ГЛАВА 15

   После ужина Мирон спустился вниз и вышел в лес, окружающий здание  со
всех сторон.
   - Где Василий Игнатьевич? - спросил он у стоящего на крыльце охранни-
ка.
   Тот не снизошел до ответа, только внимательно посмотрел на Мирона.
   - Передай ему, что мне нужно с ним поговорить. Я погуляю здесь.
   Он неторопливо двинулся вокруг дома. Огороженная территория  была  на
самом деле не так уж велика, бетонный забор виден с любого места. И всю-
ду на глаза попадаются молчаливые охранники. Да,  отсюда  не  только  не
убежишь, здесь даже в затылке не почешешь, чтобы никто не увидел. Наблю-
дение в сто глаз и в сто ушей. Но зачем же все это?  Какие  такие  тайны
мадридского двора здесь охраняются? И какое отношение к этим тайнам  мо-
жет иметь семнадцатилетняя калека? Он снова не услышал, как к нему приб-
лизился Василий. То ли задумался слишком глубоко, то ли ходил этот круп-
ный человек на удивление легко и бесшумно.
   - Ты хотел меня видеть? Что случилось?
   - Я хотел поговорить о Наташе. Знаете, я заметил  любопытную  деталь.
Ей совершенно нельзя нервничать и огорчаться, у нее сразу же мозги отка-
зывают.
   - Да ну? Это любопытно. Давай-ка поподробнее.
   - После того как вы утром нас прервали, я стал вести себя более  сухо
и сдержанно, и девочку это так расстроило, что она стала работать замет-
но хуже. Зато когда я после обеда ее немного приласкал и назвал красави-
цей, она снова показала блестящие результаты. Не стану от вас  скрывать,
она решает даже те задачи, которые мне самому не под силу, а я  считаюсь
самым сильным студентом на курсе. Не хочу хвастаться, но когда я  весной
сдал свою курсовую работу, мой научный руководитель сказал, что это  на-
писано на уровне хорошей кандидатской диссертации.
   - И ты хочешь сказать, что девчонка соображает на таком же уровне?  -
недоверчиво переспросил Василий.
   - Даже на более высоком. Но только когда  она  спокойна  и  всем  до-
вольна. Стоит ей расстроиться, рассердиться или разнервничаться,  как  у
нее ничего не получается. Вы знали, что у нее такие особенности?
   - Не знал. Но хорошо, что ты мне сказал, теперь буду знать. Это очень
важно. Это все, о чем ты хотел поговорить со мной?
   - Ну... - Мирон растерялся, он не ожидал, что Василий так быстро пос-
тарается свернуть разговор. - Я хотел, чтобы вы подумали о том,  как  ее
не расстраивать, если хотите, чтобы она показывала  хорошие  результаты.
Ее нельзя обижать и злить.
   - Разве я ее обижаю? По-моему, этим как раз ты у нас  занимаешься,  -
нехорошо усмехнулся Василий. - Или у тебя что-то конкретное?
   - Да, - твердо сказал Мирон, решившись. - Вам надо заменить  медсест-
ру.
   - Ты говоришь о Наде?
   - О ней. Она злая, и девочка это чувствует. Каждый  раз,  когда  ваша
Надя входит в комнату, Наташа напрягается и нервничает. Да и  я,  честно
признаться, тоже. Она очень неприятная особа, крайне  неприятная.  Когда
Наташа нуждается в ее помощи, она старается справляться сама и  терпеть,
сколько может, только бы не звать Надю. До добра это не доведет.  Напри-
мер, сегодня Наташа неловко повернулась и опрокинула на себя чашку с го-
рячим чаем. Ей нужно было сменить одежду, но мне она не могла  позволить
этого сделать, она ведь уже взрослая девушка, а не маленький ребенок.  А
Надю звать ей не хотелось. И она маялась в мокрых брюках, терпела,  пока
мы не кончили заниматься и я не ушел. Это не дело,  Василий  Игнатьевич,
так нельзя. Это выводит Наташу из душевного  равновесия.  И  потом,  она
могла ошпариться, она же кипяток пролила, ожог нужно  было  смазать  ка-
кой-нибудь лечебной мазью, а она терпела.
   - Чушь, - отрезал Василий. - Чушь и блажь. Она еще будет командовать,
какой персонал мне подбирать. Надя - хорошая, опытная медсестра, но  са-
мое главное - она абсолютно надежна. Надежная Надежда, - усмехнулся  он.
- Мне некем ее заменить. Вот и возьми на себя эту работу, убеди  девчон-
ку, что она не должна обращать внимания на ерунду.  Забота  медсестры  -
это физическое здоровье больного, а не его душевное состояние, и со сво-
ими прямыми обязанностями Надежда справляется превосходно, а большего мы
не имеем права от нее требовать. И никто не имеет. В том числе и Наташа,
каким бы гениальным вундеркиндом она ни была. Нам всем не нравится, ког-
да нас не любят, конечно, мы предпочитаем иметь дело с  людьми,  которые
хорошо к нам относятся, но в жизни, увы, возможность выбирать, с кем об-
щаться, дается далеко не всегда. И если наша девочка этого не  понимает,
ей надо объяснить. Пусть учится жить в мире взрослых. В  мире  взрослых.
Что ж, пожалуй, сейчас благоприятный момент для того, чтобы завести раз-
говор о том мире взрослых, в который должна попасть Наташа.
   - Василий Игнатьевич, а это правда, что кто-то хочет нанять Наташу на
работу?
   Василий резко остановился и повернулся к Мирону всем корпусом.
   - Ты с милицией имел когда-нибудь дело?
   - Нет, - удивленно ответил Мирон. - Только когда паспорт  получал.  А
что?
   - Знаешь, какая любимая фраза у милиционеров?
   - Не знаю.
   - "Вопросы здесь задаем мы. А вы только на них отвечаете". Не  прихо-
дилось слышать?
