Глава 6

   Говорят, у всех болезней бывает кризис, после  которого  человек  или
идет на поправку, или движется в прямо противоположном направлении.  По-
хоже, со мной случилось именно это.
   Сегодня я увидел его совсем близко. Так близко,  что  чувствовал  его
дыхание на своей щеке. Кого - его? Да наемника этого, кого же еще!  Кил-
лера, которого наняла моя благоверная. Кажется, ей надоело  ждать,  пока
представится удобный случай меня прикончить, и она решила  поспособство-
вать развитию событий. Сегодня суббота, и с  самого  утра  она  завелась
насчет юбилея Любарских.
   - Я надеюсь, ты все-таки передумал и пойдешь к ним, - заявила Вика за
завтраком.
   - Ни в одном глазу, - весело сообщил я. - Иди одна, если хочешь.
   - Саша, возьми себя в руки. Шутки шутками, но ты ведешь  себя  просто
неприлично. Любарские наши друзья, и мы сегодня к пяти  часам  пойдем  к
ним.
   - Ты пойдешь. А я останусь дома. Все, Вика, хватит это обсуждать.  Ты
разговариваешь со мной, как с неразумным ребенком. Если в тебе так силен
материнский инстинкт, возьми младенца из детского дома и  воспитывай,  а
меня оставь в покое.
   Это было жестоко с моей стороны. Вика не виновата, что у нас  до  сих
пор не было детей, это же я всегда говорил, что нужно подождать,  что  у
нас нет условий. Условий действительно не было, жить с малышом  рядом  с
сумасшедшей матерью небезопасно. Потом, когда мы  переехали,  нам  каза-
лось, что еще год-два можно передохнуть от постоянной гонки за  заработ-
ками и вечного безденежья. Пожить для себя. И первую скрипку в этих раз-
говорах играл, конечно, я. Вот и доигрался. С другой  стороны,  если  бы
Вика забеременела, об аборте речь не шла бы. Но мы всегда так  тщательно
предохранялись... Что ж, зато сейчас она свободна и бездетна и может  со
всем пылом предаваться любви со своим провинциальным Ромео, не  заботясь
о том, что дома ребенок один или его нужно забирать из детского  садика.
Так что все к лучшему.
   В уголках ее глаз закипели слезы, но  Вика  сдержалась,  только  губы
сжала плотнее.
   - Я не понимаю, что с тобой происходит, Саша, - сказала  она  немного
погодя. - Иногда мне кажется, что ты сошел с  ума.  Ты  стал  совершенно
другим человеком.
   - Не говори глупости, - отмахнулся я.
   Ссориться с Викой с утра пораньше не хотелось, поэтому я перевел раз-
говор на что-то совершенно безобидное, а  потом  заявил,  что  собираюсь
весь день пробыть дома и заняться домашними делами.
   - Ты можешь сходить в магазин, - милостиво разрешил я, - а  я  заряжу
стиральную машину и параллельно буду пылесосить. Мы, по-моему, уже месяц
в квартире не убирались. Грязью заросли по самые уши. Кафель давно  пора
чистить, и ванну с унитазом тоже. Кстати, если ты собираешься на  пьянку
к Любарским, рекомендую тебе посетить парикмахерскую, у тебя седина вид-
на, пора краситься. И маникюр сделай заодно.
   Я, конечно, кривил душой. Мне просто не хотелось выходить из дому. Но
не говорить же об этом Вике...
   Она ушла в магазин, хлопнув дверью.  Впрочем,  мое  утреннее  хамство
вполне этого заслуживало. Домашней работы хватило на полдня, и занимался
я ею с неожиданным для себя энтузиазмом. Вика явилась в четвертом  часу,
и я сразу заметил, что в парикмахерской она все-таки побывала. Ногти  на
руках сверкали свежим лаком, а волосы стали чуть-чуть темнее,  чем  были
утром. Она не сказала ни слова, не задала ни единого вопроса, молча  вы-
ложила продукты в холодильник и ушла в комнату переодеваться.  Я  в  это
время на кухне драил раковину и плиту каким-то импортным широко реклами-
руемым порошком.
   Через некоторое время Вика заглянула на  кухню.  Она  была  полностью
одета, лицо накрашено, волосы уложены.
   - Я ухожу, - сообщила она спокойно. - Ты будешь дома или  собираешься
куда-нибудь?
   - Никуда, - ответил я, не отрывая глаз от блестящей поверхности рако-
вины, словно намеревался увидеть на ней огненные буквы, складывающиеся в
слова вечной и непреходящей мудрости. - Буду дома.
   Ее каблучки простучали до входной двери, щелкнул замок, звонкие  шаги
по кафельному полу лестничной площадки до лифта. Все.  Она  ушла.  Можно
свободно вздохнуть и заняться чем-нибудь приятным.
   Однако как легко она уступила! Несколько фраз утром - и больше  ниче-
го. Я, честно признаться, ждал истерики, криков, слез, просьб,  угроз  -
чего угодно, только не такого легкого и  молчаливого  отступления.  Нет,
что ни говори, а моя жена умна. И меня знает как  облупленного.  Вернее,
не знает, а чувствует. Знать, что у меня сейчас в голове, она не  может,
потому что не может даже предполагать, что мне известно о ее заказе  на-
емному убийце. Но чувствует, мерзавка, чувствует безошибочно, где  можно
поднажать, а где не имеет смысла упираться. Тонкая натура, будь она  не-
ладна со своим деревенским донжуаном. Господи, как я ее любил!
   Стоило Вике уйти, как я тут же быстренько свернул уборку и улегся  на
диван с книжкой. И не заметил, как задремал. Проснулся, глянул на часы и
увидел, что уже восемь вечера. Голова была тяжелой и дурной, и я  вспом-
нил, что мама, когда я был еще пацаном, часто повторяла: на закате спать
нельзя, это вредно. Похоже, она была права. С  трудом  стряхнув  с  себя
одурь, я поплелся в стерильную кухню, чтобы сделать себе  кофе.  Проходя
мимо телевизора, лениво ткнул пальцем кнопку в надежде, что громкие зву-
ки помогут побыстрее проснуться.
