 |
|
 |
Глава 15
Она долго не могла решить, рассказывать ли Сергею о том, что произош-
ло днем. Когда она закончила возиться с обедом, было только пять часов,
вернуться он обещал не раньше девяти, и на принятие решения у нее оста-
валось часа четыре. Сначала ей показалось, что лучше все-таки не расска-
зывать, чтобы не волновать его. В конце концов, все же обошлось, не мог-
ло не обойтись. И если еще раз случится что-либо подобное, исход будет
точно такой же. Ничего страшного не произошло. Подумаешь, пережила неп-
риятных два часа, так не в первый и не а последний раз в жизни.
Но потом Ирина поняла, что промолчать ей будет трудно. Желание поде-
литься было сильным и с каждой минутой крепло. Она не смела признаться
себе, что в основе этого желания лежит надежда на то, что Сергей посо-
чувствует ей, пожалеет, будет переживать вместе с ней. Ей хотелось, что-
бы он ее успокоил и утешил. И вовсе не потому, что она действительно
остро нуждалась в успокоении и утешении. Ирина хотела внимания, заботы и
любви. Да-да, вот именно, дорогая моя, говорила она себе, не надо себя
обманывать. Тебе хочется, чтобы Сергей тебя любил, ну, хоть немножечко,
хоть самую капельку.
"Чушь", - с раздражением сказала себе Ирина и позвонила Виктору Федо-
ровичу.
- Ну что ж, - с удовлетворением произнес тот, выслушав ее рассказ о
происшествии возле магазина и о пребывании в милиции, - можно с уверен-
ностью констатировать, что послеоперационный период проходит успешно. Я
очень рад, голубушка, что это случилось.
- Почему? Что в этом хорошего? Столько нервов истратила, такой страх
пережила...
- А потому, голубушка, что вы же все время этого боялись. Разве нет?
Вы постоянно ждали, каждую минуту ждали, что что-либо подобное случится.
И этот страх, это ожидание неизвестно чего отравляло вам существование.
Как это говорится? Врага нужно знать в лицо? Вот именно, а вы его не
знали и поэтому все время боялись. Теперь вы один раз это пережили, пос-
мотрели, так сказать, в лицо своему врагу и убедились, что ничего страш-
ного в этом нет, ситуация совершенно не опасна для вас, и, даже если она
повторится, вам это ничем не угрожает. Вы можете успокоиться.
- Вы уверены, что и в следующий раз все пройдет так же гладко?
- Ну а как же, голубушка! Иначе и быть не может. Ирочки Новиковой
больше нет, это зафиксировано во всех документах, и даже милиционер, ко-
торый исподтишка наблюдает за вашим бывшим хозяином Ринатом, и тот в
свой талмудик записал, что она умерла. А после сегодняшнего происшествия
этот недотепа, как бишь его...
- Герман, - подсказала Ирина.
- Да, Герман, так вот, он, прожевав и проглотив первое недоумение,
побежит рассказывать всем своим знакомым, как опростоволосился, как при-
нял приличную женщину за потаскуху, попал в милицию, а там ему сказали,
что потаскуха повесилась несколько месяцев назад. Уверяю вас, Ирочка,
если среди ваших бывших клиентов и есть еще люди, которые не знают о ва-
шей смерти, то уже через неделю ни одного не останется. Таким образом,
риск нарваться на такой же эпизод, как сегодня, сократится во много раз,
а то и вовсе сведется к нулю.
- Виктор Федорович, я не могу решить, рассказывать ли Сергею об этом.
- А что вас, собственно, смущает? - удивился тот. - Эта ситуация ни-
коим образом вас не порочит и не позорит, стесняться вам нечего. Я не
понимаю ваших колебаний, голубушка.
- Видите ли... - она сделала паузу, собираясь с духом. - Я не хочу
понапрасну его волновать, у него и так сейчас очень напряженный период.
Вы же сами сказали, что, если в первый раз все сошло удачно, значит,
причин для волнений нет. Может быть, не стоит ему говорить?
- Бог мой, Ирочка, какой вы все-таки еще ребенок! - добродушно расс-
меялся Виктор Федорович. - Вы поймите, деточка моя, Сергей волнуется и
переживает за вас не меньше, чем вы сами. Он точно так же боится, что
рано или поздно случится что-то вроде сегодняшнего столкновения, и со-
вершенно не представляет, как будет развиваться ситуация, как вы себя
поведете и что будет происходить дальше. Он с ума сходит от страха, и
если вы этого до сих пор не заметили, то это говорит только о его само-
обладании или о вашей невнимательности и нечуткости. Разумеется, он дол-
жен знать, что эпизод имел место и, что самое главное, закончился благо-
получно, вы не показали своего страха и неуверенности, не потеряли лица,
а узнавший вас человек был посрамлен и опозорен. Ну, убедил я вас?
- Да, - твердо ответила Ирина. - Я знаю, как мне поступить.