   - Ну разве что в кино, - вымученно улыбнулся Мирон, понимая, что  его
раз и навсегда поставили на место.
   - Теперь можешь считать, что и в жизни услышал. И запомни, Мирон  или
как там тебя зовут на самом деле: твоя единственная работа здесь - зани-
маться с девочкой наукой. Любой шаг в сторону -  и  ты  покойник.  Любое
лишнее слово, лишний жест или самый незначительный вопрос, выходящий  за
рамки твоей работы, - это и будет тот самый шаг в сторону. А чтобы  тебе
было понятнее, скажу еще кое-что. Твой отец очень мне обязан. Не деньга-
ми - делом своей жизни и самой своей жизнью. Поэтому,  если  я  останусь
недоволен твоим поведением, твой отец первый  пустит  в  тебя  пулю,  за
честь сочтет. Так что не надейся, что он  тебя  защитит.  Все,  разговор
окончен, давай возвращаться.
   И в этот момент Асланбек-Мирон понял, что он - не жилец.  У  него  не
было четких и логичных аргументов, он совершенно не понимал,  что  здесь
происходит, но он интуитивно чувствовал, что ему позволяют топтать греш-
ную землю только до тех пор, пока нужно заниматься с Наташей. Потому что
выпускать его отсюда нельзя. Он не является для них своим, он не член их
организации, и если его допустили к  тайне  местонахождения  Наташи,  то
разгласить эту тайну впоследствии ему никто не позволит. А  сделать  это
можно только одним способом. И отец, как выяснилось, его в этом деле  не
защитит. Так что будет Мирон вести себя  "правильно"  или  нет  -  конец
один, разница только в том, раньше он наступит или  позже.  Поэтому  его
единственная надежда  -  безнадежно  больная  девочка  Наташа  Терехина.
Только в ней его спасение. Надо сделать все для  того,  чтобы  ее  нашли
раньше, чем закончатся занятия и Мирон перестанет быть нужным этой  бан-
де.
   Асланбек-Мирон правильно разобрался в особенностях мышления  девушки.
Потенциально мощный интеллект сочетался с полным отсутствием  жизненного
опыта и необыкновенной доверчивостью, что позволяло Наташе принимать  на
веру даже самую нелепую ложь. Лежа на больничной  койке,  она  наряду  с
учебниками прочитала такое количество  любовных  романов,  что  реальную
жизнь представляла себе именно так, как в них написано.  Существуют  Зо-
лушки и Добрые Феи, существуют Прекрасные Принцы, необыкновенные случай-
ности и благородные бескорыстные богачи. Конечно, это не  означало,  что
Наташа верила в волшебные превращения тыквы в карету, а крыс -  в  куче-
ров, она слишком хорошо знала физику и химию, но в возможность волшебных
перемен в судьбе верила. И то упорство, та целеустремленность, с которы-
ми она постигала школьные науки, были вызваны именно этой ее слепой  ве-
рой в возможность чуда. Чудо обязательно произойдет, но оно не  приходит
к тем, кто сидит сложа руки и ничего не делает.  Многочисленные  истории
про Золушек двадцатого века красноречиво говорили о том, что  счастье  и
удача приходят только к тем, кто упорно трудится, трудится круглые  сут-
ки, не щадя себя, не давая себе ни малейшей  поблажки.  Наташа  Терехина
трудилась. Поэтому то, что произошло сейчас, не  казалось  ей  абсолютно
невероятным. Ее способности заметили и хотят взять на  работу,  несмотря
на болезнь и обездвиженность. Что ж, именно к этому  она  и  стремилась,
вчитываясь в тексты учебников и пособий, решая задачи по физике, химии и
математике, превозмогая боль в спине и ногах, борясь с приступами отчая-
ния при мысли о том, что никогда больше не будет жить, как все.  К  три-
надцати годам она справилась с курсом школьной математики, еще года пол-
тора позанималась элементарной математикой углубленно,  а  с  пятнадцати
лет посвятила себя высшей математике, понимая, что болезнь диктует  свои
условия. Вообще-то химия и биология,  например,  нравились  Наташе  куда
больше, но девушка отдавала себе отчет, что химик, как и физик,  и  био-
лог, не может работать вне лабораторий, без приборов и реактивов, лежа в
больнице. А  математик  может,  причем  в  некоторых  случаях  даже  без
компьютера обходится.
   Похищение не особенно напугало Наташу, тем более что никто  ее  здесь
не обижал и ничем не угрожал, наоборот, Василий был ласков и даже  поза-
ботился о том, чтобы Ирка не волновалась и не сходила с ума от страха за
пропавшую сестру. А про Мирона и говорить нечего. На второй день,  прав-
да, он довел Наташу до слез своей сухостью и холодностью, но  потом  это
прошло и больше уже не повторялось. Вокруг этого красивого  парня  скон-
центрировались все ее мысли, он был живым олицетворением того, о чем она
читала в романах. И поскольку в этих самых романах молодые богатые  кра-
савцы частенько влюблялись в тяжело больных девушек,  сумев  оценить  их
ум, волю и душевные качества, то ежедневное многочасовое общение с Миро-
ном было наполнено для Наташи радостным волнением и мечтами, которые от-
нюдь не казались ей бесплодными и безосновательными.
   Во время занятий она часто ловила на себе взгляд Мирона, и  ей  каза-
лось, что он хочет что-то сказать, но не решается.  Истолковывалось  это
совершенно однозначно, и сердечко девушки начинало колотиться  быстро  и
радостно. Она очень хотела, чтобы Мирон не разочаровался в ней,  поэтому
стремилась показать себя в самом лучшем свете, вдохновенно  занимаясь  с
ним математикой и физикой и не жалуясь ни на боли, ни на усталость. Каж-
дая его похвала звучала для нее неземной музыкой, а уж если он  упоминал
о том, что она красивая, то у Наташи крылья вырастали.
