Маринина А. Б.
Настя Каменская
Светлый лик смерти

<<< Назад | Содержание | Далее >>>

Глава 3

Настя Каменская даже не подозревала, что в Москве еще остались такие
места, точнее - углы. Огромный пустырь, на котором красовалась куча выб-
рошенного хлама. Правда, находилось это безобразие все-таки не в центре
города, а совсем на окраине, неподалеку от трассы Кольцевой автодороги,
и жилых массивов поблизости никаких не было, но все же...
Убитая - молодая красивая женщина в нарядном светлозеленом шелковом
костюме - лежала на земле лицом вниз. Группа работала на месте обнаруже-
ния трупа уже третий час, личность погибшей установлена - Людмила Широ-
кова, 28 лет, работает администратором в гостинице "Русич". Эксперт Олег
Зубов уже закончил свою часть работы, и теперь возле тела колдовал су-
дебный медик. Судя по поверхностным следам, Широкова была задушена, ну а
уж истинную причину смерти установят только после вскрытия. Может быть,
ее предварительно отравили или еще что-нибудь эдакое вытворили. Давность
наступления смерти медик определил примерно в 40 - 48 часов. Почти двое
суток назад.
Конец октября был в этом году очень теплым, люди ходили без плащей и
радовались затянувшемуся лету. Но Настя все равно мерзла. Она мерзла
всегда, если температура была ниже 25 градусов. Сосуды плохие. Закутав-
шись в куртку и сунув руки поглубже в карманы, она медленно бродила вок-
руг места происшествия, пытаясь представить себе, что могло привести на
эту помойку нарядно одетую красавицу в золотых украшениях. Что она здесь
искала? Зачем пришла сюда? И, кстати, если пришла, то как? Неужели пеш-
ком? Городской транспорт здесь не ходил, от ближайшей автобусной оста-
новки километров пять, не меньше. Если она приехала на своей машине, то
где она, эта машина? А если ее привезли, то кто и зачем? Привезли, чтобы
убить? По всему выходит, что именно так.
- Аська, - послышался удивленный голос оперативника Юры Короткова, -
ты только погляди, как мир тесен. У убитой в сумочке лежит книжка
Татьяны Томилиной, жены Стасова. Бывает же такое!
- Бывает и не такое, Юрик, - вздохнула Настя. - Но все равно забавно.
Надо будет обязательно Стасову позвонить и рассказать о мировой славе
его жены.
- Нет, ты только подумай, - не унимался Коротков, - какой сюжет, а? У
убитой в сумке находят книгу, написанную следователем, а этот следова-
тель как раз и ведет дело об убийстве.
- Не фантазируй, Татьяна не может вести это дело хотя бы потому, что
работает в Питере, а не в Москве. И вообще, насколько я знаю, она сейчас
в отпуске, они со Стасовым куда-то ездили отдыхать и только недавно вер-
нулись в Москву.
- Вот видишь, - торжествующе поднял палец Коротков, - значит, она
все-таки в Москве. И по сути, не так уж далеко от обнаруженного здесь
трупа. И вообще, Аська, скучно с тобой, помечтать не даешь, на ходу
крылья подрезаешь. Ты жуткий прагматик. В тебе нет ни капли романтики. А
Стасову я обязательно расскажу об этом, пусть повеселится. Я как раз
должен сегодня ему звонить, он мне обещал помочь с ремонтом моего корыта
на колесах.
Он полистал книгу и присвистнул.
- А дамочка-то недавно грелась под буржуинским солнышком и купалась в
капиталистических морях. В качестве закладки она использовала посадочный
талон, но не шереметьевский, какой-то иностранный. И загар у нее совсем
свежий.
Настя взяла протянутый кусочек тонкого картона с обозначением даты,
номера рейса и места в самолете. Позвонив из милицейской машины в Шере-
метьево-2 своему приятелю и попросив навести справки о рейсе и о пасса-
жирах на соседних местах, она вернулась к Короткову.
- Интересно, что же она делала на помойке в таком наряде и в туфлях
на шпильке, - задумчиво проговорила она и повернулась к эксперту Зубову.
- Олег, что у дамочки на обуви?
- Помойка, - буркнул вечно хмурый и всем недовольный Зубов, - что еще
там может быть.
- Значит, она была убита здесь. Если бы на обуви не было помоечной
грязи, можно было бы предположить, что ее убили в другом месте, а сюда
привезли на машине и выбросили. Жаль. Я надеялась, что будет поинтерес-
нее.
- Ну и надежды у тебя, мать, - с упреком сказал Коротков. - Прогрес-
сивная общественность надеется на светлое будущее и победу демократичес-
ких реформ, а ты - на то, что потерпевшую убили где-то в другом месте, а
не на помойке. Тебе-то не все ли равно, где именно ее убили?
- Не-а, - помотала головой Настя. - Убийство красотки на помойке пах-
нет дешевым шантажом и вымогательством, я так не люблю.
- Господи, Аська, ты действительно маленький уродец. При чем тут
"люблю - не люблю"? Труп - он и есть труп. Один человек убил другого,
это отвратительно, и любить тут совершенно нечего.
- Юрик, тот факт, что одни люди убивают других - это объективная ре-
альность, изменить которую мы с тобой не можем. Так было, так есть и
всегда будет. Надо смириться и не делать из этого трагедию. И коль уж
трупы - это моя работа, причем повседневная и оплачиваемая государством,
то я имею полное право в этой повседневной работе что-то любить, а
что-то не любить. Будешь спорить?
- С тобой поспоришь, как же, - усмехнулся в ответ Коротков, - дня не
проживешь. Ну что там, Олег?
Эксперт Зубов, высокий и сутулый, с кислой миной сидел на земле,
подстелив под себя полиэтиленовый пакет, и чтото рассматривал, держа при
этом в руках туфли, снятые с убитой.
- Да хрень какая-то, как обычно, - процедил он сквозь зубы. - Не пой-
му, как она ухитрилась в этой краске аж до самой колодки туфли испач-
кать.
Неподалеку от Зубова валялась выброшенная кем-то банка, в которой ос-
тавалось еще немного голубой краски. Банка опрокинулась, и краска вытек-
ла на землю.
- Грунт здесь довольно твердый, высота каблука одиннадцать сантимет-
ров. Чтобы каблук ушел в землю полностью, убитая должна была весить ки-
лограммов сто, а в ней от силы пятьдесят пять - пятьдесят семь, это и на
глазок видно. Я вам потом точный расчет сделаю, но и так понятно, что
хрень какая-то.
- Может быть, она несла в руках что-то тяжелое? - предположила Настя.
- Сорок кил, а то и больше? - скептически прищурился Олег. - Умерь
полет фантазии, Настасья. Ты посмотри на тело, дамочка ничего тяжелее
бутерброда в жизни в руках не держала. Мускулатура совсем не развита.
