Глава 15

   Николай Селуянов был влюблен и впервые за  несколько  лет  чувствовал
себя счастливым, а потому, как и многие влюбленные,  хотел,  чтобы  всем
было хорошо и все окружающие были тоже по возможности счастливы. Узнав о
результатах экспертизы образцов грунта накануне вечером, он не стал  ни-
кого дергать, в том числе и Настю, которая, как он знал, собиралась  от-
мечать годовщину свадьбы, а просто сел в машину и поехал в "Мечту".  Ибо
специалисты твердо заявили: образец, представленный для  исследования  в
конверте номер один и изъятый в квартире Черкасова М.Е., имеет множество
совпадающих признаков с образцом,  помещенным  в  конверт  номер  три  и
изъятым на участке местности, где расположен последний по времени  пост-
ройки коттедж микрорайона "Мечта".  Что  же  касается  других  образцов,
представленных для исследования, то они имеют с образцом номер один  го-
раздо больше различающихся признаков, нежели совпадающих.
   Для посещения "Мечты" благодаря преступлению, совершенному в доме пе-
реводчика Соловьева, повод был всегда, чем Селуянов и не  замедлил  вос-
пользоваться. В ночь, когда были совершены убийства Коренева и  Соблико-
вой, он уже был здесь в составе дежурной опергруппы, да и потом приезжал
один или два раза, так что с единственным свидетелем, он же единственный
подозреваемый, был знаком. Несмотря на то, что было уже около девяти ве-
чера, Владимир Александрович обрадовался ему, чем немало удивил Николая,
ибо тот помнил, что во время предыдущих встреч хозяин дома не  показался
ему человеком приветливым и искренне желающим помочь. Собственно, именно
эта закрытость и заставила Селуянова настаивать на версии  о  виновности
самого Соловьева.
   Отпустив дремавшего в холле на стульчике милиционера поужинать, Нико-
лай предложил Владимиру Александровичу обсудить возможность  проникнове-
ния в его дом случайного грабителя. На самом деле он хотел более подроб-
но поговорить с ним о случаях появления на территории "Мечты" незнакомых
людей.
   - Вы постоянно находитесь дома, ваш коттедж стоит ближе к началу ули-
цы, и люди, приезжающие или приходящие в дальние дома, должны  проследо-
вать мимо ваших окон. Давайте попробуем вспомнить все, что вы видели хо-
тя бы за последний месяц, - начал оперативник.
   - Я не большой любитель смотреть в окно. Вряд ли я чем-то  вам  здесь
помогу.
   - Но вы все же попытайтесь, - просительно улыбнулся Селуянов. - Я по-
нимаю, что вы не могли видеть все и всех. Но в то же время не могу пове-
рить, что вы не видели вообще ничего и никого. Так не бывает.
   Разговор шел вяло, Соловьев явно не был настроен напрягать  память  и
вспоминать, кого он видел из своих окон или во время прогулок. Коля  по-
нимал, что у Владимира Александровича нет ни малейшего интереса к разго-
вору. Но ведь он обрадовался, когда Николай  приехал.  Селуянов  не  мог
ошибиться. Почему?
   Впрочем, ответ не заставил себя ждать.
   - У меня к вам просьба... - неожиданно сказал Соловьев. - Насколько я
знаю, в связи с этим делом вы допрашивали мою знакомую Анастасию Каменс-
кую.
   - Да, было такое, - осторожно подтвердил Коля.
   - Видите ли... - Он замялся и некоторое время  молчал,  потом  словно
собрался с духом: - Я бы хотел, чтобы вы помогли мне с ней связаться.  У
меня есть только ее домашний телефон, но там уже несколько дней никто не
отвечает. А служебный телефон она мне не оставила. Но у вас-то этот  но-
мер наверняка есть.
   - Владимир Александрович, - мягко сказал Коля, - я не могу  дать  вам
номер ее служебного телефона. Каждый человек вправе сам решать, кому ос-
тавлять свои телефоны. И если Каменская не хочет, чтобы вы звонили ей на
работу, я не могу вмешиваться. У нее могут быть свои причины  и  резоны,
которые мы с вами обязаны уважать. А что касается ее домашнего телефона,
то, может быть, она уехала. На дачу, например. Погода  стоит  более  чем
теплая, и многие уже переселились на дачи до самой осени.
   Соловьев молча уставился в окно. Пальцы  рук,  лежащих  на  прикрытых
пледом коленях, крепко сцеплены, лоб перерезала глубокая морщина.
   - Пожалуйста, - неожиданно тихо проговорил он, - я вас прошу, помоги-
те мне. Для меня это очень важно.
   - Это как-то связано с тем преступлением, над раскрытием которого  мы
работаем?
   - Нет-нет, - быстро ответил Соловьев. - Уверяю вас, это чисто личное.
Мы друзья, и сейчас я особенно нуждаюсь в ней как в друге.
   Николай собрался было вежливо отказать, но в  лице  переводчика  было
столько мольбы, что оперативник дрогнул.
   - Если будет возможность, я передам ей, что вы  просите  связаться  с
вами, - расплывчато пообещал он.
   На другой день Селуянов ворвался к Насте в кабинет с перекошенным  от
ярости лицом.
   - Ты что же творишь, мерзавка? - чуть не кричал он. -  Глазки  мужику
строила, слова говорила, а когда он попался - в кусты? Одинокого инвали-
да в себя влюбить - невелик фокус! Попользовалась его добрым  отношением
в интересах дела и бортанула? Неприлично это, мать.  Надо  все-таки  ду-
мать, что делаешь.
   Настя подняла на него усталые после бессонной ночи глаза. Из рестора-
на они вернулись в пятом часу утра, и поспать ей удалось всего два часа.
Голова была чумная и словно забита песком.
   - Погоди, Коля, не так быстро. Давай все сначала и по порядку.
   - Какой уж тут порядок, - буркнул он, немного остыв после  того,  как
выпустил первый пар. - Никакого порядка нет. Почему ты  не  сказала  Со-
ловьеву, что у тебя домашний телефон сменился?
   - А почему я должна была ему об этом говорить?
   - Да потому, что он влюблен в тебя по уши. И страдает, между  прочим.
Звонит тебе день и ночь и не может понять, почему никто трубку не берет.
Сидит в своей "Мечте" один как сыч, к каждому шуму  прислушивается,  все
надеется, что его ненаглядная Настенька к нему в гости пожалует.  Да  он
чуть не плакал, когда просил меня помочь связаться с тобой. Ты хоть  по-
нимаешь, что творишь?
   - Коля, ты преувеличиваешь, - спокойно ответила она. - Ты все это сам
придумал. И Соловьев тоже все это придумал от скуки и одиночества.
   - А хоть бы и так! - снова взвился Селуянов. - Хоть бы и придумал. Но
ты дала ему повод. Ты дала надежду. Нельзя играть людьми, даже если  это
нужно для раскрытия преступления. Неужели тебе его не жалко?
   - Мне? Нет. Не жалко. Взрослый самостоятельный мужчина, имеет работу,
собственный дом и более чем приличный доход. Почему я должна его жалеть?
   - Ася, а тебе не кажется, что ты мелко и гадко мстишь ему? Я, правда,
не знаю, за что, но впечатление такое складывается.
