Глава 13

   Раскрывать карты перед издательством "Шерхан" оперативники не торопи-
лись. Кирилла Есицова для начала пригласили на Петровку  побеседовать  о
Соловьеве - единственном на данный момент реальном подозреваемом в  двух
убийствах. Настю при этом строго-настрого предупредили: сидеть в кабине-
те и по коридорам не шастать. Есипов видел ее на дне рождения Соловьева,
и не нужно, чтобы у него возникли сомнения в  роде  ее  занятий.  Другой
вопрос - кто должен с ним беседовать. Генеральный директор  издательства
- не какой-нибудь уголовник, которого  нужно  прижимать  в  угол  и  де-
монстрировать ему силу. Судя по найденному Настей документу, речь пойдет
о финансовых и налоговых нарушениях, выявлять и доказывать которые  рос-
сийские правоохранительные органы пока не очень-то умеют. Поэтому и  то-
нальность разговора, и его тактика должны быть совсем  иными.  Полковник
Гордеев решил взять беседу с Есиповым на себя.
   - Насколько я понимаю, - начал Виктор Алексеевич, - в последние  годы
вы тесно общались с Соловьевым. Судя по уединенному образу жизни  Влади-
мира Александровича, возьму на себя смелость  утверждать,  что  основной
круг его общения замыкался на вашем издательстве. Я прав?
   - В известном смысле, - согласно кивнул Есипов. - Во всяком случае, в
последние два года он действительно общался в основном с нами. После бо-
лезни он с головой ушел в работу и занимался только ею.
   - Кстати, а чем Владимир Александрович заболел? - невинно поинтересо-
вался Гордеев. - Что с ним случилось?
   - Вы знаете, он не любит об этом говорить. Дело в  том,  что  у  него
трагически погибла жена и после этого сын полностью отбился от рук, свя-
зался с дурной компанией. Владимир Александрович очень остро это пережи-
вал, и его болезнь имеет невротическое происхождение. Понятно,  что  он,
как мужчина самолюбивый, не хочет об этом говорить.
   - В какой больнице он лежал?
   Есипов развел руками.
   - К сожалению, не знаю.
   - Но ведь он пробыл там достаточно долго, - заметил полковник. - Неу-
жели вы ни разу его не навестили?
   - Ну, у нас отношения были на тот  момент  не  настолько  близкие,  -
улыбнулся Кирилл. - Он ведь один из наших переводчиков, а не личный  мой
друг. Он связался по телефону с Семеном Воронцом, это наш главный редак-
тор, и сообщил, что заболел, так что перевод, над которым он в то  время
работал, будет закончен позже, чем  планировалось.  Вот,  собственно,  и
все.
   - Однако вы приехали поздравить его с днем  рождения.  Разве  это  не
свидетельствует о более личностных связях?
   - Что вы! - засмеялся Есипов. - Мы умеем работать с  переводчиками  и
авторами, обязательно поздравляем их с днем рождения и со всеми праздни-
ками. Мы так относимся не только к Соловьеву.
   - Это похвально, - одобрительно кивнул Виктор Алексеевич. - Расскажи-
те мне о нем все, что знаете. Я хочу понять, кто мог  проникнуть  в  его
дом и застрелить помощника и любовницу. У вас нет никаких предположений?
   - Абсолютно! - горячо откликнулся Есипов. - Ни  малейших  предположе-
ний. Ни одной догадки. Ума не приложу, кому мог понадобиться Андрей.  Да
и Марина тоже. Может быть, ее отвергнутый возлюбленный? Выследил, пришел
ночью, принял Андрея за хозяина и убил обоих.
   - Интересное предположение. Об этом стоит поговорить более  подробно.
Кстати, а вы не допускаете мысли, что этим ревнивцем мог  оказаться  сам
Соловьев? Он мог заметить, что между Мариной и Андреем  что-то  происхо-
дит, подловил момент, когда она приехала ночью  на  свидание,  дождался,
когда они оба спустятся вниз, и застрелил их. Нет?
   - Что вы! - На лице Есипова был написан такой неподдельный ужас,  что
Гордеев чуть не расхохотался. - Выбросите это  из  головы.  Что  угодно,
только не это.
   - Ну почему же? Если вы не очень хорошо знаете Соловьева, то как  мо-
жете быть уверены?
   - Я хорошо знаю Андрея, - твердо ответил Кирилл. - Он никогда не поз-
волил бы себе ничего подобного.
   - Поподробнее, пожалуйста, - заинтересованно попросил Гордеев. -  Кто
такой Коренев, как давно вы его знаете?
   - Андрюша работал у нас курьером-водителем. Необыкновенно дисциплини-
рованный, собранный, исполнительный. Вот я приведу вам только один  при-
мер, и вам как работнику милиции сразу все станет понятно. До  Андрея  у
нас водителем работал другой парнишка, так  двух  недель  не  проходило,
чтобы мы не ездили в ГАИ спасать его права. Постоянно нарушал правила, а
ведь кто сейчас их не нарушает? По-моему, все. Работники ГАИ как с  цепи
сорвались, останавливают всех за малейшее прегрешение,  даже  машины  со
спецсигналами, даже водителей в милицейской форме. А когда за  руль  сел
Коренев - все. Как отрезало. Мы вообще забыли, как начальника ГАИ зовут.
А при прежнем водителе мы уж всю московскую ГАИ по именам и званиям зна-
ли. Андрюша правильно понимал слово "нельзя". И твердо  знал,  что  если
нельзя, но очень хочется, то все равно нельзя.
   - Как же вы такого золотого работника отпустили?
   - Видите ли... - Есипов замялся. - Это был вынужденный шаг. До Андрея
у Владимира Александровича был помощник, которого мы ему подыскали.  Так
вот, этот помощник не оправдал доверия и нагло  пользовался  беспомощным
состоянием Соловьева. Воровал, обманывал, по ночам девок приводил. Когда
Владимир Александрович это понял и выгнал его, нам было очень  неудобно,
мы же вроде как поручились за парня, сами привели его  в  дом.  И  чтобы
как-то реабилитироваться, мы должны были подыскать  на  замену  человека
совершенно безупречного, в котором мы могли бы быть уверены как в  себе.
