 |
|
 |
Глава тринадцатая
В отличие от Насти Каменской следователь Ольшанский выходные дни лю-
бил. По выходным он просыпался от вкусных запахов, доносящихся из кухни,
и от звяканья посуды. Ему казалось, что нет ничего на свете чудеснее
этих звуков и запахов, неизменно сопровождающих день, проведенный с же-
ной и дочерьми. По будним дням он вставал раньше Нины, потому что она
работала в больнице рядом с домом, а ему приходилось добираться до го-
родской прокуратуры больше часа.
Константин Михайлович сладко потянулся, переложил голову на подушку
жены и вдохнул в себя еле слышный знакомый запах ее волос. Вставать ему
не хотелось.
- Папа! - в комнату заглянула младшая дочка в байковой голубой пижам-
ке с цветочками. - Мама говорит, чтобы ты вставал, а то блины остынут.
- По какому случаю блины? - лениво поинтересовался Ольшанский, при-
поднимаясь в постели.
- Так Масленица же кончается, сегодня последний день, ты что, забыл?
- возмутилась девочка. - Мама говорит, надо сегодня съесть побольше, а
то потом Великий пост начнется, до самой Пасхи.
Константин Михайлович от души расхохотался. Как же радостно и в то же
время забавно наблюдать за поколением, выросшим вне воинствующего атеиз-
ма. Конечно, его дочери не были религиозными, а библейские сказания изу-
чали не по первоисточнику, а по книгам Зенона Косидовского, но зато пра-
вославные праздники знали и относились к ним со всей серьезностью. А вот
люди его поколения никогда точно не знали, на какое число приходится в
этом году Пасха, пост не соблюдали, а про Масленицу вообще забывали нап-
рочь.
- А ты собираешься поститься? - очень серьезно спросил он. - Имей в
виду, это трудно, особенно с непривычки. О твоих любимых пирожных при-
дется забыть. Выдержишь?
- Но в пирожных же нет мяса, - возразила девчушка. - Мама сказала,
что нельзя есть только то, что происходит от живых организмов. Мясо и
рыбу нельзя, а все остальное можно.
- Интересное дело! А крем в пирожных, потвоему, из чего сделан? Из
молока и сливочного масла, а их дает корова, очень даже живой организм.
- Да ну тебя, папка, - засмеялась та, - ты специально меня путаешь.
Вставай, а то мама будет ругаться. Блины знаешь какие получились? Загля-
денье. И вкусные - пальчики оближешь.
Она убежала обратно на кухню, а Константин Михайлович не спеша отки-
нул одеяло и стал натягивать на себя домашний спортивный костюм. К завт-
раку он вышел чисто выбритый, улыбающийся. Без очков в сломанной и нас-
пех склеенной старомодной оправе его лицо выглядело удивительно краси-
вым.
- Какие планы на сегодня? - поинтересовалась супруга, наливая мужу
свежезаваренный чай и пододвигая поближе к нему необъятное блюдо с бли-
нами, банку со сметаной и креманки с тремя сортами варенья.
- Как Бог пошлет, - уклончиво ответил Ольшанский. Многолетний опыт
работы следователем подсказывал, что даже в выходные дни лучше ничего не
планировать заранее, в противном случае обязательно случится какая-ни-
будь неприятность, требующая, чтобы он бросил домашние дела и мчался на
работу.
- Тебе с утра пораньше звонил Гордеев, я сказала, что ты еще спишь.
Он просив перезвонить ему, как встанешь, - сообщила Нина.
- Домой?
- На работу. Похоже, Бог тебе уже послал. Ляля, - обратилась она к
старшей дочери, - принеси отцу телефон.
Константин Михайлович с благодарностью посмотрел на жену. Ни разу за
двадцать лет супружества она не выказала недовольства по поводу того,
что работа занимает у мужа слишком много времени и он почти не бывает с
семьей. И не потому, что Нина Ольшанская была сдержанной и хорошо воспи-
танной леди, а потому, что считала такое положение вещей естественным.
