ГЛАВА 10

   Как это ни грустно, но для коллег Олега  Жестерова  его  гибель  была
ожидаема, хоть и не менее от этого трагична. Надо быть большим  оптимис-
том, чтобы надеяться дожить до спокойной старости, разрабатывая  группу,
работающую на происламских террористов, а именно этим Олег как раз и за-
нимался. К месту взрыва сотрудники ФСБ  приехали  последними,  вероятно,
оттого, что личность погибшего установили не сразу, а только спустя при-
мерно минут сорок, когда затушили пожар и выяснили наконец, кому принад-
лежит гараж - ракушка". За это время вокруг места события скопилось дос-
таточное количество работников милиции, пожарных и врачей, и даже журна-
листы какие-то пронырливые успели прискакать. Не спится же людям!
   После выяснения личности потерпевшего работники милиции, конечно, со-
общили дежурному по ФСБ, тот выслал группу, и  после  недолгих  препира-
тельств коллеги Жестерова дело забрали  себе.  Впрочем,  препирательства
были чисто номинальными, милиция от трупа отделалась с  удовольствием  и
видимым облегчением.
   Майор Александр Ташков ни минуты не сомневался в том, что гибель Оле-
га Жестерова - дело рук "казанских", действовавших под руководством неу-
ловимого и невидимого Аякса. Кое-какие имена уже были известны, но этого
было совершенно недостаточно для ареста и раскрутки дела.  Мало  ли  кто
какие имена знает. Времена не те, сегодня нужны доказательства, побольше
и покрепче, а одно эфемерное знание никого уже не устраивает. Тем  более
опасно совершать резкие телодвижения, пока не выявлен сам Аякс.  "Шесте-
рок" похватать, вершки оборвать - дурное дело не хитрое, а главарь уйдет
в тину. Фиг его достанешь оттуда.
   Какое-то время ушло на то, чтобы опросить людей и, как водится, выяс-
нить, что никто не видел, как подкладывали  в  "ракушку"  взрывное  уст-
ройство. Ночь ведь была на дворе, все приличные люди давно спали. И  ма-
йор Ташков задал себе вопрос совершенно правильный: а почему именно сей-
час? Не три дня назад и не через неделю, а именно сейчас убили  старшего
лейтенанта Жестерова? Шансы были примерно пятьдесят  на  пятьдесят,  что
убийство спровоцировано каким-то событием, каким-то шагом  Олега.  Стало
быть, надо тщательно пересмотреть все его действия по разработке  группы
Аякса за последние две недели.
   Беда, однако, была в том, что старший лейтенант Жестеров  дисциплини-
рованностью никогда не отличался, за что неоднократно получал  выволочки
от начальства. Он был своеволен и упрям, а самое плохое - регулярно "за-
бывал" докладывать руководству о разных "несущественных деталях".  Такая
"забывчивость" была в равной степени  следствием  как  своеволия  и  уп-
рямства (чем больше ругают и велят непременно делать, тем сильнее хочет-
ся именно не сделать), так и честолюбия, заставлявшего Олега  мечтать  о
единолично и самостоятельно проведенной блестящей операции.  Работая  по
группе Аякса, он добросовестно сообщал сведения, которые добывал о  чле-
нах группы, но упорно уклонялся от ответа на вопрос о том, откуда он эти
сведения получил. "Ты еще  потребуй,  чтобы  я  тебе  свою  агентуру  по
пальцам перечислил", - насмешливо отвечал он Ташкову, который  руководил
разработкой "казанских" в целом. Поэтому ни о том, что Жестеров  вступил
в контакт с Ириной Терехиной, ни тем более о том, что "казанские" снима-
ют у нее комнату, никто не знал.
   Прошло, таким образом, отнюдь не два часа и даже  не  два  дня,  пока
Ташкову удалось наконец добраться до ресторана "Глория", куда в  послед-
нее время Жестеров ходил ужинать  ежедневно.  Гардеробщик  Олега  хорошо
помнил и тут же сказал, что ходил он  не  столько  покушать,  сколько  к
Ирочке, посудомойке-уборщице. А где Ирочку найти? Да она сама  придет  к
десяти часам.
   И она действительно пришла. Взглянув на нее,  Александр  усомнился  в
том, что идет по правильному пути. Худенькая, невысокая, отчаянно некра-
сивая, бедно одетая, да еще и уборщица. Что интересного мог найти в  ней
Олег? Таких, как она, криминальные структуры в свою среду не  допускают,
ей там просто нет места. Может, у старлея скоротечный роман сделался? Да
нет, тоже не похоже. Ташков был знаком с женой Жестерова Верочкой и рас-
судил, что нищенка-посудомойка конкурировать с этой яркой красавицей  не
может ни при каких условиях. Неужели  ошибка?  Да  нет  же,  гардеробщик
подтвердил, что Олег приходил сюда каждый вечер и уходил вместе  с  этой
замарашкой. Или дед что-то путает, и то был совсем другой Олег?
   Выждав некоторое время, Ташков зашел в помещение, где замарашка  мыла
посуду. Он и не  подозревал,  что  сцена,  которая  сейчас  разыграется,
точь-в-точь напоминает сцену знакомства самого Олега с этой девчонкой.
   - Здравствуйте, - вежливо произнес Ташков, глядя ей в спину.
   - Здрасьте, - буркнула посудомойка, не оборачиваясь. - Чего надо?
   - Вас зовут Ира? Ира Терехина?
   - Ну. Зовут.
   - Мне надо с вами поговорить.
   Девушка обернулась и посмотрела на Ташкова неожиданно внимательными и
цепкими глазами.
   - О чем?
   - О вас.
   - Обойдусь, - презрительно бросила она и снова отвернулась надраивать
кастрюли.
   - Неужели вам не интересно поговорить о себе?  -  притворно  удивился
Ташков. - Вам даже не любопытно, что я хочу вам сказать?
