Глава 13

   Полковник Гордеев очень не любил, когда его подчиненных вызывали  вы-
шестоящие начальники. Он полагал, что руководить  оперативниками  своего
отдела должен только он сам и никто другой и, разумеется, наказывать  их
тоже имеет право только лично он. И в этом вопросе его совершенно не ин-
тересовало содержание всяческих служебных инструкций и объем должностных
полномочий руководства ГУВД. Поэтому, когда руководитель управления уго-
ловного розыска стал разыскивать Каменскую, Виктор Алексеевич, ни секун-
ды не сомневаясь, сам отправился в генеральский кабинет.
   Генерал Руненко ничуть не удивился, увидев Гордеева.
   - Где твоя девица? - сердито спросил он. - Под сейф со страху спрята-
лась?
   - Каменская работает, - неопределенно ответил Гордеев. -  С  утра  ее
вызывал к себе Ольшанский из горпрокуратуры. Пока не вернулась.
   - Результаты вскрытия Исиченко есть?
   - Так точно, товарищ генерал. Отравление квалидилом.
   - А попроще?
   - Квалидил относится к эн-холинолитическим веществам,  -  не  моргнув
глазом, принялся рассказывать Гордеев, ехидно посмеиваясь в душе. -  Вы-
зывает паралич межреберных мышц и диафрагмы. В  результате  прекращается
самостоятельное дыхание и наступает асфиксия. Судебный медик при  вскры-
тии обнаружил отек и полнокровие легких, жидкую кровь в полости сердца и
другие признаки, свидетельствующие об отравлении курареподобным  вещест-
вом.
   - Дьявол их всех забери, - бросил генерал куда-то в пространство, так
что было непонятно, кого же именно должен покарать нечистый. - Что,  эта
Исиченко действительно психбольная? Или ты свою девицу выгораживаешь?
   - Следствие покажет. Но то, что Исиченко -  женщина  экстравагантная,
это точно. Поговорите с Кудиным из дежурной  части,  она  у  него  минут
двадцать сидела, пока он Каменскую разыскивал. У него очень  яркие  впе-
чатления остались.
   - Ладно, Виктор Алексеевич, зарывать Каменскую в землю никто не соби-
рается, не старайся. Сам опером был, все понимаю. Ко мне на прием  через
полчаса придут родственники Исиченко. Я их выслушаю, но,  скорее  всего,
потом к тебе направлю.
   - Хорошо, товарищ генерал. Я их приму. Так вам  Каменская  больше  не
нужна или прислать ее, когда появится?
   - Хитер ты, Виктор Алексеевич, - покачал головой Руненко. - Что ж  ты
так боишься за нее? Думаешь, обижу? Кусаться буду?  Держишь  девчонку  в
тепличных условиях, от начальственного гнева оберегаешь.  Может,  это  и
правильно, пока ты в отделе командуешь и сам решаешь, кого и как  воспи-
тывать. А ну как уйдешь? Другой начальник ее - беречь не станет. Подумай
над моими словами. Может быть, пора ее тренировать,  приучать  к  стрес-
сам-то, а? Я не спорю, работник она толковый, даже очень толковый,  а  я
на похвалы скуп, сам знаешь. Но если ее ругать никто не  будет,  то,  не
ровен час, зазнается, возомнит о себе, тогда уж ей грош цена будет в ба-
зарный день при всей ее толковости.
   - Каменская, товарищ генерал, сама себя воспитывает, ей в  этом  деле
помощники не нужны, - сухо ответил Гордеев. - И ругает она  всегда  сама
себя первая, не дожидаясь, пока это сделает кто-то другой. Я могу идти?
   - Иди, защитник, - усмехнулся генерал.
   Настроение у полковника Гордеева испортилось, но он знал, что это не-
надолго. Напряженный ритм работы просто не даст ему возможности  переже-
вывать негодование, мысленно возвращаясь к педагогическим советам  гене-
рала. Так  и  случилось.  Поэтому,  когда  примерно  через  час  явились
родственники Людмилы Исиченко, Виктор Алексеевич снова был бодр,  добро-
душен и сосредоточен.
   Родственниками странной женщины, покончившей с собой в кабинете Анас-
тасии Каменской, оказались супруги Неласовы, внешне  производившие  впе-
чатление вполне интеллигентной пары. Но Виктор Алексеевич  понимал,  что
это, скорее всего, просто видимость, потому что интеллигентному человеку
делать в его кабинете по такому необычному поводу было нечего. Ну в  са-
мом деле, зачем они пришли? Гордеев догадывался, зачем, и причина эта не
имела ничего общего с интеллигентностью.
   - Слушаю вас, - произнес полковник нарочито приветливо.
   - Нет, это мы вас слушаем, - кинулся в атаку Неласов, крупный мужчина
лет сорока с наметившимся вторым подбородком, который он пытался  скрыть
бородой. Борода была еще короткой, видно, начал отпускать ее  он  совсем
недавно. - Мы хотим выслушать ваши объяснения.
   - По поводу чего? - невинно осведомился Гордеев.
   - По поводу безнравственного поведения вашей сотрудницы. Она оказыва-
ла давление на несчастную Людмилу, заставляла ее признаться в преступле-
нии, которого та не совершала. Итог, как вам известно, весьма печальный.
Людочка не вынесла давления, написала признание под диктовку вашей  сот-
рудницы и наложила на себя руки. У нее не было сил сопротивляться вашему
профессиональному нажиму, но и жить с клеймом убийцы она не захотела.
   - Допустим, - кивнул Гордеев. - Вы хотите, чтобы вам  были  принесены
извинения?