   На пятый день в ее комнату принесли компьютер. Мирон сказал, что пора
переходить к программированию. Наташа буквально на лету схватила  перво-
начальные объяснения и попросила Мирона дать ей самостоятельное задание.
С заданием она справилась на удивление легко, и ей даже показалось,  что
он специально дал ей задание как можно более простое.
   - Давай что-нибудь посложнее, - попросила она.
   - Уверена, что справишься?
   - Уверена, - кивнула Наташа. - Я же все поняла, что ты мне говорил.
   Она действительно справилась, причем легко и быстро. У самого  Мирона
на составление такой программы ушло бы часа два как минимум, а у  Наташи
работа заняла не больше двадцати минут.
   - Ты раньше занималась программированием? - с подозрением спросил он.
   - По-настоящему - нет.  Книжки  читала,  разбиралась,  пыталась  сама
что-то сделать, но у меня никогда компьютера не было.
   - Слушай, ты необыкновенный человек, - восхищенно сказал он. - Я даже
не предполагал, что такие, как ты, бывают на свете. Если б мне рассказа-
ли про тебя, в жизни не поверил бы.
   - Правда?
   Наташа вспыхнула, огромные глаза заблестели,  на  бледном  бескровном
лице выступил румянец.
   - Честное слово, - искренне ответил Мирон. - Ты не поверишь,  но  те-
перь уже не я с тобой занимаюсь, а ты  со  мной.  Фактически  я  у  тебя
учусь.
   - Ну что ты говоришь, Мирон...
   - Как есть, так и говорю. Думаю, что, когда приедут твои  работодате-
ли, они не будут разочарованы.
   - Ты считаешь, что у меня есть шанс получить эту работу?
   - Конечно, и шанс очень большой. Правда,  Василий  говорил,  что  еще
врач должен тебя обследовать.
   - Да, - Наташа сразу помрачнела. - Об этом я не подумала. Может быть,
я им по состоянию здоровья не подойду. Мирон, а ты не мог бы узнать, ка-
кие у них требования?
   - Я поговорю с Василием, - пообещал он.
   Теперь ей больше всего на свете хотелось понравиться тем, от кого за-
висит ее будущее, потому что будущее это в ее  представлении  неразрывно
связывалось с Мироном. Мирон работает на Василия, это понятно,  но  ведь
Мирон такой чудесный и умный, добрый и внимательный, он очень хороший, а
это означает, что и Василий не может быть плохим человеком. Ведь не  мо-
жет же такой человек, как Мирон, работать на преступников. Тот факт, что
ее насильно увезли из больницы, да еще тайком от родственников и врачей,
Наташу теперь уже не смущал. Эти люди хотят ей добра, а врачи  и  сестра
Ира все равно не разрешили бы ей уйти из больницы и начать работать. Раз
Мирон связан с Василием, а сам Василий - с теми, кто хочет взять  ее  на
работу, то нет ничего невероятного в том, что и  работать  Наташа  будет
вместе с Мироном. Или по крайней мере рядом с ним. Они будут много  вре-
мени проводить вместе, и кто знает... Во всяком случае, в книгах все это
звучало более чем убедительно и достоверно.
   Она почти совсем не думала о младшей сестре и братике и не скучала по
ним. В ее жизни внезапно появился смысл, и вся эта жизнь оказалась  сос-
редоточенной вокруг Мирона. Пока Наташа была здорова и ходила  в  школу,
она была еще слишком мала и ни разу ни в кого не влюблялась. Позже, при-
кованная к постели, она не находила в своем больничном окружении никого,
кто заставил бы ее просыпаться среди ночи с бешено бьющимся  сердцем.  И
вот наконец это случилось.
   Первая любовь заполнила ее целиком, не оставляя места тревоге  и  вы-
теснив все сомнения.
   Ночью Мирон проснулся от шума подъехавшего автомобиля. Он услышал ша-
ги на ступеньках крыльца и негромкий разговор, но не смог  разобрать  ни
слова. Говорили не по-русски, но и не на том языке,  на  котором  обычно
говорили навещавшие отца бородатые незнакомцы. Доносящаяся до его  слуха
речь была гортанной и какой-то воздушной, без привычных уху твердо  про-
износимых согласных.
   Мирон выглянул в окно и успел увидеть только задние огни выворачиваю-
щего на дорогу автомобиля и услышать легкий скрип  закрывающихся  ворот.
"Кто-то приехал", - понял он. Именно приехал, а  не  уехал,  потому  что
незнакомый говор был слышен  уже  после  того,  как  машина  поехала  от
крыльца к воротам. Ему стало тревожно и неприятно, хотя он прекрасно по-
нимал, что к нему лично приехавший человек не может иметь отношения.
   Сон так и не вернулся, и Мирон до рассвета  проворочался  в  постели,
безуспешно пытаясь придумать, как выбраться из этой тупиковой  ситуации.
Как выйти на связь с теми, кто ищет Наташу. Ведь не может быть, чтобы ее
не искали. И телеграмма эта дурацкая... Зачем она нужна? Может быть, На-
ташина старшая сестра полная идиотка и поверит в этот бред про страстную
любовь, но в милиции-то таких идиотов нет. Пусть сестра перестанет  тре-
вожиться о Наташе, но милиция все равно будет ее искать. Или  не  будет?