- А как же тогда это объяснить?
- Ты не перекладывай с больной головы на здоровую. Объяснять - твоя
работа, а моя - только констатировать. Ты придумай разные варианты, чего
там эта дамочка на себе такого таскала, а уж я тебе скажу, годится твое
объяснение или нет.
- Олег, а могла она в этом месте просто спрыгнуть с небольшой высоты?
- Ишь ты, резвая какая, - хмыкнул эксперт. - Теоретически - могла,
каблук ушел бы в землю по самое некуда. А практически - откуда было ей
прыгать? С табуретки, что ли? Так где она, табуретка эта?
- Ладно, не ворчи, я еще подумаю. А ты посмотри в лаборатории ее кос-
тюм повнимательнее на предмет микрочастиц. Если она несла такую тяжесть,
то должна была прижимать ее к себе, не на вытянутых же руках она ее та-
щила. Следы должны остаться.
- Настасья, ты себя со следователем часом не перепутала? - огрызнулся
Зубов, который терпеть не мог, когда ему давали указания, особенно если
речь шла о вещах совершенно очевидных.
Конечно, по закону давать экспертам задания и ставить перед ними воп-
росы имеет право только процессуальное лицо, например, следователь или
судья, а оперативники могут только робко просить, жалобно заглядывая в
глаза эксперту, в надежде на Дружеское расположение. Но кто их соблюда-
ет, законы эти? Про них уж и забыли давным-давно.
Начало смеркаться, и участники осмотра места происшествия стали поти-
хоньку сворачиваться. Можно, разумеется, включить прожекторы, но все
равно это будет уже не то. При искусственном освещении они почему-то ра-
ботать не любили, предпочитали естественное.
- Анастасия Павловна! - послышался голос водителя одной из машин. -
Вам тут звонят.
Настя бегом помчалась к телефону. Звонил ее приятель Георгий, сотруд-
ник отдела милиции аэропорта Шереметьево-2, который и сообщил, что 13
октября означенная Людмила Широкова летела рейсом из Барселоны, занимая
место 34 "В" в "курящем" третьем салоне. На месте 34 "А" сидел некто
Стрельников Владимир Алексеевич, место 34 "С" было свободным.
Ну что ж, Стрельников так Стрельников. С него и начнем.
Основные сведения о погибшей удалось собрать довольно быстро, она ве-
ла вполне легальный образ жизни и практически ничего от окружающих не
скрывала. К вечеру следующего дня стало известно, что Людмила Широкова
после окончания колледжа по специальности "гостиничный и ресторанный ме-
неджмент" немного поработала в гостинице "Русич", построенной одной из
турецких фирм, и в апреле уехала по приглашению друзей в Турцию наби-
раться опыта работы в отелях международного класса. Вернулась в июне и
снова продолжила работать в "Русиче". С этого же момента живет с Влади-
миром Стрельниковым, который до недавнего времени был президентом Фонда
развития и поддержки гуманитарного образования, а с сентября текущего
года работающим на ответственной должности в аппарате Госкомвуза. 13 ок-
тября возвращалась из Испании, где провела вместе со Стрельниковым две
недели на модном курорте. Какие планы у нее были на 28 октября - день,
когда ее убили, - никто ничего вразумительного сказать не мог. Родители
Милы вообще были не в курсе ее жизни, так как дочь давно уже жила от-
дельно и их в свои проблемы не посвящала. С утра пришла на работу, отра-
ботала смену, попрощалась и ушла. Ничего необычного в ее поведении заме-
чено не было, и о том, где она собирается провести вечер, ничего не го-
ворилось.
По отзывам сотрудников гостиницы "Русич", Мила Широкова была большой
любительницей секса в самых разнообразных его проявлениях. На мужиков не
бросалась, но в этом и не было необходимости, они сами с воодушевлением
искали знакомства с ней, белокурой голубоглазой красавицей, и ей только
нужно было в каждый конкретный момент сделать выбор. В ней совершенно не
было снобизма, порой присущего красивым женщинам, она не считала, что
лечь с ней в постель достойны только красивые и богатые, а если не кра-
сивые и не богатые, то по крайней мере известные или на худой конец та-
лантливые. Милу устраивали любые мужчины, лишь бы они ей нравились. Се-
годня она могла прийти в "люкс" к южноафриканскому бизнесмену, приехав-
шему в Россию по алмазным делам, а завтра - уединиться в свободном гос-
тиничном номере с грузчиком, обслуживавшим ресторан. Несмотря на такое
поведение, относились к Миле ее коллеги по-доброму, потому что сердиться
на нее было невозможно. Возвращаясь на рабочее место после очередной
сексуальной эскапады, она брала сигарету, закуривала и со смехом говори-
ла:
- Нет, вы подумайте, девочки, опять я не удержалась. Ну что же я за
блядь такая, а? У меня мозги, наверное, не в голове, а где-то в лобковой
зоне. Ведь нарвусь когда-нибудь на крупные неприятности. Ой, девчонки,
как же он мне нравится! Такой славный...
Мила спокойно и как бы удивленно произносила вслух все те слова, ко-
торые при другом раскладе сказали бы ей в лицо. И ни у кого не хватало
сил злиться на нее. Да и за что злиться?
В Турцию Широкова уехала вместе с Любой Сергиенко, а вернулась одна.
Люба до отъезда работала в той же гостинице, поэтому вполне естественно,
что Милу спрашивали о подруге.
- Любка там неплохо устроилась, - с улыбкой отвечала Мила, - приедет
- сама все расскажет.
На вопрос о Владимире Стрельникове реакция сотрудников гостиницы была
неожиданной:
- Вы, наверное, перепутали, - сказала Короткову старший администра-
тор, - Стрельников был женихом Любы, а не Милы.
- Вы точно знаете?
- Господи, да конечно же! Он и заезжал за Любой на работу много раз,
и по утрам ее привозил, и вообще она даже не скрывала, что живет у него
уже давно. Говорила, что он собирается разводиться и жениться на ней.
Нет-нет, вы ошибаетесь, у Стрельникова роман с Любочкой, а не с Милой.
- А что же Сергиенко, до сих пор не вернулась? - спросил Коротков.
- Нет. Она бы обязательно появилась у нас, если бы приехала, я увере-
на.
Еще полдня проверочных мероприятий показали, что старший администра-
тор гостиницы "Русич" оказалась не слишком информированной особой. Мало
того, что она не знала о романе Людмилы Широковой с любовником ее же
собственной подруги Любы Сергиенко, она и о возвращении Любы тоже не
знала. Выяснилось, что Люба вернулась еще в начале октября, но в гости-
нице действительно не появлялась. Более того, домой она явилась только
пять дней назад, хотя паспортный контроль в Шереметьево-2 прошла без ма-
лого тремя неделями раньше.