   - Про меня вы мне ничего интересного не скажете, - отозвалась Ира.  -
Я и без вас все знаю. Идите, гражданин, не  отвлекайте,  у  меня  видите
сколько работы?
   - И еще я хотел поговорить с вами об Олеге.
   Девушка замерла, и Ташков видел, как внезапно напряглась ее спина. Но
она все равно не обернулась. Ну и выдержка у этой замарашки!
   - А что о нем говорить? - спокойно сказала она наконец.
   - Вы давно его видели?
   - Вам какое дело? Вы ему кто?
   - Я ему начальник.
   - Это он вас, что ли, охраняет?
   Ташков запнулся. Выходит, Терехина не знает, где работал Олег. Что он
ей напел? И главное - зачем? Можно ли сказать ей правду или следует вык-
ручиваться, чтобы она ничего не заподозрила?
   - Не меня лично, но подчиняется мне, - уклончиво ответил Александр. -
Так вы ответите на мой вопрос?
   - А зачем? - по-прежнему равнодушно сказала Ира. - С какого счастья я
должна отвечать на ваши вопросы?
   - Я объясню, с какого. Олег пропал, уже неделя, как мы не  можем  его
найти, и я пытаюсь выяснить, кто, где и когда видел его в последний раз.
Теперь понятно?
   Терехина оставила свои кастрюли и сковородки  и  повернулась  к  нему
всем корпусом, держа на весу мокрые по локоть руки.
   - Как это - пропал? - беспомощно переспросила она. - Куда пропал?
   - Если б я знал, куда, я бы к вам не пришел, - улыбнулся Ташков.
   - Он был здесь в прошлую пятницу, и больше я его не видела. Я думала,
он по работе занят или заболел. Даже не беспокоилась.
   - Что значит "был в прошлую  пятницу"?  Поточнее,  пожалуйста.  Когда
пришел, когда ушел, куда направился.
   - Пришел, как обычно, в начале одиннадцатого,  ушел  вместе  со  мной
около половины первого.
   - И куда вы пошли вместе?
   - Ко мне.
   - Он всегда провожал вас пойле работы и заходил к вам домой?
   - Нет, не всегда. Иногда только. Чаще доводил до дому и прощался.
   - И как долго это продолжалось?
   - Недолго.
   - Поточнее, пожалуйста, - снова попросил Ташков.
   - Да что вы пристали! - внезапно вспыхнула Ира. - Если он пропал,  то
ищите, куда делся, а не выспрашивайте, сколько времени мы знакомы.
   - Это очень важно, Ирина, и я прошу вас ответить, - мягко, но настой-
чиво произнес он.
   - Не морочьте вы мне голову! - Она повысила голос. - Как  будто  если
мы с ним знакомы год, то он от меня пошел направо, а если полгода  -  то
налево. Домой он пошел от меня, ясно вам? Я так и знала, так и  чувство-
вала, что он во что-нибудь впутается. Тоже мне, частная охрана. Как буд-
то честным людям охрана нужна. У честных людей денег  всегда  мало,  они
без охраны обходятся, а вот те, кого охранять нужно, самые что  ни  есть
преступники, бандиты и сволочи. Все,  гражданин,  разговор  окончен.  Не
знаю я, где ваш этот Олег скрывается. И валите отсюда.  А  если  найдете
его, так передайте, чтобы не смел близко ко мне подходить.
   Ташков видел, что она чуть не плачет, но держится молодцом.  Ну  надо
же, какая девчонка! Просто чудо. Откуда в наше смутное время  такие  бе-
рутся? Чтоб не смел близко подходить! Ишь ты! Настоящий пролетарий,  ко-
торому нечего терять, кроме своих цепей, потому и не боится ничего и ни-
кого. Знает, что взять с нее нечего, небось впроголодь живет,  вон  мор-
дашка-то бледная какая.
   Он больше не произнес ни слова, тихонько вышел в коридор, перекинулся
еще парой слов с гардеробщиком и устроился в своей машине на улице, пря-
мо перед входом в ресторан. Пусть девочка  поостынет,  подумает,  скажет
сама себе всякие гадости про Олега, который работает в частной охране  и
вляпался в какое-то криминальное  дерьмо,  из-за  чего  вынужден  теперь
где-то скрываться от праведного гнева. Пусть убедит себя в том, что Олег
- человек нехороший и сочувствия недостоин. А потом  Ташков  подойдет  к
ней и скажет, что Олег погиб и что на самом деле он работал в ФСБ. Алек-
сандр знал по опыту, что человек, чье негодование оказывается несправед-
ливым, испытывает острое чувство стыда и  желание  немедленно  загладить
свою вину. И в этом состоянии частенько рассказывает много  интересного,
стараясь угодить собеседнику  и  оттого  плохо  контролируя  собственную
речь.
   Все было рассчитано правильно, но почему-то не сработало. В  половине
первого ночи Терехина вышла из "Глории" и двинулась по улице  в  сторону
перекрестка. Ташков завел двигатель, обогнал девушку и, притормозив, вы-
шел из машины ей навстречу.
   - Ира, вы должны знать правду, - начал он тихим голосом. - Я  сначала
не хотел вам говорить, но потом подумал, что это неправильно, и  вернул-
ся. Вы не должны думать об Олеге плохо. Он не работал в частной охране.
   - Врал, значит? - усмехнулась Ира.
   - Нет, скрывал правду в интересах службы. Вы меня понимаете?
   - Так он из милиции, что ли?
   Почему-то Ташков ожидал, что она удивится и вообще отреагирует на его
слова как-то более выразительно. Ничего подобного. Ровный голос, спокой-
ные интонации.
   - Не совсем. Мы с ним работали в ФСБ. Сами понимаете, об этом не кри-
чат на каждом углу, поэтому в нашей среде принято говорить о  себе  неп-
равду. Я тоже знакомым девушкам говорю, что работаю  в  частной  охране.
Это в порядке вещей. Но не это главное. Ира, Олег погиб.