На что рассчитывал Василий, заставляя девочку писать телеграмму?  Допус-
тим, Ира ее получит, отнесет в милицию, милиция запросит Мурманск,  и  в
течение двух часов выяснится, что на улице  Полярной  в  доме  двадцать,
корпус три, квартира девять Наташи Терехиной нет и никогда не было.  Что
будет дальше? Мирон напряг память, вспоминая прочитанные когда-то детек-
тивы. Что милиция в таких случаях делает? Ах да, они смотрят  на  телег-
рамме номер почтового отделения, откуда она отправлена,  и  изымают  там
заполненный отправителем от руки  бланк.  Почерк  сличают.  Они  возьмут
бланк и убедятся в том, что текст написан рукой самой Наташи.  Еще,  ка-
жется, отпечатки пальцев смотрят. На  бланке  есть  отпечатки  Наташиных
пальчиков, и этот факт дополнительно подтвердит, что телеграмму действи-
тельно писала она сама. На все это уйдет  какое-то  время...  Потом  они
начнут ломать голову над тем, что все это означает. Раз Наташа  написала
телеграмму, значит, она жива. Раз успокаивает сестру, значит, не  хочет,
чтобы ее искали. Раз указала неправильный адрес, значит, не хочет, чтобы
ее нашли. Может, и правда, после этого успокоятся  и  перестанут  искать
девушку. Ведь выкупа никто за нее не требует, ничем  не  угрожают.  Сама
уехала с возлюбленным.
   Если бы можно было связаться с сестрой Наташи... В этот момент Мирону
пришла в голову крайне неприятная мысль о том, что старшая сестра Наташи
может оказаться в сговоре с  бандой  Василия.  И  телеграмма  эта  нужна
только для того, чтобы Ира могла прикрываться ею и всем объяснять, поче-
му она не беспокоится и не теребит милицию. А заодно и отвести  подозре-
ния в том, что она была в курсе готовящегося похищения. Очень похоже  на
правду. Но тогда выходит, что искать контакт с  ней  бессмысленно,  делу
это не поможет, а вот Василий узнает о "неправильном"  поведении  Мирона
немедленно. И тогда конец. Надо бы как-то это прояснить. Хотя бы понять,
что за человек Наташина старшая сестра.
   Утро началось с неожиданностей. Охранник, принесший  Мирону  завтрак,
сказал, что до обеда занятий с Наташей не будет. Не успел  Мирон  допить
кофе, как заявился Василий.
   - Сегодня можешь отдыхать целый день, - сказал он.
   - Почему? Разве больше не нужно заниматься?
   - Нужно, но не сегодня. Врач приехал,  он  должен  провести  первона-
чальное обследование.
   - Ладно, - Мирон пожал плечами как можно равнодушнее. - И что мне це-
лый день делать? Может, я до поселка прогуляюсь?
   Василий слегка вздернул брови, как бы недоумевая.
   - До какого поселка? Здесь лес кругом.
   - Да ладно вам, Василий Игнатьевич, - примирительно улыбнулся  Мирон,
- я же помню дорогу, которой меня везли. Тут есть поселок, километрах  в
пятнадцати. И машина у вас есть. Почему бы мне не съездить?  Жалко  вам,
что ли?
   - Забудь об этом, - сухо ответил Василий. - За территорию ты не  вый-
дешь, пока все не будет закончено. Что тебе делать в поселке?
   - Купить кое-что надо.
   - Например?
   - Пену для бритья, продукты кое-какие, книги. Я тут  у  вас  с  тоски
помру, я же ни с кем, кроме девочки, не общаюсь, а с ней вы и разговари-
вать по-человечески не разрешаете, только про науку.
   - А что с продуктами тебя не устраивает? - озабоченно  спросил  Васи-
лий. - Тебе мало? Голодаешь?
   - Да нет, не мало, но я привык к другой еде. Борщи,  галушки,  блины,
вареники - моя мама их замечательно готовит. А тут у вас кормят непонят-
но чем.
   - Не выдумывай, - строго ответил Василий. - Ешь, что  дают.  Еда  ка-
чественная и калорийная. Если тебе нужны книги - напиши список, я  пошлю
кого-нибудь, чтобы купили. Хотя должен тебя сразу предупредить, в  здеш-
них магазинах выбор крайне скудный, вряд ли там есть то, что тебе нужно.
Мирон решил отступить. Он уже успел заметить, что Василию  не  нравится,
когда он проявляет упорство или настаивает на чем-нибудь. Он должен быть
покорным и послушным, как и полагается хорошему сыну, воспитанному в му-
сульманской семье. Что ж, он поищет себе занятие на сегодняшний день.
   Первым делом он решил побродить по зданию, посмотреть, где что распо-
ложено, но этот порыв был пресечен на корню в самом начале.  Стоило  ему
ступить в коридор третьего этажа, где находилась комната Наташи, как до-
рогу ему преградил охранник. Мирон так до сих пор и не  научился  разли-
чать их, все охранники казались ему на одно лицо, будто близнецы.
   - Сегодня занятий не будет.
   - Я знаю, - спокойно ответил Мирон. - Я не собираюсь заходить в  ком-
нату к девочке.
   - В таком случае, куда ты идешь?
   - Ну... Так просто. Хожу, осматриваюсь.
   - Не надо.
   - Почему?
   - Не положено, - лаконично ответил охранник, и по его лицу Мирон  по-
нял, что дальнейших разъяснении не последует.
   - Мне только на этот этаж не положено? - вполне мирно поинтересовался
он. - По другим можно гулять?
   - Гулять можно вокруг дома, - так же мирно ответил ему  охранник,  но
по выражению его глаз  Мирон  понял,  что  пора  сдавать  назад.  Парень
вот-вот взорвется.
   - Ладно.
   Он пренебрежительно махнул рукой и быстро сбежал по ступенькам  вниз.
Погода стояла превосходная, солнечная, но не  жаркая,  градуса  двадцать
два - двадцать три. Воздух в горах всегда был  прохладным  и  свежим,  и
первые минут пятнадцать Мирон просто наслаждался  медленной  ходьбой  по
периметру огороженной территории, вдоль глухого забора. Но  удовольствие
от неспешной прогулки быстро прошло. Слишком  часто  Мирон  краем  глаза
улавливал едва заметное движение среди деревьев и понимал, что невидимые
многочисленные охранники не спускают с него глаз. Интересно, что же мож-
но так усиленно охранять? Ведь, кроме Василия, Наташи и  самого  Мирона,
здесь и нет никого. Ну еще эта злобная медсестра Надя. Или все-таки есть
кто-то еще, и именно поэтому Мирону запрещено  свободно  разгуливать  по
дому?
