Глава 17

   Если преступники в праздничные дни не могут не  совершать  преступле-
ний, а работники милиции не могут позволить себе перестать их ловить, то
точно также больные в эти дни не перестают болеть, а  беременные  -  ро-
жать. Поэтому роддом в Чехове представлялся Насте Каменской вполне  под-
ходящим местом для работы, куда она и отправилась с самого утра  30  де-
кабря. Вагон электрички был пустым и  теплым,  она  уютно  устроилась  в
уголке с книжкой и от всей души пожалела, когда пришлось выходить. Ехать
бы и ехать еще!
   Дежурный врач долго не могла взять в толк, зачем Настя приехала и что
ей нужно.
   - Вы поймите, - нетерпеливо говорила она, - архив в выходные  дни  не
работает. Приезжайте в среду, третьего числа.
   - Я не могу в среду, - упрямо твердила Настя. - Мне нужно сейчас. Вы-
зовите, пожалуйста, заведующего архивом, я не  займу  много  времени,  я
просто пересниму нужные мне документы и уеду.
   Они препирались минут пятнадцать, после чего врач все-таки сдалась.
   - Вот вам номер телефона, сами с ней объясняйтесь, - буркнула она.  -
Уж не знаю, сможете ли вы заставить ее прийти сюда.
   Задача оказалась действительно непростой, но Настя вовремя  сообрази-
ла, что есть мощный стимул, который может заставить даже самую сварливую
и неуступчивую женщину бросить свои дела и  прибежать  на  работу.  Этот
стимул - любопытство, особенно если речь идет о чьем-то проступке, а  то
и преступлении.
   - Помните, мы с вами встречались несколько дней  назад,  -  вкрадчиво
говорила Настя. - Вы тогда нашли для  меня  карту  почти  тридцатилетней
давности, и я в ней обнаружила кое-что интересное и непонятное.  Но  это
не телефонный разговор...
   Приманка сработала, и уже через полчаса  архив  роддома  был  открыт,
благо жила завархивом совсем недалеко, что для маленького городка  было,
в общем-то, делом обычным.
   - Вы давно работаете в этом роддоме? - спросила ее Настя.
   - Да уж лет двадцать, - кивнула женщина. - В архиве  работы  немного,
правда, и зарплата крошечная, но я всегда подрабатывала. Приду, все  бу-
мажки в порядок приведу, журналы заполню, папки подошью - и  сижу  себе,
вяжу. В моих кофтах и платьях полгорода ходит. Особенно малыши, - приня-
лась она охотно рассказывать. - Вы же понимаете, детки так  быстро  рас-
тут, что денег не напасешься им все время новую  одежду  покупать.  А  я
свяжу, к примеру, костюмчик из голубой шерсти, маленький в  нем  полгода
побегает, потом мамаша моточек серой или белой  шерсти  прикупит  и  мне
вместе с костюмчиком принесет. Я его распущу,  новой  шерсти  добавлю  и
быстренько перевяжу на размер побольше. Быстро и дешево. Но вы не думай-
те, что если я на рабочем месте вязала, так у меня в документах беспоря-
док. Можете проверить, ни одна бумажка не затерялась.
   - Какой срок хранения архивных документов?
   - Да Бог его знает, - махнула руками архивариус. - Я инструкций-то не
читала, зачем они мне? У меня свой порядок, зато всегда все можно найти,
если нужно. Я когда пришла сюда в семьдесят пятом году, так все, что  до
меня скопилось, по листочку перебрала и в папочки подшила, опись  сдела-
ла. Здесь ведь до того момента архивариуса лет десять не было,  а  то  и
больше. То есть номинально-то он был, числился на должности,  но  пьющий
был - ужас! Ничего не делал, все запустил, учета никакого. А выгнать  не
могли - участник войны, инвалид, вся грудь в медалях. Попробуй тронь та-
кого - сразу, и райком партии, и совет ветеранов за него заступаться на-
чинали.
   - Но все-таки выгнали? - с улыбкой спросила Настя.
   - Нет, рука не поднялась. Сам умер. Тогда, помню, муж мне сказал: Ка-
тя, мол, главный врач роддома хочет с тобой встретиться.  Я  так  удиви-
лась! Зачем, спрашиваю. А я в то время как раз уволилась  из  собеса,  с
новым начальником поцапалась, сидела дома и  тужила,  что  у  меня  стаж
прервется, а новой работы нет. Оказалось, у Виктора Федоровича мать  как
раз у меня пенсионные документы оформляла и рассказала ему, что в собесе
есть такая молодая и толковая, это я, стало быть, и вежливая, и  спокой-
ная, и все бумажки у нее в порядке, и не теряется ничего. Вы же понимае-
те, городок у нас маленький, слухи  быстро  расходятся,  ну  и  про  мое
увольнение Виктор Федорович прослышал.
   - Виктор Федорович - это главный врач? - уточнила Настя.
   - Ну да, Лощинин Виктор Федорович. Он много лет нашим роддомом коман-
довал, года, наверное, с шестьдесят третьего. Пришла, значит, я к  нему,
и он мне говорит, что ценит мои деловые качества и очень просит взять на
себя их архив, потому что он находится в очень запущенном  состоянии,  а
документы этого не любят. И сразу мне сказал: зарплата у нас  маленькая,
но я знаю, что вы своим рукоделием весь Чехов одеваете, так что для это-
го у вас все условия будут, я препятствовать не стану. Конечно,  мы  оба
понимали, что это незаконно, в те-то времена нужно было  все  через  фи-
нинспекцию оформлять, в общем, сами понимаете... Так и договорились.
   - А доктора Пригарина вы помните?
   - Ну а как же! Его все помнят у нас. Замечательный врач, душой за де-
ло болел, со своим временем не считался. Виктор Федорович очень его  це-
нил.
   - Они дружили?
   - Да как сказать... Наверное, дружили. Но так, на работе только. Чтоб
семьями друг к другу в гости ходить - такого, кажется, не замечалось.  А
почему вы про Владимира Петровича спросили?
   - Просто любопытно стало, я так много о нем слышала от вашего  нового
главврача.
   Екатерина Егоровна продолжала поддерживать разговор, ловко  перебирая
папки и журналы, расставленные в одной ей понятном порядке на полках.
   - Вот, - сказала она, протягивая Насте три журнала. - Это то, что  вы
просили. С собой будете забирать?
   Предложение было соблазнительным, но Настя вовремя остановилась.  Она
слишком хорошо знала, что порой случается с документами, изъятыми с  на-
рушением правил. По правилам нужно было бы оформить выемку, но для этого
следовало как минимум иметь при себе постановление следователя и пригла-
шать понятых. Постановления у нее не было. А если из всего этого  что-то
получится и дело дойдет до адвоката, то из любого процессуального  нару-
шения может вырасти огромный неповоротливый слон, вскочив на спину кото-
рого, обвиняемый спокойненько переместится в категорию свидетелей.  При-
дется переснимать, а если в записях обнаружится что-то интересное,  вер-
нуться сюда и забрать журналы с соблюдением всех процессуальных требова-
ний.
   - Нет, - покачала она головой, -  забирать  не  буду.  Пересниму  от-
дельные страницы. Я постараюсь не задерживать  вас  надолго.  А  журналы
пусть пока у вас останутся, здесь они, как я понимаю, в надежных руках.