- И где же это, интересно знать, она обреталась? - проговорила Настя
Каменская, выслушав Короткова. - У нового возлюбленного, что ли?
- А что? Вполне может быть. Под южным солнцем какие только романы не
начинаются. Познакомилась с кем-то за границей, вместе с ним вернулась и
устроила себе три медовые недели. Ладно, Ася, не бери в голову, это мы
выясним быстро. Завтра с утра буду разговаривать с Сергиенко.
- Юрка, ты неисправим. У тебя одна любовь в голове. А ты не думаешь,
что Сергиенко вернулась, узнала о том, что лучшая подруга соблазнила лю-
бовника, и затаилась на три недели в подполье, готовя кровавую месть? Не
трогай ее завтра, лучше потрать пару дней на разработку, чтобы уж навер-
няка. При таком раскладе Любовь Сергиенко у нас получается подозреваемой
номер один.
- Подозревается Любовь! - патетически воскликнул Коротков. - Роскош-
ное название для бестселлера, если написать "любовь" с маленькой буквы.
Аська, не хмурься и не пытайся испортить мне настроение, оно у меня се-
годня на редкость благодушное, а это бывает нечасто.
- Слушай, благодушный, кончай валять дурака, - улыбнулась Настя, -
давай лучше делом займемся. Между прочим, к слову о бестселлерах, ты
Стасову сказал про книжку, найденную при убитой?
- А як же ж. Он долго иронизировал по этому поводу и все строил пла-
ны, как бы ему позаковыристее эту новость Тане преподнести. Аська, ты,
по-моему, заболела.
- С чего ты взял? Выгляжу плохо?
- Выглядишь на все сто, а кофе почему-то не пьешь. Я у тебя в кабине-
те сижу уже битый час, и за это время ты не выпила ни одной чашки. Как
это понимать?
- Примитивно просто, сыщик Коротков. Кофе кончился. А купить новую
банку не на что, деньги кончились одновременно с ароматным коричневым
порошком. Вот и мучаюсь.
- Что же ты молчишь? Включай кипятильник, я сейчас принесу кофе.
- Откуда?
- Постреляю, поклянчу. Не твоя забота, на то и сыщик, чтобы искать и
находить. В конце концов, украду у кого-нибудь из стола.
Настя включила кипятильник, достала из стола чашки и сахар, и в это
время зазвонил телефон.
- Настасья Павловна, ты меня все еще любишь? - послышался веселый го-
лос неунывающего Стасова.
- Страстно, - откликнулась Настя. - Привет, Владик.
- Здравствуй. Коротков сообщил мне потрясающий сюжет для детективного
романа. Не врет?
- Нет, честное слово, так и было.
- А какую книжку нашли?
- "Повернись и уйди".
- Черная твердая обложка?
- Серо-голубая. Карманный формат, мягкий переплет. Интересуешься де-
талями?
- Это не я, а Танюшка. Она хочет с тобой поговорить. Ты очень занята?
- Стасов, для тебя и твоей жены я свободна всегда. Тебя я просто
страстно люблю, а Татьяне еще и по службе обязана, она же мне помогла
Палача раскрутить. Передай ей трубку.
- Добрый день, - раздался в трубке мягкий грудной голос.
- Здравствуй, Танюша. Как тебе отдыхается?
- Лучше, чем работается, - со смехом ответила Татьяна. - Скажи, пожа-
луйста, это правда, что убитая была в шелковом светло-зеленом костюме и
в туфлях на шпильке?
- Истинная правда. Вот не сойти мне с этого места, - поклялась Настя.
- Красивая загорелая блондинка?
- Точно, - удивленно протянула она. - А как ты догадалась?
- Я не догадалась, это Коротков сказал. Настя, мне кажется, я видела
ее.
- Где? Когда?!
- В понедельник, в метро. Она сидела рядом со мной и читала мою кни-
гу, поэтому я ее запомнила. Очень похоже, что это была именно она, но
мне нужно взглянуть хотя бы на фотографию. А лучше на тело и на одежду,
так будет вернее.
- Неужели ты готова ехать в морг? - недоверчиво переспросила Настя. -
Ты же в отпуске все-таки.
- А почему нет? Морг ничем не хуже других мест. Все равно Стасов на
работе, Лиля в школе, а я свободна, как птица. Впрочем, может быть, я
даже по фотографии тебе скажу, что это не она.
Вернулся Коротков, держа в руке свернутый из бумаги кулечек, куда
добросердечные коллеги по одной-две ложечки отсыпали ему кофе.
- Вот, - гордо сказал он, протягивая Насте кулечек, - в трех местах
отоварился. А ты всегда в моих способностях сомневаешься, неблагодарная.
- Я не сомневаюсь. Сейчас выпьем с тобой кофе и поедем.
- Куда это? - недовольно насупился Коротков. - Я целый день в разъез-
дах провел, дай дух-то перевести. Да и время уже девятый час.
- Поедем мы с тобой, Юрик, к нашему общему другу Стасову и его люби-
мой жене Татьяне. Очень может быть, что Татьяна видела Широкову за нес-
колько часов до смерти.
- Вот это да! - выдохнул Коротков. - Стоит только мне выйти из комна-
ты, как обязательно что-нибудь случается.
Лариса Томчак и Анна Леонтьева были знакомы много лет, но по-настоя-
щему близкими подругами так и не стали. И не то чтобы этому что-то меша-
ло или они не нравились друг другу, просто в сближении не было необходи-
мости. Они регулярно перезванивались, благо поводов для этого было мно-
жество, поскольку мужья последние годы работали вместе.
Жена Стрельникова Алла тоже была их общей приятельницей, но только в
тот период, пока сам Стрельников еще жил с ней вместе. После того как он
ушел от жены и стал всюду возить с собой Любу, Ларисе и Анне пришлось
резко перестраиваться. Алла нравилась им обеим, она была зрелой умной
женщиной, их ровесницей, а Люба, которая была моложе их почти на двад-
цать лет, казалась им девчонкой, с которой даже поговорить не о чем.
Детский сад, одним словом.
Труднее было, конечно, Ларисе, потому что Томчак и Стрельников в свое
время купили соседние дачные участки. Приезжая на дачу, Лариса почти
всегда встречалась с Аллой Стрельниковой и каждый раз с замиранием серд-
ца ждала вопросов о новой возлюбленной Владимира Алексеевича. Собствен-
но, дело было не в самих вопросах, а в том, что за этими вопросами стоя-
ло. "Мы с тобой были хорошими приятельницами, мы почти дружили, а теперь
ты с легкостью отказалась от меня и принимаешь в своем доме моего мужа с
новой бабой. Неужели ты не испытываешь неловкости, глядя мне в глаза?"