   - Олег... что? - не поняла она. - Как вы сказали?
   - Погиб. Как раз тогда, когда ушел от вас и подъехал к  своему  дому.
Поэтому я и пришел к вам, чтобы спросить: что делал  Олег  за  несколько
часов до гибели, о чем говорил, о чем думал? Вы последняя, кто видел его
в живых. И вы должны мне помочь.
   - Я ничего не знаю, - бесцветным голосом ответила Терехина. - Хорошо,
что сказали, а то я ждала бы его... Она повернулась и пошла прочь.  Таш-
ков никак не ожидал такого окончания разговора. Ни крика,  ни  скандала,
ни слез, ни битья себя в грудь, ни торопливого, взахлеб, рассказа о пос-
ледних часах жизни возлюбленного, ни даже вопросов, вполне  ожидаемых  в
такой ситуации. Ничего. Просто повернулась и пошла.
   Александр решил, что такое поведение вызвано скорее  всего  шоком  от
полученного известия. Ладно, до утра он ее отпустит, пока  что  вернется
на работу и постарается через работающие круглосуточно справочные службы
собрать об этой девочке хоть какую-то информацию, а утром снова придет к
ней все с тем же разговором.  Будем  надеяться,  что  утром,  когда  она
чуть-чуть придет в себя, а он вооружится хотя бы обрывочными сведениями,
разговор будет более предметным и плодотворным.
   Саша Ташков еще в раннем детстве понял, что такое деньги.  Не  в  том
смысле, что это такие круглые металлические штучки и  хрустящие  разноц-
ветные бумажки, в обмен на которые дают мороженое, игрушку или  билет  в
кино, а в самом гнусном и отвратительном, особенно для ребенка,  смысле.
Когда мать бросила их с отцом и уехала в Ленинград к  новому  мужу,  из-
вестному писателю, чьи книги издавались и переиздавались огромными тира-
жами, мальчику быстро объяснили, что ради больших  денег  можно  предать
самого близкого человека - собственного сына. После развода отец был вы-
нужден сменить работу. Он был тренером в одном  из  московских  спортоб-
ществ, но после ухода жены о поездках на сборы  и  соревнования  уже  не
могло и речи быть: сына оставить не с кем. Как тренер  отец  зарабатывал
вовсе не так уж мало, а если учесть, что в его команде было немало побе-
дителей международных соревнований, то понятно, что до развода  семья  в
общем-то не бедствовала - за каждую победу тренерам давали хорошие  пре-
мии или еще как-нибудь поощряли, то квартирой (например,  за  воспитание
олимпийского чемпиона), то возможностью приобрести автомобиль без очере-
ди (за победу на мировом первенстве). Со всем этим пришлось  расстаться,
чтобы Саша не рос безнадзорным. Образование у отца было специфическим  -
институт физкультуры, он всегда хотел быть тренером  и  готовил  себя  с
юности для этой работы, и куда теперь деваться с таким дипломом  -  было
непонятно. Пришлось идти работать в  школу  преподавателем  физкультуры,
деньги, правда, платили крошечные, но зато без отлучек из Москвы, и  Са-
шенька учится в этой же школе, прямо на глазах у заботливого родителя.
   Отец, Николай Васильевич, был мужчиной на  редкость  привлекательным,
обладал не только атлетической фигурой и хорошей лепки лицом, но и нема-
лым обаянием, и интерес со стороны дам испытывал к  себе  постоянный.  В
сугубо женском педагогическом коллективе, где, кроме  него,  был  только
еще один мужчина - пожилой учитель физики, Николай Васильевич сразу ока-
зался в центре внимания, ибо был не только хорош собой и достаточно  мо-
лод (в момент развода ему едва исполнилось тридцать четыре), но  и,  что
самое главное, не женат. То  есть  открыт  для  матримониальных  посяга-
тельств. Выбор у него был большой, молодых незамужних учительниц в школе
было немало, и он довольно скоро позволил себе втянуться в  отношения  с
преподавательницей английского языка. Несмотря на то, что всю жизнь  Ни-
колай Ташков занимался спортом и тренерской работой, что  в  общем-то  к
сантиментам не располагает, он остался в душе неисправимым романтиком  и
уже начал мечтать о том, как женится на красивой  молодой  "англичанке",
введет ее в свой дом, и они будут по  утрам  вместе  подниматься  и  все
втроем идти в школу, а потом так же вместе будут возвращаться домой. Они
с женой оба педагоги, работают в одном месте, а это значит,  что  у  них
будут общие интересы и общие дела, общие коллеги и друзья,  и  темы  для
разговоров никогда не иссякнут, и никогда им не  станет  скучно  друг  с
другом. Они будут идеальной, образцовой семьей и вместе вырастят хороше-
го сына. Однако мечты так и остались мечтами,  ибо  "англичанка"  быстро
расставила все по своим местам, слава Богу, что хоть вовремя, то есть не
после свадьбы, а задолго до нее. Она имела в виду, что  Коля,  женившись
на ней, немедленно вернется на тренерскую работу и начнет снова  зараба-
тывать те самые хорошие деньги, которых он лишился, придя  в  школу.  Он
подготовит еще парочку олимпийских чемпионов  и  получит  новую  большую
квартиру, потом они купят новую машину, а то на  эту  смотреть  страшно,
такая она "убитая"... Николай Васильевич, несмотря на романтизм  натуры,
понимал такие вещи с полуслова, поэтому дальновидная "англичанка" не ус-
пела довести до конца свой монолог, произносимый вкрадчивым тоном и соп-
ровождаемый нежным поглаживанием обнаженной мускулистой спины своего же-
ниха. Прервав лежащую в постели леди на середине  фразы,  Ташков-старший
молча оделся и ушел. А на другой день положил перед директором заявление
об уходе. Он нашел себе работу в другой школе, поближе к дому, и Сашу он
переведет туда. Мальчику только десять лет, он еще  слишком  мал,  чтобы
самостоятельно переходить по нескольку раз в день дороги  с  интенсивным
движением. Причина была вполне уважительной, хотя все прекрасно  понима-
ли, почему уходит молодой красивый физкультурник.