   - Нет, Коленька, мне не за что ему мстить. Да, когда-то у нас был ро-
ман. Но он начался четырнадцать лет назад, когда я только еще заканчива-
ла университет, и двенадцать лет назад закончился. Не могу сказать,  что
благополучно, но закончился. Без слез, скандалов и  истерик.  И  никаких
счетов между нами нет и быть не может. И не забывай, милый мой, что пос-
ле моего появления в его доме он завел себе любовницу, Марину Собликову.
А вот когда Марины не стало, да еще когда выяснилось, что она любила его
исключительно из корыстных соображений, вот тогда он вспомнил про меня и
придумал себе повод красиво пострадать. Я не считаю, что в этой ситуации
я должна его жалеть и чувствовать себя виноватой.
   - И ты можешь дать мне слово, что не делала этого специально?
   - Могу.
   - И можешь поклясться, что прячешься от него не из мести и не из рев-
ности к Собликовой?
   - Конечно, могу. - Настя рассмеялась, настолько чудовищным показалось
ей само это предположение. - Коля, ну посмотри на меня. Я что, произвожу
впечатление женщины, способной делать гадости из ревности? Да я, по-мое-
му, и ревновать-то толком не умеют. А за Соловьева не беспокойся, он  не
пропадет.
   - Но ты все-таки позвони ему, - потребовал Селуянов. - Он  мне  может
еще понадобиться, не хотелось бы, чтобы он  считал  меня  необязательным
болтуном. Я обещал, что поговорю с тобой.
   - Интересно, зачем он тебе может понадобиться?
   - Ну как же... Ох, черт, я ж совсем забыл тебе  сказать,  эксперты  с
уверенностью утверждают, что грязь, найденную в квартире Черкасова, при-
несли из "Мечты". Там не только бетон, там еще и почва какая -  то  осо-
бенная.
   - Конечно, - фыркнула Настя, - что тебе какието  пропавшие  мальчики,
что тебе маньяк-гомосексуалист! Наплевать. Вот страдания одинокого  нес-
частного инвалида тебе ближе и милее, про них ты помнишь  и  устраиваешь
мне тут воспитательные сцены.
   - Ну ладно, - примирительно сказал Николай, - не злись.  Ну  виноват,
признаю. Но ты тоже хороша.
   После разговора с Соловьевым Коля зашел, в несколько коттеджей, благо
вечером почти все жильцы были дома. Посетил он в первую очередь  тех,  у
кого в семье были люди, остающиеся днем дома. Всех их он  спрашивал,  не
видели ли они человека, который шатается по улице вдоль коттеджей, прис-
матриваясь к домам, и вообще не замечали ли они на своей территории  чу-
жаков. О происшествии в коттедже Соловьева знали все, поэтому  расспросы
никого не удивили. Легкое недоумение, правда, вызвал  сам  факт  опроса,
потому что со всеми уже подолгу беседовал на эту же тему высокий черног-
лазый сотрудник. Высоким черноглазым сотрудником был Миша Доценко,  счи-
тавшийся непревзойденным специалистом по работе со свидетелями,  которых
нужно было заставить что-нибудь вспомнить и воспроизвести как можно бли-
же к реальным событиям. Однако итоги этих опросов  оказались  малоутеши-
тельными. Разумеется, в "Мечте" появлялись люди, которые  там  не  жили.
Гости, врачи, слесари, электрики,  рабочие  мусоросборки,  почтальоны  и
прочая публика. На них обращали внимание и тут  же  забывали.  Никто  не
смог припомнить, что видел незнакомого человека,  который  показался  бы
явно подозрительным и непонятно что здесь делающим. Может быть, незнако-
мые подростки? Знаете ли, их часто используют опытные воры для предвари-
тельной разведки, ведь подросток ни у кого опасений  не  вызывает.  Нет,
подростков тоже не видели.
   Всем обитателям коттеджей предъявляли фотографию Черкасова, но  никто
его не узнал. Этот человек в "Мечте" никогда не появлялся. Но ведь отку-
да-то появилась в его квартире грязь. И ответов могло быть  только  два:
либо сам Черкасов все-таки здесь бывал, хотя он категорически это  отри-
цает, либо у него в квартире побывал кто-то, кто либо жил в "Мечте", ли-
бо хотя бы раз сюда приезжал. Причем интервал между посещением коттеджей
и жилища Черкасова должен был быть небольшим. Во  всяком  случае  именно
так объяснил эксперт. Грунт с территории, на которой расположены коттед-
жи, был преобладающим в представленном на исследование образце.  Так  не
может быть, если человек побывал в "Мечте", потом  ходил  еще  где-то  и
только потом явился в квартиру Черкасова. Скорее всего, этот человек сел
в машину на территории "Мечты", а вышел из нее на улице Муранова,  возле
дома Михаила Ефимовича, и сразу вошел в подъезд.
   Ситуация казалась Насте какой-то нелепой. Концы с концами ну никак не
хотели сходиться. Кто этот человек? Если сам Черкасов, то какие  у  него
причины скрывать, что он бывал в "Мечте"? Причины могут быть самые  вес-
кие, если они связаны с пропавшими юношами, но тогда  почему  его  никто
никогда не видел рядом с коттеджами? Вечерами все дома, он  не  смог  бы
остаться незамеченным. Днем - тем более.  Ночью?  Да,  вполне  возможно.
Где-то рядом с "Мечтой" находится место, так или иначе связанное  с  со-
вершением преступлений. Лес? Милиционеры его прошерстили на совесть.  Ни
спрятанной в глубине избушки, ни места захоронения трупов. И потом, если
верить эксперту, человек, принесший на своих ботинках грязь из  "Мечты",
сел в машину прямо на территории коттеджей. Значит, машина стояла у всех
на виду. Что же получается? Маньяк Черкасов приезжает ночью (о том,  что
такое могло произойти днем или вечером, даже речи быть не может), остав-
ляет машину там, где ее может увидеть любой житель,  разбуженный  звуком
мотора, уходит куда-то, потом возвращается, садится  в  машину,  заводит
двигатель и отбывает, никем не увиденный и не услышанный? И это в месте,
где дома двух-трехэтажные и до шоссе с идущим транспортом не меньше  ки-
лометра? Чушь. "Мечта" тем и хороша, что в ней стоит  полная,  умиротво-
ряющая и благостная тишина. Не случайно убитая Марина Собликова  остано-
вила Машину далеко от коттеджей и оставшуюся часть пути  шла  пешком.  И
точно так же, судя по всему, поступил и неведомый  убийца,  проникший  в
дом Соловьева. Выстрелы, которыми были убиты Коренев и Собликова, слыша-
ли все жители. Шума мотора - никто.
   Идею о том, что Черкасов бывал в коттеджном городке,  придется  оста-
вить, она находится за гранью здравого смысла. Но тогда кто  же?  Михаил
Ефимович клянется, что в его квартире никого из посторонних  не  бывает.
Во всяком случае, после смерти Олега Бутенко. И уверяет, что Олег никог-
да не рассказывал ему о визитах кого бы то ни было в отсутствие Черкасо-
ва.