   Он уже в пятый или шестой раз совершал круг вдоль забора, когда впер-
вые обратил внимание на то, что длина боковой стены дома что-то уж слиш-
ком большая. Он поднял глаза и убедился, что окно  его  комнаты  выходит
именно сюда, вот и старое дерево с разлапистой  кроной,  ветви  которого
касаются оконного стекла. Но, когда он идет в свою комнату по  коридору,
путь кажется ему намного короче, а ведь комната его в том коридоре  пос-
ледняя. Неужели зрительный обман? Да нет, какой уж тут  обман,  вон  его
окно, а за ним - еще два окна, хотя когда идешь по  коридору,  то  после
двери в его комнату начинается глухая поперечная стена.  Значит,  здание
поделено на две не сообщающиеся друг с другом части. Но тогда  в  другую
часть тоже должен быть вход. Где же он?
   Мирон отошел от забора поближе к зданию и продолжил ходьбу вокруг до-
ма, на этот раз не по сторонам глазея, а внимательно вглядываясь  в  ка-
менные стены. После двух кругов никакого второго входа он не  обнаружил.
Либо дверь хорошо замаскирована, либо этого входа  на  самом  деле  нет.
Проходить в противоположную часть дома можно и через  внутренние  двери.
Может быть, только на втором этаже, где временно живет Мирон, стена  аб-
солютно глухая, а на первом или третьем есть проходы. Зачем, однако? За-
чем было перегораживать целый этаж? Вероятно,  там  что-то  или  кого-то
прячут, и именно для охраны этого чего-то или  кого-то  и  нагнали  сюда
столько молчаливых суровых мужиков с непроницаемыми лицами  и  холодными
глазами. Тогда это нечто должно быть очень и очень ценным. Черт  возьми,
во что его отец втравил? Тут что, алмазный фонд  прячут?  Стратегическое
оружие? Заложников держат? Что тут происходит в конце-то концов?
   Настроение у Мирона окончательно испортилось, ему надоело  гулять,  и
он вернулся в дом. Идя по коридору мимо охранника в сторону своей комна-
ты, он пристально вглядывался в глухую стену, но ни малейшего намека  на
дверь в ней не обнаружил. Стена было абсолютно ровной, обитой аккуратны-
ми, покрытыми лаком деревянными планками. Усевшись возле открытого окна,
Мирон тупо уставился на раскидистые ветки большого дерева.  Сначала  все
это казалось не лишенным приятности приключением, потом  -  вынужденной,
но в целом не противной работой, а теперь у него появилось ощущение, что
он впутался во что-то крайне опасное и  безусловно  преступное.  Неужели
отец не знал, куда посылал своего единственного сына? А  если  знал,  но
все равно послал?
   Мирон по паспорту носил имя Асланбек и очень хорошо представлял себе,
что борец за исламскую идею иногда пренебрегает тем, чем никогда не пре-
небрегают люди, воспитанные в  традициях  европейской  этики.  Христиане
крайне редко ставят криминальные интересы выше интересов собственных де-
тей. Но не таков, по-видимому, его отец. И если выяснится, что по воле и
рекомендации отца Мирон оказался впутанным в криминал, это  будет  озна-
чать только одно: его отец - истинный борец за идею, и в этой борьбе  не
пощадит никого и не посчитается ни с чем.
   Но, с другой стороны, при чем тут неизлечимо больная девочка?  Она-то
какое отношение может иметь к религиозной идее? Зачем ее здесь держат  и
почему угрожают Мирону всеми карами небесными  за  попытки  узнать  хоть
что-нибудь? Глупость. Бред больного воображения.
   Нет, как ни крути, а необходимо найти способ общаться с  Наташей  без
пристального надзора Василия  и  его  прихвостней.  Разговаривать  вслух
нельзя, это уже и так понятно. Вопрос с телекамерой  пока  не  прояснен,
так что рисковать не стоит. Как же быть?
   Оставался только один способ, но придется проявить недюжинную изобре-
тательность, чтобы не вызвать подозрений  надзирателей.  Тьфу,  слово-то
какое! Как будто в тюрьме. А впрочем, так оно и есть, что уж глаза  зак-
рывать на очевидное. Приятность каникулярного приключения с не требующей
большого напряжения подработкой на карманные расходы быстро закончилась.
Осталась голая и очень неприятная истина: он в тюрьме, и выбраться отсю-
да ему не суждено.
   Ему показалось, что Наташа выглядит сегодня хуже, чем позавчера, ког-
да Мирон видел ее в последний раз. Видно, вчерашнее обследование,  длив-
шееся целый день, здорово ее измучило.
   - Как дела? - с преувеличенной бодростью спросил Мирон, входя к ней в
комнату.
   Наташа подняла на него огромные светлые глаза, в которых застыло  не-
переносимое страдание.
   - Все хорошо, - тихо ответила девушка, но Мирон  видел,  что  говорит
она через силу.
   - У тебя что-нибудь болит?
   - Нет-нет, ничего не болит. Давай заниматься.
   - Ну что ж, давай, раз ничего не болит. Ты прочла весь раздел  книги,
которую я тебе оставлял?
   - Да.
   - Все поняла?
   - Конечно, это же просто.
   Просто! Для него это отнюдь не было просто. В свое время он бился над
этим разделом почти два месяца, пока усвоил все определения,  понятия  и
теоремы. А ей хватило одного дня, да и то  не  целиком,  потому  что  ею
практически весь вчерашний день занимался врач.
   - Знаешь, ты что-то неважно выглядишь, - решительно произнес Мирон. -
Наверное, ты переутомилась. Давай-ка мы с тобой сегодня займемся чем-ни-
будь попроще.
   - Нет, - она упрямо покачала головой, - давай заниматься как  обычно.