   - Извинения? - взвизгнула Неласова. - Вы думаете, что отделаетесь ни-
чего не значащими словами? Мы требуем удовлетворения.
   - В каком виде?
   - В виде компенсации за моральный ущерб. В виде штрафа за неправомер-
ное поведение вашей сотрудницы, повлекшее самоубийство свидетеля.
   - Понятно, - снова кивнул полковник. - И в какую сумму вы  оцениваете
свой моральный ущерб?
   Супруги переглянулись. Потом женщина едва  заметно  качнула  головой,
передавая слово мужу.
   - Я очень рад, что вы сразу поняли нашу позицию, - начал  тот.  -  Мы
понимаем, что вы - люди занятые и ходить по судам вам  недосуг,  поэтому
мы предложили бы вам договориться, что называется, полюбовно.
   - Я хочу знать, о какой сумме идет речь, - настойчиво повторил Виктор
Алексеевич.
   - Если дело дойдет, до суда - пятьсот миллионов. Но если  мы  догово-
римся, то сумма, разумеется, будет меньше. Мы ведь тоже ценим свое время
и силы.
   - На сколько именно меньше?
   - Двести. Двести миллионов. Вы должны согласиться, что это весьма гу-
манное предложение, если учесть, что вашей сотруднице может грозить уго-
ловная ответственность за доведение до самоубийства.
   Гордееву стало смешно, но он подавил рвущуюся на уста улыбку. Эти лю-
ди казались ему забавными. И не особенно умными. Хотя, по большому  сче-
ту, отсутствие ума не является поводом для смеха, и он это, конечно, по-
нимал.
   - Я могу узнать, кто вас консультирует? - спросил он.
   - Какое это имеет значение? - надменно вскинул брови Неласов.
   - Вы меня не поняли, - терпеливо объяснил полковник. - Меня в  данном
случае не интересует имя конкретного юриста, который  дает  вам  советы.
Меня интересует его опыт, квалификация, послужной список.
   - Это очень опытный юрист, мы полностью доверяем ему.
   - У него есть опыт работы судьей по гражданским делам?
   Супруги замялись.
   - Не знаю, - наконец сказал Неласов. - Мы об этом не спрашивали.
   - А о чем вообще вы его спрашивали, кроме размера гонорара?
   - Как вы смеете! - возмутилась Неласова. - Вы пытаетесь опорочить на-
шего адвоката в наших же глазах, потому что не хотите отвечать за произ-
вол и беззаконие, творящееся в этих стенах. Думаете,  вам,  как  обычно,
удастся выкрутиться? Не выйдет, господин полковник! Времена уже не те.
   - Я бы сформулировал иначе, - миролюбиво возразил Гордеев. -  Времена
еще не те.
   - Что вы хотите сказать? Что до сих пор существует  круговая  порука,
которая не позволит суду удовлетворить иск, предъявляемый работникам ми-
лиции? Вы хотите сказать, что время истинной демократии еще не  наступи-
ло?
   - Отнюдь. Я хочу сказать, что поколение  грамотных  и  добросовестных
юристов еще не выросло, вот и все. Ваш адвокат собирается тянуть  с  вас
деньги за свои неквалифицированные советы. Именно поэтому я и спрашивал,
какой у него опыт и стаж работы. Вы, разумеется, мне не  верите,  и  это
ваше право. Более мы вашего юриста обсуждать не будем. Давайте  вернемся
к вашей родственнице. Скажите, пожалуйста, она  не  производила  на  вас
впечатления психически нездоровой?
   - Конечно, - с вызовом произнесла Неласова, - я так и знала.  Адвокат
нас предупреждал, что вы постараетесь выставить  Людочку  сумасшедшей  и
объяснить происшедшее ее болезнью. Ничего у вас  не  получится.  Людмила
была абсолютно нормальной. Разумеется, это была натура тонкая и  эмоцио-
нальная, но психически совершенно здоровая. И то, что она с собой сдела-
ла, является следствием грубого давления, угроз и запугивания со стороны
вашей сотрудницы Каменской.
   - Откуда вам это известно? Исиченко рассказывала вам об этом, жалова-
лась?
   - Да.
   - Когда?
   - Незадолго до кончины.
   - Когда именно? Припомните, в какой день это было и при каких обстоя-
тельствах?
   - Ну уж нет, - снова встрял бородатый Неласов, перехватывая инициати-
ву у жены. - Наш адвокат предупреждал нас, что вы постараетесь  выведать
все это и подтасовать факты таким образом, чтобы опровергнуть нас.  Если
мы не договоримся полюбовно, то  ответы  на  свои  вопросы  вы  услышите
только в суде.
   - Значит, вы утверждаете, что Людмила Исиченко была психически здоро-
вой. Это хорошо. Тогда следующий вопрос. Какова  степень  вашего  с  ней
родства?
   - Мы троюродные сестры, - ответила Неласова.
   - У Людмилы есть другие родственники?
   - Есть. Мой родной брат и его семья. Родители Людочки  давно  умерли,
она - единственная дочь и замужем никогда не была, детей у нее  нет.  Ее
отец - двоюродный брат  моей  матери,  а  мы  с  братом  -  единственные
родственники Людмилы.
   - Вы поддерживали тесные отношения?
   - Какое это имеет значение? Вы пытаетесь увести наш разговор в сторо-
ну. Людмила была несчастной одинокой женщиной. Даже  если  мы  не  очень
часто виделись, это не означает, что у нас не болит душа за нее и что мы
позволим вам уйти от ответственности за ее загубленную жизнь.