Решение созрело быстро и приятно удивило ее саму своей нетриви-
альностью. Еще полчаса назад ей хотелось пожаловаться Сергею на пережи-
тый страх, добиться, чтобы он ее пожалел и посочувствовал ей. Теперь же,
после разговора с Виктором Федоровичем, она поняла, что и как нужно де-
лать. До приезда Сергея оставался час.
За последнюю неделю он впервые должен был приехать домой один, во
всяком случае, сам он на это очень рассчитывал.
- Мы сегодня без гостей, - сказал он Ирине по телефону, - так что мо-
жешь в комнате не накрывать. Я с удовольствием поужинаю на кухне.
Но Ирина все-таки накрыла стол в большой комнате, не пропустив ни од-
ного правила сервировки, от колец для салфеток до вазы с цветами. Приго-
товила красивую супницу, в которой она подаст суп с китайской лапшой,
цыпленком и креветками. Навертела из цветных бумажных полосочек розочки,
которыми украсит отбивные на косточках. Господи, как хорошо быть хозяй-
кой в доме, какое счастье - готовиться к приходу мужа с работы, накры-
вать стол и вертеть эти идиотские, но такие забавные и придающие уют ро-
зочки.
Она зашла в свою маленькую комнатку, открыла шкаф и стала придирчиво
рассматривать висящую на вешалках одежду. Ей хотелось надеть что-нибудь
необычное, но не слишком вычурное для скромного семейного ужина. Ирина
остановила свой выбор на простой длинной домашней юбке с высокими разре-
зами, которая так понравилась Сергею, и облегающей трикотажной майке с
длинными рукавами и открытыми плечами. Никаких украшений, она же не в
ресторане. Тоненькая золотая цепочка на шее - и все.
В десятом часу затренькал дверной звонок. Ирину с самого начала уди-
вило, что Сергей никогда не пользовался ключами, если знал, что она дома
и не спит. Потом из обрывочных фраз и междометий она уяснила, что та,
другая Ирина часто напивалась до полного бесчувствия и не слышала звон-
ков в дверь. Или обещала быть дома, а к приходу мужа ее и след простыл.
Поэтому для Березина женщина, открывающая ему дверь, была символом пра-
вильно организованной семейной жизни.
Ирина бросилась к двери и распахнула ее, глядя на Березина сияющими
глазами.
- Добрый вечер, - сдержанно поздоровался Сергей Николаевич, который
сильно устал и рассчитывал провести дома спокойный вечер, без каких-либо
эмоциональных всплесков.
Он не спеша снял пальто в прихожей, прошел в спальню, вышел оттуда
через несколько минут уже не в костюме, а в привычной домашней одежде -
джинсах и джемпере, вымыл руки и заглянул на кухню. Ирина хлопотала у
плиты, но стол был пустым, на нем не стояло ничего, кроме маленькой ва-
зочки с симпатичными засушенными цветами.
- Тебе помочь? - спросил он Ирину. - Давай я пока тарелки поставлю.
- Не надо, все уже накрыто в комнате, - с улыбкой ответила она.
- В комнате?
Березин не смог скрыть разочарования, и Ирина вдруг поняла, что тот
вечер накануне выборов, который они провели, сидя на кухне, значит для
Сергея намного больше, чем она думала. Он понял тихую уютную прелесть
кухонных посиделок, во время которых иногда рассказывается и открывается
такое, о чем не только сказать, а и подумать нельзя во время трапез,
проходящих за торжественно накрытыми столами в больших комнатах. Он так
хотел устроить сегодня такой же тихий милый вечер, во время которого он
немного отогреется и расслабится. Ведь он специально предупредил ее, что
придет сегодня один, без гостей и хотел бы поужинать на кухне. А она...
Но у нее свой план, и она должна следовать ему.
Он молча прошел в комнату и занял свое обычное место. Через минуту к
нему присоединилась Ирина.
- Мы кого-нибудь ждем? - недовольно спросил Сергей Николаевич.
- Насколько я знаю, нет, - улыбнулась Ирина. - Ты же сам сказал, что
никого не будет.
- Но я смотрю, ты накрыла в комнате... Я же предупредил тебя, чтобы
ты не хлопотала, мы сегодня одни и вполне могли бы поесть на кухне.
- У нас праздник, Сережа, и мне хотелось это отметить.
- Праздник?
Березин чуть приподнял брови, на лице его появилась легкая гримаса.
Хотел впервые за столько дней провести спокойный вечер - и нате вам, по-
жалуйста, праздник какой-то выдумала.
- Открой шампанское.
Он покорно потянулся за бутылкой, снял металлическую оплетку и, креп-
ко придерживая пробку, позволил ей выползти из горлышка. Налив золотис-
тый напиток в бокалы, вопросительно поглядел на Ирину.
- Сережа, это правда, что Бог любит троицу?
- Не знаю. - Он пожал плечами. - Какая связь?