   Екатерина Егоровна польщенно улыбнулась.
   - Так, может, я пока чайку сделаю? Хотите?
   - С удовольствием выпью.
   Архивариус вышла в соседнюю комнатку, где у нее стояла плитка и  хра-
нились чайные принадлежности, а Настя открыла первый журнал и  принялась
за работу.
   Войдя в квартиру, Настя сразу поняла, что Алексей чем-то встревожен.
   - Асенька, у вас там что-то случилось, - сказал он, даже  не  дав  ей
раздеться. - Тебя искал сначала Коротков, потом Гордеев.  Просили  сразу
же позвонить, как только появишься.
   Настя тут же разыскала Короткова.
   - Гора трупов растет, - мрачно усмехнулся он.  -  Сегодня  по  сводке
прошла мадам Досюкова. Если я мыслю примерно так же, как все, то  сейчас
уже вскрывают ее квартиру. Там обнаружат копию ее договора со Стасовым и
начнут его дергать за нервные окончания.
   - Вот черт! - в сердцах бросила она. - Может, это другая Досюкова?
   - Та самая, Наталья Михайловна, проживает на улице Веснина. Где  сей-
час Стасов, не знаешь? Дома его нет.
   - У него же сотовый телефон, - удивилась Настя. - Должен ответить.
   - Не отвечает.
   - Утром должна была приехать из Питера его жена. Может,  они  куда-то
отправились, и он специально телефон не взял, чтобы его не нашли?
   - Ага, или, наоборот, никуда не отправились, поскольку  он  вчера  во
всеуслышание заявил, что не видел Татьяну два месяца. Молодожен  хренов.
Надо бы его предупредить.
   - А что с Досюковой-то?
   - Лежит с удавкой на шее и не дышит. Нашли на лестнице  жильцы  дома.
Никто ее не знает, во всяком случае, никто не признается, так что  непо-
нятно, к кому она в этом доме приходила и что вообще там делала. Поэтому
и нужно срочно искать Стасова, он же с ней общался  регулярно,  так  что
вполне может знать, кто у нее в том районе живет. Ты позвони Колобку, он
уже из-под себя выпрыгивает, ты ему зачем-то очень нужна. Подозреваю, он
хочет тебя спросить, что делать с Досюковой.
   - Ладно, позвоню. Только толку от меня...
   Она положила трубку и задумалась. Почему все начинает  раскручиваться
одновременно? Вот всегда так: дело стоит на месте, тянется, как  прошло-
годняя жвачка у беззубого жирафа, а потом вдруг начинается  молниеносная
раскрутка, когда не хватает ни времени, ни рук, ни мозгов, чтобы все ос-
мыслить, все сделать и все успеть и при этом ничего  не  проморгать.  По
хорошо известному закону сыщицкого счастья случается это, как правило, в
праздничные и выходные дни и, что особенно приятно, совпадает со всплес-
ком криминальной активности, когда на уголовный розыск начинают сыпаться
"новые поступления".
   Настя вздохнула и перезвонила начальнику.
   - Я хочу понять, нужно нам дело Досюковой или нет, - сразу  приступил
к делу Виктор Алексеевич. - Для нас она не фигура, можем оставить  ее  в
округе. Но если ты видишь какую-то связь, то я пойду к генералу.  Только
я должен знать, что ему говорить. И имей в виду, если ты  никакой  связи
не видишь, а просто хочешь помочь своему приятелю Стасову,  то  номер  у
тебя не пройдет. У нас и без Досюковой дел выше крыши.
   Легко сказать - связь! Черт ее знает, есть  она  или  нет.  Разве  на
чутье можно полагаться?
   - А на чутье можно полагаться? - произнесла она вслух.
   - На чье?
   - На мое. Я ничего не могу сказать вразумительно. Но я чувствую.
   - На твое - можно, - великодушно разрешил Гордеев. - Так что мне ска-
зать генералу?
   - Замкните Досюкову на Пригарина. Скажите, что Пригарин у нас в  раз-
работке, а по его свидетельским показаниям муж Досюковой был осужден,  и
не исключено, что между ними имелись конфликтные отношения.
   - Ты что, врать меня заставляешь? Они, как я понял со  слов  Стасова,
даже знакомы не были.
   - Ну, это вы поняли, а генералу понимать не обязательно.
   - Ох, Анастасия, бить тебя некому. И где ты  врать  научилась?  Такая
была хорошая девочка, а что из тебя выросло?
   - Виктор Алексеевич, вы отечественные детективы читаете? - засмеялась
Настя.
   - Вот еще" - буркнул полковник.
   - И напрасно. Есть прекрасный писатель Николай Леонов" а у  него  со-
вершенно замечательный герой, Лев Иванович Гуров. Так вот этот самый Гу-
ров на вопросы вроде вашего всегда отвечает: что выросло - то выросло.
   - Все шутишь, все тебе смешочки.  Ты,  между  прочим,  где  болталась
полдня?
   - В роддоме" в Чехове, Наснимала кучу страниц, сейчас буду  пристраи-
вать пленку на проявку и печать. Между прочим, я вам кандидата в "Викто-
ры" нашла.
   - Кто такой?
   - Бывший главный врач роддома" где работая Пригарин.  Лощинин  Виктор
Федорович. И Виктор, и старый знакомец, и врач. Полный комплект.
   - Ишь ты" - хмыкнул Гордеев. - Молодец, деточка.  Полдня  прожила  не
зря. Ты куда пленку-то пристраивать собираешься?
   - Не знаю еще" я только вошла" даже поесть не успела. А кто на  ребят
сегодня на месте?
   - Кто надо, тот и на месте. Давай-ка поешь быстренько - и сюда.  А  я
пока твоего Лощинина поищу.
   Алексей спокойно воспринял известие о том, что после обеда его  мили-
цейская супруга отбудет на службу. Ничего необычного  в  этом  не  было,
Настя всегда работала столько, сколько было нужно, не оглядываясь ни  на
часы, ни на календарь. Да и сам Леша был точно таким же фанатиком, кото-
рому повезло превратить хобби в любимую работу и который готов быв зани-
маться этой работой с утра до ночи.
   - Тебя отвезти? - только и спросил он.
   Чет, лучше вечером забери меня, если сможешь, -  попросила  Настя.  -
Может, к родителям съездим? Мама вчера намекала на какой-то  феерический
плов.
   - Давай, - охотно согласился Алексей. - Если  ты  не  поздно  освобо-
дишься. Плова в исполнении Надежды Ростиславовны я еще не пробовал.
   - Ну да, - засмеялась она, - ты больше к папиным знаменитым  цыплятам
привык. А мама за то время, что в Швеции жила, совсем от кухни  отвыкла,
теперь форму набирает. Так что готовься к тому, что в течение нескольких
месяцев она будет угощать нас, мягко говоря, странной едой.
   - Что в подарок повезем?
   - Не знаю. - Она беззаботно пожала плечами. - На ходу придумаем.
   - Ася, нельзя же быть такой легкомысленной, - упрекнул ее муж. - Ког-
да мы поедем, если вообще поедем, все магазины будут уже закрыты.
   - Ой, ну ладно тебе, - досадливо отмахнулась Настя,  -  вечно  ты  со
своей правильностью меня уедаешь. У меня голова трупами забита, а  ты  с
глупостями пристаешь. Купим что-нибудь, не проблема.