Андрей Коренев был самой подходящей кандидатурой. И Владимир Александро-
вич, насколько я знаю, был им очень доволен. Поэтому я  могу  с  уверен-
ностью утверждать, что Андрей никогда не позволил бы себе ничего за спи-
ной хозяина. Тем более шашней с его возлюбленной.
   - Редкий человек, - согласился Гордеев. - В наше  время  таких  поис-
кать. Кстати, вы давно его видели в последний раз?
   - Дней десять назад, он привозил от Соловьева готовую рукопись.
   - А до того?
   - До того? - Есипов задумался. - Только в день рождения, пожалуй. Да,
точно, пятого апреля мы с Воронцом и Автаевым приезжали  поздравить  Со-
ловьева.
   - И по телефону не общались?
   - Ну как же, он звонил нам, чтобы договориться, когда ему приехать  с
рукописью. Конец не ближний,  ехать  без  предупреждения  рискованно,  а
вдруг Воронца на месте нет?
   - А что, кроме Воронца, никто у него рукопись не примет?
   - Нет. Это правило. Рукописи принимает только ведущий редактор серии.
Воронец ведет серию "Восточный бестселлер", и работы Соловьева принимает
только он. И потом, даже если просто привезти рукопись и оставить ее  на
столе, все равно придется приезжать еще раз. Редактор в присутствии  ав-
тора или переводчика определяет объем рукописи, передает дискету в  про-
изводственный отдел, где ее проверяют и переписывают текст в  компьютер.
Если в договоре предусмотрена выплата части гонорара в  момент  передачи
рукописи, то издательство выдает деньги. Но для этого нужно  подтвержде-
ние редактора, что рукопись сдана в надлежащем виде и без нарушения сро-
ков. Если срок нарушен, то с переводчика вычитается штраф,  определенный
процент за каждый день просрочки, и это тоже определяет редактор.  Коро-
че, сами видите, приезжать и не застать Воронца - бессмысленно.
   - Давайте еще раз уточним. Вы общались  с  Кореневым  пятого  апреля,
когда приезжали поздравить Соловьева с днем рождения. В следующий раз вы
общались по телефону, когда Коренев договаривался о  времени  приезда  в
издательство. Правильно?
   - Да.
   - Кому он звонил? Лично вам или Воронцу?
   - Вообще-то Воронцу, но Семена не было на месте, и  Андрея  соединили
со мной.
   - И что было дальше?
   - Я сказал, что Семен будет на следующий день с одиннадцати до  шести
и Андрей может приехать назавтра в любое время.
   - Он после этого перезванивал Воронцу?
   - Н-не знаю, - неуверенно произнес Есипов. - Кажется, нет. Во  всяком
случае я не помню, чтобы Семен говорил мне об этом.
   - Хорошо. На следующий день Коренев приехал. Так?
   - Да. Часов около пяти вечера.
   - К вам он заходил?
   - Нет, специально не заходил. Семен зашел подписать бумагу на выплату
денег Соловьеву, я понял, что Андрей приехал, и сам зашел в кабинет  Во-
ронца. Хотел спросить, как дела у Владимира Александровича.
   - А почему об этом надо было спрашивать у Коренева? -  удивился  пол-
ковник. - У самого Соловьева вы спросить не могли?
   - Я уже говорил, он никогда не жалуется на здоровье, считает, что это
недостойно настоящего мужчины. А у нас производство, причем производство
плановое. И мы должны точно знать, сможем мы издать книгу  в  запланиро-
ванные сроки или нет. Конечно, когда речь идет о в принципе здоровом че-
ловеке, мы не думаем каждые пять минут, что он может заболеть. Но  когда
речь идет об инвалиде, мы должны постоянно держать в уме, что  он  может
выйти из строя в любой момент и надолго задержать  рукопись.  Понимаете?
Поэтому я при каждом удобном случае спрашивал Андрея о здоровье Владими-
ра Александровича. А самого Соловьева послушать - так его можно хоть за-
втра в космос отправлять. Даже на головную боль никогда не посетует. Не-
обыкновенно стойкий характер.
   - И что же вам ответил Коренев в тот раз?
   - Что все хорошо, проблем нет. Взял следующую книгу для перевода, Се-
мен тут же составил новый договор, позвонил Соловьеву, по телефону  сог-
ласовал с ним сроки и размер гонорара, подписал договор у меня и передал
Андрею, чтобы тот дома получил подпись переводчика и  потом  при  случае
завез в издательство.
   - Вы передали с Кореневым один экземпляр договора?
   - Два. Один Соловьев подписывал и оставлял у себя,  второй  возвращал
нам.
   - Вы делаете два первых экземпляра или ксерокопируете?
   - Конечно, копируем. Это не нарушение. Нигде не сказано, что оба  эк-
земпляра должны быть первыми. А что, это неправильно? - вдруг забеспоко-
ился Есипов.
   - Я думаю, что, раз у вас не было с этим никаких трудностей,  значит,
правильно, - успокоил его Гордеев. - Припомните, пожалуйста,  как  можно
подробнее, о чем вы говорили с Кореневым по телефону и во время  встречи
в издательстве.
   - По телефону - только о времени его приезда к  Воронцу.  А  в  изда-
тельстве - о том, что Владимир Александрович по-прежнему держит  хороший
темп, работает быстро. Может быть, благодаря уединенному  образу  жизни.
Его ничто не отвлекает.
   - Кто это сказал? Вы или Коренев?
   - Андрей.
   - А вы что на это ответили? Возразили?
   - Нет, почему я должен возражать? Это же правда.
   - Но ведь у Соловьева была любовница. Разве он на нее не отвлекался?
   Есипов пожал плечами.
   - Откуда мне знать? Я вообще узнал о ее существовании только  теперь,
когда ее убили.
   - Хорошо, Кирилл Андреевич. Значит, из того, что говорил Коренев, ни-
как нельзя было понять, что Собликова его интересует?
   - Нет. Абсолютно.
   - Каких еще знакомых или друзей Соловьева вы знаете?
   - Еще? - Он задумался. - Сын. Но Владимир Александрович с  ним  почти
не общается. Омерзительная личность.
   - Чем же парень ему так досадил?