Лариса неловкость испытывала. И была безмерно благодарна Алле за то,
что та никаких вопросов не задавала и вообще ни на что не намекала. Она
вела с Ларисой Томчак отвлеченные разговоры о жизни вообще, о политичес-
кой обстановке, о телевизионных передачах, о любовных историях общих
знакомых и о способах засолки огурцов и капусты на зиму. Алла Стрельни-
кова была бесспорно сильной и незаурядной женщиной, умеющей не показы-
вать истинных чувств и не ставить собеседника в тяжелое положение. Вла-
димир ушел от Аллы два года назад, и все эти два года Лариса Томчак и
Анна Леонтьева не уставали удивляться, как можно было оставить Аллу ради
Любы. Это же небо и земля! Алла - редкостная красавица, одна из тех жен-
щин, которые с годами делаются все более привлекательными, ибо прожитые
годы накладывают на тонкие черты лица печать грустной тайны и ироничес-
кой улыбки. Мало того, что умная, привлекательная и умеет себя держать
так, что с ней в любом обществе не стыдно показаться, так еще и одевает-
ся как картинка. Вкус безупречный, чувство стиля...
А Люба была попроще, и это еще мягко сказано. Хорошенькая, милая,
спору нет, но с по-настоящему красивой Аллой ни в какое сравнение не
идет. И держать себя не умеет, любая эмоция, любая мысль на лице написа-
на, читай не хочу. Когда в былые времена друзья с женами собирались все
вместе, жены принимали участие в разговорах наравне с мужьями, ибо были
полностью в курсе всех дел в институте, хорошо понимали, чем отличается
учебно-методическая разработка от научной, а диссертационный совет - от
ученого совета. Люба же ничего этого не понимала, но поскольку ей тоже
хотелось поучаствовать в беседе, то выглядело это смешно, а порой даже
глупо. Не говоря уж о том, что она умудрялась, например, являться в инс-
титут в сарафане с открытыми плечами. Ты кто такая? Если ты считаешь се-
бя женой ректора, то будь любезна одеваться соответствующим образом, на
тебя же студенты смотрят. А если ты никто, то и делать тебе здесь нече-
го.
Дамы в душе относились к Любе Сергиенко снисходительно и чуть насмеш-
ливо, но, разумеется, внешне никак этого не проявляли. Во-первых, они
были хорошо воспитаны, а во-вторых, их мужья, Вячеслав Томчак и Геннадий
Леонтьев, раз и навсегда расставили точки над г. Володя - их близкий
друг, и они убедительно просят своих жен вести себя интеллигентно, ибо
оценивать и осуждать чужую личную жизнь неприлично.
Впервые что-то вроде сочувствия шевельнулось в их душе, когда они уз-
нали, что Любина подруга Людмила Широкова заняла ее место возле
Стрельникова. Но сочувствие было пока еще слабеньким, шаталось на тонких
подгибающихся ножках, потому что казалось, что с самой Любой все очень
даже в порядке. Не зря же она не вернулась вместе с Милой, стало быть,
что-то ее держит за границей, что-то более сильное, чем любовь к
Стрельникову. Догадка о романе с состоятельным турецким бизнесменом выг-
лядела в тот момент более чем убедительной, тем более Мила эти домыслы
хотя и не подтверждала впрямую, но и не опровергала. И только после
возвращения Любы все встало на свои места. Она стала для Ларисы и Анны
объектом не только сочувствия, но и покровительства и опеки. Они винили
в случившемся как "подлую разлучницу" Милу, так и самого Стрельникова,
хроническая нелюбовь к которому уже переросла к тому времени в нена-
висть, и потому готовы были защищать девушку при любых обстоятельствах.
Иногда Лариса и Анна собирались вместе просто для того, чтобы, как
они сами говорили, "расслабиться". Процесс расслабления состоял в том,
что они делали друг другу массаж лица и помогали подкрасить волосы и
ресницы, подправить специальными щипчиками форму бровей, а потом лежали,
нанеся на кожу лица косметические маски. Сегодня они тоже занимались на-
ведением молодости и красоты. Они уже смыли с лица засохшую маску из ми-
неральных грязей Мертвого моря, нанесли на кожу питательный крем и снова
прилегли, ожидая, пока крем впитается. Обе они уже знали, что Мила Широ-
кова погибла, но обсуждали эту тему крайне осторожно, словно прощупывая
почву перед каждым следующим шагом.
- Как ты думаешь, Анюта, это очень дурно, что мне ее совсем не жаль?
- начала Лариса.
- Да нет, - равнодушно ответила Леонтьева, - почему ты должна ее жа-
леть? Красивая хищница, хватает все, что плохо лежит. Она свой конец
заслужила. Доблядовалась.
- Ты думаешь, ее убил один из случайных любовников?
- Уверена. И совсем не обязательно, чтобы этот любовник был случай-
ным.
- Ты хочешь сказать..?
От неожиданности Лариса приподнялась с мягкого дивана и уставилась на
приятельницу, которая по-прежнему лежала, закрыв глаза, с выражением
безмятежности на блестящем от жирного крема лице.
- Ларочка, я понимаю, о чем ты думаешь, но кто знает, какие постоян-
ные любовники были у этой дуры, кроме Стрельникова. Может быть, это ка-
кой-нибудь турок, из которого она доила деньги. Вспомни, что рассказыва-
ла Люба. Или, может быть, ее убил кто-то, с кем она жила до Стрельнико-
ва. Но я склонна думать, что все было как раз так, как ты подумала.
- Что ж. Бог правду видит, - отозвалась Лариса, снова откидываясь на-
зад и устраивая голову поудобнее. - Во всяком случае, это закономерный
исход.
- Они этого не переживут, - по-прежнему спокойно сказала Анна, имея в
виду своего мужа и мужа Ларисы. - Он для них - свет в окошке. Человек,
который всегда прав, даже если не прав совершенно. Если их начнут тас-
кать в милицию, они будут его выгораживать изо всех сил.
Некоторое время женщины лежали молча, обдумывая то, о чем только что
говорили намеками и недомолвками. Потом Анна снова подала голос:
- Лара, а когда Люба вернулась домой?
- В субботу. А что?
- Значит, в понедельник ее уже не было у тебя?
Лариса резко поднялась и пристально посмотрела на Анну, которая
по-прежнему не открывала глаз, давая мышцам лица полностью расслабиться.
- А - Что ты хочешь сказать?
- Пока ничего. Чего ты так разволновалась?
- И думать не смей, - твердо произнесла Лариса. - Выбрось из головы.
Люба на это не способна.
- Да, пожалуй, - все так же равнодушно согласилась Анна. - Не такой у
нее характер, чтобы мстить. Верно?
- Вот именно. Ты совершенно права, Анюта, у нее не такой характер.
Она будет терпеть, плакать и молчать. Уж поверь мне, я за три недели на
эту мягкотелость насмотрелась.