Выходя замуж за молодого стажера-следователя, она хорошо представляла
себе все трудности, которые ее ожидают, и шла на это с открытыми глаза-
ми. Ее отец и мать были хирургами, и к ненормированному рабочему дню и
внезапным вызовам по выходным и праздничным дням она привыкла с детства.
Точно так же с детства ей были привиты понятия "любимая профессия" и
"профессиональный долг".
У самого Ольшанского родители были совсем другими людьми, его детство
прошло в атмосфере постоянной ругани, взаимных упреков и скандалов. И за
последние двадцать лет не проходило и дня, чтобы Константин Михайлович
по тому или иному поводу не возблагодарил судьбу за то, что ему так ска-
зочно повезло с женой. Кроме того, Нина была прекрасной хозяйкой, гос-
теприимной и хлебосольной, постоянно приглашала в дом друзей и сослужив-
цев мужа, и он испытывал особое, ни с чем не сравнимое удовольствие,
выслушивая откровенно завистливые комплименты в адрес своей жены.
- Надолго? - только и спросила Нина, когда Константин Михайлович по-
ложил трубку.
- Надеюсь, что нет. У сотрудницы Гордеева какие-то осложнения, нужно
собраться посоветоваться.
- Только собраться и посоветоваться?
- Да. А что?
- Если ты не обманываешь, Ольшанский, то пригласи их к нам. Сядете в
большой комнате и будете советоваться, сколько душе угодно, мы с девоч-
ками мешать вам не будем. А потом все вместе Масленицу проводим, у меня
на сегодня большая кулинарная программа, жалко же, если все пропадет.
- Ты думаешь? - с сомнением произнес он.
- Конечно. Позвони Гордееву, предложи такой вариант. А, Костик? -
умоляюще попросила Нина.
- Попробую, - вздохнул он, снова набирая номер. - Виктор Алексеевич,
это опять я. А что, если мы соберемся у меня? Супруга обещает что-то со-
вершенно необыкновенное на обед. Почему неудобно? Это она сама предложи-
ла. У нас гостей давно не было, а она, как настоящий профессионал, не
может долго находиться в простое, говорит, что навык теряет. Ах, вот
что... - Он прикрыл микрофон ладонью и повернулся к жене. - Его сотруд-
ница боится выходить из дома одна. Там, видно, что-то серьезное.
- Ольшанский, тебя сбить с толку даже ребенок сумеет, - с упреком
сказала Нина. - Поезжай и привези ее сюда, если она боится, а Гордеев
твой такой бестолковый и сам не может догадаться. Потрать два часа на
дорогу, зато потом весь день будешь дома.
- Виктор Алексеевич, я могу съездить за ней, договорились? Я сейчас
сам ей позвоню.
Позавтракав, Константин Михайлович начал одеваться, чтобы ехать за
Настей Каменской.
- А я и не знала, что в уголовном розыске женщины работают, - замети-
ла Нина, подавая мужу шарф и поправляя воротник пальто.
- Крайне редко, - отозвался следователь. - Была б моя воля, я бы та-
кими, как Каменская, полностью МУР укомплектовал, только пару-тройку му-
жиков оставил бы для силовых мероприятий.
- И что в ней такого необыкновенного? - ревниво спросила Нина.
- Ничего. Совершенно обыкновенная. Сама увидишь, - пообещал Констан-
тин Михайлович, открывая дверь.
Они совещались уже два часа, оккупировав самую большую комнату в
квартире Ольшанских. Нина и девочки к ним не заходили, а к телефону
Константин Михайлович просил подзывать его, только если позвонят Корот-
ков или Доценко.
- Эти пятеро сотрудников Института прямо как заколдованные, - сокру-
шалась Настя. - Три покушения, и на все три случая у каждого из них али-
би. Причем если по поводу вечера 24 февраля еще можно хоть немного сом-
неваться, то первого и третьего марта все они присутствовали на Ученом
совете и на банкете, их видели десятки людей, так что алиби у них безуп-
речное. Ну надо же, чтоб такая невезуха свалилась - ни опознать, ни ули-
чить.