   - ...убийство депутата Госдумы Юлии Готовчиц, - заверещал из динамика
голос диктора информационной программы. - Руководство столичной  милиции
в очередной раз дает обещания раскрыть преступление в кратчайшие  сроки.
Репортаж нашего специального корреспондента из Главного управления внут-
ренних дел Москвы.
   Держа в одной руке пакет с кофейными зернами, в другой - кофемолку, я
выглянул в комнату. На экране сверкал  генеральскими  погонами  какой-то
милицейский чин.
   - Сразу же после обнаружения преступления нами была создана  бригада,
в которую вошли сотрудники и нашего управления, и территориальных  орга-
нов внутренних дел, - сообщил генерал. - У нас есть несколько версий,  и
все они отрабатываются одновременно. Депутат Готовчиц много лет  занима-
лась журналистикой, писала острые разоблачительные материалы, и одна  из
выдвинутых версий как раз состоит в том, что убийство  связано  каким-то
образом с ее журналистской деятельностью.
   - Отрабатываете ли вы версию о том, что Готовчиц убили из-за ее  дея-
тельности как депутата? - задал вопрос корреспондент.
   - Разумеется. Мы работаем во всех направлениях.
   - После убийства прошла неделя, за это время, наверное, ваши  сотруд-
ники успели многое сделать. Скажите, есть ли какая-нибудь версия,  кото-
рая полностью опровергнута? Вы можете сегодня точно сказать, какие  обс-
тоятельства наверняка не были причиной убийства?
   - Сказать точно может только Господь Бог, - зло  ответил  милицейский
чин, - а я всего лишь генерал. Когда поймаем преступника,  тогда  скажем
точно.
   На экране снова появился диктор, и я вернулся на кухню. А  что,  если
пригласить в программу кого-нибудь из милиции и поспрашивать об убийстве
депутата? Материал горячий, если сегодня найти такого человека и  созво-
ниться с ним, оговорить заранее день эфира, а накануне или денька за два
дать анонс, то можно оттянуть на себя большой рекламный блок. Ах, был бы
жив Витя Андреев, он такие проблемы решал в два счета, а я даже не знаю,
куда кидаться и кому звонить. Этой женщине, что ли? Как ее, Каменской. У
меня, кажется, и телефона-то ее нет. Ладно, что-нибудь придумаю. В конце
концов, и без этого материала можно обойтись, все равно программа  -  не
жилец, да и я тоже. Пусть идет как идет.
   Кофе уже готовился убежать из турки, когда раздался  звонок.  Вот  уж
кого я не ожидал услышать, так это Дороганя. Был уверен, что после  того
позорного эфира он будет шарахаться от меня как от чумы.
   - Александр Юрьевич, у меня к вам деловое предложение,  -  сказал  он
зычным басом. - Я собираюсь снимать цикл фильмов по книгам известной пи-
сательницы Татьяны Томилиной. Вы знаете ее?
   - Слышал, - коротко ответил я.
   - Но сами не читали?
   - Нет, не приходилось. Я не любитель подобной литературы.
   - Очень хорошие книги, смею вас уверить. Так  вот,  я  собираюсь  за-
няться экранизацией ряда ее произведений, и хочу вам предложить  пригла-
сить ее на передачу.
   - Зачем? - спросил я, строя из себя полного идиота.
   - Как это зачем? Мне нужна реклама. Я нормальный  человек,  Александр
Юрьевич, и готов расценить приглашение Томилиной в эфир именно как  рек-
ламу. Вы меня понимаете?
   Естественно, я его понимал. Чего ж тут непонятного?  Ясно  как  Божий
день. Дорогань платит наличными, и  не  каналу,  который  покупает  нашу
программу, а сотрудникам "Лица без грима". В наш собственный,  индивиду-
альный, горячо любимый и близкий к телу карман. И ведь  в  чем  прелесть
моего нынешнего положения? В том, что я могу со спокойной  совестью  да-
вать любые обещания и строить любые планы, потому что мне все это  абсо-
лютно ничем не грозит. Я, может, и до завтра-то не  доживу.  Раньше  мне
было трудно отказывать людям, я боялся испортить с ними  отношения,  все
думал: вот сегодня я скажу "нет", а завтра как мне с человеком  разгова-
ривать? Он же на меня обидится. А когда "завтра" как такового  для  меня
не существует, то и отказать легко и просто. Но с другой стороны,  жела-
ние отказывать как-то пропало. Ну пообещаю, ну соглашусь, все равно  де-
лать не прядется, так что можно не обострять отношения. К Любарским я не
пошел, потому что не хотел. Нахально послах в довольно грубой форме  еще
некоторых знакомых, отношения с которыми поддерживал раньше по  инерции,
из того самого пресловутого страха перед "завтра". Эти ребята мне  давно
не нравились, ну не то чтобы совсем не нравились, но раздражали, и я  бы
удовольствием с ними не общался, но приходилось терпеть.  Теперь,  слава
Богу, терпеть больше не надо.
   Короче, с предложением Дороганя я согласился. Томилина - так  Томили-
на, какая разница. Подбором гостей занимались Оксана и  Витя,  мое  дела
было провести с ними беседу на должном уровне. Искать людей для програм-
мы я КБ умею, кого помощники режиссера найдут - того и тащу  в  эфир,  и
если человек сам предлагает, то почему бы и нет?  Дорогань  сказал,  что
проработает вопрос с Томилиной и позвонит мне еще раз на днях. С  тем  и
распрощались.
   Выпив кофе, я посмотрел по видаку очередной  фильм  про  американскую
наемницу Никиту и собрался было уже поставить другую кассету,  поспокой-
нее, когда позвонила Вика.
   - Ты не заедешь за мной? - спросила она как ни в чем не бывало. - Уже
поздно, я боюсь идти одна. Ты же знаешь, какие здесь дворы.
   Это правда, Любарские жили в доме, стоящем в глубине большого  жилого
комплекса. Там было темно и противно, и все время что-нибудь  случалось.
А до метро шлепать минут двадцать пешком. Вика не была особенно  боязли-
вой, поэтому я решил, что она хочет таким нехитрым способом затащить ме-
ня к Любарским. Якобы я действительно жутко занят, но как только освобо-
дился - тут же примчался к друзьям на праздник. Фигушки.