   - Стало быть, вы и ваш родной брат считаете себя наследниками Исичен-
ко?
   - Я не понимаю, при чем тут это...
   - А я понимаю, - снова подал голос возмущенный Неласов. - Вы намекае-
те на то, что мы унаследуем бесценную коллекцию,  которую  собирал  отец
Людочки. Вы хотите сказать, что при таком огромном наследстве нам должно
быть стыдно судиться с органами милиции.
   - Нет. - Гордеев наконец позволил себе улыбнуться. - Я  хочу  сказать
совсем не это. Известно ли вам, что Людмила Исиченко оставила завещание?
   - Какое еще завещание? - растерялся Неласов.
   - Обыкновенное, нотариально заверенное и составленное по всей  форме.
Так известно или нет?
   - Впервые слышу.
   - Жаль. Вас с ним еще не знакомили, но  поскольку  ваша  родственница
попала в орбиту следствия, то нам его, естественно, огласили. Должен вас
разочаровать, весь свой капитал в виде коллекции картин  и  антиквариата
Исиченко завещала писателю Леониду Параскевичу.
   Известие произвело на Неласовых шоковое впечатление. Некоторое  время
в кабинете Виктора Алексеевича стояла тишина.
   - Идиотка! - наконец прошипела Неласова. - Шизофреничка.
   Ее муж, однако, пришел в себя и вновь  обрел  способность  соображать
быстрее, чем его впечатлительная супруга.
   - Минуточку. - Он поднял вверх палец и строго поглядел на Гордеева. -
Параскевич умер раньше Людмилы, Значит, он никак  не  может  наследовать
ей. Это завещание недействительно.
   - Ну, конечно, - облегченно перевела дух его жена. - Конечно. Вы  зря
старались нас напугать, господин полковник. Ничего у вас не вышло.
   - Мне снова придется вас разочаровать. Текст завещания составлен  та-
ким образом, что наследником Людмилы Исиченко является не покойный  Лео-
нид Владимирович, а автор романов, издаваемых под именем Леонида  Парас-
кевича.
   - Не вижу разницы, - пожал плечами Неласов. - Не старайтесь нас запу-
тать и заморочить нам голову.
   - Разница есть, и огромная. Дело в том, что автором этих романов  яв-
ляется не Леонид Владимирович, которого похоронили почти месяц назад,  а
его жена. А она жива и здорова.
   - Это ложь! Этого не может быть! Если бы книги писала она,  то  зачем
Людмила стала бы составлять завещание в пользу Леонида?
   - Но я же вам  сказал,  завещание  составлено  фактически  не  в  его
пользу, а в пользу истинного автора.
   - Все равно это ложь! Вы что, не понимаете, что эта женщина вас обма-
нывает, чтобы получить наследство Людмилы?
   - Все может быть, - вздохнул Гордеев. - Именно поэтому будет произво-
диться экспертиза с привлечением специалистов-филологов для установления
подлинного авторства. Если окажется,  что  Светлана  Параскевич  говорит
неправду, наследство отойдет вам и вашему брату. Но если эксперты  подт-
вердят, что под именем Леонида Параскевича скрывалась действительно она,
то вы ничего не получите. Ни копейки. Так составлено завещание.
   И тут Неласова сорвалась:
   - Да как же можно принимать этот бред всерьез?! Она  же  сумасшедшая,
она совсем свихнулась на своем писателе! Голоса ей  слышались,  призраки
являлись! Она была невменяемой!
   - Так, - удовлетворенно хмыкнул Гордеев. - Значит, невменяемой? Голо-
са, призраки? Подумайте как следует. Не далее как минут пятнадцать  тому
назад вы утверждали, что Людмила была совершенно нормальной.
   И снова повисла тишина. Если супруги Неласовы имели представление  об
игре в шахматы, то они должны были бы сообразить, что  Гордеев  поставил
им "вилку".
   - Мы будем оспаривать это завещание. Мы докажем, что она была недеес-
пособной в тот момент, когда придумала эту глупость, - заявил Неласов.
   - Пожалуйста, - развел руками полковник. - Это ваше право. Но в  этом
случае вам придется отказаться от попыток обвинить Каменскую в доведении
вашей родственницы до самоубийства. Если Людмила Исиченко была психичес-
ки больна, то ни предвидеть ее поведение, ни  управлять  им  невозможно.
Больные люди способны на самые необычные и необъяснимые поступки, и ник-
то не виноват в том, что они их совершают. Так что выбирайте. Я  мог  бы
сказать вам сразу, что с вашим иском к Каменской у вас ничего не выйдет,
потому что ваш адвокат - бездарный  неуч,  не  знающий  законов.  Но  вы
склонны доверять ему и не хотите верить мне. Поэтому  просто  прикиньте,
что больше: наследство или мифические пятьсот миллионов, которые вы  на-
мереваетесь отсудить у нас с помощью вашего недоучки. Если Исиченко была
здоровой - будем судиться. Если больной - боритесь за аннулирование  за-
вещания. А в этом случае у вас шансов куда больше. У нас есть  множество
свидетельских показаний, которые говорят о том,  что  ваша  родственница
была тяжело больна.
   - Мы должны подумать, - выдавил Неласов. - Это все так неожиданно...
   - Подумайте, - согласился Виктор Алексеевич. - И если надумаете приз-
нать, что Людмила была больна, приходите в городскую прокуратуру к  сле-
дователю Ольшанскому. Он вас еще не вызывал?
   - Вызывал. На сегодня, на три часа.