   А еще блокнот Валерия Лискина... Если маньяк - Черкасов, то  понятно,
как блокнот оказался в его квартире, правда, не совсем  ясно,  зачем  он
его хранил, но это уже другой вопрос. А если он говорит правду, если  он
не имеет к этому блокноту никакого отношения, то кто его принес в  квар-
тиру? И, главное, с какой целью?
   Совершенно идиотская ситуация. Есть человек, гомосексуалист, питающий
непреодолимую склонность к стройным смуглым черноволосым мальчикам, при-
знавший свою связь с Олегом Бутенко, хотя и отрицающий свою вину  в  его
смерти, но такой человек есть. И по всему выходит, что к  остальным  по-
гибшим юношам он никакого отношения не имеет. А с другой стороны,  нахо-
дятся улики, заставляющие в этом сомневаться. И у самого  Черкасова  кет
никаких приемлемых объяснений по поводу этих улик. Ну  что  ему  мешает,
например, заявить, что у него в квартире бывало множество случайных  лю-
дей, которые вполне могли принести и спрятать у него блокнот? И где  те-
перь искать этих людей, он не знает. Про грязь, обнаруженную под ковром,
ему пока никто не сказал, но ведь ее можно списать на любого, если  при-
держиваться той линии, что в квартире бывали многие. Но нет,  он  твердо
стоит на том, что в знакомствах очень избирателен, а  в  дом  никого  из
посторонних не водит, к сексуальным партнерам ездит сам. Более того, ак-
куратные беседы с соседями Черкасова по дому это косвенным образом подт-
верждают. Вот, например, запись разговора с жильцом соседней квартиры:
   "... Да, я знал, что у Миши живет какой-то его друг, хотя Миша нас не
знакомил. Он вообще мужик безотказный, и руки золотые, все  может  почи-
нить, наладить, отремонтировать. Но не гостеприимный.
   - Вы хотите сказать, неприветливый?
   - Нет, что вы, совсем наоборот. Миша очень вежливый, улыбается  всег-
да. Даже если поздно вечером к нему придешь со сломанным феном,  он  ни-
когда неудовольствия не выкажет, не скажет ничего. "Оставь, - говорит, -
я посмотрю и занесу, когда сделаю". И действительно, глядишь - на другой
день с утра сам приносит, и все работает как новенькое. Я хочу  сказать,
что он в квартиру никогда не приглашает. Вот ведь он сколько лет в нашем
доме живет, и нет, наверное, ни одной семьи, которая бы к  нему  за  по-
мощью не обращалась, да и из соседних домов к нему ходят, а дальше  при-
хожей ни один человек у него не был. Мы даже думали первое время, что он
что-то скрывает. Может, вещи дорогие, аппаратура там или антиквариат,  и
он не хочет, чтобы люди знали об этом, воров остерегается. Потом поняли,
что он просто болезненный чистюля, боится, что мы ему грязь нанесем. Ес-
ли уж у него в прихожей пол всегда сверкает, хоть языком лижи,  то  могу
представить, что творится в комнате. Операционная, не иначе..."
   Тогда остается предположить,  что  человек,  спрятавший  у  Черкасова
блокнот, приходил, когда дома был только Олег Бутенко,  и  Олег  по  ка-
ким-то причинам Михаилу об этом не сказал. Либо посетитель приходил  уже
после смерти Бутенко и открывал дверь своими ключами. Ибо взлома замка в
квартире Черкасова не было, это проверяли.
   Свои ключи. Если в последнее время Михаил Ефимович замка не менял, то
в этом направлении можно поискать. Потому что после развода в этой квар-
тире довольно долго жил брат его жены Славик и расстались они  не  самым
лучшим образом. А Славик вращается в среде гомосексуалистов...
   Как и следовало ожидать, брат бывшей жены Михаила Черкасова  Вячеслав
Дорошевич отнесся к встрече с Селуяновым без видимого энтузиазма,  хотя,
памятуя о том, скольким он обязан оперативнику,  приличия  соблюдал,  от
беседы не отказывался и не хамил. На вопрос о ключах сразу же  категори-
чески заявил, что в момент окончательного разрыва с родственником ключей
этих с собой не уносил. Впрочем, вопрос был задан на всякий случай,  ибо
уже было известно, что года через два после истории со Славиком Черкасов
замок все-таки сменил, потому что старый совсем вышел из строя и  посто-
янно заедал.
   Основной целью разговора с Дорошевичем была попытка собрать как можно
больше сведений о жизни Черкасова, о его характере и привычках, а кто же
мог рассказать об этом больше, чем человек, живший с Михаилом под  одной
крышей. Если верить Славику, то пристрастие, к определенному типу  внеш-
ности у Черкасова появилось давно, еще в те времена,  когда  он  пытался
быть как все и заниматься любовью не с юношами, а с девушками.  О  своих
гомосексуальных склонностях он знал лет с семнадцати, но  боялся  этого,
считал неприличным и ненормальным, старательно ухаживал сначала  за  од-
ноклассницами, потом за сокурсницами. Правда, все выбранные  им  объекты
внимания были, что называется, на одно лицо - высокие, стройные, коротко
стриженные брюнетки с матово-смуглой кожей и большими темными глазами  в
обрамлении длинных ресниц, узкобедрые, с маленькой грудью и мальчишеской
спортивной фигуркой. Однако на молодых людях с такой же  внешностью  его
взгляд задерживался намного дольше, и интереса в этом взгляде было  куда
больше.
   В какой-то момент он не смог больше переламывать себя и на  четвертом
курсе завел роман со студентом-первокурсником. Каким-то образом об  этом
узнали, скандал получился громким и отвратительным, и  Черкасова  в  три
секунды выперли из института. Первокурсник отделался  легким  испугом  и
переводом в другой вуз, поскольку имел влиятельного  папу.  После  этого
Михаил сделал решительную попытку "завязать" с  привычкой,  которую  сам
начал считать позорной, и жениться. Что он и сделал, выбрав себе в  суп-
руги родную сестру Славика Дорошевича. Черненькую,  стройненькую,  узко-
бедрую. Она внешне была очень близка к его идеалу, но ее брат оказался к
этому идеалу еще ближе, хотя Черкасов мужественно держался  и  изо  всех
сил старался пореже смотреть в его сторону. Но выдержки его хватило  не-
надолго, и что было дальше - уже известно.
   К моменту перехода к постоянным  гомосексуальным  контактам  Черкасов
был уже не тем Мишей, который стеснялся и стыдился сам себя. В  попытках
понять свою тягу к юношам, дать ей разумное объяснение он много читал, а
также общался с истинными гомосексуалистами и  уяснил,  что  влечение  к
мужчинам - это не грязное и отвратительное извращение, а составной  эле-
мент целой системы эстетических взглядов, корни которых уходят,  как  ни
парадоксально, в религиозные догматы христианства. Не случайно  ведь  во
время обряда крещения девочек, в отличие от мальчиков,  не  допускают  к
алтарю, ибо они даже в невинном, казалось бы, младенчестве уже считаются
нечистыми. Любовь между мужчинами - это не стыдно, это  прекрасно,  если
доставляет радость обоим партнерам. Так, во всяком случае, считал Черка-
сов, который перестал терзаться идеями самообвинения и греховности и дал
наконец себе волю любить тех, кого хотел любить, а не тех,  любить  кого
предписывалось общепринятой моралью.