- Конечно, Ларочка, конечно, я и не сомневалась. Но согласись, для
милиции она будет являть собой лакомый кусочек. Ведь Мила забрала
деньги, которые они вместе заработали, и даже за жилье свою долю не зап-
латила. А потом и любовника увела. Мотив-то веский, согласись.
- Не вижу ничего особенного. Девушки поехали вместе, обе оказались
обманутыми и искали пути заработать деньги, чтобы вернуться домой. Доро-
ги их разошлись, каждая зарабатывала как умела. А любовь - что ж, любовь
- дело такое... Хрупкое. Сегодня она есть, а завтра нет ее, прошла,
скончалась от старости. Ведь и Люба когда-то увела Стрельникова от жены.
Так что никаких счетов между девушками быть не может. Они друг другу ни-
чего не должны. Разве нет?
- Да, не должны. Раз мы с тобой так думаем, Лара, значит, так и есть
на самом деле. Верно?
- Абсолютно верно, - жестко сказала Лариса Томчак и потянулась за
косметической салфеткой, чтобы снять с кожи остатки невпитавшегося кре-
ма.
Что ж, между ними все было сказано. Хорошо, что они поняли друг друга
с полуслова и пришли к единому мнению.
Тем же вечером, придя домой, Лариса позвонила Любе.
- Я хотела тебе сказать... - неуверенно начала она, потом продолжила
более решительно: - Я тебя видела.
- Да? - равнодушно отозвалась Люба. - И что теперь?
- Ты можешь не беспокоиться. Я ничего не скажу. Конечно, не надо бы
тебе этого делать... Но все равно, это уже не имеет никакого значения.
Ее больше нет, и это главное.
- Да, - эхом откликнулась Люба, - ее больше нет. А все остальное зна-
чения не имеет.
Выполняя совет Анастасии не трогать Любу Сергиенко без предвари-
тельной разработки, Юра Коротков решил разузнать о ней поподробнее у
друзей Стрельникова. Вот тут-то и выяснилось, что почти три недели, а
если быть точным - девятнадцать дней после возвращения из Турции она
провела не у мифического нового любовника, а в квартире Томчаков. Сам
Вячеслав Томчак, правда, в то время жил в основном на даче, но все же
два или три раза приезжал в Москву, видел у себя дома Любу и знал ее пе-
чальную турецкую эпопею со слов жены.
- Она выглядела очень подавленной, - рассказывал он Короткову, -
по-моему, она даже плохо понимала, что вокруг нее происходит. Я бы ска-
зал, она была в шоке. Представьте себе, так настрадаться на чужбине, так
мечтать о возвращении домой, и узнать такое... Мало того, что Володя ее
не ждет, так он еще и связался с ее подругой, которая так подло обошлась
с ней в Турции, оставив без денег и вынудив платить собственные долги.
- Скажите, вы хорошо знали Широкову?
- Нет, совсем не знал. Когда Володя расстался с женой и стал жить с
Любой, мы приняли ее как его будущую супругу и общались с ней довольно
часто. А когда появилась Мила, мы первое время даже не знали, что это
Любина подружка. Думали - так, легкое увлечение на время Любиного от-
сутствия, вполне простительное. Потом оказалось, что все не так просто,
Мила крепко за него взялась, и Любе рядом со Стрельниковым места уже не
оставалось. Все это произошло нынешним летом, а с первого сентября мы со
Стрельниковым вместе не работаем. Так что о Миле у меня представление
довольно смутное. Любу я знаю намного лучше.
- Как вам кажется. Люба Сергиенко могла бы мстить Миле?
- А почему нет? - усмехнувшись, откликнулся Томчак вопросом на воп-
рос. - Вполне. Мотив есть, и достаточно веский. Есть за что мстить. Тем
более Любаша - существо на редкость злопамятное, обиды годами помнит,
ничего не прощает. А вы что, всерьез ее подозреваете?
- Нет, что вы, - успокоил его Коротков. - Просто навожу справки. Как
знать, может быть, и придется ее подозревать. А пока у меня таких осно-
ваний нет. Как вы думаете, Вячеслав Петрович, могла бы Люба рассказать
мне о своей убитой подруге какие-нибудь полезные для следствия подроб-
ности?
Вопрос был совершенно идиотский, и задавал его Коротков вовсе не для
того, чтобы услышать ответ по существу. Из того, что удалось на сегод-
няшний день узнать о Людмиле Широковой, вытекало, что убить ее могла не
только Люба Сергиенко, но и сам Стрельников, если бы узнал о постельных
похождениях своей возлюбленной. И если подозрения в адрес Стрельникова
небеспочвенны, его верные друзья Томчак и Леонтьев сделают все, чтобы
вывести настырных оперативников долой из своего круга. Пусть пасутся на
чужих полях, нечего им нашу травку щипать. И если Томчак в глубине души
подозревает, что его друг мог оказаться убийцей, он сейчас начнет уве-
рять Короткова, что ничего нового, а тем более плохого. Люба про свою
погибшую подружку не расскажет.
- Разумеется, - ответил Томчак, - но только в определенных пределах.
Насколько я понял, в последние полгода они не виделись и после возвраще-
ния из-за границы не встречались. Так что о жизни Милы в последние меся-
цы вряд ли Люба сможет рассказать что-то существенное.
Так и есть. Он пытается мягко дать понять Короткову, что с Любой раз-
говаривать бесполезно, она все равно ничего интересного для дела не зна-
ет. Почему? Почему он не хочет, чтобы с Любой беседовали? Потому что она
слишком хорошо знает самого Стрельникова и может порассказать о его ха-
рактере и привычках нечто такое, что усилит подозрения. Или даже пол-
ностью их подтвердит.
- Но, с другой стороны, - продолжал Томчак, - она прекрасно знает ха-
рактер Милы, и в этом смысле, безусловно, может быть вам очень полезной.
Кроме того, я думаю, что у Милы могли сложиться с кем-то конфликтные от-
ношения в период пребывания за границей, тогда Люба тоже может об этом
знать.
Нет, не получается. Томчак не пытается оградить своего друга
Стрельникова, он просто старается быть логичным и последовательным.
- И последний вопрос, Вячеслав Петрович. Как Алла Сергеевна Стрельни-
кова относилась к факту появления Милы рядом со своим мужем?
- Никак не относилась, - быстро ответил Томчак. - Это давно уже пе-
рестало ее интересовать.
"Что-то больно быстро ты ответил, - подумал Коротков. - Ждал вопроса
и заранее приготовил ответ?"
По убийству Людмилы Широковой версий было несколько. Первая и основ-
ная группа версий была связана с любовным треугольником "Стрельников -
Широкова - Сергиенко". Можно было с равным успехом подозревать как Любу,
отомстившую подруге, так и Владимира Стрельникова, если удастся дока-
зать, что он узнал о распущенности своей новой любовницы. Были и другие
версии, связанные с неразборчивым поведением Милы в части выбора партне-
ров по сексу. Третья группа версий уходила корнями в период пребывания
Широковой в Турции. И все эти версии надо было отработать... А людей,
как обычно, раз-два - и обчелся.