   - Хорошо, я приеду за тобой. Но подниматься не буду.  Через  час  жди
меня у подъезда.
   - Ладно, - неожиданно покладисто согласилась она. - Через час внизу.
   Ехать мне не хотелось, но как бы я сегодня ни  относился  к  Вике,  я
все-таки мужчина. И не могу отказать, если женщина просит поздно вечером
отвезти ее на машине. Неторопливо переодевшись, я спустился вниз,  вывел
машину из имитирующей гараж металлической коробочки и поехал  к  Любарс-
ким.
   Где-то на середине пути я заметил его. Вернее, сначала я заметил  ма-
шину - темно-зеленый "Форд-Эскорт", аккуратненький, небольшой, маневрен-
ный. Он будто прилип ко мне, даже не обгонял, хотя ехал я не спеша.  "Ну
вот, сейчас начнется", - как-то отстраненно и даже равнодушно подумал я.
Однако примерно за километр до жилого массива, куда мне нужно  было  по-
пасть, "Форд" исчез. И я решил, что на этот раз ошибся, он не  преследо-
вал меня, просто ему было по пути. Я даже ощутил что-то вроде сожаления:
отмучился бы уже - и все, а так опять буду пребывать в подвешенном  сос-
тоянии, каждую секунду ожидая смерти.
   Когда до цели оставалось совсем немного,  возникло  неожиданное  пре-
пятствие. Дорога, по которой можно было подъехать прямо к  дому,  оказа-
лась перекрыта, шли ремонтные работы. Запарковав машину, я стал  вгляды-
ваться в темноту в поисках тропинки, по которой можно было обойти  нава-
ленные кучи земли, не увязнув в грязи по колено и не упав в яму.  Света,
как водится, тоже не было, впрочем, окраинные районы всегда этим  слави-
лись.
   Чтобы обойти опасное место, мне пришлось сделать изрядный крюк,  оги-
бая стоящий передо мной дом. И почему Вика  меня  не  предупредила,  что
проезд закрыт? Хотя, впрочем, это ничего не изменило бы, все равно  надо
ее встречать. И все равно машину пришлось бы оставлять перед этой огром-
ной ямой и дальше пробираться на своих двоих.
   Я бодро шагал между домами и вдруг услышал шаги за спиной. Шаги  лег-
кие и быстрые, почти бесшумные. Но я все равно услышал. Обернулся.  Шаги
стихли. Померещилось, что ли? Но как только я тронулся с места, шаги во-
зобновились. Темп был высоким, человек явно меня догонял  -  Я  отчаянно
закрутил головой во все стороны, надеясь увидеть людей, все равно каких,
пусть даже источающую опасность компанию пьяных молодчиков, к которым  я
мог бы прибиться. Но вокруг не было ни души. Черт знает  что!  По  такой
грязи и в темноте даже хулиганы гулять не хотят.
   Я прибавил шаг, свернул за угол ближайшего дома и вжался в стену. Да-
же если это не убийца, а случайный прохожий, пусть лучше  пройдет  мимо.
Но он не прошел. Он тоже остановился и стал ждать, когда я выйду из  ук-
рытия. Я стоял неподвижно, как окаменел, и в этот  момент  вдруг  понял,
что не хочу умирать. Еще несколько минут назад я относился к своей  ско-
рой и неминуемой смерти вполне, как мне казалось, равнодушно, решив  раз
и навсегда, что, если Вика так хочет - так тому и быть. Я  не  борец,  я
никогда никому ничего не доказывал, никогда не добивался чего бы  то  ни
было в обход других, не отстаивал свое  мнение.  И  известие  о  наемном
убийце, которому моя жена заказала меня убить, принял с горечью  и  оби-
дой, но ни на секунду мне и в голову не приходила мысль попытаться изме-
нить ход событий. От наемника все равно не убежишь, он хитрее, сильнее и
опытнее. Так было несколько минут назад... А сейчас я стоял, стараясь не
дышать, и думал только о том, что не хочу умирать. Не хочу, не хочу! Мне
страшно. Я хочу жить. Все равно как, все равно где и с кем, пусть в  ни-
щете и болезнях, но жить!
   Я почувствовал его приближение. Не услышал, а именно почувствовал. Он
двигался очень осторожно, по миллиметру сокращая расстояние между  нами,
не производя ни единого шороха, будто шел не по грязной весенней  земле,
а по воздуху. Но я все равно почувствовал. И точно знал, что убийца  на-
ходится в полуметре от меня. Именно полметра было от того места,  где  я
стоял, до утла дома, и именно эти полметра нас и  разделяли.  Мне  каза-
лось, что я даже вижу край его одежды.
   И я сорвался. Нервы не выдержали, отчаянное желание жить  захлестнуло
меня, и, мощным усилием оторвав себя от стены, к которой  прижимался,  я
побежал. Вслед мне раздались мягкие "чмокающие" звуки, три подряд. Убий-
ца стрелял из пистолета с глушителем. Два выстрела были  совсем  тихими,
третий чуть а погромче, видно, глушитель был самопальный и быстро прихо-
дил в негодность после первого же употребления. Но было темно, а бежал я
быстро. Он промахнулся.
   Ноги несли меня сами, я не соображал, в каком направлении двигаюсь. И
только оказавшись на мощеном тротуаре, я сообразил, что  проскочил  весь
жилой и квартал насквозь и выбежал с противоположной стороны. Сердце ко-
лотилось где-то в горле, было трудно дышать,  ноги  подгибались,  и  мне
пришлось прислониться к дереву, чтобы не упасть.  И  почти  одновременно
слева от меня раздался шум двигателя. Зеленый "Форд-Эскорт" пулей проле-
тел мимо и скрылся. Теперь понятно,  что  произошло.  Убийца  знал,  что
въезд в жилой массив перекрыт, поэтому, убедившись, что я  действительно
еду сюда, оторвался и поставил машину с другой стороны, чтобы я не  уви-
дел ее, когда буду парковаться. Вика выманила меня и  позвонила  ему.  И
совершенно ясно, почему она не сказала мне о том, что въехать  в  массив
невозможно. Потому что я обязательно предложил бы ей встретиться  именно
у въезда. Пусть кто-нибудь ее проводит, чтобы мне не оставлять машину  в
этом неприятном криминогенном местечке, а то еще угонят чего доброго. Ей
и возразить-то было бы нечего. А ей нужно было, чтобы я непременно пошел
по темным безлюдным проходам между домами.