- Прямая. Если это правда, то сегодня у нас праздник. Сегодня я вы-
держала третий экзамен.
- Какой еще экзамен?
- Первый был на приеме, когда в меня вцепились журналисты. Второй эк-
замен мне устроила твоя первая жена Диана. Но я и его выдержала. А тре-
тий мне сегодня устроил мой бывший клиент, который встретил меня в су-
пермаркете и узнал.
- Как - узнал? - побледнел Сергей Николаевич. - И что?
- И ничего, Сережа. Я прикинулась возмущенной светской дамой, поста-
ралась обратить на себя внимание милиционеров, в итоге мы все дружно
оказались в милиции.
- В милиции?! - в ужасе переспросил Березин. - И что потом?
- Потом милиционеры навели справочки и популярно объяснили этому ти-
пу, что он обознался, потому что я умерла. Видел бы ты его рожу! Сережа,
я знаю, ты очень боишься, что у нас что-то не получится, что я где-то
ошибусь, скажу что-нибудь не то или поведу себя не так. Я тоже этого бо-
юсь. Мы с тобой почти никогда не говорим об этом, словно не хотим будить
спящую собаку, но я знаю - мы оба об этом постоянно думаем. Я все время
боялась двух вещей: того, что не смогу выдать себя за твою Ирину, и то-
го, что не совладаю с собой, если встречу кого-то из своих знакомых. Ди-
ана Львовна заметила, что Ирина немного изменилась внешне, подурнела, но
она не усомнилась в том, что я - это она. Диану нам удалось обмануть.
Твоих друзей, которые всю неделю ходили к нам в гости, - тоже. Здесь
очень помогает история моей аварии и болезни. Но я все время боялась,
что не смогу обмануть тех, кто знал меня. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Я боялась, что, если встречу знакомых людей, особенно тех, кто хорошо ко
мне относился, был добр ко мне, я не смогу сделать вид, что это не я.
Сорвусь, начну бледнеть или, краснеть, брошусь им на шею или еще что-ни-
будь. И вот сегодня судьба устроила мне экзамен, и я его выдержала. Я не
упала в обморок, я не устраивала истерик, я не сказала ни одного лишнего
слова, не потеряла лица. Я выдержала это, и теперь у меня появилось
чувство, что я выдержу любую ситуацию, выкручусь, вывернусь, но тебя не
подведу. И ты можешь отныне больше не волноваться по этому поводу.
Она чуть помолчала, потом взяла бокал с шампанским за тонкую ножку.
- Мне кажется, Сережа, что у нас с тобой все получилось так, как мы
задумывали. И я хочу, чтобы мы выпили за это. Оно того стоит.
Все это время, пока она произносила заранее продуманный монолог, Ири-
на не смотрела на Березина.
Ей было отчего-то неловко, у нее появилось такое ощущение, будто она
обманывает доверчивого ребенка. Весь этот праздник задумывался ею, на
первый взгляд, для того, чтобы Березин понял: она беспокоится о нем и об
их совместном деле. Но на самом-то деле Ирине хотелось, чтобы он заме-
тил, какая она сильная, мужественная, не плакса и не нытик, а настоящая
опора, крепкий тыл. Ей очень хотелось, чтобы он в ней не разочаровался.
Подняв бокал, она взяла себя в руки и посмотрела на Сергея. Тот си-
дел, сложив руки на груди и даже не думая прикасаться к шампанскому.
"Все пропало, - тоскливо подумала Ирина, - я не угадала его настроения,
не попала "в струю" и кажусь ему сейчас смешной и нелепой".
- Поставь бокал на стол, - сказал он, вставая со стула.
Ирина поставила бокал обратно на белоснежную скатерть и опустила го-
лову.
- Встань, пожалуйста, - сказал он совсем тихо.
Ирина с удивлением услышала его голос совсем рядом, подняла глаза и
увидела, что он стоит почти вплотную к ней. Она послушно встала и повер-
нулась к нему лицом. Ей еще ни разу не приходилось видеть глаза мужа так
близко.
Ей казалось, что поцелуй длился целую вечность.
Это был их первый поцелуй за столько месяцев знакомства.
- Ну вот, а теперь можно выпить, - произнес Березин, отрываясь от
нее. - Выпьем за нас с тобой.
Они выпили шампанское стоя, потом Сергей снова поцеловал ее. А потом
что-то случилось. Ирина не могла понять, в чем дело, но между ними воца-
рилась неловкость, которую до самого конца ужина им не удалось ни разог-
нать, ни смягчить, ни переломить.
Березин вертелся с боку на бок, пытаясь устроиться в постели поудоб-
нее. Сна не было. Зато было удивление, смешанное с легким страхом. Он
долго и умело целовал Ирину, и она отвечала ему нежно и страстно, и все
должно было быть так хорошо... Но почему-то хорошо не было. Тогда, стоя,
возле празднично накрытого стола, на котором пенилось только что разли-
тое по бокалам шампанское, обнимая и целуя Ирину, Сергей Николаевич
вдруг понял, что ничего не чувствует. Совсем ничего.