   - Да ничем особенным. Просто мразь - и все. Наглый, лживый,  ленивый,
беспутный. Соловьев, как я уже говорил, избегает  рассказывать  о  своих
несчастьях. А такого сына он воспринимает именно как несчастье.
   - Еще кто?
   - Еще на дне рождения у него  была  женщина.  Владимир  Александрович
сказал, что она его давняя знакомая. Совсем давняя, еще  с  тех  времен,
когда он в аспирантуре учился.
   - Вы ее в первый раз видели?
   - В первый. Как я понял, они много лет не встречались.
   - Кто она такая? Чем занимается? Как ее зовут?
   - Зовут, кажется, Анастасия, фамилию не знаю. Юрист на какой-то  фир-
ме. Подробнее Соловьев не рассказывал, а я не спрашивал.
   Гордеев снял очки, сунул дужку оправы в рот и  задумчиво  погрыз  ее.
Потом положил очки на стол и вздохнул.
   - Видите ли, Кирилл Андреевич, небольшая загвоздочка у нас с вами вы-
ходит. Соловьев категорически отрицает, что знал о присутствии  Соблико-
вой в своем доме той ночью. Как же так могло получиться? Человек не зна-
ет, что его любовница у него ночует? Абсурдно. Не знать об этом  он  мог
только в одном случае: если Собликова приехала ночью и потихоньку  вошла
в дом. И зачем? Ответ может быть только одним: она приехала, чтобы уеди-
ниться с Кореневым. Значит, все-таки ревность, и Андрей  ваш  совсем  не
такой порядочный, как вы мне тут живописали.
   - Этого не может быть. Я не могу в это поверить. Я не мог ошибиться в
Андрее, он никогда так не поступил бы. Никогда.
   - Тогда остается одно. Соловьев лжет,  о  присутствии  Собликовой  он
знал. А коль он говорит неправду, стало быть, он замешан в этом преступ-
лении.
   - И этого не может быть.
   - Но, Кирилл Андреевич, голубчик, третьего-то не дано, - развел рука-
ми Гордеев и виновато улыбнулся. - Может быть, у меня фантазии не хвата-
ет? Может быть, я чего-то не понимаю или не знаю?  Предложите  мне  свой
вариант событий. Потому что по моим вариантам, что так,  что  эдак,  все
одно выходит, что Соловьев виноват. Помогите же мне, если можете.
   Но никакого третьего варианта Кирилл Есипов предложить не смог.
   Выждав минут десять после ухода Есипова, Виктор  Алексеевич  зашел  в
кабинет к Насте.
   - Ну Есипов! - восхищенно заявил он. -  Ну  мужик!  Кремень.  За  Со-
ловьева своего горой стоит. Не может он быть убийцей - и все тут.
   - Но он действительно не может быть убийцей, - возразила Настя.
   - Деточка, ты сколько времени знаешь Соловьева?
   - Когда-то знала в течение полутора лет.
   - И близко?
   Она покраснела, но решила не врать.
   - Очень близко.
   - Он сильно изменился за эти годы?
   - Практически нет.
   - Вот видишь. Ты имеешь право утверждать, что он  не  убийца,  другой
вопрос, права ли ты и поверю ли я тебе. А Есипов-то? Он же уверяет меня,
что близко с Соловьевым не знаком. Ничего личностного в их отношениях не
было. Откуда же такая уверенность?
   - Может, он дурака валяет? Знает, что тот вполне может быть виновным,
но выгораживает? - предположила она.
   - Да нет, Стасенька, тут что-то другое. Я нутром  чувствую.  Но  одно
несомненно:  он  панически  боится,  как  бы  Соловьева  не  обвинили  в
убийстве. Именно панически. До дрожи в голосе и мышечных судорог. Владе-
ет-то он собой не очень хорошо, опыта, видно, нет с  сыщиками  общаться.
Так обычно бывает, когда речь идет либо о близких родственниках, либо  о
том, что вся комбинация выстроена с целью навесить это  преступление  на
кого-то конкретного, но никак не на Соловьева. Поскольку Кирилл  Андрее-
вич в близких отношениях с переводчиком не состоит, остается вторая вер-
сия. Подозрение должно пасть на кого-то, кого нам подсовывают уже сейчас
или подсунут в ближайшем будущем, а наши  грязные  домыслы  в  отношении
Владимира Александровича портят нашим неизвестным доброжелателям всю иг-
ру. Что скажешь?
   - Есть третий вариант, - задумчиво сказала Настя, вытаскивая  сигаре-
ту. - Ничего, если я закурю?
   - Валяй, ты уже старая, тебя не перевоспитать. Так что за вариант?
   - Соловьев этим издателям, конечно, не близкий родственник, не сват и
не брат, и выгораживать его нет никаких причин. Ну, знает он два  редких
языка, ну, переводит быстро и качественно, ну, делают они на нем большие
деньги, но, если его обвинят в убийствах и посадят,  они  найдут  других
переводчиков. Конечно, специалисты с японским и китайским языками на до-
роге не валяются и на каждом углу их не сыщешь, но найти все-таки можно.
Но они не хотят другого. Они хотят, чтобы  с  ними  работал  именно  Со-
ловьев. Вопрос: почему?
   - Вопрос хороший, - ехидно усмехнулся Гордеев.  -  Главное  -  ориги-
нальный. Только я что-то ответа не слышу.
   - Сейчас услышите. Только дайте слово, что бить не будете.
   - Не обещаю. Может, стукну пару раз по мягкому месту. Говори.
   - "Шерхан" постоянно делает "левые" тиражи и  имеет  на  этом  колос-
сальные деньги. При этом "левые" тиражи делаются  не  только  в  течение
срока издательского договора, но и после него, что грубо нарушает  права
переводчика. За тираж, сделанный после  истечения  срока  договора,  они
обязаны ему заплатить. А они, судя по всему, такой мелочью пренебрегают.