   Сам Дорошевич до начала связи с Михаилом приверженцем гомосексуальных
отношений не был, но ему, как очень многим  в  восемнадцать-девятнадцать
лет, хотелось "попробовать всего". И наркотиков, и авантюр,  и  любовных
контактов с мужчинами. Юношеское любопытство разбирало. А  Черкасов  был
всетаки не посторонним, не случайным мужиком с улицы, а человеком, кото-
рого Славик хорошо знал и к которому прекрасно относился. Почему  бы  не
попробовать? Опыт контакта отвращения не вызвал, вероятно,  оттого,  что
Михаил очень постарался, чтобы у юного родственника не  возникло  ощуще-
ния, что они занимаются чем-то порочным и  грязным.  Напротив,  Черкасов
сделал все возможное, чтобы донести до Славика общую эстетическую  идею,
так сказать, основы мировоззрения. После двух-трех встреч Дорошевич втя-
нулся и даже ощутил некоторую прелесть нежных отношений с мужчиной. А уж
после того, как их застукали и он вынужден был переселиться к Михаилу, у
него и выбора-то не осталось. Попробуй закрути роман с девчонкой  -  мо-
ментально с квартиры вылетишь. А жить где?
   По словам Дорошевича, Черкасов был человеком добрым и даже  сентимен-
тальным, с нежностью относился к подаркам и просто к старым вещам, с ко-
торыми у него связаны какие-то дорогие ему воспоминания. И  очень  любил
чистоту и порядок, постоянно намывал полы, протирал мебель и  драил  ка-
фель. Не терпел, когда вещи лежали не на своих местах. Это, кстати, тоже
было одним из камней преткновения в период  их  совместного  проживания.
Славик подтвердил то, что говорил сам Черкасов и о чем рассказывал сосед
по дому: Михаил не любил посторонних людей в квартире, никого не пригла-
шал в гости и при возможности дальше прихожей никого не пускал. Нет,  он
никого не боялся и в воровстве не подозревал, просто характер такой.
   - Вот если я скажу тебе, что в отсутствие Черкасова кто-то  проник  в
его квартиру, ты на кого в первую очередь подумаешь? - спросил Селуянов.
   - В первую? Ни на кого, - моментально отреагировал Дорошевич, и  было
видно, что это действительно первая и самая естественная реакция.
   - Ну а во вторую? Если не спешить, а немножко подумать.
   Славик воспринял эти слова как руководство к  действию  и  задумался.
Селуянов терпеливо ждал, стараясь не сбить его со сложного процесса  ше-
веления мозгами, поскольку большого навыка в этом непростом деле Дороше-
вич явно не имел. Думал Славик долго, морщил лоб, жевал губами,  пыхтел,
качал головой в такт каким-то своим мыслям и наконец произнес:
   - Нет, не представляю, кто бы мог это сделать.
   Мишка никогда никому ключ от своей хаты не давал. Он  в  этом  смысле
был как зверь, я имею в виду  инстинкт  охраны  собственной  территории,
своего гнезда. Он даже не переносил, когда кто-то брал в руки  принадле-
жащую ему вещь. Очень болезненно реагировал. А если бы у него ключи  ук-
рали или он заметил бы, что кто-то их брал, он бы тут же  замок  сменил.
Миша очень осторожный. И потом, от одной мысли, что чужой человек в  его
отсутствие может прийти в его квартиру, ходить в грязных ботинках по его
стерильному полу и трогать его вещи, у него  обморок  сделается.  Я  вам
точно говорю, я Мишу знаю.
   Настя внимательно выслушала подробный рассказ Коли Селуянова о встре-
че с Дорошевичем. Мягкий, добрый и сентиментальный? История  знает  мно-
жество случаев, когда добрые и сентиментальные оказывались  садистами  и
палачами. Кстати, и мировой кинематограф это обстоятельство неоднократно
использовал, показывая нацистов, которые со слезами умиления смотрят  на
фотографии любимых жены, детей и собаки, а спустя  пять  минут  загоняют
толпы чужих малышей в газовые камеры. Так что полученные сведения о  ха-
рактере Черкасова на доказательство его невиновности не работали. Скорее
наоборот. Но все же... Все же...
   Если Черкасов виновен, то нужно непременно найти место, куда он отво-
зил похищенных мальчиков. Сделать это непросто, но по крайней мере  сама
задача ясна. А если он невиновен, значит, его  кто-то  пытается  подста-
вить. Причем подставить по-крупному,  подвести  под  высшую  меру.  Этот
кто-то принес в его квартиру блокнот Валеры Лискина. Интересно, что  еще
сделал этот неизвестный доброжелатель? Наверняка ведь есть  что-то  еще.
Не может не быть.
   - Коля, я поняла, что надо делать, - внезапно сказала Настя.
   Черкасова задержали по подозрению в убийствах только потому,  что  он
совершил кражу. Если бы не кража видеокассет, его не нашли бы.  Но  ведь
кража была случайностью, и если неизвестный  доброжелатель  у  Черкасова
существует, рассчитывать на то, что Михаил совершит кражу и на этом  по-
падется, он не мог. Он должен был принять меры к тому, чтобы  подозрение
в убийствах мальчиков пало на Черкасова. И блокнота Валерия Лискина  для
этого было совершенно недостаточно. Более того, блокнот мог стать только
одним звеном в цепочке, причем звеном последним, самым  убедительным.  В
качестве первого звена он не годился.
   - Виктор Алексеевич, - заявила Настя полковнику Гордееву, -  мне  ка-
жется, пришло время воспользоваться тем, что дело Черкасова находится на
контроле у руководства. Нужны люди.
   - И много? - скептически осведомился начальник. - Роты тебе хватит?
   - Вполне, - великодушно согласилась она. - Если с ротой сложно, обой-
демся тремя сотрудниками. Надо немедленно проверить  розыскные  дела  по
всем восьмерым юношам. Меня интересуют все, кроме Бутенко, с ним  и  так
все понятно.
   - И что ты хочешь найти в этих делах? Имя убийцы?
   - След. Пока только его след.
   Настя в двух словах изложила Гордееву свои соображения. Виктор  Алек-
сеевич только вздохнул и кивнул.
   - Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Подключай Доценко и Игоря Лесни-
кова.
   Они разделились. У Игоря Лесникова и Коли Селуянова были свои машины,
а Миша Доценко, хоть и безлошадный, не боялся длинных  концов  из  одной
части города в другую. Для Насти же такие поездки были  мучительными,  и
она присоединилась к Юре Короткову, старенький автомобиль которого  хоть
и с трудом, но еще дышал.
   Заглянуть в розыскное дело, которое ведешь не ты сам, - задача не  из
простых. Ни один оперативник за красивые глаза и нежное  "спасибо"  тебе
своих материалов не покажет. Для этого нужен либо приказ начальства, ли-
бо личные и очень дружеские связи. Правда,  все  нужные  розыскные  дела
должны были уже находиться в архивах, поскольку разыскиваемые юноши были
найдены мертвыми. Но все равно без разрешения  руководителей  никто  эти
дела не покажет и в архив не пустит. Насте и Короткову не повезло. В тех
двух местах, где они побывали, начальства на  месте  не  было,  пришлось
долго ждать, потом так же долго объяснять и уговаривать,  давая  честное
слово, что они не собираются проверять  качество  работы  и  критиковать
сотрудников за халатность и неумелость. Наконец они прорвались к  вожде-
ленным папкам, но того, что искали, не нашли.