   И десятилетнему Саше Николай Васильевич объяснил  все  как  есть,  не
стал унижать себя враньем, а сына - недоверием  к  способности  мальчика
понять в принципе несложные вещи.
   - Я думал, что Алла Сергеевна любит меня и тебя и поэтому хочет стать
моей женой и заменить тебе маму. А оказалось, что она мечтает о том, как
я снова стану тренером и буду зарабатывать большие деньги,  которые  она
сможет тратить на свои удовольствия. Я не считаю  возможным  уважать,  а
тем более любить женщину, которая готова продать себя за деньги. Ты меня
понимаешь, сын?
   - Я понимаю, - серьезно кивнул Саша. - Алла Сергеевна такая  же,  как
наша мама. Да?
   - Ну, примерно, - усмехнулся отец.
   Это было любимое словечко  Ташкова-старшего,  и  обожающий  его  Таш-
ков-младший вместе со многими качествами характера и привычками  перенял
от него и это "ну, примерно". Когда Саша подрос, Николай Васильевич час-
то повторял ему:
   - Товарно-денежные отношения потому и  называются  товарно-денежными,
что на деньги нужно и можно покупать товар,  то  есть  то,  что  создано
чьим-то трудом. Использовать же деньги, чтобы покупать на  них  чувства,
стыдно и недостойно. Но еще более недостойно и стыдно свои чувства  про-
давать за деньги.
   Уроки Саша усвоил накрепко. А потом случилось неожиданное. На  них  с
отцом свалились деньги. И не просто деньги - деньжищи. Сначала они полу-
чили известие о том, что мать вместе с новым мужем-писателем  погибла  в
железнодорожной катастрофе. А спустя несколько месяцев к ним явился  но-
тариус и объявил, что Александр Николаевич Ташков является  единственным
наследником известного литератора Михаила Федоровича Богатова и на  бли-
жайшие пятьдесят лет (в соответствии с законом  об  авторском  праве)  -
владельцем исключительных прав на его произведения.  Николай  Васильевич
попытался протестовать и объяснить  нотариусу,  что  произошла  досадная
ошибка, что Ташков-младший, которому к тому времени уже  было  девятнад-
цать, не является родственником покойного писателя и что у писателя это-
го наверняка есть другие родственники, в том числе  и  дети  от  первого
брака. На что нотариус, и бровью не поведя, ответил, что такова была во-
ля наследодателя. От первого брака у него действительно имеется дочь, но
он от нее отрекся по каким-то политическим  мотивам,  что-то  она  такое
натворила диссидентское, а вторую жену, мать Александра Николаевича Таш-
кова, он очень любил и все эти годы мучился угрызениями совести  за  то,
что обездолил ребенка, оставив его без материнской ласки. Все это  было,
конечно, полной ерундой, и оба Ташковых отлично понимали, что  кабы  му-
чился мастер пера, так не женился бы на матери, бросившей  восьмилетнего
сына на попечение мужа. Вероятно, угрызения совести если и были у  кого,
так скорее у матери, которая и уговорила невесть  каким  образом  своего
состоятельного мужа написать завещание в пользу ее брошенного сына.
   - Что ж, воля покойного - это святое, - вздохнул Николай  Васильевич,
- нарушать ее мы не можем.
   Они вступили в права наследования. Дождавшись, когда у Саши  наступят
каникулы, а у Николая Васильевича отпуск, отец и сын  поехали  в  Питер,
разобрались с имуществом и денежными вкладами, а также с  договорами  на
издание произведений писателя. И сразу им стало понятно, что  наследство
они получили более чем приличное. Книги писателя издавались и  переизда-
вались постоянно, а написать их он успел за свою долгую жизнь очень даже
немало. Живой классик, одним словом. Более того, поскольку в те  времена
еще существовал социалистический лагерь и каждая входящая в него  страна
считала своим долгом издавать литературную классику  "Старшего  брата  -
России" на соответствующем языке, то количество изданий оказалось просто
неисчислимым. Завершив формальности, Ташковы вернулись в Москву  и  нес-
колько дней пребывали в некоторой растерянности, потом у  них  состоялся
первый,  единственный  и  последний  разговор  на  тему  о  писательских
деньгах.
   - Мы не имеем права на эти деньги,  -  твердо  произнес  Николай  Ва-
сильевич. - Но раз покойный хотел, чтобы они были  твоими,  так  тому  и
быть. Я консультировался у нотариуса насчет того,  можешь  ли  ты  отка-
заться от наследства. Он сказал, что можешь, но тогда начнется склока  и
свара между людьми, которые считают себя вправе претендовать на него.  И
я подумал, что мы своими действиями не  должны  провоцировать  людей  на
склоки и скандалы. Я прав, сын?
   - Ты прав, папа, - согласился Александр.
   - И тогда я подумал, что мы примем это состояние, но не прикоснемся к
нему ради самих себя. Мы - двое взрослых сильных мужчин,  здоровьем  нас
Бог не обидел, мозгами тоже, и обеспечивать мы должны себя  сами,  иначе
мы не сможем себя уважать. А состояние писателя мы будем  беречь,  пусть
оно приумножается, пусть его книги издают, где и сколько  хотят.  И  ис-
пользовать деньги будем на что-нибудь важное и нужное, но, повторяю,  не
на свои собственные нужды.
   - На детские дома и больницы? - догадался Саша.
   - Ну, примерно.