И насколько я понимаю, фокус весь в том, что Соловьев ведет очень  уеди-
ненный образ жизни, в город выезжает несколько раз в год со строго опре-
деленной целью и тут же возвращается домой. И мало с кем общается.  Эда-
кий затворник. При таком образе жизни он почти со стопроцентной  вероят-
ностью не узнает, что книги появляются на прилавках после истечения сро-
ка действия договора. Любой другой переводчик об этом узнает очень быст-
ро, с ним такие номера не пройдут. Если я не ошиблась, весь сыр-бор  как
раз и разгорелся из-за того, что к Соловьеву случайно попала бумажка, из
которой явно видно такого рода нарушение.
   - А ты не передергиваешь? - недоверчиво спросил Виктор Алексеевич.  -
Уж больно чудно. Раньше мы с таким не сталкивались.
   - Так раньше и жизнь была другая. Вся издательская деятельность  была
монополизирована государством, в тираже каждый экземпляр был  на  учете,
там не смошенничаешь. И то, кстати, не факт, что раньше так  не  делали.
Братьев Вайнер, братьев Стругацких или какую-нибудь "Анжелику"  при  су-
ществовавшем тогда спросе можно было выпускать  миллионными  тиражами  -
все бы разошлось в мгновение ока. А вы видели когда-нибудь книгу, на ко-
торой стоял бы тираж в миллион экземпляров?
   - Видел, - уверенно отпарировал Гордеев. - Отчетный доклад ЦК очеред-
ному съезду партии. И бестселлеры дорогого Леонида Ильича.
   - Вот-вот. А я зато видела сборник стихов Евтушенко, изданный в нача-
ле семидесятых тиражом в сто тысяч экземпляров, так его днем с огнем бы-
ло не сыскать. Из магазинов в три дня смели, из-под  полы  перепродавали
втридорога. Так что, уверяю вас, Виктор Алексеевич, при  хорошем  знании
рынка и покупательского спроса и при налаженной сети  реализации  деньги
на книгах можно делать совершенно сумасшедшие. И наши издатели из  "Шер-
хана" очень не хотят, чтобы об их доходах узнал переводчик Соловьев, ко-
торого они нагло обманывают, пользуясь тем, что он  инвалид  и  из  дома
почти не выходит.
   - Хорошо, допустим, ты меня убедила. Бумажка  случайно,  по  чьему-то
недосмотру попала к Соловьеву, шерхановцы подсылают  к  нему  Собликову,
которая втирается в доверие с помощью Коренева и пытается найти эту  бу-
мажку раньше, чем ее обнаружит переводчик. Но кто их  убил-то?  Если  не
сам Соловьев, то кто? И если не из ревности, то из-за чего? Есть у  тебя
идеи?
   - Ни одной, - честно призналась Настя. -  Ни  самой  малюсенькой.  То
есть я понимаю, что нужно раскопать все, что можно, про Коренева и  Соб-
ликову. Особенно про Собликову, учитывая ее криминальную деятельность  в
прошлом и в настоящем. Вероятно, убить хотели кого-то одного из  них,  а
второй просто под руку попался и видел убийцу. Из гостиной двери ведут в
кабинет и в спальню Соловьева, обе комнаты расположены рядом. Со второго
этажа спуск пологий, не ступеньки, а пандус, чтобы Соловьев  мог  ездить
на своей коляске. И ведет этот пандус тоже в гостиную. В гостиной  горел
свет, Коренев успел включить его, когда спустился со второго этажа.  Ес-
ли, конечно, все было так, как нам рассказал Соловьев. Судя по положению
трупов и дальности выстрелов, Коренев спустился, включил  свет  и  сразу
увидел кого-то, кто стоял уже почти у выхода из гостиной в холл. До это-
го в гостиной было темно, и незнакомец, услышав шаги по  пандусу,  хотел
скрыться, но в темноте и в незнакомой комнате не смог сделать это доста-
точно быстро. Ведь ему нужно было двигаться очень осторожно, чтобы ниче-
го не задеть и не нашуметь. Короче, когда Коренев зажег свет, то  увидел
в гостиной чужого и, вероятно, вскрикнул. На крик из кабинета  выскочила
Собликова, и чужой дядя их, недолго думая, порешил. Труп Коренева  лежал
у самого пандуса, труп Собликовой - на пороге кабинета.  Вопрос  в  том,
кто был истинной целью ночного гостя: Собликова,  Коренев  или  сам  Со-
ловьев? Либо он вообще был случайным человеком, например грабителем, ко-
торый ночью приехал осмотреться на местности и выбрать  объект  будущего
преступления, не бросаясь в глаза жильцам.  Заметил  неплотно  прикрытую
дверь, вошел и нарвался на неприятность.
   - Прелестно, - хмыкнул Гордеев. - Четыре версии, и по  каждой  работы
непочатый край.
   - Ребята работают, - возразила Настя, - напрасно вы так.
   - Неужели? Ладно, завтра с утра на оперативке я и заслушаю,  как  они
работают. Слушай-ка, у тебя аквариум дома есть?
   - Откуда? Сроду не было.
   - Жалко. А про морских черепах знаешь что-нибудь?
   - Ничего. А зачем вам?
   - Моей Надежде Андреевне  ученики  двух  морских  черепашек  подарили
вместе с аквариумом. Так ты представляешь, они сырое мясо жрут!  Как  ты
думаешь, это нормально или нет? Разве морской житель  может  есть  мясо?
Патология какая-то!
   - Ну здрасте! - рассмеялась Настя. - А акулы? А крокодилы? Очень даже
едят, и с удовольствием.
   - Скажешь тоже, акулы. Они большие. А эти-то крохи, с ладонь  величи-
ной, а туда же. Забавные - ужас. Глазки голубые.
   - Виктор Алексеевич, по-моему, вы заболели. Ну какие  же  могут  быть
голубые глазки у морских черепах с ладонь величиной?
   - А я тебе говорю - голубые, - рассердился Гордеев. -  И  мордочки  у
них разные.
   - Вы их различаете? - изумилась Настя.
   - А как же!
   - Тогда точно заболели. И имена дали?
   - Дал. Донателло и Микеланджело.
   Такого хохота стены тихого кабинета на пятом этаже в здании  на  Пет-
ровке, 38 не слышали никогда. В крайнем случае, очень давно.
   - Вот ты смеешься, а напрасно, - с упреком сказал полковник, хотя  по
его лицу было видно, что он сам с трудом удерживается от  смеха.  -  Мне
еще обещали какую-то мексиканскую живность, тоже водную, вроде  ящерицы,
с огромными ушами, специально для похудения.