Осень в Подмосковье всегда была красивой, но в этом году - особенно.
Обычно в таких случаях говорят, что природа не пожалела красок, но в
данном случае это было не совсем верно. Природа явно скупилась на золо-
тисто-желтые и багровые тона, листва до сих пор стояла зеленая, словно
был не октябрь, а все еще август. Вячеслав Томчак все дни проводил, либо
гуляя по лесу, либо сидя на веранде в кресле-качалке, и бессмысленно
рассматривал небо и деревья. На душе было тяжко и безысходно. Он пони-
мал, что в его положении обязательно нужно найти кого-то виноватого,
направить на него всю ярость, тогда придет облегчение. Но виноватого не
было. Точнее, он не мог его найти. Кто виноват, что так получилось? Во-
лодя Стрельников? Разумеется, нет. Нельзя требовать от него, чтобы он
занимался прискучившим ему делом только лишь потому, что его друзья яв-
ляются его заместителями. Это глупо и несправедливо. Мужчина сам выбира-
ет путь своей карьеры и способ ее развития, не оглядываясь на сентимен-
тальные чувства. Может быть, виноват он сам, Вячеслав Томчак? Но в чем,
в чем виноват? В том, что не отказал другу, когда тот его попросил о по-
мощи?
Очень хотелось найти возможность хоть в чем-нибудь упрекнуть жену Ла-
рису, но и тут ничего не получалось. Лариса постоянно предостерегала
его, предупреждала о том, что события в конце концов будут поворачи-
ваться именно так. Как ученый он загубил себя, как бизнесмен - не состо-
ялся, а административная работа была ему настолько не по душе, что даже
думать о ней не хотелось. Томчак отчетливо понимал, что депрессия и пе-
риод безработного безделья пройдут, и он вынужден будет заняться той са-
мой административной работой, от которой у него скулы сводит, как от
кислого лимона. Да и где ее взять, работу эту? Можно подумать, телефон
раскалился добела от звонков, все наперебой зовут его работать. Как же!
Еще придется ходить, просить, поднимать старые связи и робко спрашивать,
нет ли подходящей должности, ну хоть какой-нибудь. Мириться с такой
перспективой не хотелось, но и на научной работе можно было ставить
крест.
Со стороны дороги послышался шум мотора, но Томчак даже не повернул-
ся, чтобы посмотреть, кто из соседей явился в конце сезона на дачу. Ему
не хотелось ни с кем разговаривать. Однако машина затормозила прямо у
его калитки и нетерпеливо загудела. Томчак тяжело поднялся с кресла и
неторопливо спустился с крыльца. На дороге стояла машина Стрельникова.
Вячеслав поспешно открыл ворота.
Идя вместе с другом к дому, Томчак невольно любовался им. Немного
осунулся, чуть-чуть седины прибавилось, но все такой же невозможно кра-
сивый, и шаг по-прежнему легкий и стремительный.
- Ты что это, Славка, себе позволяешь? - начал Стрельников без длин-
ных предисловий. - Куксишься, на даче спрятался. Так не годится. Пос-
тавь-ка чайник, я тут привез кое-что.
Он небрежно швырнул дорогую куртку на перила крыльца и спустился к
машине. Томчак вошел в дом, чтобы поставить на кухне чайник, а когда
снова оказался на веранде, то увидел, как Стрельников вытаскивает из ог-
ромной сумки самые разнообразные продукты - от сырого мяса до фруктов и
коробок с конфетами. Под конец на столе появились бутылки дорогого
коньяка, джина и хорошего вина.
- Ты что, Володя? Зачем это? - удивился Томчак. - Я тут с голоду не
помираю, у меня все есть.
Ему было неприятно, потому что внезапный визит друга с этими продук-
тами очень напоминал жест жалости, словно Стрельников - щедрый благотво-
ритель, а сам он, Вячеслав Томчак, - несчастный, убогий и нищий.
- Зато я помираю, - весело откликнулся Стрельников. - Я уже неделю
перебиваюсь какими-то невразумительными бутербродами с черствым хлебом,
жизнь пошла суматошная, никак не удается по-человечески поесть. И я ре-
шил на три дня про все забыть. Как ты думаешь, хватит нам этого на три
дня, или съездить еще подкупить жратвы?
Сердце Томчака ухнуло и радостно забилось.
- Ты собираешься прожить здесь три дня? - недоверчиво спросил он.
- Если ты не возражаешь. Слава, нам давно пора поговорить, но сначала
мы с тобой приготовим вот это мясо, выпьем по первой, а потом я скажу
тебе все, что хотел сказать. Где твой знаменитый мангал?
Когда они закончили готовить шашлык, солнце уже село, и стало быстро
смеркаться. Стол на веранде ломился от закусок.
- За что я люблю дачу осенью, так это за то, что можно смело включать
свет на веранде, не боясь комаров. Что тебе налить, Славка? Коньячку или
джин с тоником?
- Джин. Да я сам налью, не надо за мной ухаживать. Я же все-таки хо-
зяин, а не гость.
- Ну уж нет, - решительно ответил Стрельников. - Сегодня ты - мой
гость, почетный гость, просто так уж вышло, что я принимаю тебя на твоей
территории, а не на своей.
Он взял рюмку с коньяком и встал. Томчак недоуменно посмотрел на дру-
га.
- Ты что?
- Тосты полагается говорить стоя.
- Да ладно тебе, Володька, перестань. Садись. Мы же свои люди.
- Вот именно поэтому. Не спорь, Слава, сиди и слушай. Ни с кем другим
я в такой ситуации вставать не стал бы, но ты - другое дело. Ты для меня
очень много значишь, Славка, и если я произношу этот тост стоя, то
только потому, что хочу показать тебе, как я тебя уважаю, как ценю тебя
и люблю. Знаешь, друзья - это не те, с кем общаешься каждый день, а те,
к кому бежишь как в убежище, потому что знаешь: там тебя примут, обогре-
ют, не выгонят и не подведут. Я всегда именно так относился к тебе, а
ведь мы с тобой знакомы больше четверти века. Ты только подумай. Славка,
четверть века! И я был уверен, что ты тоже относишься ко мне именно так.
Я всегда думал, что если тебе станет плохо, тяжело, то первым, к кому ты
прибежишь, буду я. Мне жаль, что я ошибся. Ты не пришел ко мне, ты запер
себя на даче и здесь в гордом одиночестве грызешь свою обиду. Слава,
этот тост будет длинным, но ты потерпи, потому что для меня это очень
важно. Я обязательно должен тебе сказать все, что собирался.
Стрельников немного помолчал, задумчиво глядя на рюмку в своей руке.