"Почему? - с испугом спрашивал он себя весь вечер, поглядывая на Ири-
ну. - Почему? Она так нравится мне, она такая умная, нежная, ласковая,
прекрасная хозяйка. Она добрая и внимательная. Она красивая. Она отвеча-
ла мне, стало быть, я ей нравлюсь и она не будет возражать. Почему же я
ничего не чувствую? Это неправильно, я хочу, чтобы все было, как раньше.
Я хочу хотеть ее".
Он видел недоумение на лице у Ирины, когда в течение вечера ни разу
больше не прикоснулся к ней. Он старался загладить свою вину ласковыми
словами, говорил ей комплименты, хвалил ее выдержку и самообладание, за-
ботливо спрашивал, не сильно ли она испугалась. Но чем больше внимания и
нежности он проявлял на словах, тем больше проступало недоумение на ее
нежном овальном лице. "Если ты так хорошо и тепло ко мне относишься, так
делай же что-нибудь", - было написано на нем.
Но он ничего не сделал. Дотянул до полуночи, помог убрать со стола,
вежливо посидел на кухне, поглядывая на экран маленького телевизора, где
как раз шли новости, пока она мыла посуду, пожелал Ирине спокойной ночи
и ушел в спальню.
И вот теперь он крутился с боку на бок на огромной супружеской крова-
ти, чувствуя себя бесконечно несчастным. Внезапно в коридоре послышались
тихие шаги, Ирина вышла из своей комнаты. Березин испуганно сжался под
одеялом. Сейчас она войдет сюда, потому что она вправе ожидать от него
какихто вполне конкретных действий, а его нерешительность она, вероятно,
расценивает как деликатность.
Шаги прошелестели мимо спальни, щелкнул выключатель в ванной, поли-
лась вода. Снова щелчок выключателя, Ирина прошла мимо спальни обратно,
но зашла не к себе, а в большую комнату. По едва слышным звукам Сергей
Николаевич догадался, что она включила телевизор. Ей тоже не спится?
"Нет, это не дело, - решительно сказал себе Березин, откидывая одеяло и
спуская ноги на пол. - Сейчас я пойду к ней. Что за мальчишество, право
слово!"
Накинув на голое тело халат в сине-бордовую полоску, он вышел из
спальни и, чувствуя сильное сердцебиение, зашел в комнату, где Ирина си-
дела на диване, уставившись в телевизор с выключенным звуком. На экране
нечто женоподобное и длинноволосое размахивало микрофоном, изображая,
по-видимому, вокальные потуги.
- Что случилось, Ирочка? - мягко спросил Березин. - Тебе не спится?
Она неопределенно качнула головой: то ли "да", то ли "нет", то ли
"отстань".
- Я тоже не могу заснуть, - продолжал он. - Услышал, что ты встала, и
вышел. Может быть, выпьем чего-нибудь, чтобы заснуть? Коньяк? Вермут?
- Мы же пили шампанское за ужином, Сережа, - сказала она едва слышно.
- Не нужно мешать его ни с чем, голова утром будет болеть.
Сергей Николаевич заглянул ей в лицо и понял, что Ирина плакала. Гла-
за были красными, веки - припухшими, на щеках выступили розоватые пятна.
Он опустился на колени у ее ног, взял за руки.
- Ира, я дурак, да? Я не знаю, как правильно поступить. Я боюсь тебя
обидеть, оскорбить. Я не хочу, чтобы ты подумала, что я отношусь к тебе
как к бывшей проститутке и именно поэтому позволяю себе...
Она наклонилась к нему, нежно коснулась губами его губ, и Березин с
радостным восторгом обнял ее, чувствуя пальцами сквозь тонкую ткань ха-
латика ее горячую кожу. Они уже лежали рядом на диване в гостиной, осве-
щаемой мерцающим светом безголосого телевизионного экрана, и руки Бере-
зина уже давно справились со столь незначительной преградой, каковой яв-
лялся шелковый пеньюар Ирины, и она прижималась к нему всем телом... Но
опять что-то случилось. Он ничего не мог с этим сделать. Все, что он в
этот момент чувствовал и переживал, он чувствовал и переживал умом и
сердцем. Только умом он понимал, что нашел наконец ту женщину, которая
может сделать его счастливым, и только сердцем он понимал, что они соз-
даны друг для друга, известный политик и профессиональная шлюха. Но его
тело не желало этого понимать. Оно не хотело этой близости, и Березин
ничего не мог с этим поделать.
Ирина очень старалась, она использовала все свое мастерство, накоп-
ленное и отточенное с сотнями самых разных клиентов, пьяных и трезвых,
испуганных и слабых, неумелых и садистски изощренных. Но ничего не полу-
чалось. Наконец Березин мягко отстранился от нее и встал.