   - Ну что ж, время на раздумья у вас есть. Хотите еще  что-нибудь  мне
сказать?
   Супруги молча поднялись и покинули кабинет полковника Гордеева.
   Наталья Досюкова дрожащими пальцами вскрыла конверт, который ей  при-
нес незнакомый мужчина неприятного вида. Он сказал, что  освободился  из
зоны, где отбывает наказание Евгений, и привез от него письмо. Наталья в
своей жизни редко получала письма, и никогда они не приносили ей  ничего
плохого. Но она все равно ужасно волновалась.
   Наташенька! Сейчас, когда прошло две недели после твоего  приезда,  я
начал понимать, что был груб с тобой. Прости  меня,  дорогая.  Наверное,
мне следовало вести себя по-другому, провести эти три  часа  так,  чтобы
было потом приятно вспомнить. А я вспоминаю только твои слезы и  обижен-
ные глаза. Еще раз прости.
   Я очень надеюсь, что ты делаешь все, что нужно, для моего  освобожде-
ния. Еще раз повторяю: не жалей денег ни на что, свобода все равно стоит
дороже. Если нужно, продай загородный дом и одну машину, все довереннос-
ти у тебя есть. Я уверен, что вы с Николаем  Григорьевичем  сумеете  все
сделать так, как надо, нужно только постараться.
   Держись, дорогая моя, я понимаю, что тебе трудно, но ты держись. Ког-
да мы снова будем вместе, я отблагодарю тебя за все, что  тебе  пришлось
вынести.
   Слезы лились по ее щекам, стекая на шею, щекоча кожу, но  Наталья  их
не замечала. Боже мой, он думает о ней, переживает,  сочувствует,  и  ни
слова жалобы! Можно подумать, что ей хуже и тяжелее, чем ему самому. Ка-
кая огромная у него сила духа, подумала она с восхищением. Он еще  соби-
рается отблагодарить ее за все, что она делает. Да знал бы он,  что  она
на самом деле сделала! Нет этому прощения. Нет и быть не может. Но разве
она знала, какой он, Женя? Разве могла даже предположить, что он такой -
сильный, стойкий, гордый?
   Ложь, оборвала она себя, ты все прекрасно знала. Именно поэтому ты  и
не могла так долго выйти за него замуж. Ты просто не могла с  ним  спра-
виться, потому что он сильный и независимый и совершенно в тебе не  нуж-
дался. Но когда он был здесь, рядом, эти качества мешали тебе, ты их не-
навидела. А теперь они тебя восхищают? Что с тобой, Наталья?
   "Я люблю его, - с ужасом подумала она. - Я люблю его. Господи, что же
теперь делать?"
   В два часа Стасов уехал из офиса, ему нужно было забрать Лилю из шко-
лы и отвезти домой. Вообще-то она была девочкой самостоятельной и  длин-
ный путь из Сокольников, где находилась квартира Маргариты и была школа,
до Черемушек, где жил Стасов, она благополучно и неоднократно проделыва-
ла сама. Но ему очень хотелось забрать ее. Отцовское  сердце  неспокойно
ныло при мысли о том, какие опасности могут  подстерегать  девятилетнего
ребенка в большом городе. Да и Лиля, он знал, будет довольна.
   - Папа, я "банан" схватила, - спокойно сообщила она, сев в машину.  -
По физкультуре.
   - "Банан"? Двойку, что ли?
   - Ага.
   - А за что?
   - Форму забыла.
   - Ну как же так, Лиля? - укоризненно сказал Стасов. - Нельзя быть та-
кой забывчивой.
   - Мама меня второпях собирала, - пояснила девочка деловито. - Вот  мы
и забыли ее положить.
   - До маминого приезда еще будет физкультура?
   - Будет, в пятницу. А потом еще в понедельник.
   И в среду.
   - Черт знает что! О чем вы с мамой думали, когда сумку собирали! При-
дется нам с тобой ехать в магазин, покупать новую форму.
   - Пап, а может, ты записку напишешь учительнице, а? - робко попросила
Лиля. - Зачем деньги тратить, мама же вернется через неделю.
   Стасов расхохотался в душе. Конечно, чего еще ожидать от Лили,  кото-
рая терпеть не может уроки физкультуры, потому что она слишком полная  и
у нее ничего не получается. Ну хитрюга!
   - Посмотрим, - сурово ответил он. - Как вести себя будешь.
   Но в глубине души он уже точно знал, что записку напишет.
   Дома Стасов быстро разогрел обед, который накануне готовил до поздне-
го вечера.
   - Лиля, - строго начал он, - я возвращаюсь на работу,  приду  поздно.
Если захочешь кушать, возьми салат и бутерброд, салат в миске, колбаса в
холодильнике. Если позвонит тетя Таня, скажи, что я  взял  ей  билет  на
третье января. Не забудешь?
   - А когда она приедет?
   - Обещала тридцатого утром. Мы с тобой поедем ее встречать.
   - А тетя Ира? Она тоже приедет?
   - Нет, котенок, тетя Ира останется в Петербурге.
   - Почему? Она не хочет встречать с нами Новый год?
   - Котенок, тетя Ира - взрослая тетя, и у нее своя жизнь. Ты  же  зна-
ешь, она все время занята тем, что ухаживает за Таней, готовит  ей  еду,
убирает квартиру. Ей тоже нужно немножко отдохнуть, пожить одной.
   - Понятно, - глубокомысленно изрек ребенок. - К ней,  наверное,  дядя
Юра Мазаев приедет на Новый год. Да, папа? Я угадала?
   - Может быть, - неопределенно ответил Стасов, удивляясь прозорливости
девочки.