   - Не кисни, подруга, - ободряюще сказал Коротков,  глядя  на  Настино
огорченное лицо, - у ребят еще шесть дел. Глядишь, кому-нибудь из них  и
повезет. Если, конечно, ты все правильно придумала.
   - Вот именно, - уныло поддакнула она. - Если я правильно придумала. А
если нет?
   - Тоже не беда. Мало ли мы ошибок делаем? Не смертельно.
   - Обидно, - возразила Настя. - Уж больно идея красивая.  Жалко,  если
пропадет.
   - Это точно, - кивнул Коротков, выруливая на Садовое кольцо.  -  Идея
красивая. Но идея поесть чего-нибудь, по-моему,  тоже  неплоха.  Как  ты
считаешь?
   - Давай поедим, - согласилась она. - Ты прав, Юрик, есть хочется.
   Они купили по дороге пакетик с нарезанным сыром, две упаковки супа  с
креветками, который нужно было только залить кипятком и оставить на  три
минуты, и батон. Вернувшись на Петровку, они устроились у Насти в  каби-
нете, вскипятили воду и принялись за импровизированный сыщицкий обед.
   - Ты что-то выглядишь неважно, - заметил Коротков, вылавливая из супа
креветки и складывая их на отрезанный ломтик белого хлеба. - Не болеешь?
   - Нет. Две ночи подряд выспаться не могу. Ты же знаешь, для меня  не-
досыпание хуже смерти.
   - Чем же ты занимаешься по ночам?
   - Да если бы чем-нибудь полезным! Вчера с любимым братом и его  женой
в ресторане гуляли, годовщину свадьбы отмечали. А сегодня - вообще стыд-
но сказать. С комарами воевала. Их в комнату поналетела чертова туча,  а
они же после зимы голодные и злые. Все норовят моей кровью пообедать.  И
жужжат как очумелые. И ведь что обидно, Лешка спит без задних  ног,  они
его почему-то не трогают. А на меня, маленькую, как накинулись! Сволочи.
Управы на них нет.
   - Ну, разворчалась, - улыбнулся Юра. - Между прочим, мне Коля на тебя
жаловался.
   - На тему?
   - На тему твоего неприличного поведения.
   - Это про Соловьева, что ли?
   - Что ли. Что там у вас случилось?
   - Да ничего особенного, Юр, - с досадой сказала она.  -  Колька,  как
всегда, преувеличивает. Ему, видишь ли, показалось, что я намеренно влю-
била Соловьева в себя, а потом юркнула в кусты, оставив несчастного оди-
нокого инвалида наедине со своими страданиями.
   - А это не так?
   - Конечно, нет. Выбрось это из головы. Слушай, я никак не пойму,  что
ты с креветками делаешь. У тебя какой-то замысел или ты их просто не лю-
бишь?
   - Обожаю. И замысел у меня грандиозный. Я сначала съем суп,  а  потом
сделаю себе комплексный бутерброд с сыром и креветками.
   - А вкусно? - с сомнением спросила Настя, переводя взгляд со  стакан-
чика с супом на лежащий рядом с Коротковым солидный ломоть хлеба, на ко-
тором красовались уложенные ровными рядами розовые креветки.
   - Мне нравится. Если очень попросишь - дам один раз откусить.
   - Я подумаю, - засмеялась Настя. - Хоть бы ребята скорей  объявились,
сил нет ждать.
   Первым вернулся Селуянов. К сожалению, с пустыми руками.
   - Не смотри на меня, как учитель на двоечника Сидорова, - заявил  он,
увидев на Настином лице одновременно разочарование и недоверие. - Я  хо-
рошо смотрел. Не сомневайся. Нет в этих делах ничего. А у вас пожрать не
осталось?
   Настя сделала ему два бутерброда с  сыром  и  чай.  Николай  промычал
что-то невразумительное, но, судя по интонации, благодарственное. Понять
точнее было трудно, потому что половина довольно солидного куска хлеба с
сыром моментально оказалась у него во рту.
   Через полчаса позвонил Миша Доценко. У него тоже ничего. Настя совсем
приуныла. Шансов на успех оставалось с каждой минутой все меньше. Неуже-
ли она ошиблась? Но ведь должны быть звенья, составляющие замысел  чело-
века, который решил расправиться таким образом с Михаилом Черкасовым. Он
не мог ограничиться только блокнотом, это глупо, это бессмысленно. Блок-
нот могли не найти вообще никогда. Должно быть еще как минимум два  зве-
на, и первое - наводка на Черкасова. Очень  приблизительная,  но  дающая
возможность его подозревать. Без этого все остальное в  принципе  теряет
смысл.
   Но она все-таки не ошиблась. Приз в этой гонке достался Игорю  Лесни-
кову.
   - Был звонок в отделение милиции по месту  жительства  разыскиваемого
Валентина Гольдина. Звонили дежурному дня через два после  объявления  о
розыске, которое сделали по телевизору. Неизвестный мужчина сообщил, что
видел юношу, похожего на разыскиваемого, на улице Муранова вместе с муж-
чиной лет около сорока, с длинными волосами, завязанными сзади в хвост.
   - Хорошие приметы, - кивнула Настя. - В точности указывают на  Черка-
сова, было бы желание искать. И что дальше?
   - Дежурный сделал запись и передал ее оперативнику, который  вел  ро-
зыскное дело. А тот на следующий день выехал в Калугу  на  задержание  и
был тяжело ранен. Сообщение проверить не успел. В больнице  он  пролежал
полтора месяца, розыскное дело передали другому сотруднику,  который  по
нему вообще практически ничего не делал. А на это сообщение даже и  вни-
мания не обратил. Это то, что ты хотела?
   - Да.
   Настя закрыла глаза, через несколько секунд открыла их и торжествующе
улыбнулась.
   - Да, Игорь, это то, что я хотела. Это то, что нам нужно. Конечно,  в
убийствах нет ничего хорошего, и радоваться тут нечему. Но, черт возьми,
до чего же приятно чувствовать, что ты не глупее убийцы!
   Игорь Лесников славился своей серьезностью, хотя чувством юмора обде-
лен не был, совсем наоборот. Просто улыбался он редко. Поэтому  в  ответ
произнес всего несколько слов:
   - Ну и хорошо, что я тебе угодил. Я пошел, счастливо.
   Что ж, истинный преступник постарался обеспечить привязку Черкасова к
пропадающим юношам. Но пока только к живым. Кроме этого, он  должен  был
"привязать" его и к трупам. И сделать это он мог самым простым способом.
Ничего проще и эффективнее криминальная мысль человечества пока не  при-
думала.
   На этот раз к Черкасову Коротков приехал вместе с Настей.  Сцену  они
застали самую непринужденную.