   Лешка обиженно умолк, с ожесточением распиливая ножом  жареное  мясо.
Покончив с мясом, Настя налила себе кофе, закурила, задумчиво  повертела
сигарету в пальцах и взяла ее так, как просил за день до  этого  Стасов.
Ей было неудобно, пальцы пришлось держать согнутыми в непривычном  поло-
жении, а не свободно выпрямленными, как она привыкла.
   - Ты что? - удивился Леша. - Откуда эти подзаборные жесты?
   - Да так, - неопределенно ответила она. - Непонятный случай  попался.
Человек, который на людях держит сигарету так, как обычно и я ее  держу,
в момент, когда его никто не видит, держит ее совсем по-другому. Как  ты
думаешь, почему? Я проверяла, он никогда не сидел и даже не арестовывал-
ся. Так откуда у него взялась эта привычка?
   - Асеюжа, я, наверное, не прав, но ты забыла свое славное  физико-ма-
тематическое прошлое.
   - То есть?
   - Представь себе, что ты проводишь серию экспериментов  с  пластинами
из молибдена. В девяти первых случаях приборы ведут себя совершенно  оп-
ределенным образом, а в десятом - совсем по-другому. Какой вывод ты сде-
лаешь?
   - Или сломался прибор, или пластина оказалась из другого  металла,  -
ответила она, не задумываясь.
   - Вот именно, что и требовалось доказать. В борьбе с живыми людьми ты
утрачиваешь способность к чистой, не замутненной эмоциями логике.
   Она резким жестом затушила окурок и залпом проглотила остатки кофе.
   - Лешка, я - гений.
   - Да ну? Свежая мысль. И в чем это выражается?
   - Я правильно выбрала себе мужа. Из тысяч мужчин я выбрала единствен-
ного, а это дорогого стоит.
   - Ну, положим, твоя гениальность, которая проявилась в  выборе  меня,
несколько уступает моей настойчивости, с которой я тебя  добивался.  Так
что не присваивай себе мои лавры. В конце концов, это был вопрос не тво-
ей гениальности, а моего терпения и твоего упрямства. Так что с молибде-
ном-то, я не понял?
   - Зато я поняла. Все, солнышко, я помчалась. Обед был  замечательным,
но молибден все равно лучше!
   Все случилось именно так, как предрекал прозорливый Коротков. Сотруд-
ники милиции, занимавшиеся убийством Натальи Досюковой, первым делом по-
ехали к ней домой, вскрыли квартиру и тщательно ее обыскали. И,  конечно
же, нашли экземпляр соглашения, заключенного  ею  с  частным  детективом
Стасовым Владиславом Николаевичем. К тому моменту, когда Настя  получила
из фотолаборатории снимки со страницами из архивных журналов, Стасов уже
сидел в кабинете следователя в окружном УВД и терпеливо отвечал на зада-
ваемые вопросы. Нет, вчера он с Досюковой не разговаривал  и  не  знает,
куда она собиралась ехать вечером. Нет, она никогда не  говорила  ему  о
том, что в Бирюлеве живут ее знакомые. Нет, в ходе  проведения  частного
расследования он не столкнулся ни с чем, что могло бы  пролить  свет  на
причину ее убийства. Нет... нет... нет...
   А Настя тем временем занималась нудной и кропотливой работой  -  сос-
тавляла список рожениц, находившихся в чеховском роддоме одновременно  с
Галиной Ивановной Параскевич. Список оказался не очень большим, но  ведь
придется найти всех этих женщин и их детей. Затем она нашла все упомина-
ния о чревосечении в период, близкий к году рождения" Леонида Параскеви-
ча, и сделала то же самое - выписала фамилии рожениц. Вопрос с  Параске-
вичем - отдельная песня, но неплохо было бы выяснить,  не  превратил  ли
доктор Пригарин свою работу в преступный промысел.
   Полковник Гордеев слово сдержал и получил  у  руководства  разрешение
забрать дело об убийстве Натальи Досюковой на Петровку. В округе  с  об-
легчением вздохнули и с готовностью отделались от предновогоднего трупа.
   К восьми часам суета улеглась, списки были составлены, и Настя с чис-
той совестью позвонила домой и сказала Леше, что готова ехать в гости  к
родителям. Конечно, ей очень хотелось поговорить со Стасовым, но она  не
решилась ему звонить. У человека всего четыре дня для общения с  любимой
женой, а ему и так уже настроение испортили вызовом к следователю. "Лад-
но, потерплю, - мужественно решила она, собираясь уходить. - Пусть  ста-
рая тайна состарится еще на четыре дня, от нее не убудет".
   Старший лейтенант Юлов никак не мог взять в толк, что же такое  прик-
лючилось с Андреем Георгиевичем Туриным. Как подменили человека. Неужели
болезнь могла сказаться на его памяти? Да нет,  не  такая  это  болезнь,
чтобы мозги отшибло, рассудил Александр, начиная думать о том,  не  при-
частен ли Турин к убийству пятнадцатилетней девочки. В любом  случае  за
бывшим учителем надо было понаблюдать, но тот  действительно  никуда  из
дома не выходил. Юлов съездил в издательство, где последнее время  рабо-
тал Турин, и там ему сказали, что новый редактор - человек очень дисцип-
линированный и безупречно грамотный. Ничего более существенного они  до-
бавить не смогли.
   Юлов выяснил, что Андрей Георгиевич был женат, но давно, еще  в  сту-
денческие времена. Брак оказался непрочным и очень быстро  распался,  но
Юлов все равно, решил навестить бывшую жену Турина. Как знать, вдруг она
знает о нем что-то такое...
   Но и тут время оказалось потраченным зря. Бывшая супруга учителя  Ту-
рина не могла сказать ничего плохого о своем давнишнем муже.
   - Вы не думайте, - говорила она Саше со смущенной улыбкой, - мы  раз-
велись не по вине Андрея. Это была моя вина. Андрюша  прекрасно  ко  мне
относился, не обижал, был заботливым. А я сорвалась. Знаете, в  двадцать
лет в голове одни глупости, кокетничала,  флиртовала,  все  хотела  себя
взрослой женщиной почувствовать. Он очень переживал, но старался не  по-
казывать этого. А потом я влюбилась, потеряла остатки рассудка и ушла от
него. Как жалела потом, вы не представляте!
   - Почему же вы не вернулись к Турину? Неужели он бы не простил вас?
   - Да какое там! Простил бы, конечно, но я-то сдуру  сразу  на  развод
подала и замуж выскочила за своего возлюбленного. Ребенок родился, а по-
том и с новым мужем развелась. Не везет мне. - Она шутливо вздохнула.  -
Но я не горюю, какие мои годы? Все еще впереди.
   - Скажите, вы не замечали у Андрея интереса к совсем молоденьким  де-
вушкам, почти подросткам? - спросил Юлов.
   Женщина озадаченно посмотрела на него.
   - Какой странный вопрос... Что, Андрюша когото изнасиловал?  Да  нет,
не может быть, никогда не поверю.
   - Не волнуйтесь, пожалуйста, мой вопрос связан с тем, что Андрей  Ге-
оргиевич был учителем пятнадцатилетней девушки, и  девушка  эта  найдена
изнасилованной и убитой. Круг подозреваемых очень велик, и Турин попал в
него только потому, что знал потерпевшую. Вы же понимаете, я должен про-
верить всех людей, попавших в этот круг, поэтому и задаю вам  этот  воп-
рос. Как раз вашего бывшего мужа никто по-настоящему не подозревает,  но
порядок есть порядок, сами понимаете.