   На самом деле так оно и планировалось. Татьяна приезжает  к  нему  на
праздники, а ее родственница Ирочка, живущая с ней в одной квартире, бу-
дет встречать Новый год в компании своего возлюбленного из Новосибирска.
   - Папа, а они поженятся?
   - Лиля, тебя это совершенно не должно интересовать, -  строго  сказал
Стасов. - Совершенно. Они взрослые люди и сами разберутся. Откуда в тебе
это неистребимое желание всех подряд переженить? Помоему, хватит  уже  и
того, что мы с тетей Таней поженились.
   - Нет, - возразила она с уверенностью в своей несокрушимой логике.  -
Не хватит. Надо еще, чтобы мама вышла замуж за Бориса Иосифовича, а тетя
Ира поженилась на дяде Юре, тогда все будет в порядке.
   - А так, как есть, не все в порядке? Лиля, говори немедленно, что те-
бя не устраивает. Чем ты недовольна?
   - Ну, папа! - Она посмотрела на Стасова как на глупого, ограниченного
тупицу. - Как же ты не понимаешь? Люди должны жить в семье.  Они  должны
жениться, тогда у них будет все в порядке и они будут счастливы.
   - Лиля! - в ужасе охнул Стасов. - Откуда это все взялось в твоей  го-
лове? Где ты этого набралась?
   - Так это во всех книжках написано, - удивленно ответила она. - Всег-
да все книжки кончаются свадьбой, и это считается счастливым концом.
   - Не все, - авторитетно заявил Стасов, с  негодованием  понимая,  что
позволил втянуть себя в дискуссию вместо  того,  чтобы  раз  и  навсегда
объяснить дочери, что лезть в личную жизнь взрослых неприлично.  -  Есть
масса прекрасных книг, которые тоже хорошо заканчиваются, но при этом  о
свадьбе и речи нет. Ты просто их еще не читала.
   - Да? А какие? У тебя они есть?
   "Тьфу, придурок, - мысленно выругал себя Стасов.  -  Тянули  тебя  за
язык. Без свадьбы хорошо кончаются только детективы,  и  то  не  все,  и
приключения. Про приключения Лиля вообще не читает, это ей не интересно.
А детективы читать ей еще рано. Там столько кровищи нальют, что она  по-
том спать не будет от страха. Или еще, не дай Бог, про  изнасилование  в
красках написано..."
   Но хода назад не было. Вопрос задан, и на него следовало ответить.
   - Например, есть книга про Робинзона Крузо. И еще замечательная книга
про путешествия Гулливера. Ты бы лучше их прочитала, чем эти бесконечные
романы Барбары Картленд читать.
   - Про путешествия я не люблю, - строптиво заявило сероглазое дитя,  -
а про Робинзона Крузо я уже читала. Про любовь интереснее.
   - Ладно, котенок, я уехал, а ты садись за уроки. Не скучай.
   Он вернулся на работу и снова окунулся в ежедневную текучку, а в  во-
семь вечера отправился к Наталье Досюковой. Ему хотелось до конца прояс-
нить вопрос со странной манерой ее  осужденного  мужа  держать  сигарету
кончиками двух пальцев.
   Наталья выглядела расстроенной и подавленной, но очень  старалась  не
показывать этого.
   - Видеофильмы? - удивленно спросила она. - Конечно, есть. Когда мы  с
Женей ездили отдыхать, он всегда брал камеру. А что вы хотите увидеть  в
этих фильмах?
   - Не знаю, - признался Стасов. - Но вы поручили мне работу, и я  дол-
жен искать самые невероятные пути, чтобы ее выполнить. Обычным  путем  у
меня что-то не очень получается.
   - Что вы имеете в виду?
   - Я не могу обнаружить никаких признаков подкупа  свидетелей  или  их
недобросовестности. Приходится фантазировать, изобретать. Понимаете?
   - Не очень, но вам виднее. Вы хотите прямо сейчас посмотреть фильмы?
   - Если вы не возражаете. Я мог бы попросить их у вас и посмотреть до-
ма, но мне придется задавать вам вопросы о тех людях, которые  попали  в
кадр. Может быть, мне удастся что-нибудь нащупать.
   - Хорошо, - вздохнула Наталья, но Стасов видел,  что  энтузиазма  его
предложение не вызвало.
   Они уселись перед телевизором и стали просматривать пленки.
   - Это мы в Испании, - комментировала Наталья. - Это на пляже,  а  это
бассейн в нашей гостинице. Это мы вечером ходили пить кофе  на  набереж-
ную...
   Стасов оценил вкус Евгения Досюкова  -  гостиница  была  из  дорогих,
построенная с умом и с заботой об отдыхающих. Он с интересом  рассматри-
вал Досюкова, отмечая жесткое неулыбчивое лицо, резкие движения,  холод-
ный взгляд. Вот он сидит в кафе, на нем шорты  и  простая  белая  майка,
подчеркивающая коричневый загар. Пьет что-то из высокого стакана, в руке
сигарета, зажатая между фалангами указательного и среднего пальцев.  Вот
еще сцена, на которой Досюков курит, и снова сигарету он  держит  совсем
не так, как описывал свидетель Пригарин. Странно. Что же получается,  на
людях у него одни манеры, а когда никто не видит - другие? И такое быва-
ет.
   - Наталья Михайловна, какие сигареты обычно курил ваш муж?
   - "Кэмел". Ничего другого он не признавал.
   - Сколько времени вы знакомы?
   - До ареста было четыре года. Сейчас уже пять.