   Интересно, ждет она меня у подъезда или нет?
   Скорее всего, нет. Она же уверена, что меня здесь наконец уже прикон-
чат, и сидит себе в теплой компании с Любарскими и их друзьями, пьет ви-
но, чтобы расслабиться, может быть, даже танцует. Небось  сказала  всем,
что я только-только освободился и сейчас приеду, и ждет меня на глазах у
честного народа как верная жена. И это правильно. Пусть ее видят.  А  то
если она будет стоять одна возле подъезда, потом нечем будет алиби дока-
зывать. Посидит еще какое-то время, попьет шампанского, поест салатиков,
а часов в двенадцать скажет, что, наверное, я уже не приеду  и  ей  пора
домой. Все вместе уйдут, и, дойдя до разрытой ямы. Вика увидит нашу  ма-
шину. Все тут же кинутся меня искать и, по замыслу автора пьесы,  найдут
мой остывающий труп. Занавес. Аплодисменты. Выход на "бис". Конец  спек-
такля. Можно взять в гардеробе пальто и идти домой. В данном  конкретном
случае - изобразить неутешную вдову и упасть в объятия сельского любите-
ля пива.
   Дыхание понемногу восстановилось, ноги уже уверенно держали  меня.  Я
расправил плечи и посмотрел на часы. Надо же, я почти не опоздал! С того
момента, как Вика позвонила домой, прошло всего час десять. Ну и что те-
перь? Она ведь наверняка не ждет меня у подъезда, это я уже просчитал. А
подниматься к Любарским я не буду. Ладно, подойду  к  дому,  подожду  ее
полчаса, а там посмотрим.
   И снова я ошибся. Вика стояла в условленном месте. Надо же,  она  все
время оказывается хитрее, чем я предполагаю.  Почему  она  здесь?  Хотя,
возможно, у нее с киллером есть договоренность о  каком-нибудь  условном
знаке, при помощи которого он дает ей знать, как обстоят  дела.  Пока  я
стоял в обнимку с деревом и приходил в себя от пережитого страха, он ус-
пел сообщить Вике, что опять ничего не вышло, и она  быстренько  спусти-
лась.
   - Извини, я забыла тебя предупредить, что проезд  закрыт,  -  сказала
она с олимпийским спокойствием.
   Черт возьми, я даже начал ее уважать за силу духа. Ни следа волнения,
ни капли нервозности, ни малейшего неудовольствия по поводу того, что  я
все еще жив.
   Я молча взял жену под руку и повел через весь квартал обратно к маши-
не. Я хочу жить. Я не хочу умирать. И я знаю, что надо делать.
   Я принял решение.
   Татьяна Образцова, она же Татьяна Томилина встретила предложение Нас-
ти в штыки. Просмотрев записанные на видеокассеты  программы  "Лицо  без
грима", она ужаснулась:
   - Ты что, хочешь, чтобы он и со мной сделал то же самое? Ни за что! И
не проси. Первые программы хорошие" а две последние, которые ты мне  по-
казала, - это мгновенная смерть.
   - Танечка, миленькая, в этом же весь смысл, - взмолилась Настя - Леш-
ка популярно объяснил мне, что изменение  имиджа  программы  может  быть
связано с изменением коммерческой политики. Теперь они делают  программу
скандальной и яркой и живут за счет размещенной вокруг  нее  рекламы.  А
раньше они на что жили, когда никого не кусали, а только по головке гла-
дили? Я вот это хочу узнать.
   - И ты полагаешь, что за одну-единственную встречу с ведущим  я  тебе
все узнаю? - усмехнулась Татьяна. - Дорогая моя, ты меня сильно переоце-
ниваешь. И потом, на работе меня не поймут, если я появлюсь на экране  в
качестве литературной звезды. На меня и так уже косо смотрят. После  лю-
бого, даже самого мелкого упоминания моего имени в прессе разговоров бы-
вает на неделю.
   - Таня, ну что тебе работа эта? Ты все равно вотвот уйдешь в  декрет,
потом будешь сидеть с ребенком до трех лет...
   - С чего это ты взяла? - прервала ее Татьяна. - И не подумаю.  С  ре-
бенком будет сидеть Ира.
   - Ну все равно, к тому времени, когда ты снова начнешь работать,  все
уже забудут про передачу. Кстати, меня настоятельно просили поговорить с
тобой насчет сценария.
   - Кто просил?
   - Дорогань Всеволод Семенович. Он как-то тебе звонил, помнишь?
   - Помню. Настырный такой тип с громким голосом. Я же ему все сказала,
так он теперь обходной маневр предпринял, так?
   - Танечка, не злись, пожалуйста, в том, что он говорит,  есть  смысл.
Если ты сама возьмешься написать сценарий, по крайней мере  есть  гаран-
тия, что твоя книга не будет погублена. Чем ты собираешься заниматься до
родов? Ты же с ума сойдешь от скуки, сидючи дома.
   - Не волнуйся, мне это не грозит, - усмехнулась Татьяна.
   В этой квартире Настя  была  впервые.  В  последний  раз  она  видела
Татьяну в январе, когда Стасов, его жена и родственница жены Ирочка  еще
жили в крошечной однокомнатной квартирке в Черемушках.  К  тому  времени
новая большая квартира уже была куплена, но хозяйственная и дальновидная
Ирочка категорически запретила переезжать, пока не будет сделан ремонт с
полной перепланировкой нового жилья. Найденный  ею  дизайнер  разработал
действительно хороший, толковый  проект  перепланировки,  и  из  обычной
трехкомнатной коробки получилось пространство, в котором нашлась возмож-
ность устроить личный и удобный угол для каждого, даже для будущего мла-
денца.
   Тогда, в январе, Татьяна страдала от токсикоза, выглядела плохо, была
молчаливой и почти ничего не ела. Сейчас она и чувствовала себя, и  выг-
лядела немного лучше, но на смену токсикозу пришли новые муки: она ни во
что не влезала.