- Ты, наверное, устал, - неуверенно произнесла Ирина, боясь поднять
на него глаза. - Не нужно расстраиваться из-за этого, Сережа. У нас все
получится. У нас с тобой ведь до сих пор все получалось, правда? И это
получится.
Он выключил телевизор, убрав дурацкие кривляющиеся рожи в обрамлении
немыслимых причесок, и в комнате стало совсем темно. Он сел в кресло, с
трудом различая силуэт Ирины в светлом шелке на темном фоне велюровой
обивки дивана.
- Ира, я должен объяснить тебе... Вряд ли у нас что-нибудь получится.
Ты очень хорошая, Ирочка, ты замечательная, добрая, но я не могу... Я
все время помню о том, сколько мужчин пользовались твоим телом, сколько
чужой спермы влито в твое нутро. Ты понимаешь меня?
- Да, - тихо ответила она, даже не пошевелившись. - Разве твоя жена
была не такой?
- Это другое. Ты не обижайся, но ведь я любил ее, я очень ее любил,
когда женился на ней. А когда потом из нее стала вылезать всякая га-
дость, когда она начала пить, принимать таблетки, шляться по случайным и
не случайным мужикам, я все равно продолжал хотеть ее, потому что мое
сердце помнило, как сильно я ее любил. В последнее время мы с ней не бы-
ли близки, ты это знаешь, она совсем потеряла разум, почти ничего не со-
ображала.
- Значит, ты никогда не сможешь любить меня? Ты никогда не простишь
мне того, что я была проституткой?
- Ира, ну что ты говоришь! При чем тут "простишь" или не "простишь"?
Ты ни в чем не виновата передо мной, ты не сделала мне ничего плохого,
совсем наоборот, ты помогла мне и продолжаешь помогать, ты ухаживаешь за
мной, ведешь мой дом, принимаешь моих гостей. Ты моя жена, Ира. Мы с то-
бой это придумали, и с этим мы с тобой умрем. Этого мы уже не сможем из-
менить, и я не хочу это менять. Я хочу быть твоим мужем, видеть тебя
каждый день, заботиться о тебе, есть твои замечательные пироги, хвас-
таться друзьям и журналистам, какая у меня потрясающая жена, я хочу
хвастаться тобой и гордиться тобой, я хочу просыпаться и засыпать рядом
с тобой. Но я не смогу сделать самого главного... Прости, Ира, я не смо-
гу.
- Но почему? Почему, Сережа? Я тебе отвратительна? Я кажусь тебе
грязной?
Он молчал. Господи, ну что он мог ей сказать? Да, она казалась ему
грязной. Да, он все время помнил о том, сколько раз ее лоно раскрывалось
навстречу многочисленным мужчинам, чьих имен она не знала, мужчинам
пьяным и агрессивным, отвратительным и вонючим, глупым и гнусным. И одна
только мысль об этом парализовала его. Единственная женщина на свете, к
которой он испытывал такую необъяснимую и такую огромную нежность, каза-
лась ему грязной и порченой, и его тело отчаянно сопротивлялось тому,
чтобы войти в нее.
- Я люблю тебя, - неожиданно для себя самого произнес Березин.
Он резко поднялся, не дожидаясь ответа Ирины, и ушел к себе. Он еще
долго не мог уснуть и все прислушивался, ожидая услышать шаги Ирины,
возвращающейся в свою комнату. Но так и не дождался.
Тело девятиклассницы Тани Григорьевой к моменту обнаружения пролежало
в подвале дома на Котельнической набережной месяца полтора-два. Родите-
лей нельзя было приводить опознавать останки, смотреть на это без содро-
гания не мог никто. Хорошо, что рядом нашлась сумка, в которой лежали
надписанные тетради Тани и ее записная книжка. Девочка находилась в ро-
зыске по заявлению родителей с конца октября.
Юра Коротков тяжело переносил вид разлагающихся трупов, а если это
были трупы детей и подростков, он впадал в транс и начинал плохо сообра-
жать. Но сегодня выхода у него не было, нужно делом заниматься, а не
слезы лить, потому что к месту обнаружения трупа он выехал в составе де-
журной группы в три часа ночи и перекладывать свою работу было не на ко-
го.
Благоухающий потом и мочой бомж, забредший в этот подвал погреться и
поспать и обнаруживший страшную находку, сидел на скамейке возле дома,
трясясь крупной дрожью и стуча зубами.
- Командир, выпить бы. - Это были первые его слова, обращенные к Ко-
роткову. - Уж больно жутко.
- Потерпи, отец, - махнул рукой Коротков. - Самому жутко. Где же я
тебе найду выпить в три часа ночи?
- Найти-то я сам найду, - ответил бомж, клацая зубами не то от холо-
да, не то от ужаса. - Денег нет.