   - И все это время он курил только "Кэмел"?
   - Да. А в чем, собственно, дело?
   - Он вам никогда не рассказывал, что было время, когда он курил сига-
реты без фильтра?
   - Нет, - покачала головой Досюкова. - Такого не было. То есть  он  не
рассказывал. А было или нет, не знаю.
   - Еще вопрос, Наталья Михайловна. Он Может показаться вам странным  и
даже оскорбительным, но я прошу вас не обижаться и ответить.
   - Конечно, спрашивайте.
   - Арест вашего мужа в связи с убийством Бориса Красавчикова  был  его
первым столкновением с милицией? Или ему приходилось  и  раньше  подвер-
гаться задержаниям и арестам? Может быть, в юности, когда он еще был не-
совершеннолетним?
   - Нет... - Она растерянно посмотрела на Стасова. - То  есть...  я  не
знаю... Он не рассказывал. А почему вы про это спрашиваете?
   - На всякий случай, вдруг пригодится. Если  я  провожу  расследование
интересах вашего мужа, то должен знать о нем как можно больше.
   Стасов не смог бы объяснить в тот момент, почему он не стал рассказы-
вать Наталье о показаниях Владимира Петровича Пригарина. Не стал, и все.
Теперь на экране телевизора появился Биг Бен и здание английского парла-
мента. Досюков и Наталья гуляли по Лондону. Рядом с ними  Стасов  увидел
еще одну пару явно российского происхождения.
   - Это ваши знакомые? - спросил он.
   - Это Борис, - тихо ответила Наталья. - Борис Красавчиков и  его  де-
вушка. Мы тогда вместе ездили, как раз на майские праздники.
   - Ваш муж был дружен с Борисом?
   - Не то чтобы... Просто хорошие приятели.
   Потом они смотрели видеозаписи, сделанные в Париже, Амстердаме, Брюс-
селе, Майами. Ничего не бросилось Стасову в глаза. Но сигарету  на  всех
кадрах Евгений Досюков держал одинаково - между указательным  и  средним
пальцами.
   Настя вместе с Коротковым моталась по Москве  в  поисках  медицинских
карт Людмилы Исиченко и Леонида Параскевича,  попутно  выясняя  круг  их
знакомых. В первую очередь они навестили друзей Параскевича,  у  которых
он был в гостях в день гибели. Это были супруги, знакомые с Параскевичем
еще с университетских времен.
   - Вспомните, пожалуйста, как можно подробнее тот  вечер,  -  попросил
Коротков.
   - Но нас уже допрашивали, и не один раз, - недоумевали супруги. -  Мы
все рассказали.
   Это было правдой. Их действительно несколько раз допрашивал  Ольшанс-
кий, пытаясь выяснить, не упоминал ли Параскевич, что его кто-то пресле-
дует, угрожает ему или, может быть, вымогает у него деньги.  Те  допросы
преследовали вполне определенную цель - получить информацию, позволяющую
пролить свет на причину убийства и личность преступника. Теперь же зада-
ча стояла совсем иная, но в интересах чистоты эксперимента  нельзя  было
говорить, какая именно, чтобы не подталкивать людей в определенном  нап-
равлении.
   - И все-таки нам придется побеседовать еще раз. Начнем с самого нача-
ла. Леонид приехал неожиданно или договаривался с вами заранее?
   - За день или за два примерно.
   - Для визита была определенная причина, или он просто  приехал  пови-
даться с друзьями?
   - Нет, никакой специальной причины не было.  Он  позвонил  и  сказал,
что, мол, это просто свинство, что мы так редко видимся,  старую  дружбу
надо беречь и все такое.
   - А с его женой вы знакомы?
   - Да, конечно, мы же все на одном курсе учились.
   - Леонид вам объяснил, почему он приехал без нее?
   - Нет. Мы, правда, спросили, где Света, а он как-то отмахнулся, и  мы
подумали, что они, наверное, поссорились, потому он и пришел один.
   - В каком он был настроении?
   - Знаете, в странном каком-то. Вроде бы чем-то взбудоражен,  взволно-
ван и в то же время ко всему безразличен. Вроде как думает о чем-то сво-
ем, и это что-то его сильно волнует и беспокоит, а до  всего  остального
дела нет.
   - Пример можете привести?
   - Пример? Ну, пожалуй... Мы стали говорить о его последней книге, его
всегда очень интересовало чужое мнение. Леня был из  тех  редких  людей,
которые не воспринимают критику болезненно. Наоборот, он всегда  дотошно
выспрашивал, что не понравилось  в  его  книгах,  вроде  как  учился  на
собственных ошибках. Он говорил, что замечания - это не критика, а поже-
лания читателей, а желание покупателя - закон для продавца. Какой  смысл
производить товар, который не нравится покупателю? Ну вот, а в  тот  раз
мы заговорили о новой книге, а он словно не реагирует, не слышит. Весь в
себя ушел и как будто отключился. Мы, честно говоря, подумали, что он со
Светой поссорился и переживает. Но допытываться не стали.
   - Скажите, пожалуйста, у Леонида были какиенибудь  предметы,  которые
он у вас брал? Может быть, деньги одалживал?
   - Нет, денег он никогда у нас не одалживал. А кстати, "мышь"  он  как
раз в тот день нам и привез.
   - "Мышь"?
   - Ну да, "мышь" от компьютера. Видите ли, когда они купили компьютер,
то Леня куца-то задевал свою "мышь", а он без компьютера как без рук.  Я
отдал ему свою, потому что работаю только в "Лексиконе" и мне "мышь"  не
нужна. Потом Ленина "мышка" отыскалась, и он мне все время  по  телефону
говорил, что обязательно вернет мою, но при встречах  мы  оба  забывали,
тем более что мне-то она вообще не нужна. А в тот раз он ее привез.