- А что Доценко выяснил в Министерстве науки? - спросил Ольшанский.
- Миша нашел замечательную женщину из секретариата. Он правильно со-
образил, что секретариат - это люди, для которых нет секретов. Все бума-
ги проходят через них, причем не только те, которые пришли из внешних
организаций, но и те, которые ходят по министерству из кабинета в каби-
нет. По резолюциям на этих бумагах сразу видно, кто кому что поручает и
как потом дело движется. Даже о намечающихся кадровых перестановках сек-
ретариат узнает первым, задолго до того, как вопрос решается. Предс-
тавьте себе, что, например, какой-то вопрос всегда отдается на проработ-
ку определенному сотруднику, который считается наиболее компетентным и
давно ведет эту линию. И вдруг ни с того ни с сего этот вопрос поручает-
ся совсем другому руководителю, хотя тот, кто занимался этим раньше, не
болен и не в отпуске. Что из этого следует? Правильно, что человек впал
в немилость и этот вопрос ему больше не доверяют рассматривать. Или он
собирается уходить и будущего кандидата на его место начинают вводить в
курс дела. Короче, Миша Доценко все это учел и познакомился с сотрудни-
цей секретариата, которая обожает совать нос во все бумаги и все узна-
вать первой. Знаете, есть такие любопытные особы, которым до всего есть
дело. Она ему и рассказала, что в министерство около двух месяцев назад
пришла анонимка, в которой упоминался Институт. Миша, конечно, включил
все свое обаяние и мастерство, в результате чего любознательная женщина
вспомнила, что речь шла о фальсификации результатов испытаний и о сокры-
тии вредного воздействия одного из приборов, который разрабатывал Инсти-
тут. Там и про обратный эффект было написано. И отписали эту анонимку
для проверки тому самому Томилину Николаю Адамовичу, который с пеной у
рта уверял меня, что я безграмотная идиотка и никакого обратного эффекта
не существует. Поэтому в данный момент Юра Коротков проверяет, кто из
пятерых подозреваемых вхож к Томилину и пользуется его расположением.
Если нам удастся по этому признаку вычленить одного из пятерых, то можно
полагать, что это по его инициативе анонимке не было уделено никакого
внимания. Иными словами, этот как раз тот человек, который заинтересован
в сокрытии истинных результатов работы и который уговаривал Войтовича не
обнародовать их. Но боюсь, что это снова получится мартышкин труд.
- Почему? - спросил Гордеев, залпом выпивая очередной стакан мине-
ральной воды. Перед ним на столе стояли уже три пустые бутылки изпод
нарзана, и он потянулся за консервным ключом, чтобы открыть четвертую. В
последнее время он, и без того круглый и пухлый, начал сильно полнеть, и
ему посоветовали какую-то немыслимую диету, требующую употребления
большого количества минералки.
- Потому что все пятеро наверняка хорошо знакомы с Томилиным. Дирек-
тор Института, ученый секретарь, заведующий лабораторией - это уж к га-
далке не ходи, ведь Томилин является научным куратором Института. Лыса-
ков и Харламов хоть и не являются руководителями, тоже могут "вписаться"
в этот круг, потому что работают в Институте давно, а Томилин в былые
времена частенько там появлялся, когда работал над кандидатской диссер-
тацией. Знать бы, зачем этот неизвестный деятель скрывал результаты ис-
пытаний! Это должна быть очень и очень веская причина, ведь посмотрите,
сколько усилий он приложил. Нашел, чем заткнуть рот Войтовичу, Томилину
голову заморочил, нанял Галактионова, чтобы тот украл для него уголовное
дело, а потом его же и на тот свет отправил. Ради научной славы на такое
не идут.
- Ну да, не идут! - фыркнул Ольшанский. - А Ирину Филатову ты забыла?