   - А, ну да, конечно, - успокоилась она. - Но за Андрюшей никогда  ни-
чего такого не замечалось. Наоборот, он всегда ценил  в  женщине  скорее
собеседника, друга, партнера. Я, знаете ли, даже удивлялась  порой,  что
он обращает внимание на таких дурнушек, на которых никто и не  посмотрел
бы с интересом. Например, мы проводим вечер в большой компании, а  когда
возвращаемся домой, он говорит, что, мол, надо же, какая славная девушка
там была, а никто из ребят за ней не ухаживал. У нее, дескать,  такой  -
необычный взгляд на экономические реформы. Представляете? Он с ней  весь
вечер танцевал и про реформы разговаривал! Если бы вы мне  сказали,  что
Андрей влюбился в женщину старше себя лет на пятнадцать, вот  тут  я  бы
вам поверила, это может быть, если она умная и неординарная. А пятнадца-
тилетняя, простите, пеструшка - это нет. С ней  же  разговаривать  не  о
чем.
   - Простите, - мягко заметил Юлов, - но в данном случае речь идет не о
разговорах, а об изнасиловании. Это немножко другой аспект, согласитесь.
   - Да ничего не другой! - возмущенно откликнулась женщина.  -  Тот  же
самый аспект. Андрей никогда не был приверженцем тупого секса,  если  вы
именно это имеете в виду. Он был в известном смысле совершенно  несовре-
менным, для него секс без глубокой эмоциональной привязанности вообще не
существовал. Так что ни о каком изнасиловании и речи быть не может.
   - А вы давно его не видели?
   - Года два, наверное. Да, точно, как раз два года назад на Новый год.
Наши общие знакомые решили попробовать нас помирить и позвали к  себе  в
гости, не сказав о своем замысле ни мне, ни ему. Мы очень  мило  пообща-
лись и разошлись. Ничего не получилось. Знаете, глупо как-то все  вышло.
Мы оба уже остыли, я ему не нужна, да и он мне, в общем-то, тоже.
   - Как вам показалось, он сильно изменился за те годы, что вы в разво-
де?
   - Ну... нет, пожалуй. Внешне только. Ему борода очень идет,  он  стал
взрослее, мужественнее. А так... Как был романтиком-недотепой, так и ос-
тался. Ни кола, ни двора, живет на зарплату, хорошо хоть квартиру  полу-
чил, мужчины-учителя нынче в дефиците, так уж для них муниципальное  на-
чальство старается.
   Романтик-недотепа... Такую характеристику с делом об изнасиловании не
очень-то свяжешь. И сомневаться в словах бывшей  жены  Турина  оснований
нет, она, похоже, говорила совершенно искренне. Но  странные  провалы  в
памяти Андрея Георгиевича почему-то совсем не - нравились старшему  лей-
тенанту Юлову.
   Тридцать первого декабря Саша Юлов с мощным биноклем  в  руках  занял
свой пост в доме, из которого хорошо просматривались и подъезд того  до-
ма, где жил Турин, и окно лестничной клетки, на которую  выходила  дверь
его квартиры. Чтобы не торчать целый день на лестнице, старший лейтенант
познакомился с бабулькой, жившей в подходящей для его замысла  квартире,
представился ей по всей форме и был радостно приглашен войти и сидеть  у
окошка сколько надо, хоть неделю. Бабулька была  старой  и  одинокой,  и
присутствие живого человека ее радовало. Хоть будет с кем про жизнь  по-
говорить.
   Около полудня в квартиру Турина позвонила женщина, приехавшая на ста-
реньких "жигулях". В руках у нее были большие пластиковые сумки, судя по
всему, с продуктами. "Все нормально, - сказал про себя Александр, -  Ту-
рин почти не выходит, его подружка принесла ему поесть, заботливая".
   Часа через два женщина вышла из квартиры и уехала. Юлов был без маши-
ны, поэтому следом за ней не отправился. Еще когда она приехала, он  за-
писал номер ее машины и позвонил к себе в отделение с просьбой узнать  в
ГАИ имя владельца.  Владельцем  числился  мужчина,  а  подружка  Турина,
по-видимому, была его женой или дочерью. Что ж, найти ее он всегда  смо-
жет.
   Больше ничего интересного  вокруг  квартиры  подозрительного  бывшего
учителя не происходило, часов в восемь вечера Саша  Юлов  распрощался  с
гостеприимной бабулей и отправился домой. Все-таки новогодняя ночь  впе-
реди, надо и честь знать, и без того жена все время жалуется, что он ма-
ло бывает дома и совсем не помогает с ребенком.
   Когда до наступления Нового года осталось два часа, Ирина  почувство-
вала, что напряжение достигло апогея. Еще чуть-чуть - и она  сорвется  и
разрыдается. Неотвратимо наступали события, которых ей очень хотелось бы
избежать, но избежать было нельзя. С самого утра она готовила  празднич-
ный стол, Сергей пригласил гостей, и ей предстояло играть  роль  любящей
жены и домовитой хозяйки. С этим она вполне справится, но вот телефонные
звонки с поздравлениями повергали ее в ужас.
   А вдруг позвонят ее родители, дрожащим голосом спрашивала она Берези-
на. Что тогда делать?
   - Я скажу, что ты вышла к соседке, и передам им твои поздравления,  -
успокаивал ее Сергей Николаевич.
   - А если они позвонят, когда здесь уже будут гости? Как же ты при них
сможешь сказать, что меня нет?
   - Ирочка, я прошу тебя, возьми себя в руки. В комнате будут люди, бу-
дет включен телевизор, все взбудоражены. Ну кто  станет  прислушиваться?
Самое главное - не снимай трубку, жди, пока я сам подойду, вот и все.
   Она находила все новые и новые причины для  опасений  и  видела,  что
Сергей начинает раздражаться, но ничего не могла с собой поделать. После
той ночи, когда попытка перейти к близости  так  бесславно  провалилась,
она постоянно чувствовала себя виноватой, хотя умом и понимала, что  ни-
какой ее вины в случившемся нет. Ведь она не обманывала его ни в чем, он
прекрасно знал, кто она такая и чем занимается, когда предложил ей  уйти
от Рината и занять место его жены. Разве она виновата в том, что  влюби-
лась в него? Разве есть ее вина в том, что и он испытывает  к  ней  неж-
ность и теплоту? Никто не мог знать, что так получится. Никто.
   Гости должны были прийти к одиннадцати часам, а без четверти одиннад-
цать Ирина все еще не была одета. Она бесцельно и бестолково металась из
кухни в комнату и обратно, что-то переставляя, убирая, унося и  принося.
Ей казалось, что, пока она ходит по квартире в домашней  одежде,  ничего
плохого случиться не может, потому что опасное время еще  не  наступило.
Как только она переоденется, сразу наступит та полоса праздника, которая
сулит ей столько неприятных неожиданностей. Ведь в Новый год порой  зво-
нят с поздравлениями и старые знакомые, о которых  в  обычное  время  не
вспоминаешь. Или, что еще хуже, заходят в гости...