   - Припомните, что он говорил, когда уходил?
   - Ничего особенного. Уходил, как обычно. Оделся, попрощался.
   - Какими словами? Что конкретно он говорил на прощание?
   - Да как обычно. Поцеловал нас обоих, обнял.  "Счастливо,  ребята,  -
сказал. - Дай вам Бог всего, чего хочется. Я вас очень люблю".
   - Он всегда так говорил При прощании?
   - Да, в общем-то... Кроме, пожалуй, того, что он нас любит. Такого он
раньше не говорил.
   По дороге в поликлинику по  месту  жительства  родителей  Параекевича
Настя и Короткой подвели предварительные итоги. Леонид приехал  к  своим
близким друзьям без видимого повода, привез вещь, которую  давно  должен
был отдать. Раздавал долги перед смертью? Приехал один, без жены,  хотя,
судя по ее показаниям, они не ссорились. Знал, что у порога  собственной
квартиры его ждет смерть, и не хотел, чтобы Светлана это видела? Сказал,
уходя от друзей, необычно теплые слова. Прощался навсегда?  Похоже,  все
было очень похоже.
   Днем раньше они побывали в поликлинике того  района,  где  Параскевич
жил несколько лет после женитьбы на Светлане,  но  там  его  медицинской
карты не обнаружили.
   - Что же, он за шесть лет не болел ни разу? - удивлялся Короткой.
   - Может, и болел, но ему больничный не нужен. Он же дома работал,  на
службу не ходил. Поэтому в поликлинику не обращался. А вот там,  где  он
жил до женитьбы, карта должна быть. Он в то время был студентом, там без
справки от врача не проскочишь.
   Настя оказалась права. В поликлинике, обслуживавшей район  жительства
родителей Леонида, его карта нашлась. В детской поликлинике того же  ра-
йона им отыскали в архиве и первую карту Параскевича, поскольку  до  че-
тырнадцати лет он наблюдался именно там.  Они  съездили  в  прокуратуру,
взяли у Ольшанского постановления о производстве выемки и обе карты заб-
рали. Но оказалось, что в карте из детской поликлиники отражено  состоя-
ние здоровья Леонида только начиная с пятилетнего возраста.
   - Ну уж тут-то ты меня не убедишь, что он не болел, - уверенно  гово-
рил Коротков. - Я как опытный отец тебе скажу, что нет таких детей,  ко-
торые до пяти лет ни разу не болеют.
   - Наверное, они раньше в другом месте жили, - вздохнула Настя. -  Это
сейчас ввели нормальный порядок, карты у  людей  на  руках  хранятся.  А
раньше помнишь, как было? Тебе к карте даже прикоснуться не  давали,  из
регистратуры по врачебным кабинетам их сестры разносили. Когда переезжа-
ешь, карту тоже не отдавали, делали краткую выписку, если нужно, а то  и
вообще ничего тебе не давали. Иди доказывай в новой поликлинике, что  ты
хронический больной или что у тебя аллергия на  какое-нибудь  лекарство.
Придется выяснять у Галины Ивановны, где они жили в то время. Только  ты
сам с ней разговаривай, у меня от нее судороги делаются.
   Выяснить, где провел свое раннее детство Леонид Параскевич,  им  уда-
лось только вечером, когда Галина Ивановна пришла с  работы.  Оказалось,
что родился Леня в подмосковном Чехове, где в то время  проживала  семья
Параскевичей. Перспектива тащиться в Чехов Настю не вдохновляла, тем бо-
лее что завтра Коротков был плотно занят и отвезти ее не мог.
   Из автомата они позвонили Ольшанскому с тайной надеждой, что тот  ос-
вободит ее от тягостной обязанности. Но номер не прошел.
   - Карта нужна обязательно, - категорически заявил Константин Михайло-
вич. - Более того, нужна и карта из роддома, где написано, как протекали
роды и не было ли патологии беременности у его матери. Если мы  проводим
посмертную психиатрическую экспертизу, то важно все, до самой мельчайшей
детали, чтобы понять, какие отклонения могли быть у человека. Все  поня-
ла?
   - Все.
   - Тогда бегом ко мне, я тебе выдам постановления, и завтра с утра по-
езжай в Чехов. Кстати, заодно поищи там бывших  соседей,  которые  могут
помнить бабку и деда Леонида. Поспрашивай, все ли у них было  в  порядке
со здоровьем. У Галины Ивановны спрашивать не хочу, все  равно  неправду
скажет.
   Ничего не оставалось, как снова садиться в машину и ехать в городскую
прокуратуру.
   Утверждение о том, что лень - двигатель  прогресса,  Настя  Каменская
считала абсолютно справедливым. Более способные и талантливые из нежела-
ния заниматься тяжелым физическим трудом придумывали различные механизмы
и приборы. Менее способные, к которым Настя причисляла и себя,  от  лени
становились изобретательными. Ехать в Чехов на электричке ей не хотелось
категорически, поэтому, вместо того чтобы смириться и  честно  выполнять
указание следователя, она стала придумывать, чем  бы  ей  заинтересовать
Стасова, чтобы выторговать у него поездку в Подмосковье  на  машине.  И,
как ни странно, придумала.
   - Влад, мне нужно ехать в архив суда смотреть кое-какие дела. Я поду-
мала, что тебя может заинтересовать дело Досюкова.  Хочешь,  я  посмотрю
для тебя все, что надо?