Если мне память не изменяет, ее убили как раз из-за диссертации, которую
она написала для убийцы, а он ей не заплатил.
- Да нет, Константин Михайлович, там дело в другом было. То есть
суть, конечно, была в диссертации, но убийца боялся скандала не из-за
научной славы, а из-за того, что он в принципе не мог допустить никакого
скандала вокруг своего имени. Там была завязка с очень крупными мафиози,
только мы ничего доказать не сумели, - пояснил Колобок Гордеев. - Слу-
шай, Константин Михайлович, у меня сейчас инфаркт сделается вместе с ин-
сультом от таких запахов. Чем твоя хозяйка нас потчевать собирается? Я
как ни принюхиваюсь, определить не могу. Вроде рыба, а вроде и нет...
Ольшанский усмехнулся и открыл дверь.
- Нина! - крикнул он. - Зайди на минутку.
Из кухни прибежала раскрасневшаяся Нина в вышитом полотняном фартуке,
держа на весу руки, по локоть вымазанные мукой.
- Ниночка, объясни, будь добра, товарищу полковнику, что это у тебя
так вкусно пахнет, а то он места себе не находит от любопытства.
- От любопытства или от голода? - улыбаясь, уточнила Нина.
- Пока от любопытства, но скоро и голод схватит его за горло своей
костлявой рукой.
- У меня в гриле готовится осетрина, а в духовке - поросенок с греч-
кой. Наверное, запахи смешиваются и сбивают вас с толку, - деловито по-
яснила хозяйка. - Через полчаса все будет готово.
Через сорок минут все сидели за нарядно сервированным столом. Настя с
тоской глядела на ароматные дымящиеся блюда и думала о том, что вряд ли
сможет проглотить даже маленький кусочек. Она еще не пришла в себя после
пережитого вчера ужаса, когда осознала, что трижды чуть не погибла. Нина
заботливо подкладывала в ее тарелку самые лакомые куски, Настя благодар-
но улыбалась, но есть не могла. Нина то и дело бросала на нее озабочен-
ные взгляды, потом не выдержала и сделала ей знак выйти из кухни.
- Вы плохо себя чувствуете? - спросила она, оглядывая гостью профес-
сиональным взглядом врача-невропатолога. - Почему вы ничего не едите?
Что-нибудь болит?
- Душа, - скупо улыбнулась Настя. - Я две ночи не спала.
- Работали?
- Не столько работала, сколько нервничала и боялась. Меня вчера так
прихватило - думала, мозги не соберу. Все плывет, мысли разбредаются,
руки трясутся, даже не смогла правильно номер телефона набрать, цифры
путала.
- Вас так сильно напугали?
- Очень сильно. Впрочем, может быть, напугали и не сильно, просто я
жуткая трусиха.
- Что-нибудь принимали?
- Да у меня нет ничего, все лекарства кончились, как назло.
- А что вы обычно принимаете, когда нервничаете?
- Что-нибудь из бензодиазепинов. Феназепам, тазепам и так далее.
- Понятно, - кивнула Нина. - Я сейчас дам вам две таблетки валиума,
положите под язык и прилягте. Пойдемте, я вас уложу в комнате девочек,
они не будут вас беспокоить. Полежите буквально полчасика, и вам станет
легче. Я вам дам еще две таблетки с собой, одну примите на ночь, другую
оставьте про запас, выпьете, если завтра на работе вам станет плохо.
- А что я буду делать послезавтра? - попыталась пошутить Настя.
- А послезавтра я передам вам через Костю целую упаковку. Нашли о чем
беспокоиться.
Нина Ольшанская оказалась права, через некоторое время Настя по-
чувствовала себя намного лучше и снова присоединилась к застолью.
- Звонил Коротков, - тут же сообщил ей Гордеев. - У тебя, Стасенька,
глаз дурной, как у цыганки. Все пятеро хорошо знают Томилина.