   - Вы ее есть будете?
   - Нет, я ее посажу в аквариум, а аквариум поставлю на кухне. Тот  че-
ловек, который мне ее обещал подарить, похудел на восемь килограммов. Он
садится есть, а эта Чебурашка к стеклу прилипает, уши растопырит,  глаза
выпучит и смотрит ему в рот. Страшная - жуть. Кусок в горло не лезет. Он
сначала похудел, а теперь начал газеткой от нее закрываться. Одной рукой
вилку держит, а другой - газету, чтобы не видеть эту неземную красоту.
   Настя отерла ладонью выступившие от смеха слезы.
   - С вами с ума сойдешь, Виктор Алексеевич, честное слово.  Зачем  вам
худеть? Мы вас и такого любим.
   - Нет, надо, надо, - уже серьезно ответил он.  -  Килограммов  десять
надо сбросить, они явно лишние. Вон китель скоро застегиваться не будет.
Ладно, разрядились - вернемся к делам. Я вот еще что хотел тебе сказать.
Я Есипова не дергал насчет его знакомства с  Собликовой,  пусть  думает,
что мы про Газель ничего не знаем, кроме того, что она убита в доме  пе-
реводчика. Он первый в нашем разговоре назвал ее по имени, как будто са-
мо собой разумеется, что он знает эту Марину. А когда я назвал ее по фа-
милии, он не удивился и ничего не переспросил. Я на этом останавливаться
не стал, незачем ему знать, что он допустил промашку.  Зато  стал  очень
подробно выспрашивать, когда и при каких обстоятельствах он в  последнее
время общался с Соловьевым и его помощником, о  чем  разговаривали.  Все
ждал, что Кирилл Андреевич мне скажет, мол, узнал от Коренева или от са-
мого Соловьева, что там появилась дама по имени Марина. Ничего  подобно-
го! Он мне прямо открытым текстом заявляет, что  узнал  о  существовании
любовницы у Соловьева только после того, как ее убили. И в то  же  время
говорит о ней как о знакомой. Так что  ты  ребят  предупреди,  пусть  не
вздумают у Есипова про Собликову спрашивать. Он должен быть уверен,  что
о связи между ними мы даже и не подозреваем. Пусть его ошибки накаплива-
ются, придет время - мы его этими ошибками, как тухлыми помидорами,  за-
кидаем.
   - Хорошо, я предупрежу.
   Уходя, Гордеев в дверях столкнулся с Селуяновым. По Колиному  лицу  и
взъерошенным остаткам волос было понятно, что по лестнице он  бежал  бе-
гом.
   - Ну, Аська, - задыхаясь, проговорил он, -  ну,  я  не  знаю...  Твоя
кличка теперь будет Ванга.
   Гордеев, услыхав из-за двери эти слова, немедленно вернулся.
   - Докладывай, - потребовал он.
   - Это насчет бетона редкой марки. Мне дали список московских  строек,
где его использовали. Вернее, конечно, не так было. На  заводе-изготови-
теле мне дали список фирм, которые этот бетон закупали. А уже фирмы дали
мне списки строек, куда его отгружали. Одна из них -  коттеджи  "Мечты".
При этом последний коттедж достраивался в декабре. То есть человек,  ко-
торый живет или бывает в "Мечте", вполне мог принести этот бетон на сво-
ей обуви в квартиру Черкасова. Но это пока только приблизительно. Я  уже
следователю сообщил, он сегодня возьмет образцы грунта в районе  "Мечты"
и направит на экспертизу, пусть сравнят с образцами, изъятыми в квартире
Черкасова. Если ответ сойдется - все, Михаилу Ефимовичу от нас не  уйти.
Он же все время твердит, что никогда в "Мечте" не был и даже  не  знает,
где она находится.
   - Погоди, Коля, не так быстро, - попросила Настя.  -  Может  быть,  в
"Мечте" бывал Бутенко, а вовсе не Черкасов, и грязь на ботинках тоже  он
принес.
   - Но ты же сама говорила, что маньяк как-то связан с "Мечтой"! - воз-
мутился Селуянов.
   - Мало ли что я говорила! Просто это была единственная  зацепка,  ни-
чем, между прочим, не подтвержденная. И я за нее схватилась как за соло-
минку.
   - Да ну тебя, - расстроился Николай. - Я  старался,  бегал,  выяснял,
радовался, а теперь оказывается, что это и не нужно вовсе.
   - Да не плачь ты, - вступил Гордеев. - Стройка - это хорошо  в  любом
случае. Даже если грязь не из "Мечты", а из другого места. Потому что на
стройке каких только гадостей не случается. Ловишь идею?
   - Ловлю, - буркнул Селуянов.
   - Тогда отдай список этих строек Короткову, пусть едет к Черкасову  с
очередным визитом. И тряханет его как следует. Пусть объяснит, зачем  он
туда ходил, чистоплюй этот. Тоже мне, женщины для него грязные чуть не с
самого рождения, - припомнил полковник запись в дневнике Черкасова,  ко-
торая его сильно покоробила.
   Михаил Ефимович на "конспиративной" квартире вполне  обжился  и  даже
завел более или менее дружеские отношения с охраняющими  его  мафиозными
"шестерками", которые поняли, что Черкасов никуда сбегать не собирается,
и расслабились. Они устраивали длинные общие застолья и часами играли  в
преферанс, причем постоянно проигрывали своему пленнику. Как игрок  Чер-
касов был классом выше, а поскольку охранники не  понимали  смысла  игры
"на интерес", то деньги в его кармане все время прибывали. Ребята, впро-
чем, оказались с нормальным характером, на свои  проигрыши  не  злились,
каждый раз с изумлением убеждаясь, что  этот  рыхлый,  начавший  полнеть
длинноволосый пидер в очередной раз их обставил. Они решили использовать
время вынужденного совместного пребывания для повышения  квалификации  и
после каждой сыгранной раздачи требовали, чтобы Михаил им объяснил,  где
они ошиблись.