- Погоди, я тебе пару вопросов задам, потом получишь на бутылку.
Идет?
- Давай, командир, спрашивай быстрее, видишь, колотит меня всего.
- Ты в этот подвал часто ходишь?
- Не, в этом сезоне в первый раз забрел. Он нехороший считается, мы в
него не суемся, если нужда не подожмет.
- Чего ж в нем нехорошего?
- А чего хорошего-то? - резонно возразил бомж. - Мертвяки вон валяют-
ся, может, еще чего...
- А до сегодняшнего дня где ты ночевал, сердешный?
- На Каланчевке, там подвалов теплых - тьма. Живи - не хочу. Мы там
больше всего любим чалиться.
- А сегодня что ж? Закрыли твою Каланчевку, что ли?
- Так крыс морют, ты че, не знаешь? Крыс там развелось видимо-невиди-
мо, мы-то с дурна ума решили, что нам ихняя морилка нипочем, она ж на
крыс рассчитана, а не на людей, переночевали там вчера, а с утра кто
блюет, кого несет, а кто вообще не соображает. Траванулись мы морилкой
этой. Вот мы и решили на несколько дней рассыпаться, переждать, пока от-
рава выветрится. И пошли искать себе место кто куда.
- А ты почему сюда пришел? Место знакомое?
- Да ну! - Бомж сделал непонятное движение головой, будто отгонял му-
ху от своего лица. - Они быстрей меня все места позанимали. Думаешь, так
просто найти, где поспать? Хрена! Москву всю поделили и переделили, за
прописку теперь никого не тягают, бояться перестали, установили свои
правила. Слышь, командир, демократическая власть статью прописочную от-
менила, так наши горлопаны свою, бомжовую прописку установили. В чужой
подвал не сунься, на чужой чердак не ступи, на чужой лестнице не моги.
Плати за прописку, получай разрешение урядника, тогда - пожалуйста. За
бесплатно можно только там, где не топят, или в таких местах, как здесь,
в нехороших то есть. На улице-то сегодня больше двадцати градусов, я
попробовал в холодном подвале устроиться, нет, чувствую, не пройдет этот
номер у меня. Ну и поперся сюда. Знал, что дурное место, но ведь теп-
ло...
- Слушай, отец, а почему все-таки место это нехорошее? Труп мы только
сегодня нашли, а раньше? Тоже что-то бывало?
- А то! - Бомж с гордостью посмотрел на Короткова, мол, такой большой
дядя, а таких элементарных вещей не знаешь. - Этот дом как построили в
тридцатых годах, так за ним слава и потянулась. Если какое животное, со-
бака там или кошка, в этот подвал забежит - все! Живой ее уже никто не
увидит. Воет там кто-то по ночам, не то призрак какой, не то покойник
оживший. Жуткое место.
Короткову стало скучно, он понял, что бомж "гонит" обыкновенную
фольклорную байку, которые во множестве создаются и передаются из уст в
уста в среде бездомных бродяг. Он протянул ему десятитысячную бумажку, и
бомж резво потрусил в сторону круглосуточно работающих палаток со спирт-
ным Юра терпеливо ждал, когда эксперт-криминалист и судебный медик за-
кончат работу и останки увезут. Только после этого сам Коротков начнет
осматривать этот подвал в надежде найти какую-нибудь улику. Ведь труп не
был спрятан особо тщательно и, если его нашли только сейчас, стало быть,
сюда за два месяца никто почти и не заходил. А коль не заходил, то, мо-
жет быть, еще валяется где-нибудь на полу какаянибудь мелочь, оброненная
убийцей. Но искать эту мелочь Юра сможет только тогда, когда там не бу-
дет разлагающегося трупа пятнадцатилетней девочки.
Сдав в десять часов дежурство, Коротков поднялся на свой этаж и пер-
вым делом сунулся к Каменской.
- Аська, спасай! - взмолился он, вваливаясь в ее комнату и усаживаясь
на свободный стол у окна. - Чашку кофе, иначе я умру прямо здесь, у тебя
на глазах, и пусть тебе будет стыдно.
- Мне не будет стыдно, - ответила она, не поднимая глаз от бумаг,
плотным слоем устилавших стол. - У меня чувство стыда атрофировалось еще
в те далекие времена, когда ты заиграл у меня коробку с сахаром.
- Ну, Ася, - заныл Коротков. - Ну, не вредничай.
- Отвяжись, Юрка. Что ты как маленький? Не знаешь, как воду вскипя-
тить? Налей из графина в кружку, включи кипятильник, насыпь туда кофе и
не дергай меня, ради Бога. Мне Колобок уже с утра пораньше башку пытался
отвернуть за все мои долги.
- Подумаешь, одним больше - одним меньше, - философски заметил Юра,
глядя куда-то в пространство.
- Ты что, собственно, имеешь в виду? - подозрительно спросила Настя.
- Ты опять мне какую-нибудь гадость принес?