- Так я и знала, - в отчаянии пробормотала она. - Остается последнее
средство, которое я приберегала на крайний случай. Если и оно не срабо-
тает, тогда придется отступиться и опустить руки. Больше я уже ничего
придумать не могу.
Нина Ольшанская давно уже убрала со стола и перемыла всю посуду, а
они все сидели втроем в комнате и строили планы реализации "последнего
средства".
Вечер воскресенья выдался тяжелым и для Игоря Супруна. Он не любил по
выходным дням появляться на работе, поэтому вызвал Бойцова на встречу и
беседовал с ним в своей машине.
- Твоя Каменская, которую, видите ли, обманывать нельзя, водит тебя
за нос, как мальчишку, - заявил он, едва Вадим подъехал и пересел в ма-
шину к начальнику. - Дело Войтовича вовсе не сгорело, никакого пожара в
здании УВД не было. А вот следователь, который вел это дело, сейчас име-
ет крупные неприятности, потому что у него из кабинета пропали четыре
уголовных дела. И как раз в то время, когда якобы случился этот пожар.
Улавливаешь? Зачем наши доблестные милицейские друзья вешают лапшу на
уши всему Институту и рассказывают про пожар, которого не было?
- Но это совершенно понятно, - возразил Бойцов. - Зачем же им опове-
щать широкую общественность о том, что у них следователи безалаберные?
Они честь мундира берегут, и я их за это не осуждаю. Не вижу повода для
беспокойства, Игорь Константинович.
- Ах, не видишь? Тогда скажу тебе больше. Они заявили в Институте,
что проверяют условия хранения ядовитых веществ потому, что в минувшем
году в Москве прошла серия отравлений цианидом. Так вот, и это тоже
вранье. В прошлом году был только один случай убийства при помощи отрав-
ления цианидом. Только один, ты понял? И что же, из-за одного случая они
проверяют все городские предприятия, где есть синильная кислота? Ты мо-
жешь в это поверить?
- А почему нет? - пожал плечами Бойцов. - Что в этом незаконного?
Нормальная работа по раскрытию убийства.
- Сейчас, разбежался, - презрительно фыркнул Супрун. - Такую прове-
рочную работу проводят, если убит кто-то очень влиятельный, крупная фи-
гура. А этот? Начальник кредитного отдела банка, только и всего. У нас
этих банков сейчас как собак нерезаных. Институт к этому банкиру никако-
го отношения не имеет, так зачем они врут про серию отравлений?
- Получили указание, поэтому и врут. Помоему вы ищете подвох там, где
его нет.
- А что это ты их выгораживаешь? - подозрительно прищурился Супрун. -
Успел уже с Каменской подружиться и защищаешь ее интересы, а? Кстати,
как она отреагировала на твое признание о ходатайстве?
- Поверила, - равнодушно бросил Бойцов. - Но в то, что я не знаю, кто
пытается ее убить, не верит.
- Не верит? Почему?
- Потому что это неправда, потому и не верит, - он в упор посмотрел
на начальника своими холодными серыми глазами. - Игорь Константинович,
вы знали про антенну?
- Про какую антенну? - неподдельно изумился Супрун.
- Про антенну, которая стоит на крыше Института и отравляет жизнь лю-
дям, находящимся в Восточном округе. Знали или нет?
- Впервые слышу, - вполне искренне ответил тот. - Что за антенна?
Бойцов медленно, тщательно подбирая слова, чтобы не выглядеть сенти-
ментальным слюнтяем и в то же время донести до начальника весь тот кош-
мар, который вчера открыла ему непостижимая Каменская, рассказал про
Войтовича и антенну.
Выслушав Вадима, Супрун надолго умолк. Он выкурил две сигареты, преж-
де чем продолжил разговор.
- Значит, вот почему они застряли в Институте, - задумчиво сказал он.
- У них что-то есть на нашего разработчика, и они хотят его прищучить.