   Михаил Ефимович, облаченный в фартук поверх плавок и майки (по случаю
жары), старательно драил раковину на кухне, а двое охранников с упоением
смотрели по видаку американский фильм с Чаком  Норрисом.  Увидев  Настю,
Черкасов смутился и ринулся надевать брюки.  Через  минуту  он  вернулся
одетый и причесанный и только тут посмотрел на гостью более внимательно.
   - Мы никогда раньше не встречались?  -  спросил  он,  с  любопытством
разглядывая ее. - Вы беседовали со мной на Петровке, это я помню. Но мне
еще тогда показалось, что я вас где-то видел до этого.
   - Мы действительно встречались, - улыбнулась Настя.  -  Незадолго  до
того, как вас задержали. Прямо возле вашего дома.
   - Ах да! - вспомнил Михаил. - Конечно. Злая такая  девушка,  от  моей
помощи отказалась. Значит, вы тоже в милиции работаете? Надо же.
   Она решила не рассказывать ему об их первой  встрече  почти  двадцать
лет назад. Скорее всего, Михаил тогда вообще не заметил ее, лицо у Насти
было неяркое и запоминалось с трудом.
   - Михаил Ефимович, нам сейчас придется поехать вместе с  вами  к  вам
домой.
   - Меня отпускают? - обрадовался он. - Вы все выяснили наконец?  Слава
Богу!
   - Нет, к сожалению, мы пока ничего существенного не выяснили. Но  до-
мой к вам поехать все-таки надо.
   - Зачем? Что мы там будем делать?
   - Вы внимательно посмотрите, не пропало ли у вас что-нибудь.
   - Пропало? - изумился Михаил. - Вы хотите сказать, что,  пока  я  тут
сижу, мою квартиру обокрали? Я так и знал, так и знал,  что  добром  эта
ваша затея не кончится!
   Он побледнел и, казалось, готов был расплакаться.
   - Успокойтесь, Михаил Ефимович, ваша квартира в  порядке.  Но  у  нас
есть основания думать, что несколько месяцев назад  кто-то  в  ваше  от-
сутствие вас навестил. И, вполне возможно, прихватил с собой чтонибудь.
   - Я ничего не понимаю, - растерянно пробормотал Черкасов. -  Но  если
нужно, поедем, конечно, какой разговор!
   - Мы тоже пока мало что понимаем, - успокоил его Коротков.
   Впрочем, утешением это послужило слабым. Всю дорогу Черкасов ерзал на
сиденье машины и хрустел пальцами. Пожалуй, Дорошевич не  преувеличивал,
мысль о чужом человеке в собственной квартире вызывала у  Михаила  ужас,
близкий к брезгливому отвращению. Настя представила себе,  что  будет  с
Черкасовым, когда он увидит свое жилище, и содрогнулась. После  задержа-
ния квартиру дважды обыскивали и осматривали, и сохранение в ней чистоты
и порядка представлялось более чем сомнительным.
   В целом опасения ее подтвердились, хотя Черкасов держал себя в  руках
намного лучше, чем ожидалось. Он старался не смотреть на  грязные  следы
на полу в прихожей, сразу же снял ботинки и прошел в комнату.
   - Что именно я должен искать? - деловито спросил он.
   - Небольшую вещь, принадлежность которой лично вам не вызывает сомне-
ний. Такую вещь, которой вы редко пользуетесь и  могли  не  заметить  ее
пропажу, - объяснила Настя. - В первую очередь я прошу вас обратить вни-
мание на вещи с дарственными гравировками или на парные предметы, напри-
мер, запонки. Или сувениры, состоящие из двух-трех частей. Вот  в  таком
роде.
   - Если бы вы объяснили мне по-человечески, зачем это нужно, - сердито
откликнулся Черкасов, - мне было бы легче искать. А так я и не  соображу
с ходу, что вам надо.
   Настя вздохнула. Она очень устала и хотела присесть, но боялась  выз-
вать раздражение хозяина. Диван и мягкие кресла в комнате были обиты бе-
жевым велюром, а ее джинсы и черная куртка так далеки от стерильности...
Нельзя Черкасова злить. Эмоционально взвинченный человек никогда  ничего
не найдет, даже если это лежит у него под носом. Он быстро окинет взгля-
дом свои вещи и скажет, что ничего не пропало, только бы  эта  настырная
девица в грязных джинсах поскорее встала с велюрового шедевра.
   - Понимаете, Михаил Ефимович, я подозреваю, что кто-то взял принадле-
жащую вам вещь и подбросил рядом с трупом. Я не знаю, чей это труп, поэ-
тому я должна знать по крайней мере, какая это вещь. Разумеется, это  не
пальто и не том энциклопедии. Я думаю, что это совсем небольшая  вещица,
но она красноречиво указывает именно на вас.
   У Черкасова будто ноги подогнулись. Он покачнулся  и  сел  в  кресло,
возле которого стоял.
   - Вы хотите сказать... Но я же никого не убивал.  Я  не  терял  возле
трупа своих вещей. Я ведь объяснял... Я говорил вам... Господи,  неужели
вы не верите мне только потому, что я не такой, как все вы?
   Голос его дрожал, и в нем было столько отчаяния, что Насте и Коротко-
ву стало неловко.
   - Вы не поняли, Михаил Ефимович. Я не говорю, что вы убивали и  поте-
ряли на месте преступления свою вещь. Я говорю о том, что  кто-то  хочет
свалить вину на вас. И для этого он украл что-то у вас и подбросил рядом
с трупом.
   - Я вам не верю, - тихо сказал Черкасов. - Зачем кому-то сваливать на
меня вину за убийства? У меня нет врагов. Некому желать мне зла. Вы  все
это придумали, вы меня специально обманываете, потому что считаете  меня
убийцей.
   И в этот момент Настя окончательно ему поверила. Поверила, потому что
он не уцепился за подсказанную ему идею о чьем-то злом умысле.
   - Хорошо, пусть вы мне не верите, - спокойно ответила она. -  Зато  я
вам верю. Верю, понимаете? Верю, что вы никого  не  убивали.  Поэтому  и
прошу вас поискать то, о чем мы говорим.
   Черкасов молча поднялся с кресла и принялся за поиски. Присесть он им
так и не предложил. Настя продолжала стоять, чувствуя, как ноют  ноги  и
начинает побаливать спина. Коротков долго не мучился, присел на корточки
и оперся спиной о стену. Настя не умела отдыхать  в  таком  положении  и
искренне позавидовала Юре, который сидел с закрытыми глазами и  чуть  ли
не дремал.
   Время шло, в комнате царило молчание. Наконец  Черкасов  обернулся  к
Насте, держа в руках маленькую прямоугольную коробочку.  Лицо  его  было
изумленным и одновременно встревоженным.
   - Вот, - произнес он. - Но я не понимаю, как это могло получиться.
   - Что это? - встрепенулся Коротков, поднимаясь.
   - Булавка для галстука. На ней была подвеска,  маленькая  подкова  на
цепочке. А теперь ее нет.
   Черкасов протянул коробочку Юре.  Позолоченная  булавка  и  сиротливо
болтающаяся часть оборванной цепочки.
   - Вы часто носите ее? - спросил Коротков.
   - Не ношу вообще. Это подарок, очень давний подарок, и я просто храню
его как память. Но как вы узнали?..