Я должна быть в хорошей форме, когда  приедут  те  люди,  которые  хотят
взять меня на работу.
   - Но то, чем я хочу сегодня позаниматься, тоже очень нужная  вещь.  В
современном мире никто без этого уже не обходится. И если твои нанимате-
ли увидят, что ты и это умеешь, они оценят твои навыки по достоинству.
   Мирон собирался научить Наташу пользоваться текстовым  редактором.  И
вовсе не потому, что считал эти навыки нужными в ее положении. Он не ве-
рил в красивую сказку про добрых работодателей,  случайно  узнавших  про
талантливую девочку. В такую красивую сентиментальную историю не  вписы-
ваются многочисленные молчаливые охранники с холодными глазами.  Цель  у
Мирона была совсем другая. И ему оставалось надеяться только на то,  что
если в комнате и есть скрытая телекамера, то экран монитора в нее не по-
падает.
   Текстовый редактор Наташу заинтересовал, и уже через пятнадцать минут
она легко производила все нужные манипуляции, открывала и закрывала "ок-
на", устанавливала их положение и размеры, переставляла фрагменты, расс-
тавляла страницы. Работать приходилось  с  уже  имеющимся  в  компьютере
текстом. Печатать Наташа не умела и с трудом  привыкала  к  расположению
букв на клавиатуре.
   - Тебе обязательно нужно научиться набирать  тексты.  Это  необходимо
при любой работе. Давай-ка потренируемся вместе. Сейчас я установлю тебе
размеры "окна"...
   Мирон положил руки на клавиатуру, его пальцы быстро побежали по  кла-
вишам.
   "Не повторяй вслух то, что я тебе пишу. Твоя комната прослушивается".
   - Так, а теперь пиши то, что я буду тебе диктовать. Я  буду  говорить
медленно, а ты внимательно смотри на клавиши и старайся запомнить распо-
ложение букв. "При выводе фундаментального принципа  статистики  Лагранж
заменил произвольную систему сил подходящей системой  блоков..."  Ну,  в
чем дело? - сердито спросил Мирон, видя, что девушка даже руки на клави-
атуру не положила. - Почему ты не пишешь? Она сидела оцепенев, не  сводя
с него застывшего взгляда.
   - Ты что, не поняла меня? - уже мягче сказал он. - Я диктую - ты  на-
бираешь текст. И стараешься запомнить расположение букв. Давай еще разо-
чек с самого начала. "При выводе  фундаментального  принципа  статистики
Лагранж..." Он стал произносить слова медленнее, чем в первый раз,  и  с
удовлетворением убедился, что Наташа поняла его. На экране одна за  дру-
гой появлялись буквы:
   "Откуда ты знаешь?"
   - Очень хорошо, молодец, - похвалил Мирон. - Продолжаем. Сейчас я по-
кажу тебе, как красиво располагать текст, чтобы он хорошо смотрелся.
   "Мы с тобой в беде. Нам надо подумать, как из нее выбираться.  Поста-
райся сохранять спокойствие. Я буду задавать тебе вопросы, ты будешь  на
них отвечать".
   - Поняла?
   - Поняла, - неуверенно ответила Наташа, и Мирон услышал в  ее  голосе
явный страх.
   - Теперь я покажу тебе еще одну нужную вещь.
   Он быстро набрал короткую фразу и продемонстрировал процедуру  удале-
ния текста.
   - Ты должна научиться делать это быстро, автоматически. Понятно?
   - Да.
   - Давай еще раз. Я быстро наберу текст, а ты его удалишь.  "Нам  надо
придумать, как связаться с теми, кто может нам  помочь.  Ты  подумай  об
этом до утра. Есть ли среди твоих знакомых  или  родственников  надежные
люди? Как дать им знать, что мы здесь? Подумай и все подробно напиши.  А
сейчас будешь тренироваться".
   Наташа пробежала глазами текст, переместила "мышь" по гладкой поверх-
ности стола, подвела курсор к нужному месту. Легкий  щелчок  -  и  экран
вновь был девственно пуст.
   - Молодец. Теперь пиши под мою диктовку, разрабатывай пальцы, набирай
скорость. "Чтобы проиллюстрировать роль  случайного  массового  явления,
рассмотрим скорость химических реакций. Сравнительно  грубых  наблюдений
достаточно, чтобы натолкнуть на мысль, что скорость химического  измене-
ния зависит от концентрации реагирующих веществ..." Мирон медленно, ров-
ным голосом диктовал отрывки из открытой наугад монографии по  математи-
ке, краем глаза следя за тем, насколько успешно Наташа справляется с за-
данием. Скорость у нее была пока еще очень маленькой, пальцы плохо  слу-
шались, то и дело норовя нажать не на ту клавишу, и ей приходилось оста-
навливаться, чтобы исправить ошибку. Он видел, что девушка старается изо
всех сил, хотя дается это ей с огромным трудом. Видимо, у нее что-то бо-
лит, а она стесняется сказать.
   - Может быть, Надю позвать? - предложил  Мирон,  откладывая  книгу  в
сторону.
   - Зачем? Не нужно.
   - Мне кажется, у тебя что-то болит.
   - Ничего у меня не болит. Диктуй дальше.
   - Ну, как знаешь.
   Примерно через час голос у Мирона заметно охрип. Он захлопнул  книгу,
встал из-за стола и с удовольствием потянулся.
   - Перерыв. Отдохни немножко. Кстати, что тебе вчера сказал врач?
   - Ничего особенного. Осматривал меня, исследования проводил.
   - Какие исследования?
   - Ну, энцефалограмму снимал,  кардиограмму,  кровь  брал  на  анализ.
Прослушивал, простукивал. Все как обычно. Укол какой-то сделал, я  после
него сама не своя. Не знаю, что он мне такое вколол.
   - И когда будет результат?