Скорее всего они подозревают, что это он украл уголовное дело Войтовича,
тогда понятно, почему они врут про пожар. Не хотят его спугнуть. Что ж,
Вадим, придется подлаживаться под Петровку, вступать с ними в конфликт
мы не можем, они в своем праве. Усекаешь?
- Пока нет.
- Надо отдать им разработчика, иначе они не успокоятся. Прибор дове-
дет Литвинова, я уже с ней переговорил, она считает, что справится.
Пусть отдаст прибор Мерханову и получит от него деньги. Проще было бы,
конечно, самим забрать у нее прибор и не связываться потом с мерхановс-
кой бандой, но тогда выйдет очень дорого. Мы не сможем оплатить ей при-
бор, у нас таких денег нет. Нам выделили валюту только на дополнительную
оплату ее услуг и на операцию по захвату прибора у Мерханова. Поскольку
она получит всю сумму, а не те крохи, которые ей собирался отвалить наш
ученый муж, то мы сможем ей больше ничего не доплачивать. Хоть на этом
сэкономим. Мы с тобой должны помочь милиционерам, чтобы они побыстрее
слиняли из Института. В пикантную ситуацию мы попали, ничего не скажешь.
Они знают про какое-то преступление, но не знают, кто его совершил. А мы
с тобой знаем, кто преступник, но не знаем, в чем его подозревают. Будем
надеяться, что все упирается только в кражу дела. Значит, наша с тобой
задача - найти улики и подбросить их Каменской и Короткову. Только знать
бы, какие улики им нужны. Я сегодня же свяжусь с Литвиновой и дам ей од-
но поручение, а дальше ты подключишься. Попробуем поискать, на чем можно
зацепить нашего гениального ученого. Ты чего такой смурной? Не согласен?
- Игорь Константинович, я считаю, мы должны отказаться от прибора, -
тихо произнес Бойцов.
- Это еще почему? - вскинулся Супрун.
- Потому что это безнравственно. Одно дело - война, и совсем другое
дело - мирное население. Если бы вы видели те фотографии, что мне Камен-
ская показывала...
- Так, приехали. - Супрун достал очередную сигарету и щелкнул зажи-
галкой. - Сопли распустил, да? Тебе трупы невинных младенцев показали, а
ты уши и развесил? Дерьмо. Слюнтяй. От этого прибора престиж страны за-
висит, а ты чушь какую-то несешь. Престиж страны, понимаешь? Если допус-
тить огласку истории с антенной, то до создания прибора докопаются -
глазом моргнуть не успеешь.
- Значит, по-вашему, пусть она стоит, и пусть все продолжается?
- Слушай, Бойцов, не выводи меня из себя, - с угрозой сказал Супрун.
- Хватит и того, что мы сдадим им разработчика со всеми потрохами. И
этого-то много. Кстати, ты хорошо понял, что именно мы должны сделать?
- Мы должны найти улики, которые позволят милиционерам привлечь к от-
ветственности главного разработчика прибора, - бесстрастно и както
отстранение произнес Бойцов, глядя в сторону.
- Правильно. И что еще?
- А что еще? - так же без интереса повторил Вадим.
- Мы должны быть уверены, что он сам никому ничего не скажет. Поэтому
что?
Бойцов молчал. Щеки его вдруг запали, резче обозначились скулы, губы
сжались в узкую полоску.
- Ты целку-то из себя не строй, - грубо сказал Супрун. - Улики должны
быть живые, настоящие, весомые. А преступник - мертвый. Иди и подумай,
как это сделать. Я попрошу Литвинову сделать слепки с его ключей, ос-
тальное - твоя забота. И посмей только что-нибудь сорвать - головы не
снесешь, это я тебе обещаю.
Бойцов молча вышел из машины и изо всех сил хлопнул дверцей.
- Сопляк! - пробормотал сквозь зубы Игорь Константинович. - Мальчиш-
ка. И кого только на службу принимают.
Он резко повернул ключ зажигания и, дав газ, рванул машину вперед.