- Ага. Ась, ты только не нервничай, ладно? Мы сегодня ночью труп об-
наружили, девушка пятнадцати лет, школьница. На нее уже полтора месяца
розыскное дело ведется в Западном округе, я созвонился с парнем, который
этим занимался, попросил его подъехать сюда.
- Чтоб ты пропал, Коротков, - в сердцах сказала она. - У меня совсем
другие планы, между прочим. Или ты сам собирался беседовать с этим пар-
нем?
- Нет, - честно признался он. - Я на тебя рассчитывал. А какие у тебя
планы?
- Ехать к доктору, который принимал роды у Галины Ивановны Параске-
вич.
- Да? А что доктор?
- Видишь ли, Галине Ивановне делали кесарево сечение, а это обычно
бывает связано с разными заболеваниями у роженицы. Заболевания эти впол-
не могут сказаться на психическом развитии младенца.
- И ты что же, рассчитываешь, что врач, принимавший роды двадцать-во-
семь лет назад, что-нибудь вспомнит? Ася, я тебя не узнаю.
- Ни на что я не рассчитываю. Юрка, я просто добросовестно выполняю
весь комплекс необходимых действий, чтобы потом никто не смог меня уп-
рекнуть в том, что я чего-то не сделала.
Она подняла на него глаза, и Коротков вдруг заметил глубокие синие
тени под глазами и болезненно опущенные уголки губ. Странно, ему каза-
лось, что еще несколько дней назад, когда они вместе ездили за медицинс-
кими картами Параскевича, Настя выглядела совсем по-другому.
- Для меня самоубийства Людмилы Исиченко на моих глазах более чем
достаточно, чтобы начать дуть на воду. Может быть, это скоро пройдет. А
пока что я все время думаю о том, что должна была проверить, какое ле-
карство она собирается пить. Я должна была подумать о том, что она может
меня обманывать, я должна была предвидеть, что у сумасшедшей женщины,
только что признавшейся в убийстве, может возникнуть порыв к суициду. Я
кругом должна. А я ничего этого не сделала и позволила ей умереть вот на
этом самом месте. Поэтому я собираюсь навестить доктора Пригарина и за-
дать ему несколько вопросов. А ты вместо этого заставляешь меня ждать
какого-то опера из Западного округа, которого ты же сам и вызвал.
- Ладно, Ася, не дуйся, смотри, уже вода закипела, давай кофейку дер-
нем, а?
- Не подлизывайся, - скупо улыбнулась она. - Я все равно уеду отсюда
ровно в двенадцать. Если твой парнишка до двенадцати не подъедет, ничем
помочь не смогу.
- А почему в двенадцать?
- Потому что я так договорилась.
- С кем?
- Не твое дело. Наливай кипяток в стакан.
- Аська, не темни. С кем ты договорилась?
- Со Стасовым.
- Во, здрасьте! А он-то тут при чем?
- Я же сказала, не твое дело. Юрка, ну, правда, отстань, а? И без то-
го тошно.
- Не отстану.
Он разлил кипяток в чашку и стакан, предварительно бросив в них по
две ложки швейцарского кофе и по три куска сахара, помешал ложечкой,
чтобы сахар разошелся. Чашку поставил перед Настей, стакан взял себе.
- Ася, я не могу от тебя отстать, потому что я тебя люблю всеми, мож-
но сказать, фибрами моей очерствевшей милиционерской души. И если ты
куксишься, то я должен что-нибудь для тебя сделать. Я не могу уйти отсю-
да, оставив тебя в таком нетипичном для Анастасии Каменской расположении
духа. Ну что мне для тебя сделать? Хочешь, я пойду и куплю тебе этот
чертов сахар? Ну перестань ты хмуриться, улыбнись, пожалуйста.
Она молча отпила кофе из чашки, вытащила из пачки сигарету, не спеша
достала зажигалку, закурила. Потом зажмурилась крепко-крепко, а когда
открыла глаза, то Коротков снова увидел прежнюю Настю, собранную, ров-
ную, спокойную.
- Ты прав, Юрик, я непозволительно распустилась со своими переживани-
ями. Со мной стало неприятно иметь дело, да?
- Я этого не сказал, - осторожно возразил он, хотя сказала Настя чис-
тую правду.
- Но подумал, - она усмехнулась. - Все, Коротков, я готова к нор-
мальной работе.
Не успели они допить кофе, как явился Александр Юлов из Западного ок-
руга. История исчезновения и поисков девятиклассницы Тани Григорьевой
была самой обыкновенной, банальной до оскомины. В один прекрасный день,
вернее, вечер Таня не вернулась домой из школы. Родители забили тревогу
не сразу, поскольку Таня была девушкой не только красивой, но и своен-
равной и даже вольнолюбивой, могла уехать пожить на дачу к подружке, не
испрашивая разрешения взрослых и даже не всегда своевременно информируя
их о принятом решении. Мать с отцом периодически пытались принимать к
неуправляемой девочке какие-то вялые воспитательные меры, но пользы от
этого не было совсем, даже наоборот, Татьяна только все больше и больше
отбивалась от рук. При этом ни алкоголем, ни сигаретами от нее никогда
не пахло, и родители искренне недоумевали, зачем девочке такая неограни-
ченная свобода, если она не использует ее для того, чтобы пить и курить.