   Она дотянула до последнего момента и судорожно ринулась в  свою  ком-
натку одеваться только тогда, когда раздался звонок  в  дверь  и  пришли
первые гости. Из прихожей доносились голоса, которые показались ей  нез-
накомыми, и Ирина внутренне сжалась. Ей бы хотелось, чтобы первыми приш-
ли те, с кем она уже была знакома, так ей было бы проще и легче.
   Новое платье, конечно же, длинное,  стилизованное  под  девятнадцатый
век, как нравилось Березину, оказалось на редкость непослушным  и  никак
не хотело застегиваться. Ирина разнервничалась оттого, что маленькие пу-
говки упорно стремились проскочить мимо петель, ей казалось, что  платье
обтягивает ее грудь слишком туго и при малейшем  неловком  движении  все
застежки мигом отлетят. Наконец она справилась с платьем, но теперь  на-
чались проблемы с волосами. Пальцы дрожали, и пряди чистых блестящих во-
лос выскальзывали из-под заколок.
   - Ирочка! - послышался голос Сергея. - Мы тебя ждем.
   - Иду, Сережа, - откликнулась она. - Еще минуточку.
   Когда она появилась в гостиной, то сразу поняла, что неприятные сюрп-
ризы уже начались. На диване сидел представительный седой мужчина в  хо-
рошо сшитом костюме и с высокомерной улыбкой на холеном лице, а рядом  с
ним восседала журналистка Олеся Мельниченко. Та самая Мельниченко, кото-
рая за несколько дней до выборов в Думу брала у Ирины интервью и настой-
чиво пыталась заставить ее говорить о первой жене Березина, Диане Львов-
не. На этот раз журналистка выглядела не столь  богемно  и  воинственно,
волосы были хорошо выкрашены и аккуратно подстрижены,  хотя  макияжа  на
лице было по-прежнему явно больше допустимой нормы.
   - Добрый вечер, Ирина Андреевна, - лучезарно улыбнулась Олеся, но ос-
кал ее больше напоминал плотоядную усмешку каннибала.
   - Добрый вечер, рада снова вас видеть, - ответила Ирина в меру тепло,
чтобы не нарушать образа гостеприимной хозяйки.
   - Ирочка, позволь представить тебе Артура Дмитриевича Гущина, крупно-
го специалиста в области экологии, одного из самых активных деятелей на-
шей партии.
   Гущин встал и изобразил вежливый поклон, после чего немедленно уселся
обратно, откинувшись на спинку дивана и закинув ногу на ногу.  Ирине  он
сразу не понравился, хотя она и не понимала, какая  опасность  может  от
него исходить. Ну в самом деле, он же товарищ Сергея, в одной  партий  с
ним. Но, с другой стороны, он привел с собой журналистку, а ведь она-то,
несомненно, настроена против Ирины. Хотя как знать, успокоила себя  Ири-
на, может быть, она и не имеет ничего против жены Березина, просто хочет
собрать побольше "жареного" материала, наковырять скандальных фактов или
даже просто неловких выражений и обмолвок, чтобы  потом  порезвиться  на
страницах своего журнала. С другой стороны, зачем Гущин сюда ее  привел?
Быть может, он заручился ее обещанием написать о семье лидера своей пар-
тии в самых радужных красках? Или, наоборот, он  хочет  сделать  пакость
Сергею?
   К счастью, в этот момент вновь прозвенел звонок, и в течение  ближай-
ших пятнадцати минут Ирина и Сергей буквально не выходили  из  прихожей,
встречая появляющихся один за другим гостей. Она была знакома  почти  со
всеми, исключение составляли лишь высокомерный холеный Гущин и еще  один
симпатичный молодой человек по имени Николай, с открытым  улыбчивым  ли-
цом, которого ей представили как сотрудника того банка, где прежде рабо-
тал Сергей Николаевич.
   За столом Ирина оказалась как раз между ними. Слева от нее сидел  Гу-
щин, справа - Николай. Сумев подавить очередной приступ страха, она  по-
думала, что это, может быть, и к лучшему. Во  всяком  случае,  если  они
начнут ставить ее в сложное положение, то с ними можно будет  разговари-
вать достаточно тихо, и никто ее позора не услышит. Если  же  они  будут
далеко от нее, то их разговор станет достоянием многих. В конце  концов,
ей как хозяйке всегда можно извиниться и уйти на кухню, прервав неприят-
ную беседу.
   Но все шло как нельзя более мирно. Олеся Мельниченко заняла место ря-
дом с Сергеем и, казалось, не обращала на Ирину ни  малейшего  внимания,
опасный Гущин увлеченно беседовал с красивой  брюнеткой,  женой  другого
партийного деятеля, а Николай очень мило ухаживал за  Ириной,  развлекая
ее свежими политическими анекдотами и рассказами  о  своих  поездках  за
границу.
   На экране включенного телевизора появилась заставка,  подсказывающая,
что пора открывать шампанское и ждать последнего удара курантов. Все си-
дящие за столом оживились, голоса стали громче.
   - С Новым годом!
   - С Новым годом!!
   - С Новым годом!!!
   Ирина залпом осушила бокал полусухого  шампанского  и  почувствовала,
как напряжение немного отпустило ее. Сейчас они  начнут  пить,  подумала
она, и чем быстрее напьются - тем лучше. Пьяный,  конечно,  опасен  тем,
что может громко ляпнуть чтонибудь ненужное, но зато и списать все можно
на опьянение. Мол, какой с него спрос. Можно даже не обижаться и отноше-
ний не выяснять.
   - Ирина Андреевна, а вы кто по образованию? - спросил Николай, подли-
вая ей коньяк в рюмку.
   - По образованию я никто, - с улыбкой ответила Ирина. - Когда мы поз-
накомились с Сережей, мне было девятнадцать лет. Я  влюбилась  до  такой
степени, что бросила институт.
   - Какой институт?
   - Тогда он назывался историко-архивным, а сейчас как-то по-другому, я
точно не знаю. Николай, не наливайте мне коньяк, не нужно.
   - Почему же? Это очень хороший греческий коньяк. Разве вам не нравит-
ся?
   - Я не смешиваю коньяк с шампанским.
   - Разве? - Николай как-то странно посмотрел на нее. - А почему?
   - Чтобы голова потом не болела. И вообще я не очень люблю коньяк.
   - Разве? - снова повторил он. - Раньше любили.
   - Раньше я была юная и глупая, - засмеялась Ирина, ощутив  внутренний
холодок. - Я никогда не любила коньяк, но всегда стремилась соответство-
вать. Вы понимаете, о чем я говорю? Мне казалось, что если я стала женой
такого человека, как Сергей Березин, то должна быть светской дамой, зре-
лой и опытной, а не юной зеленой девчонкой,  которая  крепче  пепси-колы
ничего в рот не брала. Потому и пила все подряд.
   - Но вы ведь и теперь еще очень молоды, - заметил Николай, не сводя с
нее пристального взгляда широко расставленных светлых глаз. -  Разве  вы
перестали ощущать себя юной?
   - Наверное, - кивнула Ирина. - После аварии я  вообще  стала  другой.