   - Я и так-то с трудом покупаю на себя одежду, - жаловалась она Насте,
- на мой пятьдесят четвертый размерчик почему-то шьют такое убожество, в
котором даже посуду мыть противно, не то что на работу ходить. А  теперь
я стала еще толще. Прямо хоть голой ходи. Ты  вот  меня  на  телевидение
сватаешь, а ведь мне туда и надеть нечего. Хороша будет  на  экране  из-
вестная писательница в трикотажной майке из  магазина  "Богатырь".  Смех
один. Нет, Настюша, брось эту затею.
   - Если дело только в одежде, это можно решить,  -  торопливо  сказала
Настя, чувствуя, что Татьяна поддается. Когда  за  категорическим  "нет"
следуют объяснения, это уже прогресс.  Против  каждого  аргумента  можно
найти контраргумент. Спорить бессмысленно только тогда, когда спорить не
с чем. - Жена моего брата оденет тебя в лучшем виде, не  сомневайся.  Ты
только согласись, все остальное мы сделаем.
   - Нет.
   Настя решила сделать перерыв и сменить тему. Они поговорили о Стасове
и его дочери от первого брака десятилетней Лиле, об Ирочке,  которая  за
четыре месяца после переезда из Петербурга так и не завела себе никакого
нового романа, поскольку полностью взяла на  себя  руководство  ремонтом
новой квартиры и занималась исключительно этим. Татьяна очень переживала
из-за своей родственницы, считая себя единственной виновницей того,  что
молодая женщина до сих пор не устроена ни в плане работы, ни в плане се-
мейной жизни.
   - Ира считает, что может и дальше играть роль  нашей  домработницы  и
экономки. Думает, что у нее вся жизнь впереди, она еще все успеет. А ка-
кая это жизнь? Кухня да магазины. Света белого не видит. В Питере у  нее
хоть подружки были, а здесь вообще никого, - удрученно говорила Татьяна.
   - Слушай, - внезапно оживилась Настя, - у меня есть для Ирки  роскош-
ный жених.
   - Кто такой? - подозрительно спросила Татьяна.
   Стасов был у нее третьим мужем, и всех троих она нашла в  свое  время
вполне самостоятельно, а к  замаскированному  под  случайное  знакомство
сватовству относилась настороженно и неодобрительно.
   - Наш сотрудник Миша Доценко. Чудесный парень, умница, характер хоро-
ший, внешность вполне соответствует. И обожает стройных длинноногих брю-
неток.
   - Обожает? - переспросила Татьяна. - Ходок, что ли?
   -  Не  ходок,  а  нормальный  молодой  человек,  обладающий  развитым
чувством прекрасного. И красиво ухаживать умеет.  Нет,  серьезно,  Таня,
они составят отличную пару. И как мне раньше в голову не  пришло?  Давно
надо было их познакомить.
   Однако Татьяна не скрывала скепсиса.
   - Чего ж он до сих пор не женился, если в нем  такой  кладезь  досто-
инств? Небось точно такая же кладезь скрытых пороков. Анастасия,  перес-
тань, устраивать мне мировую славу, а Ирке мужей. Из того, что устраива-
ется специально, никогда ничего путного не получается. Проверено опытом.
Значит, так, дорогая. Сценарий писать я не буду. На "Лицо без грима"  не
пойду. И знакомить Иру с твоим коллегой не надо. Вопросы есть?
   - Есть, - радостно ответила Настя. - Что ты сейчас пишешь?
   - Это имеет отношение к обсуждаемой теме?
   - Ни малейшего. Просто интересно. С той темой мы закончили.
   - Тогда пошли ужинать. Ирка, по-моему, собиралась пирожки с  капустой
печь. Судя по доносящимся запахам, она угрозу выполнила.
   Настя неохотно поднялась с дивана, на котором  сидела,  забравшись  с
ногами и свернувшись калачиком. Она прекрасно относилась к Татьяне, дав-
но дружила с ее мужем Стасовым и  искренне  симпатизировала  хорошенькой
веселой домовитой Ирочке, но все равно разговор давался ей с трудом.  Ей
и приходить сюда не хотелось. И уж тем более вести длинные беседы. И  не
потому, что семья Стасова ей не нравилась. Просто любое общение причиня-
ло ей невыносимую боль, как при ходьбе причиняет боль  нога  с  натертой
мозолью. И если полуторачасовой разговор вполголоса с Татьяной  она  вы-
держала стоически, то перспектива слушать звонкий голосок и неумолкающую
болтовню Ирочки повергала Настю в ужас. А скоро еще и Стасов придет. Бо-
же мой, да что же это с ней, почему она никак не придет в  себя,  почему
все время хочет закрыться в своей раковине, как улитка, и никого не  ви-
деть и не слышать?
   Все самые худшие опасения подтвердились. Ирочка без умолку  щебетала,
но не "в пространство", как это умеют  некоторые  люди,  а  настоятельно
требуя ответных реплик, так что Насте никак не удавалось выключиться  из
разговора. Вскоре появился и Стасов, огромный, широкоплечий,  зеленогла-
зый, и Настя совсем скисла. Компания из четырех человек -  для  нее  это
явно многовато. Но неожиданно сказанные Ирочкой вскользь слова заставили
ее приободриться.
   - ...никаких условий для нормальной работы. В Питере она хоть по  вы-
ходным могла книжки писать, а здесь, в Москве вашей,  вообще  ни  минуты
продыху нет. Мы так рассчитывали, что Таня к маю закончит новую книгу  и
получит гонорар, а там еще конца не видно. Если б я знала, что так полу-
чится, я бы на ремонт поменьше тратила.
   Настя обернулась к Татьяне и спросила тихонько:
   - Ты именно поэтому отказываешься заниматься сценарием?
   - Конечно. Какой тут сценарий, когда мне книжку надо заканчивать.
   - А что, у тебя жесткие сроки?
   - Да нет, мне издатели никаких сроков не устанавливают, понимают, что
я на службе и собой не распоряжаюсь. Но деньги нужны.  За  сценарий  мне
все равно не заплатят столько, сколько за книгу, поэтому если уж у  меня
будет пара месяцев законного дородового отпуска,  так  лучше  я  их  ис-
пользую для работы над книгой.