   - У меня железный "семерик" был. Ничего не понимаю, куда одна  взятка
уплыла, - говорил громила с нежным именем Велик, произведенным от  Саве-
лия.
   - Я сколько раз тебе говорил, если вистующий играет втемную,  значит,
он хочет скрыть расклад. Стало быть, какая-то масть лежит на разных  ру-
ках не поровну. А может, и не одна. Зачем же ты ходишь с туза от длинной
масти, не проверив предварительно расклад? Ты должен  был  пойти  с  ма-
ленькой, - терпеливо объяснял Черкасов. - Твой туз сразу же  налетел  на
моего козыря. Вот тебе и взятка.
   - Ну почему я все время без виста остаюсь? - удивлялся второй  охран-
ник, ростом пониже, но более накачанный, по прозвищу Фил.
   - А зачем ты вистуешь, имея на руках вторую даму в козырях? Ты должен
помнить, что игрок, делая заявку, закладывается на то, что на одних  ру-
ках лежит третья дама. Если у него пять козырей, то он считает  это  как
четыре взятки, а не как пять, потому один козырь уйдет на  третью  даму.
Ты же видишь, что дама у тебя не третья, а вторая, стало быть,  играющий
возьмет на козырях все пять взяток. Ну и пасуй, не лезь на рожон. Префе-
рансиста жадность губит.
   В таких импровизированных занятиях на курсах  молодого  преферансиста
дни проходили быстро и нескучно. Правда, прерываться приходилось,  когда
приезжал Коротков. Сегодня Юрий явился ближе к вечеру, когда теплая ком-
пания собиралась садиться за ужин.
   - Поешьте с нами, - гостеприимно предложил Черкасов.
   Вечно голодный Коротков с завистью принюхался к запаху жареной курицы
с чесноком и специями, но от еды отказался.
   - Михаил Ефимович, какой у вас распорядок уборки квартиры? -  спросил
он.
   - В каком смысле? - растерялся Черкасов.
   - Да в самом прямом. Как часто вы устраиваете генеральную уборку, мо-
ете полы, окна и так далее.
   - Это из-за блокнота? Думаете, я должен был его найти,  если  не  сам
спрятал?
   - Михаил Ефимович, не нужно догадок, ладно? Отвечайте на вопрос,  по-
жалуйста.
   - Окна я мою два раза в год, весной и ранней осенью.
   - А полы?
   - У меня всюду линолеум, кроме комнаты, я его  мою  примерно  два-три
раза в неделю.
   - Понятно. А в комнате?
   - Господи, я не понимаю, какое это имеет значение...
   - Михаил Ефимович, мы же договорились, что вы будете отвечать на  мои
вопросы, а не задавать мне свои.
   - В комнате у меня ковер. Я его чищу пылесосом где-то раз в месяц.  И
зимой, когда снег выпадет, выношу на улицу и выбиваю.
   - А пол?
   - Когда снимаю ковер, пол мою во  всей  комнате,  а  в  другое  время
только открытые участки. Чтобы снять ковер, надо мебель двигать.
   - Значит, пол под ковром вы моете один раз в год?
   - Совершенно верно.
   - Когда вы это делали в последний раз?
   - Когда? - Черкасов задумался. - В начале декабря, пожалуй.  Да,  еще
Олег был жив. Точно. Он помогал мне сдвинуть мебель и свернуть ковер.
   - Поточнее можете вспомнить?
   - Надо посмотреть календарь. Это могло быть только в  субботу  или  в
воскресенье.
   - Хорошо, Михаил Ефимович, с этим пока все. Скажите, вам часто прихо-
дится бывать на стройках?
   - На стройках? - неподдельно удивился Черкасов. - Нет.  Что  мне  там
делать?
   - Значит, специально вы там не бываете?
   - Нет.
   - А мимо проходить случалось?
   - Наверное. - Он пожал плечами. - Я как-то  внимания  не  обращаю  на
это. Иду себе и иду.
   Коротков вытащил список Коли Селуянова, разложил на столе карту Моск-
вы и начал подробно выспрашивать Черкасова обо всех его передвижениях за
последние несколько месяцев. Времени это заняло много, упоительный запах
курицы с чесноком стал заметно слабее - видно, еда остыла, а  может,  ее
уже и не осталось. Всего строек, на которых в интересующее сыщиков время
использовался бетон той самой редкой марки, было четыре,  включая  "Меч-
ту". И если верить словам Михаила Черкасова, ни на одной из  них  он  не
был и даже близко не проходил.
   Если Черкасов лгал, то нужно было скрупулезно  обследовать  местность
вокруг этих четырех объектов в поисках места, где он  держал  похищенных
юношей.
   Если же он говорил правду, то нужно было понять, каким образом  грязь
с одной из этих строек попала в его квартиру.
   И хорошо было бы при этом решить, верить Черкасову  или  все-таки  не
верить.
   Экспертиза хороша тем, что позволяет получать ответы на самые  разные
вопросы. Но плоха тем, что ответы эти приходится ждать  довольно  долго.
Примерно месяц. Если быстрее - то только на личных контактах или по при-
казу вышестоящего начальника.
   Образцы грунта с четырех объектов уже лежали у экспертов, но  рассчи-
тывать на немедленный ответ было  бы  верхом  неоправданного  оптимизма.
Единственным, на что приходилось надеяться,  был  факт  нахождения  дела
Черкасова на контроле у руководства ГУВД. Под это традиционный  месячный
срок сократили до десяти дней. Казалось бы, что такое  десять  дней?  Да
ерунда, и говорить не о чем. Но только не  в  тех  случаях,  когда  тебя
ежедневно вызывают на ковер, требуют отчитаться о проделанной работе,  а
над твоей головой как дамоклов меч висит угроза скандала на национальной
почве. Отец Валерия Лискина, чей блокнот был обнаружен в квартире Черка-
сова, оказался человеком энергичным и инициативным, а в лице  журналиста
Гиви Липартии он нашел понимание и поддержку, так что разгромная, разоб-
лачительная статья о царящих в милицейских  кругах  равнодушии,  бездея-
тельности, непрофессионализме и, главное, антисемитизме уже была написа-
на и ждала своего часа. О чем разгневанный Лискин не  замедлил  сообщить
руководству ГУВД.