Знаете, когда кажется, что твоя молодость будет длиться вечно, то мироо-
щущение одно, а когда вдруг осознаешь, что не  только  молодость,  но  и
жизнь может закончиться в одно мгновение, не  испрашивая  на  то  твоего
согласия, мировосприятие становится совсем иным. Мне  теперь  совершенно
безразлично, как меня будут воспринимать люди, понимаете? Мне теперь  не
стыдно признаться, что я не люблю не только коньяк, но и  водку,  что  я
вообще плохо переношу алкоголь и не умею быть светской  дамой.  Заглянув
по ту сторону, я поняла, что для меня главное, а что пустое.
   - И что же стало главным? - очень серьезно спросил он.
   - Чтобы Сергей меня любил, чтобы мы жили вместе и  растили  детей.  И
если его друзья и коллеги будут говорить, что у Березина  жена  -  дере-
венская простушка, не умеющая поддержать светскую беседу и пить  наравне
с мужчинами, то меня это ни капли не заденет. Пусть говорят.
   - А раньше задевало?
   - О, еще как. Каких только глупостей я не наделала в свое время, что-
бы всем доказать, что я достойна называться женой крутого бизнесмена.
   - Это верно, - кивнул Николай. - Вы в свое время порядочно  навороча-
ли. Но это все в прошлом, верно?
   Ей стало не по себе. Такой невинный разговор оборачивался  небезопас-
ными воспоминаниями о чужом прошлом, о котором сама Ирина знала явно не-
достаточно. Она неторопливо поднялась.
   - Пойду проверю мясо, кажется, его пора подавать.
   Стараясь двигаться спокойно и расслабленно, чтобы не выдать  напряже-
ния, она вышла на кухню и плотно притворила за собой дверь. Шум  голосов
сразу стал заметно глуше. Как хорошо, что Сережа с Виктором  Федоровичем
придумали для нее автомобильную аварию и длительную болезнь.  Теперь  на
нее все можно списать - и изменившийся стиль поведения, и не столь брос-
кую, как раньше, внешность, и частые головные боли, из-за которых она не
может подолгу находиться в шумном обществе.
   Она проверила мясо в духовке, но вместо того, чтобы вернуться в  ком-
нату, села за стол и стала бессмысленно перебирать маленькие  серебряные
ложечки, приготовленные для десерта.  Ей  не  хотелось  идти  к  гостям,
здесь, на кухне, она чувствовала себя более защищенной, чем среди  чужих
и еще не известно как настроенных людей.
   - Ирина Андреевна!
   Ирина подняла голову и увидела Николая.
   - Простите, можно мне воспользоваться телефоном здесь, на кухне? А то
в комнате такой гвалт стоит.
   - Да, пожалуйста, - кивнула она, показывая на висящий на стенке аппа-
рат.
   Николай уселся за стол напротив нее и снял трубку.
   - Алло! Мама? Поздравляю тебя с Новым годом! Как вы там?..
   Ирина встала и стала что-то деловито изучать  в  холодильнике,  чтобы
Николай не заметил, что она сидит на кухне просто так, без всякого дела.
Он быстро закончил разговор, не ушел, а вытащил сигарету и  зажигалку  и
протянул открытую пачку Ирине.
   - Позвольте вас угостить.
   - Я не курю" - покачала она головой. - Даже дыма не выношу.
   - Неужели смогли бросить? - удивился Николай. - Вы  молодец.  Это  не
многим удается. Может, поделитесь секретом?
   - Никакого секрета. Я же сказала вам, я многое делала только для  ви-
да, чтобы казаться старше, взрослее. В том числе и курила поэтому. А те-
перь необходимость отпала.
   Он немедленно загасил сигарету и виновато улыбнулся.
   - Простите, я не знал, что вам дым неприятен.
   "Мне ты сам неприятен, а не дым", - мелькнуло в голове у Ирины, и она
даже удивилась, откуда взялась эта мысль. Николай пока что не сделал  ей
ничего плохого.
   - Курите, не стесняйтесь, я уже иду в комнату, - сказала она, подходя
к двери.
   - Ирина Андреевна, мне нужно с вами поговорить.
   "Ну вот, - подумала она, - вот и началось.  Хорошо,  если  он  начнет
просить меня повлиять на Сергея в каком-нибудь вопросе, в этом случае  я
с ним легко справлюсь. А если что-то другое?"
   - Я вас слушаю, - спокойно произнесла она, возвращаясь и снова усажи-
ваясь за стол.
   - Мне нужна пленка, Ирина Андреевна.
   Она молчала. Случилось самое худшее, что только можно было  предполо-
жить. Речь идет о чем-то таком, о чем она совсем  не  знает,  но  обяза-
тельно должна знать. И, скорее всего, Сергей тоже не знает, иначе он  бы
предупредил ее, так что помощи ждать, неоткуда.
   - Проясните, пожалуйста, свою позицию, - холодно ответила Ирина. - Я,
конечно, не светская львица, но я очень не люблю, когда ко мне  приходят
далеко не самые близкие мне люди и говорят: мне нужно.  Мне  тоже  много
чего нужно, но в основе моих требований всегда лежат  какие-то  разумные
доводы. Так я вас слушаю.
   Если Николай и растерялся от неожиданного отпора, то виду не показал.
Видно, удар держать умел.
   - Хорошо, я поясню. Как вам известно, в связи с избранием вашего мужа
в Думу в нашем банке идут существенные кадровые перестановки, и мне  ну-
жен инструмент, при помощи которого я мог бы на эти перестановки  повли-
ять. То, что записано на пленке, может быть использовано в качестве  та-
кого инструмента. С ее помощью я смогу помешать назначению  ряда  лиц  и
добиться назначения других. Это в моих интересах.
   - Да, я поняла, что пленка вам действительно нужна, - улыбнулась Ири-
на.
   - Вот видите, как хорошо, что вы поняли меня с первого  слова.  Дайте
мне кассету, и вернемся за стол.
   - Но я не поняла, почему я должна вам ее отдать,  -  продолжала  она,
будто не слыша его слов.
   - Потому что...
   Вот теперь Николай действительно растерялся.
   - Потому что вы должны.
   - Это не аргумент.
   - А это? - Он вытащил из кармана конверт. - Взгляните, может, это по-
кажется вам более убедительным? Вы не просто  вели  себя  как  последняя
шлюха, вы еще и тесно общались с чеченской мафией, продавая  ей  коммер-
ческие секреты своего мужа.
   В конверте лежали фотографии, причем некоторые - абсолютно  порногра-
фического толка, но каждая имела обозначение даты и времени  съемки.  На
них была изображена жена Сергея Березина Ирина с тремя разными  мужчина-
ми. Судя по выражению лица, она была не только в экстазе, но и  пьяна  в
стельку. И вдруг сердце ее заколотилось: на одной  из  фотографий  Ирина
узнала себя. Да, совершенно точно, это не жена Сергея в непристойно  ко-
роткой мини-юбке выходила из машины вместе с ярким кавказцем, а она  са-
ма, Ира Новикова. Она хорошо помнила и эту машину, этого кавказца, одно-
го, кстати, из очень немногих, кого она вспоминала без омерзения. Кавка-
зец был спокойным, щедрым и без глупостей в голове, не мучил ее  разными
изысками, больше напоминавшими извращения, а просто отдыхал, расслаблял-
ся в обществе красивой блондинки. Он снял ее у Рината на  трое  суток  и
трахнул за эти дни только два раза, быстренько и без напряга, а все  ос-
тальное время ездил с ней по ресторанам, где они то обедали, то  ужинали
в обществе разных "крутых" и "деловых", где велись переговоры и заключа-
лись сделки. Правда, ночевали у нее на квартире, за  это  клиент  платил
дополнительно, и она тоща еще поняла, что  кавказец  просто-напросто  от
кого-то скрывался и почему-то не мог ночевать там, где обычно. И снял он
ее вовсе не для сексуальных забав, а именно для безопасной  ночевки,  но
не хотел, чтобы об этом знали. Надо же, оказывается, он из чеченской ма-
фии!