   С тех прошло пятнадцать лет. Сейчас  Александру  Николаевичу  Ташкову
было тридцать четыре, столько же, сколько было его отцу, когда они оста-
лись вдвоем. К тренерской работе Николай Васильевич в свое время  так  и
не вернулся. Сказался перерыв - почти десять лет, которые  он  провел  в
школе, и он безнадежно отстал в методиках тренировок, да  и  забыли  его
уже. Теперь ему шел шестьдесят первый год, но он все еще был спортивен и
подтянут и работал в том самом институте физкультуры,  который  когда-то
закончил. Единственный признак возраста - почти полное отсутствие волос,
но у Ташковых ранняя лысина - это наследственное, и у Александра в трид-
цать четыре года свободная от волосяного покрова площадь поверхности че-
репа значительно превышала площадь "оволосенную".
   Что же касается писательского состояния, то в первые восемь лет, года
эдак до восемьдесят девятого, денежки от разных  издательств  капали  на
счета постоянно, соответственно и проценты росли. Но потом, по ходу  пе-
рестройки, классик соцреализма оказался резко позабытым и никому не нуж-
ным, и ручеек денежных вливаний мгновенно пересох.  Поскольку  Александр
уже работал в то время в ФСБ, то о начале финансовых  катаклизмов  семья
Ташковых знала заранее и успела подготовиться к тому, чтобы писательское
наследство не пропало. Хоть им лично оно было и ни к  чему,  но  оба,  и
отец, и сын, привыкли быть честными и если уж брались что-то делать,  то
делали добросовестно, а не абы как. Сняв все деньги со счетов, они  вло-
жили их в золото, а спустя еще несколько лет, когда ситуация с валютой и
счетами в банках стала более или менее понятной, "перевернули" золото  в
доллары и положили на валютный счет в такой банк, который  уж  точно  не
прогорит. Пусть там проценты поменьше, зато надежности побольше.
   Несколько раз Александр порывался найти  достойное  применение  писа-
тельским деньгам, предлагая сделать  взнос  в  какой-нибудь  благотвори-
тельный фонд или передать деньги на нужды инвалидов, но реакция отца его
удивляла.
   - Ты можешь быть уверен, что эти деньги пойдут именно на то,  на  что
ты их дал? Ты можешь гарантировать, что их не разворуют на полпути?
   Конечно, Ташков-младший таких гарантий дать не мог. Уж ему-то, кадро-
вому офицеру КГБ-ФСБ, было лучше многих других известно, какими и  прос-
тыми, и сложными путями утекают денежки даже с самых надежных  и  прове-
ренных счетов. Иногда Александр слышал по телевидению обращения о  помо-
щи, о необходимости денег на лечение того или иного человека, но отец  и
эти попытки "пристроить" наследство пресекал в корне.
   - Ты лично знаешь этого человека? - сурово спрашивал он. - Ты  можешь
дать мне голову на отсечение, что он действительно болен и  нуждается  в
деньгах на лечение, что это не ловкая и  безнравственная  форма  вымога-
тельства у доверчивых жалостливых сограждан?
   Да, неприятный опыт с женой, а потом и  предприимчивой  "англичанкой"
Аллой  Сергеевной  сделал  Николая  Васильевича  патологически  подозри-
тельным.
   - Дождись случая, когда у тебя сердце заноет, когда ты  поймешь,  что
не будет тебе покоя, пока какое-то дело не будет сделано. Когда  ты  по-
чувствуешь, что у тебя внутри все болит, - вот тогда ты нашел  то  дело,
на которое должен потратить эти деньги. И совершенно неизвестно, от чего
у тебя душа заплачет, от жалости к бездомным кошкам  и  собакам  или  от
страха перед распространением новой вирусной пандемии. В одном случае ты
построишь приют для бездомных животных, во втором - дашь денег на  науч-
ную разработку новой вакцины или на ее покупку, но как бы там  ни  было,
ты почувствуешь, что не можешь не сделать этого. Это и будет тот случай,
который тебе нужен. А искать, куда бы пристроить деньги, - это глупо.  И
радости никому не принесет. К тридцати четырем годам Александр так и  не
женился, ибо горький опыт обмена любви на деньги оставил в  нем  слишком
заметный след. Девушек и женщин у него было много,  ранняя  Лысина  была
единственным дефектом его внешности, но своих подруг, подходящих, по его
представлениям, на роль жены, он проверял на "наследство", и каждый  раз
видел жадный блеск в глазах. Ласки их становились после  этого  известия
более жаркими и изощренными, а слова, произносимые на ухо, более страст-
ными и откровенными. Ему сразу же становилось скучно и противно. Ну  по-
чему люди так любят деньги, которых  сами  не  заработали?  Он  понимал,
очень хорошо понимал людей, которые тряслись над каждой ежедневным  мно-
голетним трудом заработанной копейкой, и даже самые отвратительные  про-
явления скупости и жадности со стороны таких людей  его  не  раздражали,
хотя сам он скупердяем отнюдь не был, любил делать подарки и расставался
с деньгами легко. Но он совершенно не понимал, как можно, забыв  все  на
свете, забыв себя и своих близких, забыв  честь  и  совесть,  рваться  к
деньгам, которые нажил или заработал кто-то другой. И даже в свои  трид-
цать четыре года, став начальником отделения и дослужившись  до  майора,
он этого не понимал. То есть чисто теоретически знал, что с  людьми  это
случается на каждом шагу, ну буквально с каждым третьим, но встать на их
место, влезть в их шкуру и понять, почему они так себя ведут, он не мог.
Не могу и все тут.
   В эту ночь она вообще не смогла уснуть. Лежала, конечно,  в  постели,
давала отдых натруженному за день телу, но душа ее бодрствовала, застав-
ляя снова и снова возвращаться к мыслям о сестре и об Олеге. Почему  так
сразу? Почему два человека покинули ее одновременно? Никто из них не ви-
новат, Наташу похитили, Олега убили, но почему же судьба наносит ей удар
за ударом, не давая опомниться и дух перевести? Несправедливо  это.  Так
нельзя. Она же живая, у нее сердце есть. Или, может, Боженька смотрит на
нее сверху и думает, что раз она такая  трудяга  неутомимая,  то  у  нее
внутри вообще ничего нет, кроме мышц и сухожилий? Ира в Бога не  верила,
но и в том, что его нет совсем, сомневалась. Что-то есть, конечно, прос-
то мало кто точно знает, что именно.