   Всю тяжесть этой ситуации полковник Гордеев мужественно нес на  себе,
стараясь не дергать подчиненных и не мешать им работать.  Он  знал,  что
оперативники делают все, что нужно и как нужно, они,  не  дожидаясь  ре-
зультатов экспертизы, осматривают каждый куст и каждый закоулок в районе
четырех строек, как уже завершенных, так и текущих. Опрашивают всех зна-
комых Черкасова, выясняя, не упоминал ли он когда-нибудь о том, что  бы-
вал в одном из этих четырех мест. Проверяли по, своим каналам,  действи-
тельно ли Олег Бутенко в свое время присвоил большую партию наркотиков и
скрылся, чем вызвал гнев наркодельцов. В общем, каждое сказанное  Михаи-
лом Ефимовичем слово будто под микроскопом рассматривали.
   А Гордеев ходил к генералам, выслушивал  в  свой  адрес  комплименты,
больше смахивающие на угрозы и упреки, багровел, пыхтел,  злился,  огры-
зался, но терпел. Потому что хорошо понимал генералов. Они боялись скан-
дала.
   - Вы что, не можете выбить признание из этого Черкасова? - раздражен-
но спрашивали руководители у Гордеева. - Чем вы там вообще занимаетесь?
   - Мы ищем доказательства его вины. У нас нет уверенности, что  маньяк
- он.
   - Тогда на каком основании вы его разрабатывали? Если его фамилия по-
пала к журналистам, значит, вы работали с ним очень серьезно.  И  одного
из потерпевших он признал. Чего вам еще нужно?
   - Мы ищем доказательства, - упрямо твердил Гордеев.
   Что еще он мог им сказать?
   Настя пришла домой в десятом часу. Алексей  встретил  ее  неожиданным
вопросом:
   - Дорогая, ты в почтовый ящик давно не заглядывала?
   - Давно. Мы же ничего не выписываем, а писем нам не пишут. Теперь все
больше по телефону общаются. А что?
   - А ничего. Если бы ты туда заглядывала хотя бы раз в неделю,  ты  бы
узнала, что у тебя номер телефона с завтрашнего дня изменится. Тебе  из-
вещение пришло с телефонного узла и провалялось в ящике дней десять. Хо-
рошо, что хоть у меня ума хватило посмотреть.
   - Как изменится? - растерялась Настя. - Почему?
   - АТС меняют. Сейчас по всей Москве такая история.  Тебя  заблаговре-
менно предупредили, даже новый номер указали, чтобы ты заранее его  всем
раздала. Заботятся о людях, а ты в ящик посмотреть ленишься.  Ну  нельзя
же так, Ася. Хороши бы мы с тобой были,  если  бы  завтра  ждали  нужных
звонков. Кстати, сегодня телефон вообще отключен.
   - Отключен? - испугалась она. - Но мне должны звонить...
   - Ага. И кому ты собираешься это объяснять? Если бы ты вовремя  полу-
чила извещение, ты бы и об этом знала заранее. Они  специально  указали,
что телефон сегодня отключат, а завтра будет уже новый номер -  Если  уж
ты носишь ключ от почтового ящика, так пользуйся им хотя бы через день.
   Она поняла, что муж сердится. Видно, он тоже  ждал  сегодня  каких-то
звонков.
   - А между прочим, - спохватилась она, - как ты  достал  извещение?  У
тебя же ключа нет.
   - А между прочим, - передразнил он, - у тебя на почтовом ящике  замок
сломан. Просто удивительно, что ты этого до сих пор не знаешь.
   - Ну не злись, Лешик, - примирительно сказала Настя. - Ты же  знаешь,
что жена у тебя растяпа.
   - Толку-то - на тебя злиться, - пробурчал Алексей. - Отдай мне  ключ,
я завтра починю замок и буду сам следить за почтой. Горе ты мое.
   Во время ужина Настя в уме перечисляла людей, которым нужно завтра же
с утра дать новый номер телефона. Родители, брат, сотрудники отдела,  да
и в дежурную часть не забыть сообщить, мало ли что. Кто  еще?  Подруг  у
нее нет, с пятнадцати лет ее единственным близким другом был  Леша.  Да,
не забыть бы следователя Ольшанского, он тоже частенько  позванивает  ей
домой, когда они вместе работают...
   Мысль ее перескочила на другое. Что же, кроме мамы, отчима и брата  у
нее нет никого, кому нужно было бы оставить свой телефон?  Служба  не  в
счет. А по жизни... Может быть, ее жизнь неправильно устроена? Ведь  это
ненормально, когда у тридцатипятилетней женщины нет ни  одного  близкого
человека, который не был бы ее родственником.
   - Лешик, ты составил список, кому надо сразу же дать наш новый номер?
   - Естественно, - откликнулся муж, который уже перестал  сердиться  на
нее в силу полной бесполезности этого занятия.
   - Написал?
   - Конечно. У меня память не такая блестящая, как у тебя, я на нее  не
полагаюсь.
   - Большой список получился?
   - Человек сорок.
   - Сколько??
   - Сорок. А чего ты удивляешься? У тебя больше выходит?
   - Меньше. Леш, из этих сорока сколько с твоей работы?
   - Ну, примерно двадцать - двадцать пять.
   - А остальные?
   - Друзья, приятели, дамы сердца. Чего ты меня пытаешь? Моральный  об-
лик оцениваешь?
   - Ага. Только не твой, а свой. У меня, кроме сослуживцев,  получилось
всего четверо. Родители и Санька с Дарьей. И я подумала, что,  наверное,
я какая-то неправильная. Я никогда раньше не задумывалась над тем, что у
меня, в сущности, совсем нет друзей. На  работе  -  Короткой.  А  так  -
только ты один.
   - Ничего себе, - фыркнул Алексей, - единственный и,  хотел  бы  наде-
яться, любимый муж у тебя проходит по категории "так". Ты за речью  сле-
дишь?
   - Леш, не цепляйся к словам, ты же понимаешь, о чем я говорю.
   Алексей положил вилку и внимательно посмотрел на жену.
   - Асенька, тебя что-то тревожит в этой связи? Ты всегда была не похо-
жа на других и всегда знала это. Почему вдруг сейчас тебя это обеспокои-
ло?