   Ирина молча швырнула фотографии обратно на стол и окатила Николая ле-
дяным взглядом.
   - Вы не первый, кто попался на эту удочку. И просто из хорошего отно-
шения к вам я вас предупреждаю, чтобы вы  не  совались  никуда  с  этими
снимками. Вы выставите сами себя на посмешище.
   - Что вы хотите сказать? Что мне никто не поверит? Уверяю  вас,  мно-
жество людей своими глазами наблюдали ваши алкогольно-любовные  похожде-
ния, так что эти фотографии ни у кого не вызовут удивления. Особенно ес-
ли будут подкреплены соответствующими интервью.
   - Вы ошибаетесь, - мягко сказала Ирина, глядя на него сочувственно  и
почти ласково. - Да, я не могу отрицать, что мое поведение в прошлом бы-
ло далеко небезупречным. Это действительно было, и глупо было бы с  моей
стороны пытаться это опровергнуть. Но слова, сказанные кем-то в недобро-
желательном интервью, - это одно, а фотографии - это совсем другое. Сло-
ва опровергать можно, снимки - нет, а  вместе  они  составляют  поистине
убойное сочетание. Но зато без снимков ваш шантаж теряет  смысл,  потому
что без снимков слова ничего не стоят. Ведь верно?
   - Допустим, - осторожно согласился Николай.
   - Так вот, друг мой, цена вашим снимкам - вода из-под вареных яиц. Вы
сами их делали?
   - Какое это имеет значение?
   - Имеет. Сейчас узнаете.
   - Нет, снимки делал не я. И что с того?
   - А то, что вас или примитивно надули, или ваш  фотограф  ошибся.  Но
снимал он не меня, и, если вы попытаетесь эти снимки опубликовать, я по-
дам на вас в суд и с легкостью это докажу. А чтобы  вы  не  тратили  зря
время и нервы и не думали, что я вас запугиваю и блефую,  я  докажу  вам
это прямо сейчас.
   Дверь в кухню приоткрылась, заглянул Березин.
   - Ирочка, куда вы пропали с Николаем? На ваш счет уже начали подшучи-
вать.
   - Это приятно. - Она улыбнулась мужу. - У меня голова разболелась,  я
решила немного посидеть в тишине, а Николай очень любезно составляет мне
компанию. Скажи, пожалуйста, что я караулю мяса и через десять минут по-
дам горячее. Николай мне поможет.
   Березин бросил на нее встревоженный взгляд, но, увидев полную  безмя-
тежность на лице Ирины, успокоился и вышел.
   - Продолжим, - сказала она, когда за Березиным закрылась дверь. - Вам
не повезло, Николай, потому что в Москве жила девушка, удивительно похо-
жая на меня. Просто одно лицо. И звали ее Ириной. Правда,  узнала  я  об
этом не так давно. Так вот, эта Ирина Новикова работала в массажном  ка-
бинете под названием "Атлант". На самом деле это был обычный  бордель  с
девушками по вызову. Я, собственно, и узнала-то об  этом  только  тогда,
когда какой-то ретивый молодой человек обознался и принял  меня  за  эту
Ирину, стал приставать, напоминать о наших прошлых встречах и  требовать
от меня любви и внимания. Пришлось прибегнуть к помощи милиции, они  на-
вели справки о той женщине, именем которой он меня  называл,  и  выясни-
лось, что он обознался. Сходство действительно потрясающее, но  отличить
нас, конечно, можно и по голосу, и по манерам, нужно только хорошо знать
нас обеих. Вы, кстати, можете обратиться в то отделение милиции, где все
это произошло, вам все расскажут, если вы мне не верите. А чтобы  вы  уж
совсем не сомневались, я просто покажу вам фотографию того периода, ког-
да меня видели с этим кавказцем. Это его вы имели в виду, когда говорили
о моих связях с чеченской мафией? Подождите минуту, я сейчас вернусь.
   Она быстро прошла в спальню и через короткое время вернулась с  фото-
альбомом в руках.
   - Вот, взгляните, юный шантажист. Фотография с чеченцем сделана в мае
девяносто четвертого года, двадцать шестого числа, верно? Да  вы  не  на
меня смотрите, а на фотографию. Верно или нет?
   - Да, двадцать шестого, - подтвердил Николай, ничего не понимая.
   - А теперь смотрите сюда. Эти фотографии мы делали с Сережей в  Каире
в середине мая девяносто четвертого. В Каир мы прилетели из Израиля, где
гостили у его друзей с середины апреля. Девятнадцатого мая мы  вернулись
в Москву. Вы видите, какой у меня загар? Я целый месяц провела в Израиле
и Египте, я же была почти черная. А у женщины, которую  сфотографировали
вместе с чеченским мафиози, кожа совершенно  белая.  И  прическа  совсем
другая. Вы смотрите, смотрите как следует. У нее же волосы намного длин-
нее, чем были у меня тогда, и вообще я в то время носила  совсем  другую
прическу. Кстати, и цвет волос у этой проститутки темнее,  чем  у  меня,
потому что мои волосы за месяц сильно выгорели. Смотрите и  сравнивайте.
А мне пора заняться горячим.
   Николай молчал, переводя глаза с одной фотографии  на  другую.  Ирина
выключила духовку, достала противень с запеченным мясом и стала выклады-
вать аппетитные куски на большое круглое блюдо. Ловко нарезала  помидоры
и огурцы фигурными пластинками и стала украшать края блюда.
   - Теперь я готова выслушать вас еще раз, - сказала она, не  поворачи-
вая головы. - Объясните мне снова, почему я должна  отдать  вам  пленку.
Может быть, для второго раза у вас найдутся более приемлемые  аргументы?
И откройте мне дверь.
   Она подхватила блюдо и выплыла из кухни к веселящимся гостям. Первое,
на что она наткнулась в комнате, был пристальный взгляд Олеси Мельничен-
ко.
   - О, Ирина Андреевна, а мы уж стали беспокоиться, что вы нас покинули
ради прекрасных глаз юного банкира, - громко сказала она, перекрывая шум
и смех.
   Все вмиг умолкли и уставились на Ирину, которая еще не  успела  дойти
до стола. Блюдо с мясом вдруг показалось ей весящим целую тонну, и она с
трудом преодолела искушение позволить ему упасть на пол.  Она  поставила
блюдо на журнальный столик возле двери и стала собирать грязные тарелки.
Красивая брюнетка, сидевшая рядом с Гущиным, тут же вскочила и  кинулась
помогать. Острый момент был сглажен, но Ирина  поняла,  что  Мельниченко
настроена по-боевому и без своего "жареного" куска отсюда не уберется.
   - Сейчас, когда мы будем пить первую рюмку  под  горячее,  -  сказала
супруга Березина, водружая красивое блюдо на середину стола, - я попрошу
слово. Хочу сказать тост.