   Она не любила Олега и даже влюблена не была, просто  была  благодарна
ему за участие, за то, что приходит каждый вечер, делая ее тем  самым  в
глазах окружающих работников "Глории" такой же, как все, нормальной  де-
вушкой, у которой есть ухажер. За то, что поднимается иногда в ее  квар-
тиру, заставляя ее забыть об убогой одежде и мерзких прыщах на лице.  За
то, что собирался повести ее к доктору и  даже  оплатить  лечение,  если
нужно будет. За человеческие разговоры во  время  коротких  прогулок  по
ночным улицам. За то, что не говорил обнадеживающих  слов  и  ничего  не
обещал, а просто был, пусть понемногу, но каждый вечер. И Ире было отча-
янно жалко его. Ну почему, почему? Такой молодой,  красивый,  добрый.  И
ребеночек скоро родится... Ей было жалко жену Олега, хотя  Ира  даже  не
знала, как ее зовут.
   И вдруг ее как обожгло. Кто такой этот тип, который приходил  сегодня
в "Глорию"? Он ведь даже имени своего не назвал. А вдруг он все врет?  И
Олег не погиб? Просто он хочет что-то выведать у нее,  потому  и  сказал
про Олега. Может, он от тех, кто Наташу похитил? Ведь предупреждал же ее
этот... ну как его... ну который утром-то вчера приходил, что могут поя-
виться незнакомые люди и начать приставать с  расспросами.  Господи,  да
как же его зовут, мужика этого?! От досады на  саму  себя  Ира  чуть  не
расплакалась, потом вспомнила, что он дал ей карточку с телефонами. Куда
она ее сунула? В карман, наверное, больше некуда, она же улицу мести  не
с сумкой идет, а так, без ничего. Она выбралась изпод тонкого старенько-
го одеяла (когда-то, когда она была еще маленькой, мама на нем  гладила,
а теперь, когда хорошие одеяла жильцам отдала, и  для  постели  пригоди-
лось), включила свет и схватила ветровку, в которой утром выходила. Сла-
ва Богу, карточка нашлась.  Вот,  Коротков  Юрий  Викторович,  Каменская
Анастасия Павловна. И телефоны, целых пять номеров. Интересно, по какому
из них можно ночью позвонить? А то ведь неудобно  получится,  всю  семью
перебудит. Правда, он сам сказал: звонить в любое время дня и  ночи,  не
стесняться. Но сказать легко... Да и ей позвонить ночью не так-то  прос-
то, телефон висит в прихожей, на стенке, в комнату  его  не  утащишь,  а
разговаривать, чтобы слышали жильцы, Ире не  хотелось.  Не  хотелось  по
многим причинам. Жильцы ценят ее квартиру за то, что здесь  спокойно,  и
совсем не нужно, чтобы они слышали, как их хозяйка по  ночам  в  милицию
названивает. Кроме того, этот Коротков особенно просил, чтобы Ира о про-
исшествии с Наташей не распространялась. А вдруг ей придется сказать  по
телефону что-нибудь такое... Пойти на улицу в автомат, что ли? Хотя  ка-
кой автомат, для автомата жетон нужен, а где его ночью  возьмешь,  да  и
стоит он полторы тысячи, как целый батон хлеба с отрубями.
   Придется ждать до утра. Ира еще час примерно повертелась  в  постели,
но потом снова включила свет. Нет, не станет она ждать до утра. Коротков
же сказал - звонить немедленно, в любое время дня и ночи. Это его  рабо-
та, он знает, что говорит, и если сказал сделать так - значит, так  нуж-
но, так правильно. Для дела. Для Наташи. Он  сам  говорил:  безопасность
Наташи в наших с вами руках, от наших с вами действий зависит, как скоро
мы ее найдем и спасем. Плевать на приличия, она должна ему позвонить.
   Ира на цыпочках вышла в прихожую. Было  четыре  часа  утра,  квартира
спала мертвым сном. Не зажигая света, она чиркнула спичкой, чтобы  осве-
тить написанные на карточке номера телефонов, сняла трубку  и  на  ощупь
набрала первый из номеров. Трубку почти сразу же сняли, ей ответил  сон-
ный мужской голос.
   - Юрий Викторович? - еле слышным шепотом прошелестела она  в  трубку,
прикрывая микрофон ладонью, чтобы звуки не разносились слишком далеко.
   Он не услышал.
   - Алло! - уже сердито повторил мужчина на том конце.
   - Юрий Викторович, - сказала она чуть громче.
   - Да, слушаю, - уже спокойнее ответил он. Видно, услышал.
   - Это Ира. Терехина.
   - Что случилось? Вам неудобно говорить? - сразу догадался Коротков.
   - Да, - прошелестела она.
   - Вы из дома?
   - Да.
   - К вам кто-то приходил?
   - Да.
   - Когда? Сегодня?
   - Да.
   - Днем, вечером?
   - Вечером.
   - Вы выходите в пять утра на работу?
   - Да.
   - Без пятнадцати пять я буду ждать вас на верхнем этаже вашего  дома,
возле двери на чердак. Вы мне все расскажете. Все поняли?
   - Да, - с облегчением ответила Ира.