   - Но ведь твои издатели должны быть заинтересованы в  том,  чтобы  по
твоим книгам снимали фильм. Популярность-то сразу возрастет, стало быть,
они смогут увеличить тиражи и больше заработать на тебе.
   - Да толку-то! - почти взорвалась Татьяна. - Что мне с этих  тиражей?
У меня фиксированный гонорар, который я получаю при  сдаче  рукописи.  И
все, ни копейки больше. Чего они там тиражируют - меня не касается.
   - А почему так? - удивилась Настя. - Разве  ты  не  можешь  поставить
вопрос о том, чтобы тебе платили с тиражей? Это же обычная практика.
   - Не надо мне этой головной боли, - поморщилась Татьяна. - Бегать  по
книжным ярмаркам, следить за тем, чего и сколько они выпустили...  Я  не
девочка, чтобы самой мотаться и тратить на это время,  а  "шестерок"  на
побегушках у меня нет. А если не проверять, то и  половины  полагающейся
суммы не получишь. Не хочу чувствовать себя дурочкой, которую  регулярно
обманывают. Пусть уж лучше обманут один раз, когда выплачивают  гонорар,
а не постоянно. Хоть не так противно.
   Эти аргументы были Насте понятны, на месте Татьяны она рассуждала  бы
точно так же. Но поскольку в данный момент она была не  на  месте  прия-
тельницы, а на своем собственном, то решительно кинулась в бой. Ей очень
хотелось, чтобы Таня попала в программу "Лицо без грима" и посмотрела на
процесс изнутри.
   - Стасов, ты вообще бывший милиционер или кто? - громко сказала она.
   - Бывший, - согласно кивнул Стасов. - Какие проблемы?
   - Проблемы у твоей жены, а ты сидишь, как Илья Муромец,  двухметровый
балбес на печи и ждешь у моря погоды. У тебя есть возможность оперативно
проверять типографии, в которых печатают ее книжки?
   - А что, уже пора? Где-то выскочил левый тираж? -  обеспокоился  Вла-
дислав...
   - Но в этом дело, Таня может получать куда больше денег, если  перей-
дет на потиражную оплату, а она упирается, дескать, издатели  все  равно
обманут, а самой следить за тиражами у нее нет  возможности.  Ты  можешь
хотя бы это сделать для своей жены?
   - Настя, прекрати, - сердито сказала Татьяна. - Вся  твоя  комбинация
шита белыми нитками. Стасову не слушай ее, она дурака валяет.
   - Ничего я не валяю! - возмутилась Настя. - Я забочусь о вашем благо-
состоянии.
   Татьяна вздохнула, отложила вилку и ласково взяла мужа за руку.
   - Объясняю для доверчивых. Наша подруга  Анастасия  заинтересована  в
том, чтобы подсунуть меня в качестве писателя в программу "Лицо без гри-
ма" и таким путем выяснить кое-какие детали. Я отказалась. И теперь наша
подруга Анастасия пытается убедить нас всех в том, что  участие  в  этой
программе сулит нашей семье невероятные финансовые выгоды.  После  моего
появления на телеэкране, по ее представлениям, интерес к моему творчест-
ву сильно возрастет. И поскольку я в эти сказочки не  верю,  я  надеюсь,
Стасов, что ты отнесешься с пониманием к моему отказу участвовать в этом
мероприятии.
   Владислав развел руками и повернулся к Насте.
   - Ничем не могу помочь, Настюша, Я не могу заставить Таню делать  то,
что она делать не хочет. Мне судьбой был отпущен лимит размером  в  один
раз, и я его уже израсходовал, заставив ее выйти за меня замуж и  перее-
хать в Москву. Остальное не в моих силах.
   - Да ну вас, ребята, - расстроенно сказала Настя, - я вам дело  пред-
лагаю, а вы... Ира, ну хоть ты-то понимаешь, что я права?
   Ирочка мягко улыбнулась, забрала у Стасова грязную тарелку,  пододви-
нула к нему поближе блюдо с пирожками.
   - Честно говоря, я тоже против. Деньги, конечно, нужны, но  не  такой
ценой.
   - Да что тут особенного?! Я что, предлагаю Тане принести какую-то не-
вероятную жертву? Господи, поехать на телевидение, потратить полтора ча-
са на все про все и вернуться домой. Есть о чем говорить!
   - Есть о чем говорить, - возразила Ира. - Стасов, ты даже не  понима-
ешь, о чем идет речь, потому что ты целыми днями на работе. А  я  всегда
дома, и "Лицо без грима" смотрю регулярно. И мне не нравится, как Уланов
себя ведет. Раньше он был такая душка - прелесть! А  сейчас  это  монстр
какой-то, и попасть к нему в лапы - врагу не пожелаю. Вы все,  наверное,
забыли, что Таня ждет ребенка, и нервные перегрузки ей  противопоказаны.
А встреча с хамоватым монстром Улановым ничего, кроме отрицательных эмо-
ций, ей не принесет. Он  ее  будет  унижать,  втаптывать  в  грязь,  она
расстроится, распереживается, а ребеночку это во вред. Так что если  вам
интересно мое мнение, то я против.
   Настя удрученно рассматривала кофейный осадок в своей чашке. Ничего у
нее не вышло. А ведь она была изначально уверена, что  уговорит  Татьяну
без малейшего труда. В чем же дело? В том, что она совсем мало знает же-
ну своего давнего приятеля Стасова и не смогла найти нужных слов, подоб-
рать ключик к ее характеру? Или в том, что она вообще  утратила  способ-
ность искать эти нужные слова и ключики, потому что инстинктивно  стара-
ется говорить как можно меньше и максимально сокращать время  общения  с
другими людьми? Неужели пережитый зимой стресс так мощно  ударил  по  ее
профессионализму? Кошмар. С этим надо что-то делать. Не уговорить  писа-
теля выступить по телевидению! И не какого-то чужого, незнакомого  писа-
теля, а человека, которого знаешь целых четыре месяца лично, да еще пол-
тора года по рассказам Стасова. Это же надо совсем ничего не уметь, что-
бы не выполнить такую простейшую задачу!
   - Ладно, - грустно сказала она, - я поняла, на участие в передаче  ты
ни за что не согласишься. А что мне ответить Дороганю?