Что касается взаимоотношений с юношами и мужчинами, то тут родители бы-
ли, что называется, не в курсе, поскольку внешних признаков в этом дели-
катном деле почти никогда не бывает, кроме, разумеется, беременности, но
до этого, слава Богу, дело не дошло.
Поэтому, когда в конце октября Таня не пришла домой ночевать, родите-
ли только горестно повздыхали, но в милицию, естественно, не обратились,
решив, что девочка просто выкинула очередной фортель. Однако через три
дня, когда выяснилось, что она не посещает школу и ни одна из ее подру-
жек не знает, где она, папа с мамой забеспокоились, но тоже пока не
сильно, поскольку вполне предполагали за Таней способность укатить ку-
да-нибудь с малознакомым мужчиной. Погуляет и вернется, утешали они се-
бя. Через неделю Таню начала искать милиция.
Выяснилось, что в тот день, когда она не пришла домой ночевать, она
после седьмого урока осталась в школе на факультативные занятия по лите-
ратуре. Факультатив вел учитель русского языка и литературы Андрей Геор-
гиевич Турин. Он занимался с теми ребятами, которые собирались поступать
в гуманитарные вузы, а таких по нынешним временам было немного, сейчас
ведь все больше банковским делом да финансами увлекаются. Посему на фа-
культатив к Турину ходили всего около десятка человек из девятого, деся-
того и одиннадцатого классов. Основная масса была, конечно, из одиннад-
цатого, а из девятого - всего двое, сама Таня Григорьева и мальчик из
параллельного класса.
После окончания занятий ребята стали расходиться по домам. Девятик-
лассник из параллельного класса видел, как Таня шла к метро вместе с
учеником из одиннадцатого класса Геной Барчуком. Сам же Варчук сказал,
что спустился вместе с Таней на эскалаторе на платформу и там они попро-
щались. Варчук поехал домой в сторону центра, а Татьяна - в противопо-
ложную.
Некоторый свет на ситуацию пролил сам руководитель факультатива Анд-
рей Георгиевич Турин. Он пояснил, что Таня Григорьева была уже давно
влюблена в Гену Барчука и об этом все знали. Собственно, и на факульта-
тив по литературе она ходила только из-за Гены, потому что у самой не
было ни малейших способностей к филологии. Каждый раз после занятий она
делала вид, что ей нужно куда-то ехать, и провожала Гену до метро. Все
об этом знали, но никто Таню не дразнил, потому что всем хорошо был из-
вестен ее независимый и свободолюбивый нрав. Она бы все равно не обиде-
лась, а вот отомстить за глупую выходку вполне могла.
Тогда, уже в начале ноября, перетрясли всех учеников старших классов,
всех Таниных знакомых, но не удалось найти ни малейшей зацепки. Девочка
как в воду канула.
- У вас есть список адресов всех старшеклассников и знакомых девочки?
- спросила Настя.
- Есть, а как же.
Юлов с готовностью раскрыл папку и вытащил оттуда скрепленные вместе
листы с фамилиями и адресами.
- Давайте смотреть, не живет ли кто-нибудь из них в доме на Котельни-
ческой набережной.
- Я уже посмотрел, пока сюда к вам ехал.
- И что?
- В этом доме никто не живет.
- А близко, например в соседнем доме?
- Понимаете, я очень серьезно занимался поисками Тани, - смутившись,
пояснил Саша Юлов. - И на всякий случай собрал адреса не только самих
ребят, но и их родственников. Понимаете, я исходил из того, что если де-
вочку куда-то заманили, чтобы изнасиловать, то ее, скорее всего, пригла-
шали на пустую квартиру. Это очень часто бывает квартира старшего брата,
дяди с теткой или деда с бабкой.
- И в доме на Котельнической... - подсказала Настя.
- ...живет дедушка Гены Барчука.
- Прямо в том самом доме или хотя бы рядом?
- В том самом.
- Ясно. Найдите-ка этого учителя, Турина Андрея Георгиевича. Барчук,
как я понимаю, преспокойно ходит в школу, никуда бежать не собирается?
- Так точно, Анастасия Павловна, исправно получает свои пятерки и
прекрасно себя чувствует.
- Ну и славно. Сначала мы побеседуем с Андреем Георгиевичем. Когда с
момента преступления прошло два месяца, а со следами напряженка, нужно
сделать все, чтобы преступник раскололся. Иначе мы фиг что докажем. А
нам нужно узнать как можно больше об этом Геннадии Барчуке.