   - Не скоро. Он сказал, надо будет еще несколько раз обследование пов-
торить, мой случай очень сложный. Мирон, ты не мог бы поговорить с Васи-
лием Игнатьевичем, чтобы мне больше уколы не делали? Я боюсь.
   - Боишься? - удивленно рассмеялся Мирон. - Вот уж никогда бы не поду-
мал. Ты же так давно болеешь, что должна была бы уже привыкнуть к ним.
   - Ты не понял. У меня аллергия на  очень  многие  лекарства.  В  моей
больнице все врачи знали, что можно мне давать, а чего нельзя.  А  здесь
никто этого не знает. И врач этот заморский тоже не знает.
   - Заморский? Почему?
   - Он по-русски не говорит.
   - А как же ты с ним общалась?
   - Василий Игнатьевич переводил.
   - Почему же ты не сказала им сразу, что тебе нельзя делать уколы?
   - Я стеснялась, - призналась Наташа. - Пожалуйста, Мирон, поговори  с
ним, ладно?
   - Конечно, раз ты просишь.
   Мирон очень рассчитывал на то, что Василий сам заведет разговор о ле-
карствах, которые нельзя давать Наташе. Ведь он ясно дал понять, что все
разговоры, ведущиеся в комнате девушки, прослушиваются.  Но  Василий  не
появлялся и Мирона к себе не вызывал.
   На следующее утро Мирон едва смог дождаться, когда можно будет идти к
Наташе. Поняла ли она его? А если поняла, то сумела ли сделать все,  что
нужно? А даже если и сумела, то будет ли от этого толк? Надо  выбираться
отсюда, спасать свою шкуру, пока не поздно. И на Наташу вся надежда. По-
тому что Наташу, может быть, все-таки кто-то ищет. А его. Мирона,  никто
искать не будет. Отец знает, где он, и, если что-то пойдет не так, волну
поднимать не станет, Василий же предупредил.
   Сегодня Наташа выглядела еще хуже. И без того бледное ее личико стало
совсем прозрачным, на нем, казалось, жили одни глаза. Но они жили! И еще
как. Они светились каким-то невероятным серо-голубым светом, и это обра-
довало Мирона.
   - Почему такой усталый вид? - осведомился он, усаживаясь рядом с  ней
за компьютер. - Плохо спала?
   - Совсем не спала, - ответила она. - Я всю ночь тренировалась, как ты
велел.
   - Всю ночь? - недоверчиво переспросил Мирон. - Ты  всю  ночь  училась
печатать?
   - Конечно. У меня пальцы непослушные, непривычные, их надо разрабаты-
вать. Зато я набрала целых десять страниц из твоей книжки. Только ты мне
не показал, как формулы делать. Там же специальные знаки нужны.
   - Ну-ка, проверим, что ты напечатала. Показывай свой труд.
   Наташа, быстро щелкая "мышью", вывела на экран  текст.  Это  действи-
тельно был раздел из книги по математике. Тут же, не  говоря  ни  слова,
она открыла другое "окно", и Мирон увидел совсем другой текст.
   "Старшая сестра Ирина. Адрес... Телефон... Очень добрая, очень обяза-
тельная. Сделает все, что нужно.
   Николаев Александр Иванович, друг нашего  отца.  Адрес  не  знаю.  Он
очень хорошо к нам относится, все шесть лет навещал нас в больнице,  за-
нимался со мной химией, физикой и математикой. Я думаю, он поможет, если
узнает про меня. Михаил Александрович, врач в нашей больнице. Специалист
по восстановлению памяти у детей после черепно-мозговых травм. Он был со
мной, когда меня похитили. Фамилию, к сожалению, не знаю. Красивый высо-
кий брюнет. С ним я советовалась насчет того, как мне получить  аттестат
о среднем образовании. Если ему это напомнить,  он  обязательно  поймет,
что речь идет обо мне. Правда, я не знаю, жив ли он. Когда меня  увозили
из больницы, с ним что-то сделали.
   Недавно в нашем отделении убили медсестру, Алю Мырикову. Там работала
милиция. Может быть, если преступника еще не нашли, они и до сих пор бы-
вают в отделении". Мирон щелкнул клавишей и быстро убрал текст  из  "ок-
на". Теперь экран был поделен на две части, в одной из которых снова был
текст по математике, вторая же часть была пустой. На ней Мирон собирался
вести свои "переговоры" с Наташей. Все-таки молодец девочка, отлично со-
ображает, и не только в точных науках.
   Врач Михаил Александрович. Это очень интересно, особенно если  учесть
вчерашние слова Наташи о том, что у нее аллергия на большинство лекарств
и только в больнице знают точно, что можно ей  давать,  а  чего  нельзя.
Господи, как повезло, что он не говорил вчера об этом с Василием! А ведь
собирался... Видно, Бог отвел. Судьба к нему благосклонна.  Надо  поста-
раться выжать из этого все, что можно, и максимально естественно.
   "Я сказал Василию, что тебе нельзя расстраиваться  и  волноваться,  у
тебя от этого мозги отказывают. В твоей медицинской карте наверняка  за-
писано все, что касается лекарств. Ты поняла, чего я хочу от тебя?"
   - Давай будем учиться выводить математические символы, -  говорил  он
между тем. - Смотри внимательно и запоминай, какой символ  как  выводить
на экран. Для этого устанавливаем специальный режим и пользуемся  клави-
шей АН... Некоторое время они действительно занимались делом, потом  На-
таша начала все чаще ошибаться и забывать то, что ей показывал Мирон.
   - Да что с тобой? - с досадой спросил он. - Что ж  ты  сегодня  такая
бестолковая? После бессонной ночи, что ли? Губы  Наташи  задрожали,  она
отвела глаза. "Тьфу, болван, - обругал себя мысленно Мирон.  -  Зачем  я
так с ней? Девочка в такой сложной ситуации, а я от нее требую Бог знает
чего. Другая на ее месте вообще ничего не соображала бы от ужаса, а  она
держится, и держится превосходно".