   - Кто такой Дорогань? - тут же встрял ревнивый Стасов.
   - Продюсер. Хочет снимать фильмы по Таниным книгам и просит ее  напи-
сать сценарий, - пояснила Настя.
   - Я уже все объяснила, - чуть раздраженно сказала Татьяна. - Мне нуж-
но закончить книгу. Пока книга не будет дописана, никаких  сценариев.  А
потом можно будет вернуться к этому разговору, если твой Дорогань не ос-
тынет.
   Настя решила больше ни на чем не настаивать. В конце концов, Дорогань
ей был нужен только для проталкивания Татьяны в программу  к  Уланову  в
качестве писательницы. Если же Таня отказывается, то и интересы кинопро-
дюсера Настя отстаивать не будет.
   Посидев для приличия еще минут двадцать, она распрощалась  и  поехала
домой.
   С Лутовым я познакомился примерно месяц назад, когда Оксана Бондарен-
ко готовила передачу об очередном кризисном центре. Центров этих  напло-
дилось в последние годы видимо-невидимо, из всех щелей повыползали мило-
сердные доморощенные психологи, жаждущие помочь людям, попавшим в  тяже-
лую жизненную ситуацию и намеревающимся свести счеты с опостылевшим  бы-
тием. Гостем программы был, собственно, руководитель  такого  центра,  а
Лутов пришел вместе с ним на запись в качестве  ходячей  моральной  под-
держки.
   Перед записью я, как и полагалось, минут сорок  просто  потрепался  с
гостем и его сопровождающим, Оксана поила нас кофе с пирожными, а я, что
называется, "устанавливал контакт". И только к тому моменту, когда  пора
было идти в студию, я вдруг понял, что сам гость мне совершенно не инте-
ресен, а вот его сопровождающий, среднего роста мужчина с абсолютно  лы-
сым черепом, слегка горбатым носом и глубокими серыми глазами, меня бук-
вально заворожил. Все время, пока шла запись, я думал только о том,  что
в этом мужике такого особенного. И сразу же после окончания беседы перед
камерой я пригласил их обоих выпить еще кофе. Оксана,  помнится,  кинула
на меня изумленный взгляд: такое раньше не практиковалось. После  записи
мой гость (я даже не удосужился запомнить его фамилию, до такой  степени
он был мне безразличен) как-то приутих, видно, осознал,  что  свой  долг
перед Отечеством он выполнил и больше от него ничего не требуется, а Лу-
тов, напротив, активно включился в разговор. Он показался мне  человеком
необыкновенно доброжелательным, но самое главное - он обладал  тем,  что
многие называют магнетизмом. Я совершенно не мог противиться  его  обая-
нию, и когда он улыбался мне, я как дурак непроизвольно растягивал  губы
в ответной улыбке и чувствовал себя абсолютно счастливым. Мне  отчего-то
ужасно хотелось заслужить его похвалу, и я ощущал себя рядом с  ним  ма-
леньким школьником, отвечающим урок любимому учителю, которого я  богот-
ворю.
   Когда передача была смонтирована, Оксана, как обычно, пригласила  ру-
ководителя кризисного центра на просмотр, и я волновался,  как  ребенок:
придет ли он один или снова с Лутовым. И, увидев их вместе, обрадовался,
как юнец, дождавшийся свою девушку на углу у телеграфа. На этот раз  Лу-
тов понравился мне еще сильнее.  Собственно,  гостя  программы  я  нагло
спихнул Оксане и режиссеру, пусть смотрят, что получилось, и вносят поп-
равки, от меня уже ничего не, требуется, ну, может  быть,  дописать  ка-
кой-нибудь кусочек, но эго решаю не я, а опять же режиссер. Я вцепился в
Лутова, как нищий в прохожего, стараясь выглядеть умным и образованным и
периодически ловя себя нагом, что заискивающе заглядываю ему в глаза.
   Мне показалось, что Лутов тоже ко мне проникся чем-то дружеским,  по-
тому что стал рассказывать, о кризисном центре кое-какие подробности, не
прозвучавшие во время записи. Сами подробности меня  мало  интересовали,
но он несколько раз обмолвился, что, дескать, человеку с  моими  данными
куда интереснее и полезнее работать у них, чем прозябать в  сомнительной
телевизионной программе. Под "моими данными" он подразумевал умение спо-
койно и доброжелательно разговаривать с людьми, показывая им, что они на
самом деле намного умнее и интереснее, чем думают о себе сами.
   - После беседы с вами у человека повышается самооценка, - говорил он,
- а для пациентов нашего центра это, пожалуй, самое главное. Помочь  че-
ловеку взглянуть на себя другими глазами - это и есть тот ключ, при  по-
мощи которого мы открываем ему дверь, и он получает возможность выйди из
того угла, куда сам себя загнал.
   - Я могу расценивать ваши слова как приглашение на работу? -  пошутил
я.
   Лутов тогда посмотрел на меня очень серьезно и кивнул:
   - Безусловно. Правда, если вы надумаете бросить гедевидение  и  стать
членом нашего коллектива, вам придется принять наш образ жизни. Он может
вам совсем не понравиться.
   Тогда, месяц назад, я еще был жив, и живы были Витя с Оксаной, я  еще
любил Вику и не помышлял о том, чтобы бросить телевидение, поэтому пред-
ложением Лутова не заинтересовался. Но сам этот лысый горбоносый человек
притягивал меня, как магнит. Я бы с огромным  удовольствием  послал  по-
дальше всех своих друзей-приягелей, если бы взамен получил одного такого
друга, как Лутов. Умного, спокойного, надежного, не перекладывающего  на
тебя свои бесконечные мелкие проблемы. Что-то в нем было  такое...  Даже
словами не выразите.
   В третий раз мы встретились с ним после  того,  как  запись  передачи
прошла в эфире. Я, честно признаться, был сильно удивлен тому, что Лутов
захотел повидаться со мной. Витя Андреев вел дела таким образом, что на-
ши госта как-то не пылали желанием встречаться с  нами  после  передачи.