   - Да глупости это все! - с досадой бросила она. - Я точно  такая  же,
как все, во мне нет ничего особенного. В школе занималась математикой, а
потом рванулась в юристы и в милицию? Так у нас в  милиции  кого  только
нет. И филологи, и педагоги, и психологи, и технари. Пять языков знаю? В
России сотни специалистов, которые знают и большее число  языков.  Замуж
поздно вышла? И таких женщин не перечесть. Почему же так получается, что
в моей жизни нет никого, кроме тебя?
   - А тебе этого мало? Тебе хочется, чтобы был еще кто-то?
   - Нет. В том-то и дело, что мне никто не нужен. И  мне  кажется,  что
это неправильно.
   - Ася, ну что ты выдумываешь? Ты живешь так, как живешь. Как  живешь,
так и правильно.
   - Но другие-то живут не так, - возразила она. - Вот ты, например.
   - С каких это пор я стал для тебя эталоном? - рассмеялся  Алексей.  -
Ты никогда ни на кого не оглядывалась. Что с тобой происходит?
   - Не знаю. Старею, наверное, - вздохнула Настя.
   - Кстати, ты, по-моему, забыла о своем Соловьеве. Разве ему ты не со-
бираешься дать свой новый телефон?
   - Лешка, не провоцируй меня, - улыбнулась она. - Соловьев перебьется.
   - Почему же? Он впал в немилость? Или вы уже поймали своего убийцу  и
несчастный больной переводчик стал тебе не нужен?
   - Нет, убийцу еще не поймали.
   - Так в чем же дело?
   - Ни в чем. Я сама буду ему звонить, когда нужно. Давай  закроем  эту
тему.
   - Давай, - покладисто согласился Леша. - Давай поговорим о  том,  как
мы с тобой будем отмечать первую годовщину нашей свадьбы. Судя по  выра-
жению растерянности и вины на твоем лице, ты об этом успешно  забыла.  Я
прав?
   - Ой, Леш, я все время помнила, но мне казалось, что тринадцатое  мая
еще так далеко.
   - Вынужден тебя огорчить, подруга,  тринадцатое  мая  наступит  через
несколько дней. И у твоего брата Александра на этот счет была масса вся-
ческих идей, одна затейливее другой. На всякий  случай  напоминаю  тебе,
что у них с Дашунчиком тоже годовщина свадьбы, и тоже первая.
   - А что Саня предлагает? Какую-нибудь экзотику?
   - Естественно, у него же замашки миллионера. Я  у  них  сегодня  был,
Дашка веселая, уже совсем в себя пришла и готова праздновать  на  полную
катушку. Тебе на выбор предлагается три ресторана, один дороже  и  дико-
виннее другого.
   - А без этого никак? - с робкой надеждой спросила Настя. - Это же по-
недельник. Если идти в ресторан, то после работы. Что же мне, целый день
на Петровке в парадном виде торчать? В костюме и при каблуках?  Я  этого
не вынесу.
   - Твой брат это учел и предлагает нам  выбор  из  ночных  ресторанов.
После работы ты можешь заехать домой переодеться, потому что в эти заве-
дения можно приходить и в десять вечера, и в двенадцать, они работают до
шести утра.
   - Ты с ума сошел! - возмутилась она. - До шести утра!  А  на  работу?
После бессонной ночи, что ли?
   - Асенька, но выбора-то нет, - развел руками Алексей.  -  Праздновать
нужно именно тринадцатого числа, переносить нельзя, это же не банкет  по
поводу защиты диссертации, который можно устроить и через день, и  через
два, и через неделю. Это годовщина конкретного события, которое произош-
ло тринадцатого мая. И с этим уже ничего не поделаешь.
   - Есть выбор, - решительно сказала Настя.
   - Какой же?
   - Вообще не праздновать. Мы с тобой вдвоем прекрасно выпили бы по бо-
калу, посидели тихонько на кухне, поговорили и легли спать в установлен-
ное время. Может быть, ради такого случая ты купил бы мне цветы, а я те-
бе - какую-нибудь симпатичную трогательную ерундовинку. Вот и все.
   - Асенька, ты не права, - мягко сказал муж. - Ты забыла  про  Саню  и
Дашку. Для них этот день значит очень много, гораздо больше, чем для те-
бя. Ты вспомни, как трудно они шли к своему браку. И вспомни,  как  Саня
расшибался в лепешку, чтобы обе наши свадьбы состоялись в один день. Для
них это важно, ты не можешь этого не понимать. Они оба считают,  что  их
счастье - полностью твоя заслуга. Если бы ты не отнеслась в свое время к
Саше с пониманием и сочувствием, он бы просто бросил Дашку и  ничего  бы
не было. Они и представить себе не могут,  чтобы  праздновать  годовщину
своей свадьбы без тебя. И мы с тобой обязаны пойти им навстречу. В конце
концов, ты сама только что сказала, что близких людей  у  тебя  немного.
Вот и не нужно их обижать.
   - Ладно. - Она обреченно махнула рукой. - Не буду обижать.  Хотя  мне
эти ночные ресторанные гульбища поперек горла. Может быть,  уговорим  их
собраться у нас, а? Все-таки проще. И переодеваться не надо, и время  на
дорогу домой тратить не придется.
   - Ася, возьми себя в руки. - Голос Алексея стая строгим. - Это празд-
ник для всех четверых. Если мы соберемся здесь, то получится трое празд-
нующих, из них двое - нарядных, а четвертый -  кухарка.  И  моей  бедной
фантазии, в общем-то, хватает на то, чтобы догадаться, кто из нас  будет
этой кухаркой.
   - Прости, - пробормотала Настя, смутившись. - Я не подумала. Пойдем в
ресторан.
   - В какой? Саня просил выбрать.
   Алексей протянул ей три фирменные карточки ночных  ресторанов.  Настя
мельком глянула на названия. Два из них ничего ей не говорили, третий  -
"Лада" - был тем рестораном, возле которого полтора года назад было  со-
вершено чрезвычайно хитроумное убийство. "Ладу" она отмела с ходу, а  из
двух оставшихся выбрала тот, в котором предлагалась китайская кухня.