   - Додумались, - хмыкнул Коротков. -  У  вас  под,  ковром  обнаружили
грязь. Зная вашу любовь к чистоте, мы и подумать не могли,  что  это  вы
вошли в комнату, не сняв ботинок. Помните, я подробно  выспрашивал  вас,
как часто вы делаете генеральную уборку и когда снимаете ковер?
   - Да, я тогда очень удивился, не понимал, почему вам это интересно.
   - А вы мне ответили, что ковер снимали в начале декабря вместе с  Бу-
тенко и носили его на улицу чистить на снегу. Тогда же и  пол  тщательно
вымыли. Значит, после этого к вам и приходил гость. Можно  даже  сказать
чуть точнее. Если у него не было ключей от вашей квартиры, значит, дверь
ему открывал Бутенко. То есть приходил он в период между днем  уборки  и
днем смерти вашего друга. Подсунул блокнот Лискина, оторвал подвеску  от
булавки.
   - Но Олег... Он мне ничего не говорил. Почему он скрыл от  меня,  что
кто-то приходил? Я ничего не понимаю. И потом, как он мог позволить  чу-
жому человеку прятать блокнот и рыться в моих вещах? Нет. Невероятно.
   - Да, Михаил Ефимович, невероятно. Я тоже так думаю, - сказала Настя,
вертя в руках булавку с оборванной цепочкой. -  Скорее  всего,  было  не
совсем так. Этот человек приходил к вам дважды. В первый раз он познако-
мился с Олегом, и Олег по какой-то причине вам об этом  рассказывать  не
стал. Я могу предположить, что они нашли общий язык и гость смог убедить
вашего друга молчать о его визите. А во второй раз ему уже  нечего  было
опасаться. И Олег не мог помешать ему спрятать блокнот и  оторвать  под-
веску.
   - Почему не мог? - еле слышно спросил Черкасов, уже  понимая,  о  чем
идет речь, но не желая в это верить.
   - Потому что Олега он убил. А поскольку умер Бутенко от передозировки
наркотика, то можно говорить о том, что и знакомство  их  состоялось  на
этой почве. В первый раз этот гость выяснил, какими препаратами  пользу-
ется Бутенко, а во второй раз спровоцировал его на прием слишком большой
дозы. Вы сами должны знать, это несложно,  ведь  концентрация  препарата
визуально не определяется. Говоришь, что в дозе три  миллиграмма,  а  на
самом деле - в десять раз больше. Человек, систематически  употребляющий
наркотики, а тем более постоянно экспериментирующий с  их  комбинациями,
теряет осторожность...
   Настя запнулась и замолчала. Михаил Черкасов сидел в  кресле,  закрыв
лицо руками. Плечи его тряслись. Он плакал.
   Оксана привыкла приходить в офис издательства "Шерхан" в любое время,
когда там был Есипов, И даже когда его там не  было.  Маленькая  комната
позади красивого представительного кабинета генерального директора  слу-
жила девушке и местом встречи с женихом, и убежищем, где она могла пере-
дохнуть посреди суетливого, заполненного поездками  и  беготней  дня,  и
штабом, откуда она внимательно слушала все разговоры, ведущиеся в  каби-
нете у Есипова.
   Сегодня она пришла в офис, когда еще не было двух часов, что,  по  ее
меркам, было просто-таки рано утром, поскольку глаза она продирала обыч-
но не раньше двенадцати. Кирилл приветливо кивнул, чмокнул ее на ходу  в
щеку и легонько подтолкнул в сторону комнаты отдыха со словами:
   - Иди, сейчас Вика кофе принесет.
   Оксана послушно прошла в дверь и уселась в мягкое  низкое  кресло,  в
котором ей тут же захотелось уснуть - такое оно было удобное и  расслаб-
ляющее. Секретарша Вика принесла кофе и коробку  низкокалорийных  галет,
которые покупались специально для соблюдающей диету манекенщицы и  кото-
рых никто, кроме нее, не ел, настолько они были противными и  безвкусны-
ми. Да и сама Оксана, будучи большой любительницей вкусной еды,  притра-
гивалась к галетам только от сильного голода или когда нервничала.
   Она выпила уже полчашки кофе, когда услышала, как в кабинете  Есипова
открылась дверь и незнакомый мужской голос уверенно произнес:
   - Добрый день, господин Есипов.
   Как странно! Голос, совершенно точно, Оксане незнаком, а ведь за  два
года она узнала как облупленных всех  работников  "Шерхана",  вплоть  до
мальчиков, работающих на книжном складе и в экспедиции. Любого узнает по
голосу. Но если пришел посторонний, то мордастый охранник в  милицейских
погонах, сидящий у входа в офис, должен был сообщить Кириллу по интерко-
му о посетителе и спросить, примет ли его директор. Оксана  пришла  пят-
надцать минут назад и никакого разговора по интеркому  с  охранником  за
это время не слышала.
   - Здравствуйте, - послышался в ответ удивленный голос Есипова.
   Он не возмутился, не стал спрашивать имя посетителя и по какому  воп-
росу тот явился, из чего Оксана сделала вывод, что человека этого Кирилл
знал, хоть и не ждал к себе именно сейчас. Но странно все-таки, что  ох-
ранник не доложил...
   - Ну что, господин Есипов, обсудим наши общие дела, -  весело  сказал
посетитель. - Должок за вами.
   - Разве? - небрежно откликнулся Кирилл. - Я что-то не припомню.
   - Да ну? А Газель? Вы должны были ей заплатить. Вот и заплатите.
   - Во-первых, вы - не Газель и вам я платить ничего не буду. А во-вто-
рых. Газель задания не выполнила, стало быть, денег своих не  отработала
и не заслужила. Так о чем у нас с вами может идти речь?
   - У-у-у, какой злой, - задумчиво протянул посетитель. -  Такой  злой,
что прямо даже недобрый. Не понимаете вы, господин Есипов, языка деловых
переговоров. Что ж, перейдем на способ общения более  понятный  и  более
доходчивый. Значит, так, Кирюша. Газель ты нашел  через  меня.  Ты  меня
попросил, я ее к тебе привел. И я обещал ей, что работа, которую  ты  ей
предложишь, будет приличная и безопасная, а деньги за это будут  хорошие
и надежные. Выполняя твое задание. Газель погибла. Выходит, ты ее  обма-
нул и работа была не такая уж безопасная, как ты обещал. А девочка, меж-
ду прочим, - старшая в семье, ей братьев и сестер содержать надо, не го-
воря уж о родителях-алкоголиках, которые моментом пропивают все, что она
младшим детям купит. Семья, Кирюша, кормильца потеряла,  и  потеряла  по
твоей вине, стало быть, и пенсия с тебя причитается. До  совершеннолетия
детей. Я доходчиво объяснил?
   - Нет. - Голос Кирилла был пока еще довольно спокоен.
   - Так. И чего же ты, золотой мой, не понял?
   - А ничего; Я не понял, почему я должен платить за работу, которая не
была сделана, и не понял, почему я должен  содержать  семьи  многодетных
алкоголиков после того, как уголовницу Газель застрелил какой-то  другой
уголовник на почве ваших грязных воровских дел.