- Я должен извиниться перед тобой за свою ошибку. Я полагал, что мои
близкие друзья похожи на меня, они такие же, как я, думают, как я, и
чувствуют, как я. И если я в трудную минуту бегу к ним за помощью, то и
они поступят точно так же. Ты не пришел ко мне, и я был уверен, что у
тебя все в порядке и ты во мне не нуждаешься. Очевидно, я был не прав.
Ты не такой, как я, и я должен был с этим считаться. Я всегда думал, что
между друзьями не может быть обид и недоговоренностей, на то они и
друзья, чтобы говорить правду сразу и прояснять все недоразумения, не
ожидая, пока они перерастут в затяжной конфликт. Я наивно считал, что
друзья открыты друг перед другом и ничего не таят, не держат камня за
пазухой. Моя ошибка в том, что я всегда равнял тебя по себе. А ты ока-
зался другим, но я, к сожалению, понял это с большим опозданием. И я
прошу у тебя прощения, Слава. Я очень виноват перед тобой. Прости меня.
- Ну что ты говоришь, - растерянно забормотал Томчак. - Ты ни в чем
не виноват...
- Виноват. И если ты меня прощаешь, просто чокнись со мной и выпей
свою рюмку.
Друзья молча выпили, и Стрельников налил по новой. Он по-прежнему
стоял, не позволяя Томчаку встать.
- Теперь, Славка, я скажу тебе еще одну вещь. Я знаю, ты обижаешься
на меня за то, что я вас с Геннадием как бы бросил, оставил одних в Фон-
де, а сам ушел в другое место. Это не так. Если бы ты знал, как все было
на самом деле, ты не стал бы на меня обижаться. Я очень виноват перед
тобой, потому что этот разговор должен был состояться у нас раньше, но,
я повторяю, я наивно полагал, что мы друзья, что ты относишься ко мне
точно так же, как я отношусь к тебе, и если тебя что-то обижает или не
устраивает, ты просто придешь ко мне и скажешь об этом. Но ты молчал, и
я был уверен, что с тобой все в порядке. Так вот, Славка, я ушел из Фон-
да в комитет только потому, что мне предлагают очень интересную, от-
ветственную и перспективную работу в правительстве, но уходить туда из
бизнеса неприлично, нужно переходить из государственной структуры.
Только поэтому я и ушел из Фонда. Только поэтому, поверь мне. И разуме-
ется, все это время я имел в виду, что после того, как состоится мое но-
вое назначение, я буду просить тебя и Гену перейти ко мне. Мне будет
трудно без вас, и я собирался просить вас, чтобы вы не бросали меня на
новой должности. Просто два месяца назад было еще преждевременно и нем-
ного страшно говорить об этом, тем более меня просили временно не расп-
ространяться об этом предложении. А теперь мое назначение уже вопрос не-
дель, если не дней. И я прошу тебя, Слава, дать мне твердое обещание,
что ты поможешь мне. Ты мне нужен, без тебя я как без рук.
- Не знаю, Володя, все это так неожиданно...
- У тебя есть лучшие предложения?
- Да нет, никаких других предложений пока нет вообще.
- Ну вот видишь. Подумай, Славка, и скажи мне свое решение. Я пробуду
у тебя три дня, до понедельника. И надеюсь перед отъездом услышать от
тебя, что ты согласен.
- А Гена? Ты уже говорил с ним?
- Нет, ты - первый, - лучезарно улыбнулся Стрельников, сверкнув осле-
пительными ровными зубами. - Знаешь, замотан был ужасно, все не мог до
вас добраться, а теперь вот несчастье с Милой...
Он залпом выпил содержимое своей рюмки и сел. После упоминания об
убийстве за столом повисло молчание. Томчак не знал, как себя вести. Он
понимал, что Стрельников снова втягивает его в очередную авантюру, но не
находил в себе сил сопротивляться его напору. Володька любит его и нуж-
дается в нем. Он может вести себя по-хамски до тех пор, пока не сталки-
вается с резкой реакцией. Тогда Стрельников останавливается и говорит
такие вот теплые и проникновенные слова, как сейчас, которые все расс-
тавляют по своим местам. Винит себя, просит прощения. И при этом ухитря-
ется сделать так, что Томчак сам чувствует себя виноватым. Ну в самом
деле, чего он замкнулся в своей обиде, зациклился на собственных пережи-
ваниях? С друзьями так не поступают. Он должен был сразу же прийти к Во-
лоде и поговорить, и все было бы ясно уже тогда. Может быть, Томчак и
Фонд не бросил бы, потянул вместе с Геной из последних сил, дождался бы
нового назначения Стрельникова. А он повел себя как дурак. "Отдавай мои
игрушки и не писай в мой горшок".
Напряжение, сковывавшее Томчака с того самого момента, как на даче
появился его друг, исчезло, уступив место неловкому молчанию. А та лег-
кость и радость, которая всегда присутствовала при встречах друзей, так
и не появилась. Вячеслав без удовольствия доел мягкий сочный шашлык, ду-
мая о том, что он сам виноват во всем. Вот и старую дружбу чуть было не
разрушил. Повел себя не по-мужски, обиделся. Прав Володька, во всем
прав.
После ужина они убрали со стола, вымыли посуду.
- Давай костер разведем, - внезапно предложил Стрельников. - Вспомним
молодость.
Их студенческая молодость пришлась на самое начало семидесятых, когда
все поголовно увлекались бардами, авторскими песнями и пением под гитару
у костра. Тогда все это было чудесно и очень романтично, а теперь каза-
лось Томчаку смешным и немного нелепым. Но Володя - его гость, и хотя
порыв Стрельникова казался Вячеславу непонятным и неуместным, он с го-
товностью направился к тому месту на участке, где было оборудовано
"кострище".
Ночь была холодная, темная и очень тихая. Только ветер шелестел да
сучья в костре потрескивали. Друзья молча сидели возле огня на перевер-
нутых ящиках, которые Томчак притащил из сарая.
- В понедельник похороны Милы, - прервал паузу Стрельников. - Мне ну-
жен твой совет, Слава.
- Совет о чем?
- Как ты думаешь. Люба придет на похороны?
- Не знаю. Наверное. Они же были подругами.
- Мне не хотелось бы с ней встречаться. Я думаю, ты меня понимаешь.
- Володя, какой совет я могу тебе дать? Ты венчался с Милой, она не
просто твоя случайная подружка. Ты не можешь не идти на похороны. Так
что тут обсуждать?
- А ты не знаешь, Люба придет?
- Не знаю. Ты хочешь это выяснить?
- Да. Если бы ты это выяснил, я был бы тебе благодарен.
- Я не могу этого выяснить. Здесь ведь нет телефона.
- У меня есть сотовая связь, ты забыл? Так как. Славка, ты сделаешь
это для меня?