   Вернувшись в комнату, она снова легла, но свет  уже  не  гасила,  все
равно через полчаса вставать, какой уж тут сон. Ну  вот,  он  совсем  не
сердился на нее за то, что она позвонила ему в четыре утра. Значит,  она
все сделала правильно. Он приедет к ней через сорок пять минут, она  все
ему расскажет, и он посоветует ей, как себя вести. Она не имеет права ни
на какую самодеятельность, потому что речь идет о Натке, о Наташеньке, о
ее сестричке, которая совсем беспомощна и не может за себя постоять. Ира
свое место знает очень хорошо, образование у нее слабенькое, семь  клас-
сов в нормальной школе - еще туда-сюда, а уж интернатские  годы  в  счет
вообще не идут, какая в интернате учеба - смех  один!  Сплошные  пьянки,
повальные случки и постоянное воровство друг у друга и у персонала.  Там
даже домашнее задание приготовить негде было. И учителя были самые нику-
дышные, наверное, в интернате работать не почетно, туда самые  завалящие
идут, думают, если дети - сироты, то им хорошие  знания  не  нужны.  Так
вот, она, Ира Терехина, очень хорошо понимает, что не имеет  права  счи-
тать себя умнее других. Люди работают, они специальное образование полу-
чали, учились, опыта набирались, и если они  говорят,  как  делать  пра-
вильно, а как неправильно, она обязана их слушаться. Они плохого не  по-
советуют.
   Ровно без пятнадцати пять Ира бегом взлетела на последний этаж. Возле
двери, ведущей на чердак, стоял Коротков и курил. Она, путаясь от волне-
ния в словах, поведала ему о  вчерашнем  визите  незнакомого  мужчины  в
"Глорию".
   - Кто такой Олег? - тут же перебил ее Коротков.
   - Это знакомый.
   - Давно знакомы?
   - Нет, недели две примерно.
   - Кто такой, чем занимается?
   - Он сказал, что работает в частной охране, а этот тип вчерашний  на-
мекал, что вроде в органах. Врет, да?
   - Как фамилия Олега?
   - Не знаю, - она растерялась.
   Впервые за все время она вдруг сообразила, что действительно не знает
его фамилии. Сам не сказал, а она не спрашивала, как-то в голову не при-
ходило спросить. Да и зачем ей его фамилия? Не детей же с ним крестить.
   - Но хотя бы на какой машине он ездил, знаете?
   - Нет, - она снова покачала головой. - Красная такая,  иномарка  Я  в
них не разбираюсь.
   Олег на красной иномарке. Работает в органах, но  это  под  вопросом.
Приметы роскошные, хватай каждого пятого - не ошибешься.
   - Но лет-то ему сколько, это хотя бы знаете?
   - Лет... Тридцать примерно. Может, чуть меньше. Да, он  еще  говорил,
что у него жена беременная, шесть месяцев. Точно. Олег Жестеров, старший
лейтенант из ФСБ. Красный "Фольксваген". Двадцать девять лет. И беремен-
ная жена. Понятно, почему этот вчерашний гость пожаловал. Убийство раск-
рывают. Ладно, пусть, ничего страшного Хотя, конечно, подстраховаться не
мешает.
   - Ира, он вас не обманул. Ваш Олег  действительно  погиб.  Мне  очень
жаль. Ему в гараж кто-то подложил взрывное устройство. В ночь с  пятницы
на субботу, неделю назад Скорее всего  ваш  вчерашний  визитер  появится
снова, и очень скоро. Вы его не бойтесь, они пытаются раскрыть  убийство
Олега, поэтому хотят восстановить все его передвижения в последние дни и
особенно часы перед гибелью. Это нормально, мы тоже так  всегда  делаем,
когда раскрываем убийство. Но на всякий случай я дам вам несколько сове-
тов. Во-первых, попросите его показать документы и постарайтесь как сле-
дует запомнить, что в них написано. Не  стесняйтесь  разглядывать  доку-
мент, не торопитесь побыстрее его  вернуть,  смотрите  столько,  сколько
нужно. Если ему это не понравится - это его проблемы, не  ваши.  Во-вто-
рых, не говорите ему неправды. Если хотите о чем-то умолчать -  молчите,
только, ради Бога, ничего не выдумывайте. На лжи поймать легче всего,  и
потом обычно начинаются неприятности даже у тех, кто ни в чем  не  вино-
ват, кроме того, что один раз соврал. Лучше  всего  не  осложнять,  если
разговор пойдет не о вашей сестре. В истории с Олегом вам скрывать нече-
го, он пришел, побыл у вас и ушел. Рассказывайте все как  есть.  И  если
этот человек придет, сразу после разговора с ним найдите  меня  или  Ка-
менскую, телефоны у вас есть.
   - А если опять придется ночью звонить? Мне так неудобно,  что  я  вас
разбудила, в такую рань подняла...
   - Звоните. Вы все сделали правильно. Знаете, что  бывает  неудобно  в
нашей работе? Когда изнасилованная и избитая девушка сидит перед нами  и
плачет, а мы преступника найти не можем. Вот тогда  бывает  неудобно,  и
даже очень. А все остальное удобно.
   Он посмотрел на часы и легонько подтолкнул Иру к ступенькам,  ведущим
вниз.
   - Ну все, бегите, а то на работу опоздаете.
   Вчерашний незнакомец появился как раз в тот момент, когда Ира прятала
в подсобку метлу. В первый момент у нее появилось ощущение, что она схо-
дит с ума. Судьба словно насмехается над ней, заставляя переживать  одно
и то же по два раза. Потеряла Наташу - следом исчез Олег. Вчера этот че-
ловек появился и начал с ней разговор точно так же, как  совсем  недавно
это сделал Олег. Сегодня он подошел к ней в точно такой же  момент,  как
два дня назад подходил Коротков. Все повторяется. Или у  нее  уже  крыша
поехала?
   - Доброе утро, - весело поздоровался он. - Это опять я.
   - Вижу, - хмуро откликнулась Ира. - Чего опять надо?
   - Все то же. Поговорить.
   - Некогда мне.
   - Но вы же закончили работу. Я давно за вами наблюдаю, как только  вы
уборку начали. Сейчас вы все сделали, так что самое время поговорить.
   - Мне еще лестницы мыть вон в том доме, - упрямо сказала она, не под-
нимая глаз.
   - Подождут лестницы. Ирина Леонидовна, у  нас  с  вами  проблема  по-
серьезнее.