Инна Федоровна Литвинова после разговора с Супруном заметно повеселе-
ла. Она не сомневалась, что сможет провести все контрольные испытания и
довести прибор самостоятельно. Как хорошо, что можно больше не зависеть
от надоедливых милиционеров, из-за которых работа приостановлена на не-
определенный срок. Уже совсем скоро можно будет возобновить работу, до-
вести ее до конца и получить наконец деньги. Правда, Супрун сказал, что
прибор нужно будет отдать не ему, а каким-то другим людям, от которых и
получить обещанную плату. Когда прибор будет готов, он скажет ей, как с
ними связаться. Инна понимала, что здесь таится какой-то обман. Но ду-
мать об этом не хотелось. Завтра она сделает все возможное и даже невоз-
можное, чтобы раздобыть ключи и сделать с них слепки, и гори все ясным
огнем. Главное - Юлечка. Теперь можно будет оплатить ее поездку на Сре-
диземное море.
Инна как на крыльях влетела в спальню, где Юлечка, как обычно, валя-
лась в постели с книжкой.
- Котенок, все в порядке, деньги на поездку будут, можешь собираться,
- радостно сообщила она.
- Правда? - обрадовалась рыжеволосая красавица. - Не обманываешь? Ин-
ночка, ласточка моя, как же я тебя люблю! - защебетала она, отбрасывая в
сторону любовный роман и притягивая к себе Литвинову. - Ты у меня лучше
всех на свете! Я знала, что ты меня не подведешь, Инусечка моя сла-
денькая, моя умненькая, моя добренькая.
Инна уткнулась лицом в белую шелковистую грудь Юли и счастливо вздох-
нула. Ради этого она готова пойти на все. Только бы Юлечка любила ее,
только бы не бросила. Почувствовав, как Юлина рука стала нежно поглажи-
вать ее вдоль позвоночника, многообещающе задерживаясь на крепких муску-
листых ягодицах, Инна сказала себе, что нет на свете такой силы, которая
сможет ее остановить в работе над прибором и получении денег. Она добу-
дет эти проклятые деньги, чего бы ей это ни стоило.
- Напрасно ты не поехал со мной на дачу, - заявила его жена, раздева-
ясь в прихожей. - Там так хорошо! Воздух, тепло, весна началась. А ты
сидишь как сыч в своем кабинете, совсем себя не бережешь.
Он с сожалением подумал о том, как быстро пролетели суббота с воскре-
сеньем. Разумеется, он не поехал с женой на дачу. Он старался никогда не
ездить вместе с ней, либо уезжал один, взяв с собой Алмаза, либо оста-
вался дома, отправляя на дачу жену. Два дня, проведенные в одиночестве,
позволяли ему набраться сил перед рабочей неделей, перед пятью днями
непрерывного общения с людьми и постоянной борьбы с кипящими в нем разд-
ражением и ненавистью.
- На восьмое марта я пригласила на дачу детей и Сашиных родителей,
так что мы с тобой поедем туда седьмого после обеда. Не задерживайся на
работе, надо будет заехать купить продукты.
Он с ненавистью посмотрел в простодушное лицо жены. Еще не хватало
целый день общаться с этими придурками - родителями зятя, да и сам зять
ему не особенно нравился. И зачем только жена устраивает это сборище?
Такая мука поддерживать разговоры, изображать гостеприимного хозяина,
смотреть на их тупые физиономии. Сами себе они кажутся невероятно умными
и с серьезными лицами рассуждают о политике, о возможной отставке мэра
Москвы и смещении руководителей правоохранительных органов в связи с
убийством известного тележурналиста. Сейчас все об этом рассуждают, как
будто нет на свете вещей более важных и интересных. А для него важно
только одно - его внутренний покой, его свобода, его одиночество.
- Да ты ничего не ел два дня, что ли? - послышался голос жены из кух-
ни. - Все стоит нетронутое, я же тебе столько еды наготовила, когда уез-
жала. Или ты два дня дома не был?