Вероятно, они испытывали к нам некую смесь благодарности и отвращения. И
звонок Лутова поверг меня в недоумение. Правда, надо признаться, радост-
ное. Я догадывался, что он собирался мне сказать, но от него  готов  был
выслушать даже это. Почему-то мне казалось, что от такого человека,  как
Лутов, можно принять любую критику, даже самую нелицеприятную. Короче, я
согласился встретиться с ним в том самом заведении, где мы с Викой люби-
ли пить кофе и где я на днях увидел ее с любовником.
   К моему удивлению, Лутов не произнес ни слова по поводу программы. То
ли делал вид, что не знает, то ли и в самом деле не знал, хотя  мне  это
казалось маловероятным. Разговор у нас пошел совсем о другом.
   - Александр Юрьевич, - начал Лутов, - я хотел с вами  посоветоваться.
Или проконсультироваться, если вам угодно.
   - Я к вашим услугам, - радостно заявил я, с облегчением понимая,  что
он не собирается меня ни в чем упрекать.
   - Наша организация наконец пришла к тому,  чтобы  делать  собственную
телевизионную программу. Не помню, говорил ли я вам о наших  филиалах...
Говорил?
   - Нет.
   - Так вот, наша организация имеет филиалы практически по всему  миру.
Пусть вас это не удивляет, люди, оказавшиеся в  психологическом  тупике,
живут всюду, и все они нуждаются в помощи. Не обязательно именно в нашей
помощи, но они в ней нуждаются. Поэтому нам удалось  создать  достаточно
разветвленную сеть центров. Наша особенность состоит в том, что  человек
не лежит в наших кризисных центрах, как в психиатрических или неврологи-
ческих клиниках. Он живет с нами. Вам понятно, о чем я говорю?
   - Не совсем, - озадаченно откликнулся я.
   - Тогда поясню. Человек приходит к нам и говорит: мне плохо, я не хо-
чу жить так, как я живу. Я хочу умереть. И мы отвечаем ему: иди к нам, и
ты будешь жить по-другому. У тебя не складывается карьера, ты не  справ-
ляешься с работой, она перестала быть тебе интересной? Мы дадим тебе ра-
боту по твоим способностям и склонностям. Тебя никто не любит? Тебя пре-
дали друзья? Мы окружим тебя дружбой и любовью. Твоя семья  разрушилась?
Ты войдешь в нашу большую семью, где найдутся люди, которые заменят тебе
родителей, и люди, к которым ты сможешь относиться как к собственным де-
тям. Ты утратил нравственные ориентиры? Мы дадим тебе веру и учение.
   - И какую же работу вы им даете? - скептически осведомился я. -  Мыть
полы и готовить на всех?
   - Ну зачем же, - мягко усмехнулся Лутов.  -  Мы  создали  собственные
предприятия, опять же по всему миру. Вы даже представить себе не можете,
какое количество людей идет к нам. Вот из этих людей и создаются  фирмы,
конторы, агентства и даже маленькие производства.
   - Интересно... А живут они как? В казармах?
   - Бог мой, - рассмеялся Лутов, окидывая меня  теплым  взглядом  своих
серых глубоких глаз, - где вы набрались этих бредней? Да, они  живут  не
во дворцах, но они живут вполне достойно. Во всяком случае  ни  о  какой
казарме речь не идет и идти не может. Если у человека  есть  собственная
квартира, то он живет в ней. Если своего жилья нет, то он может  жить  с
кем-нибудь из наших пациентов. Живут по двое, по трое.  Мы  обеспечиваем
жильем всех.
   - На какие деньги? Или об этом неприлично спрашивать?
   - Вполне прилично. Сразу видно, что вы не сильны в экономике. Я  ведь
только что сказал вам, что у нас собственная сеть предприятий. И  предп-
риятия эти приносят доход. Хороший доход. Он позволяет обеспечивать  на-
ших пациентов всем необходимым. Еще и на развитие остается. В  некоторых
странах мы выпускаем собственную газету. Еженедельник в  четыре  полосы.
Конечно, вам это может показаться смешным, но наша цель -  информировать
людей о нашем центре и давать им практические советы по выходу из психо-
логического кризиса. Газета, должен вам сказать, полностью  раскупается,
так что мы не в накладе. А теперь доходы от наших предприятий  позволяют
нам подумать и о собственной телевизионной программе.  Для  начала  один
раз в месяц, а если все пойдет успешно, перейдем на еженедельные  выпус-
ки. Вот на эту тему я и хотел с вами поговорить.
   Мы просидели в баре до глубокого вечера.  Лутов  задавал  вопросы,  я
добросовестно отвечал на них, раскрывая перед  ним  технологию  создания
телевизионных программ и рассказывая о тонкостях взаимоотношений с кана-
лом, которому программа будет продаваться. Мне очень хотелось  выглядеть
в его глазах опытным и компетентным, и я даже пошел на то,  чтобы  раск-
рыть перед ним некоторые секреты, которые обычно огласке  не  предаются.
Но я верил ему. И (страшно признаться) хотел ему  понравиться.  Каким-то
отстраненным взглядом наблюдая за ситуацией, я понимал, что такой центр,
о котором он рассказал, это полная глупость и  благотворительные  слюни.
Религиозная чушь. Веру они, видите ли, дают! Но другая часть меня, вклю-
ченная в ситуацию, в разговор с Лутовым, этого  не  видела,  она  просто
наслаждалась обществом умного и серьезного человека, который не  пытался
учить меня жить и не давал никому никаких оценок, зато рассуждал  здраво
и логично.
   - Спасибо, Александр Юрьевич, - сказал на прощание Лутов, крепко  по-
жимая мне руку, - я обдумаю все, что вы мне рассказали.  Если  возникнет
надобность, я могу попросить вас проконсультировать меня еще раз?
   - Разумеется. Буду рад оказаться полезным, - искренне ответили.
   На том мы и расстались. Больше он мне не звонил.
   Первое время я часто вспоминал его, особенно  когда  приходилось  об-
щаться с людьми, разительно непохожими на него, амбициозными,  неумными,
суетливыми. Потом, после того, как и узнал о собственной грядущей кончи-
не, я как-то забыл о нем, как, впрочем, и о многом другом.
   А после встречи с убийцей вспомнил. Я понял, что не хочу умирать.  Но
заявлять на Вику в милицию я тоже не хочу. И прозябать в нищете не хочу.
Я хочу жить.
   И я позвонил Лутову.