   - Я боюсь, - еле слышно проговорила она.
   - Чего ты боишься? - спросил он как можно равнодушнее.
   Внутри у него все похолодело. Так и есть, она  не  выдержала,  забыла
обо всем и сейчас начнет обсуждать с ним  вслух  то,  что  предназначено
только для молчаливого и беззвучного монитора компьютера. Все пропало. А
какой был замысел!
   - Я боюсь умереть здесь. Ты говорил с Василием Игнатьевичем  про  ле-
карства?
   - Нет, не говорил.
   - Ты же обещал! Я так надеялась на тебя. А сегодня опять пришел  этот
заморский врач и сделал мне укол. Он пришел один, без Василия Игнатьеви-
ча, и я даже не смогла ничего ему объяснить, он же не понимает  по-русс-
ки. А вдруг мне станет плохо? Здесь никто не знает, как мне помочь. Я не
могу ни о чем думать, кроме этого, понимаешь? Ты сердишься, что  я  бес-
толковая, а как я могу не быть бестолковой, если я все  время  только  и
делаю, что прислушиваюсь к себе, нет ли признаков отека,  озноба,  зуда.
Ты не понимаешь, что такое аллергия! Ты не понимаешь, как  это  страшно,
когда вдруг чувствуешь, что дышать становится все труднее, в горле появ-
ляется ком, и он разрастается, разрастается, заполняет собой все  прост-
ранство, и ты уже не можешь глотать, а потом начинаешь  задыхаться!  Она
уже не говорила шепотом, она почти кричала, по лицу  ее  текли  огромные
прозрачные слезы, губы тряслись. Мирон смотрел на нее и с трудом удержи-
вался, чтобы не дать торжествующей улыбке прорваться на  лицо.  Она  все
поняла. И она все делает как надо.
   - Хорошо, - сухо произнес он, - я сейчас же поговорю с Василием, если
ты настаиваешь. Только, ради Бога, перестань  плакать,  меня  раздражают
женские слезы.
   Он резко поднялся и вышел из комнаты. И тут же наткнулся на  недоуме-
вающий взгляд охранника: с чего это Мирон вышел от девушки без  команды?
Он должен заниматься с ней до тех пор, пока  не  привезут  обед.  Только
тогда ему разрешено пойти к себе.
   - Мне срочно нужен Василий, - твердо сказал Мирон. - Очень срочно.  Я
не вернусь к девушке, пока не поговорю с ним.
   Охранник, не ответив ни слова, снял трубку висящего на стене  телефо-
на. Через пару минут Мирон уже сидел в комнате Василия.
   - Слышал, слышал, - озабоченно произнес тот. - И что ты предлагаешь?
   - Мое дело - предупредить. Она так напугана, что не может заниматься.
Если это правда, что должны приехать какие-то люди, чтобы оценить ее ин-
теллектуальный уровень и знание математики, то могу вам обещать, что они
будут страшно разочарованы. Я и раньше обращал внимание на то, что Ната-
ша показывает очень неровные результаты, то блестящие, то  совсем  нику-
дышные, но никак не мог понять, с чем это связано. Теперь я догадываюсь,
что у нее, по-видимому, бывают боли или она просто плохо себя чувствует,
но вынуждена терпеть, потому что боится, что вы  дадите  ей  не  то  ле-
карство. Я считаю, что вы должны знать об этом. В состоянии  стресса,  а
тем более при болях, она не может работать. Если же вы будете давать  ей
лекарства, то последствия могут оказаться фатальными. Вы что,  не  знали
об этом, когда привезли ее сюда?
   - Не твое дело, - хмуро буркнул Василий. - Она  сама-то  знает,  чего
нельзя ей давать?
   - В том-то и дело, что нет. Врачи в больнице знали, и этого было дос-
таточно. Я по себе знаю,  врачи  больным  почему-то  этого  не  говорят,
только в карту записывают. У меня один раз было  такое.  Мне  аппендицит
вырезали, так врач после операции сказал, что я дал аллергическую  реак-
цию на одно лекарство. Так и сказал: "на одно  лекарство".  А  на  какое
именно, сказать не удосужился. Вы ж знаете, как врачи к больным относят-
ся. Как к подопытным кроликам, которым и знать не обязательно, что такое
с ними проделывают.
   - В карту, говоришь, записывают? - задумчиво повторил Василий. - Лад-
но, я посмотрю, что можно сделать.  Возвращайся  к  девочке  и  работай.
Кстати, что это ты там затеял с текстовыми редакторами? Лучше бы  химией
с ней занимался.
   - Вы не правы, - горячо возразил Мирон. - Сейчас без компьютеров ниг-
де не работают. Умение работать с текстами всегда смотрится очень выгод-
но, если речь идет о работе. Конечно, если вы что-то  недоговариваете  и
речь идет не о том, чтобы дать Наташе какую-то работу...
   - О том, о том, - нетерпеливо перебил его Василий. - Больно ты забот-
ливый, прямо брат родной.
   - Так это от скуки, - усмехнулся Мирон. -  Надо  же  чемто  заняться,
коль вы на волю не пускаете. Отпустили бы меня в поселок, я бы там  себе
зазнобу приискал.
   - Перетопчешься. Зазнобу ему... Иди работай.
   Мирон вернулся в комнату к Наташе. Лицо ее  было  заплаканным,  но  в
глазах горел немой вопрос. Он молча уселся рядом с ней за компьютер.  На
свободном поле красовались ряды математических символов, а под ними воп-
рос:
   "Я правильно поступила?"
   Он сделал вид, что внимательно разглядывает  написанные  ею  формулы.
Потом одобрительно кивнул.
   - Умница, все сделала правильно. Можешь ведь, когда соберешься.  Тебе
совершенно нельзя волноваться и расстраиваться.
   - Да, я знаю, - кивнула Наташа.
   Теперь в глазах ее было торжество.