- Да был я дома, не волнуйся.
- Тогда почему не ел?
- Не хотелось. И потом, я ел. Чай пил с бутербродами, яичницу жарил.
- Вот так всегда, - с упреком сказала жена. - Готовлю, готовлю тебе,
а ты сидишь на бутербродах и яичнице. Ну почему ты себя не бережешь? Так
и язву заработать недолго. Ты меня слушаешь?
- Нет, - грубо ответил он. - Я все это уже слышал.
- Не груби, пожалуйста, - спокойно заметила жена. Одним из несомнен-
ных достоинств в его глазах было то, что она не была обидчивой.
Он снова ушел к себе в кабинет и сел за расчеты. Но мысли его посто-
янно возвращались к одной и той же проблеме. Снова у Мерханова ничего не
вышло, но, может быть, это и к лучшему. Грех говорить, но журналиста
этого убили весьма кстати. Теперь вся милиция из-за него на ушах стоит,
а до сгоревшего уголовного дела руки у них дойдут не скоро, если вообще
дойдут когда-нибудь. Опасность с каждым днем становится все меньше.
Правда, милиционеры что-то почуяли, недаром же проверяли алиби. Но ниче-
го у них не вышло, алиби у него железное, бронированное, безупречное.
Девчонка в Институте больше не появляется, а майор заглядывает изредка,
делает кое-что на скорую руку и убегает. А сейчас у него и на это време-
ни не будет. Вон по телевизору передают - для раскрытия убийства теле-
журналиста целый штаб создали, ничем другим теперь заниматься не будут,
пока убийц не поймают. Да разве их поймаешь?
Никаких хлопот не было бы, если бы не Гриша Войтович. Как он тогда
рвался в бой, обнаружив резкое повышение агрессивности у подопытных кро-
ликов и крыс! Как хотел немедленно бежать и всем об этом докладывать! С
большим трудом ему удалось урезонить Григория, уговорить помолчать пока.
Он-то сразу сообразил, как можно использовать тот эффект, чтобы получить
за него большие деньги. Этими деньгами он и Войтовича соблазнил. У того
молодая жена, ребеночек совсем маленький, деньги-то ох как нужны. Моло-
дую красавицу ничем больше не удержать, только удобством существования,
поездками, тряпками, комфортом, как же тут без денег? Он намеренно по-
догревал в Грише ревность, умышленно доводя ее до почти патологического
накала. Он придумывал сплетни, якобы рассказанные ему знакомыми работни-
ками телевидения, о том, что за Евгенией ухаживают то один, то другой
известные актеры, режиссеры, журналисты. Он изо всех сил нажимал на два
рычага, которые казались ему наиболее мощными, - на любовь и деньги.
Долгое время ему это удавалось.
Он пообещал Войтовичу много денег за работу над прибором, уверяя, что
устройство, точно такое же, как они смонтировали в Институте, нужно ка-
кой-то гражданской организации для приема и излучения волн в высокогор-
ных условиях. Всего их было пятеро, кроме него самого, Войтовича и Инны
Литвиновой работали еще научный сотрудник и техник. Но кроме них с Гри-
шей, никто не знал о том, что у такого устройства есть побочные эффекты
как в поле прямого действия, так и в поле "обратной петли". А об истин-
ном предназначении разработки знал только он. Он один. Конечно, совест-
ливый Войтович камнем висел у него на шее, периодически взбрыкивая и на-
чиная морализировать, рассуждать о нравственности и человеческом долге.
С одной стороны, хорошо, что его больше нет. Не мешает, не путается под
ногами, не ноет. Но с другой стороны, он написал это чертово предсмерт-
ное письмо и тем самым заставил его предпринимать трудные и рискованные
шаги. Вот теперь он за эти шаги и расплачивается, вынужден временно уйти
в подполье, а получение долгожданных вожделенных денег откладывается.
Денег, которые дадут ему свободу и независимость. Денег, которые дадут
ему сладкое одиночество...
