабинета.
Виталий Николаевич с ненавистью посмотрел ему вслед. Классическая си-
туация, которая в мировой литературе получила название "лифт на эшафот".
Как ни поверни - дорога одна: или на скамью подсудимых, или на кладбище.