   - Согласен, - ответил посетитель. - Твоя  позиция  понятна  и  убеди-
тельна. Но в ней есть одна большая дыра, прореха, так сказать. Почему ты
думаешь, что Газель застрелили на почве НАШИХ разборок?  А  может  быть,
это все-таки были ВАШИ разборки, а?
   - У нас не может быть никаких разборок. Вы что, не понимаете?
   - Нет, - засмеялся гость. - Вот теперь ты совершенно  не  убедителен.
Значит, так, золотой мой. Вариантов у нас только два. Первый: ты платишь
семье Газели столько, сколько я скажу, и мы вопрос закрываем. Второй: ты
даешь мне деньги, но не окончательно, а как бы в виде гарантии, и  потом
доказываешь мне, что Газель убили наши люди из-за наших разборок.  Дока-
жешь - деньги верну все до копейки. Не докажешь,  будет  считаться,  что
она погибла из-за твоих дел, и деньги уйдут на помощь ее семье.
   - Интересно у тебя получается. -  Есипов  внезапно  тоже  перешел  на
"ты". - Значит, если ее убили ваши деятели, то семье помогать не  нужно?
А если мои - так родители-алкоголики и их детки вдруг стали  несчастными
и беспомощными? Не пойдет.
   - Пойдет. Очень даже пойдет. Если Газель уложил кто-то из братвы,  мы
деньги на семью с него возьмем. Сначала обдерем его до мяса, шкуру  сни-
мем, а потом решим, что с ним делать. Или легавым сдадим, или сами  раз-
беремся. Но тогда уж помощь семье Газели будет нашим делом,  внутренним.
Со своих сук мы сами спросим. А за твоих - тебе придется  заплатить.  Ну
как, теперь понятно получилось? Или еще что-то объяснить надо?
   - Надо. Давай уж дойдем в наших отношениях до логического конца. Я не
люблю, когда меня запугивают, поэтому предпочитаю спросить  первым:  что
вы хотите мне предложить, если я не выполню ваших условий и не  дам  де-
нег?
   - Правильная постановка вопроса, -  одобрительно  усмехнулся  посети-
тель. - Наезжать на тебя мы не будем. У тебя вон  мент  при  погонах  на
дверях сидит, как пес цепной. Он хоть и на пенсии, но друзей-то  у  него
полно в милиции осталось. Да и у тебя наверняка "крыша" есть или в окру-
ге, или на Петровке, так что в обиду не дадут. Стало быть,  наезжать  на
твою контору, как я уже сказал, мы не станем. А девка у тебя  хороша,  я
невесту твою имею в виду, Оксаночку. Ежели в тебе жалости  нет  к  семье
несчастной Газели, ежели не хочешь ты понять, что такое потерять близко-
го человека, то мы тебе это быстро объясним. Очень доходчиво  получится.
И наглядно. Ну как?
   - Теперь понятно. - Голос Есипова был по-прежнему ровным и спокойным,
и Оксана не могла не восхититься им, хотя сама похолодела от ужаса,  ус-
лышав последние слова. - Не дать денег я не могу в любом случае.  Вопрос
только в том, вернутся они ко мне или нет. Для того  чтобы  вернуть  их,
мне надо быстро найти убийцу Газели и доказать, что он не имеет  ко  мне
ни малейшего отношения. Так?
   - Точно. Приятно с тобой дело иметь, Кирюша, спокойный ты, в истерике
не бьешься, милицию вызывать не бросаешься. Давай мы с тобой лучше  дру-
жить будем. Хочешь?
   - Я подумаю. Вот листок, напиши сумму, какую я должен тебе отдать.
   Возникла небольшая пауза, потом послышался сдавленный вздох.
   - Ну и аппетиты у тебя. Ладно, считай, что мы  договорились.  Позвони
мне через два дня... Да, в четверг. Сейчас скажу, в  котором  часу...  -
Пауза, шелест страниц - Есипов листал свой "органайзер". - В четверг,  с
часу до трех. Позвонишь сюда, договоримся о передаче денег.
   - Насовсем отдаешь? - поинтересовался гость. - Или под личность убий-
цы?
   - Разумеется, под личность. Я точно знаю, что убийца не имеет ко  мне
и к моему издательству никакого отношения. А коль так, значит, он из ва-
ших. Я уверен, что смогу это доказать. И тогда с огромным  удовольствием
посмотрю в твои наглые глаза.
   - А вот этого не надо. Ты Газель нанимал, ты давал ей  задание,  зна-
чит, грешки-то - у тебя, а не у меня. Так что не будем ссориться.  Пока,
Кирюша.
   Шаги, звук закрывающейся двери. Оксана вжалась  в  кресло,  судорожно
вцепившись пальцами в чашечку с остывшим кофе. Ей было страшно.
   Дверь, ведущая в кабинет, открылась, и она  вздрогнула,  увидев  лицо
Кирилла. Оно было совершенно белым, губы тряслись.  Оксана  поняла,  что
спокойный голос, который она слышала из-за  двери,  был  только  ширмой:
Есипов прекрасно умел владеть собой и не терять лица в сложных  ситуаци-
ях. А перед ней он не притворялся.
   - Ты все слышала? - спросил он.
   - Да, - прошептала она, не сводя с него глаз.
   - Суки. Такую сумму заломили - по миру пойдешь. Ничего, за два дня  я
придумаю, как их прищучить. Ничего они не получат от меня, ни рубля.
   - Но он сказал, что если ты не дашь денег, они меня...
   - Глупости. Они этого не сделают. Я не собираюсь им платить.
   - Но, Кира... Ты не можешь... - залепетала Оксана. - Заплати им,  по-
жалуйста. Я боюсь.
   - Не вмешивайся. - Голос его снова обрел жесткость.  -  Тебя  это  не
должно беспокоить. Они тебя не тронут. Они же понимают, что, если с  то-
бой что-нибудь случится, я буду знать, что это их  рук  дело,  и  обяза-
тельно скажу об этом в милиции. Он просто запугивал.
   - Лучше постараться найти убийцу и честно получить деньги  назад.  Ты
ведь точно знаешь, что никого не посылал убивать.
   - Что ты понимаешь! - зло огрызнулся Есипов. - Налей  мне  выпить.  Я
отдам деньги, а где гарантия, что я получу их назад? Как я их  буду  об-
ратно выцарапывать? Ты что же, думаешь, этим ворам верить можно? Или  ты
хочешь, чтобы я обратился в милицию и пошел выколачивать деньги вместе с
ОМОНом? Не смеши меня.
   - Но он сказал, что убьет меня, если ты не заплатишь. Пожалуйста, Ки-
рилл...
   - Я сказал - нет. И будет так, как я сказал. Тебе не о  чем  беспоко-
иться.
   "Сволочь! - в ярости твердила про себя Оксана, смешивая в высоком бо-
кале джин с тоником для Есипова. - Самоуверенный мудак. Отдаст  меня  не
задумываясь, только чтобы не платить денег. Надо немедленно поговорить с
Вадимом. Только он может помочь. Только он знает, как найти убийцу за те
два дня, пока этот тип не позвонил. Потому что, когда он позвонит, а Ки-
рилл начнет крутить и тянуть резину, они сразу поймут, что он  не  хочет
платить и собирается выскользнуть. И тут же примутся за меня. Да, на Ва-
зима вся надежда".