   Ничего не подозревающий Стасов купился на это  предложение  сразу  "и
принялся перечислять вопросы, ответы на которые ему хотелось получить из
материалов дела.
   - Главное - свидетели, которые по тем или иным причинам не были  выз-
ваны в суд или были вызваны, но не явились. Короче, те, чьих фамилий нет
в приговоре, - старательно перечислял он. - Потом  результаты  всяческих
проверок самого Досюкова, куда посылались запросы и какие были ответы...
   Настя все записала, а под конец стала забрасывать удочку:
   - Я собиралась в архив завтра во второй половине дня, но  боюсь,  что
придется отложить.
   - Почему?
   - Мне нужно с утра ехать в Чехов, это займет много времени...
   Наживка сработала, и уже через пять минут она договорилась со  Стасо-
вым о том, что в девять утра он за ней заедет.
   - Слушай, тебе кто-нибудь говорил, что ты - существо абсолютно бессо-
вестное? - спросил ее муж.
   - Ты - первый, гордись этим обстоятельством, - улыбнулась Настя.
   - Все твои фокусы шиты белыми нитками.
   - Это для тебя, потому что ты меня за много лет изучил. А  Стасову  в
самый раз.
   - Асенька, но это неприлично. Почему ты мне не сказала, какая у  тебя
проблема? Я бы тебя отвез.
   Она подошла к мужу, сидевшему на диване у телевизора,  обняла  его  и
прижалась щекой к его рыжим растрепанным волосам.
   - Потому что я не хочу, чтобы ты меня возил. Знаешь одну из заповедей
нашей работы? Не втягивать в нее близких.
   - А что, поездка предстоит опасная? - забеспокоился Алексей.
   - Что ты, солнышко, самая  обычная.  Найти  поликлинику  и  роддом  и
изъять там медицинские карты. Стрельбы и погони не предвидится.
   - Тогда почему ты не хочешь, чтобы я поехал с тобой?
   - Потому что я не хочу, чтобы во время работы тебя видели  вместе  со
мной. Я сто раз тебе говорила, наши близкие - это  наше  самое  уязвимое
место. Одно дело, когда мы с тобой в театр идем, и совсем другое,  когда
я выполняю задания в твоем обществе. Люди заинтересованные  могут  поду-
мать, что ты в курсе моих служебных дел, и попытаться что-нибудь у  тебя
выведать. Или начнут тебя запугивать. Или еще какую-нибудь пакость  при-
думают. Нет, Лешенька, мне этой головной боли не надо. Я спокойно  поеду
со Стасовым, за него я не боюсь, он в десять раз сильнее и опытнее меня.
   - Но ты могла бы просто взять машину, если не хочешь,  чтобы  я  тебя
возил, - не сдавался Алексей. - Зачем тебе затруднять Стасова?
   - Лешик, ты же знаешь, я терпеть не могу водить машину. Я ее боюсь. И
потом, она может сломаться. Что я тогда буду делать?
   - А машина Стасова, конечно, не ломается. Она у него заговоренная,  -
съехидничал муж.
   - Если у него машина сломается, то, во-первых, он ее починит,  потому
что он мужчина и знает, как это делать, а во-вторых, я всегда могу сесть
на электричку и вернуться в Москву. А если я буду за рулем твоей машины,
то не смогу ее бросить и буду там торчать как привязанная.
   - А Стасова, значит, бросишь?
   - Брошу, - не колеблясь, ответила она. - Стасов - взрослый  самостоя-
тельный мужик, а машина - маленькая и глупая, ее нельзя одну  оставлять,
ее же обязательно украдут.
   - Да ну тебя, Аська, - рассмеялся Леша. - Тебя не переспоришь. У тебя
на все есть ответ.
   - Если бы, - задумчиво ответила она. - Если бы у меня на все был  от-
вет, я бы уже стала лучшим сыщиком мира.
   Рано утром Стасов отвез Лилю в школу и поехал  на  Щелковское  шоссе,
где жила Настя Каменская. У подъезда вместо Насти стоял ее муж,  который
заявил, что никуда их не отпустит без горячего завтрака. Стасов не  воз-
ражал, ему очень нравился Алексей и чашка кофе вовсе не казалась лишней.
   В Чехов они приехали к одиннадцати часам, довольно быстро нашли детс-
кую поликлинику, но, к их разочарованию, выяснилось, что карты двадцати-
летней давности может найти в архиве только один человек, который придет
не раньше чем через час.
   - Она на пенсии, - объяснили им в регистратуре, -  работает  неполный
день, на полставки. Сегодня как раз с часу до пяти.
   - А роддом у вас где?
   - Через три квартала.
   Они отправились в роддом. Поднявшись на второй этаж, где был  кабинет
главврача, Стасов уселся на мягкий кожаный диванчик  и  вытянул  длинные
ноги с намерением почитать газету, пока Настя будет общаться с медицинс-
ким начальством. К сожалению, оказалось, что газету он забыл в машине, и
Стасов принялся привычно шарить глазами по стенкам в поисках чегонибудь,
за что можно было уцепиться глазами - стенгазета, наглядная агитация или
объявления для членов профсоюза. В  дальнем  углу  коридора  он  заметил
стенд с фотографиями и подошел поближе. Под крупной надписью "Наши вете-
раны" разместились портреты врачей, медсестер, нянечек, административных
работников. Пробегая глазами по незнакомым лицам,  Стасов  вздрогнул.  С
фотопортрета прямо на него смотрело лицо Владимира Петровича Пригарина.