- Володя, но пойми же, это бессмысленно. Даже если окажется, что Люба
собирается прийти на похороны, что от этого изменится лично для тебя? Ты
все равно не можешь не присутствовать. И вряд ли кто возьмется уговари-
вать ее не приходить, чтобы не нервировать тебя. Твоя неловкость для нее
не аргумент. Она все равно поступит так, как считает нужным. И если она
хочет проститься с Милой, никто не может ей этого запретить.
- Но если выяснится, что она не придет, я по крайней мере не буду
из-за этого переживать. Пожалуйста, Слава.
Томчак взял протянутую ему трубку и позвонил в Москву Ларисе. Выясни-
лось, что Люба на похороны подруги пока не собирается, хотя, конечно, за
оставшиеся дни может еще передумать.
- Послушай, - сердито сказал Томчак, возвращая Стрельникову телефон,
- о чем ты вообще думал, когда затевал всю эту историю? Ты что, надеял-
ся, что Люба никогда не вернется? Ты же должен был понимать, что рано
или поздно она приедет, узнает о том, что ты обвенчался с ее подругой, и
тебе придется как-то смотреть ей в глаза при встрече. Ты прав, Володя,
нам давно надо было поговорить. Просто как-то так у нас повелось в пос-
леднее время, что мы твои поступки не обсуждаем. С тех пор как мы стали
работать вместе, то есть с того момента, как ты стал моим начальником,
да и Генкиным тоже, мы не считали для себя возможным обсуждать твою
жизнь с тобой. Ты волен поступать так, как считаешь нужным, ты уже
взрослый мальчик и наших советов не спрашивал. Ты только давал указания
и требовал их беспрекословного исполнения. Но история с Милой нас крайне
удивила. Твой разрыв с Аллой мы восприняли более спокойно, хотя тоже не-
доумевали, но твой поступок по крайней мере не казался ничем из ряда вон
выходящим. Разлюбил жену, с которой прожил двадцать лет, полюбил моло-
денькую - что ж, мало найдется мужиков, с которыми этого не случалось бы
хоть раз в жизни. Но с Милой... Тут уж ты, извини, погорячился. Что на
тебя нашло? Почему ты не дождался возвращения Любы и не свел ваши отно-
шения на нет потихоньку, как делают порядочные люди? Ты избегал телефон-
ных разговоров с ней, ты не снимал трубку, слыша через автоответчик ее
голос. Может быть, тебе это не интересно, но она рассказывала Ларе, что
голодала, отказывалась от обеда или ужина, чтобы хозяин дал ей деньги
наличными. На эти деньги она покупала телефонную карточку, чтобы позво-
нить тебе. А ты не снимал трубку. На что ты рассчитывал? Ты же понимал,
что рано или поздно она приедет, и тебе придется с ней объясняться.
- Она голодала? - тихо переспросил Стрельников. - Я этого не знал.
Мила сказала, что у нее все хорошо, она прекрасно устроена, у нее инте-
ресная и прилично оплачиваемая работа. Выходит, она мне солгала?
- Не в том дело, что она тебе солгала, а в том, что ты ей поверил.
Тебе хотелось поверить, и ты поверил. Ты даже не удосужился хоть раз
снять телефонную трубку, когда звонила Люба, чтобы убедиться в правди-
вости Милы и в том, что у женщины, с которой ты прожил два года и на ко-
торой обещал жениться, действительно все в порядке. Я не хочу говорить
плохо о покойнице, но ты не мог не видеть, что она лжива вся насквозь.
Ну признайся, ты это понимал?
- Слава, я прошу тебя... Давай не будем обсуждать Милу. Какая бы она
ни была, но ее больше нет. Не нужно тревожить ее память. Лучше посове-
туй, как быть с Любой. Как мне себя вести, если я встречусь с ней на по-
хоронах?
- Не знаю, - резко ответил Томчак.
Ему очень хотелось сказать что-нибудь грубое, вроде "ты заварил - ты
и расхлебывай. Когда Милу в постель укладывал, ты у меня советов не
спрашивал", но он понимал, что с друзьями так себя не ведут. Володя про-
сит совета и помощи, и ему надо помочь, а не читать нравоучения.
- Если хочешь, мы с Ларисой возьмем Любу на себя, когда она появится.
В конце концов, она нормальный разумный человек и не станет устраивать
тебе сцены и выяснять отношения в такой момент.
- Ты уверен?
- Конечно. Если бы она считала, что ты должен с ней объясниться, она
пришла бы к тебе, не дожидаясь, пока ее соперница...
Томчак запнулся. Что он говорит? Идиот. Его послушать, так получает-
ся, что Люба, может быть, и не думала объясняться со Стрельниковым, пока
была жива Мила. Она ждала ее смерти. Ждала... Черт, бред какой-то. Люба
не могла этого сделать. Хотя почему, собственно, не могла? Так ли хорошо
он ее знает, чтобы с уверенностью это утверждать?
Стрельников снова умолк, глядя на огонь. В отблесках пламени его лицо
казалось высеченным из камня, каким-то мертвенно-неподвижным и неожидан-
но жестким.
- У меня к тебе еще одна просьба, Слава, - негромко сказал он. - Меня
уже допрашивал следователь. Его очень привлекает версия убийства из рев-
ности. И два самых перспективных подозреваемых для него - это я и Люба.
- Ты? - удивился Томчак. - Ну, Люба - понятно. Но почему ты?
- Потому что Мила вела весьма активную жизнь за моей спиной. Но я
этого не знал, честное слово. Славка, я клянусь тебе, я этого не знал.
Мне об этом сказал следователь. У меня не было причин ревновать ее. Ты
мне веришь?
- Верю. Значит, ты считаешь, что это сделала Люба?
- Не имеет значения, что именно я считаю. Я не убивал Милу. И ни в
коем случае нельзя допустить, чтобы убийцей оказалась Люба. Ты меня по-
нимаешь?
Да, Томчак это хорошо понимал. Одно дело, когда будущую жену убивает
неизвестный убийца, и совсем другое - когда оказывается, что ты сам
спровоцировал ситуацию и одна твоя любовница расправилась с другой. Ни о
каком новом назначении после такого скандала и речи быть не может. Но
если не будет нового назначения для Стрельникова, то не будет и новых
хороших должностей для Вячеслава Томчака и Геннадия Леонтьева. Вот и
весь расклад. Значит, нужно сделать все, чтобы выгородить Любу. Потому
что никто, кроме нее, не мог убить Милу Широкову.
- Я тебя понимаю, Володя, - медленно произнес Томчак. - Надеюсь, что
и Гена тебя поймет. И наши жены тоже. Ты можешь на нас положиться. Мы
тебя не подведем.
Вот так и должно быть среди друзей. Долой обиды и недоразумения, до-
лой бабские глупости и сопливые сантименты. Друг в беде, и ему нужна по-
мощь. И он эту помощь получит.