   - Ах уже и Ирина Леонидовна! - Ее лицо исказила презрительная гримас-
ка. - А вас как величать прикажете?
   - Александр Николаевич. Можно просто Саша.
   - А документы у вас есть, Александр Николаевич?
   - Обязательно, - улыбнулся тот, но не сделал ни  малейшего  движения,
чтобы достать их и показать Ире.
   - Мне их нужно увидеть. Обязательно, - передразнила она. - Иначе  ни-
какого разговора не будет.
   Он молча протянул ей удостоверение, и Ира старательно,  как  учил  ее
Коротков, все прочитала от первой до последней буквы.  Ташков  Александр
Николаевич. Майор. Начальник отделения. Она прочла  все  еще  разочек  и
вернула документ владельцу.
   - Ну, давайте разговаривать, раз вам так приспичило, - милостиво сог-
ласилась она. - Только недолго, у меня работы полно.
   - Припомните, пожалуйста, Олег говорил вам что-нибудь о том,  где  он
провел день, чем занимался, с кем встречался?
   - Он передо мной не отчитывался. Она решила быть как можно суше и ла-
коничнее. Этот Ташков пока что не сделал ей ничего плохого, ничем ее  не
обидел, но он ей уже не нравился. Ира даже не могла бы сказать,  почему.
Может быть, потому, что жив, а Олег - погиб.
   - А о чем вы разговаривали, когда встречались?
   - Вам какое дело? - вяло огрызнулась она, думая больше о Наташе,  чем
об Олеге. Ему все равно уже не поможешь. А вот Натка...
   - Ирина Леонидовна, я прошу вас, помогите мне. Олег - мой товарищ, мы
с ним вместе работали, и сейчас я делаю все для того, чтобы  найти  тех,
кто его убил. А вы разговариваете со мной так, как будто  я  ваш  личный
враг или взял у вас деньги в долг и не отдаю.
   Ей стало неловко, но это быстро прошло.
   - Ладно, извините, - примирительно сказала Ира.
   - Так о чем вы разговаривали?
   Действительно, о чем они разговаривали? Ведь не молчали же они  в  те
минуты, пока шли от "Глории" до ее дома. И если он не поднимался к  ней,
то еще возле подъезда минут десять стояли. И тоже не молча. А  если  пы-
таться вспомнить - так вроде и ни о чем. Или... Как ни странно, но выхо-
дило, что разговаривали они в основном о ней, об Ире.  О  ее  сестрах  и
брате, о ее матери, о ее квартирантах. А больше ни о  чем.  Она  тут  же
вспомнила наказ Короткова: стараться, чтобы разговор не коснулся Наташи.
Поэтому ответила коротко и максимально честно (с  учетом  вышеназванного
ограничения, поставленного Коротковым):
   - Обо мне разговаривали. О моих квартирантах.
   - О квартирантах? - удивленно приподнял брови Ташков.
   - Ну да. Я комнаты сдаю. А что, нельзя? - с вызовом спросила Ира.
   - Да нет, можно. И что квартиранты?
   - Ничего. Обычные жильцы.
   - И что вы рассказывали о них Олегу?
   Сначала она даже не поняла, что происходит. Просто добросовестно  пе-
ресказывала Ташкову все, что спрашивал у нее Олег и что она ему  отвеча-
ла. Глаза у Ташкова делались с каждой минутой все более жесткими, лицо -
напряженным, а голос - отрывистым, когда он порой перебивал ее,  задавая
уточняющие вопросы. И вдруг ее пронзила догадка. Ей  показалось,  что  в
нее воткнули железный прут и проталкивают поглубже. Олегу и этому Ташко-
ву были интересны ее квартиранты. И не Георгий Сергеевич, тихий  бухгал-
тер, а именно Муса, Шамиль, Ильяс и их дружки. Что же выходит, Олегу бы-
ли нужны они, а вовсе не она, Ира? Он притворялся, он ложился с ней пос-
тель, он говорил, что ему совсем не противно ее прыщавое лицо, а  сам...
Работал. Собирал сведения. Какая гадость! А она, дура, поверила, размяк-
ла. Маму она ему, видите ли, напоминает. Доброе дело он хочет сделать. К
врачу ее записал. Мерзость.
   - Что с вами, Ирина Леонидовна? - обеспокоенно спросил Ташков. -  Вам
нехорошо?
   - Мне отлично, - ответила она безжизненным голосом. - В любом случае,
мне лучше, чем Олегу. Неужели вам никогда не надоест использовать в сво-
их целях таких доверчивых дур, как я? Ну давайте, изображайте  страстную
любовь, просите, чтобы я привела вас в гости,  познакомила  с  жильцами.
Вам ведь жильцы мои нужны, да? Господи, ну почему меня  все  используют,
кому не лень? Я же человек, поймите вы это, я человек, живое существо, а
не предмет неодушевленный, которым можно попользоваться и  выбросить  на
помойку. Ну что вы молчите? - Она сама не заметила, как перешла на крик.
- Я права, да? Олег ходил ко мне только ради Ильяса и его  компании?  Не
скажу я вам больше ничего! Я не буду помогать  вам  искать  его  убийцу.
Этот убийца доброе дело сделал, избавил мир от еще одной двуличной  сво-
лочи. Олег подвиг, видите ли, совершил, несчастную бродяжку подобрал  на
улице, пригрел, накормил, а она  к  нему  привязалась.  Дешевка  вшивая!
Дерьмо!
   - Тише, Ира, тише. Ташков ласково обнял ее за плечи и достал из  кар-
мана чистый платок, чтобы вытереть слезы, градом катящиеся по ее лицу.
   - Ну поплачьте, поплачьте немножко, вам легче станет. А потом погово-
рим. Она всхлипнула, пытаясь взять себя в руки, но не справилась с  нер-
вами и отчаянно разрыдалась, уткнувшись лицом в его широкое плечо.