   - А где Николай? - спросил кто-то из гостей. - Ирочка,  куда  вы  его
дели? Он пал бездыханным, сраженный стрелою Амура?
   Ирина снова поймала взгляд Мельниченко. "Все, хватит, - подумала она.
Надо с этим покончить раз и навсегда. Мое терпение истощилось".
   - Ваш юный банкир еще не настолько опытен,  чтобы  понимать,  на  чем
можно делать деньги, а на чем - нет, -  сказала  Ирина,  поднимая  бокал
шампанского. - Вот, собственно, об этом я и хотела произнести тост. Все,
кто здесь присутствует, или почти все, знают нашу семью давно и  хорошо.
В каждом доме есть свой скелет в шкафу, эта истина давно известна.  Есть
такой скелет и у каждого из нас. Вопрос только в том, есть на нем бироч-
ка, свидетельствующая о том, что этот скелет куплен в магазине наглядных
пособий для занятий по анатомии, или такой бирочки на  нем  нет.  Потому
что если бирочки нет, значит - скелет настоящий, то есть раньше это  был
живой человек, труп которого истлел в шкафу. Я  полагаю,  что  все  при-
сутствующие здесь понимают всю важность своевременного приобретения бир-
ки. Это, конечно, аллегория, и, может быть, не очень  удачная,  но  зато
смешная, как раз под стать новогоднему веселью.  -  Ирина  улыбнулась  и
подняла бокал еще выше. - Я хочу предложить вам выпить за  то,  чтобы  в
новом году самые большие неприятности, которые кажутся нам ужасными, ка-
тастрофическими и угрожающими нашему благополучию и нашей  жизни,  вдруг
оборачивались смешными и глупыми недоразумениями, которые так легко раз-
решить, потому что вы вовремя вспомните, что где-то в комоде у вас зава-
лялась бирочка от скелета.
   Все расхохотались, кроме Березина. Даже опасная Мельниченко смеялась,
даже высокомерный Гущин кривил губы в едва  сдерживаемой  улыбке.  Ирина
поняла, что каждый из них примерил ее слова на себя и нет за этим столом
ни одного человека, который бы их не понял, потому что слова эти подошли
каждому, как умело сшитое платье.
   Место справа от нее по-прежнему пустовало, и спустя  некоторое  время
Ирина снова вышла на кухню. Николая нигде не было, он  ушел,  воспользо-
вавшись суматохой. На кухонном столе лежала записка:
   Уважаемые Сергей Николаевич и Ирина Андреевна!
   Прошу извинить меня за то, что покидаю ваш праздник, не попрощавшись.
Но моя дама проявила неожиданную обидчивость, и после телефонного разго-
вора с ней я понял, что должен мчаться искупать свою вину перед  ней  за
то, что оставил ее в новогоднюю ночь. С праздником вас и всего вам само-
го доброго. Николай.
   "Что ж, парень не на шутку расстроился, раз сбежал, - подумала Ирина.
- Но и лицо держит. Молодец".
   Следом за ней из комнаты вышел Березин.
   - Ира, что происходит? Где Николай?
   - Ушел. - Она усмехнулась. - Вернее, сбежал. Сережа,  он  требовал  у
меня какую-то пленку. Почему ты меня не предупредил об  этом?  Почему  я
ничего не знаю об этой пленке? Почему ты ставишь меня в положение, когда
я вынуждена на голову становиться, чтобы никто ничего не заметил?  Поче-
му?
   Она сама не заметила, как стала повышать голос.
   Чувство вины, угнетавшее ее все последние дни, в один миг  обернулось
злостью, как только она почувствовала, что можно в чем-то  упрекнуть  не
только ее саму, но и Сергея.
   Березин шагнул к ней и крепко схватил за руки.
   - Тихо! Не кричи. Он объяснил тебе, что это за пленка?
   - Нет. Предполагалось, что я и так все знаю. Другой вопрос, знаешь ли
ты сам. Он требовал у меня пленку и шантажировал фотографиями твоей шлю-
хижены, к которой ты, однако, не брезговал прикасаться. Разумеется,  она
была во всем лучше меня, даже сравнивать нечего. Она записала на  пленку
какой-то разговор, который компрометирует руководителей твоего банка  и,
вероятно, тебя самого. Она шантажировала тебя? Ну, скажи! Где эта  прок-
лятая пленка? Я хочу сама послушать, из-за чего весь сыр-бор, из-за чего
я должна проявлять чудеса сообразительности и хладнокровия,  умирать  от
страха каждые десять секунд и расходовать нервные  клетки,  вместо  того
чтобы спокойно сидеть за столом. А ты сидишь там, пьешь водку со  своими
друзьями и даже не считаешь нужным ни о чем меня  предупредить.  Да  еще
позволяешь приводить сюда эту стерву Мельниченко. Как будто  не  знаешь,
что она из себя представляет. Я что, по-твоему, робот? Игрушка? Вещь без
нервов, без чувств, без страха? Ты что, думаешь, что я не живая? Ты  ду-
маешь, раз меня убили, то меня больше нет?
   - Ира!
   Он сильно встряхнул ее, потом крепко обнял, прижал ее голову к своему
плечу, положив ладонь на ее затылок.
   - Ирочка, прости меня, прости, родная. Я не  думал,  не  предполагал,
что тебе так тяжело. Ты так хорошо всегда держалась, не  жаловалась,  не
ныла, и я решил, что все в порядке. Я очень виноват перед  тобой,  милая
моя. Я должен был сказать тебе все заранее, но я был уверен, что про эту
пленку никто не знает, кроме меня. Да, ты права, она меня шантажировала,
она требовала денег, много денег, угрожая обнародовать запись. Сначала я
отдал ей все свои сбережения, она поехала за границу с любовником и  там
все промотала. Вернулась и снова потребовала денег.  Она  требовала  все
больше и больше, и я начал перекачивать деньги с чужих  счетов,  обманы-
вать компаньонов. Но долго это продолжаться не могло, а аппетиты ее  все
росли и росли. Но я был уверен, что про пленку знали только  мы  двое  -
она и я.
   Березин взял ее лицо в ладони и осторожно поцеловал в лоб, в щеки,  в
губы. И снова горячая волна нежности захлестнула его. Но какой-то остро-
вок сознания, не поддающийся этой жаркой, расплавляющей все вокруг  вол-
не, твердил ему, что ничего не получится.
   - Какая идиллия! - раздался у него за спиной ядовитый голос.
   Ирина резко вырвалась, Березин обернулся. На пороге кухни стояла Оле-
ся Мельниченко собственной персоной.
   - Сергей Николаевич, поделитесь секретом столь долговечной любви.
   Ирина поняла, что журналистка как следует набралась. Ее слегка  пока-
чивало, и ехидства в голосе было явно больше, чем позволяли  даже  очень
либеральные приличия.
   Сергей мило отшутился и, взяв настырную журналистку под руку, пошел к
гостям. Ирина тихонько скользнула в свою комнату, чтобы подкрасить  губы
и поправить прическу. На туалетном столике рядом с зеркалом стояла в се-
ребряном паспарту фотография молодой красивой женщины, обнимающей  смею-
щегося и счастливого Сергея Березина.
   "Ирина Березина, - мысленно произнесла Ирина, глядя на фотографию,  -
ты мне надоела. Если бы только знала, как ты мне надоела!"